До последнего вымпела

И приходилось отдуваться в одиночку. Пока прилетело несколько снарядов среднего калибра, один из которых, правда, смял взрывом трубу вентилятора, что сразу привело к проблемам во второй кочегарке. Занялось несколько пожаров, что, впрочем, тоже было терпимо. Восьмидюймовых попаданий пока не получили, но случилось два близких разрыва, в результате которых образовалось несколько осколочных пробоин и убило горниста.

Уже приближались дымы отряда Вирена, требовалось потерпеть ещё чуть-чуть и японцам придётся отвернуть...

Шарах! Всё-таки получили! Восьмидюймовый снаряд с 'Кассаги' проломил борт и даже скос бронепалубы. Взрыв в машинном отделении немедленно отправил 'Олега' в нокдаун — скорость стала стремительно падать, и более пятнадцати узлов крейсер выдать уже не мог.

Однако, ничего фатального не произошло: во-первых, и имеющегося хода вполне хватало, чтобы не подпускать к себе броненосный отряд японцев, а во-вторых, теперь свобода маневра оказалась предоставлена остальным крейсерам Энквиста, и 'Баян' которому до этого мешал стрелять корпус идущего с ним 'нюх в нюх' 'Олега', теперь вырвался вперёд, и выстрелом из носовой башни, немедленно дал понять противнику, что не собирается бросать на произвол судьбы своего 'меньшого брата'. 'Богатырь' с 'Изумрудом' тоже приняли влево, и 'Кассаги' с 'Читосе' пришлось поскорее ретироваться, чтобы не добавить русским побед. Тем более, что броненосцы Вирена можно было разглядеть уже безо всякого бинокля.

'Олег' успел получить ещё пару попаданий стодвадцатимиллиметровыми снарядами, но отомстил удачным залпом носовой башни, проделавшим здоровенную пробоину над самой ватерлинией в носовой части 'Кассаги'.

Глава 26

Адмирал Того уже получил информацию о потере двух крейсеров. Лицо его оставалось невозмутимым, но в душе кипели нешуточные страсти. Снова русские его переиграли. Вернее, это было не то слово: не переиграли — нет причин считать, что гайдзины смогли перехитрить адмирала Дева, что победили его большим мужеством или мастерством — они опять оказались сильнее в данном месте и в данное время. А дальнейшие результаты закономерны: 'Бог на стороне больших батальонов' вполне обоснованно говорил один из великих европейских полководцев...

Но шанс отомстить есть: Симамура со своими крейсерами подходит на всех парах. Завязать бой с четырьмя русскими броненосцами, (а на этот бой адмирал противника согласится почти наверняка) и дождаться подкрепления в виде трёх броненосных крейсеров. Лучших броненосных крейсеров в мире. Шансы на благоприятный исход очень неплохи, тем более, что орудия русских расстреляны в предыдущем сражении и заменить их просто нечем, а на Соединённом флоте имелся запасной комплект стволов, и точность огня будет выше у кораблей страны Ямато...

— Ваше превосходительство, — прервал мысли адмирала старший лейтенант Киокато, единственный из флаг-офицеров командующего, переживший цусимское сражение, — радио от адмирала Симамура.

Прочитав радиограмму, Того неимоверно захотел дать волю своим эмоциям, но сдержался. Кивком отпустив офицера, он попытался до конца осмыслить полученную информацию:

'Такачихо' потоплен русской подводной лодкой на подступах к Владивостоку. Значит, стало опасно, невероятно опасно осуществлять ближнюю блокаду основной базы противника на Дальнем Востоке.

Крейсеров осталось... отряд Катаоки — три корабля, 'Суму', наверное, придётся отдать адмиралу Дева (Того ещё не знал о серьёзном ранении командующего третьим боевым отрядом), остаются 'Нанива' и 'Идзуми' — совершенно невнятное соединение, которое невозможно отправить в море без серьёзного риска. Любой большой крейсер русских может если и не утопить, то всерьёз изуродовать эту парочку. Так что их нужно присоединять к отряду Катаоки.

Но это не главное. Главное, что рухнул план ведения боевых действий: к Владивостоку приближаться опасно, блокаду осуществлять невозможно, а время работает на русских.

Ещё немного и войдут в строй 'Громобой', 'Аврора', 'Светлана' и 'Александр Третий'. Балтийская эскадра прошла Красным морем...

Чтобы мирный договор оказался хоть сколько-нибудь почётным, его нужно заключать немедленно, пока у Японии остался флот, пока в стране не начался голод, пока кто-то ещё рискует посылать на острова суда с товарами...

Но мудрствовать на эти темы адмирал мог сколько угодно. Военному, перед лицом врага, не пристало рассуждать об условиях мира...

— Передать на 'Идзумо': 'Второй эскадре возможно скорее соединиться с главными силами'. Иметь самый полный ход.

Необходимо использовать этот единственный момент, когда мы сильнее здесь и сейчас. Навалиться шестью броненосными кораблями на четыре — это шанс. Только бы Симамура успел! Ничего — свяжем боем и задержим до его подхода — козыри имеются. А там...

А там, даже при равных повреждениях, а они, несомненно, будут весьма серьёзными, русским отсюда очень нелегко добраться до своего порта. Тем более, что скоро сюда соберутся и минные силы, которые совсем не следует сбрасывать со счетов...

— Что ты решил, Хейхатиро? — подошёл к командующему начальник штаба. — Их дымы уже видно.

— Атакуем, — сквозь зубы процедил Того. — Это наша единственная возможность. Империя не выдержит ещё нескольких месяцев, или даже недель, такого положения вещей, которое имеется сейчас.

— Согласен. Шанс невелик, но это шанс...

— Да, невелик... Всё зависит от скорости присоединения Второй эскадры — мы сцепимся с четырьмя броненосцами русских втроём, в заведомо проигрышной ситуации. Только орудия крейсеров Симамуры могут переломить ход сражения. И нужно, чтобы он успел поскорее.

Цучия, видя приближение и русских, и японских главных сил, благоразумно отвёл свой крейсер на соединение с отрядом Того. Вернее не крейсер — крейсера. 'Кассаги' и 'Читосе' были уже здорово побиты. Русские снаряды сегодня взрывались исправно — с Цусимским сражением не сравнить. Цучия помнил как два двенадцатидюймовых снаряда, уподобившись ядрам времён восемнадцатого века просто прошили трубу и бак не взорвавшись. Сработай они на манер японских, и 'Кассаги' не ушёл бы тогда дальше места сражения — добили бы непременно.

Его корабль находился в совершенно критическом состоянии: разбита половина артиллерии среднего калибра, баковая восьмидюймовка с огромным трудом разворачивается по горизонту, комендоры выбиты на две трети...

А крейсер 'лёгкий'... Очень лёгкий — его корпус уже и так трещит по швам из-за полученных попаданий. На 'Читосе' обстановка, может, и поблагоприятней, но лезть под орудия русских броненосцев категорически не следует...

— Передать на 'Читосе': 'Отходить на соединение с первой эскадрой'.

Глава 27

— Ваше превосходительство, -подошёл к Вирену лейтенант Павлинов, ставший теперь старшим офицером 'Орла', — японцы в прямой видимости. 'Сикисима', 'Адзума', и, судя по всему, 'Якумо'. Плюс три 'симы'. Идут встречным курсом.

— Спасибо, лейтенант, — кивнул адмирал.

И тут же в голове метнулось: неправильно это! Неправильно то, что на флоте чин лейтенанта 'растянут' на столько лет и должностей: вахтенный начальник крейсера второго ранга — лейтенант, и старший офицер броненосца, зачастую, в том же чине. У сухопутных между штабс-капитаном и подполковником, хотя бы чин капитана присутствует, а на флоте в лейтенантских чинах чёрти сколько лет 'громыхать' приходится. Надо что-то менять. Хотя бы и по образцу тех же японцев — у них и старшие лейтенанты, и капитан-лейтенанты...

Но на данный момент, это, конечно, не актуально. Сейчас предстоит всерьёз сцепиться с Того. О чинах позже подумать можно. Если живыми останемся, конечно...

— Курс на сближение, Константин Леопольдович, — процедил Вирен командиру 'Орла'.

— Есть! — немедленно отозвался Шведе и отдал соответствующие распоряжения.

— Телеграфировать Ухтомскому 'Возможно скорее соединиться с первым отрядом', — этот приказ адмирал отдал уже своему флаг-офицеру Саблину, который немедленно отправился в радиорубку.

— Кажется, появился шанс поставить жирную точку в этой войне, как считаете, Роберт Николаевич? — обратился к Вирену командир броненосца.

— Пока об этом рано. Что-то уж больно дерзко ведёт себя Того: понятно, что второй броненосный отряд он ещё не обнаружил, но всё равно — бросаться в бой только с теми силами, что мы наблюдаем, на наш отряд — авантюра. Вроде бы, после Цусимы, японцы должны относиться к нам с большим уважением...

— Пожалуй, вы правы, — согласился кавторанг, — с большой степенью вероятности можно предположить наличие ещё одного отряда япошек, который мы не видим, как и они не видят Ухтомского.

— Вот именно, — кивнул командующий эскадрой, — и там может быть до четырёх броненосных крейсеров, а это для нас 'ох!' и 'ах!', если князь со своими тихоходами не подоспеет.

— Но не отступать же перед тем, что против нас имеется сейчас!

— Разумеется. Как говорится: 'Сомневаешься? — Атакуй!'.

И Того, и Вирен не знали о наличии у противника вторых броненосных отрядов 'на подходе', но оба подозревали, что так оно и есть, но при этом оба они были уверены в присутствии неподалёку своих кораблей, которые со всей возможной скоростью шли на соединение с главными силами.

Но у обоих имелась надежда: 'А вдруг повезло?'. При этом Того, даже при самом неблагоприятном раскладе сил, мог выйти из боя так как имел превосходство в эскадренной скорости, а Вирен справедливо предполагал, что в самом крайнем случае можно отойти навстречу Ухтомскому, а уж против семи броненосцев и 'Нахимова' японцы ничего серьёзного сделать не смогут.

Оба командующих флотами достаточно смело и уверенно вели свои корабли на сближение с врагом. Оба считали, что не особенно рискуют. Оба не боялись поражения в предстоящей битве. Оба думали, что в их силах эту битву прекратить...

Крейсера типа 'Итсукусима', можно назвать, пожалуй, самыми несбалансированными кораблями своего времени. Причём как в прямом, так и в переносном смысле. На вполне неплохие при проектировании суда водоизмещением в четыре с лишним тысячи тонн, кроме стодвадцатимиллиметровых скорострелок и пушек малого калибра, взгромоздили по тристадвадцатимиллиметровому орудию. Артиллерии такого калибра не было даже на японских броненосцах. Даже восьмидюймовый ствол для таких скромных корабликов был великоват, а тут...

Просто поворот орудия на борт уже чувствительно кренил корабль — слишком лёгкой платформой для таких 'громоздил' являлись 'Итсукусима', 'Мацусима' и 'Хасидате'. Точность стрельбы этих монструозных пушек, установленных на столь непрочном 'фундаменте' была никакой. Ни в сражении при Ялу против китайского флота, ни в боях под Порт-Артуром, ни в Цусимском сражении, японские комендоры не попали в корабль противника из этих 'динозавров от артиллерии' ни разу.

И сегодня лейтенант Саяко, командовавший орудием главного калибра 'Итсукусимы', не питал иллюзий на предмет эффективности его стрельбы. Но надежда, как и у любого артиллериста, присутствовала. Тем более, что первые выстрелы предстояло сделать по курсу, а не с борта, когда качка превращает стрельбу просто в разброс снарядов по площадям. Уж чего-чего, а 'площади' в море предостаточно.

Уже казённик чудовищной пушки проглотил четырёхсопятидесятикилограммовый снаряд, уже заложен заряд в двести восемьдесят килограммов бурого пороха, что должен вытолкнуть из ствола сталь и смерть навстречу русским...

Получена информация от старшего артиллериста, установлены прицел и дистанция...

Лейтенант понимал, что не попадёт. Лейтенант очень надеялся, что попадёт. Что, в этот раз, хотя бы в этот раз, боги всё-таки направят выстрел туда, куда он предназначен. Если не верить в это, то зачем вообще командовать орудием? Служить... Жить...

Команда на открытие огня последовала как всегда неожиданно. Изделие конструкции инженера Канэ, самое, пожалуй, крупное из его творений, изрыгнуло огонь, и снаряд пошёл сверлить пространство, чтобы скоренько нырнуть в воды Японского моря.

Не удалось. 'Нырнуть в воды' не удалось ...

На пути 'летящей смерти' встал броненосец 'Орёл'. Не по доброй воле, разумеется 'встал'...

Снаряд, для начала, раздраконил катер, снёс трубу вентилятора и, только после этого 'лопнул'.

Осколками здорово посекло дымовые трубы, их же ударило взрывной волной, сбросило за борт катер с противоположного борта, и на шканцах 'Орла' занялся нешуточный пожар.

Броненосец чувствительно встряхнуло от этого попадания.

— Вот и первый привет от наших узкоглазых друзей, — спокойно процедил Вирен. — Наверное и нам пора начинать пристрелку. Шестьдесят пять кабельтовых, конечно, далековато, но раз уж представление началось...

Правая носовая шестидюймовая башня 'Орла' грохнула пристрелочным выстрелом по идущему встречным курсом 'Сикисиме'. Недолёт. Что, впрочем, и ожидалось. Ещё пара двухорудийных залпов, и дистанция была нащупана, передана сигналами по отряду...

Глава 28.

— Василий Михайлович, как друга прошу!.. — Соймонов слегка ошалел, услышав, как старший артиллерист 'Пересвета' назвал его по отчеству, — отпусти на бой Вилката к орудию. Чистый зарез в башне — некем полноценно заменить паразита этого... Потом хоть не рее его вешай, но на бой... Разреши, а?

— Василий Нилович, — на всякий случай тоже перешёл на 'полуофициальный' язык старший офицер, — Ты чего? Ты слышал, что командир сказал?

— Слышал, помню. И не посмел бы к тебе с этим вопросом обращаться, не переговорив предварительно с Николаем Оттовичем. Он сказал — на твоё усмотрение. Так что, выручишь?

— Вот не было печали в данный момент возиться с этим пьянчужкой... Теперь и я говорю: На твоё усмотрение. Если считаешь, что он способен стрелять — ставь на место по расписанию. А у меня сейчас и без него дел по горло. Извини — бегу дальше.

— Спасибо, Василий. И не беспокойся — рожу после боя я ему под Хохлому распишу непременно. Но, после боя...

Черкасов немедленно отправился к канатному ящику, служившему карцером для особо провинившихся.

— Выпускай арестанта, — рявкнул дежурному лейтенант ещё на подходе к 'узилищу'.

— Так ведь, вашбродь, сам старшой наказал... — попытался повозражать матрос, приставленный к 'карцеру'.

— Открывай, говорю! — агрессивно продолжил старший артиллерист. — Перед стршим офицером я сам в ответе буду. Ну!..

— Так ведь бумага нужна... Меня ведь на пост ставили, ваше благородие, — много раз говорено, что даже сам государь меня с поста снять не может... Только командир, старшой или вахтенный начальник. Извиняйте на том, но дверь я не отопру.

— Дурак! — не выдержал Черкасов. — Это при обычном несении службы. А сейчас бой начинается. Открывай — некогда мне за бумажками к командиру и старшему офицеру бегать. А потом сам марш сдавать винтовку и шуруй по боевому расписанию. Быстро открывай!

Артур крыл себя всевозможными нецензурными словами из обоих известных ему языков: сам не понимал, зачем напился. Да и 'напился' это состояние было назвать нельзя — на ногах стоял, язык не заплетался. Что там будет с чуть менее поллитры молодому и здоровому организму...