Камешек на весах. Главы 01-19

Улис хихикнул, вытянул вперед раскрытую ладонь, и сказал:

— Сей-... Ик... -час пок-к-к-... Ик... -кажем...

Он встал, нетвердой походкой прошел в угол пещеры, где Гриша все еще продолжал гонять по полу шлем сержанта, отобрал его у расстроенного грифона и вернулся к нам.

— Рисуй! — Улис протянул шлем гральгу.

— Что рисовать? — не понял Мори.

— Что... Ик... хоч-ч-ч-... Ик... -чешь! Для меня... Ик... рисуй три... Ик... точки, а для... Ик... Тильена — три... Ик... крест-... Ик... -ка...

Мори хмыкнул, но достал из костра уголек и нарисовал на шлеме требуемые знаки.

— Теперь... Ик... брос-с-с-... Ик... -сай! — кое-как выговорил Улис.

— Куда бросать?

— В верх брос-с-с-.. Ик... -сай! — ответил кошен, угольком помечая три свои стрелы.

Шлем, брошенный сильной рукой, взлетел вверх. В ту же секунду в руках Тильена и Улиса оказались натянутые луки, на тетивах которых застыли сразу по три стрелы.

Вжик! Дзинь!

Шлем сержанта, больше похожий на ощетинившегося всеми своими иголками ежа, покатился по полу пещеры.

— Итить, стал-быть, колотить! — восхищенно прошептал Мори, подняв шлем и разглядывая то, что от него осталось. — Это как же это, а? Так же ж не бывает!

Вдоволь налюбовавшись шлемом, Мори передал его нам. Действительно, посмотреть было на что. Я уже видел, на что способны кошены, но то были трезвые воины. Сейчас же они были пьяны в стельку. Но при этом каждая из шести стрел вошла точно в середину предназначенной для нее отметки. Стрелы Улиса, с угольными отметками, поразили угольные же точки, а те, которые принадлежали Тильену — вошли точно в центр крестиков.

— И не жалко тебе было шлем портить? — спросил я у Мори.

— А, ерунда! — гральг безмятежно махнул рукой. — Что, у меня — другого нету, что ли? Зато когда бы я еще такое увидел? — и, обернувшись к кошенам, — Слушайте, братцы, а научите меня так же пулять из этих ваших рогулек, а?

— А еще п... Ик... пива нальешь?

— Да я ж вас, стал-быть, всю жизнь поить буду! — воскликнул Мори, радостно сияя глазами.

Кошены клятвенно заверили сержанта, что обязательно научат его стрелять из лука, и пьянка продолжилась.

Уже после захода солнца, в пещеру вернулись трое из разведчиков Мори. Все — пока еще незнакомые нам. Борг, с которым мы встречались у камня в конце тропы, остался на посту.

Мори тут же принялся нас знакомить со своими бойцами.

— Это братцы наши — Солти Левый и Санти Правый. Близнецы, стал-быть. Ух, а бойцы-то какие! В паре работают — просто загляденье! И на кулачках, и на топориках, и с ножичком! Не бойцы, а золото! — Мори даже прослезился расхваливая парней.

Да уж, действительно, близнецы. Конечно, это ни такая уж и редкость, но вот настолько похожих, мне до этого видеть не приходилось. Совершенно одинаковые, как две капли воды. И одеты тоже одинаково.

— Ребят, а как вас различать-то? — спросил я.

Близнецы жизнерадостно заржали. Ну понятно, наверняка этот вопрос им задают постоянно. Я бы тоже смеялся.

— Я Солти, — отсмеявшись сказал один из братьев. — У меня серьга, — он коснулся уха, — в левом ухе. И камешек в ней синий. А это, — он хлопнул брата по облитому кольчужной сеткой плечу, — Санти. У него серьга в правом ухе, а камень в ней — красный. Вот так нас все и различают. Нас даже батька путает иногда, — похвастался гральг. — Только мама не ошибается.

"Хммм, ясно, надо запомнить. Синий — левый, красный — правый. Или наоборот? Тьфу, блин, уже запутался! Ладно, потом запомню" — подумал я. Готов дать голову на отсечение, что и все остальные сейчас полумали о том же самом, уж очень растерянными были лица у моих спутников. И эти лица отражали напряженную но безуспешную работу мысли.

— А это, стал-быть, Кульба Тень, — сержант подтолкнут вперед маленького даже по меркам гральгов, и очень худенького бойца. Тот, глядя на нас, застенчиво улыбнулся.

— Вы не глядите, что он такой маленький, — сказал Мори. — Кульба у нас мал, да удал. Он, стал-быть, братцев наших, уж на что бойцы хорошие, в одиночку уделывает, моргнуть не успеешь. А уж если куда тайно пробраться надо, или языка приволочь — так это, стал-быть, сразу к нему! Лучшего мастера и не найдешь!

После короткого знакомства и ужина, разведчики отправились спать — каждому из них еще предстояло дежурство этой ночью и они, как опытные воины, старались урвать на сон каждую лишнюю минуту.

Мы тоже свернули посиделки. Я предложил сержанту помощь в дежурстве, но тот отказался, сославшись на то, что, во-первых, мы устали, а во-вторых, не знаем местной специфики и потому можем не заметить того, что заметить нужно, или наоборот, поднять тревогу из-за пустяка, а в-третьих, как он сказал, от пьяных толку не много. Резон в словах Мори был и я вынужден был согласиться. Действительно, усталость давала о себе знать все сильнее, да и хмелю нужно было выветриться. Поэтому, пожелав Мори и его гральгам спокойного дежурства, мы отправились спать.

А ночью пришла в себя Татьяна.

ГЛАВА 17

Я полулежал, опершись на локоть, и смотрел на Татьяну. Ее лицо все больше и больше становилось прежним. Уже полностью пропала мертвенная бледность, губы и щеки снова стали розовыми, живыми.

Неожиданно заволновался Гриша, как обычно лежащий между нами. Он приподнял голову и начал что-то возбужденно пищать, привлекая мое внимание.

Я посмотрел на него, потом оглядел пещеру. Ничего, что могло бы привлечь внимание и стать причиной Гришиного поведения, я не заметил.

— Игорь... — слабый шепот заставил меня подскочить на месте. Я обернулся к Татьяне и замер. Ее глаза были открыты.

— Игорь... Ты жив...

— Я жив, мое Солнышко, жив! — прошло всего мгновение, с тех пор, как она произнесла первое слово, а я, задыхаясь от счастья и ничего не видя сквозь слезы, уже целовал милые губы, щеки, глаза... Целовал и плакал, нисколько не стесняясь своих слез. Бывают минуты, когда даже самый сильный мужчина будет плакать, и никто не сможет упрекнуть его в этом. Для меня сейчас была именно такая минута.

— И ты жива, любимая! Теперь все будет хорошо! — шептал я, отпихивая Гришу, который настырно пытался пролезть у меня под рукой и добраться до Татьяны.

— Значит, у меня получилось? — голос Татьяны был все еще очень слаб, но с каждой секундой он становился все более и более похожим на тот, прежний голос, который я знал и любил.

Я счастливо засмеялся.

— Получилось, родная! Еще как получилось! Наверно еще никогда этим тварям так качественно не накручивали хвосты, как это сделала ты, моя хорошая!

Я на миг отстранился от ее лица и со всей возможной строгостью, на какую только был способен в этот момент, сказал:

— Пообещай мне, прошу, заклинаю тебя, пообещай, что больше никогда не будешь меня так пугать!

Наверно, у меня не очень получилось быть строгим, потому что Татьяна улыбнулась и ответила:

— Какой же ты, все-таки, дурачок, Игорь... Взрослый, уже седой совсем — а глупый, как маленький мальчик... Я ничего не буду тебе обещать. Просто не смогу этого сделать. Я ведь люблю тебя, понимаешь? Люблю! Не смогу без тебя, понимаешь?

Она ненадолго замолчала, а потом, лукаво улыбнувшись, уже почти совсем прежним голосом сказала:

— Если уж ты так хочешь, чтобы я больше так не делала, то тогда ты сам мне пообещай, что больше не будешь попадать в такие ситуации!

Наверно, другой на моем месте, в этот момент пообещал бы что угодно, но я не мог ее обманывать. Поэтому я просто, но очень серьезно ответил ей:

— Я постараюсь, любимая. Я очень постараюсь.

Гриша, в этот момент, как раз сумел добиться своей цели, и теперь, проползя у меня под рукой, размахивая крыльями и трубой задрав львиный хвост к каменному потолку пещеры, восторженно пищал, глядя на Татьяну своими бессовестными глазами.

Татьяна изумленно посмотрела на Гришу и спросила:

— Это кто? Грифон?

Я утвердительно кивнул.

— Ой, какая прелесть! А откуда он? Он теперь с нами будет, да? А как его зовут? А если я его поглажу, он меня не укусит?

Вопросы сыпались один за одним, как горох из ведра. И не скажешь, что эта женщина только пару минут назад пришла в себя, а до этого несколько дней находилась без сознания.

Когда поток вопросов достиг той критической точки, за которой я отчетливо понял, что для того, чтобы ответить даже на часть из них, мне не хватит целой ночи, я запросил пощады.

— Все, Солнышко, все! — я умоляюще выставил вперед руки. — Тебе еще нельзя так много разговаривать! Ты еще слишком слаба! Все вопросы и ответы потом, утром! А сейчас тебе нужно поспать.

— Но, Игорь, я себя прекрасно чувствую! Я совсем не устала и не хочу спать! — возмущенно прошептала Татьяна.

— Хочешь, хочешь, просто пока еще не поняла! Тебе нужно поспать, восстановить силы, — я пытался убедить ее в своей правоте. Но скажите мне — когда хоть у одного мужчины получилось переспорить женщину?

— Игорь! — ее ладошка шлепнула меня по руке. — Ты почему разговариваешь со мной, как будто я тяжело больна? Я совершенно здорова, между прочим! И мне интересно, что за это время произошло! Я все равно не смогу уснуть, пока все не узнаю! Буду мучиться, а ты будешь в этом виноват!

Ее пальчик обвиняюще воткнулся мне в грудь. Ну что за народ такой, эти женщины? Я решил перейти к радикальным мерам.

— Так, больной, доктор сказал спать — значит спать! И отставить разговоры! А не будешь слушаться — я тебе укол сделаю! Снотворного! И проспишь у меня до самого Милерана, как миленькая!

— А что такое укол? — уцепилась за незнакомое слово Татьяна.

Господи, что за варварский мир? Они даже не знают, что такое укол!

— Значит так! — я уже начал по-настоящему сердиться. — Ты можешь делать, что тебе угодно! А я ложусь спать!

— Ой, да и пожалуйста! И спи себе на здоровье! А я буду вот с ним играть! Правда, малыш? — она подхватила Гришу и потащила его поближе к себе.

Малыш, который рос не по дням, а по часам, и уже был размером со среднего размера собаку, был совершенно согласен с Татьяной. Уж что-что, а поиграть он любил. Ну, он-то еще ребенок, с него взятки гладки. Но Татьяна-то?

От полноты чувств, Гриша запищал еще громче и радостнее.

Я лег и закрыл глаза, пытаясь заснуть.

Женщины могут обвинить меня в холодности, черствости и бездушности. Мол, как это так? Только что переживал за любимую, места себе не находил, и вдруг на тебе! Не успела она прийти в сознание, а я уже устал от нее! А где же внимание? Где ласка, наконец? И они, по-своему, будут правы.

Но я отвечу так (и все мужчины со мной согласятся). Милые женщины! Иногда вы бываете совершенно невыносимы! И умудряетесь переворачивать все наши чувства с ног на голову!

Сон не шел. Вместо него в голову лезли разные мысли. Я лежал с закрытыми глазами и думал о том, как сильно изменилась Татьяна. Там, на острове, она была совершенно другой. Кроткой и послушной. Попав же на материк, она превратилась в самую настоящую оторву. И самое интересное, что как бы я сейчас не злился, но такая Татьяна нравилась мне гораздо больше. Да и для нашего похода оторва подходила лучше, чем девочка-тихоня. Если еще бы удалось каким-то образом вложить в эту очаровательную головку хоть немного понятия о дисциплине и субординации — было бы просто замечательно.

— Игорь, — тихий шепот Татьяны заставил меня открыть глаза. — Игорь, ты не сердись, пожалуйста, хорошо? Я помню, что обещала тебя слушаться и не отказываюсь от этого обещания. Но, просто, — она виновато опустила глаза, — пока меня не было, столько всего произошло... Так хочется обо всем узнать поскорее...

Она снова подняла на меня глаза.

— Не сердись...

Ну не могу я на нее сердиться, не могу. Понимаю, что надо — и не могу!

— Не сержусь, Солнышко мое, — сказал я, целуя ее в нос. — Но тебе действительно нужно поспать. Нам всем нужно. Завтра предстоит долгий и трудный путь. И нужно отдохнуть и набраться сил. А по дороге я все тебе расскажу. Обещаю. А сейчас нужно спать.

— Игорь, я люблю тебя...

— А я тебя люблю, Солнышко...

* * *

Смена для группы Мори прибыла уже под утро. Пятеро гральгов, как две капли воды похожих на бойцов сержанта, ввалилась в пещеру шумно и весело.

— Подъем, лежебоки! — с порога пророкотал один из них, — Дрыхните так, что горы трясутся! Поди, всех пещерных медведей за сто верст распугали! Мы даже хотели врасплох на вас навалиться, бока вам намять, чтоб служба медом не казалась! Да Торк ваш уж больно глазаст, приметил нас, — в голосе гральга сквозило нешуточное сожаление по поводу неудавшейся шутки.

— Ну, уж если кто и распугал медведей, так это, стал-быть, ты, Румо! — ответил, вставая со своего места, Мори. — Мы вас уже давно услышали. Вы ж как новобранцы зеленые по камням прыгали-гремели! А у меня служба налажена, даже муха, стал-быть, незамеченной не пролетит!

— Да уж, — согласно прогудел тот, кого звали Румо. — Ребятки у тебя дело туго знают, это как пить дать. Ну да и у меня не хуже!

Воин расплылся в белозубой улыбке, распахивая медвежьи объятия.

— Хой, дружище Мори! Как же я рад тебя видеть! Надеюсь, — он заговорщицки подмигнул, — ты не все пиво выпил? Нам-то оставил?

— А уж я-то как рад, дружище Румо!— ответил Мори, обнимаясь с товарищем. — Оставил, как не оставить? Вон, стал-быть, почти полный бочонок!

— Вот это славно! Вот за что мы тебя любим, дорогой ты наш Мори, так это за то, что ты никогда товарищей не забываешь! Правильно я говорю, ребята? — обернулся командир к своим бойцам.

Ребята — румяные крепыши, так же белозубо улыбаясь, согласно закивали, выражая полную поддержку и одобрение словам командира.

— А это кто с тобой? — спросил Румо, закончив нахваливать сержанта. — Уж не те ли потеряшки, из-за которых король уже несколько дней сам не свой?

— Они самые, — ответил Мори, представляя наш отряд прибывшим сменщикам. — Нашлись вот. Так что, сам, стал-быть, понимаешь — времени у нас нет. А потому, Румо, давай-ка быстренько сменяемся и мы уходим. У Игоря дело слишком важное, чтобы задерживаться. Да и короля заставлять ждать — то же, стал-быть, не хорошо.

* * *

Пока группы Мори и Румо менялись, я подошел к лорду Райно и мэтру Чардашу.

— Талиана очнулась! — я надеялся их обрадовать, но, как оказалось, опоздал.

— А мы знаем! — в один голос сказали они.

Вот это ничего себе! Я был уверен, что к Татьяне они не подходили, а сама она еще не вставали и даже голоса не подавала.

— Как — знаете? Откуда?

— Да вы ночью так громко выясняли, кто из вас главнее, что перебудили всех в пещере, — засмеялся, щуря хитрые глазки, мэтр. — Ну, мы уж не стали вам мешать. Да и, — он хитро подмигнул, — интересно было узнать, чем закончится ваша беседа.

Понятно. Значит за тем, как Татьяна надо мной издевалась, наблюдали все. Хорош командир, получается!

Видимо мои мысли отразились на лице, потому что лорд Райно поспешил меня успокоить.

— Милорд, не берите в голову. Талиана — женщина, и этим все сказано. Пройдет немного времени, и она научится понимать, что слово командира — закон для каждого бойца. А она, в данном случае — боец. Да вы ведь и сами знаете это лучше меня.