Ротный легко спрыгнул с брони и задымил папироской. Раньше он был патриотом-романтиком, да и служба была шансом вылезти из задницы, в которой его угораздило родиться. Уже в училище он понял, что армия — говно. По крайней мере, невоюющая армия: тупость, блат, лизожопство и очковтирательство, по-современному — умение презентовать. Ротный был из забытой даже северными оленями сибирской деревни и поэтому с блатом в Подмосковье у него было хуже, чем никак. Он не умел лизать задницы и с презентациями было тоже так себе. Его ломало "накрыть поляну" проверяющим и незаметно рассовать презенты, это сказывалось. Многие сокурсники по училищу давно были майорами, а пяток удачливых или имевших волосатую лапу в правильных кругах — уже "подполами". Таких, как он, за глаза называли "пятнадцатилетний капитан", кроме шуток, запросто, что он так в этом звании уйдёт на пенсию. Четыре года был "лейтёхой", шесть — "старлеем", капитаном — пять, ну... ещё десять и можно подавать рапорт. Что делать на гражданке ротный пока не знал. На пенсию с его званием не разгуляешься. Можно подшабашивать, например, плитку класть. Мужик он рукастый. Хотя, честно говоря, дерьмо не просто армия. Унылое дерьмо вся жизнь, гражданка ничем особо не лучше, просто не так видно.

Сейчас типа, везде "гуманизм" и у всех, блин, права, претензии и ощущение, что им все должны. Умному человеку понятно, что это всё пурга, но народ балуют и распускают, делают быдлу приятно. В результатате когда нужно делать серьезное дело, то изнеженный хомячок с большими претензиями мало на что способен. Приложить его мордой нельзя, потому как на словах везде гуманизм и права грызунов. С деревенскими попроще, они с детства знают, что они не пуп Земли, умеют заставить себя напрячься без истерик.

Кажется странным, но у офицера в армии уставных средств воздействия на солдата почти нет. Наряд вне очереди, лишить увала? Да духи и так крутятся вентилятором и увольнительных нет и близко. Губа? Совсем смешно, замучаешься оформлять бумаги, а дух там на губе ещё и отдохнёт. А офицера дрючит начальство, но инструмента не дают. Вот система и изгаляется как может, чтобы как-то всё крутилось. Ещё не высравшему мамкины пирожки салаге, для которого проблема вовремя встать и убрать за собой, необходимо доходчиво объяснить, что он тут — говно, с которым сделают всё что угодно.

Потому "дед" тут — самый надёжный помощник командира. Дед тоже был духом и теперь отрывается по полной. Дух знает, что из низшей касты со временем он станет черпаком (или шнуром как их называют), а потом дорастёт до деда и дембеля. Но для этого надо играть по неписанным правилам. Против сплочённого опытного коллектива дедов и землячеств попереть очень трудно, почти невозможно. Первый год салабона приучают не жалеть себя, преодолевать свою лень и трусость и самое главное — выполнять приказы. Любые. Дебильные приказы в армии типа покраски травы в зелёный цвет и выравнивания коек имеют глубокий смысл — солдат не может раздумывать над смыслом приказа, а должен немедленно бросаться исполнять. Бывало иногда, что деды перебарщивали или вершили беспредел и приходилось оформлять несчастный случай, а безутешные родственники встречали цинковый гроб. У системы есть свои издержки.

Солдат должен бояться командира больше, чем вражеской пули, вот в чём основа надёжной армии. Если командир прикажет, солдат должен без сомнений сесть жопой на ржавый гвоздь. Так же дрессируются идеальные заключённые в лагерях. Приказ проваливается в ноги — метнулся делать. На этом стоят многие армии, потому что таков человек. Такой была Советская Армия где-то с 70-80 годов 20 века. Капитан интересовался военной историей. Ну и что? В Афгане воевала вполне успешно. Пятнадцать тысяч погибших против миллиона "духов" — вполне себе нормальный размен. Романтические времена, не то что сейчас.

Капитан не заметил как подошёл к полуразрушенному кварталу у самой реки. Уже совсем темно. Плохая ошибка. Видать устал и ушёл в задумчивость. Если разинуть рот, то под снайпера выскочить — как два пальца об асфальт.

Офицер скорее почувствовал лёгкий ветерок, чем услышал шорох крыльев и мгновенно развернулся, вскинув к плечу автомат, похоже, он проиграл, он не надеялся опередить дрона-убийцу, но бороться надо до конца. "Не стреляй! Я взорвусь" — тихо сказал машущий крылышками прозрачный крабожук, — "Я мог убить тебя если бы хотел. Надо поговорить."

Противодроновые части в России были очень неплохими по любым меркам, но такие прорывы иногда случались. За последние дни океанийцы сумели так обнулить с десятка полтора полканов и даже пару генералов. Потереяли при этом своих летающих тварей немеряно. Засылать дрона к капитану-ротному? Он бы ещё понял, если б охотились за "подполом" по меньшей мере.

"Сегодня ночью твою роту перебросят через мост для штурма квартала административных зданий и складов," — красивым глубоким баритоном сказал дрон.

— Куда прикажут, туда пойдём, — демонстративно зевнув, ответил ротный.

— Вас будут уверять, что после артподготовки противник практически уничтожен, — продолжал дрон, — и что вас поддержит броня. Но вас обманут. На этом участке не достаточно артиллерии, а броня будет выбита на подходе. Вас бросят на пулемёты, где вы все поляжете.

Капитан презрительно ухмыльнулся половиной рта: — Вам-то какое дело? Радуйтесь, что положите врага или хочешь предложить предать пока жив? Хреновый из тебя вербовщик, начинать с тупого вранья — это ниже чем отстой. Броню я сам видел. Откуда ты всё это знаешь? Если у вас шпион в штабе армии, то ему и давай наставления.

— Я социнженер и в таких делах не имею права лгать. Шпионаж не моя сфера, это несложный сценарный анализ от наших военных, твою роту бросить удобнее всего туда, куда я сказал. Про арту ты сам видишь, что сомнений быть не может — её просто нет где надо. А танки не дойдут. Мы это сделаем.

— У вас практически нет ПТУРов, может пара и найдется на весь район, иначе вы мою роту расстреляли б на отходе через мост. Небо перекрыто и перебросить вы ничего не можете. Ваши штурмовики выбиты, вот там приземлили, похоже, последнего, арты у вас почти нет. Вот вы поэтому и заметались, пытаетесь запудрить мозги, потому что знаете, что вам нечем бороться с бронёй и вам крышка. Сдавайтесь поскорее, что народу меньше погибло, давай, я доложу командованию где вы будете сдавать оружие. Времени у вас почти нет.

— Достойный ответ хорошего командира и военного специалиста, — но танков у нас не будет.

— Разве что если попытаетесь остановить их смертниками, положив по полсотни на штуку. Больше способов нет.

— Если потребуется, мы это сделаем. Мы знаем, что вы ещё усилите ПВО этой ночью, — мы или сумеем перебросить ПТУРы, либо найдём другой выход. Завтра всё увидишь сам. Времени мало, вот что я хочу тебе сказать: когда тебе скажут что враг подавлен и "там никого нет", а брони ты не увидишь, а тебе будут её обещать вот-вот, то если хочешь спасти жизнь себе и своим людям рекомендую вот что. Справа и впереди, есть укрытый сквером большой полуразрушенный склад. Там отличный подвал и толстые стены. Под прикрытием сквера и лабиринта развали твоя рота без проблем займёт эту позицию. Там наших нет, мин и фугасов там тоже не будет. Оттуда очень удобно атаковать наш квартал, но только под прикрытием танков. Если их не будет, вам придётся наступать через площадь под нашими пулемётами. Можешь послать туда разведку и потом занимать. Если останешься на исходных позициях — наши будут работать по тебе из миномётов и тяжёлой стрелковки. У вас будут потери. Обещаю, что если вы сядете в здании склада, по вам не будут стрелять пока вы не пойдёте в атаку. Сразу отвечаю на вопрос, почему нас там нет — это позиция для нас неудобна. Если я тебя обманываю и танки будут — вы зайдёте к нам на позиции почти без потерь, а если танков не будет — мы вам закроем выход пулемётным огнём. Когда вы потеряете танки или они побоятся ПТУРов, то вас бросят как пушечное мясо на наши пулемёты, а по вашим трупам пойдёт спецназ. Его мы тоже перебьём. Но вашим генералам надо вот так, чтобы прикрыть себе толстые задницы. Ваши жизни им не важны. Запомни что я сказал, жизни твоих людей полностью зависят от твоего решения.

— Вам-то что за дело до жизней врагов?

— Мы думаем о том, что будет после войны, когда мы не будем врагами. Если не будешь знать что делать, в северном углу того склада внутри разбитой трубы есть сетовой коммуникатор. Прямая связь со мной.

Хлопнув полупрозрачным крылышками, дрон метнулся в сторону и через секунду исчез из вида.

— — — — — — -

— Слышь лётчик, брат, — неистово наседал на Саню стройный молодой армянин, весь покрытый ровным слоем бетонной пыли, — я всё понимаю, ты ранен, очень устал... Я в клубе летал на планере и на надувном самолёте, почти такой же матрас как твой! Давай я сам полечу! Я отвезу Гусика, он не доживёт до утра. Понимашь, это он спас меня, он меня вытянул, а его ранили. Я должен был умереть вместо него! Слышь...

Дальше Саша не слушал. И так всё понятно. Гусик не доживёт до утра. Пытаться вылететь на "матрасе" — надувном спасательном самолётике, вовремя спасённом из упавшего штурмовика, можно только ночью, в ближайшие часа 2-3. Саша первый раз ранило ещё в самолёте, второй раз когда он помогал отражать атаку. Не особо серьёзно, но неприятно. Пока сейчас на обезболивающем, сойдёт. Парень-армянин сам неслабо ранен, на анестезии, пока ещё "заведён" после боя, естественно, никуда давать ему лететь нельзя. Сам не понимает, что через пару часов его скрючит.

Интересное дело, подумал Саня, несколько дней назад были с Гусейном чуть ли не смертельными врагами, а сейчас вот так. В океанийских школах изучали "эффект команды" — на кораблях, нередко на пиратских в команде бывали люди из ненавидящих друг друга народов, но когда вопрос вставал о выживании коллектива, то ненависть испарялась в момент. У гомо сапиенс переключение в режим самопожертвования для стаи может происходить очень быстро. Встроенный механизм. Сейчас для этого все условия — война против общего врага, большая цель после. Нормальный человек в таких условиях и критической ситуации не задумываясь отдаёт свою жизнь для общего, большего чем он сам. Ну и социнженеры, конечно, молодцы — сумели накрутить и подготовить почву. Видать и правда в их руках успешное человечества. Жаль, что у Сани к этому нет особых способностей. Выбора лететь или нет для него не существует и дело тут не только в жизни раненого.

Завтра из сомнут бронёй. Средств борьбы с танками у них нет. Оставался один ПТУР на другом направлении. Проиграть было нельзя. Уже час как готовились смертники, кто-то добровольно, где-то тянули жребий. С наступлением темноты противник резко усилил ПВО. Сейчас к ним муха не пролетит, не то что подвезти ракеты.

Ашот до сих пор что-то лихорадочно тараторил. Саня с трудом разомкнул спёкшиеся губы: "Командира позови. Я полечу."

Совет командиров был коротким. Океанийский лётчик говорит, что знает маршрут, которым можно проскочить. Обязательно должны быть лазейки. Если удастся выскользнуть и вывезти раненого, то можно будет тем же путём и вернуться. Всем хотелось верить. Призрачная, но надежда.

— — — — — — -

Закопчённые башни искалеченных новых высоток гнилыми зубами сказочного монстра еле выделялись на фоне тяжёлого моросящего чёрного неба. Только отблески гаснущих пожаров местами подсвечивали обесточенный огромный город. Достаточно отрезать мегаполису энергию и он превращается в ловушку бетонных джунглей.

— Вылететь можно только отсюда, тут единственное слепое пятно, — Дымов показал пальцем узкий на практически незаметный снизу т-образный чёрный пролом в сплошной стене небоскрёба. Маленький самолёт действительно может выскочить из здания — если его вытолкнуть. Как пилот это нашёл? Действительно, какому маньяку из ПВО в голову придёт вести наблюдение за вот этим?

Вокруг вился металло-бетонный лабиринт из безумных переплетений острой стальной арматуры, обрывков металлических труб и расцветающих металлическими и стекловолоконными цветами перебитых кабелей. Какой тут этаж? Семидесятый? Семьдесят третий?

Позавчера огневые точки Интербригады прямо вот здесь выкуривала тяжёлая артиллерия лоялистов. До сих пор чувствовался непередаваемый запах взрывчатки, гари и сладковатый запах разорванных человеческих тел.

За проломом в бетонной стене шла узкая прямая тропинка в лабиринте остатков небоскрёба, разве что один человек может протиснуться, если нести самолётик, подняв над головой. С внутренней стороны распахивался большой зал с закопчённым дочерна железобетонной плитой-полом и таким же высоким потолком. Что здесь было совсем недавно? Без разницы.

Все молчали. Полностью надутый спасательный самолёт лежал на полу зала. В грузовой капсуле тихо хрипел Гусейн. "Ему осталось час-два," — подумал Саша, он встречался с такими ранениями. Если они долетят, через полчаса раненого примет реанимация. Если.

Самолётик с пилотом и раненым пассажиром-грузом надо поднять на плечи, дотащить до тропинки, гуськом протиснуться трём-четырём, умудряясь не пропороть "матрас" об арматуру. Самый тяжёлый нос. Тут надо двоих здоровых мужиков, а они не пролазят.

— Я подниму один, — с сильным акцентом сказал богатырь в изорванной, измазанной всем чем можно чёрной кожаной куртке. Многодневный седой "ёжик" густо пробивался на покрытом шрамами когда-то наголо бритом черепе.

Командир тюркского батальона очень нравился Сане. Сразу видно — настоящий крутой мужик, невероятно сильный, по-настоящему бывалый. Чем-то он напоминал Абая, только круче и намного опасней. Было в бритом и ещё что-то. Это был прирождённый командир и социнженер. Саня встречал таких несколько раз в жизни. Обычно на очень высоких социальных ролях. Кто это? Как он тут оказался? Если оба останутся в живых, можно будет попробовать спросить. Сейчас всё равно.

Спасательный самолёт ринулся вниз, в пропасть к баррикадам бетонных обломков, но подхваченный потоком набегающего воздуха и толкаемый электромотором, метнулся между высотками.

Маленький надувной самолёт очень плохо замечают радары, это одна из причин почему "матрасы" применяют. Но у современных войск это далеко не единственный способ обнаружения цели: ловят ещё и в инфракрасном, и в оптическом диапазоне, пытаются поймать активность приборов, звуковой след и всё это стремительно анализирует искусственный интеллект, пытаясь поймать комплексной сигнатуру цели.

Эта цель была необычной и электронный мозг стал тормозить — цель внезапно выскочила из-за здания, по копмлексной сигнатуре — вроде как типичный "матрас", скорость слишком велика для надувного самолёта, он как будто то выходил из пикирования. Но пикирования там быть не могло — раньше он замечен не был, не из здания же вылетел? Ночь, моросящий туман, дымящиеся развалины и тлеющие высотки, сбивающие с толку ИК-обнаружение, чадящий дым... Искусттвенный интеллект не смог распознать объект и запросил оператора. Солдат-срочник с трудом сфокусировал слезящиеся от табачного дыма и бессонницы глаза. Секунд десять он анализировал вводные, подсказки робота были одна бредовее другой. Объект исчез за домами, чёрной тенью скользнул у самой поверхности Москва-реки и исчез за деревьями.