Ветер и крылья - 3

— С тебя и не столько возьмут, — хмыкнул мужчина. — Ладно, прибери деньги, твое все же. Заработала...

Старая ведьма послушно спрятала кошелек куда-то в складки шали.

— Следующее когда?

— Давай дней через двадцать, — распорядился мужчина. — Посмотрим, как все будет складываться.

— Как скажете, господин.

— Да уж, скажу...

Мужчина гибко поднялся из кресла и вышел вон. Старуха уселась на его место.

— Мальчишка. Щенок. Играть он вздумал...

Пальцы ее нервно потеребили кисти на шали, перебрали нитки бахромы. С губ старухи сорвался хриплый смешок.

— Каждый, каждый щенок, который только что научился задирать лапку, мнит себя Цербером. И каждого ждет разочарование... а некоторых — живодерня. Э-эх, Ларька, тебя бы сюда! Ты бы сейчас развернулась, ты бы смогла... а я только и того, что слабенькие заговоры делать и дураков морочить.

Эданна Илария Кавалли по понятным причинам, не отвечала.

Старуха еще раз вздохнула, и отправилась в глубину дома. Прятать честно заработанное. Переодеваться. Уничтожать следы жертвоприношения.

Как?

Кровь — тряпкой, чего тут удивительного или нового?

А козленка сегодня вечером... тушеное мясо — уммм! Прелесть! И никаких следов, так-то...

А эти...

Кто-то служит богу, кто-то Сатане, но в итоге все работают сами на себя. И ведьма собиралась получить с каждого по высшей ставке.

* * *

— Болит, зараза...

Его величество потер бок. Правое подреберье ныло нещадно. Мужчина посмотрел на стол, где стопками высились пернаменты — и решительно тряхнул колокольчик.

— Лекаря позови, — распорядился он испуганному секретарю.

Долго ждать не пришлось, придворный лекарь, дан Виталис, прибыл почти мгновенно.

— Ваше величество?

— Мое, мое... есть у тебя что-нибудь от боли в боку? Мне еще работать надо...

— Ваше величество, вам бы сейчас полежать, отдохнуть...

— Бонифаций, я у тебя что спросил? — повысил голос Филиппо.

Увы. Иногда медик становился ну совершенно непонятливым человеком. Вот, как сейчас, например.

— Ваше величество, вы с меня хоть шкуру дерите... я вам что говорил? Желтуху нельзя на ногах переносить! Вот и результат!

Филиппо поморщился.

Ну, говорил... и что? Попугаи в клетках, вон, тоже говорят. А желтуха... подумаешь, переболел? С каждым бывало!

Ну, потошнило, ну, голова покружилась... что в этом такого страшного? Дело-то житейское! *

*— гепатит А. Болезнь грязных рук, прим. авт.

— Что ты предлагаешь?

— Ваше величество, я вам лекарство дам, конечно. Но сейчас я настаиваю, что вам надо отдохнуть. И кстати говоря, вино вам нельзя. И жирное мясо тоже...

— Жить мне тоже нельзя — помру, — огрызнулся король. — Иди отсюда... за лекарством!

Лекарь послушно кивнул и отправился к себе. Сейчас он и лекарство принесет, и короля заставит отдохнуть.

Только вот...

Не нравились ему эти боли. Вот не нравились, как и любому хорошему лекарю. Дан Виталис преотлично знал, какие бывают осложнения после желтухи. И в том числе 'печеночный червь'...

А если это — ОНО?!

Если...

Нет, лучше не думать. Но порошки, которые помогают именно от этой напасти, он его величеству даст. И проследит, чтобы королю соблюдал диету... хоть как, но соблюдал!

Господи, помоги королю!

Но в глубине души... да, там, куда и сам боялся заглядывать, лекарь подозревал, что помогать тут уже поздно. Молись, не молись... все равно — дело плохо.

Мия (Эрвлин)

Маньи.

Поместье, как поместье. Видывала Мия виды и поинтереснее.

А вот людей...

— СибЛевран? Дядя, вы серьезно?

Джакомо только плечами пожал. Ну, СибЛевран... это важно? Или интересно?

— Конечно! — утвердила Мия. — и важно, и интересно... дядя, это те самые СибЛевран, с которыми договаривался дядя Паскуале!

Джакомо так себя по лбу треснул, что аж звон пошел.

— Точно! Я-то и не сообразил сначала!

Мия тоже могла бы не вспомнить.

Но — Лоренцо.

И его рассказы про Адриенну СибЛевран, про ее красоту, ум... Мие безумно захотелось увидеть эту загадочную дану. Посмотреть, что в ней нашел брат.

И она в нем? Что она нашла в нем?

Если подарила брату подвеску в виде ворона? Если брат подарил ей тот самый крестик, который Мия получила от падре Ваккаро?

И в то же время...

— Мне не хотелось бы, чтобы Лаццо знали о нашем путешествии, — нахмурился Джакомо. — Для всех мы сейчас находимся в Феретти...

Мие этого тоже решительно не хотелось. Но какие были еще варианты? Если попробовать вариант с престарелой эданной, вот, как они сделали это в поместье эданны Вакка, Джакомо придется назвать себя. и СибЛевраны потом скажут о нем.

Возникнет вопрос, что за эданну сопровождал Джакомо, где в это время была Мия...

Джакомо думал сосредоточенно.

— Мия, скажи, ты умеешь копаться в земле.

— В земле?

— У меня есть одна идея... я могу пристроить тебя в Маньи, ненадолго. Но надолго и не надо.

Мия кивнула.

— Хоть на пару дней. Мне хватит...

— Уверена?

Мия пожала плечами.

Уверена, не уверена... у нее сбоев никогда не было. И не будет. Она умная, она сможет правильно рассчитать ситуацию, она не попадется.

Она — метаморф.

Интересно, почему прабабка предпочла службу королеве — вольной жизни? Ведь могла бы зарабатывать жуткие деньги! А вместо этого — что?

Нельзя сказать, что Фьора была бедна, как церковная мышь, но ее приданого хватило разве что на несколько лет. А Мия сейчас уже отложила на счет в банке больше, чем Лаццо торговлей за год заработают. Но они-то торгуют, трудятся, переживают, а Мие надо только пару раз... прогуляться. Несопоставимый труд.

Прабабка за всю жизнь могла столько заработать, что Мия на золоте и спала бы, и ела.

Нет?

Но почему? Непонятно...

Рассказывать об этом дяде Мия не стала. Зачем?

— Уверена. Что у вас за идея, дядя?

* * *

— Будешь сорняки драть. И гирлянды потом поможешь вешать...

Садовник смотрел на 'мальчишку' без всякой симпатии.

Деньги нужны, оно понятно. Дан Маньи больше платил, а требовал меньше. А эданна Фабиана может и оштрафовать, и недоплатить, и требует при этом...

То у нее какие-то редкостные лилии не приживаются, то тюльпаны гибнут...

Оно понятно! Если арайские цветы выписывать, к ним и подход нужен особенный. А у нас в Эрвлине то дождь, то снег, то заморозки, то вредитель какой выползет... вот и гибнут нежные цветочки. Но разве эданна слушать будет? Завизжит, ногами затопает, деньги урежет...

Может еще пару пощечин отвесить.

Раньше еще могла приказать пороть, но тут уж эданна Диана вмешалась. Все ж Маньи — наследство молодого дана, эданна Фабиана в нем распоряжается, но с оглядкой. Так что порок никаких нет.

И ради эданны Дианы, честно-то говоря, и старается садовник.

А тут — свадьба!

Леонардо слуги видели. И определили его породу точно — жиголо и приживал, паразит и подхалим. Эданне, понятно, поделом. Но свадьба ж!

Расходов прибавилось, дел прибавилось, а помощники? Садовник уж просил эданну разрешить ему привести с собой сына или двух, для помощи. Но там же платить надо, хоть по сольди в день,, а это эданне не по душе.

Женишку своему поди, перстень с таким алмазом подарила, что хоть дерись им! А пару сольди жалеет!

Бабы!

Разрешение садовник получил, но при условии, что дети будут ему помогать бесплатно. И еще пусть спасибо скажет, где бы они еще могли такой опыт получить?

Только вот забесплатно они и мамке по дому помогут. А эданне...

Перебьется.

Садовник был хмур и невесел, когда в его дом постучался дан Джакомо. И с ходу предложил ему десять лоринов за помощь.

А что?

Вы, ньор, берете с собой этого мальчишку, он вам помогает до свадьбы, потом уходит восвояси. А вы говорите всем, что это ваш сын. По рукам?

Как же!

Идиотом ньор Чиприано Кокко ни разу не был. Так что Джакомо пришлось повысить сумму до пятидесяти лоринов, и половина вперед. Зато нььор согласился. И пообещал Мию прикрывать, чем сможет.

В деревне на пятьдесят лоринов семья три года жить может. В городе поменьше, года полтора. Отказываться от таких денег ради эданны Фабианы?

Да вот еще!

Тем более, Мия была весьма и весьма похожа сейчас на его сына, Эудженио, или, сокращенно, Джено. Тот же вздернутый нос с веснушками, те же карие глаза, только у Мии они были посветлее, а у Джено — темные, словно шоколад. Те же невнятно-темные волосы, которые 'Джено' тут же, при нем, убрал под соломенную шляпу.

А округлостей и выпуклостей у Мии и так было не слишком много. Где подложить где замаскировать — и получается вполне себе неплохо. Парень, как парень.

— Буду, ньор... то есть отец. Где прикажете, — кивнула Мия.

Чиприано посмотрел на нее долгим взглядом.

— Мне точно от тебя беды не будет?

— Уверен, — спокойно сказала Мия.

— Смотри, парень...

Мия кивнула еще раз.

За этим она и здесь. Смотреть. На деревья или цветы она не посягает, а вот сорняки ей под силу. Ну и дальше будет видно. Посмотрим, что и как.

* * *

Ньор Чиприано на помощника нарадоваться не мог.

Неприхотливый, молчаливый, делает, что сказано, разговаривать не лезет...

Прелесть!

Непонятно, что ему нужно в Маньи, но вот это ньора Чиприано как раз и не волновало. Парень старается, в дом, считай, не заходит, разве на кухню.

И там — выпьет молока, сжует кусок хлеба — и обратно, в сад. Тут уж и кухарки довольны, хвалят, мол, какой у вас, ньор, сынок хороший! Папке помогает, да и на кухне помочь не отказывается!

Вот, недавно, мы его попросили лук почистить, так ведь мигом и перечистил, и нарезать кольцами помог... и зеленушки какой с огорода принесет, и помоет, не откажется...

Золото, а не парень, повезет кому-то с таким мужем.

Ньор Чиприано помалкивал и кивал головой. Старший сынок у него так и так в садовники подаваться не хотел, у него руки к другому ремеслу лежали, он рыбаком стать хотел. Так что лишний раз он в поместье и не придет. А там и позабудется...

А Мия действительно старалась не высовываться. И — наблюдала.

Вот хотела она быстренько подсыпать яд эданне Фабиане, или уколоть ту какой иголкой — и удрать. Но... задержалась. И не в последнюю очередь из-за даны СибЛевран.

Если бы Адриенна обратила внимание на садовника, она бы поняла, что стоит ей выйти в сад, или устроиться в беседке, как рядом оказывается помощник ньора Кокко.

И наблюдает.

Внимательно так, серьезно...

Мия не могла составить своего мнения об Адриенне. Вроде бы ее сверстница. Вроде бы обычная дана, которой ничего не надо.

Но...

На шее у Адриенны был надет простой медный крестик. И Мия узнала бы его из тысячи! Из сотни тысяч других.

Она сама взяла его у падре Ваккаро, она сама подарила его Энцо, и он передарил крестик. И Адриенна СибЛевран регулярно касается его пальцами, гладит, перебирает цепочку. Смотрит куда-то вдаль, улыбается...

Энцо...

Для нее Лоренцо жив.

Она о нем думает, как о живом, она ждет встречи, она...

Мия не могла заставить себя уйти просто так. Не поговорив с Адриенной. И в то же время — боялась. Очень боялась, сама не зная чего. Что она расскажет Адриенне о смерти Энцо — и та снимет крестик? Что Лоренцо и правда умер? Что? Мия не могла ответить на эти вопросы. И разобраться в себе тоже не могла.

Лоренцо полюбил эту девушку.

Почему? Чем она заслужила эту любовь? Или в ней есть нечто такое... говорят, что любят вопреки всему. Но ведь любят и за что-то? Такое тоже случается? За красоту, за ум... вот, дану... как там ее? Которую она в церкви на Рождество убила... Армандо полюбил ее просто за внешность. Но Лоренцо явно был умнее. А за что тогда?

Чутьем метаморфа, Мия ощущала в Адриенне некую неправильность. Чуждость. И это завораживало. Заставляло приглядеться, задуматься... может быть, именно это привлекло к ней Лоренцо? А теперь притягивает и Мию?

Может, перед ней еще одна часть головоломки? Как с зеркалом мастера Сальвадори?

На этот вопрос Мия пока не могла ответить. Как говорится, поживем — увидим. А пока понаблюдаем.

Вот и затягивала она выполнение задания.

Джакомо не нервничал. В этом отношении он уже полностью доверял племяннице. Если Мия говорит, что ей так надо...

Пусть побудет еще немного в Маньи. Ничего страшного.

Адриенна

Скорее бы послезавтра!

Даже не так!

Скорее! Бы! Послезавтра!!!

А там свадьба, и домой можно будет уехать! Счастье-то какое!!!

ДОМОЙ!!!

Как же Адриенне тут осточертело! Не знай она о своем происхождении, в Маньи все на день пути вокруг бы вымерло. Нервы, нервы...

Она с трудом справлялась с собой, и то регулярно случалась ветреная погода, а по ночам налетали то дожди, то холода. Садовник ворчал, и Адриенне было его искренне жалко.

Но как же ей все это... обрыдло! И слова-то другого подобрать нельзя!

Вот и сегодня...

Наконец-то закончились разговоры, наконец-то прекратился этот гадкий шум, который у Адриенны уже стоял в ушах, словно пробки...

Девушка махнула рукой на отвратительную погоду, сумерки и позднее время, и решила пройтись по саду. Ну хотя бы ненадолго. Хоть чуточку проветриться. Сил на этот змейский клубок никаких нет! И ведь шипят и шипят, лицемерят и лицемерят...

Да чтоб вам пропасть два раза!

НЕНАВИЖУ!!!

Так... не надо. Вот этого — не надо. Вдох и выдох, вдох и выдох... ты спокойна, Адриенна СибЛевран. Или уж сразу — Адриенна Сибеллин?

Ты ни на кого не злишься, ты принимаешь людей как они есть. С их достоинствами и недостатками, с их проблемами и бедами. Пусть они сволочи. Но ты-то должна быть умнее. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть, и ты вернешься домой, в СибЛевран, и вы с даном Рокко поедете на предзимнюю ярмарку.

И ты увидишь Лоренцо!

Пальцы коснулись медного крестика, ласково погладили его.

Адриенна обязательно расспросит, что такого произошло с Энцо этой весной. Почему ему было так плохо? Что случилось?

Сейчас она его чувствует, но это другое. Сейчас Лоренцо не больно, не страшно... это как разница между стрелой на тетиве — и стрелой, которую извлекают из раны. Первая... она и страшная, и опасная, а все же не так. А вот вторая...

Когда кровь, и боль, и страх, и кромсается живое тело... бррррр!

Ничего. Она поговорит с Лоренцо, и это отпустит.

Так, за размышлениями, Адриенна и дошла до Виноградной беседки. Устроилась на вышитой подушке, прислонилась щекой к деревянной опоре.

Жаль, нельзя здесь заночевать. Ей бы понравилось спать в этой беседке, но уже холодно...

— Я так и знал, что найду тебя здесь.

Леонардо стоял в дверях.

Стоял, вроде, твердо, и не шатался, и слова выговаривал вполне отчетливо, но запах вина вокруг него тоже витал. И не радовал.

Есть среди стадий опьянения и такая, в которую тянет на подвиги. Нет, не подвигать мебель, хотя и так бывает. Но редко. Обычно на мелочи 'герой' не разменивается и идет двигать мир. Или хотя бы потрясать его своим героизмом, статью,, удалью и доблестью.