— Я так понимаю, что голос разума ты не слышишь? — Лис пожал плечами. — Хорошо, позволь мне объяснить по-плохому...
Он щелкнул пальцами. Кришна чуть не прыгнул на Свальда, эрлы чуть не бросились на Хельга, но Ардж вскинул руку, останавливая их. Он чуть ли не дрожал от напряжения. Нет, Гаутама. Это не ловушка. Это кое-что похуже.
В овраг спускался Рунольв в одних трусах. Весь покрытый синяками и кровоподтеками. Он дрожал, словно лист на ветру, и выглядел так, будто готов был в любой момент отдать Богу-Солнцу душу. С трудом доковыляв до Хельга и компании, Хаймссон со стоном оперся на Свальда.
— Видишь его? — Лис указал на страдающего парня. — Хорошо видишь?
Ардж непонимающе посмотрел на Рунольва, перенес взгляд на Хельга.
— Знаешь, когда Рунольв пошел в лес, с ним случилась неприятность. Знаешь какая?
— Да откуда же мне знать, западник! — не выдержав, взорвался Гаутама. — Что ты...
— Тихо! — рявкнул Хельг. — Не знаешь — молчи! А я тебе объясню. Свальд.
Повинуясь кивку Лиса, Вермундссон взял Рунольва за правую руку, приноровился. И в следующий миг ударил по ней со всей силы. Хаймссон заорал, но Хельг ловко сунул ему в рот заранее свернутые платки. Парень тихонько завыл, зубами стиснув "кляп", слезы потекли по лицу. Правая рука Рунольва плетью висела вдоль тела.
— Вы что творите?! — в ужасе заорал Ардж, совершенно не соображая, что происходит. Кришна и эрлы в панике пялились на покалеченного "птенца". Да уж, такое зрелище кого угодно из себя выведет.
— Мы? Мы ничего не делаем. — Лис покачал головой. — Вообще-то, Ардж, это ты.
— Что? — ошарашенно спросил Гаутама.
— Позволь, я тебе объясню. Рунольв опаздывал на нашу встречу и поэтому отправился в лес один. И тут ты с товарищами его встретил. И избил. И сломал руку. И издевался при этом.
Хаймссон плакал, баюкая правую руку здоровой левой. Ардж окаменел. Гарайн силился что-то сказать — и не мог.
— Вот так все и было, Ардж. — Хельг нагло ухмыльнулся. Дурак ты, Гаутама. Надо было соглашаться, когда была возможность. Ушел бы с гордо поднятой головой, сам приняв решение. А теперь изволь — тебя заставляют .
— Это же ложь! Обман! Вы не посмеете! — заорал истошно бхат. — Вам никто не поверит!
— Разве? Может, тебе напомнить, как вчера ты пытался напасть на моих товарищей поодиночке? Напомнить, как твои псы не справились? Ты дурак — вокруг было полно свидетелей. Ты дурак, потому что окружил себя такими псами. И ты дурак, что до сих пор с ними. Как ты думаешь, многие поверят в то, что ты сорвался и оторвался на самом слабом в группе, зная о твоих постоянных поражениях? Я тебе сразу скажу — многие. Особенно, — Хельг улыбнулся, — когда Рунольв сам подтвердит. Как ты думаешь, что на это скажет Вальди?
— Ублюдок... — выдохнул Ардж.
— Это ты так Хрульга назвал? Думаю, ему будет интересно узнать.
— Ты... — Ардж сглотнул. — Ты... Я...
— Ты, да я, да мы, да они! — Хельг так резко шагнул к Гаутаме, что Кришна не успел среагировать, и в упор уставился на бхата. — Уходи. И запомни: попытаешься навредить нам ты или какой-то твой пес — так просто в следующий раз не отделаешься. Как ты думаешь, что будет, если несколько девчонок сообщат, что ты пытался их изнасиловать?
Ардж дернулся. Все бурлящие в нем чувства были написаны на лице. Доминировало одно — желание вцепиться в горло Хельгу зубами. Но он сдержался. Йотун его знает как — но сдержался.
А это значит, что для него еще не все потеряно.
И еще это значит, что у Хельга появился враг. Враг, безумно ненавидящий его. Столько яда было во взгляде Гаутамы, сколько не было даже в глазах Альдис, когда она поняла, что Лис сделал.
Значит, нужно не дать Арджу перейти на второй курс. Потому что однажды бхат не сдержится, и ненависть выльется бурным потоком, снеся плотины разума. И тогда Хельгу может не ой как не поздоровиться!
— Да я тебя... — начал Гарайн.
— Уходим... — тихо сказал Ардж.
— Но...
— Я сказал — уходим!
Рудссон заткнулся. Хельг провожал группу Гаутамы взглядом до того самого момента, как они поднялись и скрылись за кустами. После этого повернулся к Катайру и мотнул головой. Гальт без слов метнулся следом за командой Арджа. Повозившись в кустах, он высунулся и покачал головой. Группа Арджа ушла, никого не оставив следить за ними. Свальд тут же схватил Рунольва за руку и дернул на себя, ставя кости на место.
Конечно же рука не была сломана. Вывих, и то сделанный Свальдом за несколько минут до того, как троица "птенцов" спустилась в овраг. Когда Вермундссон бил по руке, он лишь скользнул по ней, хотя со стороны выглядело очень похоже на ломающий кости удар. Хельг внимательно посмотрел на чуть не прокусившего "кляп" Хаймссона. Йотун, а он хоть и хлюпик, но крепкий парень. Хорошо держался, терпел боль все это время, пока шел разговор. Впрочем, Хельг бы тоже терпел, если бы понадобилось.
Но Рунольв подходил для воздействия на психику куда лучше. И очень хорошо, что Свальд умел вынимать и вставлять кости. Жутко смущаясь, вчера он рассказал, как в детстве увлекался рассказами ниронцев о ниндзя и очень хотел научиться освобождаться от кандалов, как они. И научился. Это хорошо, не умей Свальд этого делать, пришлось бы, возможно, бить Рунольва по-настоящему, не ломать ему руки и ноги конечно же, но пустить кровушку из носа пришлось бы. Хаймссон, правда, согласился бы. Как ему вчера объяснил Свальд, лучше один раз вытерпеть, чем много раз терпеть.
Йотун, что он, интересно, чувствует к ним? Не к Арджу сотоварищи, хоть и близкой, но пока что абстрактной угрозе, а к ним — одногруппникам? Понимает ли, для чего все это было? Или просто настолько испугался возможного вылета из академии, что согласен на все? Но обиделся ли он — вот что хотелось Хельгу знать больше всего.
Лучше считать, что обиделся. И действовать соответственно.
Пока Свальд стирал с лица Рунольва "синяки" и "кровоподтеки", Катайр спустился и подошел к Лису. Чувствовалось, что гальт недоволен произошедшим.
— Бей своих, чтобы чужие боялись, — сказал Хельг.
— Что? — спросил Круанарх.
— У нас не было другого выхода. Если бы мы затеяли драку, то дрались бы с Арджем и его прихлебателями до самого выпуска. А это очень осложнило бы учебу. Понимаешь?
— Понимаю, — буркнул гальт. — Но не принимаю.
— Такая у нас академия, — сказал Хельг.
— Дурацкая академия, — сказал Катайр.
— Другой нет, — сказал Хельг.
— А жаль, — сказал Катайр.
Рунольв, всхлипывая, уселся на траву. Рука, понятное дело, еще болела. Недолго думая, Хельг снял куртку и протянул ее Хаймссону.
— Надень. Холодно. И — спасибо тебе. Ты нам очень помог. Я просто не знаю, что бы мы без тебя делали. Я, Хельг Гудиссон, от всего сердца благодарю тебя, Рунольв Хаймссон.
"Птенец", всхлипывая, взял куртку и набросил на плечи.
— Я, Свальд Вермундссон, от всего сердца благодарю тебя, — прогудел Свальд.
Катайр пробурчал, что он, мол, тоже благодарен. Рунольв слабо улыбнулся.
— Мы твои должники, — продолжил Хельг. — Если понадобится, то проси о чем угодно. Где твоя одежда?
— Я оставил там, где вы и показывали...
— Хорошо, — кивнул Хельг. — Думаю, нам стоит возвращаться, если не хотим пропустить ужин. Сегодня можешь есть за четверых. Да, парни? Не пожалеем нашему спасителю еды?
После того как курсанты согласно кивнули, Рунольв осторожно сказал:
— Вы не подумайте, я не ради еды. Просто...
— Да все понятно! — Хельг похлопал Рунольва по плечу. — Мы же друзья.
Друзья.
Йотунство.
Как иногда неприятно лгать, да, Лис? Особенно когда вспоминаешь давнюю клятву, которую оказалось так легко нарушить.
Друзья.
Нет. Никогда. Ни за что.
Но — пускай думают так. Вреда от этого не будет.
Друзья, чтоб их.
Но Рунольву он действительно должен. До конца года Ардж не будет рыпаться, понимая, на что готова группа Хельга, чтобы отвадить его. Та угроза с девчонками особенно должна подействовать. Устав очень строг в данном случае. Дело может закончиться ссылкой, будь ты хоть майнор Горнего Дома.
Так что Хельг перед Рунольвом, в определенном смысле, в долгу. Хаймссон, в определенном смысле, помог ему. И надо будет расплатиться за помощь.
А Альдис? Лакшми? В определенном смысле они тоже помогли.
Хельг поморщился.
Потом. С девчонками он разберется потом. В конце концов, он с ними не в одной группе.
— Пошли, — помогая Рунольву подняться, сказал Лис.
И они пошли.
А в столовой особое удовольствие доставили рожи группы Арджа, когда они увидели здорового и веселого Рунольва, пользующегося столовыми приборами обеими руками. Даже Свальд скупо улыбнулся.
Можно было не беспокоиться. Ардж не поймет, что его провели. По дороге в столовую Хельг уже пустил слух, что Рунольв сломал в лесополосе руку, но ему помог храмовник-соматик, тот самый Ойсин. В виде слухов информация в том или ином виде до бхата дойдет, убрав лишние вопросы. А догадаться, что это ложь, Гаутаму не сможет. Потому что дурак.
Хельг неторопливо ел и рассматривал "птенцов".
"Где ты? Где ты, Хитоми Ода? Ты мне нужна. Ты необходима для моих целей. Ты должна быть со мной. Свальд уже мой. Он согласился на "разговор" с Арджем без возмущения и удивления — впитал информацию и согласился. Он хочет понять меня — и становится моим без остатка. А теперь мне нужна и ты. Где же ты, Хитоми Ода?"
Маленькая ниронка появилась в столовой, и Хельг чуть не подавился. Потому что она появилась в сопровождении Альдис и села вместе с ней за один стол. Значит, они в одной группе?! Йотунство! Хель и ее царство! А вот это значительно все усложняет.
Альдис Суртсдоттир
— Нет, неправильно, белобрысая! Надо ставить правую ногу вот так. — Наставница Нода потянула колено Альдис вперед, и девушка еле сдержала стон. В бедро как будто вогнали сразу несколько раскаленных иголок. Вогнали и оставили.
— Теперь повтори!
Альдис закусила губу и повторила движение, стараясь не обращать внимания на боль. Получилось неловко и неуклюже, как у малолетки, первый раз вставшей в стойку.
— Да что с тобой такое сегодня? Даже дохлая селедка шевелится быстрее!
— Простите, — пробормотала Альдис, пряча глаза.
— Давай, сделай что-нибудь! Я хочу видеть ее слезы!
— Я могу сломать ей руку, — равнодушно предлагает Хитоми. — Или выколоть глаз. Или убить.
Она стоит за спиной Альдис. Два пальца ниронки лежат на запястье левой руки девушки, локоть правой руки упирается в подбородок пленницы. Удушающий захват. Из такой позиции очень удобно ломать шею.
Альдис не пытается вырваться. За эти дни она слишком хорошо успела изучить безжалостное кэмпо малявки, чтобы сопротивляться. Нет смысла дергаться — только сделаешь себе больнее, но можно молчать и презрительно коситься на остальных ниронок.
Довольно сложно презрительно коситься, когда ты стоишь на коленях, однако с каждым днем у нее получается все лучше.
— Нет, нельзя причинять ей вред, — вмешивается молчавшая до этого момента Риоко. — У нас будут серьезные неприятности.
— Я хочу видеть ее слезы, — упрямо повторяет Томико. — Эта тварь насмехается над нами.
Миг ликования. Девушка даже не пытается сдержать торжествующей улыбки. Последние пять минут майнор Дома Белой Хризантемы щипала, пинала и лупила дочь безвестного эрла, пытаясь выбить слезы и мольбы о пощаде. Было больно, но это не та боль, которую невозможно терпеть. А зрелище взбешенной Томико — достаточная награда.
"Ты можешь заставить меня встать на колени, но ты не сможешь меня унизить".
— Смотри, она еще и улыбается! — орет в ярости ниронка.
Звонкий звук пощечины в ночной тишине.
— Только не по лицу! — кричит Риоко. — Это слишком заметно!
Альдис снова ухмыляется.
"Ты — никто, Белая Хризантема. Меньше, чем ноль".
— Смеешься?! — шипит ниронка.
Ее лицо близко-близко, Альдис чувствует горячее дыхание на своей щеке.
— Я вгоню тебе этот смех обратно в глотку! Хитоми, сделай ей больно!
— Я не умею пытать. Только убивать.
— Нанами!
— Томико-сан, я не умею. — Вид у Нанами несчастный. Из всех четверых она больше всех сочувствует Альдис. Хитоми все равно, Риоко довольно щурится с каждым ударом сюзерена, и вид у нее, как у кошки, объевшейся сметаной. Да, Риоко нравится происходящее, хотя сама она и не участвует.
А вот Нанами переживает.
— Лучше попроси у Томо-сан прощения, — советует она.
"Ни за что!"
Разговаривать с Томико, реветь и просить прощения в ответ на ее побои? Не много ли чести для такого ничтожества?
— Хитоми, сломай ей палец.
— Нет! — кричит Риоко.
— Что?
Майнор Дома Белой Хризантемы в ярости, страшной ярости. Готова вспыхнуть от малейшей искры, как сухой трут в летнюю жару. Уронен авторитет, задета гордость, и никак не получается выбить из обидчицы компенсацию.
Почти две недели Томико не может сломить упрямую свандку, а проигрывать достойно или отступать Накамура не умеет.
— Ты хочешь оспорить решение своего сюзерена?
"Ну, давайте, подеритесь, — мысленно подзуживает их Альдис. — Сожрите друг друга!"
— Ни в коем случае. Просто есть другой способ, безопасный.
— Другой?
— Да. — Риоко подходит к пленнице и аккуратно, почти нежно кладет пальцы чуть повыше колена... нажимает...
Альдис рвется вперед с такой силой, что, не отпусти Хитоми ее руку, она неизбежно сломала бы себе запястье. Вылетевший птицей из груди крик превращается в хрип. Весь мир сжимается до одной крошечной, пульсирующей точки, наполненной невероятной, невозможной болью. Боль поглощает все, пожирает сам воздух. Альдис пытается вдохнуть, но внутри что-то сжалось, одеревенело, скрутилось в узел, и воздуху нет места в этом мире боли...
Она падает на пол, открывая рот, точно рыба, выброшенная штормом на берег. Несколько безумных, невероятных секунд кажется, что она прямо сейчас и умрет здесь, умрет глупо, нелепо, не окончив начатого, не совершив ничего, достойного внимания и памяти.
Перехватившая горло змея ослабляет свои гибельные объятия. Становится ясно: еще не время.
Она еще дышит, еще не время умирать. Значит, надо терпеть.
— Кажется, я перестаралась, — встревоженный голос над головой. — Давно так не делала.
— Она все еще не ревет.
— Это от шока. Я слишком сильно сжала. Так можно повредить нервы.
Мир вокруг становится размытым, нечетким. Альдис закрывает глаза.
— Ага, уже рыдает. Давай, проси прощения!
Узел внутри расплетается. Расцветает огненный цветок, открывая все новые грани боли.
По щекам течет вода.
— Ты слышишь, что я говорю, тварь?! Проси прощения!
— Лучше отложить на завтра. Боюсь, что сегодня она бесполезна. Даже до кровати не дойдет.
— Пусть спит на полу.
— Кто-нибудь может войти. Лучше нам ее перетащить.
— Я к этой мерзости не прикоснусь.
— Я помогу, — голос Нанами.
Чужие руки приподнимают Альдис за плечи, тащат. Она — тряпичная кукла. Пол холодный.
