Дьявол начинает и... Общий файл

— Все хорошо... Будет... Было... Не плачь! — его собственный голос срывался, да и нужных слов Рем никак не находил. Что можно сказать ребенку, который потерял мать, что может сказать он, как и эта девчонка, лишившийся самого дорогого? — Тише, тише...

Снова послышались крики. Софу искали. Пламя требовало новую жертву. И люди охотно ему подчинились. Топот то приближался, то отдалялся. Вдали даже мелькнул свет факела, что один из ловцов держал в руках. Софа ничего не видела. Только хотела обернуться, но Рем снова прижал ее к себе.

— Успокойся. Все хорошо...

Мальчишка-то прекрасно знал, все как угодно, но не хорошо. Он видел, кто может заглянуть к ним на огонек. Впрочем, огонек гости захватят с собой!

— Спасибо, — Софа, так до конца не успокоившись, но, попытавшись подальше спрятать все свои страхи, отстранилась от Рема.

Мальчик молчал и смотрел на Софу странным взглядом. В Реме ненависть странным образом смешалась с нежностью, что внезапно пустила корни в его душе. Какая глупость! Мальчик отшатнулся, услышав свои собственные мысли. Словно девчонка! Он поднял софино лицо, вгляделся девочке в глаза, сам не зная, что хочет там найти. Не зная, нашел ли то, что искал.

— Мой отец, мой брат... — он еле слышно скрипнул зубами, снова начиная ненавидеть девчонку. — Погибли из-за тебя?

— Погибли? — Софа отшатнулась от Рема, с удивлением на него глядя. — Как?

— Сожгли их. За пособничество ведьмы. За то, что вытащила ты Акимку из воды. Ведьмы не спасают за просто так. Они забирают душу в обмен на спасение тела.

— И там на площади... — начала Софа, но Рем не дал ей договорить. Как прежде Кривой, прижал к ограде.

— Аким сбежал. Не дотянулись твои руки еще и его забрать. Я ушел. Убежал... — мальчишка со злостью прикусил себе губу. — Отец велел. Не то я бы остался, помог бы ему. Он бы выбрался! Не сожгли бы его, как ведьмака! Это все ты!

— Я? — снова вскрикнула Софа. — В чем я еще виновата?! В том, что Люцифер предал Господа? В том, что души грешников в аду горят? Ты скажи! Меня два года кликали ведьмой, мою мать сегодня сожгли на костре рядом с твоим отцом только от того, что мамочка, — Софа всхлипнула, затем тряхнула головой, — Кариму приглянулась, от того, что он сволочь, каких мало! Просто скажи, — девочка снова всхлипнула, но утыкаться мальчишке в грудь не стала, посмотрела прямо в глаза, смахнув ладошкой слезы с глаз. — В чем моя вина?!

— Мой отец погиб, братишка, а ему всего пять лет, тоже, если, конечно, до тетки не успел добежать. Я... Я солгал тебе. Я ослушался приказа отца. Убил одного из карателей, что ворвались в наш дом, он мне этот удар и нанес, — он провел большим пальцем по порезу на щеке, а затем долгим непонятным взглядом смотрел на свои руки. — Я нарушил один из заветов. И не жалею об этом! Я должен вымаливать себе прощение. Мои руки в крови, — он бросил слегка насмешливый взгляд на Софу. — Как и твое лицо. Держи платок, — он вытащил из кармана брюк какой-то грязный обрывок. И кивнул на все еще лежавшего без сознания Пета. — Это он тебя?

Девочка кивнула, взяв у Рема платок и начав вытирать кровь с лица.

— Дай сюда! — мальчишка выдернул у нее из рук платок. — Не там ты трешь!

Он осторожно провел по ее лицу, вытирая кровь, а вместе с ней и слезы. Потом сжал кулак и отбросил платок в сторону.

— Ты так и не сказала, кого мне винить?!

— Не меня! — пошатываясь, девочка сделала несколько шагов в сторону. — Дай мне пройти. Я хочу домой.

— Зачем? — опешил Рем.

— Я хочу домой! — упрямо повторила Софа. — К маме. Я устала! Мне страшно! Я хочу...

— Твоя мать умерла, — отрешенным голосом проронил Рем.

— Она жива! Она не могла умереть. Я не верю, не верю! — Софа снова уткнулась мальчику в грудь, размазывая по его голому телу слезы. — Она не могла!..

Рем прижал девочку к себе, надеясь, что хотя бы у него по щекам не текут слезы. Что он баба какая?! Затем отстранился, посмотрел ей прямо в глаза.

— Твоя мать... Она, — он смотрел на покрасневшие, все в слезах глаза восьмилетнего ребенка и понимал, что не может вымолвить ни слова. — Она...

— Я знаю, она умерла, — внезапно сказала Софа. — Мне некуда идти. Если только далеко-далеко, — ее глаза затуманились и поглядели куда-то вдаль. — Где никто не скажет, что я ведьма!

— Такие люди всегда найдутся, — Рем глядел на Софу и не понимал, как за один удар сердца можно так повзрослеть. Одно мгновение назад перед ним стоял испуганный ребенок. Сейчас кто-то другой. Еще не взрослая девушка, но уже и не ребенок. — Да и не сможешь ты уйти. Отец сказывал до ближайшего села верст* десять.

— Скажи, куда еще мне пойти? — в ее голосе засквозило безразличие к своей судьбе. — Если Господу угодно, чтобы я умерла...

— Ну, а если нет?! — он тряхнул ее за плечи. — Я не тот юродивый пророк, что на той неделе ходил деревней, но знаю, ты забудешь о смерти матери. Жизнь продолжится!

— Как ты можешь знать? — на мгновение в ее взгляде промелькнула надежда. Но тотчас исчезла. Будто резкий порыв ветра затушил так и не разгоревшуюся свечу.

— Когда погибла моя мать... Ее убили, как сегодня твою, — Рем сжал кулаки, почувствовав, что вместе со словами вернулись, казалось, давно утерянные воспоминания. — Сожгли на костре, как проклятую ведьму! Мне тогда было чуть больше, чем тебе сейчас. Сегодня убили моего отца. У меня никого не осталось, ровно как у тебя.

— Как же Аким?

— Я убил карателя. Мне лучше держаться от него подальше. Хоть какой-то шанс, что братишка, — на мгновение лицо Рема посветлело. — Останется жив.

— Ты пойдешь со мной?

Он усмехнулся.

— Далеко-далеко, где нет карателей, где сожгут тебя на костре или нет, не зависит от прихоти одного придурка?

— Ты же сам сказал, такого не бывает.

— Мы найдем, — на мгновение Рем коснулся щеки Софы, а потом одернул руку. — Я только закончу здесь кое-что.

Рем сделал шаг в сторону, присел возле неподвижного тела Кривого, достал из кармана перочинный нож и...

— Стой! — Софа схватила его за руку, пытаясь остановить. — Не надо!

— Из-за его отца погиб мой отец, моя мать. Я никогда не узнаю, удалось ли спастись моему брату. Он и тебя едва не убил сегодня!

— Не убил ведь! Ты не можешь винить его в том, что творил его отец. Кариму мне тоже было бы что сказать! — ее губы затряслись. — Но он не Карим! Это его сын, кривой, к тому же! Не трогай его!

— Ты же слышала, что он говорил о мамке моей!

— И что?! Если ты убьешь его, станешь таким же, как они все, убийцей!

— Ты прослушала, я уже убийца!

— Ты защищал отца, себя... Не знаю. Но ты не можешь убить беззащитного!

— Это уж мне решать! — Рем оттолкнул Софу, поднял выпущенный было из руки нож и замахнулся. — Он все равно станет таким же, как Карим. Отправит на костер десятки.

— Я младше, слабее, — вскрикнула Софа, привлекая внимание Рема. — Я не смогу тебя остановить. Но если ты... Если ты убьешь его, я уйду сама! Пусть я погибну... Я не смогу уйти с убийцей!

— Одна жизнь вместо десятка? Выбор очевиден! — Рем занес над Кривым кинжал. Сжал так, что костяшки на руках побелели. Да так и замер с вот-вот готовым сорваться вниз лезвием. Туда, навстречу с податливым, мягким, совершенно беспомощным в эту минуту телом. Мальчишка скрипнул зубами, отбросил нож в сторону и поднялся. — Когда-нибудь ты пожалеешь, что я не прикончил его сегодня. Пошли, уже светает. Мы должны покинуть село до того, как взойдет солнце.

Глава 16. Великий инквизитор

Потом болтали, они пришли с запада. Как ветер переменился, так гости и явились на порог. Будто бы он их и принес. Глупо. Но люди порой способны поверить в любую глупость. Трое их было. Один совсем молодой.

— Ты гляди, еще молоко на губах не обсохло, а все туда же!

— Жрец...

Бабы прижимали к подолам детей, мужики снимали шапки, кое-кто угодливо кланялся господам. Да и каратели загрустили, льстились к гостям, глядели, как послушные псы на хозяйскую руку.

— Говорят, есть тут у вас девушка. Белокурая, голубоглазая, с древней кровью в жилах, — заговорил самый высокий из гостей, спрыгивая с коня и подходя ближе к карателям. — Двадцати восьми лет отроду.

— Не видели, господин, — из рядов карателей выделился один. Рыжеволосый, с веснушками по всему лицу. Явно в детстве его конопатым кликали. Но то давненько было. Сейчас перед жрецом стоял уверенный в себе мужчина. Жестокий, себялюбивый, готовый на все ради своей цели.

— Уверены?

Ответить каратель не успел. Из толпы крестьян, стоявших на обочине, послышался детский крик:

— Так это ж верно ведьма та — Марта!

Жрецы переглянулись, один из них — тот, что вел переговоры — приблизился к заговорившему мальчишке.

— Что за ведьма?

— Не знаю я. Я правда ничего не знаю... — затрепетал мальчик, лишь только жрец приблизился, и попытался скрыть лицо в юбке женщины, что стояла подле него.

— Тебя как зовут?

— Акимка, — мальчишка осторожно высунул любопытное лицо из-под юбки. — А вас?

— Кристоф, — мужчина легко улыбнулся. — А что это за ведьма? Давно у вас живет?

— Так всегда-то, — удивился мальчик. — Она на отшибе жила. И все, как вы описали: беловолосая, красивая. Но ведьма!

— Врет мальчишка! — вперед выступил мужчина. — Точнее, не ведает, что говорит. Баба эта пришла к нам лет семь назад. Акимки тогда еще на свете не было. Жила здесь, а вчера ее на костре сожгли. А еще свояка моего, отца Акимки, спалили. Мальчишка теперь с нами живет, — мужчина еле слышно скрипнул зубами. — А ведьма эта... Она ведь сразу призналась в сговоре с Лукавым! Так и повели ее с дома на костер.

— Вчера... — бездушно повторил жрец.

— А хотите... Хотите я вас на пепелище отведу? — предложил появившейся из ниоткуда кирпатый каратель. — Тут недалеко.

Кристоф поглядел на двух других жрецов, кивнул одному из них, подзывая к себе, и приказал карателю:

— Ведите!

Проводник поклонился и повел жрецов по центральной улочке, все болтая и болтая без умолку. А потом, оказавшись на месте, как-то весь ссутулился, покивал головой и закончил:

— Если еще понадоблюсь, кликните!

Когда шаги карателя стихли вдали, жрец заговорил:

— Это ведь она.

— Я не понимаю тебя, — еще не старый человек. Кристофу не было даже сорока лет, впрочем, как и его спутнику. Но в мужском голосе уже сейчас ощущалась смертельная усталость. Старуха с косой, ангел смерти, а, возможно, и сам Лукавый — Кристоф уже не знал, во что он верит — стояли у него за спиной и язвительно усмехались. Скоро он попадет в их жаркие объятия. Скоро...

— Прекрасно понимаешь! Та, о ком ты думаешь почти десять лет. Мы слишком давно знакомы, чтобы я не замечал этого. Фрод и Малик могут ничего не видеть. Но не я!

— Ты забываешь, с кем говоришь, Демитрий! — впервые за разговор в голосе Кристофа заклокотала ярость. Прошлое на миг отступило, вернув жреца на бренную землю. — Епископ уже стар.

— И ты скоро займешь его место. Я знаю, — Демитрий насмешливо улыбнулся. — Разве это что-то меняет? Мы оба знаем, это...

— Нет! — Кристоф на мгновение присел и взял в руку горсть пепла. Затем поднялся и долго смотрел, как пепел просачивается сквозь пальцы. — Наша сестра уж никак не может оказаться ведьмой!

— Ты ведь знаешь, что я прав. До сих пор не могу понять, почему она тогда осталась в замке! Зачем ты отдал такой приказ?!

— Я тебе уже говорил, епископ хотел встречи только с четырьмя из нас. Кто-то должен был остаться. Я выбрал ее. И хватит ворошить прошлое! Здесь сожгли ведьму за сговор с Дьяволом. И только-то! Иди, проверь, нет ли здесь кого из ордена. Если найдешь...

— Я помню обычную процедуру, — прервал Кристофа Демитрий и зашагал прочь.

До оставшегося на пепелище жреца донеслось:

— Веришь ты или нет, это она!

Кристоф позволил себе легкую улыбку. Он не хуже Демитрия знал: это она.

"Дорогая сестра, в первый день зимы мы возвращаемся домой. За те месяцы, что прошли с нашего расставания, многое изменилось. Слуги Дьявола сейчас как никогда сильны. Потому-то епископ и отослал нас домой. Но не тревожься, мы не зря отправлялись в путь. Скоро Светоч сам почтит нас своим присутствием, поможет бороться с Лукавым. Но в час ведьм мы будем одни. От нас потребуется вся сила, все мужество, вся вера, что есть, чтобы не поддаться на уговоры, чтобы..."

— Господин жрец, — Кристоф отвлекся от воспоминаний, заметив, что его уже несколько минут безуспешно пытаются окликнуть. Один из местных карателей. Все тот же кирпатый. Карим, кажется.

— Я вас внимательно слушаю.

— С домом-то ведьмы что прикажете делать? — услышав голос Кристофа, спросил каратель.

— Сжечь! Впрочем, нет, — взгляд у Кристофа стал осмысленным. — Отведи меня туда. Избавлю я его от дьявольских чар.

Карим угодливо кивнул и повел высокого гостя вперед. Кристоф шел прямо, не оглядываясь, продолжая сжимать в кулаке пепел. Казалось бы, так просто разжать пальцы, позволить воспоминаниям остаться там, где им самое место — в прошлом. На самом дне огромного сундука, что скопил Кристоф за свои тридцать три года жизни.

В нем и кровь, и боль, и горечь утраты, море ненависти и надежда — словно выросший на крови бесценный цветок. Бывает же на поле битвы, на земле, что еще недавно была усеяна трупами: храбрые солдаты, чьи имена так и остались неизвестными — пушечное мясо, которое никогда не жалели и отпускали в бой на смерть, великие полководцы, имена которых останутся в веках, дезертиры... — для смерти не важно, кого забирать, вырастают цветы. Они впитывают все: предательство, отчаянные предсмертные крики обреченных, но сами вырастают чистыми, невинными.

Так и эта надежда, что внезапно умерла.

— Вот ее дом, — показал каратель на совсем маленький домик, стоявший последним на длинной улице. За ним начинался лес.

— Благодарю, — Кристоф отчужденно поблагодарил карателя и в одиночестве зашел в дом.

Ничего необычного: широкая печь, кровать без простыни, перины. Видать каратели постарались. Они всегда были не прочь поживиться, прежде чем предать логово ведьмы огню. Порой, даже нарочно обвиняли в колдовстве кого побогаче. Впрочем, это не всегда шло впрок. У богатых ведь и защитников больше, у кого, может, и связь с пятеркой имеется. Далекая, еле заметная, но все же линия. Так и у... Марты.

Впрочем, это дело особое. Не далекая родственница, сама одна из пяти. Дочь высокого рода сожжена, как простая ведьма в глухом селе!

Дьявол!

Если бы Кристоф верил в Господа... Но от веры той уже давно ничего не осталось.

"Дорогая сестра..."

Ложь, все ложь! Какая, скажите на милость, она ему сестра?! Братские поцелуи невинней, прекрасное тело не манит взгляд, страсть не сводит с ума, не заставляет забыть обо всем, лишь бы ласкать ее, лишь бы она принадлежала ему!

Сводящие с ума поцелуи, полные страсти стоны, еще один вздох, будто последний, а затем новое прикосновение. Когда желание затмевает рассудок, кто думает о будущем, кто вообще о чем-то думает?!