Фюзеляж вертолета завибрировал, когда винт вертолета с силой захлопал прямо над нашими головами. Это был момент, которого мы ждали; мы были экипированы, настроены и готовы к работе. Но что-то было не так. У двери что-то говорил борттехник, чьи ноги еще стояли на палубе. Он что-то настойчиво говорил в микрофон, закрепленный на его шлеме и тянулся в кабину. Его прикосновение было передано другими Джону Гамильтону. Джон оглянулся и направился к люку. Выкрикнутые слова, опять же, не были услышаны, и внезапно нам приказали выйти из вертолета.

— Черт.

Нас снова собрали в ангаре. Теперь на борту вертолета было слишком много топлива, что сделало его слишком тяжелым. Им пришлось поднимать его с палубы и сбрасывать в море, прежде чем садиться обратно на «Гермес», чтобы забрать нас. Я снова посмотрел на часы. Было 02.00 по «зулусскому» времени. Отставание от графика на три часа.

Как и все остальные, я теперь сомневался, что мы справимся с этим делом. Босс, должно быть, тоже это ощущает, подумал я. Тем более, что это ему принимать решение, относительно того, достаточно ли у нас осталось времени для завершения операции или же риски сейчас слишком велики и ее следует отменить. Время и темнота были критическими критериями «выхода» для операции, и оба они становились все более близкими к пределам «отмены». Седрик слонялся без дела в помещении подготовки экипажей с одной стороны ангара с Дэнни, Роджером и Лоуренсом. Курил без конца сигареты, пил чай, без сомнения, внутренне проклиная военно-морской флот, и мучаясь из-за решения, которое ему, возможно, придется принять. Остальные солдаты протирали штаны в ангаре, сидя вокруг, также покуривая сигареты на ангарной палубе.

Некоторые болтали, но большинство из нас помалкивали, испытывая смесь эмоций: разочарование, предвкушение, опасения и страх, причем последняя усугублялась задержкой и сомнениями, поскольку ожидание того, что может произойти в бою, как правило, намного хуже, чем фактическое участие в нем, когда ум сосредоточен и есть работа, которую нужно сделать. Прошло еще четверть часа, может быть меньше, а затем мы вернулись на борт вертолета, наше снаряжение было уложено и готово к вылету. Фюзеляж вертолета вибрировал и дребезжал, когда два двигателя «Гном» набирали мощность, а трансмиссия передавала крутящий момент на лопасти несущего винта. Борттехник нашего «Си Кинга» теперь был внутри у открытого люка и на этот раз он его закрыл, когда вертолет поднялся и накренился по ветру.

Глава 22

Четверка «Си Кингов» направилась на юг, к острову Пеббл, выстроившись в кильватерную линию. Они летели в шторм, быстро и низко, в нескольких футах над вздымающимся морем. Я мог разглядеть впереди Джон Гамильтона, в пространстве между двумя пилотами, в обрамлении едва заметного слабого зеленого свечения, мягко отбрасываемого приборной панелью в кабине пилотов. Подключенный к интеркому, Джон мог слушать и разговаривать с экипажем, хотя он мало что мог видеть через фонарь вертолета, поскольку дворники двигались взад и вперед, защищая его от проливного дождя.

Пилоты летели в приборах ночного видения. Технология приборов пассивного ночного видения находилась в зачаточном состоянии, и семь комплектов ПНВ, используемых экипажами вертолетов «Си Кинг» 846-й эскадрильи ВМС, были еще одним подарком от американцев. Прикрепленные к передней части шлемов и надвинутые на глаза, они выглядели как лицевые маски из «Звездных войн». Разработанные для улавливания крошечных фотонов окружающего света и их усиления, они могли создавать видимое зеленое изображение значимых объектов, таких как человек, или линия деревьев, на расстоянии до 200 метров в кромешной тьме. Это было последнее слово техники и использовались 846-й эскадрильей для задач сил специального назначения, в полетах на низкой высоте в ночное время, что без них даже не рассматривалось как возможное.

Два пилота впереди, в кабине «Си Кинга» усердно трудились. Полет на бреющей высоте прямо над поверхностью моря требовал от них мужества. Радиолокационные высотомеры были включены, как часть системы управления вертолетов, но левая рука старшего пилота оставалась приклееной к рукоятке шаг-газа, а правая сжимала ручку циклического шага, каждая вносила крошечные корректировки, чтобы приспособиться к меняющейся высоте волн и сильной турбулентности.

Одно неверное движение или ошибка, и мы шли ко дну. Это было похоже на вождение гоночного болида «Формулы-1» в плохую погоду ночью без огней, и усугублялось тем фактом, что они это делали в ПНВ, которые лишали их периферийного зрения и чувства глубины. Одетые в термобелье, хлопчатобумажные комбинезоны, цельнокроенные летные комбинезоны и прорезиненные спасательные костюмы, они потели как свиньи, каждому пилоту приходилось дьявольски концентрироваться, с невероятными усилиями.

Без ПНВ мир за пределами вертолета казался глубокой бархатной чернотой. Мне не нужен был ПНВ, чтобы знать, что мы низко летели, когда я сидел на корточках поверх своего рюкзака в тесной темноте грузового отсека позади пилотов. Выглянув в один из квадратных плексигласовых иллюминаторов, я смог разглядеть белые верхушки гребней волн, поднимающихся достаточно высоко, чтобы лизать колеса шасси вертолета. Это заставило меня задуматься о том, что, если: что если пилот допустит ошибку и направит нас в волну? Что, если аргентинцы перехватят нас по пути к цели и собьют над морем? Что, если нас поджидает противник?

Я думал об искореженной аргентинской «Пуме» в Грютвикене и задался вопросом, будет ли иметь значение, если мы загоримся и разобьемся, та часть топлива, которую мы сбросили. Страх перед началом боя — это любопытное явление, которое люди чувствуют по разному. У некоторых его пальцы царапают их живот; у других вонзаются в основание горла. Я чувствовал это больше всего нутром. Но больше всего, я боялся подвести людей, которые тесно прижались ко мне. В тот момент Королева и страна вряд ли имели значение, но мои товарищи по 19-му отряду, эскадрону и полку, в такой последовательности, имели.

В тот момент я с трудом мог разглядеть лица людей вокруг меня, но я знал, что они были там, как и я, сидели, прижавшись спинами к бортам вертолета, с винтовками, направленными дулами вниз, в пол. Каждый человек чувствовал удары и раскачивания вертолета, когда мы прокладывали себе путь в непокорном воздухе.

Сид сидел рядом со мной слева, а Бильбо и Крис справа от меня, прижавшись к хвостовой части вертолета, среди штабелей зеленых контейнеров, с единым пулеметом на сошках у их ног. Алекс и Бинси сидят где-то у двери, а Джеймс рядом с Джоном и Филом. Все мы наедине со своими мыслями, скрытые и потерянные в темноте и шуме двигателей, размышляем о том, что может быть впереди.

Я прокрутил в голове план, мысленно отметив контрольный список задач и заставив сосредоточиться себя на действиях, в ответ на всевозможные «что, если». Я подумал о том, как иметь дело с ранеными, и подсознательно нащупал контуры моего набора медика патруля, упакованного в верхней части моего рюкзака между двумя выступающими 66-ми. Я пробежался по упражнениям по раскладыванию и стрельбе из гранатометов, что я делал на тренировках сотни раз, но был полон решимости не ошибиться в пылу боя.

Впереди нас, пилоты в кабине ведущего «Си Кинга» заметили красную вспышку ручного армейского фонарика. Экранированный и прикрытый фильтром, он был бы почти невидим невооруженным человеческим глазом, но через ПНВ был бы ярким маяком, коротко мигающим бело-зеленом светом на фоне темной тени береговой линии. Джон и борттехник в шлеме, повернулись и закричали в унисон, когда через интерком пришло сообщение в их гарнитуры.

— Две минуты!

Это был предупредительный сигнал о том, что мы совершаем заход на посадку. Я взглянул на часы. Я позволил светящейся секундной стрелке совершить оборот вокруг циферблата, затем напряг мышцы бедер и приподнялся на одно колено, хватаясь за лямки своего рюкзака и перекидывая зеленый контейнер через плечо, готовясь к выходу. Осталось шестьдесят секунд. Вокруг меня остальные делали то же самое, и внутри вертолета началось беспорядочное движение. Борттехник открыл люк, и я заметил как слабый блеск поверхности океана сменился более темным оттенком береговой линии, когда мы пересекли порог от моря к суше.

Звук двигателей изменился, когда «Си Кинг» начал снижать скорость и высоту. Пилот потянул ручку циклического шага, чтобы поднять нос вертолета вверх, одновременно нажимая ногами педали и рычаг-шаг-газа, чтобы предотвратить подъем вертолета и удар хвостового винта о землю. Быстрая тактическая посадка в ограниченном пространстве была хлебом с маслом для пилотов военно-морского флота, летавших в джунглях, и «Си Кинг» завис в нескольких дюймах над землей. Боже, у этих парней это выглядит как раз плюнуть, подумал я.

Подбираясь к люку, я оттянул рукоятку взведения своей М16 и дослал патрон в патронник, большим пальцем проверив предохранитель, чтобы убедиться что он включен, и проверил, на месте ли магазин. Оттолкнувшись свободной рукой, я прыгнул в открытый дверной проем, оставив тепло вертолета позади, согнув колени, пока мои ноги искали землю. Они нашли ее мгновение спустя: мягкая, болотистая почва Фолклендских островов. Британская территория, но в руках оккупировавшей ее державы.

Лопасти «Си Кинга» все еще вращались надо мной, когда я отошел на несколько футов на позицию «на три часа», где бросился ничком и прикрыл сектор, наведя свое оружие. Остальная часть 19-го отряда рассыпалась веером, по своим круговым оборонительным позициям, в то время как нисходящая тяга несущего винта вырывала пучки травы вокруг нас. Я знал о приземлении других вертолетов, которые высаживали остальных солдат справа и слева.

Пилот нашего вертолета уже потянул шаг-газ. Я почувствовал, как на моей спине усилилось давление воздуха от лопастей, и услышал, как включился двигатель, когда «Си Кинг» снова перешел в вертикальное висение. Он ненадолго замер в 10 футах над нами, затем развернулся и набрал высоту, направляясь обратно в море, вместе с остальными вертолетами. Внезапно они исчезли. Шум их двигателей растворился в ночной тишине, оставив небольшой прибрежный овраг, где они нас высадили, беззвучным, если не считать завывания ветра над вершинами окружающих утесов. Участие эскадрона «D» в захвате основных Фолклендских островов началось.

Глава 23

Было очень холодно. Ветер пронизывал нашу тонкую одежду, состоявшую из смоков, надетых поверх футболок. Местом высадки была небольшая бухта на южной стороне острова, которая уходя вглубь острова. сужалась, превращаясь в глубокий овраг. Благодаря ровной береговой линии и крутым склонам, маскирующим шум двигателей, он стал идеальной площадкой для посадки вертолетов. Позади меня слышалось движение — командиры отрядов собрались где-то в темноте, чтобы получить подтверждающие приказы от Седрика. На них должен был оказать большое влияние командир Лодочного отряда, как человек с передовой, а также тот факт, что мы сильно отставали от графика.

В темноте послышалось сильное бормотание, а затем Джон вернулся к отряду, чтобы передать то, что было согласовано в штабном звене. Он был краток и говорил по существу.

— Время работает против нас. Босс решил не атаковать поселок — вместо этого 16-й отряд его просто проверит. Главной целью остается аэродром: 18-й отряд нанесет по нему удар и уничтожит все, что там найдет. Будьте готовы выдвигаться.

— Понял, — прошептал в ответ Фил.

Мы встали в порядке, предписанном стандартной оперативной процедурой, и стоя на одном колене, ждали, пока отряд впереди нас начнет движение.

Мы двинулись в грубом подобии маршевого порядка в две колонны и стали карабкаться вверх по крутым склонам бухты. Было хорошо находиться на твердой земле, но было тяжело идти, и наши подколенные сухожилия и икры болели в знак протеста против непривычных движений и усилий после нескольких недель бездействия в море. Тяжело дыша, я заставил вернуться в ноги мышечную память. Кроме того, оказалось трудно поддерживать строй. Марш в две колонны обеспечивал определенную степень тактического равновесия, но обрывистая местность из камней, глыб торфа и низкорослого кустарника диддл-ди препятствовала такому построению. К тому же, это было слишком медленно.

Грунт под ногами и потребность в скорости заставили нас перестроиться в одну извилистую цепочку, каждый человек следовал за человеком впереди. Мы продолжали подниматься, придерживаясь береговой линии. Я чувствовал море слева от себя, но мое внимание было сосредоточено на том, чтобы поддерживать тактическую дистанцию позади Сида. Я мог видеть заднюю часть его рюкзака, подпрыгивающего передо мной, и мог различить очертания двух или трех человек перед ним, образующих тыловую часть патруля Фила. Но команда Джона, возглавлявшая отряд, терялась в темноте впереди. 19-й отряд следовал за 16-м отрядом, а позади нас был 18-й отряд. Во главе извилистой «змейки» нагруженных людей, команда командира Лодочного отряда и Седрик задавали бешеный темп. Тактическая навигация ночью большим отрядом пеших людей, движущихся на скорости гуськом по труднопроходимой местности — нелегкое дело. Это вызывает эффект «стоп-старт гармошки», который затрудняет продвижение вперед. Это было достаточно сложно для тех, кто находился в середине колонны, но для людей из Мобильного отряда в конце колонны, продолжать двигаться наравне со всеми превращалось в настоящий кошмар. Они были вынуждены перейти на бег трусцой, чтобы держаться наравне. Если кто-то спотыкался и падал, те, кто стоял позади него, отступали и останавливались. Затем и пришлось приложить немало усилий, чтобы сократить разрыв с людьми перед ними, которые не теряли темпа из-за падения, в то время как мы двигались вперед сквозь пронизывающий ветер и темноту.

Люди вокруг меня подавляли проклятья, когда ноги натыкались на невидимые камни, спотыкались о торфяные насыпи, и запинались о стелющийся кустарник, растущий на несколько дюймов выше земли, все это превращалось в настоящий ад. Тонкий пластиковый ремешок контейнера врезался мне в плечо, а тяжелый ящик неудобно подпрыгивал на бедре, когда я пытался держать свое оружие обеими руками. но по крайней мере, я был в своей разгрузке, с моим собственным, хорошо подогнанным ремнем, облегавшим мою талию.

Бильбо нес два контейнера с минометными минами за ремни для переноски, под одному в каждой руке, с винтовкой, перекинутой через грудь. Твердые металлические края несколько раз били ему по груди, пока он пыхтел позади меня. Он был вынужден оставить свою РПС на леднике в Южной Георгии, и его разгрузка была собрана из излишков подсумков, взятых из запасов эскадрона и того, что смогли ему выделить остальные из отряда. Теперь его кое-как собранная РПС резала, хлопала и натирала при каждом движении.