...
— Можно сказать, что там уже не совсем советская власть. Чтобы вернуть туда советскую власть, нужен человек который не возьмет никогда, который не интересуется этим, который коммунист не для того чтобы к распределителю прикрепиться. Это вы Борис Карлович. Верно? Машины у вас ведь так и нет личной?
Пуго покачал головой
— Там уже Пирожков работает, он сменит Инаури, тому уже на пенсию давно пора. Если учесть то что он там развел. Присмотритесь к нему. Если знаете лучшую кандидатуру — меняйте, Владимира Михайловича мы в Москву отзовем. По линии милиции я дам вам контакты министра, он поможет с кадрами. Там и так оперативные бригады центра работают по линии наркомафии.
Пуго посмотрел на меня
— Да, именно наркомафии. Не надо прятать голову в песок, мы не страусы. В стране существует организованная преступность, тот уровень распространения наркотиков, какой мы обнаружили в Тбилиси не может быть следствием деятельности отдельных распространителей, это именно система. Кстати, вместе с вами отправляется отделение Альфы, вас будут охранять как в Афганистане. Честному человеку в Тбилиси не просто трудно, а очень опасно. Семью переправите в Москву, здесь за ней тоже присмотрят...
Только сейчас — Пуго кажется все понял. Но — не отказался
— Будете на связи со мной. Раз в неделю будем обсуждать ситуацию, по крайней мере, по телефону. Туда еще группа от Человека и закона направляется, постоянная. Она будет работать, по крайней мере, полгода. Оказывайте ей поддержку — а они помогут нам. Заметать сор под ковер это не выход, борьба должна быть публичной и в нее должны быть вовлечены и местные здоровые силы. Нельзя допустить, чтобы местные уголовники в смычке с националистами повели дело к отрыву Грузии, к восстановлению там буржуазного строя и установлению уголовно-националистической диктатуры. А все к тому и придет, если мы не вмешаемся
* * *
**.
* Результаты МТЗ оценивать сложно. В советской промышленности опытный директор действительно все зарабатываемые предприятием деньги растыркивал как мог на все разрешенные статьи, потому что в конце года всю прибыль списывали в бюджет. На МТЗ эксперимент показал, что при изменении мотивации возвращается вполне капиталистическое отношение. Он кстати был сильно недооценен именно с этой стороны, партия не обратила на этот факт внимания, не оценила его.
** ИФА - о важности и востребованности этой модели говорит тот факт, что 80 % произведенных машин было продано на экспорт. В том числе за твердую валюту
* * *
С этой линией все получилось трагично. После распада ГДР линию успел купить СССР за валюту, планировалось начать производство в Вятских полянах. Потом линию перевезли в Ижевск, на мотозаводе собрали несколько сот мотоциклов (перед этим все смонтировали, освоили в производстве) после чего завод накрылся и все пошло на металлолом
* * *
По факту, во время Перестройки ситуация усугубилась тем что производители получили возможность наращивать цены уже не описанным выше способом, а практически бесконтрольно. Чем и воспользовались
* * *
* История Пуго сложнее чем, кажется — например, Горбачев планировал назначить его председателем КГБ. Пуго побывал в Китае и стал горячим сторонником китайской модели развития.
* * *
** Все к тому и пришло. Гамсахурдиа установил националистическую диктатуру и повел дело к самым мрачным аналогам китайской культурной революции (в частности были призывы запретить исполнение любой музыки кроме национальной, запретить театр). А после свержения — власть взяла уголовная хунта, в которой из троих было двое судимых, в том числе один вор в законе. Период 1992 года можно назвать периодом уголовной диктатуры
31 января 1986 года
Москва, СССР
Вместе с приходом Горбачева на должность Генерального секретаря, и Маслюкова на должность Предсовмина деятельность Совмина в СССР резко активизировалась. Такой активности не было даже при Косыгине, при его знаменитых реформах. Фактически, Совмин разделился на две части. Одна из них, под руководством Горбачева готовила реформы. Другая, под руководством предсовмина Маслюкова и главы Госплана Павлова — занималась текущим управлением экономикой. Но реформами приходилось заниматься и "большому Совмину". Например, весь Госплан сейчас сидел над проектом первого в истории СССР "полного" бюджета с закрытой частью — его нужно было сдать до первого июля а до первого ноября принять на 1987 год. Или, например — инициативы по распределению земельных участков и расширению местной промышленности в сельской местности моментально привели к нехватке всего — кирпича, цемента, шифера, стекла — любых стройматериалов.
Вчера Маслюков поругался с военными, которые привыкли получать все, что им нужно по заявкам в приоритетном порядке — и не получили. А сегодня с утра — с Ельциным, который забирал материалы на жилищное строительство в ущерб промышленным стройкам. Ельцин, чувствуя за спиной поддержку Горбачева — бухнул на стол распечатку по незаконченному строительству, из которой выходило что незавершенное строительство находится на неприемлемо высоком уровне и продолжает расти — то есть омертвляются фонды. И сказал что он, как министр строительства — намерен на коллегии предложить вообще остановить всё новое строительство и не закладывать ничего, пока не будет введено все недостроенное. Но это грозило даже забастовками среди строителей, привыкших к бездумному "освоению", чего Ельцин почему то не боялся.
Сам Маслюков относился к реформам не без сомнения, хотя и понимал что что-то делать надо. Дело в том что он недавно говорил с человеком, который очень активно участвовал в экономическом эксперименте по самоокупаемости на МТЗ — Николаем Никитовичем Слюньковым. Тогда он был генеральным директором Минского тракторного, сейчас — первым секретарем ЦК КПБ. Говорили кстати о том, что Белоруссия хорошо приняла реформы, что уже в 1985 году многие не только успели получить увеличенные участки, но и засадить их, а на 1986 год заявлений еще больше, что в колхозах уже зарегистрировано более двухсот подсобных цехов и готовится регистрация еще более пятисот. Но результаты эксперимента на МТЗ заинтересовали Маслюкова, он попросил помощников поднять материалы и сейчас видел — они не такие хорошие как их расписывал Слюньков. После того как МТЗ перевели на экономическую самоокупаемость — сразу уменьшились все вложения, в том числе в охрану труда, в культуру на производстве. Выросло количество несчастных случаев, жалоб рабочих на плохие условия труда*.
Вместе с тем, Маслюков, от начала и до конца практик, производственник — начал по результатам бесед с Горбачевым задумываться о том, а что же они на самом деле построили, и не уклонились ли от марксистского курса. А если уклонились — то стоит ли на него возвращаться
Как и все советские люди — Юрий Маслюков во время обучения (он закончил Ленинградский технический) изучал научный коммунизм и подобные "идеологические" дисциплины. Как и все он понимал, что их надо просто сдать, но в жизни нужно совсем другое. А вот сейчас — он сильно задумался над врожденными уродствами советской экономики, вызванными именно идеологической ее составляющей...
Советская экономика видимо была единственной в мире, в которой изначально ее создателями был заложен ген саморазрушения. После того, как В.И. Ленин волевым решением отменил военный коммунизм Троцкого и ввел НЭП — стало ясно, что штурм высот не удался. Потом Сталин поведет на новый, но это будет уже принипиально иное. Индустриализация, создание тяжелой индустрии причем теми методами, какие были применены — это капитализм социалистическими руками.
Мы все чудовищно виновны перед народом...
Эта мысль, которую он гнал от себя как мог — она все равно напоминала о себе, все равно зудела как надоедливая муха.
Он ведь все видел. Нищее захолустье, погибший на фронте отец — но вместе с тем советская власть дала ему образование и позволила поступить в технический ВУЗ, один из лучших в стране — бесплатно. Он видел еще тот, восстанавливающийся после блокады Ленинград, с еще зияющими провалами на месте зданий, которые решили не восстанавливать. Он видел Ижевск, в который его направили по распределению, каким он был тогда когда его туда направили. Весь город деревянный, только в центре начали тогда застраивать Советскую и Пушкинскую — а дороги еще неасфальтированные были. Не было ни Долгого моста, ни Центральной площади, на месте Ледового дворца было кладбище, трамвай заканчивался у Парка имени Кирова и в Соцгороде — застроенном в тридцатые, там лицом к самой улице шли каменные дома, а в глубине — бараки из досок с насыпанной между ними землей — для тепла. Не было автозавода, не было практически никакой застройки на побережье пруда кроме деревянной и они на теплоходе ездили на природу, на Юровский мыс. Не было ничего из тех мощных, чуть не километровой длины производственных комплексов которые построили в семидесятые и восьмидесятые. Не было КИС — контрольно-испытательной станции и испытатели, многие из которых помнили времена ВОВ вспоминали как они ходили испытывать противотанковые винтовки и пулеметы в овраг. Так и ходили — у ПТР расчет два человека, а ты одно ПТР под правую руку, другое под левую, еще сумку со здоровенными патронами — и попер. Потом обратно — и так и в жару и в дождь и в снег. Нормальной дороги не было, у завода была станция с паровозами прямо на берегу пруда, до Транссиба в войну построили одноколейку — бабы строили. Как радовались, когда дали тепловоз ТЭП и пустили через Агрыз фирменный поезд Удмуртия до Москвы. Первыми на нем ехали делегаты Съезда, потом и он ездил на нем. Бордового цвета сделали, гордились.
В войну — Ижевск дал фронту оружия больше чем вся промышленность Великобритании. Это именно тут в тридцатые впервые применили метод хромирования стволов в потоке. Он позволил примерно в двадцать раз нарастить выпуск стволов за счет упрощения самой сложной и время емкой технологической операции. Возможно, это изобретение спасло страну — оружия после потерь 1941 года просто не было. Люди шли в бой с палками, Москву защищать выгребли оружие из запасников музеев. Ленинград собирались защищать с пиками.
Все это — горбом простого рабочего человека. Который жил, а где-то и сейчас живет не лучше, чем при царе.
Возвращаясь к вопросу: что такое коммунизм, к которому мы идем? Как будет выглядеть при нем экономика? Он предсовмина — знает об этом не больше чем простой работяга с завода. То есть ничего не знает. Вроде — денег не будет. А как — без денег то?
Как то они не задумывались о том, что осваивая новые ракеты, стратегические бомбардировщики, танки — они все делали это отнимая деньги у жилищного строительства, у товаров группы Б — у того что действительно нужно людям для жизни. И нет этому ни конца ни края. Теперь вот — Звездные войны. Опять тратить?
Когда Устинов доставал деньги они не думали — за счет кого. И какой ценой. Как Сталин сказал: у меня одни сапоги на зиму, зачем кому то нужно больше — так мы и едем с этим.
Маркс совершенно точно не имел ни малейшего представления о военно-промышленном комплексе.
И все-таки снова вопрос: как будет выглядеть коммунизм? Мы напитаем эту прорву и наконец-то начнем жить не считая кто сколько съел хлеба, сносил обуви — или нет? Тогда о каком "каждому по потребностям?" мы говорим.
Маслюков замер. Он нащупал важную мысль, которой ни от кого не слышал. При Марксе — государство представляло собой не то, что сейчас. При том уровне госрасходов — можно было говорить "каждому по потребностям". Но сейчас главный потребитель — если непредвзято посмотреть — государство. Потребности его — бесконечны, и мы ничего не сделали, чтобы ограничить их. Маркс не предусматривал что государство, ВПК будут забирать весь свободный прибавочный продукт. Если мы действительно хотим двигаться к предсказанному Марксом коммунизму — может мы должны в первую очередь ограничить государственное потребление? Или не в первую — но на равных. Мы требуем от рабочего человека обходиться малым — а кто потребует такого же от государства? А если этого не требовать, государство будет пожирать и пожирать все сэкономленные ресурсы и требовать еще. И коммунизм не наступит.
Мысль обжигала своей новизной и простотой, интуитивно понимаемой правильностью. Он пока не знал что с этим делать, но чувствовал — здесь ключ.
Поговорить с Михаилом Сергеевичем? Наверное надо, он и сам на бюро Совмина иногда такие вопросы задает...
Да, надо...
31 января 1986 года
Вторая половина дня, вечер
Москва, СССР
У меня были свои заботы — перед Съездом пришлось заехать на собрание актива Союза писателей СССР — Съезд надо освещать, надо выверить, сверить новую генеральную линию партии. В числе тех, кто был на этом съезде, кому пришлось пожимать руку — был и мой родной отец, он выступил в числе прочих с короткой пятиминутной речью, при которой я с трудом сдержал тошноту. Зная, как он потом пойдет в народные депутаты СССР, как торопливо будет выходить из партии, как будет давать интервью и клеймить советскую власть, как потом в середине девяностых, оказавшись никому не нужным в политике будет судорожно искать, "на ком" выехать в Израиль*...
Единственное хорошее, что он сделает перед отъездом — через кого-то найдет подход к академику Примакову, тогда возглавлявшему внешнюю разведку. Благодаря блату я и попаду в академию СВР на самое престижное направление — американское. И на том спасибо...
Мой дед со стороны отца — закончил службу генералом КГБ. В тридцать седьмом он был молоденьким лейтенантиком, потом по понятным причинам быстро пошел вверх, и — уцелел. Хотя он был какое-то время в ГУСИМЗ**, а там многие пострадали потом как бериевские приспешники. Но он шел по научно-технической линии, хотя я точно знаю, что кровь на его руках есть. Хотя и немного. Всего нескольких человек, в то время как на его коллегах, на ком сотни, на ком тысячи, а на ком и десятки тысяч.
Отец когда женился на маме, попросил своего отца, моего деда пробить невесту по всем учетам. Хотя она была простой деревенской девкой — а мало ли. Вдруг родственники какие...
Так тогда было принято.
Отец не пошел по стопам деда — закончил литературный, стал "писателем". Говорю в кавычках — потому что никаким настоящим писателем он, конечно же, не был. Из уважения к деду его оформили в пятое управление, вывели в ОДР — офицеры действующего резерва. Он был членом правления Союза писателей, секретарем парткома. Стучал на коллег. Все про это знали, и знали, как сделать так чтобы на тебя не настучали — помочь такой бездарности как мой отец в его нелегком писательском труде. Не жадничай, и тебе зачтется.
