Божественное безумие

Ноут осмотрительно медленно переместился к подозрительному участку и, не сдержав чувств, ахнул, уставившись на вещь, покоящуюся на гладкой матовой поверхности. Второй раз за последние несколько минут лоулендец смотрел на свое собственное истинное изображение, правда, на сей раз в миниатюре. Но масштабом значения найденный портрет превосходил любое из самых правдивых отражений. Ясное дело потому, что обнаружилась Карта Колоды Либастьяна.

Превосходно выполненная миниатюра являла созерцателям мужчину в урбанизированном строгом костюме, который лишь подчеркивал его экзотичную, чуждую людской красоту. Задумчивый взгляд серебряных глаз в равной мере мог соответствовать и просчитывающему 'бизнес-варианты' лорду теней и размышляющему над концовкой произведения музыканту. Под портретом бога вилась надпись 'Всадник Тень'.

Воспринимающий слепок впечатлений брата Тэодер почувствовал пробудившиеся в душе бога возбуждение и тайное ликование. Обрывочный восторг ('Невероятно, я избран! Отмечен! Я не пешка и не ничтожество!') был сдобрен щедрой щепотью сомнений ('Не ошибся ли тот, кто выбирал? Что потребует от меня эта роль? Как воспримет новость Тэодер?'). Ноут, неизменная тень брата, его помощник, правая рука, тень за плечами — и вдруг член Колоды Творца. Великая честь вкупе с не менее великими обязательствами перед пока неведомыми Джокерами. С одной стороны, бог не мог не сознавать лестность и значимость такого выбора, с другой, сомневался в собственном желании и силах, потребных для столь высокой доли. Но принц не был бы самим собой, коль дал бы чувствам управлять действиями. А уж противоречить воле Сил, высказанной столь прямо, он и подавно не собирался. Мужчина взял предложенную Случаем карту, спрятал ее во внутренний карман куртки и, надев на лицо выражение спокойного внимания, вернулся в зал к шефу.

— Своеобразный поворот, — заключил Тэодер, познакомившись с воспоминаниями брата, и коротко улыбнулся. Ноут склонил голову, соглашаясь со словами брата. И тот продолжил так, как если бы говорил о ценном, но не имеющим сверхъестественного значения факте:

— На темной карте был Туз Теней.

Взгляд музыканта метнулся к лицу шефа, подарившего великим откровением, в поисках последнего подтверждения. 'Ты, босс, тайный Туз в рукаве Джокеров?'.

Тэодер чуть склонил в кивке голову: 'Да'.

Ноут вздохнул с явственным облегчением, даже на миг прикрыл глаза. Он будет под рукой шефа и в Колоде, а остальное неважно. Тэодер задумчиво усмехнулся, читая выводы брата и без талантов Теневой Тропы.

Обыкновенно веривший только себе и своему оружию (братья-единомышленники включались в классификацию под пунктом 'живое оружие') Бог Мафии начинал убеждаться в правоте сестры. В их жизни и судьбы стали активно вмешиваться весьма значительные силы, если не сам Творец, то весьма близкие к нему сущности. Или вмешивались всегда, и только сейчас это стало настолько очевидным, чтобы начали замечать даже боги? Тэодер не терпел пристального внимания к своей персоне и делам, но был достаточно умен, чтобы признать, в данном случае от его желаний и нежеланий не зависит ровным счетом ничего. Свобода выбора кончилась там, где Предназначение включило их семью в опаснейшую из всех возможных во Вселенной игру Творца с высочайшими ставками.

Словно ставя символичный восклицательный знак под мыслями Бога Мафии, в боковое стекло машины влетел камень размером с кулак Кэлера. Принцы в некотором удивлении повернули головы к источнику грубого шума: 'Какого драного демона?' Они давно привыкли не только к риску, но и к магическим привилегиям, дарованным опасной профессией. Никакая шантрапа не осмеливалась потревожить богов, отгородившихся от мира 'теневым пологом' и ведущих беседу. Даже равные силой, сами не зная почему, избегали их общества, такое же правило с многократно усиленной мощностью действовало на обычные смертные создания.

Посему вопиющее хамство не столько рассердило, сколько озадачило лоулендцев. В прореженной светом искусственных огней ночной темноте острое зрение богов уловило движение, а потом и облик человека. К машине, неуверенно стоя на двух конечностях, приближался молодой парень с растрепанными волосами и осунувшимся лицом, на котором застыли не видящие реальности глаза. Дорогая одежда, промокшая на вечном дожде Вирука, в нескольких местах была измарана грязью.

Видя, что специальное небьющееся окно не разбилось от первого удара камня, вандал подобрал с декоративного бордюра у дома и кинул еще один, а через секунду заколотил по машине подобранным где-то по дороге обрезком тяжелой трубы.

Скорее задумчивый, нежели взбешенный, Тэодер меланхолично наблюдал за парнем, молотящим по корпусу машины, с маниакальной настойчивостью зомби, получившего установку от некроманта. В основном удары приходились на окна. Человек упорно отказывался понимать, что принятый им за стекло материал экспериментальной серии машин таковым не является и сдаваться вандалу не намерен. Так же из-за затемненного покрытия окон до одурманенного сознания разрушителя не доходил факт наличия в салоне владельцев. Кажется, парень вообще смутно понимал, что творит, или, начиная попытку превращения машины в металлолом, он еще что-то соображал, а теперь увлекся тщетным процессом и превратил его в цель.

Сделав знак Ноуту чуть опустить подвижное окно, бог потянул носом воздух с улицы и брезгливо констатировал:

— Атрум. Проклятое зелье. Наркоман на последней стадии.

Поморщившись, Тэодер приказал, используя голос повеления:

— Уходи прочь.

Наркоман вздрогнул, до его затуманенного, деградировавшего рассудка поневоле дошел смысл приказа бога. Человек развернулся и потащился прочь, приволакивая ноги, как старик. Приступ активности миновал, теперь конечности юноши тряслись, руки, не выдержав тяжести ломика, разжались, и труба глухо звякнула, ударившись о тротуар.

— Мерзко, — процедил Тэодер, теоретически понимавший, но внутренне никогда не принимавший слабости, заставляющей разумное существо скатываться до скотского состояния по собственной прихоти.

Бог не поднял руки на человека не из жалости или разумной осмотрительности (Мало ли неопознанных трупов появляется на улицах еженощно, и какой дурак будет тщательно расследовать смерть конченого наркомана?). Богом Мафии двигало скорее чувство сродни ответственности. За широкое распространение атрума в городе и в целом на материке отвечал картель Сиранга, именно он, погнавшись за выгодой, необдуманно впутался в бизнес на смерти и безумии.

По роду занятий Тэодера никто и никогда не причислил бы к сонму светлых богов, однако, моральные принципы принц имел куда более четкие, чем большинство именуемых себя белыми. По той опасной серой грани, равной лезвию эльфийского клинка, которой мужчина следовал всю жизнь, нельзя было идти иначе. Бог полагал, что каждый имеет право выбирать, как строить свою жизнь, хранить ее, как величайшую ценность, или в погоне за наслаждениями растрачивать здоровье, только выбор этот, человек ли, бог, или иное создание должно делать в здравом рассудке и иметь возможность исправить фатальную ошибку. Атрум же, Тэодер видел ясно, лишал возможности сознательного предпочтения, мгновенно подчиняя не только разум, волю, чувства, но и травмируя душу. Потому торговлю этим наркотиком бог причислял к недопустимым деяниям.

Скверное зелье сотворили из вытяжки невинной болотной травы, использовавшейся предками современных вирукцев лишь для плетения ритуальных ковриков в святилищах Жабы Прародительницы.

Впрочем, человеки всегда были талантливы в изобретении способов саморазрушения, и серый принц не считал нужным взваливать на себя обязанности доброго пастыря. В массе своей люди, как и большинство иных рас, были ему безразличны, он считал их неплохим восполняемым ресурсом. Отсюда в том числе, если оставить моральный аспект проблемы, так же проистекала глубокая неприязнь Тэодера к наркотику. Все, что имелось у него под рукой, бог предпочитал использовать с максимальной эффективностью, а одурманенные смертельным зельем люди не годились ни в работу, ни для извлечения стабильной прибыли. Атриум делал их непредсказуемыми, убивал слишком быстро и отголоски его действия волоклись в следующую инкарнацию наркомана, отягчая душу распространителя, фактически приравнивая оных к нарушителям равновесия. Единственное применение наркотику Тэодер видел лишь в предложении дозы врагам, разумеется, тем, которых нельзя было перековать в союзников.

Если мир не знал способов одурманивания сознания, бог не спешил знакомить с ними смертных, однако, занимать эту нишу, вымещая конкурентов, зачастую было одним из необходимых направлений работы, подлежащих строгому контролю. Увы, не только люди имели склонность к травле себя ради секундного удовольствия, потому делать это приходилось слишком часто.

На Вирук, после подписания договора с картелем Гранра, принц намеревался наладить импорт более безобидных и дешевых средств из других миров. Тоже отравы, кто спорит, но оптимальной для достижения баланса между доходом, степенью вреда наносимого плоти смертных и возможностью контролировать процесс. Но, увы-увы, пока не получено задокументированное согласие от нового главы, Бог Мафии не считал возможным вмешаться официально. Закон негласный, закон Теневых Троп, был куда могущественнее иных общеизвестных.

Ноут знал о мотивах шефа, поэтому ничуть не удивился, когда тот отослал наркомана с погибшей душой прочь. Человек изуверски наказал самого себя. Причиненный им себе вред был куда серьезнее, чем любые мучения, которым мог бы подвергнуть его бог в отместку за оскорбление. А те проблемы, которые парень мог создать кому-то не столь опасному, как лоулендские боги, ничуть не беспокоили принцев. Их совесть была весьма экстравагантной особой. Узнай они о том, что наркоман, отосланный прочь, убил при ограблении кого-то из обывателей Сенкавы, лишь пожали бы плечами, дескать, не повезло.

Избавившись от неприятного свидетеля, лишний раз показавшего насущную необходимость изменения политики картеля, принцы вернулись к поиску варианта доставки уникальных предметов. Главная проблема крылась именно в их уникальности и численности. Выдумать такой способ, которым показался бы настоящим не только самому Кэлеру, а и любому из родственников, которому братец-бард будет в красках описывать эскападу на Вируке, было непросто и в то же время необходимо. Раскрывать суть своих профессий перед семьей никто из теневых богов не планировал. Так было безопасней и для них самих, и для Лоуленда, и для семьи. Того, что истину знает король и может, в случае необходимости, воспользоваться услугами теневых структур, Тэодер полагал вполне достаточным, именно поэтому и проинформировал дядю о своей божественной сути по завершении периода становления.

— Я не уверен, что Кэлер легко поверит в чудесное обнаружение щита и карты одновременно, — самую малость растерянно признался Ноут, машинально водя руками по теплой поверхности руля.

— Карту прятать нельзя. Предмет непредсказуем слишком по многим параметрам, чтобы пытаться его утаить. Значит, нужно предоставить брату возможность лично найти и щит Унгира и миниатюру работы Либастьяна, — полуприкрыв глаза, констатировал Тэодер и сложил пальцы домиком. — Такой оборот избавит нас от подозрений и сомнений, он придаст эпичности легенде Кэлера, чтобы увлечь остальных в достаточной мере, чтобы не возникло желания досконально проверить.

— Подсадной продавец, — налету подхватил мысль шефа принц, перебрал с молниеносной быстротой картотеку агнетов и предложил кандидатуру:

— Филодо?

— Пожалуй, он наиболее безобиден с виду. Таким хочется верить, — согласился бог и дал последние указания: — Оставим машину в гараже, дела бизнеса закончены, далее будем использовать магию.

Глава 14. Больше находок, хороших и разных!

Добраться до Царесской было делом нескольких минут. Вскоре Ноут и Тэодер уже стояли на площадке перед своей квартирой. Впервые увидев тыл щита Унгира собственными глазами, Бог Мафии легко избежал искушения перевернуть его мистической стороной-зеркалом вверх, дабы узреть истинный лик. Тэодер никогда не питал сомнений или ложных надежд касательно своей натуры, потому и не размышлял над тем, каким именно образом он может отразиться в волшебном предмете и уж тем более не думал, что этот образ отличается от того, какой предстает пред его внутренним зрением.

Прихватив с собой драгоценный артефакт, боги телепортировались с площадки в следующий пункт назначения: небольшой полутемный холл перед тремя квартирами стандартной блочной многоэтажки. Ноут указал глазами в сторону двери с невзрачным замком, способным открыться от хорошего пинка. Именно там проживал опытный эксперт по произведениям искусства, не делающий различий в путях их приобретения и ценимый за эту черту характера не менее, чем за воистину энциклопедические знания. Тэодер сам коснулся звонка, стилизованного под старинный молоток 'четки'. На площадке дробный стук костяшек прозвучал негромко, зато его срезонировавшее эхо загуляло внутри квартиры Филодо весьма вольготно.

Тэодер помедлил, давая крупному знатоку культуры Вирука достаточно времени, чтобы добраться до входной двери. Очень скоро изнутри послышались тихие шаги (человеческое ухо не уловило бы ни звука), замерли, а потом возобновились более громко, нарочито медленно, с присовокупившимся сонным бормотанием: 'И кого только в пору неурочную ночную дождем принесло?'

Что-то щелкнуло прямо за дверью и, не дожидаясь официального запроса о характере принесшего его дождя, Ноут позвал:

— Открывай, Филодо.

За дверью удивленно ойкнули, очень быстро зашуршали и заерзали. Причем, Тэодер мог бы поклясться, что хозяин квартиры не перекладывает с места на место какие-то старые тряпки и коробки, спешно наводя порядок в прихожей, а открывает весьма дорогостоящие почти бесшумные замки фирмы 'Эрбук', отличающиеся повышенной надежностью и ценой, в несколько раз превышающей стоимость убогой двери в квартиру. Профессиональный вор мог бы изрядно обогатиться, даже не входя внутрь, ему достаточно было лишь вырезать из убогой панели сами запоры и сбыть их подходящему покупателю.

Дверь, наконец, открылась тонкой щелью наружу, и бог мысленно улыбнулся хитроумию владельца квартиры. Дверей было две: первая — скромная серо-коричневая невзрачная, спрессованная из дешевых отходов осушения болот, и вторая, невидная с полутемной площадки, из современного сплава легур с влитыми еще на стадии производства замками. Филодо, не доверяя чистоте людских помыслов, вложил изрядные средства в охрану своего скромного жилища.

Убедившись, что на площадке перед дверью действительно находится Ноут, искусствовед вдвинул вторую дверь за панель сбоку и звякнул цепочкой. Открывая дверь пошире, ученый отступил назад, приглашая ночных гостей в дом. Таких дешевле и безопаснее было позвать самому, чем пожинать плоды насильственного проникновения, которое, умник Филодо готов был заложить жемчужину своей коллекции (панно с Жабой Прародительницей), произойдет в любом случае в кратчайшие сроки.