До последнего вымпела

— Радио от командующего, ваше благородие! — нарисовался в рубке посыльный со станции беспроволочного телеграфа.

— Вот не было печали! Нашли время... Давай! — протянул руку Соймонов.

— Что там? — повернулся лейтенант Тимирев.

— 'Пересвету' возможно скорее вернуться к главным силам', — в полном обалдении прочитал Василий. — Что у них там такое произошло?

— Не могу знать, ваше благородие! — тут же рявкнул матрос, решив, что спрашивают его.

— Да понятно, что не можешь. Подожди! — старший офицер 'Пересвета', отвлёкшись от неумолимо надвигающегося очередного боя, схватил карандаш, и слегка подрагивающими от волнения пальцами, быстро написал ответ: 'Веду бой. Прервать его не имею возможности.'. И отдал бумагу посыльному:

— Бегом к станции! Если будут новые телеграммы — немедленно сюда. Ясно?

— Так точно, вашбродь! — обозначил пожирание начальства глазами матрос и немедленно смылся выполнять приказ.

— Не горячитесь, Василий Михайлович? — снова подал голос Тимирев. — Всё-таки прямой приказ...

— Владимир Сергеевич, а вы что предлагаете, сейчас, в данный момент, выйти из боя? — с удивлением посмотрел Соймонов на штурмана. — Русский броненосец отступит от полуживого японского крейсера?

— Я ничего не предлагаю, — спрятал глаза Тимирёв, — я напоминаю о полученном приказе. Вполне конкретном. Хотя, решать, конечно, вам.

— Я уже решил...

Слова командующего 'Пересветом' лейтенанта прервала пальба шестидюймовых казематов правого борта, которые уже 'почувствовали' накрытие цели, и перешли на огонь по способности. Причём все разом.

Жахнула выстрелом и носовая башня.

— Перелёт! — 'вернулся' в реальность боевой рубки и Черкасов. — Всё-таки придётся этого Вилката, вместо кавалерства отправить гальюны драить...

Однако уже второй выстрел из баковой утихомирил разгневанного лейтенанта — у самого форштевня 'Хасидате' вырос здоровенный столб воды, выбросило огнём и дымом — явное попадание. Причём было видно, что попадание не 'формальное', вражеский крейсер за пару минут, здорово погрузился носом и стал зарываться в волны.

А средний калибр 'Пересвета' в пять стволов продолжал курочить корпус японского крейсера. Двадцати минут хватило, чтобы ветеран флота страны Ямато задрал свои винты над волнами. И, медленно, но верно заскользил в глубины Японского моря.

— Ну что, к крейсерам идём или к эскадре? — повернулся к командиру Тимирев, когда отгремело очередное 'Ура!'.

— Выполняем приказ, — ни секунды не сомневался Василий. — Только нужно отстучать Вирену, что больше тринадцати узлов дать не можем и в наличии... Василий Нилович, сколько десятидюймовых осталось?..

— Семнадцать, — не замедлил с ответом Черкасов, в последнее время считавший каждый выстрел главного калибра.

— Японцы отворачивают! — резануло криком сигнальщика.

Офицеры одновременно вскинули бинокли к глазам. Действительно, крейсера Уриу сделали поворот все вдруг, и стали удаляться от линии ведомой 'Баяном'. Вид у них был достаточно плачевный: горели все, а 'Идзуми' имел ещё и серьёзный крен на правый борт.

— Не уйдут, — уверенно высказал своё мнение старший артиллерист 'Пересвета', однако русские крейсера почему-то продолжали оставаться на прежнем курсе, не торопясь броситься в погоню.

— Вы что-нибудь понимаете, господа? — недоумённо посмотрел Черкасов на своих товарищей.

— Думаю, что ларчик просто открывался: Энквист получил тот же приказ, что и мы. Что-то там у наших броненосцев пошло не так...

Глава 35

Того Хейхатиро не без удовлетворения наблюдал за результатами начала сражения: после того как противники схватились всерьёз. Боги наконец-то обратили свой взор на сынов страны Ямато — не прошло и получаса, как у борта русского флагмана встал громадный столб воды, из его утробы вырвало огнём, и 'Орёл' явно потерял управление — его понесло между боевыми кильватерами, и японский строй не преминул отстреляться по подранку полновесным батальным огнём. Русский броненосец едва-едва успел спрятаться за своей линией. А ещё через несколько минут из строя вывалился 'Пересвет'. Такой удачи командующий Объединённым флотом даже не ожидал. Правда 'Якумо' тоже получил повреждения, заставившие крейсер покинуть строй, но теперь соотношение сил более-менее уравновесилось: 'Скисима' и 'Адзумо' против 'Бородино' с 'Победой' — вполне себе паритет...

Того не хотел думать о том, что его броненосец уже серьёзно побит, а 'Бородино' 'свеж и бодр', что кроме этих двух пар броненосных кораблей, в сражении принимают участие и другие, что 'Орёл' с 'Пересветом' вполне могут вернуться в строй... Много ещё о чём стоило подумать на перспективу, но адмирал сейчас жил и дышал конкретной сложившейся ситуацией. Пока весьма благоприятной. И в самом деле можно было надеяться на то, что у русских расстрелянные стволы, что их команды в полушоковом состоянии от выхода из строя двух броненосцев... На ещё один 'золотой снаряд' в конце концов.

Зря надеялся. На войне, в конце концов, всё по-честному: если ты влепил противнику неимоверно 'золотой снаряд' — жди ответного. А то и двух. Получилось — 'трёх': сначала отходящий 'Орёл' всадил в корму 'Сикисимы' двенадцатидюймовый гостинец, разрушивший напрочь рулевую машину. Затем 'Бородино' отметился двумя попаданиями главного калибра. И , если один из снарядов просто расчехвостил катер и смял пару вентиляторов, то от попадания второго отвалилась и скользнула ко дну броневая плита.

И это не учитывая шквала шестидюймовых попаданий... 'Сикисиме' срочно потребовался выход из боя. Остальные корабли японской эскадры тоже находились в схожем состоянии.

Требовалось временно разорвать огневой контакт. Дать возможность экипажам хоть наспех заделать пробоины, утереть пот со лба, перевязать раны...

Но резко отвернуть Того не имел возможности: во первых, как уже упоминалось, вышла из строя рулевая машина 'Сикисимы', а во вторых, при сколь-нибудь решительном изменении курса влево, немедленно возникал бы крен на правый борт. А в том месте, где из-за отвалившейся плиты, открылись целые ворота в утробу корабля, до уровня воды оставалось едва более полуметра. Пробоину, конечно заделают хотя бы деревянными щитами, но для этого нужно время. Как воздух необходим перерыв в сражении...

Флагманский броненосец адмирала Того стал склоняться от противника постепенно, увеличивая дистанцию понемногу. Следующие мателоты послушно двинулись в кильватере 'Сикисимы'.

Русские так же не пытались продемонстрировать 'бульдожью хватку' — и выход из строя 'Орла' с 'Пересветом' произвёл соответствующее впечатление, и эскадренная скорость не позволяла преследовать отрывающихся японцев.

К тому же русские вполне были согласны разойтись с противником, имея те результаты боя, что уже можно 'прокалькулировать': четыре бронепалубных крейсера японцев на дне, можно и должно не погнушаться добить 'Якумо'... Россия в явном барыше...

Только вот 'Орёл' теперь висел гирей на всей эскадре — его нужно непременно привести во Владивосток, иначе в мировой прессе пренепременно результаты боя будут отражены как-то вроде: 'У русских потоплен флагманский броненосец, у японцев — несколько лёгких крейсеров...'. А может и просто: 'У русских потоплен флагманский броненосец'. А про мелочи, типа крейсеров, не упомянут...

Поэтому эскадра не ушла от своего флагмана. 'Бородино' заложил 'вираж' вокруг раненого 'Орла', в ожидании, что выведенный из строя броненосец, справится с повреждениями, и снова вольётся в кильватер.

— Что с судном, Константин Леопольдович? — немедленно осведомился Вирен у командира 'Орла', когда броненосец всё-таки прошёл в промежуток между двумя броненосными отрядами и его обстрел прекратился.

— Прошу прощения, Роберт Николаевич, — неласково взглянул на адмирала Шведе, — но пока знаю ровно столько же, сколько и вы. Дайте десять минут.

Командующий эскадрой и сам понял, что требует от командира корабля невозможного. Однако извиняться посчитал ниже своего адмиральского достоинства и просто молча кивнул, как бы позволяя кавторангу выяснить обстановку и доложить об оной.

— Ваше превосходительство, — до истечения запрошенных на выяснение обстановки минут, ещё оставалось две-три, но Шведе уже докладывал Вирену то, что успел узнать, — крен на левый борт нарастает, пытаемся справиться контрзатоплениями, но пока не очень успешно. Больше пробоин по ватерлинии нет — броня выдержала. Однако больше девяти узлов хода дать не можем. По артиллерии докладывать?

— Вкратце, — кивнул адмирал.

— Обе двенадцатидюймовые башни в порядке. Средняя шестидюймовая левого борта уничтожена. Остальные вполне боеспособны.

— Спасибо. Достаточно, — кивнул командующий эскадрой. — Посигнальте Левицкому, чтобы подвинтил свой 'Жемчуг' поближе. Я со штабом перейду на крейсер пока есть такая возможность. 'Орёл', извините, уже не подходит для командования эскадрой.

Шведе молча козырнул, и тут же передал соответствующий приказ сигнальщикам.

На единственном оставшемся при броненосцах крейсере немедленно ответили: 'Ясно вижу' и 'Жемчуг' пошёл на сближение с флагманом.

Как ни странно, на 'Орле' остались две неразбитые шлюпки, а так же возможность спустить их на воду.

— Одной достаточно, — мрачно бросил Вирен, — со мной сойдёт только штаб. Удачи вам, Константин Леопольдович. Ремонтируйтесь. Обещаю, что эскадра 'Орла' не бросит.

Адмирал слегка кривил душой, говоря эти слова. Нет, он, конечно, действительно не собирался уводить броненосцы от своего, теперь уже бывшего, флагмана. Но совсем не из соображений 'сам погибай, а товарища выручай'. Просто пушки смертельно раненого корабля явлись очень серьёзным подспорьем в бою, и отказываться от помощи столь сильной боевой единицы командующий эскадрой не собирался. Если японцы, конечно, вернуться, чтобы продолжить сражение.

И, на самом деле, Вирен подсознательно желал именно этого — продолжить.

Уже сидя в шлюпке, достаточно быстро несущей его вместе с офицерами штаба к борту 'Жемчуга', Роберт Николаевич вдруг понял, что с удовольствием разменял бы только что покинутый им броненосец на броненосный крейсер японцев — ведь довести 'Орёл' до Владивостока стало уже практически нереальным. Ведь под его скорость придётся подстраиваться всей эскадре. А это значит, что будет необходимо лишнюю ночь провести в море. Под возможным, а, точнее, весьма вероятным, ударом миноносцев противника. А уж этого 'добра' у японцев предостаточно.

Глава 35

С 'Жемчуга' спустили штормтрап. Понятное дело — не до парадной встречи адмирала на борту.

— Пробейте днище у шлюпки, и все на крейсер, — хмуро проговорил Вирен и уцепился за ближайшую балясину.

— Казённое имущество, Роберт Николаевич, — попытался возразить флагманский штурман.

— Снявши голову, по волосам не плачут. Рубите, как только все поднимутся на борт.

Левицкий немедленно встретил командующего возле фальшборта. И, как только оба ботинка адмирала коснулись палубы начал рапортовать:

— Ваше превосходительство...

— Оставьте, Пал Палыч, — оборвал ретивого командира корабля адмирал. — Пройдёмте на мостик, там и будем разбираться. Ваш крейсер становится кораблём управления эскадрой, что, вы, я надеюсь, уже поняли.

Какие новости? Пока шли к вам на шлюпке, я информации не имел. Итак?

— Того разворачивается, Роберт Николаевич, — выдохнул Левицкий, — минуты четыре назад заложил поворот на встречный курс с нами...

— Добро. Проводите меня на мостик.

... Свежий ветер обвевал лицо адмирала на мостике... Ну обвевал. Свежего ветра хватало и на палубе, и когда шлюпка подваливала к борту крейсера... Уж чего-чего, а свежего ветра в открытом море всегда достаточно. Если, конечно, не стоит полный штиль.

— Эскадре иметь ход девять узлов, — начал сыпать распоряжениями командующий эскадрой, — 'Орлу' приготовиться вступить в кильватер.

Мачты 'Жемчуга' немедленно запестрели гирляндами сигнальных флагов и броненосцы послушно сбавили скорость.

Тихоокеанский флот России готовился очередной раз встретить врага. Встретить полным составом, полновесными залпами...

Но с 'Орлом' было что-то не так — броненосец потерял управление, и сообщил об этом флажным сигналом.

Все планы Вирена рушились.

А 'Сикисима' уже выйдя на траверз 'Победы', начал разворот на шестнадцать румбов. Того явно собирался повторить свой дебютный маневр, который не особенно удался в Цусимском проливе.

'Бородино' и 'Победа' оказывались под ударом пяти японских кораблей линии. Если не отвернут. Если не прибавят ход...

Увеличить скорость за столь небольшой промежуток времени было нереально. Отвернуть — отдать 'Орёл' под расстрел всей японской эскадре. Остаться на курсе — гарантированно погубить оба сколько-нибудь современных броненосца флота...

Все эти мысли за секунду пронеслись в голове Вирена. Необходимо было принимать решение. Мгновенно принимать...

— Отсигнальте на 'Бородино': 'Три румба влево. Прочим быть в кильватере'.

— Роберт Николаевич! — испуганно повернулся к адмиралу Осипов. — Но ведь тогда 'Орёл'...

— 'Орёл' или флот, — отрезал адмирал. — Выбираю 'флот'. За орловцев отомстим. Позже. Эскадре: 'Иметь ход в тринадцать узлов'.

Усадил меня Того, — думал Вирен про себя. — Крепко усадил. Данный ход японец выиграл. И нельзя сказать, чтобы очень красиво — я сглупил. 'Орёл' теперь точно 'не жилец'. Остаётся надеяться, что на 'Бородино' сообразят, и обрежут хвост японскому кильватеру...

На 'Бородино', как ни странно, поняли суть маневра. Даже 'творчески' обработали. Последний и единственный современный броненосец флота пошёл практически на точку разворота японцев. Приняв чуть влево.

В результате, эта самая 'точка', стала центром сосредоточения огня всей русской эскадры. Нет, основное количество кораблей линии адмирала Того, успело проскочить 'горячий коридор', который поспешили организовать броненосцы противника, но уже 'Ивате', идущий предпоследним в колонне, успел схлопотать несколько попаданий. А уж концевой 'Токива', и до этого получивший немало от 'Наварина' и 'Нахимова', был просто засыпан снарядами всевозможного калибра. Причём не менее, чем шестидюймового.

Капитану первого ранга Иосимацу до жути не хотелось вводить свою 'Токиву' в этот 'лес' из поднявшихся от поверхности моря всплесков, он даже отдал приказ склониться чуть правее генерального курса, но русские артиллеристы без особого труда нащупали дистанцию, и дружно врезали огнём по созданию английских судостроителей.

Голова японской колонны уже начала терзать 'Орёл', но зато её хвостовой крейсер оказался под сосредоточенным огнём 'Бородино', 'Победы', 'Полтавы' и 'Сисоя Великого'. Шестнадцать стволов крупного калибра, не считая среднекалиберного града, обрушили всю свою мощь на хоть и бронированный, но всё-таки крейсер. А ещё готовились подключить свою артиллерию 'Наварин' и 'Адмирал Нахимов'. Не потребовалось. То есть тяжёлые снаряды хоть и устаревших, но, тем не менее, грозных пушек русских 'старичков' вполне пригодились бы при потоплении подбитой 'Токивы', но такой помощи не понадобилось: для четырёх броненосцев не составило особой проблемы уничтожить один броненосный крейсер, почти лишившийся хода.