Спасти Ссср ч5

— Да кто ж знал...

В комнату — заглянул тот носатый еврей, присвистнул. Гурский вышел

— А я этого знаю — сказал еврей, указывая на лежащего бандита с Наганом — его пять лет назад мы в Москве за разбои закрывали. Вор в законе кстати...

Гурской наклонился, задрал рукав. На нездоровой коже черным выделялись вены. Красные точки обозначали места уколов

— Отворовался, значит...

* Одно из прозвищ наркоманов. От выражения "летать на орбиту"

31 января 1986 года

СССР Москва

Из Тбилиси позвонил Алиев, сообщил что обстановка сложная. Он принял решение не разгонять митинг, готовит свое выступление. Он попросил собравшихся выдвинуть требования, в ответ ему принесли наспех написанное отвратительное письмо грузинской интеллигенции, где законченный педераст и стукач Гамсахурдиа в числе прочего сравнивается с Ильей Чавчавадзе*...

Мне это не понравилось. Как и осторожная позиция Алиева — мне по разговору показалось, что он не готов разгонять митинг не потому что это тактически и политически правильно — а потому что он просто не может найти в себе моральных сил сделать это. Такое может быть. Мы, русские — не понимаем что такое нация, не можем осознать национальных устремлений "маленьких, но гордых".

То, что Грузия никак не успокаивается, заставляет серьезно задуматься. Все знают, например, что Грузия рассадник цеховиков и воров в законе — а кто знает, что Грузия еще и рассадник педерастии? Едва ли не всесоюзный штаб педерастов находится в Тбилиси, в гостинице Иверия. Происходят сходки педерастов, вовлекаются все новые люди в это дело.

И это — еще раз — не смешно уже.

Итак, у нас есть маленькая республика, которая не производит ничего стратегически важного для СССР, но порождает массу диссидентов и является рассадником

— наркоманов и наркомании

— гомосексуализма

— воров в законе

— цеховиков.

Не кажется ли вам что для одной маленькой республики это слишком, и что издержки от пребывания Грузии в составе СССР сильно превышают выгоды?

Вообще, вопрос развала СССР — он травматичен... и мне бы не хотелось его допускать, но — вот. Что делать с Грузией? Единственный разумный аргумент не допускать выхода Грузии из СССР — это создаст прецедент, и захотят другие. В Югославии — отделение не очень то важной в общем масштабе и откровенно чужой Словении — вызвало то, что на выход попросилась вторая по значению в конфедерации, и не на отшибе расположенная Хорватия, что вызвало кровопролитие совсем иного масштаба. У нас своя Хорватия есть — это Украина.

Утром, вызвал Рекункова, пригласил и Егора. Выложил перед ними папку. Первым начал читать Лигачев, на полпути скривился — и отбросил, как обосранное, простите, исподнее. Следом, взялся читать Александр Владимирович Рекунков, фронтовик, на прокурорской работе пообтесавшийся и ко многому привычный. Но и он покраснел

— Мерзость какая. Просто ужас.

— Вот такие вот у нас... правозащитники. Член Грузинской Хельсинской группы. Был.

— Правозащитник... — сказал Лигачев — он ведь вроде... женат.

— Ну а как? В открытую этим заниматься нельзя. Родители нашли жену, договорились — мальчик из приличной семьи, отец классик грузинской литературы, в школе проходят. А потом куда ж денешься... от такого мужа.

— Они что, психбольные? — спросил Рекунков

— Может и так. Может просто... развращенные люди. Я вот что, Александр Владимирович. Что-то очень все вовремя. Гамсахурдиа только осудили. Милиция усиливает удары по наркомафии. И вдруг — Гамсахурдиа, который для негативно настроенных является вожаком, убивают в колонии. Вы — забирайте папку, принимайте дело к своему производству, и посмотрите — нет ли там двойного дна в этом деле. Хорошо посмотрите.

— Понял, Михаил Сергеевич

Я показал рукой — идите

Оставшись вдвоем, я посмотрел на Лигачева.

— Вот так вот, Егор. До съезда всего ничего, а у нас такое творится. Съезд предполагает ответы на вопросы, а у нас их нет. С чем выйдем на Съезд? Или замолчим проблемы?

Я встал со своего места

— В Грузии стойкие антисоветские настроения, немалая часть населения если и не перешла на антисоветские позиции политически, то фактически их жизнь никак не соответствует жизни советского человека. Одни спекулируют, другие...

В ж... долбятся

— Возникает вопрос, что надо чтобы сплотить здоровые силы Грузии и дать отпор всему этому... безобразию. Нужен человек. Пирожков не оправдал себя, возможно даже хуже сделал. Русского они не примут.

— Почему? — спросил Лигачев

— Сочтут оскорблением.

...

— В то же время нужен не сколько хозяйственник, сколько человек, владеющий национальной спецификой, выходец из республики, причем неспокойной с опытом работы именно в такой республике, и именно с такими людьми.

Я взял листок бумаги и написал имя. Толкнул Лигачеву, тот посмотрел

— А туда кого?

— А вот это уже твоя будет проблема, Егор. Ищи, просеивай кадры. Подбирай. Но лучшего варианта я не вижу.

Что было на листке? Только одно имя.

Борис Карлович Пуго.

Пуго, сын латышского стрелка, ныне первый секретарь ЦК в родной ему Латвии, а до того председатель КГБ Латвии. Комсомолец, бывший секретарь Рижского горкома. Он и так должен будет пойти наверх — до своего поста министра внутренних дел, на котором его жизнь трагически оборвется. После путча — он сам вынесет себе приговор. И приведет в исполнение. А перед этим застрелит жену, которая не захочет жить без него.

Знаете, чем он меня привлек, этот человек? Своей порядочностью. Слова "жил я честно — всю жизнь" — были в его предсмертной записке, и это были не просто пустые слова — если учесть, что за ними последовало. Перед смертью не врут. Не лицемерят. Он и маршал Ахромеев — вот единственные, кто взяли на себя личную вину за то что случилось с СССР в то время когда они были на мостике. Все остальные — предпочли отморозиться, а потом придумывать себе оправдания. Михаил Сергеевич пиццу рекламировал. Павлов возглавлял банк который в итоге лопнул. Крючков тоже каким-то бизнесом пытался заниматься. Один товарищ, не к ночи будет помянут — к Гусинскому ушел в Мост-Банк...

Ну и остальное. Комсомолец. Четыре года все же в КГБ проработал — специфику хоть немного знает. И не русский. В Грузию русского назначать нельзя, особенно сейчас, Пирожков показал себя не лучшим образом. А латыш... есть латыш, что ему предъявишь? Где латыши и где Грузия.

В насквозь коррумпированной Грузии честный и порядочный человек, более того человек из европейской культуры, не связанный с кланами и не думающий в таком плане — крайне нужен.

* Князь Илья Чавчавадзе считается "отцом нации" в Грузии

Информация к размышлению

Армения без СССР. Ереван. Независимость

Светлана Лурье: Ереван как огромный миллионный город начал формироваться на наших глазах... Основной прирост его населения приходится на 50-70-е гг. ХХ века. Это годы, когда столь же быстро росли другие города СССР, вбирая в себя бывших крестьян, жителей малых городов, самых разнообразных мигрантов. Это время как бы великого переселения народов, ...создания огромных интернациональных центров по всей территории страны... В Ереван тоже едут со всего Союза, но едут армяне, почти только армяне. Часть населения Еревана — выходцы из провинции, другая (большая по численности) — мигранты из крупных городов и столиц других республик, прежде всего Грузии и Азербайджана. Кроме того, тысячи армян из зарубежных стран. Столь разные потоки: крестьяне, тифлисцы, парижане. Плюс "старые ереванцы". На глазах спонтанно создаётся нечто совершенно новое, беспрецедентное — громадный национальный центр незапланированного и нерегулируемого собирания этноса в общность, органичную и естественную. Если принять во внимание крошечные размеры современной Армении, практически вырос национальный город-государство. И произошло это в стране, где создание мегаполиса, подобного современному Еревану, было фактически абсолютно невозможно — в силу политики искусственной интернационализации регионов. С точки зрения "нормального" хода истории такого города просто не должно было быть.

Аналогичного феномена — превращения по мере урбанизации полиэтнического города в моноэтнический — на земном шаре больше нет. В этом отношении Ереван уникален. Армяне Еревана кажутся потомственными горожанами, народом урбанистским, давно привыкшим к городской цивилизации. Ереван кажется городом очень цельным, органичным, со своим стилем отношений, своей очень плотной средой, традиционной и консервативной. Ереван — город совсем новый, совсем молодой, несмотря на головокружительный возраст Еревана-истории, Еревана-легенды.

Дома без парадных дверей, которые кто-то украл. Подземные переходы без базальтовых плит, которыми были облицованы стены. Парки без единой скамейки. Башенные краны, замершие у недостроенных домов, потому что кто-то извлек граммы серебра из пультов управления. Деревья, спиленные под корень. Спиленные электрические и телеграфные столбы.

...

Битком набитый троллейбус восьмого маршрута, следующий по улице Баграмяна, не доезжая до школы им.Камо, остановился. Отключили электроэнергию. Через некоторое время водитель попросил пассажиров подтолкнуть машину метров на 50 к точке, где начинался спуск и можно было продолжить путь уже на холостом ходу. Человек 15 мужчин сошли с троллейбуса в месиво из неубранного снега, превратившегося в жидкую грязь, и, облепив все три открытые двери и заднюю часть, дружно, с остротами и тихим матом, обращенным непосредственно к грязнючей железной махине, стали трогать ее с места. Вскоре троллейбус уже приближался к спуску.

Оглянувшись назад (я заменял двигатель машины у передней двери), я заметил среди толкачей знакомое лицо. Это был Эдуард Татевосян, народный артист республики, лауреат международных конкурсов и Госпремии Армении, первая скрипка Квартета им. Комитаса, завкафедрой струнных инструментов, профессор консерватории. Со скрипкой в правой руке он "работал" одной только левой.

Когда машина стала двигаться уже своим ходом, скрипач посмотрел на свою левую всю в грязи руку и весело, легко прыгнул на подножку. Он был рад, что уже едет... Ему важно было доехать.

Сергей АРУСТАМЯН

... Сегодня же мы знаем другое: завтра будет плохо и даже еще хуже, чем сегодня, ибо каждый на себе ощущает беспомощность властей, чувствует, как изо дня в день нас все гуще и плотнее обволакивает беспросветная тьма, в которую мы, не зная, как спастись, погружаемся всей нацией, всем народом, тьма, где нет места ни вере, ни надежде. Мы знаем, мы уверены, что наши "мудрые вожди" завели нас в тупик, в конце которого не видно света. И ропщем все больше потому, что нет в нас веры...

Словом, нас не удивишь. Мы привыкли ко всякого рода отключениям и изъятиям. Теперь вот уже и хлеба. Остается отключить воздух...

...

1994-й... А митинг идет...

Мне кажется, я не на Театральной площади, откуда все началось, когда тот, кто сегодня на троне, бросил в жаждущую свободы толпу свое коронное "Пайкар минчев верч". Мне кажется, я не на митинге, а в огромном зале суда, где идет открытый публичный процесс, нет, не над виновниками всех постигших нас несчастий, а над преступниками, которые, злостно обманув народ, вырвали из его рук победу и, прорвавшись к власти, употребили ее только в своих личных, корыстных целях. Ибо сделанное ими — это цепь следующих одно за другим тщательно разработанных, хорошо продуманных и умышленно совершенных преступлений. И не надо, поэтому говорить, что у них никогда не было плана. План у них был, и он полностью претворен в жизнь.