Падение Снежного Занавеса 2. Визит в Ссср

— Для монтажа мы используем гетинаксовые фольгированные двухсторонние платы, — профессор показал гостям плату с прямоугольными пассивными элементами поверхностного монтажа, похожими на увеличенные в размерах SMD-компоненты, уже знакомые Лебедеву и Глушкову по присланным образцам.

Такой подход позволял автоматизировать монтаж и пайку устройств на производстве, а также уменьшить габариты и за счёт этого повысить быстродействие. Конечно, до устройств на микросхемах им было далеко, но вот по плотности монтажа и по быстродействию они были на уровне советских ЭВМ на транзисторах, а местами их даже превосходили. Надёжность же этих специализированных логических радиоламп была сравнимой с транзисторами, правда, у них было больше энергопотребление и требовалось два источника питания — для накала ламп и анодное высокое напряжение.

— Ламповые ЭВМ мы собираем из «блоков быстрой замены» достаточно крупной модульности, для обеспечения достаточно высокого быстродействия узлов. — объяснил профессор. — Слишком мелкая модульность на маленьких ТЭЗ-ах, конечно, упрощает ремонт, но усложняет монтаж проводов, на порядок увеличивает количество разъёмов и удлиняет путь прохождения сигнала по проводам. Благодаря достаточно крупной модульности и оптимизации структуры модулей с минимизацией длины проводников внутри мы достигли на ламповых ЭВМ частоты до 15 МГц.

Далее профессор Джонсон показал гостям одну из лучших сталлионградских ЭВМ под обозначением ДЭСМ-8. Для ламповой ЭВМ первого поколения машина вышла более чем неплохой. ЭВМ использовала 48-разрядное «слово» со скрытым битом контроля чётности, буфер данных процессора на 128 48-битных машинных слов, виртуальную до 16 миллионов слов и физическую до 1 миллиона слов адресацию памяти в разных режимах. Быстродействие достигало 3 миллионов операций в секунду. Оперативная память на 1 миллион машинных слов была выполнена на ферритовых сердечниках, в качестве долговременной памяти использовались внешние накопители на магнитной ленте и пакетных магнитных дисках на сотню мегабайт в одной стойке. Всё это управлялось с пульта оператора с индикацией режима работы всех узлов ЭВМ. К системе подключались телетайпы и терминалы. Более всего Лебедева с Глушковым удивило то, что на машине работала многозадачная многопользовательская операционная система с разделением памяти и времени процессов пользователей, по архитектуре очень похожая на создаваемую в ИТМиВТ ОС ITMiVT-Unix на основе переписанного в машинных кодах ядра присланной им системы Linux, разве что структура системных каталогов несколько отличалась. Переглянувшись, академики молча пришли к общему выводу, озвучивать который они не спешили, но уже по сходству ОС было ясно, что пони в какой-то момент тоже получили своего рода «посылку» из будущего, весьма сходного по основным направлениям развития с будущим человеческой цивилизации.

В целом ДЭСМ-8 очень сильно напомнила советским академикам ту советскую БЭСМ-6, о которой они читали в присланных документах, только сильно прокачанную и улучшенную.

На самом деле ДЭСМ-8 впечатлила специалистов, и не только её размерами. «Большие» советские вычислительные машины тоже занимали целые аппаратные залы и потребляли много киловатт электроэнергии. Во-первых, пони на ламповой элементной базе достигли тактовой частоты в 15 МГц и быстродействия в 3 миллиона операций в секунду. Это были впечатляющие параметры даже по меркам современного СССР.

Во-вторых, ЭВМ была оснащена оперативной памятью на ферритовых сердечниках ёмкостью в 1 миллион 48-разрядных слов! Память была действительно большой ёмкости, более быстрой чем аналогичная ей используемая в СССР и с большей плотностью монтажа, благодаря использованию миниатюрных ферритовых колечек диаметром в 3 миллиметра. Удивительным было то, что пони, с их копытцами, сумели автоматизировать намотку проводов на ферритовые колечки и обеспечить массовое производство ферритовых модулей памяти, что собственно и позволило установить такой большой объём в достаточно серийной вычислительной машине. В ДЭСМ-8 использовались совершенно стандартные «кубы памяти» по 128 тысяч 48-разрядных машинных слов, установленные в модули быстрой замены по 2 штуки вместе с их аппаратной обвязкой. Из таких модулей и была собрана стойка памяти машины.

— В первых образцах модули памяти собирали из отдельных колечек единороги, — рассказал профессор. — Но для серийного производства такое решение не годилось. Простейший подсчёт показал, что если даже все единороги республики сядут наматывать проводки на колечки, это не поможет закрыть потребности страны в ЭВМ. Поэтому наши инженеры разработали оборудование для автоматической намотки и последующей распайки ферритовых сердечников.

Ещё одной важной особенностью ЭВМ был установленный между процессором с его буфером на 128 машинных слов на сверхбыстрой памяти и основной памятью на ферритах дополнительный большой буфер памяти ёмкостью 32 тысячи машинных слов, собранной на миниатюрных конденсаторах поверхностного монтажа. То есть в терминах, привычных Глушкову и Лебедеву, ДЭСМ-8 кроме условного «мегабайта оперативной памяти» обладала также двумя уровнями кэша, сверхбыстрым L1 на 128 слов и L2 на 32 тысячи слов. Блок памяти на конденсаторах, вместе со сверхбыстрым буфером памяти процессора, позволял сглаживать очень заметную разницу в быстродействии между ферритовым ОЗУ и действительно быстрым центральным процессором. Фактически пони смогли сделать вполне рабочую DRAM на «рассыпухе» поверхностного монтажа.

— Производство быстрой памяти на конденсаторах поверхностного монтажа у нас тоже автоматизировано, — рассказал гостям профессор. — В моделях ДЭСМ-8, где требовалось максимальное быстродействие, на них собрана вся память. Конечно, блок такой «конденсаторной» памяти на 1 миллион слов получается заметно больше, чем ферритовый аналогичной ёмкости, потребляет больше мощности и, соответственно, сильнее греется. В Университете нам хватает ЭВМ с обычной ферритовой памятью, здесь экстремальное быстродействие не требуется.

Не менее интересной и эффективной оказалась подсистема внешней памяти. Накопители на магнитной ленте использовались в основном для переноса больших объемов данных и резервного копирования, но вот дисковая подсистема откровенно впечатляла. Вдоль стены стояли несколько одинаковых стоек, соединённых широкими плоскими шинами данных.

— В каждой стандартной стойке установлены 6 отдельных гермобоксов с пакетами жёстких магнитных дисков, каждый со своей электроникой в модуле быстрой замены, — профессор открыл дверцу одной из стоек, показывая гостям её содержимое. — Сами диски сделаны из ситалла, особо прочного «металлического» стекла, поверхность которых отполирована с высокой точностью, и на неё с помощью автоматической линии напылено магнитное покрытие. Относительно небольшой размер дисков позволяет раскручивать их до высокой скорости и получить малое время доступа к сектору на диске.

Каждый из шести «пакетов» в стойке имеет ёмкость в 50 миллионов машинных слов, общая теоретическая ёмкость — 300 миллионов машинных слов. Но для увеличения надёжности информация записывается на разных физических дисках трижды, поэтому реальная ёмкость только 100 мегабайт. Основной объём в стойке занимала управляющая электроника самих дисков и контроллер чтения / записи. Помимо троирования записи, контроллер так же обеспечивает считывание контрольных сумм, проверку и исправление ошибок, если они были.

Глушков и Лебедев многозначительно переглянулись. Увиденное впечатляло. В этот период даже в США, лидировавших в производстве накопителей на жёстких магнитных дисках, их ёмкость была на уровне 15 мегабайт, а магнитное покрытие на пластины дисков наносилось вручную, при помощи бумажного стаканчика с краской, на который в качестве фильтра и дозатора надевали шёлковые чулки. Самим покрытием тогда служила краска на основе оксида железа, которой красили мост «Золотые Ворота» в Сан-Франциско (http://kvadra.org/?p=964).

В то же время пони не только смогли достичь впечатляющей плотности записи и существенно автоматизировать многие техпроцессы изготовления, но и сделали, по сути «аппаратный RAID» в терминах, уже знакомых советским специалистам.

И уж совсем вишенкой на торте оказалось, что у дисковой подсистемы был свой энергонезависимый буфер чтения / записи, собранный на блоках памяти на ЦМД — цилиндрических магнитных модулях. Причем пони смогли добиться от ЦМД технологичности, надёжности, быстродействия и повторяющегося качества. Их дисковая подсистема даже при аварии питания не теряла данные в буфере чтения / записи. На самом деле, дисковая подсистема пони превосходила все аналоги, выпускаемые на Земле, как в СССР, так и на Западе, по всем параметрам. И если её перевести на полупроводниковую элементную базу и адаптировать для советских ЭВМ, она будет актуальной ещё очень долго. А, учитывая достаточно небольшой размер самой механики «жёстких дисков», в той же стойке с новой элементной базой электроники можно будет получить как минимум 300 миллионов машинных слов при прежнем уровне надёжности хранения данных.

Гости обратили внимание, что даже место системного оператора было похоже на такие же у советских ЭВМ. Пульт управления, индикация работы узлов цветными лампочками на стойках. Отличие было в очень эффективной встроенной системе самодиагностики блоков. Также пони использовали для работы с ЭВМ не только телетайпы и электрические печатные машинки, скоростные АЦПУ и матричные принтеры, но и видеотерминалы. Они выглядели как большой массивный монитор на регулируемой подставке, вроде телевизионного, но с более качественным экраном, на который выводился крупный шрифт либо видеоизображение.

Монитор устанавливался на столе, в тумбе которого располагалась электроника, перед экраном лежала удобная большая массивная клавиатура, не елозившая по столу, и сбоку — большая удобная сенсорная панель для быстрого перемещения курсора по экрану монитора либо прокрутки текста. Эта же сенсорная панель могла использоваться для работы с графическими программами.

Видеотерминалы были двух типов — текстовый чёрно-белый с одной тумбой электроники, и графический с цветным проекционным монитором и двумя тумбами электроники. Удобная продуманная конструкция и, главное, очень качественный монитор, от которого не уставали глаза, очень понравились советским учёным.

— Спасибо, профессор, — поблагодарил академик Лебедев. — Очень интересная и познавательная экскурсия получилась. По многим направлениям вы нас опередили, по некоторым другим мы впереди.

— Это может стать основой для долгосрочного сотрудничества, — заметил профессор Джонсон.

— Я уже вижу несколько перспективных тем для совместной работы, как в области ЭВМ для расчётов, так и по части промавтоматики и автоматизации производств, — ответил Глушков. — Уверен, наше руководство поддержит большинство разумных предложений, и они будут выгодны обеим сторонам. Я со своей стороны обязательно их поддержу, для этого мы и приехали, чтобы оценить перспективы.

* * *

Товарища Гречко военные Сталлионграда взяли в оборот сразу и профессионально. Прямо на территории его уже ждал разъездной мотовагон, куда его и проводил генерал-полковник Петров.

— Сейчас мы с вами поедем в Военную Академию Сталлионграда, — пояснил гостю начальник сталлионградского Генштаба. — Познакомим вас с нашей военной доктриной и местных условиями, диктующими пути развития военной техники, а так же с принципами построения армии. Потом можно будет посмотреть технику и сами военные подразделения. Всё-таки армия людей создавалась под совершенно иные условия и сильно отличается, и по условиям комплектации, и по методикам тренировок личного состава, и по видам вооружения.

Военная Академия оказалась монументальным зданием-кварталом со внутренним двором, явно приспособленным к длительной обороне.

— Сталлионград пережил тяжёлые городские бои, сильно похожие на Сталинградскую битву в СССР, — пояснил своему коллеге генерал-полковник Петров, — и это отложило свой отпечаток на архитектуре. Ведь уверенности, что военная угроза миновала, у нас не было вплоть до заключения мира с Кристальной Империей и восстановления отношений с Эквестрией.

Дома в Сталлионграде, мимо которых проезжал мотовагон, действительно напоминали крепости, с небольшими, узкими, похожими на бойницы окнами, толстыми стенами, закрытыми сверху куполом внутренними дворами. Пони были вынуждены готовиться к повторению войны с качественно и количественно усилившимся противником, который учёл прошлые ошибки. К счастью, обошлось.

После вполне профессиональной проверки документов на КПП на входе, маршала Гречко проводили в лекционный зал, где его уже ждали другие специалисты, а также столик с горячим сладким чаем и выпечкой, чтобы, не отвлекаясь, промочить горло и закусить сладкой булочкой. Никаким спиртным тут и не пахло, что несколько огорчило Андрея Антоновича, но день ещё только начинался. Пони развернули большой белый экран, включили проектор и выключили верхнее освещение. Лекторы быстро и толково ввели Андрея Антоновича в курс дела.

Территория Сталлионградской Республики, отрезанная Снежным Занавесом тысячу лет назад, была сложной для ведения военных действий. Типичный ледниково-моренный рельеф местности: каменистый либо заболоченный грунт, тайга с обширными болотами, большое количество озёр, горы на севере, вечная мерзлота и тундра на северо-западе, крайне суровый климат. Ситуация осложнялась малым населением и отсутствием нефти, из топлива был только уголь, из которого впоследствии научились также делать водоугольное топливо, получать синтез-газ и синтетический керосин, применявшийся почти исключительно в авиации. Пони были вынуждены делать ставку на паровую технику, в первую очередь из-за доступного топлива, во вторую — из-за её многотопливности.

Паровоз и паровой трактор могли ехать буквально «на подножном корму», если угля по каким-то причинам не было. Да, пони для своих экспериментов с авиацией раньше делали двигатели внутреннего сгорания на синтетическом бензине, позднее перешли на турбореактивные двигатели, но это была несерийная техника ручной сборки, серийными же были только паровики всех типов и размеров.

— Наша военная доктрина с самого начала была чисто оборонительной, — рассказал гостю начальник Генштаба Петров. — Вдоль Снежного занавеса, там, где местность позволяла вести наступление вероятному противнику, мы построили эшелонированную систему обороны из трёх линий долговременных огневых точек, полевых позиций пехотного заполнения, инженерных заграждений и управляемых минных полей.

Сталлионград никогда не планировал никаких «блицкригов» для захвата вражеской территории. Все наши планы строились из расчёта крайне тяжёлых оборонительных боев с превосходящими численно и качественно силами противника. В предыдущей войне войска Сомбры применяли боевых големов, своего рода каменных «боевых роботов», если переводить на привычную вам терминологию, вооружённых плазменными пушками и молниемётами. У Сомбры была пехота в броне, с огнестрельным либо механическим скорострельным оружием. Отряды боевых магов-единорогов ударами магии выжигали за раз несколько квадратных километров местности не хуже, чем вашим напалмом. Налёты драконов-огнемётов, пегасов и грифонов с магическими и алхимическими бомбами были не менее опасны, чем атаки человеческой авиации. Противник при помощи телепортации высаживал десанты усиленных магией диверсантов и даже применял некое подобие вашего оружия массового поражения. Сомбра обрушил на Сталлионград и окружающие посёлки заклятие «Огненного Дождя», которое вызвало в городе эффект огненного шторма.