Она бежит в Океанию... какой ужас для мусульманки. Логово разврата, дикости, безбожия и беззакония. Удивительно, когда её держали на цепи и истязали, то не смогли сломить и покорить, а этот мужчина никогда не повысил на неё голос, не угрожал и старался не причинить никакой боли, а полностью подчинил её. Если точнее, то она сама хотела подчиняться ему. Вообще дело женщины следовать за мужем. Хоть в ад.

Подготовленная встреча на площади со старой немкой в каталке, встречные пароли казались непринуждённой светской болтовнёй встретившихся за границей соотечественниц. "Иди в отель, милочка!" — капризно прогнусавила дама в каталке смуглой мулатке, — "Я назад сама доберусь, эта беременная прелесть меня покатает меня с часик, правда, ведь, милая?!" — тон, не терпящий возражений, — "О боже, как я люблю будущих мам!"

"Конечно, фрау, с удовольствием, мне всё равно нечего делать," — улыбнулась Хусама.

Облегчённо вздохнув, сервис-девушка испарилась.

"Бедное дитя!" — вздохнула немка, — "Я её совсем извела за последние два дня, готова отдать меня кому угодно! Надеюсь, её не сильно накажут... Нам ведь надо спешить, да?"

Еле успели до электрички до Квинто. Для женщины на сносях и бабушки в каталке это было непросто. Если бы не нейросетевые очки Хусамы, неизвестно как бы добрались, а так показывало всё дорогу лучше любого проводника.

Каменистая бухточка, итальянцы, зазывающие туристов покататься на лодке, посмотреть закат над морем, порыбачить и поплавать с аквалангом. Время сиесты, а люди работают, значит, с деньгами совсем плохо.

— Идите направо 100 метров, серый катер у причала, — сообщила Сеть. Каталку оставить. Неброская приземистая обтекаемая посудина со странноватыми обводами и необычно широкими плоскими толстыми пластинами, выпирающими из бортов метра на полтора. Невысокий смуглый черноволосый, плохо выбритый дядька лет 35, типичный небрежно одетый итальянец, неотличимый от местного, помахал рукой. Второй, красивый мужчина, посветлее и помоложе, с мрачным суровым лицом протягивает руку, помогая зайти на борт. На пластины, торчащие из бортов удобно ступать, почти как на трап. Через минуту женщин рассаживают в глубокие, прямо самолётные кресла.

— Эй чувак, ты чего припёрся? Тебе кто разрешил здесь работать? Это наша территория! — толпа из десятка местных голосистых моряков, размахивая руками, полукругом окружает смуглого на причале, не давая отшвартоваться. А ну-ка пересаживай женщин к нам! Мы сами их покатаем. Вали отсюда со своим корытом, пока чего не вышло!

— Это мои друзья! — напористо выпаливает чужак.

— Коммерческая стоянка не здесь! Толпа наседает, у пары моряков в руках как бы случайно оказываются знаменитые генуэзкие ножи, отличное, проверенное веками оружие пиратов и абордажных команд. Человек в катере молча поднимает до пояса дробовик стволом вниз. Негромкий щелчок, патрон вошёл в патронник.

— Мы всё поняли, больше не появимся! — кивает старший на берегу, — Вот, выпейте за наше здоровье, сиеста же, грех работать, — улыбаясь, протягивает он главному, крепкому седому итальянцу, бумажку в сто евро. Другая руку скользит в карман. Щелчок. Шаг назад, дальше некуда — или прыгать в катер, или в море. Мрачный непринуждённо зажимает приклад дробовика подмышкой, в левой руке из ниоткуда появляется здоровенный воронёный нож с сильно утолщённым на конце загнутым вперёд лезвием — кхукри, страшное оружие гуркхов, горцев Непала. Один правильный взмах таким "крылом стального сокола" запросто перерубит канат или человеческую руку, а хорошо поставленный удар начисто снесёт голову.

В глазах седого итальянца появляется страх. Ему понятн, что сейчас произойдёт если продолжить "наезд": крученый ухарь перед ним бросится ничком на причал, тот, второй даст из дробовика очередь веером, одним взмахом перерубит швартовый канат и через несколько секунд катер исчезнет в море. Дальше гадай, кто из них останется живым, поймав заряд картечи, а кто нет.У мужика перед ним в кармане ствол, но ему даже стрелять не придётся.

Настороженная пауза, седой кивает, осторожно, не делая резких движений, вытянутой рукой берёт купюру, потом делает знак рукой, высокий загоревший тёмно-русый парень осторожно выходит их-за спины, отшвартовывает конец и точным движением швыряет мужику с дробовиком. Разошлись.

Почти беззвучно катер устремился в море, плавно, но очень быстро ускоряясь.

Седой к парню, отдававшему швартовы, — вот тебе стольник, будь другом, возьми хорошего домашнего вина каждому по паре стаканчиков, ты знаешь где. Скажи, я послал. Останется евриков 80, отдадим пацанам, а то не ладится в эту неделю с клиентами. Пошли парни, посидим в холодке, сиеста всё-таки.

— Может стоило надавить посильнее? — спросил кто-то из толпы, вряд ли они стали бы стрелять?

— Я видел их глаза, стали бы, — ответил седой, — это братва из ндрангеты и не какой-то нанятый сброд, а люди, живущие по старым понятиям чести. Наверняка из серьёзной ндрины. Они работали на чужой территории предварительно не договорившись и бригадир заплатил за беспокойство, но борзеть нам бы не дали. Второй, в лодке — профессиональный киллер. По старым понятиям им нельзя говорить с человеком, которого они будут убивать.

— У него был океанийский автоматический дробовик, — я в этом разбираюсь, — сказал высокий светлокожий моряк.

— Ну вот как раз, говорят, последнее время ндрангета стала торговать океанийскими стволами. Типа, дёшево, качественно, надёжно, заводской регистрации нет. Сам бог велел самим пользоваться. Катер ихний видели? У него не электродвижок и не винт, а что-то вроде водомёта. Может быть даже на водороде. Мотор чуть громче, чем электро, а внешнего винта нет, идёт очень тихо. Такой немеряных бабок стоит, больше, чем все наши посудины вместе взятые. Не надо с такими парнями связываться. Могу поспорить через час-другой нарисуются полицаи, будут про них распрашивать. Смотрите не сболтните лишнего, мол, видели как две бабы и пара мужиков-южан сели в катер и свалили. Нам не надо проблем.

Хусама негромко вскрикнула — мрачный не очень умело снял браслет каким-то хитрым устройством.

— Ой, прости дурня, — через автопереводчик покаялся моряк, привязывая браслет к поплавку и швыряя за борт, — ну нет у меня опыта в этом. Электроника обманется на пол, потом они поймут, но пока выйдут на итальянцев, местная полиция получит приказ срочно проверить, а тут сиеста... Час пройдёт, мы давно выйдем в нейтралку.

— А если рыбаки сообщат в полицию? — спросила старая немка, — у вас же оружие?

— Вряд ли, — ответил старший так же через автоперевод, — они подумали, что мы из залётной братвы. Скорее всего, из ндрангеты, у меня сильный южный акцент и вели мы себя по старым понятиями. С ндрангетой в Италии мало желающих связываться.

— Это мафия что-ли? — спросила Хусама.

— Мафия — это только в Сицилии. В Калабрии — ндрангета, в Неаполе — коморра. Для итальянцев очень большая разница. Тут, на севере нет единой структуры, но есть кучка местных группировок, которым платят дань, а с другой стороны обращаются за помощью, потому что полиция и власть в Италии — отстой. Местная специфика.

— Италия — Ваша Родина? — спросила немка.

— Италия — родина моих предков, моя Родина — Океан.

— Ваш товарищ тоже итальянец? Вы оба такие колоритные...

— Он грек, по-итальянски знает несколько фраз, потому и молчал, а те подумали, что он профессиональный убийца из ндрины, где живут правильным ходом. У них убийце нельзя разговаривать с жертвой.

— А что такое ндрина? Чем они занимаются?

— Ндрина — то же, что у сицилийцев "семья" или "триада" у китайцев, главная структурная единица. Занимаются тем же самым — наркотиками, оружием, крышуют сутенёров, держат банки и корпорации. Неаполитанцы, то есть коморра работает ещё с заказными убийствами и похищениями. Ндрангета и коза ностра, это настоящее название мафии, презрительно говорят, такое не по понятиям, но всё равно делают, кто чаще, кто реже.

— О боже, откуда в такой прекрасной стране столько мафий?! — воскликнула немка. Прекрасный климат, древняя история, культура Рима... Один народ, один язык и вот такое... Или они появились из всех этих родов монтекки-капулетти, что веками враждовали и резали друг друга?

— Нет, — ответил итальянец, — все эти богатые рода друг с другом грызлись, но влёт договаривались, когда надо было нагнуть простой народ. В Италии никогда не было единого народа, от того и многие беды. Сначала была Римская Империя, италики против разноплемённыз неграждан и рабов. К концу империя разжирела, а граждане вконец обленились, поэтому навезли наёмных работников из провинций, раб это не про квалификацию и качественную работу, а уж не про войну и подавно. Семитов нанимали на стройки и ответственные сельхозработы, германцев и славян — в армию, иберов и греков — на флот. Скоро понаехавших стало больше чем граждан и рабов вместе взятых. Рабов, кстати, было всего 15-20% населения. Когда пришли варвары, оказалось, что Рим защищать некому — римляне изнеженные трусы, а негражданам и рабам это нафиг не упёрлось.

— Когда Римская Империя рухнула как карточный домик, по ней прокатилось серия варварских орд, вандалы были просто первыми. Италию заполонили готы, через полвека их вырезали византийцы, византийцев выперли германцы-лангобарды, название Ломбардия в Северной Италии и гены высоких светлых людей — всё что от них осталось. Лангобарды резали римское население почём зря, но их самих вскоре отдуплили франки. Потом разные провинции захватывали все, кому не лень: арабы и берберы, викинги и австрийцы, испанцы и французы... кого только не было, да ещё и не по одному разу. Жестокого завоевателя через полвека-век выносил другой такой же. Пришельцы резали и плющили местных, потом их резал и плющил кто-то другой. Города и провинции, населённые потомками недавних смертельных врагов, терпеть не могли друг друга. Люди разнцх провинций до сих пор даже внешне отличаются, а если будут говорить на местных языках, то с трудом поймут друг друга. Недоверие, неприязнь к соседям и взаимная ненависть уходят корнями даже не в века, а в тысячелетия. Такая же штука, если не похуже, на Ближнем Востоке, на Балканах и в Индии. Да, знаменитая лень южных итальянцев тоже во многом оттуда — какой смысл копить добро, если тебя рано или поздно всё равно ограбят до нитки?

— Так как же появилась мафия? — нетерпеливо спросила немка.

— Очень просто, — ответил молчавший до этого мрачноватый грек. Это когда-то было национально-освободительное движение и самоорганизация народа для защиты. Завоеватели вершили беспредел, а народные мстители и ночные судьи держали хоть какие-то рамки.

— Ндрангета — дословно "общество храбрецов" или, как они себя называют "общество чести", — продолжил итальянец, — Оно появилось с незапамятных времён из народных героев-бригадини. Там были такие герои, что Робин Гуд отдыхает. Про тех парней до сих пор ходят легенды. Выжившие калабрийские народные герои на старости лет уходили в монастыри, где местные почитали их как святых. До сих пор в ндрангете одна из высших ступеней в иерархии — "святой". "Мафия" сформировалась параллельно и похожим образом, это сицилийское движение национального освобождения, слово — просто аббревиатура фразы "Смерть всем французам, воскресни, Италия!" на сицилийском диалекте.

— Потом всё выродилось в хорошо организованные преступные группировки, — встрял грек, хотя до сих пор сохраняются ритуалы героев-партизан. Это и смешно, и мерзко в исполнении бандитов. Представьте, наркоторговец даёт клятву на крови портрету Гарибальди. Я не шучу. К слову, коморра в Неаполе появилась из классических уличных бандитов, они часто становились реальной властью на улице в бесконечных смутах и чехарде завоевателей.

— Боже мой! — подняла глаза к небу старая немка, — Бедная Италия! Неужели всё великое наследие великой империи вот так было потеряно и не осталось ничего? Оставалась, конечно, Византия, но это другое... получается в Италии осталась одна пыль от Рима...

— Не совсем, — улыбнулся итальянец, — кое-что получилось очень интересно, — Когда в Италию хлынули орды варваров, самые активные римляне, кто смотрел реальности в глаза, а не жил в успокоительном самообмане, поняли, что это начала крах империи и кошмар не временно, а для них навсегда. Жителей самого Рима там было совсем мало, в основном люди из северных провинций, уже понявшие, что такое настоящее нашествие орд и крах организованной жизни. Власть сгнила полностью и только мешала тем, кто пытался спасти Империю. Хоть и гнилая, но власть была способна раздавить потенциальных спасителей Империи. Деградировавших патрициев интересовали только сохранение богатства, власти и личное благополучие. Вскоре они потеряли и то, и другое, и третье. Организовать народ, потерявший способность к взаимодействию, энергию и волю к жизни, было нереально. Активные разумные люди поняли, что в Имерии у них шансов нет и пошли на неожиданный ход — свалили в самую занюханную, нищую, никому не нужную часть Империи — на болотные островки Венецианской лагуны, где жила забытая ветвь славянского племенем венетов. Это был идеальный симбиоз. Упрямые, стойкие, неприхотливые, способные выживать в любых условиях, венеды были отличными, но плохо организованными и слабо вооружёнными воинами. Они дали исключительно жизнеспособный и активный ствол, на который привили веточку умирающей Империи. Римляне предоставили технологии производства, строительства и войны, организационную структуру, искусную дипломатию, долгосрочное планирование.

— На периодически полностью затапливаемых островках грязной лагуны не было вообще никаких ресурсов, даже воды, — продолжал он, посматривая на показания приборов, — но славяне строили хижины на негниющих сваях, как никто другой умели возводить оборонительные валы на болотах, вбивая в дно ряды длинных стволов лиственницы, а ещё и искусно собирали дождевую воду. Римские инженеры поняли, что это ключевые технологии, которых недоставало. Римляне и вожди венедов отлично понимали, что обороняться от орд и пиратов можно только на небольших хорошо укреплённых маленьких островках, где пока нет большого богатства и врагу нет смысла упираться рогом. Поэтому, кстати, беглецам не подошла Сицилия и другие места. В кратчайшие сроки была разработана технология строительства каменных домов и оборонительных укреплений на болотах, это считалось нереальным. Над сеткой свай из негниющей столетиями горной лиственницы, сверху насыпали подушку из гравия, делали гидроизоляцию, фундамент и возводили крепости, многоэтажные дома, храмы и административные здания. Сформирвалось исключительное общество, почти на тысячу лет опережавшее время.

— Венеция 8-9 в — капиталистическое общество со всеобщей избирательной системой, 5-этажными домами со стеклянным переплётом на болотных островках, конвеерное (на том уровне) стандартизомванным производством вооружений, взлётом науки, зодчества, технологий, медицины, кораблестроительства, астрономии и навигации, глубоким разделением труда, профессиональным поточным производством тканей, мебели и т.д. Вокруг в Европе — голод, резня, люди живут в землянках и куренях, крытых дёрном, в лучшем случае — хижинах, крытых соломой, топящихся по-чёрному, лечатся у сельского знахаря, люди одеваются в домотканую одежду и сыромятные шкуры, плавают на долблёнках, право первой ночи у сеньора, натуральное хозяйство и тотальная дикость. Крохотная же Венеция без всяких ресурсов же уже чуть ли не с 6 века "королева Адриатики", а потом надолго — всего Средиземноморья. Организация. Воля. Технологии. Удивительная цивилизация, пока её не подкосила могучая сверхдержава Турция, тупо завалив мясом и колоссальными ресурсами.