У сумрака зелёные глаза

Настоящего своего отца я никогда не видела, если ты помнишь. Мама только однажды обратилась к нему за помощью, когда были нужны деньги на мою учёбу. Деньги он прислал — очень много, хватило не только на учёбу, но и на жизнь. Взамен он попросил мой портрет: видимо, хотел убедиться, похожа ли я на него. Вероятно, я оказалась достаточно похожа, раз он так расщедрился. Всё, что я о нём знала — то, что он богат; наверное, он был женат и не хотел афишировать факт своей внебрачной связи, потому и не общался никогда ни со мной, ни с мамой. И вот теперь я узнала, что он — вампир.

До сих пор я считала всё это сказками. Я была материалисткой. Вампиры — миф, полагала я, такой же, как про Геракла, богов и прочих чудесных существ. Вот только в эту картину слегка не укладывался тот случай, когда у меня на поле боя выросли клыки, и как я сосала кровь итальянца, чтобы выжить. Но подспудно я была готова поверить, потому что все мои странности уже давно требовали объяснения. Если на свете были и другие люди, подобные мне — значит, это не выдумка.

— Но почему вы охотитесь на вампиров, если в ваших жилах течёт их кровь? — спросила я Кельца.

В его лице ничто не дрогнуло, хотя история, которую он поведал, была весьма печальна и драматична. Его любимую соблазнил и увёл вампир, обратив её в кровососа. С тех пор Кельц мстил вампирам, убивая их, только на свою бывшую возлюбленную у него не поднималась рука. Она жила в своей новой сущности, скиталась и пила кровь, а он шёл по её следам... и не мог уничтожить. Причём она стала не красивым, чистоплотным и цивилизованным вампиром, навроде лорда Эльенна, а самым настоящим упырём — нежитью-зомби. Это была самая жуткая, отвратительная и невменяемая форма кровососа. В ней не осталось ни памяти, ни прежней личности того человека, которого Кельц любил. Из всех желаний в ней осталось только одно — жажда крови. Это была уже не его любимая, а страшная тварь, влачившая сумеречное существование от охоты до охоты. А случилось так, потому что во время обращения души уже не было в её теле, и его полностью занял сумрак. Вампиры сами не любят этих зомби-вурдалаков и по возможности стараются таких не порождать, поэтому обращение проводится, когда душа ещё находится в теле.

В общем, Кельцу было невыносимо видеть, что стало с его любимой, и он всё-таки убил её. Точнее, не её, а её мёртвую оболочку, воскрешённую сумраком и шатающуюся по ночам в поисках жертвы. Это ещё более ожесточило его против вампиров, тем более, что обратил его девушку в вурдалака его же собственный папаша. Вот такое горькое стечение обстоятельств...

Кельц долго охотился за своим родителем, задаваясь гамлетовским вопросом: быть или не быть? Мстить или не мстить? В итоге он вступил в схватку с вампиром, от которого он произошёл, и одержал победу. Но, уничтожив своего родителя, от себя, от своей полувампирской сути он уйти не смог. Впрочем, как ему казалось, он нашёл выход — применять свою силу в борьбе с этими созданиями.

— Как вы нашли меня? — хотела я знать.

— В моей команде есть человек, который тоже был на войне и знал вас, — ответил Кельц. — Он рассказал о ваших способностях, и я безошибочно угадал в вас такое же происхождение, как и у меня. Полукровки, обладая силой вампиров, лишены их слабостей, а потому они — лучшие охотники. Думаю, вы понимаете, к чему я клоню.

— Вы хотите позвать меня в свою команду?

— Именно. Ведь вы по своей натуре — воин, Аида, вам претит бездействие и размеренная жизнь. Вы жаждете борьбы. Раньше вашим врагом был фашизм, но теперь он свергнут, и вы как бы не у дел. Так вот вам новый враг — вампиры.

Видимо, он был прав, Алёнка. Пять минут поговорив со мной, он разгадал мою суть. Я воин, и моя цель и смысл — борьба, без неё моё существование становится пустым. Даже самая важная, нужная и хорошая, но мирная работа меня мало удовлетворяет. Я, конечно, могу приспособиться и кое-как смириться, но по-настоящему я живу и дышу полной грудью, лишь когда сражаюсь. Может быть, это недостаток, потому что с ним не слишком уживёшься в обычной, привычной тебе жизни. Впрочем, я готова укротить свою натуру и навсегда посвятить себя именно такой жизни, лишь бы ты была жива и здорова, моя девочка. Ради тебя я вывернусь наизнанку, уничтожу этот мир и построю его заново, свяжу узлом рай и ад, заставлю солнце светить ночью, а луну — днём, лишь бы ты жила, дышала и смеялась. Потому что я люблю тебя, Алёнка.

Извини... Я больше не буду. Долой эту солёную влагу.

Итак, Кельц сделал мне предложение, от которого было трудно отказаться. Он дал мне время подумать — три дня, и я отправилась домой с бунтующим чудовищем внутри. Дома меня тошнило и рвало, и остаток вечера я пролежала пластом, не в силах даже выпить глоток чая. Это теперь я знаю, что разум так сопротивляется непривычной для него реальности — помнишь, как тебе стало плохо, когда ты узнала, кто я? Со мной происходило то же самое, вот только помочь мне справиться с этим было некому.

Когда через три дня мы встретились на том же месте, я и слова не успела сказать. Едва завидев меня, Кельц улыбнулся:

— По глазам вижу — согласны. Вот только нынешнюю работу вам придётся оставить: это дело требует полной самоотдачи. Не беспокойтесь, деньги у меня есть. Никто из моей команды ещё не умер с голоду.

Я уволилась и собрала вещи. Кельц, как сейчас помню, заехал за мной дождливым поздним вечером; я вышла из дома всего с одним чемоданом — вышла, чтобы больше туда никогда не возвращаться.

База охотников располагалась в Румынии, в катакомбах и пещерах, образованных на месте бывших каменоломен. Стены и потолки были укреплены для защиты от обрушения, вода бралась из подземного источника, а энергию давала самодельная гидроэлектростанция, построенная на водопаде. Группа насчитывала около тридцати членов: собственно охотники, инженеры-оружейники, снабженцы и врачи. Помнится, ты спрашивала, откуда берутся на всё это деньги? Так Кельц изначально сам был далеко не беден. Ему принадлежали два золотых прииска и один алмазный; пока они не истощились, доходы от них шли на финансирование группы, а потом Кельц вынужден был искать другие источники средств, в том числе и спонсорские. Благодаря своей нечеловеческой силе и неиссякаемой энергии он мог работать как двужильный — то организовывать прибыльное дело, требовавшее потом минимум его участия, то самозабвенно месяцами выслеживать кровососов.

Противовампирское оружие частично было и усовершенствованным обычным, и оригинальным — изобретённым и изготовленным инженерами команды. В одной из пещер был небольшой оружейный цех. Именно в группе Кельца был разработан особый серебряный состав для покрытия клинков, придуманы летающие ампулы с коллоидным серебром и прочие фишки. Как действует "серебряная вода"? Кельц наглядно продемонстрировал мне её эффект: в пробирку с вампирской кровью он капнул немного этой "водички", и — бабах! Кровь вскипела и разнесла пробирку вдребезги...

Пройдя через партизанскую войну, я полагала, что уж убивать-то я умею, но всё оказалось не так просто. Я умела убивать людей, а вот вампиров?.. Как выяснилось, это не одно и то же, хотя, без сомнения, военный опыт мне очень пригодился. Учиться мне приходилось постоянно — осваивать новые для меня виды оружия, единоборства, а также знакомиться с вампирским миром. У Кельца имелась карта, на которой были отмечены их места обитания, территории кланов, резиденции лордов. В добыче информации Кельцу помогала широкая агентурная сеть во многих городах.

Двадцать лет я провела в его команде и научилась всему, что я сейчас умею как охотник. На моей памяти — гибель восьми охотников, но в команду взамен приходили новые, и теперь уже я обучала их тому, что узнала сама. Все эти годы у меня не было никаких сомнений в том, что всех вампиров нужно уничтожать, пока я не встретила девушку, которая заронила в моё сердце зерно этих самых сомнений.

Группа тогда остановилась в Берне: Кельцу нужно было посвятить какое-то время работе, добывающей нам денежные средства, ну а мы пока разведывали обстановку на предмет кровососов. У меня развилось какое-то чутьё на вампиров: их присутствие, даже удалённое, ощущалось холодком по коже. И здесь вампиры были. Гуляя по вечернему городу (а на самом деле осуществляя наблюдение), я заметила девушку на дорогой машине. Светло-сиреневый брючный костюм, перчатки, изящная шляпка с вуалью... Стоя у авто, она беседовала с другой девушкой, видимо, приятельницей, но что-то было в её взгляде хищное, опасное. Вампирскую суть ни с чем не спутаешь, но вот странность: мне упорно казалось, будто я уже когда-то видела и знаю её, хотя припомнить не могла. Непонятное, загадочное чувство дежавю... Оно тебе знакомо, Алёнка.

Был конец шестидесятых, тогда вампиры ещё редко так открыто общались с людьми. Это сейчас некоторые из них почти не скрываются и даже приобретают фанатов среди людей, а в то время твари вели себя более осторожно и скрытно. Поведение этой вампирши было нетипичным: разъезжала по городу на машине, заводила подруг... Но более всего меня, конечно, зацепило это ощущение, будто я её знаю. Ну, где я могла её видеть? Невозможно. Память у меня тоже с детства отличная, как сила, здоровье и способности.

Вампирша попрощалась с приятельницей, села в машину и уехала, а я поймала такси и последовала за ней. Думала, прослежу, да не тут-то было. Ехала она не быстро, но исчезла за поворотом, как будто растаяла. Таксист развёл руками:

— Нету... Куда дальше?

А дальше, по-видимому, всё. Приехали. Как её теперь искать? Я не знала ни её привычек, ни любимых мест. Но сдаваться я была не намерена, а потому разыскала почтальона, одного из добровольных помощников охотников и нашего агента. Он давно уже умер, потому можно назвать его имя — Лукас Хюбер. По своей работе он везде бывал, всё подмечал, и в наблюдательности ему нельзя было отказать. Позвонив в дверь и услышав настороженное "Кто там?", я назвала пароль — что-то вроде "у вас продаётся славянский шкаф?"

Хюбер был долговязым и длинноносым, похожим на аиста, лет пятидесяти. Видимо, он уже собирался ложиться спать, когда я пришла: на нём была майка и пижамные брюки.

— Эта-то? — переспросил он, когда я описала ему внешность моей незнакомки. — Знаю. Живёт со своим папашей в шикарном особняке. Относил я туда один раз бандероль... Уфф, думал, сожрут меня. Нет, ничего. Не тронули.

— А имя? Адрес? — спросила я. У меня даже сердце забилось от радости: такая удача!

— Эльенны они, — ответил почтальон. — Она — Эрика, папашу Эльезером зовут. Адрес... Сейчас, у меня всё-ё-ё записано!

Он принёс потрёпанную записную книжечку в коричневом переплёте, полистал, слюнявя палец, нашёл. Я записала себе. Хюбер, прищурившись, спросил:

— Что, они у вас на мушке?

— Ну... вроде того, — сказала я.

— Давно пора, — ожесточённо кивнул почтальон. — А то ишь — живут рядом с людьми, вроде как добропорядочные граждане... А сами — кровососы проклятые!

— Спасибо, господин Хюбер, — поблагодарила я. — Вы дали чрезвычайно ценную информацию.

Особняк находился в пригороде — тот самый, куда мы с тобой приехали. Пока я не рискнула приближаться к нему, но теперь мне было известно, что моя незнакомка была дочерью лорда Эльенна. Он был известен тем, что не убивал ради пропитания и не нападал на людей, а держал доноров в хранилищах. Тогда мне это казалось сомнительной гуманностью.

Чувство дежавю не отпускало. Знаю её — и всё тут, а откуда — непонятно. Это заставило меня, взяв машину напрокат, затаиться в кустах у дороги, ведущей из пригорода. Ожидание оказалось не напрасным: вечером появилась знакомая машина, направляясь в сторону центра. На сей раз я не стала спешить: дала ей проехать, подождала немного и двинулась по следу, доверяясь своему чутью.

Эрика посетила театр. Билета у меня не было, пришлось околачиваться в фойе, ожидая. Во время антракта Эрика вышла из зала в сопровождении симпатичной светловолосой девушки — на сей раз уже другой. Они направились в буфет, где Эрика купила своей спутнице пирожное, а сама взяла только бокал вина, к которому время от времени прикладывалась, лишь смачивая губы. Вид у неё сегодня был романтичный: атласно блестящий чёрный плащ до пола, высокие сапоги, жемчужно-серый жилет и блузка с пышным жабо. Смахивало на маскарадный костюм, но Эрике шло всё, что бы она ни надела.

После окончания спектакля я ждала их появления, но вампирша с девушкой так и не показались. Во мне рокотала досада: как же я их упустила? Или Эрика отвела глаза? Обшарив весь театр, я их не нашла. Плюнув, пошла к машине, но при приближении к ней ощутила знакомый холодок...

Достав небольшой пистолет с противовампирскими пулями, я открыла заднюю дверцу и села. Но Эрика только улыбнулась наставленному ей в лоб дулу.

— Значит, ты позволяла за собой следить? — усмехнулась я.

Она, бесстрашно глядя на меня непроницаемо-тёмными глазами, сказала:

— Я знаю, ты охотница. Ваша группа в городе, и нам это тоже известно... Пожалуйста, не убивайте нас. Мы не причиняем людям зла.

Я приподняла бровь.

— Не причиняете? А как же кровь, которую вы пьёте?

— Мы не виноваты, что она требуется нам, чтобы жить, — сказала Эрика просто. — Я в своей жизни не убила ни одного человека. И папа тоже не убивает.

Я сообразила, что впервые беседую с вампиром. До сих пор у меня с ними был короткий разговор: вижу тварь — стреляю, тут, сама понимаешь, не до болтовни. Или я её прикончу, или она убьёт меня, третьего не дано. А глядя на Эрику, я даже не могла нажать на спусковой крючок, только держала на мушке, поражаясь своей слабости. Стрелять в неё было по ощущениям всё равно что стрелять в ребёнка — беззащитного и невинного. Её такое наивное "пожалуйста, не убивайте нас" и поразило меня, и, как ни странно, позабавило. Ещё ни одна кровососущая тварь не просила у меня пощады — все они сражались за свою жизнь, показывая зубы, а Эрика смотрела на меня влажными глазами, не двигая и пальцем, чтобы себя защитить. Я не понимала её игры: зачем ей садиться ко мне в машину, не будучи уверенной, что она сможет меня одолеть? Верить в то, что она надеялась на моё милосердие, было крайне глупо... Или она именно на это и рассчитывала? Нет, невозможно... Уму непостижимо. Ведь я охотник, я не щажу кровососов, и ей это должно было быть прекрасно известно!

— Пожалуйста, — повторила она тихо и умоляюще. — Не трогайте нас. Если вы будете истреблять таких, как мы с папой, наше место займут настоящие монстры, для которых издревле приемлем лишь один способ питаться — убивая.

— То есть, ты хочешь сказать, что вы — гуманные? — Я пока не спешила убирать пистолет.