До последнего вымпела

— А вот и наш старый знакомый! — Поливанов увидел, что самой удобной для обстрела целью снова становится 'Якумо'. Причём на этот раз без всякой 'самодеятельности' — Черкасов передал в башню данные по целеуказанию именно на этот крейсер противника..

Получив команду на открытие огня, наводчики Фесенко и Вилкат, дружно выпалили из своих орудий. Не попали. Ну, это-то ладно...

— Вашбродь! — донеслось от левой пушки. — Контршток сломался!

Всё! У одной из десятидюймовок башни не мог гаситься откат, следовательно, она не была способна стрелять. И исправить такое до Владивостока возможности не имелось.

Если вычеркнуть все матерные слова из той тирады, что выдал мичман из-под командирского колпака башни... Ну да: несколько предлогов сами по себе, можно считать цензурными...

Однако, эмоции эмоциями, а хоть ты матерись, хоть плачь — пушка стрелять не будет. Четвёртая часть главного калибра броненосца вычеркнута из участия в бою без всякого вмешательства противника.

— Вилкат! Только попробуй теперь не попасть, зараза похмельная! — выдал, наконец, командир башни фразу, состоящую не только из тех слов, что пишутся исключительно на заборах.

— Бабах! — отозвался комендор голосом своего орудия...

Полёт снаряда такого калибра, достаточно легко наблюдать — здоровенная всё-таки штуковина...

Поливанов прекрасно видел, как изделие Путиловского завода понеслось на встречу с целью, с 'изделием' Штеттинского завода 'Вулкан'. И увидел, как буквально смахнуло среднюю трубу на 'Якумо'. Поражённый крейсер и так никогда не был хорошим ходоком, а теперь и подавно... Третий мателот отряда Того стал быстро отставать от идущего впереди 'Адзумо'.

На подранка обратили самое серьёзное внимание и корабли отряда Ухтомского — благо, что сейчас он являлся очень удобной мишенью. 'Полтава' и 'Сисой Великий' не преминули 'отметиться' парой двенадцатидюймовых попаданий, не говоря уже о хорошем 'душе' из снарядов среднего калибра.

Крейсера Симамуры немедленно сделали 'левое плечо вперёд' и попытались прикрыть подбитого собрата, как огнём, так и своими корпусами. Но ненадолго: приходилось оставаться на генеральном курсе и следовать за кораблями командующего. Как, впрочем, и русским броненосцам Второго отряда нельзя было покидать боевой линии.

'Адмирал Нахимов', правда, успел всадить в 'Якумо' ещё несколько гостинцев 'в разлуку', но на этом избиение и закончилось.

На время.

Крейсера Энквиста, до этого находившиеся 'в тени' броненосцев, и не имевшие возможности вести бой, теперь вполне могли ввязаться в схватку и добить повреждённый корабль. Что и обозначили маневром. Каковой был замечен...

'Кассаги', 'Читосе' и 'Нанива' с 'Сумой' немедленно пошли на защиту своего 'старшего брата'. Учитывая оставшиеся пушки 'Якумо', 'Баяну' с компанией ввязываться в эту локальную битву было весьма небезопасно.

Глава 32

-Зараза! Ну что же так не везёт-то? — Эссен чуть ли не грохнул биноклем об палубу боевой рубки. — Выходим вправо. Три румба вправо!

'Пересвет' выкатывался из линии. Два снаряда, разорвавшиеся в его носовой небронированной оконечности, открыли целые ворота для хлынувшей в нутро корабля, солёной воды Японского моря. Переборки пока держали, но было срочно нужно их подкрепить, подвести пластырь, хоть как-то организовать откачку воды...

Покинуть линию чуть ли не позорно, но необходимо. Иначе практически целый и вполне боеспособный броненосец, во-первых, повиснет на эскадре как гиря на ногах, а во-вторых, просто утонет. И лишит товарищей по строю своей артиллерийской поддержки уже не на время, а навсегда. И у противника станет на одну цель меньше. Опять же 'не на время, а до самого конца боя'. То есть 'навсегда'.

Разумеется: иногда бывают ситуации на войне, когда хоть сдохни, хоть сгори, хоть... Да 'хоть что угодно!'.

Но продержись эти самые несколько минут... секунд.... секунду...

И всё будет не зря!

Но не в данном случае — сейчас было главным спасти броненосец и как можно скорее привести его в боеспособное состояние. Пока в русской линии находилось шесть броненосных кораблей против пяти японских. И, практически каждый, из несущих Андреевский флаг, был не слабее, чем любой из его соперников...

'Пересвет' расходился со своими собратьями на контркурсах. Эссен надеялся в ближайшее время хотя бы начерно исправить повреждения и вступить в хвост русской колонны.

— Что скажете, Василий Михайлович? — оглянулся каперанг на вошедшего в рубку старшего офицера.

— Неважные дела, Николай Оттович: пробоина хоть и надводная, но над самой ватерлинией. Захлёстывает волной. Первая и вторая жилые палубы залиты, через разбитые вентиляторы заливает носовой пост динамо-машин...

— Кажется, уже залило — посмотрите на башню, — протянул руку командир броненосца.

Башня медленно-премедленно разворачивалась в диаметральную плоскость: можно спорить на что угодно — электромоторы не действуют и поворот идёт вручную. Разница между усилиями одного электропривода и мускульной силы шестнадцати человек в данном случае являлась десятикратной, и не заметить изменения скорости перемещения орудий главного калибра по горизонту было невозможно.

Солёная вода, хлынувшая в динамо-пост, и гулявшая по жилым палубам, не только заставила отключить электрогенераторы, она ещё и отрезала находившихся там минёров от всего внешнего мира. Оставалась только связь по телефону, а выбраться матросы и кондуктор самостоятельно уже не могли.

— Динамо — башне! — чуть ли не орал в трубку Поливанов, ощутив какое-то 'шевеление' на другом конце телефонного провода. — В чём дело? Где ток?

— Так что, ваше благородие, — отозвался из низов броненосца минный кондуктор, — нетути. И не будет. Залило нас.

И снова мичману захотелось изъясняться исключительно нецензурно: Да что же это такое? То наводчик напивается, то орудие из-за дерьмовой железки из строя выходит, а теперь ещё и без электричества остались...

— Вашбродь, — снова донеслось из трубки, — явите божескую милость! Может нас отсюда как-то через ваши погреба вытянуть можно? Помрём ведь ни за что!

Командир башни на несколько секунд задумался. Фантазии молодого человека, моряка, вполне хватило, чтобы представить, что сейчас испытывают гальванёры и минёры, в замкнутом пространстве, где вода и сверху, и снизу... И по бокам.

— Гаврилыч! — вспомнил мичман отчество пожилого уже сверхсрочника. — Мы тебе помочь не можем — может кто-то из подбашенного... Я свяжусь. Ждите!

И 'чудо' произошло: матрос Забелин, трудно сказать, сколько раз рискуя жизнью, пробрался в носовые отсеки, и вывел попавших в ловушку людей.*

* Аналогичный случай произошёл в реальном Цусимском сражении на броненосце 'Ослябя'. Фамилия героя-матроса — Чернов.

— Пластырь заведён, Николай Оттович! На жилых палубах работают ручными помпами — спустить воду в трюмы не получается. Контрзатопление проводится... — Василий задыхался, рапортуя командиру — шутка ли: только за последние двадцать минут, он мотался по броненосцу, не останавливаясь.

— Вот и хорошо. Хоть 'Нахимова' мы и здорово проскочили, но и здесь 'рубка' назревает серьёзная. Надо бы и нам вмешаться...

А в зоне прямой досягаемости действия 'Пересвета' и впрямь разворачивалась нешуточная драка: Энквист, со своими крейсерами всё-таки решился напасть на раненого 'Якумо'. Нимало не смущаясь тем, что прикрыли броненосный крейсер отряды Уриу и Дева.

И неважно, что в составе каждого из этих отрядов было только по два корабля, неважно, что сам вице-адмирал Дева лежал в каюте и доживал свои последние часы...

Но пушки есть пушки, вымпелы, есть вымпелы. Четыре крейсера против четырёх — вполне достаточный заслон. Несмотря на то, что четыре обороняющихся слабее четырёх нападающих — у обороняющихся имеется ещё и надёжная 'цитадель' — броненосный крейсер 'Якумо'. Пусть и подбитый, но почти не утративший своей грозной мощи...

Уже горели 'Сума', 'Кассаги', 'Баян' и 'Олег'. 'Нанива', хоть и здорово сел носом, но пока держался в строю.

Сам 'Якумо', вроде бы не выглядел особенно повреждённым, но дифферент на корму прослеживался без всякого напряжения.

А теперь и 'Пересвет' собирался вмешаться в эту драку своим главным калибром. И не только главным...

— Вашбродь! — взмолился Вилкат. — Дозвольте ещё кружечку!

— Да пей уже, пьянь подзаборная, — смилостивился мичман. — Полминуты тебе, а потом снова брысь в кресло!

— Премного благодарен! — Артур быстро метнулся к ендове с водой и жадно захлебнул все четверть литра, что помещались в кружке. Сухой и шершавый язык перестал царапать глотку, и можно было спокойно жить дальше.

Цели неумолимо наплывали. Дифферент, в результате затопления носовых отсеков, делал всю организацию стрельбы занятием весьма условным. Оставалась надеяться на природное чутьё наводчиков.

Каждый человек талантлив, утверждают некоторые. Хоть в чём-то...

Глупость, конечно. Но, в самом деле бывают совершенно вроде бы тривиальные люди, которые вдруг оказываются абсолютно гениальными... скорняками, например. А что? Из кучи разношерстных шкурок пошить шубу, которую и монарху надеть не стыдно. А?

Или человек, ну совершенное быдло, двух слов без мата связать не может, а если удочку возьмёт в руки, закинет — и нате вам! У него полный садок, а у окружающих 'мастеров крючка и поплавка' — шиш.

Не факт, что Артур Вилкат смог бы хорошо стрелять из ружья. Может даже и из орудия Канэ, калибром в шесть дюймов... Или... Из какого угодно другого. Но!

С десятидюймовками Путиловского завода русский наводчик литовского происхождения составлял просто одно целое. Он чувствовал свою пушку, как хороший фехтовальщик чувствует клинок шпаги: приблизительная дистанция известна, корабль противника в прицеле, но вот почему-то хочется довернуть 'колёсико' ещё чуточку...

Такого процента попаданий не давал сегодня ни один комендор на эскадре — почти каждый пятый выпущенный снаряд уходил в цель.

Сейчас башня еле-еле разворачивалась вручную, и руководил горизонтальной наводкой её командир. Вилкату же необходимо нащупать расстояние...

В прицеле маячил 'Сума'...

Выстрел!

Секунды ожидания, и всплеск крупного снаряда встал приблизительно метров на тридцать от борта японского крейсера.

— Чуть недобросили, — прокомментировал Поливанов. — А направление хорошо взято. Давай ещё!

Выстрел!..

Снаряд взорвался в воде почти у самого борта. Осколками убило или ранило несколько японских матросов. (С 'Пересвета' этого, конечно, не видели, но данный факт узнали впоследствии от поднятых из воды моряков 'Сумы').

А вот третий выстрел по этому крейсеру дел натворил: с такого расстояния пробить тонкий скос броневой палубы для снаряда главного калибра броненосца, особых проблем не составляло.

Маленький крейсер был совершенно не рассчитан на попадание таких чудовищных боеприпасов. Причём, если бы броня не встала на пути пересветовского 'гостинца', то, скорее всего, всё бы кончилось крайне неприятно, но, во всяком случае, не так плачевно для корабля Асаи: да, снаряд мог прошить борт, снести что-нибудь по дороге, продырявить второй, и улететь в море с противоположного борта. И там взорваться или просто утонуть.

Но в данном случае пришлось проламываться через серьёзное препятствие, препятствие, в значительной степени погасившее скорость, а значит и пробивную силу. И лопнул снаряд не где-нибудь, а прямо в кормовом снарядном погребе японского крейсера...

— Ух, ты! — вытаращил глаза оставшийся без дела Фесенко. — Ну, ты даёшь, Артур!

Из кормы 'Сумы', сначала повалил обильный чёрный дым, а потом выбросило пламя. Пронзительно-жёлтое пламя...

Грохот взрыва докатился до 'Пересвета', когда поражённый крейсер уже стремительно уходил кормой в глубину.

Громовое 'Ура!' перекатывалось по кораблям русского отряда. Хоть это был и не первый случай гибели вражеского судна за сегодняшний день, но такое зрелище надоесть и приесться не может: смотреть, как тонет ещё один корабль противника, моряки, участвующие в сражении всегда будут с неизменным восторгом.

Как говорят на востоке: 'труп врага всегда хорошо пахнет'.

— Куда же это мы его засобачили? — с лёгким недоумением переговаривались матросы в башне,. — Неужто прямо в погреба угодили?

— Вестимо в погреб. Откуда ещё столько огня и дыма взялось бы?

— Слышь, Вилкат! — крикнул Поливанов. — Хоть и не хочется на твою рожу пропитую смотреть, но представление на крест я всё-таки сделаю. Глядишь и ещё одним 'Георгием' обзаведёшься...

Забегая вперёд, можно сказать, что Эссен, узнав о результатах стрельбы опального наводчика, утвердил это награждение матроса, однако при этом не отменил приказ об аресте — всё время после боя и до самого Владивостока, Артур провёл в карцере.

Хоть 'Сума' погиб быстро и неожиданно, японцы не собирались уступать. И шансы на равный бой они имели: семь восьмидюймовых орудий, что находились на их крейсерах, являлись серьёзным аргументом, несмотря на присоединившегося к отряду Энквиста 'Пересвета'. Ситуация для сынов страны Ямато была отнюдь не безнадёжной.

Контр-адмирал Уриу не мог понять, чем он так прогневал богов: в Цусимском сражении корабли, бившиеся под его командованием, обошлись наименьшими потерями из всех боевых отрядов. Зато в последнее время... Словно коса смерти прошла по его крейсерам — сначала погиб 'Акаси' в перестрелке 'Богатырём', потом подводная лодка утопила 'Такачихо', а сегодня ещё и 'Сума' взорвался на первых же минутах огневого контакта с противником.

С лёгким ужасом командующий Четвёртым боевым отрядом увидел флажный сигнал на мачте 'Кассаги', что вице-адмирал Дева передаёт командование своими кораблями адмиралу Уриу.

— Значит Дева убит или тяжело ранен... И теперь вся ответственность ложится на меня. Ответственность в весьма непростой задаче, — делиться своими мыслями с командиром 'Нанивы', капитаном первого ранга Вада, адмирал, разумеется, не стал, — исключительно на меня. Всё бы ничего, но этот чёртов русский броненосец...

— Ваше превосходительство! — не преминул обратить внимание своего бессменного флагмана Вада. — Адмирал Дева передаёт вам командование.

— Вижу, Кенсуке, — без особого энтузиазма, но и без выражения недовольства, отозвался Уриу. — Поднять сигнал: 'Кассаги' и 'Читосе' вступить в кильватер 'Якумо'. А мы выходим в голову. Будем драться.

Выходя в голову колонны на своём небольшом бронепалубном крейсере, к тому же достаточно устаревшем, японский адмирал фактически подписывал смертный приговор и себе, и всему экипажу 'Нанивы'. Теперь наверняка по нему сосредоточат огонь большинство русских кораблей, кораблей, имеющих пушки такого калибра, который категорически противопоказан ветерану японского флота. Но выхода не было: это генералы могут посылать подчинённых в бой, а адмиралы в бой исключительно ведут.

— Будем надеяться, что адмирал Того вскоре повернёт нам на выручку, — несмело предположил Вада.

— Это было бы верхом глупости, — скупо бросил контр-адмирал. — Тогда он приведёт к нам и главные силы русских. Ситуация только ухудшится.