Князь Тишины

—  Навалял? — с надеждой спросила я.

—  Еще как! Ну, ты сама сегодня увидишь. Похоже, она вообще ничего не могла ему повредить и, когда поняла это, тут же сбежала. Демон доломал Дом и куда-то исчез. Чего ухмыляешься? Довольна?

—  Ну так! А я и не знала, что у нее в Доме будет страж.

—  Как же иначе? Защита своего мира — один из обязательных аспектов творения. В следующем семестре ты с этим еще столкнешься. А откуда ты взяла демона?

—  Сама создала, — нагло соврала я.

Эзергиль посмотрела на меня с уважением.

—  У тебя исключительный талант, — сказала она. — Только впредь будь поосторожнее. У мастеров свой этический кодекс, и весьма строгий. Если бы Погодина захотела подослать демона к тебе, ты бы на следующий же день загремела в психушку. Но она никогда этого не сделает, потому что тут же вылетит из училища, кем бы ни был ее папа. Так что готовься к репрессиям.

—  Меня выгонят из училища?! — Теперь я испугалась всерьез.

—  Тебя — нет, — добродушно сказала Эзергиль. — Ты ведь новичок, правил не знаешь. Антонина заступится. Она тебя знаешь как ценит!

Я смущенно хрюкнула. Вот уж не ожидала!

—  Так, устроят выволочку, Тоня поорет немного для порядка. Да может, она и не узнает ничего. Вряд ли Катька захочет ей жаловаться. Она с тобой лучше лично разберется. Только демона к ней засылать — это все-таки перебор. Она, конечно, стерва, но меру надо знать.

—  Погодина получила по заслугам! — заявила я с возмущением. — К твоему сведению, она меня убить пыталась. Помнишь, меня унесло, когда мы ездили на Оредеж? Ее работа.

—  Этого не может быть, — сурово сказала Эзергиль. — Бред собачий.

—  Но там не было течения! А когда поплыла я, оно появилось.

—  Повторяю тебе еще раз: это абсолютно нереально. Хотя бы потому, что никто из нас не может творить вне стен училища. Я имею в виду, это не запрещено, а физически невозможно. Это что-то вроде блока, закладывается в программу обучения. Слишком большие соблазны, слишком опасно. В общем, забудь. Обычное недоразумение. Катька сейчас в мастерской. Пойди, объясни ситуацию, извинись.

—  Никогда! — гордо ответила я.

—  Ну и дура, — пожала плечами Эзергиль и отвернулась.

—  Сама такая, — проворчала я, отходя от дерева.

Я вошла в мастерскую с холодком в груди, морально готовясь к серьезным разборкам. "Я не боюсь, — повторила я себе, наверно, в сотый раз, открывая дверь. — Я права, не она ". Как себя вести, я пока не придумала, все зависело от дальнейших Катькиных действий. "Может, действительно свалить, пока не поздно? — заговорил во мне трусливый внутренний голос. — Или подождать Антонину, при ней Погодина буянить не будет". — "Она хотела меня убить!" — возразила я. "Ну и что? — внутренний голос проявлял позорное безразличие к моей судьбе. — Может, это и не она. Помнишь, что сказала Эзергиль? Никто не может творить вне училища..." — "Но я-то могу!" — "И какой из этого вывод?" — "Вывод? Да вот какой..."

Новая, потрясающая мысль пришла мне в голову, но обдумать ее я не успела. В дверном проеме передо мной возникла Катька Погодина. Выглядела она так, как будто перенесла приступ лучевой болезни — бледная, руки трясутся, глаза желтые, щеки запавшие. Но лицо было злое-презлое.

—  Ты! — рявкнула она, схватила меня за плечи и встряхнула так, что у меня лязгнули зубы. — Уродка малолетняя! Я тебя научу гадости подстраивать!

При виде свирепой Катьки вся моя неуверенность испарилась, вместе с сомнениями и угрызениями совести. Она была моим врагом, а я — права на сто процентов.

—  А кто меня утопить хотел?! — яростно завопила я и изо всех сил толкнула ее в грудь. Погодина неожиданно легко потеряла равновесие и упала спиной на верстак, где стояли рядами клетки с тварями. Мастерская огласилась грохотом, хрустом и писком.

—  Все в порядке? — испугалась я. — Ты цела?

Погодина ворочалась среди обломков клеток, пытаясь подняться, и продолжала осыпать меня проклятиями. Мелкое зверье с писком разбегалось во все стороны. Я хотела подать Катьке руку, но не рискнула приблизиться.

"Встанет, ведь и впрямь убьет, — подумала я. — Боже мой, вот-вот Антонина явится, а здесь такой хаос! И опять я виновата! И убирать мне! Валить надо, причем немедленно!"

Я развернулась, выбежала из мастерской, преследуемая руганью Погодиной, и помчалась к забору. "Яблонька-сударыня, укрой меня!" — задыхаясь, выкрикнула я кодовые слова, одним движением взлетая на дерево. Ветки плавно опустились за моей спиной. Кто-то испуганно вскрикнул: "Эй, не скинь меня ненароком!"

—  А, ты еще здесь? — пытаясь перевести дыхание, прохрипела я. — Нет, ты видела эту психопатку? Как она на меня накинулась!..

—  Не видела, но слышала, — ответила Эзергиль. — Замечу, что ты орала гораздо громче. Ну как, разобрались?

Вместо ответа я осторожно раздвинула ветки. Из мастерской никто не выходил. Я напрягла зрение, стараясь понять, что происходит за окнами. Вроде как Погодиной удалось встать, и теперь она копошилась, наводя порядок. Я ухмыльнулась с чувством мрачного удовлетворения: "В следующий раз трижды подумает, прежде чем наезжать!" Но тут мысль, ускользнувшая от меня перед побоищем, вернулась и мгновенно отравила всю радость победы. От наблюдательной Эзергили это не укрылось.

—  Ты чего скуксилась?

—  Так, подумала кое о чем.

—  А ты не думай. Как говаривал мой египтянин, девушке вообще думать незачем.

В другое время я бы непременно отреагировала на подобную подначку пинком, но посетившие меня мысли были слишком важны. Что там сказала Эзергиль перед моим набегом на мастерскую? Никто не может творить вне училища. Но я-то могу! Вывод отсюда следует незамысловатый. Подводное течение создала не Погодина. А кто? Неужели я сама?

Несколько мгновений я поворачивала эту мысль в голове и так, и этак, но она там не укладывалась.

—  Гелька, — негромко окликнула меня Эзергиль, — мне отсюда слышно, как у тебя в мозгу шестеренки скрипят. Может, вслух будешь думать? А я помогу?

Я отмахнулась. Допустим, течение действительно создала я. Но зачем? Да элементарно. Во-первых, от робости. Застенчивая, блин, слишком. Лучше утонуть, чем продемонстрировать нежные чувства к любимому. А еще романтичная до отупения. Думала, любимый бросится тебя спасать, рискуя жизнью, и мечты сбудутся? Вот, получи! Как же я раньше не догадалась?! Выходит, я напакостила Погодиной исключительно ради собственного удовольствия?

Эзергиль, видя, что отвечать я не расположена, слезла с яблони и пошла в мастерскую. А я осталась на дереве, продолжая заниматься психоанализом.

Нет, наш мир не приспособлен для переживания высоких чувств. Порой в самый разгар жизненной трагедии вдруг почувствуешь, что пожрать хочется ну просто невероятно — не иначе как на нервной почве. Сидя на цветущей ветке, как этакая птица Сирин, я пыталась охватить умом мотивы собственного поступка и взглянуть на ситуацию с Сашей в целом. Мрачные мысли множились и сгущались, как тучи перед грозой. Вспоминались таинственные телефонные разговоры, причинившие мне столько страданий... Сашины нежные взгляды в электричке... чудовищное поведение Погодиной у костра... детали складывались в картину, сюжет которой был для меня абсолютно непереносимым. Мое горло сжалось от подступающих слез жалости к себе... и я вдруг поймала себя на том, что размышляю, где бы купить пару-тройку чебуреков, а то что-то живот скрутило. Что делать — пришлось, наступив на горло страданиям, идти в буфет. Однако до буфета я добралась нескоро, поскольку в кои-то веки оказалась в нужное время в нужном месте, и то, что я там узнала, заставило меня мигом позабыть о такой ерунде, как самообман, уязвленное самолюбие или неудавшаяся месть.

Еще на подходе к дверям меня удивила непривычная тишина. Нет, у нас и обычно не особо шумели, но тут все как вымерло. Я притормозила, оглядываясь по сторонам в ожидании очередной подставы. Во дворе училища не было видно ни единого человека. На ум сразу пришла моя прогулка в Новую Лахту с ее кровавыми рунами и пустыми новостройками. Я уже начала подозревать самое худшее, когда дверь резко открылась и наружу выскочила полузнакомая училка. Она рысью промчалась по асфальтированному пятачку перед входом, собирая в горсть всякий мусор, который в изобилии там всегда валялся — упаковки, фантики, окурки... Заметив меня, она сделала испуганное лицо и замахала руками — дескать, кыш отсюда! Не успела я сообразить, чего она от меня хочет, как вслед за ней вышел Николаич и торопливым шагом удалился в сторону ворот. Училка, собиравшая бумажки, скрылась в училище.

За углом художки резко взвыла и замолчала сирена. Громко хлопнула дверца машины. И кто это к нам, интересно, приехал? Нечистая совесть тут же подкинула мысль, что это за мной. Я в красках представила, как мне заламывают за спину руки, грузят в ментовоз и отдают под суд за покушение на чужую собственность, коей является Катькин домен. Хотя это был очевидный бред, я слегка занервничала. Обойдя флигель Антонины, я забралась в кусты сирени, росшие метрах в десяти от. ворот, и осторожно выглянула наружу. Вот это да! На Приморском проспекте, перед главным входом, стояли три машины с синими мигалками на крыше: один милицейский "форд" и две длинные черные иномарки. Возле ворот толпились какие-то люди в темных костюмах.

Я потихоньку отползла назад и побежала в училище. В вестибюле судорожно подметали. По коридору туда-сюда пробегали встрепанные преподаватели. Немногочисленных озадаченных учеников разгоняли по классам. "Как бы не выставили меня отсюда", — подумала я, забилась в уголок и сделала вид, что читаю конспект. Но, когда мимо с недовольным видом проходила Антонина, я не удержалась и поймала ее за рукав.

—  Антонина Николаевна, что здесь происходит? — шепотом спросила я.

—  Господин Погодин прикатил, — буркнула она. — Не было печали. Ступай-ка ты лучше отсюда подальше, нечего тебе тут маячить.

Я промедлила несколько секунд, и уходить стало поздно: в услужливо распахнутые двери уже заходил мэтр Погодин. Вот теперь его внешность коррумпированного банкира нашла достойное обрамление; невольно хотелось пасть ниц или спрятаться, или и то и другое одновременно. За спиной у мэтра маячили какие-то люди в черном, сбоку семенил Николаич с парадоксальным угодливо-недовольным выражением лица. Антонина ощерилась приветственной улыбкой, одновременно загородив меня своей поджарой фигурой. Компания, не удостоив нас взглядом, прошествовала мимо и скрылась в кабинете директора. Антонина перевела дух.

—  А теперь катись отсюда! — скомандовала она, направляясь к выходу.

—  Я в буфет.

—  Тогда пулей, и не высовывайся, пока они не уедут.

—  Да-да, конечно...

—  Завтра перед занятиями зайдешь ко мне. Будет серьезный разговор.

—  Разговор? О чем?

Но преподавательница, не пожелав давать объяснений, уже уходила. Как только большая часть учителей разбрелась по своим кабинетам, я подкралась к кабинету директора, прислонилась к стене у дверного косяка, раскрыла для маскировки конспект и принялась подслушивать. Пусть это была невероятная наглость с моей стороны, но меня не оставляло подозрение, что торжественный приезд Погодина как-то связан со мной. И уж наверняка — с Катькиным доменом.

В кабинете ругались. Я узнала голос Николаича, неестественно резкий и визгливый — должно быть, от злости. Его собеседник, наоборот, говорил, как печати ставил: что ни фраза, то резолюция. Я напрягла слух.

—  ...Ваши обвинения, извините, выглядят безосновательно. И еще раз попрошу вас, Михаил Петрович, не обострять ситуацию, которая и так достаточно сложна...

—  Это ваши проблемы.

—  О чем я и говорю! Да, это наша проблема, которую мы решаем самостоятельно и вполне успешно. Поэтому ваше драгоценное вмешательство представляется нам совершенно лишним...

—  Да хватит, — брюзгливо произнес знакомый голос. — Вы не хуже меня знаете, что ситуация давно вышла из-под контроля. В мастерской этой старой ведьмы Антонины творится черт знает что, полный произвол под предлогом свободы творчества. Не теряйте времени на оправдания, это бесполезно. Я смотрел на это сквозь пальцы, но после известных вам событий мое терпение лопнуло. Я задаю два вопроса и хотел бы получить на них ответ. Первый. Во время нашего предыдущего разговора вы гарантировали безопасность моей дочери. Как случилось, что на вашей подведомственной территории произошло такое ЧП? И второй, традиционный — кто виноват?

Несколько секунд в кабинете молчали.

—  Что вы имеете в виду?

Я воспользовалась моментом, пока в коридоре никого не было, и заглянула в щель между дверными створками, но ничего толком не увидела, кроме половины сидящего за столом Николаича. Вид у этой половины был весьма запаренный.

—  Как, разве вы не знаете подробностей? У моей дочери, — чеканя слова, произнес старик Погодин, — вчера ночью была уничтожена некая ментально-пространственная структура, которую в вашей мастерской реальности именуют "доменом". Вам, надеюсь, известно, что это такое?

—  Продолжайте.

—  Это крайне пагубно отразилось как на ее духовном состоянии, так и на физическом...

—  А что такое с Катей? — встревожился директор. — Неважно себя чувствует?

—  Вам нужен анамнез? — ядовито спросил собеседник. — Учтите, если здоровье моей дочери понесет хоть сколько-нибудь серьезный ущерб, я подам на вас в суд.

—  Боже мой, — тихо простонал директор. — Дождались.

—  Я давно ожидал чего-то подобного, — зловеще произнес Погодин. — И поскольку вы оказались не в состоянии обеспечить безопасность Кати, теперь этим займусь я. Итак, назовите мне имя того, кто устроил этот вандализм.

Я похолодела. Нет, это мягко сказано — я превратилась в ледяную глыбу. В переносную морозильную установку. В кабинете молчали.

—  Откуда мне-то знать? — с недоумением сказал наконец Николаич.

—  Кому, как не вам, знать, кто из ваших учеников способен на такие штучки? — в свою очередь удивился Погодин. — Или не хотите говорить? Так я узнаю и без вашей помощи. Список кандидатов невелик.

—  Вы мне угрожаете? — мягко произнес Николаич. — Разрешите обратить ваше внимание, что в этом училище директором являюсь я, а не вы, как вам, вероятно, кажется.

—  Это вам кажется. Но очень может быть, что скоро и казаться перестанет.

—  Ах да, вы же специалист по иллюзиям, — усмехнулся Николаич.

Я услышала в кабинете шаги — должно быть, директор решил размять ноги. "Вот было бы круто, если бы они подрались! — подумала я мстительно. — В принципе, Николаич должен победить, он подвижнее — осенью сам антенну на школьную крышу ставил — но у Погодина масса больше..."

—  Как специалист по иллюзиям, вы должны знать, что ваши возможности ограничены, и представлять себе их предел. Возможности мастера реальности — вы это тоже знаете — гораздо шире. Но никто из нас пока не знает, на что способен демиург. Что это вообще такое. Вы ведь помните наш прошлогодний разговор? Когда у Кати проявились способности демиурга, вас честно предупредили, что этот спецкурс — экспериментальный. И вы, кажется, против этого не возражали. Так что я советую вам — не встревайте в это дело. Не нужно. Михаил Петрович, зачем вам неприятности на свою голову? Вы хотите защитить дочь — это понятно и объяснимо. Я клянусь, худшего с ней не случится.