Одинокий Ворон из племени Черноногих

Вещей было немного — всё самое необходимое. Разыскав красную краску, которую возит с собой воин любого племени, отправившийся в боевой поход, намазал ладонь и оставил отпечатки на правом плече каждой лошади. Это значило, что взял я их в бою, при этом врагов убил лично. Вражеские одеяла сразу выбросил, в них обитают чуждые духи, а фляги для воды и еду оставил. Не сдержался и горсть пеммикана сунул в рот, а пару яблок скормил лошадям, нужно было с ними налаживать нормальные отношения.

Оба кроу при жизни имели возраст около тридцати лет и были опытными воинами, о чём можно судить, глядя на их боевые наряды, которые любой индеец надевает перед боем. Мне они понравились, особенно тот, коробка с которым висела на мышастом жеребце. Внимательно разглядывать его времени особо не было, но он выглядел совершенно новым, такой можно было бы продать не менее, чем за четыре лошади. Набедренная повязка, леггины и рубаха, изготовленные из тонкой оленьей кожи, были красиво расшиты разноцветными тесёмками и бисером. А более красивых мокасин я ещё не видел, но обувь не подшитая дополнительной подошвой, в наших условиях непригодна, даже если её и перекрасить в чёрный цвет. Впрочем, трофеи отдам маме, а она у нас умеет приспособить к делу не только всё нужное, но и ненужное.

О вторжении вражеского отряда в наши земли надо было срочно известить вождей, поэтому более задерживаться не стал, отвязал лошадей и поскакал домой. Ехать верхом гораздо веселей, чем идти пешком, дистанцию, которую должен был преодолевать не менее двух часов, проскакал на рысях минут за пятнадцать. Жеребец оказался великолепно обучен, он чувствовал любой наклон моего корпуса и движение ноги, понимал голосовые команды, а уздечкой можно было вообще не управлять, оставляя руки свободными.

Гонять верхом по лагерю категорически запрещалось, поэтому у крайних вигвамов перешёл на шаг, гордо приосанился, как положено настоящему воину, поднял над головой вражеские скальпы и запел победную песню: "Мы, воины-пикуни, лучшие из лучших, убиваем всех врагов!" В жаркий полдень народ прячется в тень вигвамов, но услышав мои музыкальные потуги, с удивлением на лице повыскакивали на улицу и двинулись следом.

Прежде всего остановился у огромного вигвама вождя нашего клана Короткие Шкуры. Всё его многочисленное семейство уже стояло рядом и с любопытством взирало на меня, сам же Одинокий Ходок, одетый по-домашнему в замшевые леггины и длинную, красиво расшитую рубаху, был серьёзен и хмур.

— Говори, Маленькая Рысь, — кивнул он.

— Вождь! — спешившись и тряхнув скальпами, стал докладывать о перипетиях дня, — Возвращаясь от пещеры гризли, я выследил трёх врагов-кроу, двоих из них убил стрелами, а третий раненный в плечо, сбежал.

— Где это случилось?

— По правой стороне ручья Медведь, за вторым холмом рядом с рощей.

— Приходи вечером в мой вигвам, — сказал Одинокий Ходок и стал отдавать распоряжения вождю отряда Бешенные Собаки* о преследовании.

* В племени было десять воинских отрядов. Самые младшие — Голуби, возраст от 15 до 20 лет, имели стариков-наставников и в боевых походах участия не принимали. В отряде Храбрецы, к примеру, состояли наиболее опытные и проверенные воины.

В это время сквозь толпу пробрались три моих самых дорогих женщины, с испугом и радостью в огромных глазищах. Взглянув на младшеньких смуглянок новым взглядом, ещё раз удивился, какие они у нас красавицы. Двенадцатилетняя Ветка-Мари ещё не сформировавшаяся, с фигуркой угловатой, зато пятнадцатилетняя Ягода-Кати прямо невеста, вон, как на неё молодёжь зыркает. Жаль, папа не видит, он девочек иначе как Катюша и Маруся никогда не называл. И мама... несмотря на возраст в тридцать шесть зим и сеть морщин у глаз, фигура её оставалась стройной, а лицо былой красоты не потеряло. Недаром Ухо Лисы желает видеть её в своём вигваме третьей женой. И почему бы не желать такую работящую и симпатичную женщину? Да я бы в той жизни и сам в неё влюбился! Смеясь и плача, она выхватила из моих рук скальпы с вплетенными в косички перьями, стала размахивать ими и выкрикивать:

— Смотрите все! Маленькая Рысь, сын Белого Облака и мой сын, свершил два подвига! Он постился в далёкой пещере гризли! Маленькая Рысь стал великим воином! Он убил двух сильных врагов-кроу и завладел их лошадьми!

— Мама, — подошёл к ней и, взяв за руку, кивнул на мышастого, — Этот конь мой, а остальными трофеями распорядись сама, как считаешь нужным.

Из её глаз вдруг хлынули обильные слёзы, ведь более четырёх лет мы жили в долг и в нашем бедняцком, всего из восьми шкур вигваме всё это время распоряжаться было просто нечем. А сестрёнки забрали из рук мамы скальпы и, размахивая ими, выкрикивали с завистью глазевшей вслед мне молодёжи:

— Ха! Наш Маленькая Рысь убил двух врагов-кроу! Наш Маленькая Рысь отобрал у врагов двух лошадей. Ха! Маленькая Рысь будет великим вождём!

Глава 2

Моя жизнь сильно изменилась. Молодые парни, с которыми по утрам бегал купаться, теперь запросто по плечу не хлопали, а держали дистанцию и обращались уважительно. Старшие воины начали меня замечать и разговаривать, как со взрослым, приглашать в свои вигвамы, а мамины подруги стали чаще приходить к нам в гости со своими дочерьми, которые не забывали усердно строить глазки.

К дедушке Голова Бизона я попал ещё засветло, так как поев мясной похлёбки, тут же свалился и уснул, правда не на долго, проснулся от того, что на улице стоял шум, как на базаре. Схватив лепёшку и выловив из котла кусок мяса, принялся опять набивать желудок, при этом обратил внимание, что кроме обычных наших вещей, рядом стоял лишь короб с понравившимся мне боевым нарядом кроу, остальных трофеев не наблюдалось.

Судя по возгласам, за стенами вигвама шёл настоящий торг. Не спеша перекусив, я выбрался на улицу, где узрел толпу своих соседей и сидящую на кожаных подстилках маму, азартно торгующую моими трофеями. Многих вещей уже не было, зато к шестам были привязаны пять лошадок пони, рядом лежали шкуры бизонов и бобровые меха. Всё же мама у меня хороший торговец.

Не стал вмешиваться в её дела, она лучше знает, что нужно в хозяйстве, поэтому направил свои стопы к вигваму жреца Солнца.

— Ха! — воскликнул Голова Бизона, — А я думал, что Маленькая Рысь соня, и будет спать до-завтра.

Одна из трёх его жён хихикнула, но старик насупился и едва заметно кивнул, после чего они все немедленно выскочили на улицу.

— Рассказывай, — нетерпеливо кивнул головой и стал внимательно слушать о пяти днях моего поста, и о том, какой мне приснился сон, затем прикрыл глаза и минут десять не проронил ни слова.

— Ты должен знать, что дневной Ворон, это предвестник будущего, а ночной Филин — хранитель памяти о прошлом. Оба они помощники самого Старика*, очень сильные духи, — наконец сказал он, — Но говорил с тобой Филин, а Ворон молчал, так?

— Да, — согласился я.

— Тогда твой дух— покровитель Филин, но запомни, о нём не должен знать никто, кроме тебя, — взглянув мне в глаза и удовлетворившись кивком, он продолжил, — Ворона тоже не след обижать, недаром он к тебе прилетел, поэтому отныне носить тебе имя Одинокий Ворон.

— А почему Одинокий? — спросил я.

— Потому, что в день вещего сна после пятидневного поста, ты в одиночку совершил великий подвиг — убил двух врагов. А теперь пойдём к вождю и я объявлю твое новое имя.

* Старик — так черноногие называют творца мира.

К нашему приходу в вигвам Одинокого Ходока, успел вернуться отряд Бешенных Собак, раненого беглеца они догнали, но живым взять не сумели, пришлось убить. В настоящее время в присутствии вождей других кланов, двое из них рассказывали о погоне. О моём бое они тоже фактически знали всё, прочитав по оставленным следам, но мне всё же пришлось рассказать и свою версию, после чего заговорил жрец. Он сообщил, что испытание я прошёл полностью и тайного духа-покровителя получил, а так же объявил моё новое имя. В конце концов, дело дошло до священной трубки Грома.

В той жизни в студенческие годы и во время службы в армии я некоторое время покуривал, затем очень тяжело бросал, после чего запаха табачного дыма терпеть не мог. В данном же случае пришлось трижды курнуть, при этом слегка затянуться, чтобы не стать нарушителем вековых устоев стаи.

Вернувшись домой, застал спящими измученных положительными эмоциями сестричек, но мама бодрствовала и тихо сидела у едва освещающего вигвам очага.

— Ой, как же ты исхудал, — покачала она головой, — Садись и поешь.

— Мама, меня сегодня везде кормят, но всё равно не откажусь, — улыбнулся я и вытащил из котла тёплый кусок мяса.

— Сын, мы теперь не бедные, — сказала она и её лицо осветилось радостью, — Послушаешь, как я распорядилась добычей или хочешь спать?

— Послушаю, — ответил ей.

— Гнедую скаковую кобылу я сразу сменяла на четырёх пони. Два лука со стрелами и тул из меха кугуара обменяла ещё на троих пони. Сейчас у нас вместе с мышастым жеребцом двенадцать лошадей, одалживать больше не придётся.

— Угу, хорошо, — кивнул я, набивая желудок.

— За боевую палицу мне дали три оленьих шкуры, а за железный томагавк — восемь бизоньих, — продолжила она, — За один боевой наряд взяла замшевые шкуры, будет мне и девочкам на платье, а второй переделаю на тебя и перешью орнаменты нашего племени.

— Угу, он мне тоже понравился, — сказал ей.

— Ну, а за нож Боуи вот, — она загремела железом и подняла два капкана.

— Ух ты, моя мечта! — обрадовался я, — И кто решился обменять?

— Ухо Лисы, — буркнула она.

— Ага, жених, — пошутил я, — зовёт тебя в свой вигвам?

— Зовёт, — согласилась она и посмотрела на меня печальными глазами, — Но пока я вам нужна, никуда от вас не уйду, разве что выгоните.

— О чём ты говоришь? Ты же наша мама, мы тебя любим! — взял её тёплую руку и прижал к своей щеке, — Просто хотим, чтобы тебе всегда было хорошо. Ты ещё не старая и мы будем не против, если войдёшь в вигвам хорошего воина и доброго человека.

— Мне хорошо с вами, сын, — она горько улыбнулась, придвинулась ко мне и прислонила голову к моему плечу, — А мужчины после смерти вашего отца мне безразличны. Перегорела.

Не буду кривить душой, проживая в XXI веке, на чудо переселения сознания в своего предка я, естественно, в тайне надеялся. Не верил, но надеялся и готовился соответствующим образом, оправдываясь перед самим собой расширением собственного мировоззрения. В этих целях проштудировал географию, геологию, историю становления основных государств мира, развитие их экономики и политики. Таким образом, окончательно осознав себя Андреем Степановичем и Маленькой Рысью одновременно, начал прикидывать плюсы и минусы своего нынешнего положения и строил планы на ближайшее будущее.

Почему-то думалось, что сольюсь сознанием с Андрэ Сухи, когда он будет учиться в Бостонском университете, но не угадал, оказался всего лишь Маленькой Рысью, то есть, уже Одиноким Вороном. Впрочем, в данном случае это не имеет никакого значения, знаний во мне наберётся на десяток современных университетов и на сотню докторских диссертаций. А прежде всего, нужно сделать стартовый капитал, обеспечить себя, маму и сестёр на долгие годы материально, и лишь потом поезжу и посмотрю мир. Спешить некуда, три сотни лет впереди.

— Мама, — тихо сказал я и погладил её по плечу, — к весне мы должны стать богаты.

— Это хорошо, я знала, что ты весь в отца, — громко прошептала она.

— А потом мы уедем в Сент-Луис.

— Надолго? — недовольно спросила она.

— На некоторое время, — ответил неопределённо, но почувствовав, как вздрогнули её плечи и заметив влагу на щеках, добавил, — Мам, сама знаешь, если не обеспечу девчонок, не выучу их и не выдам замуж за достойных людей, папа мне и на том свете не простит, отыщет и надерёт задницу.

— Это да, — согласилась она и тяжело вздохнула.

Высвободившись из её объятий, ещё раз погладил ей руки, зевнул и спросил:

— Будем спать, мама?

— Ложись. Только я ещё хотела посоветоваться.

— Что там ещё? — спросил у неё, укладываясь на циновку.

— Может, вместо добычи мяса Одноглазому Скунсу, долг отдадим двумя лошадьми? Оставшихся нам хватит.

— О, это очень разумно мама, если он только согласится, — раздеваясь, согласился с ней. При переезде племени с места на место, наш богатый сосед Одноглазый Скунс одалживал беднякам лошадей для перевозки имущества, взамен мы обязаны отдавать половину нашей охотничьей добычи.

— Он мне сам предлагал, но я сказала, что посоветуюсь с хозяином, — скала мама, а когда я уже засыпал, позвала, — Сын?

— Да, мама?

— Раньше ты меня никогда не брал за руку и не гладил. Сегодня ты стал взрослым, — услышал сквозь сон.

Всеми хозяйственно-бытовыми делами в семье ведали женщины, распределяя от старшей, "той, которая сидит рядом", до самой младшей. Они ходили за водой, собирали дрова для очага, готовили пищу, занимались уборкой, шили одежду и обувь, собирали и разбирали вигвам. Мужчины же занимались исключительно охотой и войной. Вот и мама, захватила с рассветом кожаные вёдра и выскользнула из вигвама, при этом разбудила девчонок и отправила их в рощицу за дровами. Делала всё тихо, видно, хотела дать мне подольше поспать, но организм привык к определённому режиму, и с восходом солнца готов был подорваться на старт.

Ходить на реку в кальсонах, длинных или подрезанных до колен, считается неприличным, индейцы — шутники злые, высмеять могут, поэтому купаться бегал, как и обычно, в набедренной повязке, а там раздевался догола. Между тем, купались ежедневно, даже зимой в проруби, для мужчины-воина это считалось процедурой обязательной. Разве что случались большие снегопады или мощные морозы.

В этот день фактически ничего не делал, лишь отъедался, отдыхал да проверял и чистил оружие. Почистил шкуркой ящерицы кое-где выступившую ржавчину на железе, поправил оселком едва заметный скол на томагавке, подточил наконечники стрел. Правда, одну стрелу отдал Ягоде в ремонт; она у нас великолепная рукодельница, прекрасно шьёт, вышивает нитью и бисером, а ещё умеет отлично изготавливать и клеить оперенье. Стрелы с её опереньем в полёте никогда не заваливает.

А вечером к нам на ужин пришёл сосед Красный Жеребёнок. Обычно войти в любой вигвам и сесть у котла с пищей может каждый соплеменник, и он никогда не останется голодным. Никому из хозяев даже в голову не придёт отказать гостю, наоборот, он будет накормлен наравне со всеми членами семьи. Чаще всего так поступали бедняки, правда особо частыми визитами не злоупотребляли. К нам же после смерти папы никто никогда не приходил.

— Красный Жеребёнок, завтра с утра пригонишь моих лошадей, — важно сказал ему, после того, как он насытился, — Возьмёшь с собой Вишню и бабушку, поедем вместе на охоту.

— Хой! — радостно воскликнул парень и выскочил наружу.

На следующее утро сразу после купания я застал у вигвама свой табун и сидевших на корточках соседей. Вначале вернул долг Одноглазому Скунсу и отогнал ему двух пони, затем мама нас всех покормила, и лишь тогда мы оседлали лошадей и отправились в прерии.