Амалиру просто раздуло от гордости! Еще бы! Просят у нее помощи! И кто просит!
— Пойдем! — схватила она меня за руку. — Я покажу, как нужно!
Она утащила меня в свою комнату, посадила перед зеркалом, достала все свои расчески, щетки, всякие заколки и с энтузиазмом взялась за дело. За ним нас и застукала ее бабушка. Она потом долго передо мной извинялась, что тут все забыли, что мне нужен парикмахер. Амали сердилась и говорила, что никто не нужен, что она сама будет укладывать мне волосы. На что бабушка ей сказала, что она еще маленькая и не умеет. Та обиделась до слез. Я решил вмешаться.
— Амали, спасибо тебе! — внимательно глядя в зеркало сказал я. — Ты очень хорошо все сделала...
Действительно. По сравнению с моими результатами — земля и небо!
— Если ты не против и тебе разрешит твоя бабушка, — продолжил я, — я бы хотела, чтобы ты меня расчесывала...
Девочка просто просияла, гордо посмотрев на Таурэтари.
— ...только иногда меня будет причесывать ваш парикмахер. А ты в это время будешь смотреть и помогать ему. И научишься. Если ты, конечно, захочешь, и бабушка тебе разрешит...
Я еще раз повторил свою мысль, насчет обязательного согласия Таурэтари. Я еще не очень хорошо ориентировался в том, что тут допустимо для благородных эльфов, а что нет, и не хотел создавать трудностей на пустом месте.
— Баба! Разреши, разреши! — Амали повисла на бабушке, обвив тонкими ручонками ее шею.
Конечно же, она разрешила! Дети тут вообще на вес золота. С Амалирой, этой капризулей, носятся как с писаной торбой. Не очень уверен, что у меня в голове есть запись, объясняющая, что это за торба такая, но общий смысл выражения я представляю.
Короче, теперь по утрам мне волосы расчесывает Амали. Потом я в качестве зарядки немножко летаю, затем мою голову, уже на весь день в соответствующий вид приводит профессионал. Да пусть Амали занимается, если ей так хочется! Подружка ведь моя. Ха-ха. Для остальных я божество. Поклоны, желание угодить. Утомляет. А эта непосредственная. Разговоры, конечно, детские, но все равно развлекает. Да и узнать можно что-то интересное. Бесхитростно ведь все выложит! И что самое удивительное — ни разу не проспала! Таурэтари тоже очень удивлена этим фактом. Чтобы внучку разбудить — те еще усилия нужно было приложить. А тут ни свет ни заря, а она уже вскочила (сама!) и уже у моих дверей. Вот и сейчас стук в дверь спальни.
— Эриэлла, ты уже не спишь?
В приоткрывшуюся дверь заглядывает улыбающееся личико Амали.
— Брр-р, — мотаю я головой, пытаясь окончательно проснуться, — встаю. Извини, проспала. Сон какой-то дурацкий приснился. Сейчас, подожди!
— Сон? Мне тоже сегодня сон приснился! Про принца! Красивого-красивого. Он приехал на белом единороге с золотыми копытами... И у него на плече сидела золотая птица!
М-дя? Неуверенной походкой утреннего зомби я направился в ванну. Кто бы мог подумать... У меня тоже какой-то принц был...
— А ты мне расскажешь свой сон? — уже в спину прилетело мне.
Вряд ли, мой принц, в отличие от твоего, совсем не на единороге ездил...
— Мм... — неопределенно промычал я в ответ, закрывая за собой дверь.
Через пятнадцать минут я, одетый и причесанный, стоял на своем огромном балконе, готовясь к прыжку в небо. Амалира стояла рядом. Она всегда смотрела, как я летаю. От начала до самого конца.
Пахх!
Я распахнул крылья.
— Ах! — во весь голос ахнула Амали. — Золотые!
Я глянул — чего там? И тоже ахнул. Мои крылья сверху донизу стали золотыми! Ярко-ярко золотыми. Под цвет моим волосам.
— Золотые.... — восхищенно прошептала девочка, прижав к груди кулачки, — золотые... Как красиво! Ты такая красивая, Эриэлла!
Так, и что же это такое, озадаченно подумал я, разглядывая переливающиеся золотом перья, что опять происходит?
— Как во сне... — произнесла Амали, — золотая птица...
Во сне? Хм... Где-то видел я подобный золотой оттенок... Где? Хм... Точно! Стефания! Это ее аура сияет таким золотом! И... что это тогда значит? А значит это, значит это... Это значит, что она, наконец, добралась до своего принца! А сон был ничем иным, как трансляцией ее чувств в ментал! Мы же с ней телепатически связаны! Похоже, ночью, не взирая на расстояние, она поделилась со мной своими чувствами... Именно так, и ничего иного! А этот, который во сне, действительно принц. Интересно, она последовала моему совету и обговорила предварительно условия? Надеюсь, что да. Иначе пролетит ведь, как пить дать! Но какие же у нее чувства! Я и не думал, что у низших может так быть! Хм...
Я нахмурился.
А каким образом ее золото оказалось на моих крыльях? А? А Сихот его знает! Но с какого перепуга я должен таскать на своих крыльях свет ее любви? Вот еще! Больно надо! Пусть Диния своего мажет...
Три часа спустя, тот же день, комната Стефании
Стол. На столе, рядом со стеклянным кувшином с водой, пустая кружка с остатком на донышке чего-то зеленого. Тут же валяется на боку открытый пузырек из темного стекла. На кровати, свернувшись калачиком под простынкой, тихо-тихо, мышкой, плачет Стефания...
Отец и сын
— Отец, можно с тобой поговорить?
— Конечно, сын, — спокойно ответил император, отодвигаясь от стола. — Давай, пойдем, погуляем в саду. Там и поговорим. А то что-то у меня душновато в кабинете...
Они спустились вниз и вышли в дворцовый сад. Император заложил руки за спину и с удовольствием, неспешно пошел по дорожке. Диний шагал рядом. Минуты три они прогуливались молча.
— Я внимательно слушаю тебя, — наконец сказал Хайме, видя, что начало разговора затягивается.
Принц глубоко вздохнул, набирая полную грудь воздуха.
— Отец! Я люблю Стефанию и хочу, чтобы она стала моей женой! — решительно произнес он.
Император неспешно кивнул, показывая, что услышал, но ничего не ответил и продолжил так же неспешно шагать по дорожке вдоль кустов.
Пауза. Звук шагов. Где-то в кронах деревьев пересвистывают птицы.
— Отец!
— Как я понимаю, ты просишь моего согласия?
— Да!
— Вот с этого и нужно было начинать, а не врываться в гостиную с невестой наперевес...
— Ну... так получилось, — вздохнул, поникнув плечами Диний.
— Получилось так, прежде всего потому, что ты думал только о себе. Поэтому так и получилось.
— Неправда! — запротестовал принц. — Не только о себе!
— И о ком ты подумал? Я удивился. Сестра твоя испугалась. Мать вон чуть коффаем не захлебнулась... Ей дурно стало...
— Просто ей Стефания не нравится! Вот и все!
— О ней ты тоже не подумал. Как это так — с бухты-барахты привести девушку к ничего не подозревающим родителям и сказать — вот, женюсь! Ты попробовал представить себя на ее месте, если родители откажут? А? Вижу, что такая мысль тебе даже не приходила в голову...
Принц поджал губы.
— И скажи мне, — продолжил император, — с чего это ты вдруг решил, что тебе это будет позволено? Разве ты не знаешь, как заключаются браки в семьях высокородных?
— Ну... мой брат ведь уже женат.... — протянул Диний, — значит, мне теперь необязательно... следовать всем правилам.
— Ага! Значит, ты решил спрятаться за его спину. Он долг перед империей свой выполняет. А ты?
— Но он же твой наследник, — глядя в землю, ответил Диний, — он будет править. А я нет... Почему я тогда не могу жениться на той, которую люблю?
— Почему? Хм! Видишь ли, сын... Ничто не вечно под луной. Порой в жизни случаются совершенно необъяснимые вещи. Падают неприступные твердыни, ничтожные армии захватывают целые страны. Да, ты второй. Но ты принц правящей династии. И ты должен быть готов всегда встать рядом, подставить плечо, прикрыть спину. Ты одна из опор нашего рода, Диний! Ты меня понимаешь?
— Какое отношение это имеет к Стефании?
— Не упрямься в очевидном. Ты прекрасно понимаешь, что дочь графа Валуа для правителя более предпочтительна, чем дочь барона Терского. Валуа — древний род, имеющий большие возможности... Как денежные, так и военные. Если граф породнится с нами, то это, несомненно, усилит и нас, и их, и империю. А Терские... Ну не мне тебе объяснять... Единственно, что может предложить Стефания — это родить мне внука-мага. Однако, как ты понимаешь, с уверенностью обещать, что такое случится, никто не может. Способность к магии — вещь весьма редкая. Поэтому, Валуа — это гарантированное "сейчас и завтра", а Терские — это "завтра и может быть". Плюс, Валуа могут счесть себя оскорбленными, если их красавице предпочтут какую-то провинциальную баронессу... Да и не только они. Многие, очень многие, не прочь породниться с императорской семьей...
— Так дочке графа еще четырнадцати нет! Она маленькая еще! — возмутился Диний.
— Маленькие девочки очень быстро растут, превращаясь в красавиц. Ты не замечал? Нет? Ясно. Ты еще слишком молод, чтобы такое заметить. Тебе будет двадцать, ей семнадцать. Нормальный возраст для брака.
— Но я люблю Стефи!
— Сын. Ты открыл для себя женщину. Да, первый раз — это событие. Однако поверь мне — в твоей жизни Стефания будет не единственной. Женщины ищут блеска славы и звона монет. А твой титул — живое воплощение этого.
— Стефи не такая!
— Понятно. Похоже дальнейший разговор на данную тему особого смысла не имеет. Мозги у тебя сейчас заняты совершенно другим...
Редкий перестук каблуков по плиткам дорожки. Щебет птиц.
— Отец, так ты позволишь мне жениться на Стефании?
— Сын, — вздохнул император, — твои последние поступки показали, что ты ведешь себя, как глупый мальчишка, не думающий о будущем. Ну, вот как тебе можно доверить женщину, а? А у них ведь бывают дети. Тебе что, их можно доверить?
— Э-э-э... — озадачился вопросом сын.
— Семья — это ответственность. Не вижу ее. Скорее вижу, что сын нашел новую игрушку. Что с ней будет, если она тебе через полгода надоест?
— Не надоест, — упрямо сжав губы и глядя вниз, прошептал Диний.
— Это лишь слова, — слегка пожал плечами Хайме. — Пока твои поступки не позволяют относиться к ним серьезно.
— А что... что мне нужно сделать? Чтобы слова перестали быть просто словами?
— Хочешь Стефанию? Заслужи. Докажи, что имеешь на нее право и право поступать отлично от традиций. Только не как самодур, а как сильный мужчина, отвечающий за свои поступки. Понимаешь?
— И как же я это докажу? — скептически фыркнул Диний — На войну пойти? Так меня мама и отпустит!
— Ха! Война это просто. Там все понятно. Начни со сложного. С мамы. Пытайся понять, почему она так против твоей избранницы. Переубеди ее, докажи, что Стефания совсем не такая, как она думает. Если ты намерен привести Стефи в нашу семью, тебе все равно придется это сделать. Без этого разговора о твоей свадьбе не может быть и речи! Ты меня понимаешь?
Принц зябко передернул плечами.
— А как ты думал, — усмехнулся Хайме — Думал, я скажу маме и разом решу твои проблемы? Нет уж! Тебе нужно — ты и делай.
— Как я это сделаю? — угрюмо пробормотал себе под нос принц.
— Придумай, — легко сказал император, носком ноги отбрасывая упавшую на дорожку веточку. — Как я вечно придумываю, как угодить тем и этим, и себя еще не забыть. Способность добиваться результатов на дипломатическом поприще — это как раз показатель умения думать о будущем. Очень важное для правителя качество...
— И с чего мне начать?
— С чего? Начни с извинений. Извинись перед сестрой, которая внезапно обнаружила в твоей постели голую девушку. Перед матерью, которую чуть удар не хватил...
Принц хмуро свел брови и, сжав губы, уставился в землю.
— Ну-ну, сын, не хмурься так! Согласись, наделал ты делов!
Диний молча нехотя кивнул.
— Мне нужно будет извиниться и перед Стефанией, — сказал он, поднимая голову.
— Хорошая мысль, — одобрил Хайме. — Рад, что она тебя посетила.
— А потом? Что мне делать потом?
— Потом? Потом начинай думать. Можешь к этому привлечь и ее. Заодно узнаешь, годится она только для постели или, может, годна на что-то большее?
— А если... только? То... что тогда?
— Да ничего, если тебя это устроит, — пожал плечами Хайме. — Не она же будет в итоге принимать решения и отвечать за них, а ты. Но умный совет вовремя — это хорошо. Тем более от кровно заинтересованного человека.
Принц вновь задумался. В разговоре возникла длинная пауза.
— Твоя мама меняет фрейлин... — так, словно к слову пришлось, произнес император, задрав голову и глядя в кроны деревьев.
— Зачем? — не понял Диний.
— ...на молодых девушек брачного возраста. Уверен, что среди них обязательно найдутся похожие на Стефанию.... — не ответив, продолжил Хайме.
— Зачем она так поступает? Зачем?
— Может, хочет тебе добра?
— Я Стефи ни на кого не променяю!
— Может, она хочет в этом убедиться?
Принц повращал головой так, словно воротник начал его душить.
— Отец, ну это же... Это не соответствует номам приличия!
— Что не соответствует? Чего ты там себе подумал? Решил, что в фрейлинах будут фейки? Смотри... мама узнает о твоих мечтах, она тебе даст!
Император, шутя, погрозил сыну пальцем:
— Все дочери самых благородных дворян империи. Невесты. Завалишь кого, с той к алтарю и пойдешь. Мама будет первой, кто объявит о браке. И я вмешиваться не стану. Любая из них — хорошая партия, а их отцы не мелкопоместные дворяне вроде Терского. Так что думай, что делаешь. Ты меня понял?
— Нужны они мне, — презрительно скривился Диний.
— Вот и посмотрим, нужны или не нужны...
Пауза.
— Прикажи, чтобы меня выпустили из дворца, — хмуро сказал Диний.
— Не боишься? — с некоторой ехидцей поинтересовался Хайме.
— Кого? — не понял его сын.
— Стефанию.
— Вот еще! Чего мне ее бояться?
— Говорят, она произвела на тебя впечатление своими глазами...
— Шептуны... — злобно прошипел принц.
— Ну, так что, не боишься?
— Я просто растерялся. Я никогда не видел у нее таких глаз! Это просто ее сила так проявляется.
— Значит, не боишься... Хорошо. Давай тогда договоримся так: я тебе организую поездку, а ты не снимаешь с себя защитные амулеты. И не отказываешься от сопровождения магов.
— Что, я при всех должен разговаривать с ней?
— Оставишь их за дверью.
Принц вздохнул.
— Так мы договорились? — прищурившись, поинтересовался император.
— Да! — выдохнул принц, — договорились...
— Сын, я не против Стефи, — немного позже, уже на выходе из парка неспешно произнес Хайме, — но у нее, кроме симпатичного личика и неясных перспектив, ничего нет. И ты... Только в жизнь вступаешь. Стремись. Доказывай. Добьешься — получишь. Никак иначе. И еще... На твоем месте я бы не стал ей ни в чем клясться. Боги карают клятвопреступников. Помни об этом.
Эстела
