Караван к Наташке 2

— Там, — мосол, крепко зажатый в руке, указал за спину, — войско двигается. Огибает стену прямо в пределах дальности полета стрелы.

— Они уже неделю по королевству идут, — откликнулся барон, рассеянным взглядом обозревая стол и решая, чтобы еще такое съесть, — ни одному городу вдоль тракта вызов не бросили. Наверное, силы для Барамбурга берегут. Хотя, что они с тыщей бойцов против втрое большего гарнизона закованных в железо воев могут?

У самого сэра Улиевского было всего сто тридцать стражников. А куда больше? Город стоит вдалеке от границ. Страну, когда-то начинавшуюся из объединения разбойничьих банд, в нынешние времена населяет весьма законопослушное население. Если кто и ходит в набеги на азорские земли, так это сами дворяне, чьи вотчины располагаются у южной границы Баритии. Лемумберг же процветает исключительно за счет ремесла и торговли, а его барон, обеспечивающий в городе порядок — с весьма обильных налогов, большую часть которых приходится, увы, отдавать в казну своего сволочного короля. Лоусвилла не любили даже собственные подданные, но даже подумать об отказе от вассальной присяги не могли — глубокая вера никак не позволяла.

Не найдя взглядом ничего достойного, сэр Улиевский вытер жирные пальцы полотенцем, опустошил литровую чашу пива, тяжело поднялся и, решив все-таки посмотреть на пришлую армию, направился к лестнице, ведущий на дозорную площадку самой высокой башни замка.

Сангарцы, надо признать, двигались красиво. Стройными колоннами с небольшими промежутками между подразделениями воины сворачивали с тракта вправо на объездную дорогу. С другой стороны было просто напросто не пройти. Там уже третий день гуляла ярмарка. Съехавшиеся со всей Баритии купцы оптом скупали привезенные в королевство товары, а конезаводчики уже начали придирчиво изучать оставшихся после королевских конюхов лошадей.

Впереди Сангарской армии рядом со знаменосцем, держащим древко завернутого в чехол стяга, ехал высокий молодой, не старше шестнадцати лет, парень в камзоле с золотыми сангарскими львами. У каждого всадника обязательно заводной конь на поводке, прицепленном к задней луке седла. Когда голова длинной колонны уже миновала раскрытые настежь, также как и Южные, Восточные врата города — чего их закрывать-то, ежели вызов не брошен? — впереди очередного отряда показался еще один всадник в накинутом на плечи камзоле с точно такими же вышитыми золотом львами, как и у того парня, что возглавлял войско. Этот, несмотря на высокий рост, был еще моложе на год-два. Правая рука покоилась в перевязи на груди, а левая придерживала за рукоять знаменитый на всю Европу Святой меч. Рядом с юношей, облаченная в кожаный броник с геральдическими знаками королевской семьи Джурии, ехала на тонконогом южном скакуне девушка с черными, как смоль волосами, отличавшаяся заметной даже на расстоянии красотой и царственной осанкой.

Барон, только в прошлом году разменявший первую сотню лет, долго не мог оторвать взгляда от девушки, пока краем глаза не заметил какую-то неправильность. Посмотрев на поворот с тракта на объездную дорогу, сэр Улиевский очень удивился — очередной отряд, не свернул, а, отцепив поводки сменных, поднял коней в галоп и помчался прямо к Южным воротам. Юноша и красавица-брюнетка с их резко ускорившимся отрядом тоже свернули с объездной к восточному въезду. Там, конечно же, ворота тоже никто не подумал закрыть. Возглавлявший колонну парень, уже обогнув Лемумберг и достигнув поворота на тракт, свернув вдруг вместе со своим отрядом влево, помчался к северному въезду в город.

— Но также нельзя! — вырвалось у барона. — Не по правилам!

Впрочем, сэр Улиевский тут же замолчал, осознав, что после подлого удара Лоусвилла Сангарским герцогам в спину для них нет и быть не может в Баритии никаких правил ведения войны.

Глава 2

— Ну, вот как к ним теперь относится? — задал риторический вопрос подполковник.

Вчера состоялся переезд модификантов из "роддома" в ясли-сад. А сегодня, перед первым "явлением Создателей" своему на днях прозревшему и обретшему слух народу, Сюзанна, как значительно более сильный психолог, долго инструктировала Затонова.

— Во-первых, Павел Александрович, — так она периодически начала обращаться к мужу после ярко проявившихся у него признаков омолаживания под воздействием гормональной терапии — та еще язва! — мы не будем называть модификантов своими детьми и вообще произносить слова "папа", "мама", "сыночек" и "доченька".

В ответ на удивленно изогнувшиеся брови подполковника пояснила:

— У этих детишек великолепная память. Я даже не пытаюсь прогнозировать их чувства после высадки на Наташку, когда суперы поймут, что их, по большому счету, бросили. Сам понимаешь, одно дело, когда такое свершили холодные всемогущие боги, непонятно для каких целей сотворившие модификантов, и совсем другое, если...

— Их кинули любящие родители, — подхватил понимавший жену с полуслова Затонов. — Что-то в этом есть. Постулат принимается. Дальше.

— Никаких сюсюканий и проявлений нежности, как к обычным грудным детям.

— А зачем тогда вообще требуется, как ты говорила, брать их на руки? Говорить какие-нибудь слова?

— Именно из-за слов — как иначе они научатся говорить? И, пожалуйста, Паша, воздержись от ругательств и слов-паразитов. А также учти — ни в коем случае нельзя при детях повышать голос. Ни при каких обстоятельствах!

Спорить по мелочам с беременной женой? Не так уж много он ругается. А вот сама Сюзанна вечерами в порыве страсти иногда такое несет, что хоть стой, хоть падай! Затонов подобное изредка мог произнести только в сугубо мужской компании — так уж родители воспитали. А она... Любят некоторые медики кое-что называть своими словами, причем почему-то не по-латыни, а исключительно на русском-народном.

Для первого визита к прозревшим модификантам она надела короткий светло-бежевый сарафанчик в обтяжку, ничего не скрывающий в ее соблазнительных формах, а наоборот подчеркивающий все внешние отличия женской фигуры от мужской. У подполковника, обряженного в минимальных размеров шорты и рубашку с короткими рукавами, чуть слюнки не потекли.

— Может, вообще голыми к ним пойдем?! — все-таки возмутился он.

— Это лишнее. Но вот представлять, как выглядят боги, а не их одежды, суперы, тем не менее, должны.

Вошли в первую комнату с детишками, и слышимый ранее шум звонких гуканий исчез как по мановению волшебной палочки. Со всех сторон на них таращились многочисленные глаза. У Затонова появилось ощущение, что он действительно голый. Сюзанна опомнилась первой и, чуть подтолкнув мужа к ближайшей кроватке, подняла из соседней дитя на руки. Пришлось Павлу тоже осторожно взять малыша. Это теперь, безо всякого сомнения, был пусть не совсем обычный, но человеческий ребенок. Тельце вытянулось, шея тоже заметно удлинилась, появились пропорции. Вес за эти месяц и неделю, которые прошли со дня рождения, увеличился почти до трех килограммов — растут как на дрожжах. Ноги, правда, были еще слишком короткие, но уже с круглыми коленками, а руки — совсем почти нормальные, если только не обращать внимания на явно недостаточную длину. Колобком нынче уже не назовешь.

— Здравствуй девочка Таня, — скосив взгляд на табличку и стараясь выглядеть невозмутимо-серьезным, сказал подполковник.

Услышав в ответ нечто вроде "Зарасуй" — девчонка явно обезьянничала, пытаясь повторить слово — Затонов удивился и попытался откинуть прядь золотисто-соломенных волос с ее лица.

Ручонка с фантастической скоростью метнулась, и маленькие, но на удивление, сильные пальчики вцепились в его мизинец. Быстро подтянули к широко раскрытым глазам, покрутили туда-сюда и резким рывком засунули в рот. Боль от укуса была сильной, но он все-таки, несмотря на неожиданность, сдержал рвущееся с губ бранное слово. Поразившись сосредоточенному виду сосущей его кровь девчонки, положил ее обратно в кроватку и, осторожно разжав маленькие челюсти и вцепившиеся коготки, выдернул палец. Критически посмотрев на изодранную кожу мизинца — зубки "деточки" были остры, как иголки — выставил вперед окровавленный мизинец и повернулся к жене, чтобы продемонстрировать отношение "народа" к своему Богу. Посмотрел и вообще охренел. Сюзанна молча, уже без ребенка на руках, удивленно-внимательно рассматривала свой окровавленный безымянный палец с глубокими вмятинами на обручальном кольце. Вот какого-либо возмущения на ее лице почему-то заметно не было. Затонов оторопело отметил, что сильная в первый момент боль у него совсем утихла.

* * *

Жители Лемумберга и приезжие торговцы недоумевали и радовались одновременно — воины армии, ворвавшейся в город в нарушение всех правил ведения войны в Европе без положенного обычаями вызова, вели себя не как захватчики, а как вежливые гости. Разве что немедленно реквизировали все имущество, принадлежащее короне Баритии. Включая уже оплаченный королевским интендантом табун отборных боевых лошадей в полторы тысячи голов, подготовленный к перегону в столицу. Также как и обоз с военной амуницией, рулонами дорогих тканей, всевозможными ценностями и разными деликатесами для королевского двора. А самое главное — практически оккупировав город, сангарцы за все платили звонкой монетой, правда, отчаянно торгуясь при этом. Они почему-то считали, что лучше всех знают, какой товар сколько должен стоить.

Сэр Улиевский вышел встречать захватчиков к воротам своего замка без какой-либо надежды защитить его — подъемный мост перед воротами задолго до рождения барона сгнил, ров перед стенами засыпан, на его месте теперь теснились дома городской знати, а обвалившиеся сгнившие деревянные створки давным-давно выбросили и не озаботились заменить новыми. Ждать барону пришлось достаточно долго — снующие неподалеку воины совершенно не проявляли к нему никакого интереса.

Первыми из сангарцев к воротам не торопясь подъехали герцоги и принцесса — ну а кто еще мог позволить себе облачится в одежду с королевскими знаками? — в сопровождении заметно прихрамывающего королевского зверя. Спешились, и вперед выдвинулся юноша с раненой рукой на перевязи.

Кирилл представил леди Асторию, старшего брата и, представившись сам, вопросительно посмотрел на сэра Улиевского. Пришлось барону тоже назвать свое дворянское звание и имя. Герцог изобразил символический кивок, как и положено было отвечать монархам нижестоящим благородным, и продолжил буравить взглядом, чего-то ожидая. Потом решительно повернулся и, улыбнувшись девушке, с удивленными нотками в голосе сообщил:

— Похоже, дорогая, нам здесь не рады. А в гостиницах, увы, ни одной свободной комнаты. Придется опять ночевать в шатре без достаточного комфорта, — и, подсаживая принцессу на лошадь, добавил: — Что поделаешь? — провинция. Понятие гостеприимства здесь не в чести.

— О каком гостеприимстве, ваше высочество, может идти речь, если вы обманом захватили мой город?! — гневно воскликнул сэр Улиевский, все-таки, не забыв о титуле герцога. Он прекрасно знал, чем кончается оскорбление благородного достоинства. И пусть перед ним был только раненый мальчишка, но за спиной у парня была тысячная армия.

Юноша одним гибким движением взлетел в седло и только потом повернул голову:

— Захватили? Разве мы обидели хоть одного жителя вашего города?

— Мне доложили, что ваши воины арестовали всех королевских чиновников, ваше высочество.

— Разве они являются вашими вассалами? — удивился Кирилл и замолчал в явной готовности послать свою лошадь вперед, подальше от ворот замка.

В душе барона боролись разные чувства, но, буквально после первых же слов герцога, появилась и росла глубокая симпатия к этому юноше. А ведь он действительно не сделал ничего плохого, хотя мог разорить и сжечь город дотла. Точно так же, как Лоусвилл поступил со многими городками в маленькой Сангарии. И, это было предельно понятно, парень не сделает такого сейчас, несмотря на явную грубость со стороны барона. Больше не раздумывая, сэр Улиевский сорвал с головы шляпу и склонился в глубоком поклоне:

— Ваши высочества, покорнейше прошу простить мою дерзость и неразумность!

Кирилл задумался, переглянулся с принцессой и Мишкой, еще раз посмотрел на склоненную перед ним фигуру и, соскочив со смирно стоящей Занозы, протянул руку леди Астории. Та грациозно покинула седло, только чуть-чуть опираясь на его ладонь, и величаво произнесла:

— Встаньте, барон, и проводите, наконец, нас туда, где усталые путники могут привести себя в порядок после дальней дороги.

Позже, за огромным овальным столом в трапезной замка собрался весь штаб армии и большая часть многочисленной семьи ставшего весьма гостеприимным барона. Уже отгремели тосты за здравие всех присутствующих и хозяева полностью осознали слова герцога, что сангарцы воюют только против короны Баритии, но, ни в коем случае, не против ее народа.

Кирилл, о чем-то переговариваясь с сидевшей рядом принцессой, вдруг просто физически почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Поднял голову и... Даже башкой потряс, чтобы накатившее штормовой волной наваждение исчезло. На первый взгляд девчонка как девчонка, обычная шатенка с серыми глазками и чуть курносым носиком где-то его возраста или чуть моложе. Фигурка точеная, но грудки за плотным корсажем платья еще маловаты. С некоторым трудом перевел взор на свою тарелку и озаботился вопросом, почему на Наташке женщины моногамны, а мужики, наоборот, в основной массе своей, полигамные сволочи? У Создателей, судя по нескольким прочитанным книгам, картина совсем иная. Вот чего герцогу от этой ладной девчушки надо? Да ничего решительно! У него Астория вон какая, лучше не бывает. А уж Оксана — вообще эталон красоты. И откуда такой самородок — умненькая ведь, плюс к внешним данным — в семье простого торговца появился? Да и частенько ночующие в герцогском шатре девушки отнюдь не уродины, а строго наоборот — красавицы все как на подбор. Но глаза кобелячьи сами пытаются вновь увидеть этот пронзительный взор. Как им только не стыдно? Кирилл не выдержал и вновь уперся взглядом в ее прелестное личико. Девчонка выразила в ответ такую всепоглощающую радость, что герцог аж перестал дышать. И услышал от принцессы:

— На детишек потянуло? Она же ничего еще толком не умеет. Но, если очень хочется, я тебе вечером ее приведу.

Леди Астория слово свое всегда держала. Ввела в предоставленную им роскошную опочивальню буквально светящуюся радостью девушку и, на удивление, послав герцогу воздушный поцелуй, повернулась и вышла, тихо прикрыв за собой створку двери.

Он сам не понял, как они, оказались друг перед другом, разоблачившись в какие-то секунды. Её глаза пылали любовью прямо перед Кириллом, он чувствовал вишневый аромат её губ и легкое прикосновение локонов волос. Герцог притянул девушку ближе и нежно поцеловал в раскрывшиеся уста. Она впилась в его рот, страстно отвечая, закрыв глаза и прижимаясь нему всё плотнее и плотнее. Кирилл целовал её, гладил тело, совершенно не понимая, что с ним происходит. Это что, "Любовь с первого взгляда" как пишется иногда в книгах Создателей? Взаимная? Сумасшествие какое-то...