Ветер и крылья - 3

Энцо хмыкнул.

— Его воля, его право. Я ему не указ...

Зеки-фрай кивнул.

Да, Ромео не оказался бы лишним, но зачем человвеку жизнь ломать? Пусть живет, радуется, пусть делает, что пожелает... у них своя дорога, у ннего своя. О его участии Кемаль-бей не знает, да и не узнает никогда. Ему тут никто свою жизнь строить не помешает.

Это Зеки-фраю надо бежать из Арайи, и детей с собой прихватить. Кемаль-бей никогда ему не простит проигрыша, рано или поздно достанет. Скорее, рано, чем поздно.

И Лоренцо тут больше не судьба. Какая там арена!?

Какие выступления?!

Да Кемаль-бей из шкуры вон вылезет, лишь бы прибить такое доказательство своего позора... может, и не на первом выступлении, но на втором-то точно Лоренцо конец придет. Так что ему тоже надо уезжать.

Почему бы и не на родину? Там Кемаль-бей хоть до позеленения орать может, результата не будет. А убийц посылать, в другую страну...

Смешно даже.

Нет, тут скорее будет — с глаз долой и все забыто.

А если эта девица способна им достать все необходимое.... Уже часть достала, ну так почему — нет? Выглядит она, конечно, неприятно, но с лица воду не пить. Пусть страшная, лишь бы не дура.

Динч быстро расспросила, что еще нужно достать, и объяснила, что они планировали сделать. Ваффа — город прибрежный, каждые десять-двадцать дней из нее уходят караваны, один, кстати, ушел, пока Лоренцо отлеживался. Им,, конечно, с караваном идти сразу нельзя, если на воротах проверят, их мигом опознают, но тут Динч может помочь. Знает она несколько потайных тропок из города.

Или, к примеру, сейчас они могут переодеться. Скорбящая вдова с детьми, в сопровождении слуги, которая едет к родным... что может быть проще?

Лоренцо придется через стену, очень уж он приметный. И двигается так...

Нет, его в женщину переодеть не получится.

Зеки-фрай окинул взглядом лежащего гладиатора, и кивнул.

Да, уже не получится.

Лоренцо Феретти сильно вытянулся, раздался в плечах и выглядел не на свои пятнадцать лет. Старше, опаснее, серьезнее. Такого не переоденешь в бабу. Нереально. И двигается он тоже совсем иначе. Мягко, плавно, но не так, как женщины...

Только потайными тропками.

А вот потом, на первой-второй стоянке можно и присоединиться к каравану. И идти с ним вдоль побережья.

Да, это дольше, скучнее, тяжелее. Но... выбора нет. Идти самим слишком опасно, Динч не затем вырвалась из рабства у хорошей хозяйки, чтобы попасть к плохой. Или того веселее... поймают их разбойники и развлекутся с ней на свой лад. По кругу пропустят, к примеру...

Эти мрази везде одинаковы.

Рисковать Динч совершенно не хотела. А было и еще одно соображение.

Палатку она взяла только одну. А дальше...

Одна палатка, холодные ночи... кто-то не понял? Объяснять надо?

Сейчас этот элемент плана пришлось подкорректировать. Надо еще как минимум две палатки. Одну для нее, одну для детей, одну для мужчин... ну а та, что для нее... посмотрим, посмотрим...

Динч сдаваться не собиралась, тем более, даже не начал схватку. Вот кого бы на Арену, да столько львов и не напасешься!

Когда появятся горы, к ним, конечно, караван не пойдет, точнее, в сами горы. Но в предгорья караваны заходят. Поторговать, дело житейское. Вот там и можно попробовать найти проводника через горы.

Заплатить, пригрозить...

Это уже надо решать на месте.

Зеки-фрай был согласен с планом. Только заметил, что тогда надо покупать не лошадей, а осликов или мулов. Ему с детьми — точно.

Караван идет медленно, устать они сильно не устанут, справятся, а в горах лошадь... нет, это совершенно не то, что нужно. Есть специальные лошади, у горцев, но их на равнинах и не найти, и не купить. Они и по скалам прыгают, что те горные козы, они и траву сами себе копытят чуть не из-под снега... а равнинные кони...

Разве что на конскую отбивную. Потому как сорвется несчастное животное на первой же горной тропе. И останется только мяса с собой нарезать из нее, чтобы не пропадало.

Мулы и ослики в этом отношении намного удобнее.

Динч согласилась. Получила от Зеки-фрая деньги и вежливо попрощалась.

Ей сегодня еще предстояло многое сделать... и завтра тоже... а как? Надо же незаметно...

И никого ни о чем не попросишь, ни на кого не переложишь... ничего! Она справится!

На кону серьезный куш — ее свобода и ее обеспеченная семейная жизнь!

Надо, надо поработать!

* * *

Когда Динч ушла, Зеки-фрай присел на край ложа Лоренцо.

— Ты планировал побег.

— Да, — не стал отпираться бывший гладиатор.

— Ты умен, Ангел. Но эта баба тоже неглупа.

— Зачем связываться с дурой? Мне хочется свободы, ей хочется свободы...

— Ей хочется еще и тебя. Впридачу к свободе. Она на тебя смотрит, как кошка на сало.

Энцо пожал плечами.

— у меня невеста есть.

— Это там, далеко. А Динч — здесь. И женщина она явно предприимчивая.

Энцо пожал плечами.

— я постараюсь быть осторожнее.

Зеки-фрай кивнул. ладно, он свое дело сделал, человека предупредил, не внял — так кто тебе лекарь? Опять же... умная жена — великое благо. А невеста... какая она еще там, и будет ли она ждать, и как дело сложится? Зеки-фрай о ней точно думать не обязан.

А эта....

Да, страшная. Но еще Пророк сказал, что красота проходит, а душа остается. И смотреть надо глубже... он мудрый был, он не просто так слова складывал.

Зеки-фрай решил, что мешать Динч не будет. Даже поможет, но так, чтобы она заметила, а Лоренцо — нет. У них же странные порядки, можно только одну жену иметь... а вот любовниц — много. Глупо, правда?

Заведи ты себе гарем, да и прекрасно все сложится? Ты же все равно подарки даришь, ты все равно деньги даешь, содержишь любовницу, дом ей снимаешь, а что взамен? Захочет — и уйдет. И все твои вложения прахом.

Нет, с наложницей намного проще.

Купил, продал, отдал... да что хочешь, то и сделай!

Странные все же у них законы. Глупые. Но учиться придется. И расспрашивать о вере, и даже креститься... Зеки-фрай был практичен. Если чтобы выжить, ему надо отринуть веру предков... ладно, что касается лично его, он бы еще подумал. А его дети?

Они должны нее выживать, а жить. Хорошо, спокойно, достойно, богато... если на то пошло, он потому и приворовывал.

Не сильно, нет.

Там десять золотых, тут двадцать... так многие делают! Просто он попался. Но капиталец у него скопился неплохой, а поскольку Зеки-фрай не был уверен в своей судьбе, он все вкладывал в дело. Был у него небольшой запас, на всякий случай, но основные суммы он отдавал знакомому купцу.

Конечно, не просто так.

Расписки, счета, доля в прибыли...

Сейчас придется к нему наведаться и поговорить. С Эрвлином он торгует, так что... темы для разговора найдутся. А может, Зеки и приработок будет. Если он там будет жить...

Надо попробовать.

Но придется отлучиться. Об этом Зеки-фрай и сказал Лоренцо. Потом переоделся в женскую одежду, занавесил лицо чадрой и вышел. Из него как раз женщина получилась очень убедительная. Не слишком высокая, толстенькая... тут главное — следить, чтобы накладная грудь набок не съехала.

И лишний раз Зеки-фрай порадовался, что поделился своими планами с Лоренцо Феретти.

Торговый дом Лаццо?

Да кто ж его не знает... знают! Если будет возможность наладить с ними дела, Рашид-фрай, его компаньон весьма и весьма обрадуется. И... тогда точно не продаст по дешевке.

Ради своей прибыли купец, конечно, кого хочешь и продаст, и сожрет. Но с Кемаль-бея получишь один раз. И что именно, и сколько — неизвестно.

Может, и вовсе ничего не даст, попробует услугой откупиться, а получить с него что-то сложно. А вот с торговли с Лаццо...

Это вкусный кусочек. Так что стоило рискнуть.

Зеки-фрай улыбался под чадрой. Жизнь продолжалась, вопреки Кемаль-бею. Его жизнь, жизнь его детей...

Он не забыл, как Ангел рванулся наперерез страже, защищая их. Как вышел на Арену — единственный из всех. Да, он и за себя тоже дрался, но ведь и за него! А среди гладиаторов и свободные были... и никто! Никто даже пальцем не шевельнул!

Что ж.

Зеки-фрай запомнит. И будет благодарен.

Адриенна

Письмо Адриенна вскрывала в присутствии дана Рокко.

И читала тоже в его присутствии.

И...

— Дан Рокко, ну как же так!? Почему!?

В письме, черным по белому, было написано, что дане Адриенне СибЛевран летом предписывается явиться ко двору для заключения брака.

— Значит, так надо, дана...

— У меня помолвка заключена до семнадцати лет, — Адриенна провела руками по лицу, словно стирая липкую и гадкую паутину. — Мне только шестнадцать будет!

— Дана, спорить с королем нет смысла.

— Это несправедливо, — Адриенна всхлипнула. — Нечестно, подло, гадко!

— Дана...

— Простите, дан Рокко...

Адриенна вылетела за дверь кабинета. Дан Рокко только головой покачал.

Вот к чему такая спешка? Или... не к чему, а почему? Должна быть причина, обязана, и хорошо бы ее знать... кому бы написать в первую очередь? Для начала, кстати, его величеству. Разрешат ли дану Рокко поехать с даной СибЛевран — или предпишут оставаться в поместье? Дан Рокко поехал бы, хоть на свадьбу. Не то, чтобы он жаждал принять в ней участие, хотя королевская свадьба — это Событие. Да-да, именно так, с большой буквы, о нем и детям рассказывают, и внукам...

Он рассказать внукам вряд ли успеет, не то у него состояние. Может, еще зиму-другую проживет, и только. Хорошо хоть Джас пристроена, он и второго внука повидал... приятно.

Но это сейчас не о том.

Просто Адриенне будет легче, если рядом окажется кто-то родной и близкий. Даже ее отец подошел бы. Может быть...

А может, и нет.

Если дан Рокко правильно понимал, дан Марк не поедет. Не захочет. Что ему там делать? СибЛевран он не получит, при дворе веса никакого иметь не будет...

Вот, кстати. Надо поговорить об этом с Адриенной. Что она думает по поводу поместья? Дан Рокко с радостью дожил бы здесь свои дни, если хозяйка позволит.

Ладно!

Для начала — пишем его величеству и ждем распоряжений. А заодно пишем всем знакомым. От королевского лекаря, дана Виталиса, до простого стражника Марко, с которым дан Рокко, так уж вышло, тоже в хороших отношениях.

Кто-то что-то услышал, кто-то что-то скажет... а дан Рокко потом и поблагодарит. И расплатится чем надо будет.

Тоже словечко шепнет, или маленький подарочек пришлет к празднику...

Отплатит добром за добро, дело житейское.

Надо писать...

* * *

Адриенна сидела на голубятне.

Птицы вились вокруг, но чувствовали настроение девушки и близко не подлетали.

Адриенне хотелось плакать. Она и плакала, просто сама этого не понимала. Так катились слезы, да и спрыгивали со щек, терялись в плотном сукне платья. А то и вовсе высыхали.

Любопытный ветерок крутился рядом, слизывал их со щек,, высушивал на лету...

Странно.

Откуда у людей столько соли?

Девушке было откровенно тоскливо и больно. Одной рукой она опиралась о стену, второй сжимала простенький медный крестик. Да, она понимала, что с Лоренцо у нее ничего не будет.

Она знала, что ей придется выйти замуж за принца, придется потому, что так сказала Моргана.

Какая мать пожелает смерти своим детям?

Какая мать обречет их на мучения?

Да и... мать ли это, если детям она предпочтет мужчину? Может, она будет хорошей хозяйкой, может, прекрасным человеком... только не матерью. Для матери всегда, везде, в любых обстоятельствах на первом месте были, есть и будут ее дети. Даже если они еще не родились.

Но пока...

Еще год Адриенна могла жить спокойно и свободно.

Мечтать, надеяться, любить, носиться по полям и лесам СибЛеврана.... Она — могла. А теперь ее этого лишили.

Она приедет в столицу, она выйдет замуж, она...

А ведь замуж — это не только совместные молитвы, это и кое-что еще. Да, консумация брака, и дети, и... Адриенна вспомнила потные лапы Леонардо, запах вина из его пасти, и девушку затрясло.

Дрянь!

И принц...

У него же эта есть... его шлюха! Адриенна даже не сомневалась, эданна Франческа сделает все, чтобы жене любовника жизнь медом не казалась. Историю она теперь знала, дан Рокко и читал, и рассказывал, и ее приохотил... Адриенна и сама не заметила, как стала неплохо разбираться в происходящем.

Все ведь уже было. И до нас, и после нас будет...

Законная жена — нелюбимая.

Любовница — обожаемая.

Дальше? Тут многое зависит и от жены, и от любовницы, но Адриенна ни на что хорошее не рассчитывала. В лучшем случае, ее поселят в каком-нибудь замке, будут наезжать, делать детей и уезжать.

В худшем...

А о худшем ии думать не хочется. Варианты возможны разные, а Адриенна допускала все.

Эх, Моргана, завязала ты веревочку... и как теперь этот узелок развязать? Разрубить, как один глупец попробовал?

Оно можно, конечно. Но Боги не любят тех, кто идет к цели кривыми дорогами. И рано или поздно за кажущуюся легкость придется платить.

Кому и чем?

Как повезет...

Слезы капали и капали.

Прощай, свобода...

* * *

В это же самое время эданна Франческа стояла в комнате старой ведьмы.

— Все отлично. Шлюха умерла, ее ублюдок тоже сдох.

— Рада услужить эданне, — съехидничала ведьма.

Франческа приняла это за чистую монету.

— За такие-то деньги? Несомненно!

Ведьма прищурилась, но промолчала. Сама сейчас разъяснит, зачем пожаловала.

— Мне нужно еще приворотное. У меня закончилось.

— Уже?

— Какое твое дело? Мне нужно — и ты для меня его приготовишь!

— ритуал ты знаешь, эданна, — безразлично отозвалась ведьма. — Можем послезавтра провести. Придешь?

Франческа кивнула.

— Да, приду.

— Вот и ладненько. Что и сколько стоит, ты знаешь, объяснять не надо.

Эданна тряхнула головой.

— Знаю. Послезавтра?

— Да.

— Там же?

— Да...

— Я буду.

Эданна хлопнула дверью и вылетела вон. Занавеска шевельнулась, и жрец,, как обычно, в маске, вошел в комнату.

— Отлично! Она уже ни о чем не думает...

— Куда ей думать? Она то ревнует, то истерит... было бы для чего!

— Есть для чего. И мне нужен твой совет, ведьма.

— Слушаю, дан?

— Его величество вызывает в столицу дану СибЛевран. Он собирается ускорить свадьбу.

— Та-ак... и что с этим надо от меня?

— Я нашел кое-какие сведения о Моргане. Говорят, она была солнцем и светом земли.

— И что тут непонятного? Это даже я знаю, плодородие, изобилие, отсутствие болезней... пока она или ее потомки на троне, земля будет счастлива. Можно забыть о неурожайных годах или буйстве природы. Эпидемии, голод, мор... это вес будет обходить ее землю стороной.

— Но есть и еще кое-что.

— Слушаю?

— Говорили, что она властна над тварями земными и небесными...

Ведьма пожала плечами.

— Тоже возможно. Что в этом странного? Она солнце своей земли, любая тварь к ней потянется....

Мужчина подумал, что это тоже логично. И задал последний вопрос.