У сумрака зелёные глаза

Я уже совсем собралась встать и отправиться на поиски воды, когда вдруг услышала негромкий зов:

— Алёна...

Насторожив ухо, я вслушалась. Тишина, а потом снова:

— Алёна...

— Аида? — спросила я, слушая пространство ночи.

Мне не ответили. Решив, что послышалось, я сделала шаг к двери, но зов раздался снова. На этот раз мне показалось, что я узнаю голос — голос Андрея! Да нет, не может такого быть. Он же в командировке и не знает, где я.

— Алёна... Это я, выйди ко мне!

Определённо — голос Андрея, но Андреем его обладатель просто не мог быть! Выглянув в окно, в лунном свете я увидела фигуру и вздрогнула: нет, ну точно, он! И волосы его, и одежда, и рост, и телосложение. Но как, как такое возможно?!

— Алёна... Выйди, нам надо поговорить.

— Ну, ладно, — пробормотала я, на всякий случай прихватывая с собой кастет.

Спуск по лестнице взбаламутил дурноту в желудке, и я, морщась, с трудом выбралась во двор, в ночную прохладу. Сделав пару неуверенных шагов в сумраке, я позвала:

— Андрюш... Это ты?

Он вырос передо мной, как будто из-под земли. Луна бросала серебристый свет на его лицо и грудь: это был Андрей, вот только его глаза странно блестели.

— Привет, Алёнка, я соскучился, — сказал он.

— Привет, — недоуменно ответила я. — Слушай, у тебя минералочки не найдётся, а? Сушняк жуткий.

Одна его рука обвила мою талию, а другой он дотронулся до моей щеки... и тут же с нечеловеческим, леденящим сердце шипением отдёрнул её, скрючив пальцы. С моих глаз как будто упала пелена: никакой это был не Андрей, а незнакомый парень, брюнет с тёмными глазами, в глубине которых горели холодные огоньки — точно такие же, какие я видела у той чёрной тени, которая напала на меня в лесу.

— С-с-сэребро, — прошипел он с откуда-то взявшимся акцентом. — С-с-сука!

Пудра, мелькнуло в голове. Пудра с серебром, о как!

— Ах ты, зараза! — воскликнула я, занося руку с кастетом.

Но вампир был быстрее — успел перехватить мою руку прежде, чем кастет врезался в его череп. Его пальцы больно стиснули моё запястье, а лунный свет блеснул на длинных острых клыках. Но он не знал, что свободная моя рука пять минут назад наносила на шею и лицо эту самую серебряную пудру... Я с силой прижала её к его лицу, и он, зашипев, как целое стадо гусей, отпустил меня и отшатнулся, пряча лицо в ладонях.

— Что, гад, не нравится?

Но слишком рано я торжествовала: из тени вперёд шагнули ещё четверо его приятелей. Я пятилась, а они наступали, сверкая глазами и клыками, как вдруг за спинами у них возникла — мне показалось, что она спрыгнула с неба — гибкая чёрная фигура.

Бесшумная и ловкая, как ниндзя, она двумя выстрелами из оружия, похожего на пистолет-пулемёт, уложила двух вампиров, стоявших к ней ближе всего. Уж не знаю, чем это оружие стреляло, только тела вампиров при этом взрывались и оседали на землю горсткой праха. Вампир с обожжённым пудрой лицом приподнялся и метнул нож, и по негромкому вскрику воина в чёрном стало ясно, что в него попали.

Я узнала голос. Это была Аида.

Но её не так легко было одолеть: выстрелом с колена она испепелила ранившего её вампира. Другой попытался скрыться, но меткий выстрел обратил и его в пригоршню пепла. Третий не избежал такой же участи. Аида поднялась на ноги, с лёгким стоном выдернула из бедра и отбросила нож. Он упал к моим ногам, блестя окровавленным лезвием. Дурнота, и без того мучившая мой желудок волнами, поднялась как цунами и накрыла меня с головой.

Очнулась я от запаха нашатыря — снова в спальне. Осветительная панель над изголовьем приглушённо горела уютным желтоватым светом. Надо мной склонилась Аида — в чёрной кожаной куртке и того же цвета брюках военного покроя, с туго стянутыми на затылке в узел волосами.

— Ну вот, очнулась, — проговорила она, гладя меня по щеке. — Молодец. Всё уже позади, Алёнушка.

Сушняк с новой силой стиснул моё горло.

— Мне бы водички, — хрипло простонала я.

— Сейчас, солнышко.

Я вспомнила: а ведь она ранена. Не бесчеловечно ли заставлять её бегать за водой для упавшей без чувств барышни?

— Вот, малыш.

Не успела я закончить свою мысль, как Аида уже поднесла к моим губам стакан газированной минералки. Я жадно выпила. Хорошая, ядрёная...

— Аида, давно хотела тебя спросить: как ты так быстро передвигаешься?

— Это называется "сумеречный путь", — ответила она. — Сумеречный — потому что не заметен глазу обычного человека.

— Ты ранена...

— Пустяки. К утру затянется. Лезвие было отравлено особым противовампирским ядом, разлагающим кровь, но к большинству ядов я невосприимчива — спасибо отцу, он в этих делах крупный специалист и меня кое-чему обучил. Меня этим ядом уже травили, но я выжила, и с тех пор он на меня не действует — такова моя особенность. Кроме того, если нужно, я и сама умею готовить яды и лекарства тоже. То полоскание для горла, что я тебе дала — на основе моей крови, которая обладает целительными свойствами. Это и есть мой секретный ингредиент. — Аида улыбнулась, заправила прядку волос мне за ухо. — А ты молодец, хорошо приложила того вампира пудрой, не растерялась.

— Меня так колбасило от твоей настойки, — поморщилась я. — Так плющило, что мне было, в общем-то, плевать и на вампиров, и на... Кстати, как он заморочил мне голову, внушив, что он — Андрей?

— Вампиры обладают способностями к гипнозу и чтению мыслей. Образ Андрея он считал из твоей головы во всех деталях — от внешности до голоса.

Я вспомнила визитку Аиды: "Психологические консультации, психоанализ, гипноз".

— И ты тоже этим владеешь?

— И я, — кивнула Аида. — На вампирском уровне, хоть я и полукровка... Мой отец, видишь ли, далеко не рядовой кровосос.

— А эти... что им было надо?

— Это молодняк. — Аида поставила стакан на тумбочку, чуть сморщилась — видно, от боли в ране. — Тот, который пострадал от пудры, тогда и напал на тебя. Я его прогнала — не хотела убивать, нарушая тем самым своё мирное соглашение с ними... А этот идиот, видно, обиделся и позвал на помощь друзей — проучить меня.

— И что теперь будет?

— Не знаю, Алёнушка, — вздохнула Аида. — Пятнадцать лет между ними и мной держался мир... точнее, договор о ненападении. И вот снова — пятеро убитых вампиров. Не думаю, что они это так просто оставят.

У меня похолодело в животе.

— Но ведь они напали первыми... А ты защищалась.

Аида невесело усмехнулась.

— Им без разницы, кто первый начал. Им нужен лишь повод. Сказать, что они меня недолюбливают — значит, ничего не сказать. Надо что-то придумывать, что-то решать. Я не хочу ввязываться в войну теперь, когда... появилась ты.

Последнюю фразу Аида произнесла, глядя на меня с устало-задумчивой лаской. Одетая в чёрное, в боевой охотничьей экипировке она выглядела воинственно, её сила и способности немного пугали меня, но это тепло в глазах заставило моё сердце сжаться.

— А почему ты перестала охотиться на вампиров? — спросила я почти шёпотом.

— Это долгая история, — сказала Аида, пожимая мои пальцы. — И грустная.

— Расскажи...

— Не сейчас, малыш.

— Ты сказала, это как-то связано с твоим отцом и сестрой... — Я приподнялась на локте. — Слушай, разве у вампиров бывают дети? Разве они не ходячие кровососущие мертвецы?

— Это заблуждение, — ответила Аида. — Если бы они были мертвецами, у меня не было бы сестры... И меня не было бы тоже. Нет, вампиры — живые, как и люди, просто... иные. Другая раса. Алён... Давай, ты всё-таки попробуешь немного отдохнуть?

— А нам не нужно срочно пускаться в бега? Так в фильмах обычно делают, — устало усмехнулась я.

Аида подвинулась ко мне ближе, поправляя подушку под моей головой.

— Не сейчас, по крайней мере. Смерть этих дурошлёпов обнаружится рано или поздно, но чтобы всё выяснить, даже вампирам потребуется какое-то время. Эту ночь можно досыпать без опасений. Но на случай всяких "если" у меня в подвале — целый арсенал. Остался ещё со времён моей бытности охотницей. Отдохни, Алёнушка. Мне тоже надо отдохнуть и о многом подумать.

Глава 9. Призрак сумрака

План: "Марафон" и фейерверк блаженства. Истинная кошка. Арсенал охотницы и разум сумрака.

Аида сказала: "Отдохни", но какой уж тут был отдых... Остаток ночи пришлось провести в дыхательных упражнениях — вдох-выдох на четыре счёта, на пять, на восемь. Только это и отгоняло боль в груди, которая то и дело поднималась удушающей волной. Однако, не слабо мой разум сопротивлялся новой реальности...

Когда рассвет прокрался в сад, я забралась в малинник и присела на корточки среди зелени и колючих стеблей. Мой личный мир корчился в агонии, смертельно укушенный сумеречным чудовищем — бедный маленький мир, единственной болью в котором были лишь могилы родителей. Его светлое платьице было перепачкано кровью, и он умирал, сжавшись в комок на холодной земле.

— Алёна...

Руки Аиды раздвинули малиновые кусты. Присев рядом, она приподняла моё лицо за подбородок и заглянула в глаза.

— Что, совсем не спится?

— Мне плохо, Аида, — сдавленно прошептала я, зябко ёжась.

Она вздохнула. В её глазах отразилось понимание и нежное сострадание.

— Знаю, детка... И мне невыносимо больно переживать это вместе с тобой.

— Так ты всё чувствуешь, что со мной происходит? — Я шмыгнула носом.

— Конечно, — улыбнулась Аида, коснувшись моего носа пальцем. Но очень уж усталой была её улыбка. — Я эмпат. Мне достаточно взглянуть на тебя, чтобы ощутить все твои переживания, как свои собственные. И твою боль... И твой страх. Ты сейчас — как маленький загнанный зверёк, все твои привычные стереотипы мировосприятия рушатся. Страдает твоя душа, а реагирует тело. Вставай-ка... Надо с этим что-то делать.

Взяв меня за руки, она помогла мне подняться. Рассветный ветерок пробежал холодными пальцами по моим рёбрам, и я опять поёжилась. Аида привлекла меня к себе одной рукой, а другой склонила ветку малины. Сорвав губами ягоду, она протянула её мне. Летняя сладость наполнила мой рот, а следом проникла щекочущая, тёплая нежность, соединяясь в долгий, головокружительно-рассветный прыжок в бесконечное замирание сердца.

На миг прыжок прервался, и я заглянула в гипнотическую изумрудную бездну её глаз. Осторожно попробовала: отпустят ли меня её руки? Нет, не отпускали. Но в них было тепло и уютно, безопасно и так легко... Зачем пытаться из них вырваться? Сейчас на Аиде были уже знакомые мне светлые брюки и белый топик, но я вспомнила её в боевой экипировке и почувствовала сладостное напряжение в низу живота. Нет, она не изнеженная аристократка, какой хочет казаться, она — воин с гибким неуязвимым телом, профессиональная убийца вампиров, пусть и не практиковавшаяся в своём ремесле пятнадцать лет, но не растерявшая навыков. Напряжение становилось сильнее и слаще, пело на высокой звенящей ноте, а мой рот снова наполнила малиновая нежность.

Больше никаких преград не осталось, одевали нас только тёплые струи воды. Капельки покрывали плечи Аиды, висели на её бровях и ресницах, скатывались по щекам, как слёзы, но она не плакала, а улыбалась. На её бедре розовел свежий шрам — всё, что осталось от раны отравленным ножом. Я дотронулась до него, а пальцы Аиды перебирали и массировали мои шейные позвонки. Её грудь мягко прижалась к моей, а мою шею защекотали клыки... Я вздрогнула, но Аида не кусала меня по-настоящему, а только играла. Игры уже начались и внизу — исследующие, примеривающиеся.

— Аида... У меня такое... — начала я.

— В первый раз, знаю, — договорила она. — Тебе понравится.

— Откуда ты знаешь? А вдруг...

Она заглушила мои слова губами.

— Тебе не может не понравиться. Это было ясно уже в первую нашу встречу.

Да уж... Никогда не забуду, как я позволила себя раздеть и залапать через минуту после знакомства — под предлогом осмотра. Что ж, Аида... Профессионал во всём, что тут скажешь. Но с ней меня не покидало чувство надёжности и уверенности: это серьёзно. Это тепло во взгляде не могло обманывать, эта задумчивая нежность не была поддельной. Ненастоящими были только лёгкие укусы в шею — они щекотали нервы и возбуждали.

На моём теле не осталось ни одного квадратного сантиметра, не тронутого Аидой. Оно было изучено ею этим утром, и каждый уголок получил название. Исследование местности она проводила, как опытный следопыт, изведавший немало дальних стран. К самым потаённым местечкам она нашла подход и открыла мне многое, о чём я даже не подозревала. От неё я узнала, что тело — это музыкальный инструмент, на котором можно играть по-разному. До сих пор на мне исполнялись простые песенки, а Аида сыграла целый концерт, задействовав все октавы и виртуозно беря каскады головокружительных аккордов. Она была искусным музыкантом с ловкими пальцами, знавшими своё дело.

— Позволь мне помочь тебе, малыш. Я уберу боль.

Раздвинув мне колени, она легла сверху. Из её рук струилось тепло, разогревая мои ключицы и грудину, и боль действительно таяла. Горячее дыхание щекотало мою кожу, скользя всё ниже; когда Аида дохнула мне в пупок, меня будто пронзила тёплая стрела, но не больно, а сладко. А потом она спустилась ещё ниже: сначала дышала, вызывая у меня тучи мурашек по телу, а затем начала ласкать языком, вытворяя там такое, что мне хотелось выть от наслаждения. Несколько раз она подводила меня к высшей точке, но давала ощущениям чуть схлынуть и начинала всё с начала. Она точно знала, как обращаться с моим телом, и ей не нужны были схемы и подсказки, какие места у меня чувствительные, какие — не очень, а какие — просто "красная кнопка", при нажатии на которую начиналась феерия блаженства и фейерверк с фанфарами.

В какой-то миг мне подумалось: а как же она сама? Аида делала всё, чтобы доставить мне бешеное удовольствие, забывая о себе, и это было не совсем справедливо.

— Не беспокойся, малыш, — прошептала она. — Я говорила тебе, что я эмпат? Так вот, я — сверх-эмпат. Всё, что чувствуешь ты, ощущаю и я — так же ярко и сильно, как если бы это были мои собственные ощущения. Поэтому не переживай: мне хорошо так же, как и тебе.

— Наверно, это здорово, — проговорила я. — Чувствовать такое единение...

— Да, это прекрасно. Поэтому в моих же интересах делать так, чтобы ты радовалась, а не плакала.