Подаренная сказка. Богиня

Эллис как раз закончила пеленать мальчика как младенца, в надежде даровать телу долгожданную сухость и тепло, когда в повозку забрались Делер и старик. Еще пара мгновений и закрутились со скрипом колеса, тряхнуло на очередном стыке плит.

— Как он? — поинтересовался дядюшка, недовольно посматривающий на неподходяще дорогой для бедной родственницы плащ, который он так настоятельно просил спрятать.

— Плохо, очень плохо, сейчас попробую узнать, что с ним и как с этим бороться.

Эллис не хотелось использовать магию при посторонних, но иного выхода она не видела, ее познания о травах в основном ограничивались ядами и противоядиями. Простывать, отправляясь в путешествие, она не собиралась, в этом мире болезни до сих пор обходили ее стороной, а коснись ее подобная неприятность, всегда оставалась возможность мгновенно вернуться в тепло и покой.

Сосредоточие небольших сил и не так давно придуманное диагностическое заклинание, почти единственное доступное ей. Магия послушным контуром силы сорвалась с рук и, коснувшись тела мальчика, разлетелась тысячей брызг. В недоумении взлетели вверх брови, а разум бросился лихорадочно менять формулу — максимальный предел ее возможностей, последняя и единственная попытка, грозящая ей полным опустением резерва, но, увы, тот же результат.

— Что-то не так? — голос старика вырвал девушку из омута лихорадочных скачков мыслей. Эллис растерянно обернулась на звук, и потонула в темных, как беззвездная ночь, глазах... Нестерпимое желание помочь вновь охватило ее чувства и разум, толкая на запретный, слишком опасный в нынешних условиях путь.

— Я не уверена, что смогу его вылечить, — невольно проскользнувшая в голосе обида, почти мгновенно сменилась непреклонной решимостью, — но постараюсь. Дядюшка, сколько нам до стоянки?

— Полчаса, тут рядом хорошо обустроенная поляна есть, я приказал там на ночь встать.

— Хорошо, — задумчиво пробормотала себе под нос девушка, захваченная новым, все так же словно извне пришедшим потоком мыслей. Решение окончательно принято — возможно, слишком дорогое в цене, но вопреки всему она уже не могла бросить этого ребенка, не могла не попытаться.

Она думала, что демоны уже покинули ее душу и мысли, но нет, эти кованые существа всего лишь затихли, ушли в глубину, а теперь проявили себя вновь с другой ранее не ведомой стороны. Она должна была догадаться, должна была понять раньше, осознать себя и с этой стороны, и тогда возможно ее дорога и закончилась бы среди величественных вершин драконьего хребта. Да она поняла, что должна вернуться матерью, королевой-матерью, но такой королеве не пристала столь болезненная реакция на любых детей, хоть сколько-то, хоть чем-то напоминающих ей Лекса. Это грозило кинуть ее в другую сторону, отвернуть от долга и наверняка принести ничуть не меньше бед, чем итог прежнего пути. В очередной раз за день, закусив губу, Эллис погнала прочь навалившиеся на нее размышления — сейчас не время для рефлексии, сейчас в ее руках покоилась маленькая, но от этого еще более ценная жизнь.

— Дядюшка отправьте кого-нибудь из охраны, пусть подстрелят мне любое животное и разделают. Как встанем, мне понадобится свежее мясо.

Делер удивленно взглянул на девушку, потом скользнул быстрым взглядом по старику и, удержав так и желающий слететь с уст вопрос, выбрался на козлы отдавать странный приказ.

Гулкая тишина в ушах, и не слышно как охрана, да слуги заканчивают обустраивать лагерь, как пофыркивают лошади, довольные освобождением тел из оков упряжи, как переговариваются люди в ожидании поспевающей над жарким пламенем пищи, как часовые, позвякивая металлом, ругают проклятый дождь, так и не думающий прекращаться. Даже мелких капель выбивающих свой ритм по плотной ткани совсем не слышно.... Мир исчез, сузился до пары метров в диаметре, что захватывали лишь напряженно стоящую на коленях женщину и ребенка на ложе подле нее. Тук, тук, тук отдает в ушах биение собственного сердца. Туки тук, тук, тук прерывисто скачет ритм еще одного сердца. Сосредоточиться, повелительно участить собственное сердцебиение, поймать новый рваный ритм и войти с ним в унисон. Туки тук, тук бежит по венам алая жидкость, и слышится ее предвкушение — нетерпеливое ожидание, ну когда же откроются врата для сокрытой силы. Сталь светлым росчерком в сгущающихся сумерках коснулась ладони, проступили первые красные капли, вторя древним словам, что поспешно, нетерпеливо срывались с уст, подхлестываемые двумя попавшими в унисон внутренними голосами...

Эллис заворожено смотрела, как скапливается алая жидкость в собранной лодочкой ладони, а губы подвластные памяти крови шепчут слова. Смотрела с ужасом и надеждой, со странной тревогой охватывающей тело, с проникающим в самую сокровенную суть страхом. Но иначе поступить она не могла, даже соизволив прислушаться к крикам разума. И против воли всплывали в памяти воспоминания пятилетней давности...

...Зимний ветер нес с гор морозный воздух, второй день, смешивая его с морской влажностью. И эта непередаваемая крайне неприятная смесь проникала всюду, с поразительной легкостью минуя такие надежные и толстые стены замка. Даже, казалось бы, неприхотливые вампиры недовольно хмурили лица, приказывая своим немногочисленным слугам пожарче разводить огонь в камине. Эллис чувствовала себя еще ужаснее — постоянно ломило спину, и от непривычной сырости, и от уже выросшего животика, дополнительной нагрузкой опустившегося на ее многострадальную поясницу, а уж про исправление энергоструктуры и говорить не стоило. А к этому совсем недавно добавились еще и странные исследования, и неприятно хмурые и серьезные лица ее новых сородичей.

Жаркое пламя едва ли не лизало носки ее протянутых к огню ног. Медленно, но верно покидала воздух небольшой комнаты противная влага. Рука покоилась на округлом животе, чувствуя, как шевелится внутри нарождающаяся жизнь и, несмотря на все тревоги и тоскливые думы о будущем, губы расплывались в мечтательной улыбке.

Осторожно скрипнула отворяемая дверь, и боковое зрение уловило подтянутый силуэт Ардинара, спустя мгновение уже опустившегося в соседнее кресло.

— Как же тут у тебя хорошо, — выдохнул мужчина, симметрично королеве протягивая свои ноги к огню. Черты его лица были привычно спокойны, только на них и не видела девушка тревоги охватившей в этом замке всех прочих. Но это успокоения ей отчего-то не приносило.

— Плохие новости? — и удивление от неожиданно для нее самой сорвавшегося с губ вопроса.

— Не хорошие уж точно, — ответил ей глава семьи, продолжая удобно устраиваться в кресле, под пронзительным взором посеревших глаз с неуловимыми призраками отражающегося в них пламени.

— Не бойся, мне уже ничего не страшно.

— Да не в этом дело, — легонько дернул подбородком Ардинар. — Просто ты первая такая, никто из обращенных прежде, не приближался к нам настолько.

— Кровь близнецов?

— Она самая, — послушно кивнул вампир, вновь на мгновение, уходя в свои мысли. — Мы исправили твою структуру, и пока на тебе защита Эссси, никто и никогда не почувствует в тебе одну из нас. Наша кровь дала тебе многое, много больше, чем дает обычно, даже если это память крови, такого как я. И это заставляет опасаться, как любого другого невиданного прежде.

— Могут быть неприятные последствия?

— Мы не знаем, Эллис, и точно... узнаем ли.... Тебе перешли значительные силы в магии крови. И это, пожалуй, самая большая странность и главная опасность для тебя. Нам придется обучить тебя всему, что будет подвластно твоим силам, и, наверное, даже чуточку больше.

— Зачем?

— Чтобы не допустить ошибок, когда придет пора призвать эту силу. Стоит слишком сильной опасности грозить тебе и инстинкты перехватят инициативу в управлении телом, пустят вход нашу магию, непременно пустят и, к сожалению, будут использовать ее по наитию, по крохам тех знаний, что уже растворены в твоей крови.

— Но есть одно большое но...

— Да, наверное... Я очень надеюсь, что тебе никогда не придется воспользоваться нашей силой. К сожалению, последствия слишком непредсказуемы. Но наиболее вероятен новый виток изменений в энергоструктуре, наш вампирский голод после колдовства, и обострение зова крови — бесстрашия, любопытства, авантюризма. А возможно и полного утрачивания человечности.

— Заманчивые перспективы, — печальный вздох.

— Ты справишься, королева...

...Первая капля стекла с ладони и растворилась в воздухе, так и не долетев до преграды. Заклубилась в воздухе магия — еще одна капля, другая, третья, сила отзывалась послушно, ласковым зверем льнула к телу, призывала использовать невиданную прежде мощь. И обращенная отозвалась на ее немой призыв, отдала приказ на старом языке крови, повелела спасти жизнь чем-то столь дорого ей существа. И магическая энергия, сияя ярким контуром причудливой вязи заклинания, ринулась вперед, возликовала, почувствовав нечто родное в спасаемом существе, и с жадностью голодного зверя, искрясь яркими переливами, исполнила свою роль.

Звуки навалились на девушку мгновенно, едва не оглушив, словно стремились свести ее с ума. Слишком много, слишком громко. Эллис схватилась за голову, чувствуя, как разворачивается чуть ниже груди алый цветок голода, первого познанного ею вампирского голода. Стало тяжело даже дышать. Она впервые замахнулась на такой уровень, и теперь расплата за это неизбежна и необратима. Прошло не меньше сотки, прежде чем девушка вновь смогла овладеть собой — смогла смирить свои чувства, вернуть их под всецелый контроль разума. Еще одна сотка, и прежняя сильная Эллис небрежно откинув полог, интересуется, не готово ли мясо.

— Как ты и просила едва-едва обжаренное в жарком пламени, — и тут же дядька заботливо сунул в руки девушки благоухающую чашку.

— Спасибо, — уже почти полностью сдерживая порывы двойного голода, ответила Эллис, обнадеживающее улыбаясь на еще не заданный вопрос.

— Но зачем тебе, — все же успел спросить торговец, прежде чем девушка догадалась о его намереньях. И легкая тень пробежала по лицу Эллис ему в ответ.

— Не стоит, сейчас... Мне надо убедиться, что все получилось и отдохнуть.

Мелькнувшее на мгновение недоверие во взгляде больно кольнуло сердце, еще одна неизбежная плата, рассчитывать на прежние отношения ей уже не стоит.

Жесткое, непрожаренное мясо с кровью пришлось тщательно прожевывать, борясь с обилием жил и прочих невкусностей. Но зато отступили опустошение и голод, и недовольно заурчал неприспособленный для подобных нагрузок желудок. Отставив в сторону опустевшую тарелку, Эллис осторожно коснулась лба мальчика — температура спадала, дыхание выравнивалось, обещая сменить обморок почти здоровым сном. Счастливый выдох сорвался с губ. "Дети не должны умирать, тем более те, к которым неожиданно для себя начинаешь испытывать столь причудливую гамму чувств", — поймав себя на этой мысли, Эллис нахмурилась, словно опять ощутив воздействие извне. Но этого быть не могло, сокрытый от посторонних глаз подарок дракона все еще хранил ее от любого вторжения в разум. И все же этот самый разум не желал признавать собственным порождением то и дело охватывающие ее теперь чувства.

— Пить, — произнесенное шепотом слово, на грани восприятия чуткого уха, вырвало Эллис из противоречивой задумчивости. Легкий поворот головы — лишь убедиться, что мальчик пришел в себя — и взгляд встречает яркий сапфир с опаской смотрящих на нее глаз.

Смутная тревога, накатывающая на девушку из неоткуда и совершенно без причин, не позволяла ей задремать вновь. А услышать мир никак не получалось. Почти бессонная ночь, в заботах над пришедшим в себя ребенком, обилие неспокойных мыслей, и все еще шумящий в голове настойчивый зов крови. Он мешал сосредоточиться, требовал вернуть на тело привычную одежду и отправится на поиски приключений, ведь здесь совсем недалеко, стоит только уйти в непроходимые горы, найдется не одна аномалия, кишащая опасными для всего живого тварями. Там можно вновь вступить на бритвено-острую кромку лезвия и станцевать новый танец со смертью. Чего ей боятся!? Она защищена как никто, ее никогда не отдадут в лапы гостьи с косой, это не ее путь, не ее страх. Рука самыми кончиками пальцев пробежалась по холодному металлу сабель, извлеченных из закромов повозки вместе с плащом. Ставшая привычной за последние полгода близость оружия не успокоила, только наоборот подстегнула растворенные в крови желания. Пара глубоких вдохов в попытке успокоить себя и внезапное осознание, что рука уже сжимает рукоять клинка. Но удивление не пришло, сработали столь ненавидимые в последнее время вампирские инстинкты. Выгнувшись нереальным для человека образом, девушка в последний момент ушла с траектории шальной стрелы. Задрожала, рядом с ее боком, средней паршивости стрела с куцым оперением. А руки уже грели неизменно холодный металл только что подхваченных сабель.

-Что? — Просипел дремавший большую часть их недолгого пути старик.

— Нападение, падайте с ребенком на пол и молите, чтобы стрел больше не было, — то ли раздосадовано, то ли предвкушающее прошипела девушка, поспешно добавляя своей юбке неприлично длинный разрезы по бокам...

Схватка пьянила, и плевать что противников почти втрое больше, что охрана, несмотря на защиту и мастерство падает от рук залетных северных разбойников все чаще и чаще. Она спешила, как могла, в хмельном угаре стремясь достать, как можно больше врагов, счастливо скалясь, когда противник отшатывался с пути от одного ее вида. Забрызганная кровью и грязью, с непроглядно серыми глазами, что, казалось, несли всем попавшим в их поле зрения смерть, она безжалостным ураганом металась среди скопления людей. Ей что-то кричали свои, в самом начале много, теперь все меньше и реже, но она не слышала, не обращала внимания, снедаемая изнутри новой прежде невиданной, но такой неумолимой жаждой.

Детский вскрик пробился сквозь дурман резни. Эллис резко крутанулась на каблуках к оставшейся позади повозке. Старик и мальчишка выбрались из нее, вероятно желая схорониться под более надежной защитой, чем легко прошиваемый стрелой полог. Те все еще свистели в воздухе не позволяя обороняющимся расслабиться. Дрянные стрелы, пущенные дрянными стрелками, но от этого они не становились менее смертоносными. И одна из них как-то слишком уж удачно вошла прямо под ребра синеокому мальчишке, слишком близко к сердцу, чтобы разум мог помедлить хотя бы мгновение. Ощущение дежавю хлестнуло наотмашь, щемящей болью едва не разорвав сердце.

Слова сорвались с губ, и мир вокруг снова исчез, скрылся за пеленой вязкого тумана. Тяжелой тишиной сковало воздух, лишь только смерть срывалась с губ неожиданно замершей посреди битвы девушки или монстра. Она стояла, не шевелясь, не скрываясь лишь шепча что-то на неведомом ее спутникам и врагам языке, но никто не рискнул не то, что приблизиться к ней, даже подлую стрелу из засады пустить. Расползающиеся во все стороны щупальца жуткого холода и беспричинного страха сковали почти всех. А потом стало поздно, она замолкла, и остатки нападавших с остановившимися в мгновение сердцами попадали на землю. Ей даже не потребовалось пускать себе кровь, она и так вся была в ней: чужой, своей, их смеси — не важно..., заклинание приняло предложенную жертву. Но даже этого было мало, даже это не спасало висящую на воске жизнь, это лишь устранило новые опасности, могущие ей угрожать. Девушка бросилась вперед к сползающему на землю в ненадежных стариковских руках ребенку. Эллис просто знала, что должна спасти его и в этот раз, иначе и сама не сможет жить. Он был важен для нее чем-то неуловимым, сокрытым пока от разума, но не от чувств. Он был таким родным, — она не могла потерять сына, — вдруг скользнуло в ее мыслях и ушло, прогоняемое необходимостью действовать, а не размышлять.