Падение Снежного Занавеса 2. Визит в Ссср

Всех отъезжающих попросили собраться рано утром на Ленинградском вокзале столицы. Это было удивительно — поездка в другой мир предстояла на обычном поезде. В ожидании Косыгина и Гречко учёные расположились в вокзальном буфете, сдвинув поближе два столика, и вполголоса обсуждали предстоящую командировку, обмениваясь мнениями. «Сопровождающие» заняли позиции вокруг, старательно изображая случайных посетителей и делая вид, что не знакомы друг с другом. Учитывая их военную выправку и одинаковые короткие стрижки, получалось не очень и выглядело довольно глупо, но ничего не поделаешь, работа такая.

Академики Александров и Капица не скрывали своего скептицизма.

— Сам по себе факт установления контакта с инопланетной, даже иномировой цивилизацией — это, разумеется, сенсация исторического масштаба, — соглашался с доводами коллег Пётр Леонидович Капица. — Но что они могут нам предложить? Я имею в виду — с точки зрения науки? Фрукты и овощи у них вкусные, конечно, но эти их необъяснимые «магические» фокусы? Насколько мне известно, их так называемые «артефакты» в нашем мире чаще всего не работают.

— Исследовать другой мир, с вероятно отличающимися от наших физическими законами — безусловно необходимо и с научной точки зрения крайне интересно, — заметил Анатолий Петрович Александров. — Но мне что-то сомнительно, что мы сможем полноценно использовать в нашем мире что-то из их достижений и разработок. Слишком много отличий между мирами. Как мне представляется, следовало бы начинать с научного обмена в области фундаментальных исследований.

— Принцесса Твайлайт Спаркл передала нам для изучения кристаллы памяти, используемые в их звукозаписывающей аппаратуре, — возразил академик Лебедев. — Мы установили и подключили их к ЭВМ БЭСМ-4 вместо магнитного барабана, в качестве носителя для долговременного хранения данных. Разумеется, пока ничего важного на них не записывали, это пока только испытания. Так вот, ёмкость этих кристаллических накопителей превосходит доступные нам технологии магнитных носителей на несколько порядков. Скорость доступа тоже значительно выше.

— Одни только эти кристаллы памяти могут произвести революцию в вычислительной технике, — добавил академик Глушков. — Если будет подтверждена надёжность хранения данных хотя бы на уровне современных накопителей на магнитной ленте, перевод ОГАС на использование кристаллических накопителей позволит хранить и обрабатывать данные с большинства предприятий СССР в масштабе времени, близком к реальному.

— А если эти инопланетные накопители внезапно откажут, по непонятной и непредсказуемой причине, мы потеряем весь массив информации по экономике страны, — предупредил Капица.

— Конечно, такую вероятность мы учитываем, — ответил Глушков. — Ничего потеряно не будет. Каждая датаграмма с предприятий при получении распечатывается и подшивается в дело, а также записывается на перфоленту. Хранение данных на машиночитаемом носителе прежде всего позволяет ЭВМ оперативно их обрабатывать. Да и резервирование у нас обязательно.

Слушая коллег, академик Берг только молча улыбался. Он уже читал отчёты экспертов, предварительно изучавших предоставленные сталлионградцами технические характеристики и описания их радиолокационных систем, и теперь ему не терпелось самому ознакомиться с натурными образцами.

Наконец один из сопровождающих подошёл к столикам, за которыми расположились учёные, и негромко объявил:

— Товарищи, пройдёмте на платформу. Состав подан, товарищи Косыгин и Гречко вот-вот подъедут.

Выйдя на перрон, они увидели даже не поезд, а небольшой «подкидыш» из двух пассажирских вагонов, прицепленный к маневровому тепловозу.

— Мы на нём поедем? — удивился Александров.

— Только до объекта, а там наши вагоны прицепят к очередному грузопассажирскому эшелону, — пояснил сопровождающий. — Расписание приходится выдерживать очень чётко, из-за большого энергопотребления аппаратуры.

Пока академики грузились в вагон, на платформе появились Косыгин, Гречко и Мария Дмитриевна Ковригина, вновь назначенная министром здравоохранения в 1960 г. Подойдя к вагонам, Косыгин первым поздоровался с учёными. Гречко, пожимая руки академикам, коротко пояснил:

— Мария Дмитриевна тоже с нами поедет, по своим медицинским вопросам.

Маневровый тепловоз довольно шустро дотащил оба вагона до какой-то подмосковной промзоны, где их закатили на подъездной путь и прицепили к длинному грузопассажирскому составу. Затем послышался характерный свисток паровоза, состав тронулся и заехал под длинный навес. Поезд не остановился, а продолжил движение на малой скорости. В какой-то момент снаружи полыхнуло зелёное свечение, а затем вместо промзоны за окном появился освещённый ртутными лампами интерьер какого-то большого склада. Академики, наслышанные о зелёной Эквестрии, подсознательно ожидали увидеть другую картину, хотя и понимали, что едут в северный город, с куда менее гостеприимной природой.

— Прибыли, товарищи, прошу на выход, — пригласил сопровождающий.

— Э-э… вот так вот, и всё? — удивлённо пробормотал Капица.

Выйдя на перрон, он огляделся. Пожалуй, такого большого склада академик не видел даже в СССР. Поезд помещался в нём совершенно свободно, и вокруг ещё оставалось очень много места, занятого штабелями контейнеров. Советские вагоны, пассажирские и грузовые, были прицеплены к футуристическому паровозу вполне нормального размера, совсем не похожему на миниатюрный узкоколейный игрушечный паровозик из Эквестрии, какие он видел на фотоснимках в газетах.

Под потолком по специальным рельсам ездили две больших кран-балки. Они немедленно начали разгрузку, снимая контейнеры с платформ и укладывая в штабеля. Вместо них на платформы ставили другие контейнеры, такие же советские, коричневые или зелёные, но уже, видимо, загруженные сталлионградскими товарами.

Прибывшие вместе с ним люди стали высаживаться из вагона на перрон, где их уже ждали встречающие. Их встретили очень серьёзного вида маленькие лошадки, к тому же одетые в странного покроя, но вполне функциональную одежду, закрывающую почти тело, тем не менее удивительно похожую в деталях на советские модели одежды. Вполне узнаваемые пальто, куртки, шинели, даже пара пиджаков, прикрывающих круп. Как отметил академик, эти пони не старались оставить открытыми задние ноги и хвост, как было принято у виденных им по телевизору пони из Эквестрии. Одежда укрывала большую часть тела и действительно защищала от дождя или снега. Несколько встречающих вышли вперёд, остальные дисциплинированно ожидали в стороне, держа перед собой картонные плакаты с научными званиями и фамилиями учёных.

— Здравствуйте, товарищи! Добро пожаловать в Сталлионград! — обратился к советской делегации серый земной понь, невысокий, но плотно сложенный, явно немолодой, с сединой, пробивающейся в коричневого цвета гриве. Он хорошо говорил на русском, хотя и с характерным для пони «лошадиным» акцентом. — Я — председатель Совета министров республики, Павл Коневский. Прошу знакомиться, президент Академии наук Сталлионградской Народной Республики, ректор Сталлионградского университета Уайтсноу Коин, и министр здравоохранения Айвори Коин.

Белоснежный высокий единорог, с гривой цвета платины, одетый в настоящий белый фрак, остроумно переделанный под лошадиную анатомию, с натуральными брюками, скрывающими кьютимарку, и даже с галстуком-бабочкой на шее, церемонно склонил голову:

— Рад приветствовать вас на нашей холодной, но гостеприимной сталлионградской земле, коллеги. Обращайтесь ко мне по любым научным или организационным вопросам, лично или через ваших сопровождающих. Моя супруга, Айвори, будет лично сопровождать товарища Ковригину и покажет все интересующие медицинские объекты и технологии.

Айвори Коин, такая же высокая единорожка, выше председателя Коневского, с шёрсткой цвета слоновой кости и золотой гривой, даже в деловом тёмно-синем платье со строгим силуэтом и чёрных чулочках смотрелась предельно аристократично, что выглядело весьма необычным в насквозь «пролетарском» Сталлионграде. Украшений на ней не было, кроме тонких золотых нитей, то ли вклеенных в спиральные ложбинки рога, то ли плотно его обвивающих.

— Здравствуйте, буду рада показать вам всё, что вас заинтересует, — высокая единорожка сделала изящный книксен, взмахнув хвостом, не обычным лошадиным, как у всех пони, а тонким, с аккуратной кисточкой на конце. — Вы можете передать ваш багаж нашему персоналу. Не волнуйтесь, его доставят в резиденцию Рода Коин в целости и сохранности. Замок Белых Единорогов уже принимал принцесс Эквестрии во время их визитов, у нас есть опыт приёма важных персон.

— Замок? Резиденция рода Коин? — слегка недоумённо переглянулись учёные, передавая личные вещи подошедшим пони.

— Это долгая и увлекательная история, я буду рад поведать её вам вечером у камина, — улыбнулся Уайтсноу Коин. — Сейчас, товарищи, пожалуйста, подойдите к пони с плакатами, согласно именам. Это специалисты наших НИИ, они будут сопровождать вас в поездке.

Тем временем председатель Коневский представил министру обороны Гречко его сопровождающего:

— Начальник Генерального Штаба Сталлионградской Народной Республики генерал-полковник Петров.

Гнедой пожилой пони с вполне советскими на вид погонами генерал-полковника отточенным движением козырнул советскому министру и протянул вперёд переднее правое копыто. Андрей Антонович, как и все остальные, проинструктированный перед поездкой, слегка ткнул кулаком в копытце.

— Прошу за мной, товарищ Маршал Советского Союза. В отсутствие нашего министра обороны товарища Тарна я его замещаю, — произнёс начальник генштаба. — Его поездка по СССР продлится дольше, у вас ещё будет возможность с ним побеседовать по возвращении.

Он чётко, по-строевому повернулся, приглашая маршала следовать за ним. Гречко отметил, что на нём надета шинель, закрывающая круп и задние ноги генерал-полковника, с нашитой на неё кьютимаркой. Фуражка слегка отличалась фасоном, адаптированным под пони, с кокардой, тоже очень похожей на советскую. Дальше их путь лежал в Военную Академию Сталлионграда.

Председатель Коневский увёл Косыгина в правительственный мотовагон. Айвори Коин, приветливо улыбаясь, уже рассказывала на ходу Марии Дмитриевне о различных медицинских практиках, применяемых врачами Сталлионграда в сложных условиях Крайнего Севера и малого количества единорогов.

Остальные подошли к встречающим, ориентируясь по плакатикам с именами. Уайтсноу Коин шёл позади группы советских академиков, готовый помочь или ответить на возникающие вопросы.

* * *

Академик Петр Леонидович Капица вначале был не очень доволен тем, что ему пришлось оторваться от важной работы и ехать в командировку к каким-то там пони, пусть даже и коммунистам, идеологически наиболее близким, хоть ему и предоставилась возможность посмотреть на совершенно иной мир. Он уже видел по телевизору пони из Эквестрии, даже немного ознакомился с информацией про их «магию», ломавшую всю привычную «физику» и требующую создания совершенно новой физической теории, которая бы объяснила эти «чудеса» со строгой научной точки зрения. По его мнению, визит к пони для обмена опытом и ознакомления с их достижениями был в целом малополезен. Он ожидал, что ему покажут невоспроизводимые сейчас людьми «фокусы» в средневековой лаборатории алхимика, и на том всё кончится. Хотя то, что пони научились сжижать газы и даже смогли открыть явление сверхпроводимости, конечно, было интересно и, может быть, с их помощью даже получится провести какие-то исследования. Но в то, что это всё даст реальные плоды, большие, чем несколько интересных опытов, академик серьёзно сомневался. Тем не менее чтобы не портить отношения с высшим руководством, он всё-таки отправился в командировку, решив её завершить по возможности скорее и вернуться к важной теоретической работе.

Но, внезапно, всё оказалось совсем не так, как он ожидал. С поездом управлялись другие пони, совсем непохожие на виденных им ранее эквестрийских, больше напоминавших живые плюшевые игрушки. Эти пони были куда больше похожи на нормальных, анатомически правильных маленьких лошадок в униформе железнодорожников, которые профессионально и привычно делали свое дело. Причём, что его особенно заинтересовало, они говорили на русском, хотя и с непривычным акцентом.

Академика Капицу встречали трое пони. Один уже достаточно пожилой, с проседью, в сером пальто и в чёрной фетровой шляпе, чем-то похожей на такие же советские, но с прорезями для ушей. Второй, явно моложе, носил коричневую, на вид кожаную куртку и коричневый замшевый берет, а третий, самый молодой, форсил с непокрытой головой, зато у него была роскошная чёлка и яркая жёлто-оранжевая болоньевая куртка, которая прикрывала спину и круп. Причем, как уже успел отметить академик, хотя окраска пони была неестественной для лошадей, но цвета их шерсти не были такими же вырвиглазными, как это часто было у пони из Эквестрии. Встречавшие его пони представились.

— Герхард Ланн, руководитель лаборатории морозостойких материалов НИИ Сверхнизких температур, доктор технических наук, — отрекомендовался старший, чёрный с полосатой рыже-коричневой гривой и таким же хвостом.

— Ван Тарак, старший научный сотрудник лаборатории газодинамики, кандидат технических наук, — представился второй, что в кожаной куртке, явно помоложе, серый в чёрных яблоках и с салатово-зелёной гривой, прямо как ирландский Кэльпи, водяной конь.

— Генди Тартаковски, лаборатория сверхпроводимости, аспирант, — почтительно произнёс младший, светло-рыжий с голубовато-белой гривой, напоминавший вчерашнего студента.

Уже одно упоминание встречающими их научных званий и названий лабораторий, которые они представляли, настроило Капицу на серьёзный лад. Перед ним явно были не кустари-колдуны, проводящие опыты кто во что горазд, а представители серьёзной научной организации, за которой чувствовалась крепкая научная школа и долгие академические традиции.

Убедившись, что перед ними действительно Петр Леонидович Капица, встречающие его пони пригласили академика пройти с ними. Младший забрал его портфель с блокнотами для записей и прочими канцелярскими принадлежностями, ловко пристроив его у себя на спине, где у него оказалась вшитая в его яркую куртку сбруя с ремнями для переноски груза. Академика проводили через большой, мощёный бетонными плитами двор до странной широкой машины. К мощному тягачу, напоминающему МАЗ-537, но с высокой, смещённой вправо трубой, напоминающей паровозную, был прицеплен трейлер, похожий на помесь современного полуприцепа для перевозки танков с автобусом. Тягач был такой же широкий, как виденные академиком на последнем параде «танковозы», а его колеса, явно с арочными шинами, были как бы не шире.

Аспирант опустил трап и открыл дверь пассажирского салона, куда занёс и портфель Капицы, а сам ловко забрался в кабину тягача. Салон оказался просторным и удобным, оборудованным низковатыми для людей, но широкими и удобными диванами, на которых можно было даже спать. А ещё тут был столик, водогрей-«титан» явно железнодорожного происхождения, встроенный в переднюю переборку вместе со шкафчиком-буфетом, и даже туалет в выгородке. И дверь для прохода в кабину водителя.