| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А тем временем группа выкатила на прямую наводку немецкую легкую пушку калибра семьдесят пять миллиметров. Малый вес — всего четыреста килограмм — позволял перекатывать орудие даже по таким неудобьям, как дно ложбинки — расчет из шести человек буквально поднимал на руках и переносил пушчонку через рытвины и колдобины. И вот теперь она пригодилась. Несмотря на длину ствола всего в двенадцать калибров, пушка обладала довольно приемлемой точностью, а раздельные заряды, хотя и снижали темп стрельбы, позволяли стрелять навесом, почти как миномету. И вот сейчас, пока немцы были придавлены шрапнельным огнем, лейтенант и воспользовался этим ее свойством. До немцев как раз оставалось чуть больше ста метров, и шестикилограммовые снарядики пушки вдруг начали ложиться за насыпью, добавляя немецким пехотинцам мандража и неуверенности. Те дрогнули и стали откатываться, а тут еще их удачно подрезал очередной взрыв шрапнели — вылезшие из окопов цели, хотя и отходили пригнувшись, но словили-таки в бока и спины хорошие порции десятиграммовых шариков диаметром двенадцать-и-семь миллиметра. А тут и штурмовой взвод пошел вперед двумя группами, попеременно прикрывавшими друг друга, да еще и один из двух дегтярей продолжал садить по-над склонами промоины, не давая фрицам возможности организовать огневую стену по дну балки.
Ну а через две минуты — гранатный залп — и вот первые бойцы врываются в немецкие траншеи. Немцы не выдержали натиска и драпанули прямо вверх по склону. Наши, на минуту отвлекшись от зачистки окопов, выставили все оружие и даванули им в спины из всех стволов — вид убегающей дичи на минуту отвлек их от своих непосредственных задач — хищники, что с них взять. Воспользовавшись этим замешательством, фрицы в еще не зачищенных справа и слева участках траншеи, смогли сорганизоваться, выставив по флангам прорыва огневое прикрытие из двух пулеметов и шести винтовок. Сильный огонь заставил наших бойцов нырнуть вниз. Хорошо хоть лейтенант не растерялся, крикнул 'Гранаты!' и тем самым упредил немецкую гранатную атаку — иначе бы закидали. Тут и второй дегтярь, еще не успевший запрыгнуть в окоп, выставил пулемет прямо поверх бруствера и лупанул длинной очередью, прижав немецкий пулемет справа.
Вдруг земля под сошками подпрыгнула и тут же осела.
— Ах ты ж черт. — на пределе сил пулеметчик развернул ствол по направлению к так и недодавленной противотанковой пушке, которая и всадила под него бронебойный — поторопились, взяли слишком низкий прицел. В диске оставалось всего девять патронов, но пулеметчик истратил их с толком — на дистанции чуть более сотни метров он не промахивался. Вот и сейчас — упал подносчик, вывалился из-за щита наводчик, а остальные, не зная, сколько еще у него осталось патронов, рванули в тыл. Тут наконец и поддерживающий расчет выкатил таки пушку наверх и дал выстрел по убегавшим, которые, оставив еще два тела, все-таки нырнули куда-то за бугор.
— Сколько осталось снарядов ?
— Два.
— Давай один по левому флангу — там где-то пулемет. И второй дегтярь — давай огонь туда же.
— Есть.
— Первый, сколько дисков осталось ?
— Два.
— Веди огонь вправо. Остальным. Перезарядиться, подготовить по две гранаты, через минуту — рывком вперед !
Но тут сзади подошел второй штурмовой взвод. В качестве артиллерийского средства усиления у них была уже наша полковушка образца двадцать седьмого года — хотя ее ствол и был длиной шестнадцать калибров, но вот вес — почти восемьсот килограммов — не позволял перекатывать ее по полю боя с той же легкостью, что и немецкое орудие. Поэтому они шли вторым эшелоном. Зато все восемь снарядов были при них, ими-то штурмовики и прошлись по левому флангу, заставив заткнуться пулеметы, выставленные против прорвавшихся штурмовиков. Это позволило первой группе сделать рывок в полтораста метров, атаковать гранатами участок за гребнем холма и оседлать возвышенность, заняв круговую оборону. Вовремя — снизу уже поднимались взводы пехотной роты, что шла на подмогу атакованному опорному пункту. И тут мощный пулеметный, автоматный огонь и огонь самозарядок прямо в лицо заставил немецкую пехоту залечь среди кустов и редких деревьев, что покрывали северный склон — нам удалось зацепиться.
* * *
А на правом фланге две штурмовые группы, выйдя из-за спин наступавшей пехоты, дождались подхода 'комсомольцев', сняли с них деревянные мостки, перекинули их через ручей и под прикрытием остановившейся перед ручьем бронетехники и пехоты рванули вверх по склону, прямо на немецкие окопы. Гранатный бросок — и вот на правом фланге образовалось второе вклинение в немецкую оборону. Тут уже побежал и центр их позиции. Но, так как ход сообщения на ту сторону холма был всего один, то спаслись немногие — только те, кто был ближе всего к нему, и потому успел пробежать достаточно далеко, чтобы не попасть под гранаты, что густо полетели в мельтешащее скопление касок. Ну а потом немцев навалило в ходе сообщения уже столько, что они стали мешать быстрому отходу остальных — над срезом окопа появились задранные руки и приклады винтовок.
* * *
Тем временем в тылу немецкой обороны наконец сообразили, что батареи молчат и к ним не пробраться — посланные сначала вестовой, затем — связисты, затем — пехотное отделение пропали. К этому моменту позиции немецкой артиллерии охранялись уже тремя нашими ДРГ, просочившимися в немецкий тыл ночью, общей численностью шестьдесят три человека. К сожалению, они не могли организовать плотное перекрытие немецких тылов, поэтому на север прорвалась конная группа из трех человек. Они спешили вызвать подмогу своим погибающим камрадам.
ГЛАВА 21.
А камрады погибали. Те два взвода, что держали оборону на холме, были уже почти полностью уничтожены — отойти удалось всего-лишь семи солдатам. Но снизу поднималась пехотная рота неполного состава, уже частично покоцанная в засаде. Они, хотя немного и заплутали, но все-таки вышли, ориентируясь на звуки разгоравшегося боя. И теперь, организовав атаку вверх по склону холма, они рассчитывали отбить обратно утерянные позиции. Серые фигурки перебегали от укрытия к укрытию, стучали пулеметы, установленные на флангах, начал раздаваться свист пятидесятимиллиметровых мин — немцы старались задавить русских, оседлавших вершину. Но те не уступали — вниз вдоль пологого склона неслись пулеметные очереди, шлепали винтовочные выстрелы, размеренно бухала полковушка, задавливая пулеметы. Уже дважды немцы подбирались на расстояние гранатного броска, но каждый раз откатывались обратно под градом летевших вниз по склону гранат. Патроны были уже на исходе, уже замолчал один дегтярь, другой, а два оставшихся выдавали краткие злые очереди. Бойцы старались подловить перебегавших фрицев, но это было непросто — высокая трава и неровности почвы скрывали немцев так же хорошо, как до того — наших бойцов.
Немцам не хватило чуть-чуть, буквально пяти минут. Но сразу же после первого прорыва майор, командовавший нашей атакой, озаботился подкреплениями. На наше счастье, чуть позже после начала атаки подошла конная батарея сорокопяток — их задержали немецкие самолеты, что атаковали колонну на марше. Зато сейчас, выждав под прикрытием леса сорок минут, пушчонки ломанулись через все поле, пересекли по мосткам ручей, взобрались на холм и, развернув стволы вниз по склону, начали высаживать в немецкие цепи снаряд за снарядом — коноводы только-только успели отвести лошадей на пятнадцать метров. А никакие другие средства усиления сейчас до холма и не добрались бы — капитальный мост через ручей еще только наводился, и сорокопятки были, пожалуй, единственной артиллерией, что могла быстро прийти на помощь — даже полковушки двух оставшихся штурмовых групп застряли при переправе через эту небольшую водную преграду и поэтому не поспевали к отражению немецкой атаки.
* * *
— Товарищ капитан, Вы же сами говорили, что за такое триб... есть оставить в прикрытии двоих. Есть. Иванов ! Смирнов ! Остаетесь в прикрытии самоходки, остальные — ноги-в-руки и за мной !
Отделение, прикрывавшее самоходку, оставило ей только двоих пехотинцев, а остальным составом сорвалось с места, перемахнуло по пехотным мосткам ручей и рванулось вверх по склону. Вскоре сержант уже забыл про то, что нарушает все инструкции — в конце концов, приказ оставить самоходку ему дал ротный, с него и взятки гладки. А то в последнее время их очень дрючили, когда они намеревались оторваться от своей самоходки — на учениях или в засаде — вот они и привыкли пастись рядом со стальной тушкой — в конце концов, и она сможет прикрыть от пуль, и пехота прикроет от какого-нибудь гранатометчика или выследит, откуда стреляет пушка — симбиоз пехоты и техники постепенно входил в нашу жизнь.
* * *
— Товарищ капитан ! Надо придавить соседний холм — из-за него мы не можем выйти во фланг наступающей роте ... Да, есть, ждем.
Лейтенант повесил трубку телефона и устало откинулся на стенку окопа. Несмотря на то, что им удалось практически без потерь ворваться на вершину холма, все еще было далеко от окончания. Снизу давила немецкая пехотная рота, которая все норовила протиснуть клинья своих отделений вглубь их обороны, а слева весь склон и часть вершины находились под огнем с соседнего холма, на котором окопался немецкий взвод — его пулеметы заставляли на левом фланге, открытом обстрелу, жаться к самой земле, отчего фрицы могли подбираться на очень близкие дистанции, накапливаться в низинках и потом совершать броски вперед, которые можно было купировать только мощным автоматным огнем — лейтенант из-за этого переместил на тот фланг всех автоматчиков и два оставшихся с патронами дегтяря, оставив по остальному фронту только один трофейный пулемет — тут хотя бы нормально работали самозарядки, удерживая фрица на сравнительно больших дистанциях. А вот на левом фланге надо было что-то делать — скоро кончатся патроны, и тогда очередной рывок уже нечем будет останавливать. Поэтому-то лейтенант и запросил поддержку у командира — пусть чем-нибудь придавит соседний холм.
* * *
— Так. Все, установил ? Давай пробную очередь.
'Максим' стрекотнул пятью патронами.
— Ага, отлично. Ну, жарь !
Денис прильнул к оптическому прицелу, нащупал перекрестием верх двух касок, что суетились у ручного пулемета, и нажал гашетку.
— А-а-а-атлична !!! — сержант, наблюдавший за результатами стрельбы через бинокль, видел, как пули настучали по видневшимся каскам, так что те буквально сдуло куда-то вниз — даже если не убили, то оглушили, а Денис еще добавил по видневшемуся стволу немецкого пулемета — наверняка повредил ствол или хотя бы сошки — от них отлетели какие-то ошметки. Так, все — немецкий пулемет временно не работает.
— Право двадцать вверх пять — винтовка.
Денис двинул стволом, нащупал новую цель и снова вдавил гашетку. Верх бруствера немецкого окопа срезало длинной очередью, и 'винтовка' пропала вместе с видневшейся каской. Стрелять с оптикой Денис полюбил. Он и так-то был с пулеметом на 'ты', стреляя из него даже с обычного прицела очень неплохо, а тут, с пятикратной оптикой, он был на поле боя подобен богу, решая, кому жить, а кому умереть, причем вторых решений было гораздо больше — это же немцы. Ну, это была не совсем оптика — система параболических зеркал в прочном корпусе, установленном поверх пулемета и почти такого же размера. Но пятикратное увеличение вполне извиняло всю неказистость конструкции — враг стал существенно ближе.
* * *
Лейтенант тоже с удовольствием наблюдал, как на соседнем склоне по немцам стало сыпать с удивительной точностью — а ведь до него почти восемьсот метров.
— Во пулеметчики дают ! Ну и нам пора. Взвод ! Гранаты !
Вниз по склону полетели гранаты, которые начали разрываться в ложбинках, где накапливались немцы, отошедшие после очередной атаки.
— Вперед !
Пять теней слитно ломанулись вниз по склону, поливая из автоматов ложбинки. Теперь, когда стало возможным подобраться к этим импровизированным укрытиям, немцы были в них как на ладони — хотя и полупригнувшись, но линия взгляда была все-таки уже не на уровне земли, и фрица можно было достать со дна автоматной очередью — как будто поднять, а потом пришпилить к земле длинным копьем. Поэтому, пока немцы не очухались после разрывов нескольких гранат, лейтенант и предпринял эту контратаку, чтобы добить уцелевших в предыдущих атаках. Две минуты — и семнадцать свежих трупов в серой форме навечно замерли среди кустов и травы.
— Собрать оружие и гранаты !
Пока фрицы не очухались и не организовали свою контратаку, требовалось собрать винтовки и патроны и максимально быстро оттянуться обратно на свои позиции — лейтенант не рискнул остаться на склоне, обращенном к соседнему холму — кто знает, что там немцы придумают.
Немцы придумали — подтащив станковый пулемет на задний скат соседнего холма, они стали поливать атакующих. Те, попрятавшись среди неровностей, залегли, вжимаясь в землю.
— Ну все, хана — сейчас подберутся и закидают гранатами — немецкий пулемет был не виден нашим пулеметчикам, что так хорошо прижали фрица на соседнем холме — этот же холм и закрывал немецкий пулемет, и ничем его было не достать.
Но справа все разгорался бой — подскочившие сорокопятки наконец перевалили за гребень, и под прикрытием их огня пехота стала продвигаться вниз — теперь на любую вспышку пулеметного огня сразу следовал выстрел из орудия — даже если взрыв раздавался поодаль, пулеметчик все-равно на секунды прекращал огонь — и тут-то бойцы получали возможность продвинуться вперед, чтобы залечь уже поближе к немецкой цепи. Вскоре немцы стали досягаемы для гранат, и то тут, то там вниз по склону полетели черные шарики, которые увеличили поле осколков, которое и так уже бушевало вдоль немецкой цепи. Фрицы дрогнули — у них оставалось все меньше пулеметов, а артиллерии и вовсе не было, тогда как наши бойцы собственно и составляли артиллерийско-пехотные подразделения — каждая пушка прикрывалась пехотным отделением и своим огнем она расчищала путь вперед, тогда как пехота прикрывала артиллеристов, стараясь загасить внезапно проявляющиеся огневые точки. И такой симбиоз оказался очень эффективным. Мы, конечно, подозревали, что сочетание осколочного вооружения и пехоты выведет наши подразделения на более высокий уровень, но чтобы настолько ... Фрица буквально сдувало с поля боя — постоянные взрывы даже если и не наносили непосредственно ранений, то заставляли вжимать голову в плечи и думать больше о том, как бы выйти из-под огня.
Четыре сорокопятки подоспевшей конной батареи и две полковушки штурмовых взводов со своей боевой скорострельностью три-пять-семь выстрелов в минуту давали на фронте в триста метров почти сплошную зону поражения, так что бойцы все смелее продвигались вперед, добивая остатки немецкой пехоты. Орудия следовали за ними — легкие пушчонки перекатывались артиллеристами и прикрывавшей их пехотой, останавливались для очередной пары-тройки выстрелов по обнаруженным очагам сопротивления, и затем, когда пехота снова начинала продвигаться вперед, артиллеристы снимались с позиции, и катили свое оружие вниз по склону, чтобы через двадцать-тридцать метров снова остановиться и начать давить залегших немцев. А тем было не до наших пушек — несмотря на то, что они-то и представляли главную опасность, но подбиравшаяся русская пехота отвлекала на себя все внимание, так что в сторону артиллеристов звучали совсем уж редкие выстрелы, большей частью щелкавшие в орудийные щиты. Вот подносчики — те упарились бегать вперед-назад — конный обоз со снарядами оставили за вершиной холма, чтобы не побило лошадей, поэтому подносчикам приходилось бегать все дальше и дальше — вверх по склону — с пустыми кассетами, вниз — с полными. И все это — пригибаясь, порой, когда мимо проходила шальная очередь из пулеметов — даже ползком. Но три подносчика в штате артиллерийского отделения все-таки обеспечивали питание ненасытного ствола.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
