Князь Тишины

—  Вот видишь? Все в порядке. Продолжение рода обеспечено.

—  И назовутся его потомки исмаилитами, — с многозначительным смешком изрекла Эзергиль. Но Иван ее намека не уловил. Как выяснилось впоследствии, напрасно.

Воспользовавшись заминкой в беседе, я отозвала Эзергиль в сторону и сбивчиво изложила просьбу относительно клипа.

—  Ты ведь это не сама придумала, — сказала Эзергиль, внимательно меня выслушав. — Кто-то наверняка тебя попросил.

Я опустила голову. Ну что тут возразишь? Можно возмущаться и оправдываться до посинения, но зачем, если Эзергиль угадала правду? Да, начало разговора было не особенно удачным.

—  Попросили, — согласилась я. — Но ведь не просто для развлечения. Человеку очень надо. Он... собирается стать режиссером-клипмейкером.

—  Ну-ну, — хмыкнула Эзергиль. — Кто такой-то? Твой парень?

—  Друг детства, — ответила я, покраснев по самую макушку. — Не бойся, он никому не скажет. Я взяла с него честное слово...

—  Болтунья ты... А откуда он узнал, что ты занимаешься моделированием реальности?

—  Он тоже учился в художественном училище, только в другом районе, — вовремя вспомнила я. — Может, у них есть своя мастерская реальности?

—  Не можешь узнать, в каком именно? А лучше — знаешь что? — пригласи его сюда. Я сама с ним побеседую, может, чем и помогу. Или действительно Катьку попросим. У нее всякие зловещие штуки получаются неплохо. Ты еще не видела ее домен, Дом Эшеров? Омерзительное местечко, но как сделано! Озеро, похожее на мертвый глаз, белесые деревья-вампиры, сосущие астральную энергию, классический готический замок с полным набором ловушек и лабиринтов...

—  Так я его послезавтра приведу?

—  Давай послезавтра. Только до занятий, чтобы на Тоню случайно не наткнуться.

—  Ну, естественно!

Словом, все устроилось просто замечательно. Гораздо лучше, чем я ожидала.

Придя домой, я немедленно сообщила Саше радостную новость. Его сдержанная реакция меня слегка огорчила. В ответ на мою восторженную речь он сказал "угу", а потом, как бы вспомнив о вежливости, "спасибо". На предложение встретиться на остановке и поехать к Эзергиль вместе Саша коротко сказал: "Это лишнее", — а потом спросил:

—  Ваша художка — это такое желтое здание типа дворянской усадьбы на улице Савушкина? Знаю, проезжал мимо тысячу раз. Я подойду без пятнадцати четыре прямо туда, чтобы времени не терять.

—  Ладно, — разочарованно сказала я. — Послезавтра встретимся в мастерской.

Мой трамвай еле тащился сквозь снежный буран, и к без пятнадцати четыре я опоздала. Когда я влетела в мастерскую, ловя ртом морозный воздух, Саша уже заканчивал разговор с Погодиной. Снимая куртку и шапку, я слышала его голос за стеклянной дверью — как всегда высокомерный, но непривычно оживленный и веселый. Иногда у него пробивалась прежняя манера лениво цедить слова, но казалось, он пытается ее преодолеть, благодаря чему выглядел еще обаятельнее. Меня это почему-то задело. "Со мной он никогда не был таким приветливым, — обиженно подумала я. — Лицемер. Ради какого-то клипа..."

Я вошла в мастерскую и столкнулась с ним в дверях. Он, оказывается, уже уходил.

—  Привет, — переводя дыхание, сказала я. — Договорились?

—  Ну так! — с неимоверным самодовольством бросил Саша, направляясь мимо меня прямо к выходу.

—  Чаю не хочешь? — крикнула я ему вслед, но Саша уже исчез за черной дверью.

"Ну, почему у него всегда не хватает времени, чтобы поговорить?" — вздохнула я, потопталась немного в предбаннике и прошла в мастерскую.

—  А вот и Геля. Тут твой хахаль приходил, — с невинным видом заявила Эзергиль.

—  Повторяю еще раз для глухих: он мне не хахаль, — сурово сказала я. — Просто друг детства. Ну, решили вопрос?

—  Катьку спрашивай. Катька, будешь помогать красавцу?

—  Почему бы и нет? Работы на пять минут, — буркнула Погодина, деловито пряча в сумку Сашину кассету. — Хотя вообще мысль интересная...

—  И юноша интересный, а? — лукаво заметила Эзергиль.

Погодина невпопад пожала плечами. Ее мысли явно витали где-то не здесь.

—  Да он же в два раза младше тебя! — ляпнула я, так меня удивила реплика Эзергили.

Обе мастерицы дружно расхохотались.

—  Смотрите, Гелька ревнует! — обрадовалась Эзергиль. — Катька, я думаю, нам с тобой не стоит тратить на него время. Ейный хахаль, конечно, юноша приятный, да уж больно красоваться любит. Какие мы эффектные в черном свитере в обтяжку, а как мы плечи расправляем и подбородок вздергиваем, а как реснички опускаем и глазками в девушек стреляем...

Погодина хмыкнула, но от себя, как ни странно, ничего не добавила.

—  Каждый жест-то у нас отрепетирован, — продолжала измываться Эзергиль.

—  Да ты сама такая же! — не выдержала я.

—  Такая же манерная и неестественная?

—  Ну вас всех, — махнула я рукой, осознав, что, защищая Сашу, подставляюсь сама. — Болтайте что хотите, мне абсолютно все равно.

—  И волосы он наверняка перекисью осветляет, — добавила Эзергиль, но не нашла поддержки ни у меня, ни у Погодиной, и тема закрылась сама собой.

—  Кстати, — вспомнила я, — Кать, давай договоримся, когда ты отдашь мне кассету.

—  С чего это я должна ее тебе отдавать? — подняла брови Погодина.

—  Мне же надо будет вернуть ее Саше...

—  Я сама отдам. Саша дал мне телефон. Твое посредничество абсолютно не требуется.

—  Вот, получи! — захохотала Эзергиль. — С Катькой только свяжись...

А я подумала, что могу защищать Сашу, рисковать ради него жизнью, подставляться и унижать себя просьбами, но на благодарность с его стороны мне, скорее всего, рассчитывать нечего.

ГЛАВА 19

В преддверии весны.

Жмурки в доме Хольгеров

Я жду весну. Ее предвестники мерещатся мне там, где они есть и где их нет. Типично февральское утреннее солнце, которое всю зиму появлялось раз в неделю, радуя народ ослепляющим холодным сиянием, начинает греть: я чувствую прикосновения его тепла на щеке, такие нежные и неуловимые, как будто кто-то, едва касаясь, водит по моей коже пуховкой. За окнами поет невидимая синичка с интонациями человека, который жаждет высказать что-то важное, а мысли обгоняют слова — наверно, ей, как и мне, что-то показалось. Слякоть теперь не бесит, а внушает безосновательный оптимизм.

Двадцать восьмого февраля, дождавшись, когда стемнеет, мы с мамой пошли выгуливать шубы, дабы та моль, которая ела их всю зиму, могла подышать свежим воздухом и собраться с силами перед весенне-летним сезоном. Медленно, как две копны, мы продвигались по самым неосвещенным дворам и переулкам в окрестностях улицы Савушкина. Темнота была непременным условием, при котором я пару раз в год соглашалась выйти на улицу в этом чудовищном тулупе — даре вологодской тетки, от которого в свое время не удалось отвертеться, а теперь было жалко выбросить. С маминой шубой история была еще печальнее. Шуба была, можно сказать, боярская — норковая, стелющаяся по земле, с широкими рукавами и воротником асимметричной формы на безвкусной золоченой пуговице. От мехового одеяния убийственно разило нафталином, поскольку всю зиму она провисела в шкафу. Мама не носила ее по целому ряду причин, хотя мечтала о ней года два: уговаривала папу, копила деньги. Потом вершился ритуал покупки: каталоги, журналы мод, хождение по магазинам и салонам, примерки, муки выбора. Поначалу мама таскала с собой меня, но чем дальше, тем реже — во-первых, это было мне неинтересно, а во-вторых, я ее компрометировала своим видом и поведением: в салонах хватала руками шиншилловые палантины и к ужасу продавщиц норовила их примерить, на вопль: "Так какую же мне выбрать?!" отвечала: "Возьми вон ту прикольную, с бантом на попе", или: "Да они все какие-то облезлые", или: "Лучше поехали на птичий рынок, найдем там такую же в десять раз дешевле, заодно на хомячков посмотрим", и прочее в том же духе.

Наконец к середине зимы, свершилось — шуба была куплена. Но тут мама где-то вычитала, что норковые шубы в цивилизованном мире носят только проститутки из стран Восточной Европы. После этого шуба прочно поселилась в шкафу и покидала его пару раз за зиму, когда ее полагалось проветрить, чтобы ее, не дай бог, никто не съел.

Мы брели дворами, стараясь выбирать неосвещенные участки трассы, и болтали ни о чем, когда у мамы в сумочке заиграл мобильник. С полминуты она с кем-то жизнерадостно чирикала — я не вслушивалась — а, закончив, сказала мне:

—  Гелечка, тетя Наташа приглашает нас на чашечку чаю. Зайдем? Заодно и прогуляемся полчасика.

Все-таки хорошо, что мы выбирали самые темные дворы и закоулки: мама не увидела, как у меня вспыхнули щеки. Вот это и называется подарок судьбы! Как-то сразу я осознала, что на улице уже почти март — чудесный, прохладный, свежий весенний вечер.

—  Ну, давай зайдем, — равнодушно согласилась я. — Что там у нее, вечеринка?

—  Ничего особенного, — со смешком сказала мама. — Бабьи посиделки. Натка с подругой Майей отдыхают от своих мужиков.

Так, поняла я, значит, Саши там нет. В этом по крайней мере один плюс — он не увидит, как я захожу в его квартиру в дурацком тулупе. И вообще, если уж мама попадет в гости, то одной чашечкой дело не ограничится, а там, глядишь, и "мужики" вернутся. Мне много о чем хотелось с ним поговорить: например, спросить, добилась ли Погодина успехов с кассетой "Бурзума ". Предвкушая, каждая по-своему, приятный вечер, мы бодрым шагом двинулись в сторону Белой Башни.

Бабьи посиделки у Хольгеров были организованы основательно. В гостиной витали клубы сизого табачного дыма, проникновенно пел Джо Дассен, за художественно сервированным журнальным столиком восседала с сигареткой массивная тетя Майя с видом полной расслабленности и неги. Тетя Наташа встретила нас в дверях и, не забыв отметить наши доспехи ("Ах, какая стильная молодежная дубленочка! Гелечка, почему же ты ее не носишь постоянно?!"), пригласила угоститься тортом "наполеон" собственной выпечки — разумеется, "погубленным и неудавшимся", зато изготовленным по эксклюзивному рецепту. Но не успела я опробовать на себе ее кулинарные эксперименты, как вдруг выяснилось, что мое присутствие на этом празднике жизни вовсе не приветствуется и вроде бы даже лишнее. В самой любезной форме мне было предложено после обещанной чашки чаю перебазироваться на пятый этаж того же дома, в квартиру тети Майи, где в данный момент происходит молодежная вечеринка в честь дня рождения ее сына Дани и где мне, несомненно, будет гораздо веселее, чем в унылой компании трех старых теток. На мое растерянное: "Но я же там никого не знаю!" — тетя Наташа с негодованием воскликнула: "А Сашеньку!" — и я поняла, что попала.

Упиралась я минут двадцать. В ход пошли все аргументы — от "я не одета" до "я не хочу навязываться незнакомым людям". Но тетя Наташа поставила себе цель выжить меня из квартиры Хольгеров и добилась ее. Она позвонила в квартиру Майи, обрадовала собравшихся там вестью о моем приходе, после чего бросила трубку и сообщила, что меня с нетерпением ждут. Пришлось идти.

Я спустилась на пятый этаж. Там уже была открыта дверь. Меня поджидал симпатичный очкарик. Это оказался тот самый Даня. Он приветливо со мной поздоровался, пригласил внутрь и тут же повел на кухню — знакомить с гостями.

С кухни доносилась веселая болтовня вперемешку с хохотом. При виде меня все на секунду замолкли.

—  Всем привет, — смущенно сказала я. А потом персонально, робко и с надеждой: — Здравствуй, Саша.

Часть присутствующих небрежно ответила на приветствие, часть не удосужилась. Саша, как всегда, ограничился кивком и вернулся к прерванному разговору. Даня представил мне гостей. Стоящий рядом с Сашей красавец со стрижкой-"ежиком" одарил меня долгим взглядом прищуренных зеленых глаз. Его звали Леха. Третий, увалень по имени Антон, просто тупо вытаращился и не менее тупо ухмыльнулся. Как звали девиц, я не запомнила: кажется, какая-то из них была Вика. "Боже мой, а девчонки-то какие нарядные!" — в отчаянии подумала я. Бархат и атлас, открытая спина и разрез до середины бедра, вечерний макияж, накладные ногти и все, что полагается... А я в джинсах с масляным пятном на колене и в папином свитере, который не глядя нацепила перед выходом. Позорище! Лучше бы я сюда вообще не приходила!

Очкарик Даня неловко потоптался рядом со мной и наконец предложил чего-нибудь съесть. Я с радостью согласилась. Он проводил меня в гостиную, к столу с объедками. Вид у парня был слегка растерянный — похоже, он не знал, куда меня пристроить.

—  Вот, угощайся... это все мать наготовила, я думал, за год не съедим, но ребята ничего, справились. Это, кажется, остатки крабового салата, как раз на твою долю хватит... А на селедку под шубой еще никто не покушался...

При слова "шуба" меня разобрал нервный смех. Даня улыбнулся и спросил:

—  Хочешь вина?

—  То, что надо, — оживилась я. — Если можно, налей мне вот того, фиолетового, с золотой наклейкой. Так у тебя сегодня день рождения?

—  Ну да. Я вообще-то не собирался отмечать, думал, приглашу только Леху с Саней, а они привели с собой Антона и девчонок... Тебя вот еще мать прислала...

—  Ну, извини, я не напрашивалась.

—  Ты не думай, я только рад.

—  А чем вы тут развлекаетесь, кроме вина?

Даня пожал плечами:

—  Девчонки вроде хотят потанцевать...

Потанцевать с Сашей! Такого мне не являлось в самых смелых мечтах... Мой взгляд упал на масляное пятно на джинсах, и я снова сникла. Захочет ли он со мной танцевать, когда рядом куча нарядных привлекательных девушек?

Между тем в коридоре послышались громкие голоса, и с кухни вернулась компания. Шкафообразный Антон споткнулся, упал на стол и едва не своротил всю посуду на пол. Да он не пьян ли часом, заподозрила я. И остальные, кажется, тоже... Девицы громко хохотали, оживленно кокетничая с парнями; Саша и Леха снисходительно принимали знаки внимания, а Антону было, по-моему, уже все по барабану. Компания нравилась мне все меньше и меньше. И даже правильный мальчик Даня, такой тихий, любезный и предупредительный, в этот миг показался навязчивым и неприятным.

—  Я пойду, пожалуй, — неуверенно сказала я, делая движение к двери.

—  Нет, нет, никаких "пойду"! — Дверь загородила одна из девиц. — Сейчас же танцы! Правда, Данька?

—  Раз хотите, значит, будут, — сказал покладистый Даня. — Только организовывайте сами.

Пожав плечами, я вернулась в комнату и принялась наблюдать за гостями. Парни попытались слинять из комнаты, но не тут-то было. Как-то незаметно погас свет, заиграла музыка, и вот уже красавец Леха обнимает в танце девчонку в голубом атласном платье, а сонный Антон топчется с другой, явно используя ее в качестве подпорки. Чувствуя, что теряю время, я нервно обернулась в поисках Саши, но в полутьме его было не разглядеть.

—  Потанцуем? — раздался позади меня робкий голос. Увы, это был не Саша, а всего лишь Даня.