Книга 1. Кель'дорей.

-Вот эту штуку вставляют в рот, — объяснял эльф, — А когда откручивают винт до конца... — инструмент громко клацнул, заставив меня вздрогнуть. Металлические сегменты, из которых состоял инструмент, раскрылись на всю длину, словно лепестки.

-Вот оно: острые концы сразу же разрывают горло. Выживших после такой процедуры не бывает, — сказал он, и повернулся к стойке, на которой было бесчисленное множество всевозможных инструментов. Наконец, он вернулся ко мне.

-Что-то ты неважно выглядишь, — сочувственно произнес эльф, проигнорировав вырвавшееся у меня из груди ругательство. Вскоре он продемонстрировал мне почти такой же цилиндр.

-Так, размер чуть поменьше, — задумчиво пробормотал он, — Но в ноздри не влезет. Хм, неужели его нужно засовывать в... — тут меня стало слегка тошнить. Это все явные минусы сильного воображения, на которые этот эльф мастерски давил. Стараясь смирить поднявшуюся волну отвращения, я заметил, что и сопровождавших меня воинов нарисованная в воображении картина тоже заставила поморщиться.

-И чего только не придумают люди, — вздохнул эльф, положив мне руку на плечо. — Знаешь, брат мой, чем дольше я нахожусь за пределами Кель-Таласа, тем ниже опускается мое о них мнение. И ведь, заметь — то, что мы тут видим, наверняка лишь вершина айсберга, как говорят мореходы в Нортренде. Основная же его часть, вероятно — в подвале у какого-нибудь другого человечьего лорда, у которого на все это есть чуть больше свободного времени.

Смотришь на все эти порождения сумрачной человеческой мысли, — продолжил эльф, — И начинаешь задумываться о том, что же за чувства на самом деле превалируют в их душах. Уж явно не светлые, что бы они там себе не думали!

Разве тебе самому, после увиденного здесь, уже не кажется, что вся эта их, "цивилизованность", эта их, "культура" — лишь наносное? А настоящее — вот оно, за забором да за околицей, спрятанное от чужих глаз подальше, как этот подвал? Спрятанное, дабы ни одна душа не узнала, как с других людей здесь живьем сдирают шкуру?

Наконец, эльф замолчал на несколько долгих секунд.

-Разве не достойны те, кто создал и применял такие вещи по назначению, чтобы их предали очистительному пламени? — тихо прошептал маг, — быть может, не только они, но и вовсе все люди достойны полного истребления, наравне с троллями, орками, и прочими чудовищами? — я промолчал. Мне было не до философских вопросов. Я вдруг с какой-то пугающей определенностью понял две вещи: пытать меня все-таки не будут. Но лучше бы пытали, потому что на мой счет явно замыслили что-то похуже.

-Все молчишь? — хмыкнул он — А ведь вначале ты даже вопросы задавать не стеснялся. Почему бы не поговорить сейчас? Тем более, что мы с тобой еще только философские вопросы обсуждаем. Ведь что может быть более философским, чем вопрос, кому жить, а кому умереть? — эльф вольготно устроился за стоящим неподалеку столом. Через несколько секунд за стол усадили и меня. Некоторое время маг пристально смотрел мне в глаза, поигрывая пыточным инструментом, зажатым в руке.

-На самом деле, мне даже не нужно тебя ни о чем спрашивать, — заметил эльф, — Ведь мне прекрасно известен каждый твой шаг, Мэвниар...

* * *

Дворфы веками обманывали себя. Веками обманывали себя люди, эльфы, и все остальные.

Хотя, на самом деле, всех их обманывали дороги.

Верой и правдой служа своим создателям, они вели от одного оазиса к другому, минуя безжизненные скалы, горы и пески. Как тоненькая ниточка, они связуют меж собой очаги цивилизации, города с городами, деревни с селами, и наоборот.

Их бесчисленные изгибы столь же изощренно изливают на наш разум утешительную ложь, и любой вскоре начнет думать, что мир и правда состоит из этих городов, деревень и сел, подземных залов и галерей.

Но сверни с дороги, заберись в горы повыше — и сделаешь жестокое открытие.

Только там, на высоте нескольких тысяч метров, ты окажешься свободен от столь милых тебе оков. Только там ты сможешь открыть истинную основу земли: фундамент из скал, на котором, как мох, растет почва, из которой изредка, то там, то сям, выбиваются редкие ростки деревьев, расцветая красками самой жизни.

Еще меньшие размером, чем эти ростки деревьев, на поверхности тысячелетних скал, копошатся муравьи, поглощенные своими делами. Способны ли они понять, откуда пришли? Способны ли они осознать, по поверхности чего ходят, и частью чего они являются?

Лишь осознание этого может заставить подгорных жителей начать ощущать себя единым целым с чем-то, несоизмеримо большим, чем они сами. Подлинное осознание, а не сухое знание — вот что придает духу опору, твердость камня. Тело может быть мягким и податливым, но дух — никогда! Во все века он стоял выше плоти, и иногда об этом он напоминает.

Напоминает, когда вспыхивает ярко, словно пожар, заставляя срываться с насиженного места, бросив все, и подпоясавшись одной веревкой.

Сорваться с места — но не в традиционных поисках Лиги Исследователей — вовсе нет! Что за смысл в погоне за тайнами происхождения собственной расы, если в итоге ты все равно придешь к тому, что тебе и так ведомо — к тому, кто ты есть?

Почувствовав себя частью вечного, захочешь ли ты возиться с какими-то приборами, крутить винты и гайки, составлять и бесконечно переписывать какие-то схемы? Есть ли смысл создавать что-то, подверженное тлену и увяданию, когда у тебя уже есть то, что вечно пребывало до тебя, вечно будет пребывать и после?

Душа будет иногда просыпаться, напоминая о себе, и в воле каждого — позволить ей уснуть, или раздуть её искру в неистовое пламя. И тогда, возможно, настанет день, когда дух обретет подлинную власть над плотью...

Карадин сделал свой выбор десятки лет назад, но окончательным он стал именно в тот момент, когда вокруг него стали один за другим погибать товарищи. Защитные амулеты плавились прямо на их телах, уступая неодолимой силе злой магии. Золотые брызги раскаленного металла шипели, попадая на обнаженную плоть. Их дух был надломлен. Делая шаг за шагом назад, они отстреливались из ружей, безуспешно пытаясь поразить врага.

Карадин разъяренно отбросил бесполезную винтовку. Вскоре уже он почувствовал, как защитный амулет начал нагреваться, а тело стало ломить от боли. Собрав волю в кулак, он зарычал, и сделал шаг вперед, вопреки всему. Изнутри стало подниматься что-то неукротимое, упрямое, и неостановимое, как лавина. Во всплеске какого-то безудержного куража Карадин и вовсе выбросил защитный талисман, и расхохотался, делая шаг за шагом вперед, под чудовищным давлением враждебных чар, а смерть все не приходила, и не приходила...

Взорвавшийся в непосредственной близости огненный шар не заставил его даже сбиться с шага. Между ним и его целью ничего не стояло, и не могло сейчас стоять. Шагая прямо по загоревшейся земле, Карадин смотрел на противника, не сводя глаз. Лепестки огня наталкивались ноги дворфа, но он не ощутил привычного жара от их прикосновения к огрубевшей коже, что своей твердостью стала словно камень.

Когда же на месте мага, чье лицо было темнее самой ночи, возникла тьма, дворф не замедлил своей ход. Казалось, что в этом состоянии он был готов бороться хоть с тысячей демонов одновременно.

И когда что-то невидимое, внушающее трепет одним своим присутствием, остановило на всех свой тяжелый взгляд, нечто столь же древнее, как сами горы, глянуло на него в ответ, а глаза дворфа послужили проводником в этом незримом противостоянии.

Тьма, древняя, как мир, мигнула, и погасла, если только можно применять такие слова к тому, что способно поглощать в себе даже свет.

Дворф пошатнулся, внезапно почувствовав себя так, будто он только что перетаскал на своей спине целую груду камней. Нестерпимое желание сомкнуть веки заставило его устало опуститься на землю. Прикрыв глаза всего на мгновение, дворф почувствовал, что его сознание куда-то уносит. А затем наступила тьма.

* * *

Карадин пошевелился, очнувшись. По телу прошла расслабленная волна. Твердый каменный пол, на котором он лежал, казался ему мягче перины.

Он жив — а значит, они победили! Отправили того эльфа к демонам — туда, где ему самое место, и следом отправили всех проклятых культистов с их мертвяками. Да и крепость слегка потрясли.

Да, весело погуляли, нечего не скажешь! Дворф почувствовал прилив энергии. Захотелось подскочить, поделиться с другими своей радостью.

Карадин открыл глаза. В тот же миг они изумленно расширились. Руки его были скованы кандалами, отчего встал он очень неловко, хоть и торопливо. Он в плену!

Взгляд его обшарил помещение, и нашел по углам еще двоих пленников-дворфов.

-Ну что, Карадин? — невесело помахал руками один из них, — Неплохо мы повоевали, да? — дворфа Карадин знал по имени, как почти каждого в отряде, но раньше с ним почти не общался.

-Что тут вообще творится, Брални? — ошеломленно прошептал Карадин.

-Черт-те что, — ответил Брални. Нас всех как-то вырубили, бросив какую-то гадость в костер, и притащили сюда.

-Кто? — удивился Карадин.

-Люди какие-то, — развел руками Брални.

-Черт, зачем мы им нужны? — задал вопрос Карадин. Тут вмешался второй дворф, Дарин.

-Это равносильно объявлению войны, если нас тут удавят, — с нажимом сказал Дарин, — Так что нас, скорее всего, подержат, и отпустят.

-С чего это ты так в этом уверен? — задал вопрос Карадин.

-А давайте порассуждаем? — предложил Дарин, — Зачем кому-то вообще на нас нападать? Я уверен, что это не связано с культом тех любителей мертвечины. Напали-то на нас уже тогда, когда мы всех разгромили, не раньше. Причем, после этого на культ махнули рукой, и повели нас сюда.

-Кстати, сюда — это куда? — спросил Карадин. На его вопрос ответил Брални.

-Здесь есть какой-то гарнизон людей. Думаю, это все еще графство Дэрроу.

-Знаете, я тут разговор охранников подслушал, — заметил Дарин, — Во дворе крепости есть клетка одна, интересная, вся в рунах. Для какого-то эльфа.

-Так ты что, говоришь, что вся эта буча поднялась лишь для того, чтобы изловить Мэвниара? — поразился Брални.

-Я просто говорю тебе, как все вижу, — ответил Дарин. — Думаю, кто бы нас не схватил, им нужен Мэвниар. Его заберут, люди нас некоторое время подержат взаперти, а потом отпустят.

-И что теперь? — спросил Брални, — Сидеть ровно на попе, что ли?

-А что еще? — буркнул Дарин, — Этот Мэвниар мне не брат и не сват. Заберут — ну и хрен с ним. Так что, лучше расслабься — скоро нас выпустят. — Брални уставился на товарища, пораженный его цинизмом. Лицо его побледнело от возмущения, а русая борода гневно встопорщилась.

-Ты... да ты просто трус! Позорище! — воскликнул он, поднявшись на ноги, и обвинительно ткнув пальцем в дворфа. Дарин так же поднялся, и лениво посмотрел на Брални.

-Я, может быть — трус, а может — и нет. А вот ты — точно мудак полный, — сказал Дарин. Брални зарычал, ухватил Дарина за бороду, и стал наматывать её на кулак. Лицо дворфа почти мгновенно приобрело оттенок спелого помидора. Взревев от бешенства, он двинул кулаком в лицо Брални. Тот, хоть и пошатнулся, но не выпустил из рук бороду. Уже начиная падать, он заставил Дарина сделать несколько шагов вперед, и вскоре тот запнулся о выставленные ноги, рухнув наземь.

Карадин отпрыгнул от клубка тел, изрыгавшего ругательства вперемешку с оскорблениями. Дворфы сцепились на земле, пытаясь друг друга удушить, и лупцуя друг друга, что было силы.

-Пусти бороду, скотина! — орал Дарин. Брални, со зверским выражением лица вцепившись в бороду зубами, что-то нечленораздельно рычал, мутузя товарища кулаками, куда попало, вслепую. Извернувшись, Дарин оказался сверху.

-Жри землю, жри! — Дарин начал возить дворфа, так и не выпустившего бороду, головой по земле.

Карадин поморщился, и решил их не разнимать. Дворфы все так же возились на земле, хрипя от ненависти, когда он начал обходить камеру.

Прочная зарешеченная дверь. Через крохотные оконца почти под самым потолком, проникали слабые лучи солнца. Каменные стены. Как ни странно, прикосновение к ним вызвало ощущение покоя, как прикосновение к чему-то живому, родному и близкому. Это чувство смыло легкую нервозность, которую ощущал дворф. Хотя нет, не так — пребывание в камере вовсе не заставило дворфа пасть духом, но только сейчас он внезапно ощутил веру в то, что все будет в порядке.

Прикоснувшись к холодному камню рукой, дворф испытал видение. Яркие образы заполнили его сознание.

Казалось, что стоит он не в холодной камере, а где-то высоко в горах, и заснеженные горные пики окружают его со всех сторон. Созерцая серые скалы, дворф постепенно стал терять ощущение собственного "я". Ему мерещилось, будто бы это его каменное тело все покрыто снегом, и тянется, упираясь своей вершиной в небеса. Он тверд, и одновременно велик в своей незыблемости. Полон силы, не сравнимой ни с чем. Силы, что есть плоть от его плоти.

Через некоторое время, показавшееся дворфу вечностью, видение рассеялось, и он смог свободно мыслить. Двойственное ощущение: словно он по-прежнему является огромной горой, и одновременно — дворфом Карадином. Мощь, переполнявшая его, никуда не делась.

Подняв руки, дворф в ошеломлении уставился на них. Плоть его постепенно приобретала серебристый цвет, и твердость, как у камня. Послышался треск материи, что рвалась на его плечах. Пол камеры постепенно стал отдаляться, словно он стал выше ростом. Оковы лопнули на его запястьях, не выдержав нагрузки.

Сняв разорванный браслет с запястья, дворф без малейших усилий смял его в своих руках, как бумажный.

Карадин вдохнул воздух полной грудью. Камера внезапно стала казаться ему тесной.

Когда Карадин повернулся к дворфам, Брални от удивления аж присел. Челюсть его так и упала на серую, покрытую пылью бороду.

-Ох, тыж, ё, — пораженно выдавил он.

-Король гор, чтоб мне провалиться, — возбужденно пробормотал Дарин. На его лице расплывался огромный синяк, а борода зияла прорехами, но удивление он ощутил в той же мере, что и его товарищ. Недавняя потасовка между ними была сразу же забыта, едва Карадин разорвал цепи, которыми они были скованы.

-Ну, все, — объявил он, — Пора выбираться отсюда.

Крепкая, окованная металлом дверь могла бы выдержать удар тараном, но уступила неукротимому напору каменного великана, с разбегу ударившего её плечом. Сорванная с петель, она врезалась в стену, когда Карадин пронесся вперед по инерции, практически не заметив преграды. От его столкновения со стеной, казалось, содрогнулось все подземелье. С потолка посыпалась пыль.

Увидев краем глаза какое-то движение, Карадин, не глядя, махнул туда рукой. Послышался плеск.

-Ключи! — заорал Дарин, мгновенно оказавшись у тела стражника с разбитой головой.

-Ломай двери! Освобождай дворфов! — азартно крикнул Брални.

Карадин останавливался возле каждой двери в коридоре, и выбивал её ударом ноги. Подгорные жители сразу же спешили к Дарину, снимавшему с них кандалы.

-Где Глорин, Карди? Где остальные? — спросил Брални у столпившихся дворфов. Те только разводили руками. Брални огляделся.