Казалось бы, заменяй чужие товары русскими и все. Но не так все просто. Часть из ранее поставлявшихся в Манчжурию иностранных товаров в России не производилась вообще или производилась в совершенно недостаточных объемах. Другая часть производилась в достатке, но была ориентирована на внутренний рынок Российской Империи. Однако для экспорта их на Дальний Восток существующие предприятия располагались совсем не там, где было это было бы выгодно. К тому же часть из них работала на импортном сырье и топливе, что еще больше увеличивало себестоимость несмотря на низкую стоимость рабочей силы в России. Потому частенько перевозка этих товаров в Манчжурию делала их неоправданно дорогими. Это в России они были неплохо защищены от конкуренции с импортом русскими таможенными пошлинами, а вот в Манчжурии уже все было не так. Более того, развитость русской торговли что в Китае, что в Манчжурии пока оставляла желать лучшего, притом часть русских товаров проникало туда вообще только благодаря германским комиссионерам. А тут под боком имеется Япония, которая должна России немало денег и в то же время может производить дешевые товары. Причем Россия не только может диктовать условия японцам, но и в любой момент запретить или ограничить ихний импорт. В общем, с японцами договорились. Они поставляют в Манчжурию через Дальний и Владивосток определенный ряд товаров в лимитированных объемах, русские начисляют на них увеличенные тарифы и некоторые иные поборы, не забывая себя, и идет торговля этими товарами в Манчжурии. При этом долг Японии частично списывается из этих повышенных тарифов и сборов. Обоим сторонам это оказалось выгодно. Ну, а Китай и прочие иностранные интересанты потерпят.

Вообще после войны положение с обеспечением русскими товарами на Дальнем Востоке и Манчжурии хоть и постепенно менялось, но темпы изменения пока оставляли желать лучшего. Так в настоящий момент текстильные короли купцы Морозовы строили во Владивостоке ткацкую фабрику, которая должна будет работать на привозном хлопке. Да и Коншины похоже решились последовать примеру Морозовых, а потому присматривали подходящий участок в Находке. Плюс к этому в прибрежных городах Черного моря строились еще пара фабрик. Мало того, в Москве под эгидой Московского Купеческого банка образовывалась компания, которая намеревалась построить ткацкую фабрику на Формозе. Концерн Агренева производством текстиля больше не занимался, распродав заводы этого направления. Зато неожиданно весьма плодотворными оказались ранее сделанные вложения в два металлургических завода — Петровский в Забайкалье и Сучанский. После окончания русско-японской войны заводы постепенно перешли к выпуску мирной продукции, и она начала уходить в Манчжурии и на Дальнем Востоке в лет.

О некоторых других добровольно взятых на себя обязательствах перед японцами в Санкт-Петербурге тоже помнили. Имеется ввиду то, что японцев обещали запустить в небольшой промежуток китайской территории между русской зоной влияния в Манчжурии и Великой китайской стеной в случае соблюдения ими графика платежей и проведения приемлимой политики. Но пока предпосылки для этого еще не созрели. Вот когда губернаторы провинций Китая начнут плевать на указания Пекина, тогда настанет то самое время.

На север Кореи и Формозу японские товары не пропускали вообще. Там теперь могли появляться либо фабричные корейские либо русские товары. И хоть контрабанда имела место быть, к ней приходилось относиться как к неизбежному злу. Если же говорить о южной части Кореи, то за последние два года японцы ухитрились вложить в экономику этой территории около 100 миллионов рублей, если верить статистике. Конечно, в будущем это могло принести не слишком хорошие плоды для северной части Кореи и для России в частности. Но пока особо ничего с этим поделать было нельзя. Впрочем, и японские инвестиции в Корее были пока направлены в основном на эксплуатацию южнокорейских недр, а не на производство товаров внутри Кореи.

Но русское покровительство Японии касалось только отдельных вопросов. В остальном же все было по-другому. Например, в русских водах и на побережье Приморья несмотря на неоднократные обращения японской стороны прав на рыболовные концессии японским рыбакам не выдали ни одного. Русские власти прекрасно помнили довоенное японское браконьерство и возвращать историю вспять совершенно не собирались. Тем более, что и деньги с тех концессий выходили совсем небольшие, в то время как японцы на русской рыбе зарабатывали в десятки раз больше. Так что сейчас промышленным рыболовством у своих берегов могли заниматься только русские предприниматели. За всем этим бдили и пограничная охрана и сами русские рыбаки. Ну, как могли.

Решались и иные дальневосточные проблемы. За последних два года по настойчивому приглашению русской стороны с Эдзо в русское Приморье, на Сахалин и острова Курильской гряды перебралось около 55 тысяч айнов, став подданными русской короны. Это сразу увеличило население в регионе. Ну а то, что среди них обязательно имелись японские шпионы, так это неизбежное зло. Тем более, что селили айнов не в городах. Да они и сами в тесноте не желали селиться. Перевезенные в русское Приморье айны отчасти даже смогли заменить японских сборщиков всякой морской экзотики вроде морской капусты, трепангов и прочего. А им в дополнение Дальневосточная компания Агренева и некоторые ее русские конкуренты в теплый сезон начали завозить наемных профессиональных ныряльщиц с Квельпарта и из Северной Кореи. Дело с этой морской экзотикой началось в прошлом году и пока росло неплохими темпами.

В отношении же эксплуатации Манчжурии русскими предпринимателями дело обстояло совсем не гладко. Сразу после войны вышел указ Императора о том, что новыми концессиями в Манчжурии, полученными с помощью русских властей, могли владеть только русские подданые и компании. Никакая перепродажа концессий иностранцам или акционирование в пользу иностранцев не допускались. А ежели до кого плохо доходил данный указ, то концессию просто отбирали в пользу казны без всякой компенсации их хитромудрым прежним владельцам и иностранным инвесторам. Но с этим порядком ведения дел как раз и имелись проблемы. Денег у русских коммерсантов для операций в Манчжурии обычно имелось немного. А потому в одиночку им поднять большое дело было крайне трудно.

У богатых русских предпринимателей имелись другие проблемы. Например, у князя Агренева. Александр знал об имеющихся в Южной Манчжурии богатых месторождениях угля и железа. И вот вроде бы там самое место поставить металлургический завод. Однако будущее тех мест было крайне туманно. Более того, князь был практически уверен в том, что данный район ни при каких обстоятельствах русским не станет. Может он когда-нибудь станет металлургическом центром независимой Манчжурии, которая будет буфером между Россией и Китаем, но до тех пор еще нужно дожить. А вот смута там будет, возможно, даже не единожды. Можно было бы что-то (железную руду или уголь) вывозить в Россию, но уж больно далеко и не особо выгодно получается. Вот и выходит, кусок аппетитный, но не укусишь.

Но так было не со всем, а только с крупными инвестициями. Дальневосточная компания уже поставила 2 крупных паровых мельницы в Манчжурии, строилась еще одна и в планах значилась еще одна. После осуществления этого плана около половины местного рынка муки в Манчжурии окажется под контролем Дальневосточной компании. При этом сами сделанные инвестиции не так уж и велики. В планах стояла также постройка трех маслобоин.

Вообще наибольшими правами и возможностями в Манчжурии обладал Русско-Азиатский банк. Однако после перехвата управления им русским Министерством финансов новые инвестиции банк пока не делал, сосредоточившись только на завершении ранее начатого. К тому же те ранее начатые проекты к потребительскому рынку в основном отношения не имели. Прочие русские банки пока либо тоже работали по мелочи, либо приглядывались к местным возможностям и особенностям.

Конечно, русский приоритет и "особые возможности" в Манчжурии не нравился ни властям Китая, ни другим иностранным державам, а потому постоянно подвергались всяческим нападкам, но Россия оставалась глуха к этим наездам. А для особо настойчивых господ был готов и тихий ответ. "Мы за это воевали, и потому вы еще должны быть благодарны за то, что Россия оставила эти территории китайскими."

Впрочем, как шепнул князю Император, работа с коренным населением северных китайских территорий уже началась. Но пока не с Манчжурией. До нее руки если и дойдут, то позже. Наперво русские офицеры Генерального штаба вплотную занялись внешней Монголией. Последние лет 15-20 лет монгольские роды стали резко беднеть из-за повышения налогов китайскими властями. Табуны коней и овец, ранее достигавшие у некоторых местных богачей миллиона голов, сильно поредели. А налоги и аппетиты китайских сборщиков налогов только росли. Такое монголам нравиться не могло в принципе. И вот как раз среди кочевников то и проводилась определенная работа. А некоторые представители этих родов приглашались в Россию дабы получить некоторые навыки, связанные с военной подготовкой.

Если же брать Сибирский регион, то после окончания русско-японской войны в 1905 году за Урал опять массово потянулись переселенцы из Европейской части страны. К середине 1905 года этот поток был наконец отрегулирован для пользы самих же переселенцев. Теперь землю за Уралом можно было получить, только послав туда ходока заранее, который должен зарезервировать за обществом, отправившим его, уже осмотренные и одобренные им земли. И никак иначе. Это было сделано, чтобы сократить процент обратных переселенцев, которые без разведки, надеясь на лучшую долю, приехав и растратив на новом месте все свои деньги, не подавались бы обратно на свою родину. Хотя нельзя сказать, что таковых не было вообще. Было, и процент их ходил до 10-15% от общего потока. Но тут уже ничего сделать было нельзя.

К середине лета 1907 года на участке Великого Сибирского пути от Челябинска до станции Юрга на реке Томь были уложены вторые пути. И Правительство намеревалось продлить двухпутку как минимум до Иркутска. Благодаря прокладке второго пути на Урал из Кемерово опять пошел кузбасский уголь и кокс. Причем объемы их были уже значительно большими, чем до войны. В Кузбассе на кабинетных землях строилась железная дорога до Гурьевска, но в этом году она скорее всего не дойдет даже до Кожуховских угольных копий. А может и дойдет.

Сдвинулось дело по Амурской железной дороге. Посланные в прошлом году экспедиции прошли путь от Забайкалья до Благовещенска тремя маршрутами. Именно до Благовещенска и была пока намечена в будущем прокладка железной дороги. Уже был выбран средний маршрут пути, и дорога фактически была трассирована. Будет ли продолжена дорога восточнее Благовещенска — решится позже. В Правительстве было понимание, что делать это нужно, но не все было так просто. Даже Великий Сибирский путь от Челябинска до Иркутска еще пока не вышел на самоокупаемость, хотя уже был близок к этому. Продолжение железнодорожного пути по левому берегу Амура восточнее Благовещенска — это задача стратегическая, но вешать на баланс государства еще одну заведомо убыточную дорогу Минфин в настоящее время не очень хотел. А ведь нужно еще найти в бюджете деньги на ее постройку. Вот как раз с деньгами на железнодорожное строительство обстояло паршиво. Сеть железных дорог в Империи необходимо было серьезно расширять, но средств на это у государства было мало. И не особо предвиделось в будущем. Уж больно территория России велика, а собственных капиталов маловато. Привлекать же новые иностранные кредиты было дорого и не желательно. Причем судя по всему такое положение всерьез и надолго. Как выпутываться из этой ситуации, в Правительстве никто не знал.

В начале июля, пока в мире и конкретно в Гааге вершилась большая политика, в Санкт-Петербург с частным визитом приехал владелец крупнейшей в мире нефтяной компании "Standart Oil" Джон Рокфеллер старший. Приехал он по душу князя Агренева. Если по нефтяным делам компании князя в сравнение с Рокфеллеровскими не шли, то по суммарному капиталу все было уже не так однозначно, хотя и тут Рокфеллер был богаче князя в 2-3 раза. Однако к высшей элите в мировом бизнесе Агренев пока не принадлежал в отличии от американца. Вообще Рокфеллер был еще тем вражиной. Он успел поучаствовать в двух военных займах для Японии, преследуя собственные цели, но говорить с ним все равно было нужно, а отказывать в продаже лицензий — себе дороже.

Переговоры были очень тяжелыми. На этом американец съел не одну собаку. Собственно началось с того, что Рокфеллер выкатил претензию, что Агренев влез в Венесуэлу, то есть на Американский континент, который САСШ считали своей вотчиной. Вот не получалось у Александра пока надежно спрятать концы в воду. Рокфеллер знал про то, кому принадлежит нефтяная концессия в Венесуэле, а Ротшильды прекрасно знают про агреневский банк на юге Франции. Но тут американцу ничего не обломилось. Рокфеллер сам продавал в Европе немалую часть своих нефтепродуктов, лез в Россию за этим же, имел нефтедобычу и нефтепереработку в Японии и так далее. Причем Агренев напомнил американцу, что не стал бомбить японские активы Рокфеллера в русско-японской войну, хотя и мог это сделать, отнюдь не из опасений. Он просто решил тогда не начинать конкурентные войны. Главное, князь сумел это втолковать американцу.

Кроме того Агренев на посту главы Антимонопольного комитета сильно мешал Рокфеллеру в России, где тот был не прочь расширить свое присутствие. Впрочем, у американца и на родине с аналогичным ведомством имелись немалые проблемы. Нефтяной магнат пытался давить и намекал на всякое разное, но Александр остался тверд. Нечего американцам в России делать. После того, как вариант давления не прошел, Рокфеллер зашел с другой стороны и предложил большой кредит и раздел рынков. Кредит самому Агреневу или России. Князь от кредита отказался, а в Правительстве обещался поговорить, но сразу сказал, что сомневается в том, что Коковцеву будет интересно увеличение долговой нагрузки. Интересовала Рокфеллера и доля рынка керосина в Манчжурии, которой он лишился по окончании русско-японской войны. Но и тут его постигла неудача. Правительство Империи не собиралось открывать сей рынок ни перед кем, особенно перед американцами. И уж просить за Рокфеллера перед Коковцевым Агренев совершенно не собирался. А вот наоборот — это всегда пожалуйста.

И только после этого Рокфеллер перешел к тому, за чем он в основном, похоже, и приехал. Его интересовала технология непрерывной переработки нефти, на которой строился уже третий завод в России. Вот тут и началась главная торговля в том числе и насчет рынков сбыта. У Агренева имелся и американский патент на данную технологию. Не продать лицензию на нее главному нефтяному мировому магнату врядли бы получилось. Возможно, в Америке Рокфеллер мог бы попытаться обойти патент, или даже попытаться его игнорировать при определённом раскладе, а потом долго судиться с непредсказуемым результатом, но он все-таки предпочел сначала попытаться его купить. Причем именно патент. Но тут американца ожидала неудача. Патент князь не собирался продавать в принципе. Лицензию — да, но не патент. Причем чисто деньги Агренева не очень интересовали как и акции "Standart Oil". Мало того, учитывая, как сейчас ведут дела некоторые монополии, в свое время создавшие или купившие патент на некоторые очень важные технологии, куш Агренева вполне мог быть очень и очень велик. Взять хотя бы господ Сольве или Маннесманн, которые с помощью поддерживающих их банков ухитрялись контролировать вообще большую часть производства продукции в своей сфере в мире. Главное тут было не продешевить и не поддаться на шантаж, хотя и так было понятно, что подобных лавров в случае с Рокфеллером Агреневу не видать.