Свальд нахмурился. Он не понимал, зачем Хельг поменял тему разговора.
— Я слышал, что это книги из Ойкумены. Сказания давних времен.
— Когда наши войска высадились на побережье Континента, им удалось с ходу захватить несколько городов, не готовых к обороне. Ненадолго, но мы обустроились там. А когда отступали, то вывезли все, что могли, в том числе и библиотеки. Конунгат посчитал, что мы должны знать культуру наших врагов.
— Это я знаю, — кивнул Вермундссон и прямо спросил: — К чему ты клонишь?
— "Великая война" посвящена борьбе, которую народы Континента, не только Ойкумены, вели с Темным Властелином, обитающим в Мировой Язве. Властелин похитил дочь правителя Ойкумены, и это послужило началом войны, которая длилась десять лет. Представляешь, все эти десять лет армии всех стран Континента осаждали Цитадель Властелина и никак не могли его одолеть! Все потому, что возле Мировой Язвы живут различные нелюди, которые приходили на помощь Темному. Много героев погибло в войне, а Властелин и его армады казались неодолимыми.
— И как же им удалось победить? — скептически спросил Свальд. В Темного Властелина он явно не верил.
— С помощью хитрости. — Хельг улыбнулся. — В войсках Континента был герой, который не был ни силен, ни быстр и даже плохо владел оружием.
"Что ж это за герой такой?" — так и читалось на лице Свальда.
— Его звали Идиссей, и он прославился своим умом. Но Гесиомер называл его "хитроумным". Как ты думаешь, как это — хитроумный?
— Это хитрый и умный одновременно. — Свальд пожал плечами. "Тоже мне задача..." — теперь было написано на его лице.
— Можно быть умным, решать дифференциальные уравнения. И при этом не уметь забить гвоздя. Можно быть хитрым — и обманывать людей, чтобы нажиться. И при этом тратить все деньги на глупости. — Хельг внимательно следил за выражением лица Свальда. — Понимаешь?
Свальд задумался. Затем осторожно кивнул.
— Ты хочешь сказать, что хитроумный лишен недостатков просто умного и просто хитрого? — предположил он.
— Лишен недостатков и использует их положительные качества, — поправил Хельг. — Так я считаю. Ты, наверное, думаешь, к чему я все это говорю?
— Есть такое.
— Путь твоего Дома — это путь чести, путь прямого ответа на любой удар судьбы. А мой путь — это путь хитроумия. Я побеждаю и буду побеждать с помощью хитрости. Я обманываю. Я лгу. Я желаю победить любыми способами. Ты готов принести вассальную клятву мне ?
— Хельг, этот разговор начинает утомлять. — Свальд поднялся. — Я хочу, чтобы понял и ты: я больше не желаю проигрывать . И я хочу научиться тому, что можешь дать мне только ты. Потому что...
Intermedius
Свальд Вермундссон из Дома Огня
Он не помнил точно, когда впервые услышал, что смысл его существования — честь Дома Огня. В четыре года? В три? В два? А может, еще когда он находился в чреве матери, она шептала будущему сыну, что он должен быть горд честью родиться в главной семье Дома Огня.
Честь.
Что это?
Свальд не знал.
Ему говорили, что честь — это когда Дом Огня велик и все признают его величие. Его убеждали, что честь — это когда все склоняются перед сыновьями Дома Огня. Ему твердили, что честь — это когда Дом Огня гордится им.
Свальд верил. Почему бы и нет? Слова были так же загадочны, как и все остальное вокруг. Ему объясняли смысл еды, ему объясняли смысл игр, ему объясняли смысл правил поведения. Слова ничем не выделялись. И смыслом слова "честь" было то, что ему объясняли.
Но однажды Свальд понял, что этого недостаточно.
Честь, честность, почет, почтение.
Слова, слова, слова.
А что за ними? Что там, за смыслом, который ему вбивали в голову с младых лет? Почему Свальд должен верить словам — такому же проявлению мира, как и все остальное вокруг? Если порвется одежда, то можно пошить новую. Если сломать тренировочное оружие, то можно сделать новое. Но если привычный смысл слов однажды перестанет быть понятным — что тогда?
Что делать, если сломается слово? Если смысл его уже не будет объяснять, зачем Свальд существует? Ради чего он пришел в этот мир?
Если отбросить честь Дома Огня, то явится Бездна. Бездна бесчестия и бессмыслия. Свальд знал только путь Дома Огня, путь сражений ради чести, путь деяний ради чести, путь жизни ради чести. И вне этого пути лишь Бездна.
Но что это такое — честь?
Что, Хель побери, она такое?!
Фамильные турсы, сурово взирающие с картин предки, величавые дворцы, полные побед и подвигов саги об Основателях Дома — это честь?
Избитый мальчишка, сын вассала, который избран как раз для того, чтобы дети Дома оттачивали свои навыки, — это честь?
Отец, которому нет дела до сыновей и дочерей, поскольку он борется в море Мрака с пиратами, пытаясь оставить о себе память в летописях Мидгарда, — это честь?
Бесчисленные правила, обычаи, традиции, надоедливо жужжащие над головой сердитыми пчелами, — это честь?
А чем такая честь отличается от чести Дома Небес? Чем честь Дома Огня выше чести Дома Солнца, дети которого ведомы пламенем воли Всеотца? Нет, хмурятся предки с картин, честь Дома Солнца превыше чести Дома Огня. Нет, жужжат традиции, честь Дома Огня не смеет посягать стать вровень с честью Дома Солнца. Нет, нет, нет!
Но что это тогда за честь, что не может возвеличить детей Дома Огня? Кому нужна такая честь?
Крамольные мысли. Будто псионик вкладывает их в разум верного сына Дома Огня. Так хочется верить, что они чужие, что их наслали, но нет. Это его мысли. Мысли Свальда Вермундссона из рода Ульвара Льётссона, майнора Дома Огня.
Честь — что же она такое? Он листал книги философов, пытаясь узнать. Книги утверждали, что это представление о соответствии поступков человека высшим нормам бытия, установленным богами. Но это было... слишком просто. Ведь честь — это очень сложно. Это очень сложно и очень тяжело.
Честь, однажды подумал Свальд, это когда честен с собой до конца. Но это тоже были слова, смысл которых он понял смутно. Мысли, свои, а не чужие, тоже могут быть непонятными.
А потом совет Дома решил, что Свальд должен отправиться в академию. Он подходил по всем параметрам: и родословная, и возраст, и выучка.
Мнения Свальда не спрашивали. Дом Огня велит своему сыну, и он должен с радостью повиноваться. А иначе — бесчестье. Бесчестье, подмигивающее Бездной.
Свальд боялся ее. Бездна... Она была воплощением ужаса, чем-то настолько непонятным, что он никогда и не пытался узнать, что стоит за ее образом. Умелый душевед, наверное, объяснил бы, но Свальд хорошо скрывал страхи. И он не хотел, чтобы кто-то посторонний копался в его голове. Он опасался, что пугающие даже его мысли рассердят Дом.
Он знал только Дома́ Огня. Он жил только жизнью До́ма Огня. И на "Морском змее" с ним стремились подружиться именно потому, что он был майнором Горнего Дома. Честь Дома Огня, а не Свальда Вермундссона видели перед собой новички.
Но он уже давно смирился. Не будет Дома Огня — будет Бездна. Бездна, душащая ужасом, если подумать о ней.
А потом...
Потом появился Хельг. Сволочь и ублюдок, распускающий слухи, которые затрагивали честь рода Свальда. Никто не смел говорить такое о Свальде — а Хельг говорил. Никто не смел смеяться над родом Ульвара Льётссона, если Свальд был неподалеку, — а Хельг смеялся. Никто не смел оскорблять честь Дома Огня, даже те, кто ненавидел Дом просто потому, что боялись связываться со Свальдом, — а Хельг оскорблял.
Свальд был поражен. Кто он такой, этот Хельг? Чего он добивается? Почему не боится, что Свальд вызовет его на хольмганг и отправит в Хельгард как проигравшего?
Хельг. Интересно. А что такое честь для него? Почему он не боится Бездны? Ведь воин, который падет в Круге Правды, попадает в чертоги Хель, и имя его навеки покрывается бесчестьем. Так давно, еще до Катаклизма, повелели боги.
Когда земли академии приняли "птенцов", Свальд понял, на что рассчитывал Хельг. Правила Устава. Да, они надежно защитили ублюдка. Свальд должен стать пилотом, а хольмганг поставит крест на карьере водителя "валькирии".
Значит, ублюдок заранее все рассчитал? Но для чего?
Все действия Свальда всегда подчинялись целям Дома Огня. Что за цели преследовал Хельг? Он повел себя бесчестно, он своими словами оскорблял не только Свальда, но и свой Дом. Ему плевать на свой Дом? Разве так можно?
Пример Хельга доказывал — да, можно. Но разве тогда Хельг не провалился в Бездну? Разве не окружает его ужас бессмыслия?
Или — неужели кроме Бездны и чести Дома есть и что-то третье?
Ты давно об этом пытался подумать, Свальд Вермундссон. Пытался, гоня странные мысли, пугаясь их. Честь — быть честным с собой? А честен ли ты с собой, Свальд? Ты всегда хотел, чтобы твоя жизнь имела смысл. Но смысл ты видел только в Доме Огня. Ты боялся. Ты всегда боялся, что кроме чести Дома Огня есть и что-то другое. То, что обессмыслит твою жизнь.
Потому что ты мог прожить ее по-другому. Сам выбрав свой путь.
Тогда, в пещере, он испугался еще раз. Еще раз перед ним предстала Бездна. Хельг — он был посланником Бездны. Но когда Свальд висел над бездной настоящей, когда Хельг держал его — он стал честен с собой. Не Бездны ты боялся, Свальд Вермундссон, а выбора. Выбирать самому, не полагаясь на волю Дома. Самому выбирать свой смысл жизни.
Это сложно, не так ли? Так же сложно и трудно, как честь.
Но...
Но Хельг, кажется, делал это легко и непринужденно.
Он обладал чем-то, чего не было у Свальда.
А Свальд...
Хельг Гудиссон
— Я хочу понять себя. И мне кажется, что ты можешь мне помочь в этом. Но я не хочу оставаться в долгу. Поэтому я предлагаю свою службу.
Хельг молчал, хотя надо было отвечать Свальду, не затягивать. Многое становилось понятным. Вот почему Вермундссон предложил вассалитет. Это требовало дополнительных размышлений. Новая информация представляла Свальда чуть в ином свете.
"Дружба... Вот что ему на самом деле нужно... Но он не знает ничего, кроме подчинения и повеления, — такой у него Дом. Такой взгляд на мир. Он только решил попробовать скорлупу мироздания на прочность, а я с детства бился о стены миропорядка, желая их сломать..."
— Хельг! — Свальд был настойчив. — Скажи мне свое имя, род и Дом.
"Хватит затягивать. Ему это нужно не меньше, чем мне..."
Хельг чуть поморщился. Лис внутри его прошипел, что не надо себя благодетелем выставлять. Сломал парня, дал закрепиться сомнениям в Доме, грызущим его исподволь, невольно лишил гнета дурацкой чести — но лишь потому, что преследовал свои цели. И ничего больше. Точка.
— Хорошо, Свальд. — Юноша вздохнул. — Меня зовут Хельг Гудиссон.
Свальд кивнул. Рожа его стала серьезной-пресерьезной. Хельгу даже сделалось как-то неловко.
— И знаешь что? — Лис улыбнулся. — Давай без церемоний. А не то еще опоздаешь на занятия.
— Но обряд клятвы верности требует... — начал Свальд.
— Ты смеешь спорить со своим будущим господином? — нахмурился Хельг.
Он и так отлично знал, чего требует обряд вассальной клятвы. Во-первых, часовой церемонии, во время которой звучат ритуальные фразы из Книги Солнца, а обе стороны — вассал и сюзерен — дают длинные высокопарные обещания. Во-вторых, определенные вещи-символы, закрепляющие союз людей благословлением Всеотца.
Была и короткая версия обряда, десятиминутная, во время которой сюзерен задавал вопросы, а вассал на них отвечал, давая после каждого ответа обещание верно служить. Но и после подобного обряда требовалось закрепление посредством церемонии.
— Не смею, — мрачно сказал Свальд. Он старался понять Хельга — и не понимал.
— Тогда стань передо мной на одно колено.
Это было вопреки правилам: тот, кто собирался стать вассалом, обязан был опуститься на оба колена, принося клятву верности, тем самым показывая, что полностью отдает себя во власть сюзерена. Но Хельгу было плевать на правила.
Он, в конце концов, пришел в академию, чтобы разрушить все правила!
Свальд, все еще сомневаясь, опустился на одно колено.
— Я...
— Я возьму клятву с тебя, — перебил его Хельг. — И ни в коем случае не смей преклоняться полностью. Потому что клятва будет особой.
Свальд кивнул, хотя сомнение продолжало клубиться в его глазах.
— Поклянись мне, Свальд Вермундссон из рода Ульвара Льётссона, Дом Огня, — Хельг протянул правую руку и положил ее на голову преклонившегося перед ним юноши, — поклянись быть моим верным слугой и верным другом. Поклянись быть врагом моим врагам и другом моим друзьям. И поклянись, что ты всегда будешь честно говорить, что думаешь обо мне и моих делах.
Свальд прищурился. Это совершенно отличалось от любой версии клятвы верности, которая требовала от вассала всегда подчиняться сюзерену без раздумий и не сметь идти против его воли и желаний. Ну, и ни в какой клятве вассала не говорилось быть другом сюзерену.
— Клянусь, Хельг Гудиссон. Клянусь быть твоим верным слугой и верным другом, клянусь быть врагом твоих врагов и другом твоих друзей. Клянусь всегда говорить честно о тебе и твоих делах.
— И я клянусь, что буду тебе верным господином и верным другом.
Хельг медленно провел указательным пальцем по волосам Свальда, чертя три раза руну Соула. Самая короткая и необычная в Мидгарде клятва верности вассала сюзерену была принесена, а символическое нанесение руны должно было вознести ее к небу. В Мидгарде любая клятва подкреплялась Соулой. Так поклявшиеся демонстрировали, что отдают себя под суд небес.
Сейчас в Хрустальном дворце небес Вар, богиня истины, раскрыла Книгу Сущего, куда вписала имена сюзерена и вассала, тем самым закрепляя данное ими друг другу обещание. Даже такая клятва верности, без церемоний и не по канону, являлась обетом перед ликом Всеотца. Теперь Бог-Солнце будет зорко следить, чтобы она не была преступлена, и жестоко покарает нарушителя, если это произойдет.
— Теперь иди, — сказал Хельг. — Еще опоздаешь, и Хрульг тебя накажет. Ни тебе, ни мне этого не надо.
Свальд кивнул. Поднялся и отошел к двери. Оглянулся.
— Скажи, Хельг... — Он замялся. — А как Идиссей обманул Темного Властелина?
Лис ухмыльнулся и откинулся на подушку.
— Войска Континента сделали вид, что отступают, и оставили рядом с Цитаделью огромного деревянного быка как приношение светлым богам. Властелин забрал быка в Цитадель, чтобы подарок Свету достался ему.
— Неужели в быке сидели воины? — поразился Свальд. — Но это же глупо, сразу можно догадаться, что к чему. Властелину стоило просто сжечь быка!
— В быке не было воинов. Но Властелин думал, что есть, потому что бык был очень тяжел. Смеясь над неудавшейся хитростью своих врагов, он повелел сжечь быка, чтобы услышать крики сгорающих заживо воинов. Но когда быка подожгли, он взорвался, разрушив стены Цитадели и забрав жизнь самого Властелина, присутствующего при сожжении.
— Вот как... Это и есть — хитроумие? — Не дожидаясь ответа, Свальд открыл дверь. Но прежде чем выйти, он снова повернулся к Хельгу: — Ты просил говорить, что я думаю о тебе. Я думаю, ты ошибаешься. Ты не желаешь побеждать любыми способами.
