Ветер и крылья - 3

Умрет ли?

Шансы были примерно равные, как на одно, так и на второе. А Адриенна...

Даже если она приняла монаха под покровительство, это не значило, что он справится. У него своя вера, свой хозяин, а целенаправленно лечить она просто не умела.

Да и не могла. Не было этого в ее наследстве.

Сибеллины — благо своей земли. Но смерть такая же часть жизни, как и рождение. Если бы люди не умирали, они бы и не рождались, так уж создана природа... таков закон. Так что благо — да, но ограниченное. Брат Анжело сам должен был выбрать, жизнь или смерть. И тут уж помочь ему не мог никто, даже лекарь, с его чудо-опийной настойкой.

* * *

Брат Анжело не умер.

Наоборот, он приходил в себя, когда в СибЛевран привезли охотников...

Видимо, оборотню надоело, что охотятся на него, и он решил поменять категории. То есть перевести охотников в добычу.

Двадцать человек?

Да чего им бояться, от них любой оборотень шарахнется!

Ага, монахи тоже так думали. Правда — недолго, и мучились тоже недолго. Оборотень был все же порядочнее и милосерднее короля с его палачами. Не мучил специально, сначала убивал, а потом уже жрал. А вот на Алой Площади, на которой в Эвроне проводились публичные казни, несчастные могли висеть часами и днями, на потеху каждой сволочи.

Оборотень оказался умным, он сразу лишил отряд четырех человек. Двоих, которые пошли за дровами, одного — за водой и одного, присевшего очень неудачно в кустики.

Хотя... кто его знает? Может, он и успел оборотню в душу нагадить? Или зверь ничего такого не планировал, подполз понаблюдать, а тут... разве ж удержишься после такого?

Хотя — нет.

Начал оборотень с охотников, которые пошли за дровами. Их хоть и было двое, но разделились они быстро, только перекликались время от времени. Вот, одного из них оборотень и загрыз — сразу же. Одним мощным укусом в шею. Потом вернулся ко второму...

Там уже бесшумно все сделать не удалось, но мало ли, кто и что кричал? Пока дан Энрико распоряжался послать кого поискать, оборотень укусил 'обгаженного'. И помчался к ручью.

Косвенно, это подтверждало версию Адриенны.

Ну да, оборотни могут лежать в засаде сутками, наблюдать, и пройти мимо них можно хоть на расстоянии вытянутой руки... но зачем же на них того-с? Нужду справлять?

Тут кто хочешь не выдержит и цапнет!

У ручья как раз набирал воду дан Эмилио.

То ли оборотень несся, возмущенный донельзя, то ли удирал, и дан просто попался ему по дороге...

Те трое были мертвы, и даже слегка поедены. А вот у Эмилио еще шансы были. Оборотень рванул его в бедро, добавил лапами и хотел откусить голову, наверное, или еще что-то, но уже бежали, кричали... промахнулся. Не до охоты тут, лапы унести бы!

В результате у дана Эмилио жуткая рваная рана бедра, перелом руки и нескольких ребер — вес у оборотня тоже очень даже ничего себе, откушено ухо, содран кусок скальпа... конечно, шрамы украшают мужчину, но такие бы украшения врагу подарить! По сходной цене!

Красавцем парню уже никогда не быть. Если выживет...

А вот если — и было весьма серьезным.

Раны воспалились, загноились, и из них уже сейчас лился зловонный гной. Эданна Сусанна картинно рухнула в обморок от одного запаха.

Адриенна оказалась покрепче, падать не стала, распорядилась приготовить комнату для раненного, обед для всех остальных, и вызвать лекаря для бедолаги, и священника для погибших...

Благо, тела охотники привезли с собой, не желая оставлять их на поживу кровожадной твари или хоронить в неосвященной земле.

И только проследив за выполнением распоряжений, смогла отправиться к дану Энрико.

Расспросить, где произошло нападение.

* * *

— Адриенна? Дана?

Марко нашел Адриенну через час, сидящей на голубятне. И выражение лица у девушки было такое, что ее даже голуби по большой дуге облетали.

— Что, Марко?

— Ты... что-то плохое случилось?

Адриенна скрипнула зубами.

— Плохое, Марко? Да, очень плохое.

— Что именно? Что я могу сделать?

Адриенна посмотрела на молочного брата с искренней симпатией. Вот, так и должен реагировать настоящий мужчина.

Что случилось? Что я могу сделать, чтобы это исправить? Чем тебе помочь, сестренка?

Только вот чем он сможет тут помочь?

— Все очень плохо, Марко. Очень. И сделать ты ничего не сможешь, только погибнешь без цели и без смысла.

— Что именно случилось? Риен!

— Я расспросила про нападение. Оборотень пришел на нашу землю. На землю СибЛеврана, Марко.

Глава 7

Мия (столица)

— Миечка, радость моя...

Девушка подозрительно поглядела на дядю.

— Сколько процентов будет выделено радости?

Джакомо сначала расплылся в умиленной улыбке Пигмалиона, а потом скорчил рожу.

— Корыстное молодое поколение! Мы такими не были!

— Вы забирали себе все? — вежливо уточнила Мия, которая знала дядюшкин характер.

— Ты же не поступишь так со своим любимым дядюшкой?

Мия фыркнула.

— Я играю честно, пока честны со мной. Так что случилось, дядя?

— Есть заказ, Мия.

— Где работаем, кого убиваем?

— В храме. Священника — и зрелищно.

Мия подняла брови. Ладно еще в храме, но...

— Божьего человека?

— Поверь, ему давно пора на отчет к хозяину.

— Не поверю, пока вы мне не расскажете суть дела.

Не то, чтобы Мия была особенно верующей. Но... падре Ваккаро. И монахи, которые ему помогают, и сестры милосердия, которые лечат бедных, и... да долго можно перечислять.

Мия понимала, что среди священников также есть и хорошие, и плохие, и не хотела уменьшать число первых. И так по закону подлости, хорошие люди умирают, а всякую сволочь об стену не расшибешь. Даже если очень постараться! Мия вот, сколько не старается, а их число не уменьшается.

— Мия, ты знаешь, что даны могут ходить только в храм, к мессе, — строго начал дядя.

Мия вздохнула.

Да-да, в теории это именно так.

Дана обязана сидеть дома, выходить куда-то только в сопровождении служанки, отца или брата, духовника... а то и всех разом, ее можно выдавать замуж только в семнадцать, чтобы сделать это раньше, требуется получить разрешение...

В теории.

На практике же все выглядит немного иначе. И кто хочет, тот себе щелку найдет.

— Какое отношение это имеет к священнику?

— Самое прямое. Он, пользуясь своим положением, совратил юную дану. И развратил... — подумав, добавил дядя.

— Насколько?

— Что именно?

— Насколько развратил?

— Настолько, что юная дана не только с ним, но и... с некоторыми другими людьми, прямо в храме...

Мия хмыкнула.

Недоговорки дяди означали, что семья там богатая и знатная. То есть — хорошую оплату.

— А как открылось?

— Видишь ли, круги одни... дану решили выдать замуж.... За одного из тех, кто ей уже попользовался. А девушку-то он помнил...

— Упс, — посочувствовала такому эпическому провалу Мия. — Она была без маски?

— Миечка, это ты у нас уникум, меняешь и лицо и тело, — расщедрился на комплимент дядя. — Чудо и сокровище. А у обычных девушек на теле есть родинки, иногда и достаточно характерные.

Мия кивнула.

Она знала, что так бывает. Вот у нее на всем теле не было ни единой родинки. А у мамы была — на запястье, достаточно большая, и Мия в детстве очень ей удивлялась.

— Понятно.

— Клиентов подбирали с большим разбором, негодяй был осторожен... когда все открылось, дану допросили, и выяснилось, что связь длится уже более трех лет.

— Ага... — угрызения совести Мию оставили окончательно. — И сколько?

— Неужели тебя не тянет сделать бесплатно богоугодное дело?

— Ну... если бы его вам Господь заказывал, я бы, конечно... но я полагаю, тут не Он подсуетился?

— Нет, не он, — фыркнул Джакомо. — Отец девушки и ее жених.

— Он остался женихом? — искренне удивилась Мия.

— Ты знаешь, что самое удивительное — остался, — фыркнул дан Джакомо. Лично он такого не понимал, и не женился бы на блудливой девке, но мало ли, кому и что нужно? Запрет, вон, в доме, и будет дана рожать детей по ребенку в год. — Но только при условии, что падре Данте Морелли не будет в живых.

Мия задумчиво кивнула.

— Это можно. Так сколько?

— Десять тысяч. Лоринов.

— Это на всех — или на каждого?

Дан Джакомо чуть мимо кресла не сел, от такой наглости.

— Ну и дети пошли!!!

Спустя полчаса ожесточенного торга (которым равно наслаждались и дядя, и племянница), они сошлись на шестнадцати тысячах лоринов на всех Феретти. И Мия решила сходить, помолиться. А то грехи, понимаете ли, давят, давят...

Надо срочно их на кого-то переложить.

Какая, говорите, церковь? Непорочного зачатия?

Гхм... интересное название для борделя. *

*— автор извиняется за оскорбление чувств верующих и рекомендует почитать хроники тех времен. Бывало и поинтереснее, да и потом тоже. Прим. авт.

* * *

Церковь Непорочного зачатия Мию порадовала.

Какой священник!

Нет, ну Какой Священник! Именно так, с больших букв, с восхищенным придыханием и желанием поинтересоваться: вы сами-то видели, кого к дочке подпускаете?

Не будь Мия — Мией, она бы тоже... как минимум — увлеклась. А Джулию и Серену сюда вообще подпускать нельзя — малявки мигом влюбятся!

Падре Данте Морелли был великолепен! Просто восхитителен!

Эти черные кудри, эти громадные карие глаза с поволокой, эта сутана, явно пошитая у хорошего портного, и облекающая тело так, что куда там наготе! Та более откровенна, а тут...

Сразу видно, что мужчина... умммм!

Мия не находила ничего интересного в плотской любви, но признавала, что выглядел падре потрясающе. Убийственно для юных девушек.

Да что там! Даже будь ей семьдесят лет — она бы и тогда восхищалась. Вон, вся церковь в бабах... и он явно веревки из них вить может. И косички плести...

Мия наблюдала со стороны.

А потом заметила нечто интересное. Обычного церковного служку. Такой... подай-принеси, на которых обычно и внимания-то не обращают. А зря.

Все они знают про окружающих. И еще немного сверху — тоже.

Почтенная эданна вышла из храма, чтобы в укромном уголке сменить одежду, и снова вернуться к храму.

Ей надо было получить информацию изнутри.

Если бы просто убить...

Подумаешь там — ножом ткнуть? Или иголкой оцарапать? Даже и не поймет, что помирает. Был падре — и нет.

Но заказ звучал иначе.

Негодяй должен умереть публично, мучительно, так, чтобы другие узнали о его смерти — и если не зареклись повторять опыт, то хоть языки прикусили.

Так что надо разузнать о привычках падре Морелли. А когда он умрет, Мия уже определилась. Или заутреня, или обедня... это должно быть во время службы в храме. И точка.

Грех?

А вот это Мию не волновало ни в малейшей мере. Подумаешь, грех! Она потом честно покается... наверное. Девушка даже на исповеди ничего о себе не рассказывала. Потому как тайна — тайной, но ведь к ней это не относится!

Тайна исповеди — между человеком и Богом. Ну, Его посредником.

А она — человек?

Она метаморф, и если уж исповедаться, так рассказывать обо всем... от и до. И любой священник тут же ее выдаст. Радостно и с потрохами. Нет-нет, ее такой вариант совершенно не устраивает. Лучше она помолчит. И покается. Для этого исповедаться не обязательно. Вот.

* * *

Фабио Перроне вышел из храма и зашагал вниз по улице.

Веселый свист сорвался с губ мальчишки. А чего ж не посвистеть? Все хорошо складывается, и ему сегодня несколько рий удалось заработать, и пару подарков стащить — храм не обедняет...

Чего им? На золоте жрут, на шелках спят... навидался он! Вот уж у кого ни малейших иллюзий не было, так это у Фабио. Быстро они исчезают, когда видишь, как священники прихожанок сношают, а то и друг друга... да и к нему подкатывали пару раз, едва отбился. Когда вино прямо в алтаре* распивают, когда деньги из церковной копилки по карманам распихивают...

*— Алтарь — сакральное помещение. Оно располагается в восточной части здания и бывает отделено от основной части храма иконостасом и солеей. В архитектурном плане алтарь, как правило, представляет собой абсиду — полукруглую пристройку к основному зданию, прим. авт.

Понятно ж все!

Может, когда-то Он по земле и ходил, да с тех пор многое поменялось. И слуги его делают, что захотят. Вот и он о себе позаботится, авось, не отломится у рясоносных...

— Мальчик, подожди!

Если бы его окликал кто другой... Может, Фабио и не остановился бы.

Но пожилая эданна выглядела столь безобидной, что казалось ткни ее пальцем, и она сейчас рассыплется в прах.

А дарий, который она вертела в пальцах — останется.

Фабио заинтересованно поглядел на монетку.

— Что случилось, эданна?

— Хочешь заработать?

— Смотря, чем, — осторожно отозвался Фабио.

— Разговором, — засмеялась-закаркала тетка. — Исключительно разговором... держи! Авансик...

Авансик Фабио понравился. Может, и еще подзаработать удастся?

— О чем чирикать, эданна?

— Так о падре своем. О Морелли... ты что думаешь — невестка у меня! Так приловчилась, коза, в храм бегать, словно ей тут медом намазали.

— Гхм, — поперхнулся Фабио, вспоминая одну из сцен, увиденных им в алтаре.

— Что, и правда намазали? — правильно поняла его Мия.

Фабио замялся, но блеснула еще одна монетка, и парень принялся рассказывать. А чего скрывать-то? Это эданна слушает, а так его словам цены — плевок на ветер. Хоть он на площадь выйди, да заори во все горло, не поможет. Да и эданну, кто там послушает?

Конечно, она из благородных, ну так сюда и не такие наезжают...

Мия слушала, размышляла, а потом подвела итог.

— Хочешь еще лорин заработать?

— А за что, эданна?

— Чтобы мой внучок тебя ненадолго подменил... дня на два или на три. Приведешь его в храм, скажешь, что тебе уехать надо, а он пока поможет...

— Хм...

— Ты не переживай, парень он надежный. Просто мне надо, чтобы кто другой на эту гадюку посмотрел. Потому и три дня. А может, и больше потребуется...

— И всего лорин? Маловато будет!

— Да ты столько и за год не увидишь... ладно! Три лорина!

Мие не жалко было бы и двадцать, но вовсе уж не торговаться? Так нельзя...

Сошлись на лорине за два дня, Фабио получил первый золотой авансом, и отправился домой. Монету он отдаст матери и попросит припрятать. В жизни всякое случается, деньги завсегда пригодятся...

А завтра приведет в храм своего приятеля.

Да-да. Именно, что Мию. Округлостей у нее пока меньше, чем костей, а лицо поменять...

Да и пусть!

Вряд ли ей потребуется надолго задержаться в храме. Но как знать, как знать...

Адриенна

Марко понял все с полуслова. Брат же, хоть и молочный.

Оборотень пришел на земли СибЛеврана... это не просто плохо. Это убийственно...

Он уже убил на этих землях. А куда он придет дальше? С человеческим разумом, с человеческой же жаждой крови, с человеческой жестокостью — и со звериным телом, слухом, нюхом...

Он придет.