— Его Святейшество у себя? — спросил я у покрасневшей от смущения секретарши.
— Да.
— Тогда я пойду.
Спокойно, словно все в порядке и только так и нужно ходить в кабинеты священников, я отворил позолоченные двери, над которыми висела табличка "Его Святейшество первосвященник Харимон".
Босыми ногами приятно ступать по мягкому и пушистому ковру. Ароматы благовоний разлитые в воздухе заполняют блаженством голову и душу. А аромат дорогого коньяка согревает сердце. Хм, какой-то запах тут явно лишний! Посередине комнаты, возле горящего огня и пьедестала с фигурой, похожей на ангельскую, держащую красный посох, сидел, скрестив ноги и закрыв глаза, столь же лысый, как и другие монахи, человек.
— Добрый день, уважаемый! — поприветствовал я мага. — Я пожаловал к вам по делу всемирового значения.
— Ты прошел Коридор Огня, — спокойно констатировал монах, не открывая глаз. — Значит, ты достоин познать мудрость Пути Огня!
— Спасибо. Мудрость лишней не бывает, но я по другому делу!
— Не перебивай меня! — рассердился монах и тут же разлепил веки, из-под которых полыхнуло пламя. — Разгневаешь меня — сгоришь!
— Это у вас вряд ли выйдет.
Только тут маг заметил, что на мне нет одежды, и от подобного хамства он покраснел всей головой: то бишь и лысиной и самими лицом.
— Безобразие! Порочить чистоту храма столь грешным видом! Я сожгу тебя!
— Да что я мог поделать?! Не разденься я — одежда все равно сгорела бы!
Но меня не стали слушать. Маг закатил глаза и воздел руки к потолку комнаты. На меня с потолка, столь неожиданно рухнул поток огня, что я даже закричал от удивления.
— Гори, бесстыдник! — рассмеялся Первосвященник, видя и слыша, как я стонал и корчился в столбе пламени. — Ты заслужил кару Огня!
— Чем вы думали?! — спросил я, когда вновь привык к обжигающему душу. — Я же прошел ваш неприветливый зал, а значит — огонь мне не страшен!
— Ах, точно! — хлопнул себя по лбу маг и остановил пламя. — Как же я мог забыть?!
Убрав огонь, он достал деревянный посох (не ангельский) с явным намерением орудовать теперь им. Мне не хотелось получить по спине этой палкой, и оттого я перестал казаться вежливым с потенциальным, пусть и сумасшедшим, союзником.
— Монах, ты достал! Отведай-ка своего пламени! — с этими словами я воссоздал то же заклинание, что и он.
Поток огня обрушился на мага и тот начал бегать, весь облепленный огнем. Одежда на нем сгорела сразу, так что, когда ему удалось остановить заклинание и потушить огонь, то он оказался столь же гол, как и я, но кроме того еще и обожжен.
— Кто ты такой? — задал он первый стоящий вопрос, когда мы оба немного остыли и успокоились.
— Феникс.
— Тот Феникс, что правит колдунами?
— Тот Феникс, что правит всем Снорарлом. Вне зависимости от расы и религии.
— Даже нами, послушниками бога Хье?!
— Да, даже вами.
— Я и не знал. Думал, мы никому не подчиняемся.
— Я тоже совсем не знал, что являюсь правителем целого мира.
— Тогда я не должен нападать на вас, правитель?!
— Не должен.
Сразу стало понятно, что разговора по делу у нас никогда не произойдет.
— Я собирался предложить вам вступить в мой отряд, чтобы...
— Хорошо, — перебив меня, легко согласился маг. — Я выполню волю правителя, но вы должны быть единой со мной веры... иначе я не смогу вам подчиняться.
— Хорошо. Я стану верующим в бога Хье. Где поставить подпись?
— Это не так просто, как вам кажется. Нужно пройти испытания, чтобы стать послушником Огня!
То испытание с Коридором он, должно быть уже забыл. Или этого мало, чтобы стать послушником? Не знаю. Единственное, что я точно знаю, так это то, что первосвященник натуральных псих, с которым общаться нужно на его же языке!
— И что для этого нужно сделать? — тяжело вздохнул я, поняв, что придется задержаться у монахов подольше.
— Идем со мной. Узришь все сам.
Мы вышли из комнаты и предстали перед только-только пришедшей в порядок секретаршей. От вида теперь уже двух голых мужиков она вновь закричала, и чуть было не убежала за пролом, где начинался Коридор Огня, но вовремя опомнилась. Должно быть, местные женщины ведут строгий образ жизни, раз так удивляются столь обыденным вещам, как два голых мужика, спокойно ведущих разговор о религии.
Монах провел меня в другую дверь, за которой начинался самый обычный коридор. Еще через несколько проходов и дверей, мы выбрались на улицу, в том же месте, с которого я и начал свое путешествие по Храму. Нас отчего-то удивленно встретили и на улице.
— Нам стоило бы одеться, — предложил я ему и только тогда он соизволил обратить внимание на свою наготу.
— Вы правы! — сказал он мне, а затем обратился к страже. — Принесите два наряда!
Не прошло и минуты, как нам с первосвященником притащили два совершенно одинаковых монашеских одеяния. Я вздумал сопротивляться, что, мол, лучше свою одежду нацеплю, но монах запретил, объяснив это тем, что с этого момента я начну обучение...
— Ты видел Молящихся, что устроились перед входом в город? — спросил меня монах, когда мы двигались по мощеным улицам поселения.
— Если вы имеете в виду тех людей, что обвязали себя веревками и вбивали какой-то кол в землю, то — да.
— Они совершают ритуал очищения. Вбивая в землю черный Ха-а-Рун, они избавляются от прежних грехов и готовятся вступить в новую жизнь служения богу Хье.
— Угу. Удачи им в этом.
— Тебе предстоит выполнить то же, — обломал все мои надежды на скорое завершение служения местному божеству маг. — Но так как твое обучение должно проходить быстрее... ведь я правильно понял, что ты спешишь?
— Да!
Мелькнул лучик надежды, что он каким-нибудь образом упростит для меня вступление в ряды монахов...
— ...то и условия для молитвы у черного Ха-а-Рун должны быть сложнее.
...лучик тут же и потух.
— Ты вобьешь в землю не простой черный Ха-а-Рун, а великий Ха-а-Ран-Ган!
Мы как раз подошли к центральной площади, и моим глазам предстало зрелище высоченного столба, возвышающегося над всеми зданиями, и как бы насмехающегося над ничтожностью мира под собой. Никаких перекладин, молота над ним и веревок к нему еще не пристроено.
— Желаю очиститься! — пожелал монах и скрылся отдавать приказы своим подчиненным.
— Да он издевается! — выругался я, еще раз посмотрев на столб. Я даже серьезно начал обдумывать мысль свалить от сюда и поискать удачи у другого сильного существа, но отбросил эту идею, как проявление слабости.
В следующие дни я постоянно проводил время на этой площади, отрабатывая поклоны, запоминая глупые молитвы, да слыша постоянный стук камня о камень. От каждого такого удара монолит, дай бог, уходил в землю на пару миллиметров! Зато я наслаждался свежим воздухом и качал мышцы спины...
В первый же день пришли монахи и ловко соорудили для одного меня всю упряжь, да установили молот. И вот уж, какой день пошел я даже и не знаю, но я продолжаю бить и бить... Совершенно не устаю физически, но морально уже весь извёлся в ожидании завершения такой изощренной пытки. Благодаря тому, что в этом мире я обрел громадную силу, мне в отличие от прочих "молящихся" совершенно не трудно и одному поднимать молот и бить им в монолит, но, черт возьми, как же это раздражает!
Жителей в Ковене не так уж и много. За дни и ночи, что я провел на центральной площади, прошло столь ничтожное количество монахов, что я успел запомнить всех их в лицо. На меня и мое совершенно глупое времяпрепровождение они смотрели совершенно равнодушно и интересовались мной лишь, когда приносили — два раза в день — постную еду в глиняной миске: кусок черствого подгорелого хлеба, сваренная с неведомой кашей рыба; и кувшин воды. Тогда я отвлекался на перекус и получал возможность убедиться в тщетности своих трудов.
Я работал даже ночами, но и это не ускоряло дело. Всю ночь напролет молот стучал об обелиск, отдаваясь гулким эхом по улицам поселения. Спать при таких условиях никому бы не удалось, но жители не роптали — в отличие от меня они понимали, что в порученном задание скрыт великий смысл.
— Долго мы еще будем жить в окружении этих скучных лысых людей? — спросила однажды ведьма. — Ты целыми сутками сидишь на площади. Мы даже не можем уединиться!
— Я бы и сам рад поскорее закончить, но... — отвечал я каждый раз одно и то же, продолжая отвешивать поклоны. Миалла тяжело вздыхала и уходила в здание, которое выделили специально для моих спутников.
Однажды, после даже не знаю какой тысячи ударов, молот сломался, и осколки его брызнули во все стороны. Несколько кусков камня больно ударили меня по лицу, оцарапав кожу. Выступила капля крови, ставшая той самой каплей, что переполнила чашу моего терпения. Я сорвал с себя ненавистные веревки и, посылая проклятия на все лысые головы, убежал из этого чертового поселения сумасшедших фанатиков...
...вернулся спустя какое-то время, неся на плечах здоровенную каменную глыбину, что превосходила самого меня многократно. Жители Ковена наконец-то проявили эмоции и провожали меня удивленными и ошарашенными взглядами. Даже Молящиеся, что никогда не отвлекались от тяжелой работы, прекратили стучать молотами по Ха-а-Рунам и во все глаза следили за одиноким человеком, тащившим целую скалу на своих плечах, словно Атлант.
Посмотреть на столь чудное зрелище выбежали не только маги Ковена, но и Его Святейшество и мои товарищи. Подобной силы я еще никогда не показывал и вид столь грозного титана, коим я, по своему скромному разумению, и представился, поразил всех этих ничтожных обывателей до глубины души.
— Что вы делаете? — спросил меня Первосвященник Харимон, когда пришел в себя от увиденного. — Для чего вам эта скала?!
— Молот, — одним словом ответил я, так как все силы тратил на удержание ноши.
— Молот?! — удивились все собравшиеся и в молчании наблюдали за моими действиями.
Бросив каменюку на площади возле монолита (отчего произошло землятресение локальных масштабов), я размял затекшие от долгого напряжения мышцы и попил воды. Отметил, что мои мышцы стали гораздо крупнее, нежели до таскания камня, и в очередной раз убедился, что мое тело в этом сказочном мире умеет отлично подстраиваться под необходимые в данное время нужды, а затем преобразовываться в нормальное состояние. Руки у меня от столь долгого физического труда немного подрагивали, но в целом я даже и не устал. Утолив жажду и закрепив новый молот тросами, я принялся подниматься на вершину громадного Ха-а-Ран-Гана. Если бы я все это не проделал самолично, то ни за что бы не поверил, что находясь на громадной высоте над землей, сохраняя равновесие на малом пятачке пригодного для стояния места, кто-то сумеет зафиксировать на специальных креплениях, ту гору, что притащил я. Но мне это удалось, и довольный делом рук своих, я спустился вниз.
С земли вся получившаяся конструкция выглядела пугающе. В громадной выси, на столбе, казавшемся тонким, покачивается громадная горошина. Если крепления не выдержат и камень рухнет, то погребет под собой любое строение, которому не посчастливится под ним оказаться.
— Где ты взял такую громаду?! — спросил меня Владик, после того, как у него затекла шея смотреть в небо.
— Это была дверь одного местного гиганта-циклопа, что питался по будням простыми путниками, а в праздники евший только детей, — поведал я самую бредовую сказку, что только могла придуматься мне в эту минуту.
— Не может быть! — поразился доверчивый художник, но его тут же отстранил в сторонку главный монах.
— Ты убил бедного гиганта Рганта?! — чуть ли не захныкал этот бритоголовый человек. — Он же последний из племени!!!
Ничего не отвечая на слова и поступки этого не совсем здорового умственно человека, я вновь занял привычное место у подножия столба и обвязался упряжью. После первого же удара нового молота по черному камню по земле прошла крупная дрожь, и монолит заметно вошел в землю. Я возликовал и в ускоренном темпе приступил к моленьям.
Весь оставшийся день и часть ночи зрители не расходились и продолжали наблюдать за чудом: с каждым сотрясением земли, в глубине скрывалась еще часть черного камня и оставалось уже совсем немного до того светлого момента, когда проклятый монолит полностью скроется в грунте!
Когда столб опустился почти до самой земли и тянуть веревки больше не имело смысла, я отвязался и, схватив громадный молот руками, приступил к забиванию надоевшего монолита в ручном режиме, поднимая камень над головой и с силой опуская вниз. Таким способом дело пошло еще быстрее и вот за три-четыре удара над землей остался торчать лишь самый краешек. Я хотел добить и его, но не успел. Прямо из сердцевины столба в воздух ударил фонтан искрящегося всеми цветами радуги пламени, обдав меня жаром и приятным запахом банного пара. Я отступил на шаг и с удивлением посмотрел на возникший фейерверк. Особенно меня поразило, что бил этот огонь из середины черного монолита, где никаких отверстий и в помине не было!
На мгновение вся собравшаяся толпа огласилась радостными криками, а затем единодушно замолкли. На меня устремились взгляды всех этих верующих магов, а затем все в едином порыве пали ниц, закрыв руками головы, словно боясь получить удар по голове. Со всеми упал и Харимон, но он не прикрыл голову, а посмотрел на меня и заговорил:
— Бог Хье послал нам своего Наместника! Приветствуем Феникса-На-Хье!
Головы всех монахов поднялись и единым выдохом громыхнули: "Феникс-На-Хье! Феникс-На-Хье! Феникс-На-Хье-е-е!!!"
Я совершенно не удивился. Точнее удивился, что они всей толпой посылают меня на три веселые буквы (так уж первоначально послышалось), но стоило разобраться и понять, что меня вся толпа религиозных фанатиков прославляет, как все стало на свои места. Я уже свыкся с мыслью о психических недугах, царящих в Ковене, и не пытался понять причины их деяний. Но не удивлялся я не только реакции публики, но еще и многим другим вещам, что происходили со мной в эту минуту. У меня чудесным образом поменялась вся одежда, а новая стала выглядеть совершенно прекрасной и созданной явно руками небесных созданий. Тонкая, словно шелковая одежда, лишенная пуговиц и застежек, но развеваемая на ветру подобно сказочному парусу. Одежда имела самые невероятные расцветки и это ее единственный недостаток, делавшей меня похожим не то на попугая, не то на хамелеона, что ежесекундно менял цвет. В дополнение к одежде на меня навешали много различных украшения, так что я почувствовал себя новогодней елкой. В руки впихнули розовый посох. Все тело горело тем же пламенем, что и изливал из себя черный монолит, а когда я осознал все произошедшее, желая дополнить картину, у меня за спиной распахнулись два здоровенных ярко-оранжевых крыла, слабо гармонировавших со всем прочим радужным пламенем.
Но недолго продолжалась вся свистопляска. Я сорвал с себя эти красивые одежды и побрякушки и запихнул в Пространственный Мешок. Потом силой мысли, как это делал с Золотым Пламенем, собрал весь многоцветный огонь, что продолжал полыхать на теле, в открытые ладони и, сжав их, потушил и огонь. Крылья за спиной потухли сами, поняв, вероятно, что для них сейчас не время.
