Вторая попытка

Точка ангела.

— Кто именно из них прибыл сюда, не знаешь? — тихо спросила Канзаки.

— Никто. Это искусственный ангел.

— Искусственный ангел?

— Да. Прости, всех подробностей я сам не знаю и не понимаю.

— Искусственный ангел... — Канзаки сжала его чуть крепче. — Тома, я в курсе, что богохульность Академия-сити крайне преувеличена, но искусственный ангел...

Тома промолчал. Он спиной чувствовал прижавшуюся к нему большую и мягкую грудь Канзаки, напоминал себе о Мисаки и вообще пытался отдохнуть телом и мозгами.

Хотя один вопрос назрел — всё равно лететь минут десять.

— Получается, искусственный ангел это всё равно что падший?

— Нет. — вздохнула Канзаки. — Ангел — это служитель Бога, исполняющий его волю и не имеющий своей. Падший ангел захотел свободу воли и получил её. Искусственный же... не имеет свободы воли, однако подчиняется не Богу. И поэтому лично у меня вызывает омерзение. Тома, если что, имей в виду — на то, что там находится, я могу и накинуться.

— Святые же бессильны перед ангелами.

— Ты рвёшься в бой, когда нужно кого-то спасти, при любых раскладках? То же самое.

Тома промолчал. Слова Канзаки вновь навели его на изо всех сил отгоняемые мысли о том, что дальше.

В таком полном молчании они и прилетели на безлюдную площадь, посредине которой стояла Казакири Хёка. Её голова была запрокинута, а глаза невидяще уставились в небо. Белое сияние дрожало вокруг девушки, и уходило в небо огромными трубами, видимыми издалека.

— Действительно ангел... — прошептала Канзаки, однако катану пока не обнажила. Тома жестом попросил её оставаться на месте и зашагал к девушке.

Джунко не смогла найти Ласт Ордер. Акселератор, её главный защитник, мёртв. Рассчитывать остаётся только на чудо и удачу — то есть уже не на что рассчитывать. Почти наверняка девочка глубоко в логове врага и сеть Мисак полностью в его руках. Что толку от вырубания клонов? Когда они очнутся, то всё ещё будут враждебны ко всем.

Пока сеть Мисак питает ангела, она не сможет хоть как-то защититься, если вообще способна защищаться. А если дать Интри ещё немного времени, то он взломает и ангела. Тогда никакие клоны не понадобятся для уничтожения Академия-сити.

Тома шагал к Казакири, и воспоминания прошлого его лезли в голову. Как они встретились, как радостно Индекс общалась с ней, как девушка смущалась оба раза, когда он заставал её полураздетой, как они втроём хорошо проводили время, и как потом он сразился с каменным големом и его хозяйкой, после чего узнал, что Казакири Хёка не человек... однако его это не смутило, а для Индекс Хёка и вовсе стала первой настоящей подругой...

Тома молил о чуде, но знал, что оно не произойдёт. Отрицающему Бога не стоит уповать на его милость, рассчитывать можно лишь на союзников и на самого себя — и среди союзников никогда не будет удачи.

Одно сплошное невезение.

Тома встал прямо перед Хёкой, и та лёгким движением повернулась к нему. Когда-то они уже стояли так, и точно так же в её глазах застыла боль.

В тот раз он сумел её защитить. Но сейчас...

— Прости, Хёка. — он понял, что плачет, когда ощутил солёное на губах. — Прости. У меня нет никакого выбора.

То же самое, что сказала ему Мисака. У неё не было выбора — и она убила Четвёртую, дав отмашку массовому разрушению.

Хёка улыбнулась ему — очень слабо, но понимая, что он имел в виду. Тома всхлипнул, теперь уже точно плача, и поклялся себе добраться до этого Интри.

Бросить все силы на его поимку.

Заставить заплатить за всё содеянное и за всё, что он заставил других сделать.

А сейчас... возможно, каждая секунда промедления стоит кому-то жизни.

Поэтому Тома заставил себя поднять правую руку.

Разрушитель барьеров. Уничтожает всё сверхъестественное, всё созданное магами или эсперами. Правая рука, в теории способная разрушить Бога.

А сейчас ложащаяся на плечо девушки, которая по своей природе не имела свободы воли и не могла этого избежать.

Не было никаких спецэффектов. Лишь слабый звук, похожий на сигнал горна — и Казакири Хёка растаяла вместе со своим белым светом и прощающей улыбкой. Растаяла навсегда, и Тома рухнул на колени, чувствуя, что даже стоявшая позади Канзаки не помешает ему разрыдаться от всего пережитого за эту ночь.

Так и произошло.

Шокухо уверенно шла к ближайшему выходу, даже не оглядываясь на Одеялко. Она и так знала, что та следует за ней.

Шокухо даже очень много знала сейчас, после того, как вынырнула из глубин сети Мисак. Например, что именно она должна сделать. Или что даже Тома не должен знать о произошедшем там.

Ну вот и лестница наверх. Шокухо остановилась, повернулась к также застывшей Одеялко и посмотрела ей в глаза.

— Первый уровень, да? — ласково сказала она. — Не подойдёт. Ты способна на большее и достигнешь большего. Как насчёт... третьего?

Одеялко моргнула — и десятки звёздочек Шокухо зажглись в её глазах, запрыгали такими же хаотичными скачками. Блондинка ласково засмеялась и потянула девушку за собой наверх.

Они выбрались на пустую улицу, и улыбка Шокухо стала только шире. Она застыла прямо посреди проезжей части, и привлекла к себе Одеялко, обнимая её.

— Всё? — прошептала она ей на ухо. — Осилила? Давай, приступаем.

Шокухо закрыла глаза — и метнулась к разумам жителей города.

Их было много. Невероятно много. Десятки, сотни, тысячи, сотни тысяч. Множество было окутано болью, страхом, непониманием, страданиями — но это не мешало Шокухо проникать в них.

Мужчины и женщины. От стариков до детей. Вне зданий и внутри. Для Шокухо теперь не существовало преград. В обычном состоянии она могла подчинить несколько десятков, но только отдавая простые команды. Сейчас же её хватит на всех, а с Одеялко о радиусе действия можно забыть.

Сила Пятой шла по городу сплошным потоком, захватывая в том числе клонов. Лишь немногих она пропустила — Тому, само собой. Цучимикадо и Кумокаву. Акселератор с Мисакой даже сейчас отразили её. Гунха стряхнул без проблем. А к Алистеру и Божественному Хирургу Шокухо не рискнула лезть. Как и к ещё нескольким сущностям, пугавшим её одним фактом существования.

Остальные же все оказались в её власти. Миллионы разумов ждали команды той единственной, что сейчас повелевала ими.

Команды своей Королевы.

И Королева отдала им команду.

Гунха молча смотрел на то, как только недавно догнавшая его группа людей замолкает на полуслове и начинает смотреть в небо. Кромвель, сжавшаяся в комочек после молнии клона Мусуджиме и массажирующая ей шею Ицува, равно как и наблюдающая с неудовольствием за этим Куроко.

Он тоже почувствовал идущую по городу волну, принесшую такую знакомую мелодию с просьбой расслабиться и позволить другим решить проблемы. Точно так же он напряг кишки и заглушил её, только теперь это было куда сложнее.

Остальные даже не пытались. Люди вокруг, включая парочку настигнутых ими и уже обезоруженных клонов, просто смотрели в небо и ожидали приказа.

— Что это? — Цучимикадо, однако же, остался незадетым и недоумённо огляделся. — Эй, Ицува-тян, прости, что настаиваю, но если ты не продолжишь массажировать, то мы получим истерику телепортёра. Или тебя сменить?

— Оставь, они сейчас не в своей власти. — сказал Гунха, на всякий случай не отрывая взгляда от клонов.

— А в чьей?

— Пятой, скорее всего.

— Шокухо-тян? — Цучимикадо изумлённо заморгал. — Так много? И... — он посмотрел вдоль улицы. Везде, докуда доходил его взгляд, люди таращились в небо десятками.

— И это же шестой уровень... — прошептал Цучимикадо себе под нос.

А затем все пришли в движение. Клоны встали на колени и заложили руки на голову. Люди бросились помогать раненым и проверять убитых, всё добытое оружие полетело на землю. Голем потопал в ту сторону, откуда пришёл, его хозяйка зашагала рядом с ним. Ицува отошла от Мусуджиме и бросилась к раненым; та же не устроила никакой истерики, наоборот, сама встала и как-то довольно улыбнулась. Куроко растерянно оглядывалась, словно не понимая, где она очутилась и что делать.

— Неужели всё закончилось? — прошептал Цучимикадо. Гунха вместо ответа указал вверх.

Сетка алых символов исчезла. Белые полосы тоже. Лишь глубоко ночное небо сияло мириадами ярких звёзд, в некоторых местах заглушаемых дымом разгорающихся пожаров.

— Ещё нет. — Гунха бросился в сторону ближайшего дыма; Куроко сообразила телепортами пуститься следом. Цучимикадо тяжело вздохнул и побежал за ними.

Дел впереди ещё целая куча, и жизни ещё предстоит спасти, но битва, судя по сдающимся клонам, наконец-то закончилась.

Эту ночь им удалось пережить.

— Знаешь, Мисаки. — пробормотал Тома, уставившись наверх. — Мне кажется, или одна эта люстра стоит больше, чем всё моё общежитие?

Девушка посмотрела туда же. Люстра на потолке, похожая на перевёрнутый свадебный торт, и впрямь потрясала размерами с общей пышностью. Такая упадёт — не только придавит весом, но и пронзит сотней подвесок. Комната была ей под стать — красно-розовая отделка, усыпанная сердечками, огонь в уютном камине, пушистый белый плед на полу перед ним, ажурный обеденный столик у входа, огромная двуспальная кровать у дальней стены. Правда, сейчас всё это несло на себе отпечаток грустной тени.

Единственным источником света был яркий солнечный день за окном.

— Да нет, особенно сейчас. — наконец мотнула головой Шокухо. — Пока энергию нормально не восстановили, то толку от неё.

— Ага, ещё упадёт.

— Расслабься, Тома. — Шокухо потянулась с противоположного конца столика и ласково коснулась его руки. — Мы наконец-то одни, наконец-то часы допросов закончились. Можем спокойно поговорить. Ещё чаю?

— Нет, спасибо. — парень и свою чашку поставил недопитой. — Мисаки... вот как раз поговорить с тобой мне нужно. И всерьёз.

— Ну ещё бы. — девушка напротив, свой чай аккуратно отпила. — Ты уже второй день мнёшься от желания поговорить, это даже без псионики видно. Начинай.

Тома кивнул. Девушка сидела прямо напротив него, благоухающая и разодетая как на свидании, в шоколадного цвета платье, оканчивающегося выше обутых в белые чулки коленей.

Чулки здорово отвлекали.

— Мисаки. — Тома вновь вздохнул, однако девушка терпеливо ждала. — Мисаки, я... хочу, чтобы ты вернула прежнего меня.

Девушка сделала ещё один глоток, поставила чашку и тихо спросила:

— Зачем?

Тома посмотрел в окно. С его позиции только и был виден что ветряк, гигантский и абсолютно неподвижный.

— Потому что тот я не допустил бы всего этого. Тот я обязательно навестил бы Мисаку и не позволил Унубаре сказать ей такое. А если бы позволил, то потом нашёл бы правильные слова.

— Рейлган сама виновата в том, что натворила. — жёстко сказала Шокухо. — Не надо винить себя за каждый её срыв, так и комплекс вины на пустом месте заработать можно.

— Всё так, но... — Тома уставился в пол. — Мисаки, ты знаешь, почему я тогда решил уехать? Видишь ли, пока мы сражались со Вторым, был момент, когда тот я думал, будто мои друзья мертвы... Мисака, Гунха, Ицува... вот и... тот я настолько корил себя за это, что когда падал вниз... там всякое острое внизу было... в общем, я не хотел жить в тот момент.

Шокухо встревоженно уставилась на него, даже отложила чашку, но Тома продолжил:

— И это при том, что у того меня была Индекс. И вообще... даже если бы все трое действительно погибли, то смог бы это пережить. Но просто... тот я устал сражаться. Он не был уверен, что сделал правильный выбор, вступая во все эти бои, потому что в итоге они привели к, как он думал, гибели друзей. Это я знаю, что выбор сделан давным-давно, и не только мною, знаю и принял. А тот я, лишённый памяти, не знал. И потому хотел сделать перерыв от всего, подумать и разобраться в том, должен ли продолжать.

Тома прервался, и Шокухо, выждав секунду, спросила:

— Но если тот Тома не знает о сделанном выборе и может выкинуть такое, то почему ты хочешь вернуться в него? Особенно когда столько дней ругал его?

— Тот Тома... его достоинство именно в этом. Он не сделал выбор. Он бросается в бой не потому, что подписался на это, а потому, что желает помочь.

— Но ты ведь тоже...

— И он не сделал выбор девушки. А значит, может привлекать новых и новых кандидаток. Заручаться их поддержкой. Устанавливать связи и союзы. Святые, эсперы, маги, монахини... не знаю кто ещё, может какие-нибудь околобожественные сущности... тот Тома может и должен привлечь их всех на свою сторону. Потому что без союзников нам не расправиться с Интри и тем, что может последовать за ним.

— Ты ведь сейчас говоришь это на полном серьёзе, Тома?

— Абсолютно. — кивнул парень. — Потому что я выбрал тебя — и потерял поддержку Мисаки Микото. И ещё не знаю насчёт остальных. Как там Ицува отреагирует, скажем. Потому что если она уйдёт, то связь с Амакуса и Несессариусом станет куда менее прочной. А если и Канзаки то же самое...

— И я должна буду вернуться в положение всего лишь одной из гарема. Не факт что с самыми высокими шансами.

— Да.

Они сидели в молчании примерно с минуту. Затем Шокухо откинулась на стуле и тяжко простонала.

— Тома, ты так неудобен в качестве парня. — она запрокинула голову и вновь уставилась на люстру. — Разбираться с твоей неудачей, разбираться с твоим героизмом, разбираться с твоим упрямством... нужно быть не меньшей мазохисткой, пожалуй. И вряд ли другая девушка сумела бы тебя понять, скорее скандал закатит, но я... но я Королева. А королевы знают, что иногда надо сжать зубы и дружить со всеми. Даже с теми, кого лучше и правильнее было бы казнить на месте. Каждому улыбаться, каждому кланяться, и иногда задвигать лучших людей ради нужных. Ох, как же я это знаю... — она вновь простонала. — И так тебя понимаю.

— Спасибо, Мисаки. — глухо ответил Тома. — Прости. Я сам серьёзно хотел бы быть с тобой, но...

— Но ты герой, и тебе надо жертвовать. — Шокухо разогнулась и вновь взяла чашку. — Хорошо, Тома. Как именно я должна это сделать?

— Просто отретушируй мои воспоминания после того, как Унубара сбросил меня в реку. Так, чтобы ничего не напоминало о нашем романе. Чтобы я перестал критиковать самого себя. И... — Тома замедлился. — Чтобы я не помнил, как развоплотил Казакири Хёку. Хотя знаешь...

Они помолчали ещё немного.

— Знаешь, лучше оставь последнее. Пусть я буду это помнить. Всегда буду.

— Тома... — выдохнула Шокухо. — Хорошо. Но перед этим я хотела бы попросить тебя кое о чём.

— Да, я тоже.

— М? Тогда говори первым.

— Ну... — парень нервно улыбнулся. — Просто чтобы ты помнила и знала, что даже для меня без памяти на первом месте и, ну... это... вообще... можно мне переспать с тобой?

Шокухо обмерла, а затем расхохоталась так, что едва не пролила чай себе на платье.

— Тома! — она отставила чашку подальше. — Разумеется! И всегда можно было!

— Входите. — бросила Кумокава, отрывая взгляд от ноутбука.

— Чего так официально, Серья-тян. — Цучимикадо вошёл в кабинет, состоявший из стола с сидящей за ним девушкой.