Охотники за туманом

Воспоминание мелькнуло и пропало. Николай остановился, потирая ладонью висок. Гулкие шаги Андрея Тимофеевича эхом разносились по всему помещению.

— Я тут еще не успел обустроить все. О внутреннем убранстве алтарной комнаты пока не думал — громко сказал боярин, обернувшись через плечо, — А мраморные стены и потолок сами появились. Изначально их вообще не было. Потом появились бревенчатые, как у избы. Затем стали обиты деревянными панелями. Теперь уже вот такие, в мраморе. И потолки повыше стали. Так-то изначально вообще здесь чистое поле было и алтарный круг. А я пожелал создать вокруг укрытие, и вот оно начало появляться.

Николай дернул головой, выходя из задумчивости и быстро догнал Андрея Тимофеевича.

Мраморный зал был внушительных размеров, во весь цокольный этаж, с высокими — метра четыре — потолками. Интересно, а если там, на первом этаже танцы устроить — здесь потолок будет дрожать? Так-то по логике должен, ведь никаких колонн или несущих стен в центре зала не видно. Но Николаю почему-то казалось, что нет, не будет. Эта алтарная комната — она сама по себе и не подчиняется известным Николаю правилам механики. Да и есть ли они тут, эти правила?

В середине комнаты на полу выделялся ровный круг из серого камня, матово поблескивающий в белом свете лампочек. В центре круга возвышался небольшой прямоугольный постамент, чем-то похожий на трибуну для выступлений. Высотой примерно по грудь Андрею Тимофеевичу, такого же серого цвета, как и каменный круг.

— Вот это и есть алтарь — сказал боярин и с непонятной лаской погладил постамент. — Смотри что дальше делать.

С этими словами Андрей Тимофеевич достал из сумки кристалл и положил его прямо на поверхность постамента. Тот на мгновенье засветился красным светом и вдруг погрузился прямо внутрь серого камня с каким-то то ли бульканьем, то ли чавканьем, будто сапог в болото затянуло.

Андрей Тимофеевич пару раз громко хлопнул в ладоши и произнес:

— Голос! Это в накопление. Выведи мне списки, я желаю размышлять. Николай, подай свой кристалл и ступай к Алмазу, принеси третий. И вот, возьми.

С этими словами боярин снял с пояса небольшой хлыст и протянул Николаю.

— Скажешь Алмазу, что я разрешил. Как принесешь кристалл — отправишься с ним на охоту, а я пока поработаю с алтарем. Верхами-то как, хорошо держишься?

Николай кивнул. Откуда-то он знал, что обучен верховой езде.

Ну и славно. Ступай. Время дорого!

* * *

С Алмазом возникли проблемы. Нет, взять из сумки кристалл и отнести его боярину Алмаз позволил. А вот когда Николай вернулся и протянул руку к седлу — Алмаз изумленно покачал своей черной головой и сделал шажок назад. Николай протянул руку еще раз — и конь снова отпрянул. Ненамного, буквально чтобы Николаю пары сантиметров не хватило чтобы дотянуться до седла. И еще фыркнул при этом.

— Ишь ты! Характер показываешь? — сказал Николай, снял с пояса свернутый хлыст и размотал его.

Конь звонко заржал и встал на дыбы, молотя передними копытами в воздухе. Мужчина непроизвольно отпрянул, и Алмаз, опустившись на все четыре ноги еще раз фыркнул, посмотрел искоса и так со значением стукнул пару раз копытом об землю.

— Вот же! С норовом скотинка попалась! Николай протянул было руку к уздечке, но Алмаз звонко клацнул зубами, стараясь прикусить руку.

— Да и черт с тобой, будущая колбаса! — в сердцах бросил Николай. Смотал хлыст в кольцо и ловко забросил Алмазу на луку седла, — Пешком пойду. А ты давай со мной, поработаем маленько. Ну или иди жрать в стойло, если ты не конь а свинья.

Алмаз всхрапнул и, как показалось, с ехидцей посмотрел на человека.

Николай развернулся к воротам. Кстати, а что там у нас с физической формой? Не пробежаться ли немножко? Надо же узнать, в каком состоянии сейчас тело!

Мужчина снял со спины ружье, бросил его горизонтально на сгибы локтей и трусцой побежал к выходу. По пути змейкой оббегал приставным шагом картонок-крестьян, что так и носили мешки по дороге от поля к амбару. Тренировка так тренировка.

Алмаз легкой рысцой потрусил следом. Совесть взыграла, что ли? Но воспитывать его — этим пусть хозяин занимается. В конце концов, Алмаз не картонка, а с душой. Хотя, конечно, по хорошему надо было бы его расседлать, если уж сейчас он без всадника бегает. Неудобно же зверю в сбруе. Но то уже его проблемы. Коли не подпускает к себе — так пусть мучается в подпруге да под седлом. Не одному же Николаю страдать от характера?

А ничего так получается. Ноги слушаются. Приставной шаг выходит достаточно уверенно, ноги стелятся над землей, не топают всей подошвой. По дороге к стене тумана Николай проделал на бегу небольшой разминочный комплекс. С поворотами корпуса, правым боком, левым боком, короткими прыжками через кочки. Попробовал делать рывки, забегания и даже несколько раз попробовал перекаты. Получалось неплохо. Николай понятия не имел, откуда он знает все эти упражнения и почему делает их именно в таком порядке, но тело делало все эти упражнения привычно, будто не в первый раз. И было оно такое же натренированное и ловкое, как тогда, до того как... До того как что-то произошло. Легкое покалывание в левом колене как бы говорило, что в прошлой жизни у Николая были моменты, когда телу было гораздо хуже. А сейчас дышалось легко, и мышцы как будто даже радовались долгожданной нагрузке. Интересно, часто ли Николаю приходилось бегать кросс по пересеченной местности? И если да — то по какой причине?

Вот и стена тумана. Николай выбрал сектор, соседний с тем, что открывали утром. Посоветовавшись с Андреем Тимофеевичем, они решили, что Николай будет охотится на восток и юго-восток от острога, а боярин — на север и северо-запад. Чтобы не устраивать чехарду с разным типом земель, открываемых охотниками. Потому как то, что туман открывал после охоты Николая было больше похоже на земли, характерные для Поволжья, а сектора Андрея Тимофеевича по его словам соответствовали средней полосе России, где-то даже ближе к Псковщине и тверской губернии. Это, конечно, все предварительные оценки. Надо еще наработать статистику, открыв хотя бы десяток секторов в одном направлении, чтобы можно было уже с уверенностью делать выводы о том, что получается.

Ну, поехали. Николай досыпал пороха на полку, поискал взглядом багровый всполох и уверенно вошел в туман. Дальше все прошло как утром. Нашел цель, выстрелил, подобрал кристалл. Посмотрел, как ветер разгоняет туман. Положил кристалл в седельную сумку Алмаза, перезарядил ружье и двинулся к следующему сектору. Снова выстрел, снова ветер. Положил кристалл в сумку на своем боку, взял ружье наперевес и так же легкой трусцой побежал домой, в острог.

Да уж. Это не развлекательная охота благородных, где свора собак, сокольничьи, загонщики и дамы в нарядных платьях верхами.Это больше похоже на промысел аборигенов Восточной Сибири. Вышел на точку, взял добычу, ушел в стойбище. И так раз за разом.

Николай хмыкнул. Ну и что? Работа как работа. Дело важное, и кто-то это дело должен делать. А значит, эта работа не хуже любой другой. Наверное. И да, раз уж вспомнил о сибирских таежных охотниках — то надо бы поднять вопрос об увеличении охотничьей партии. Опять же, по мере удаления стены тумана от острога следует срубить пару-тройку охотничьих домиков. Оборудовать смотровые башенки, номера, лежки... В общем, все как положено у промысловиков. Правда, Николай знал, что сам он этим никогда не занимался и о промысловой охоте знал лишь с чужих слов. Ну да что с того? Не боги горшки обжигают.

Заодно он узнал примерные границы своей выносливости. До стены тумана от острога было километра два. Обратно, получается, примерно столько же. А Николай где-то на полпути обратно уже выдохся и перешел на шаг. Получается, три километра он может пробежать легко. Что ж, тоже информация. Хотя, пожалуй, надо поработать над собой и добиться того, чтобы бегать кросс километров на пять. Да и вообще, если его нынешняя профессия — охотник, то свое тело следует поддерживать в состоянии, подходящем для такого занятия. А значит — заниматься выносливостью и ловкостью. Николай в уме начал прикидывать для себя комплекс упражнений на неделю вперед и рефлекторно хлопнул себя пару раз по левому бедру. Мышечная память подсказывала, что там обычно висела планшетка, в которой руки нашелся бы блокнот и карандаш. Сейчас ее, конечно же, нету. А руки помнят. Вот еще копеечка информации о своей прошлой жизни. Николай приободрился. Ничего! Вернется память! От нахлынувших чувств он даже взялся насвистывать какую-то простенькую веселую мелодию. На что Алмаз изумленно пряднул ушами, презрительно фыркнул и ускакал вперед, к острогу. Да и пес с тобой, вредная скотина.

Во дворе острога Николая встречал Андрей Тимофеевич, держа в поводу рослого скакуна буланой масти. Судя по внешнему виду — породистый ахалтекинский жеребец.

— Это тебе, — сказал боярин с довольной улыбкой — Он живой. Потратил на него целый кристалл. Подумал — гулять так гулять! Негоже моему первому помощнику на картонке ездить! Держи. Владей. Дружи с ним и ухаживай как положено ухаживать за другом. И не давай никому. А то Алмаз мне тут только что целый скандал устроил. Чего это я, мол, вздумал его другому человеку отдавать?

Николай подошел поближе и заворожено взял ахалтекинца под уздцы. Конь не стал воротить от него морду, как Алмаз час назад, а наоборот, потянулся навстречу. Андрей Тимофеевич незаметно сунул в руку Николаю морковку, и тот протянул коню угощение.

— Я буду звать тебя Сердар, — сказал он коню, поглаживая его по мощной шее — Ты же у нас туркменская порода лошадей, верно? Родом с оазиса Ахал-Теке? Бывал я там у вас. Красивые места. И Копетдаг красивые горы, и на базаре Денгиль-Тепе дыни покупал... Но дынь пока нету, так что вот, держи морковку.

Откуда он это знает? Что все это значит — Денгиль-Тепе... или вот еще названия выскочили в памяти — Геок-Тепе, Янги-Шаар... Нет ответа. Есть только смутные образы и вот эти неожиданные для самого себя слова, сказанные восточному красавцу-рысаку.

Конь пряднул ушами, склонил голову и аккуратно, одними губами взял морковку с ладони. Хороший скакун. Шерсть короткая, практически незаметная, сквозь тонкую кожу рельефно проступают бугры мышц. Ахалтекинцы — весьма атлетичные звери. Ни капли лишней воды, ни капли жира, сплошное переплетение тугих мышц. Красивая зверюга. Вороной русский рысак Алмаз тоже красив, но какой-то выставочной красотой. На таком как Алмаз впору жокею на ипподромах летать или какому-нибудь столичному генералу принимать парад в столице... Сердара было трудно представить гарцующим у Зимнего Дворца, зато запросто — где-нибудь в диком приграничье, на самом краю цивилизации. Такой конь, может быть, и не умеет ходить испанским шагом, высоко задирая передние ноги, зато вынесет всадника из-под обстрела басмачей в забытом Богом горном ущелье и оторвется от погони. А потом еще сил хватит развернуться и по одному выстегнуть каждого из растянувшейся кавалькады преследователей. Хороший боевой конь, лучший выбор для опасной работы на просторах Великой Степи.

Сердар еще только хрупал морковкой, а Николай уже увлек его в сторону конюшни. Ахалтекинцы требуют тщательного ухода. Угробить такую лошадку небрежением — сущее преступление. Это с неприхотливыми крестьянскими лошадками вроде воронежского битюга мороки не так много. Но на воронежце и в бой не ходить, с него спросу меньше. Так что охота подождет. Сначала надо коня хорошенько вычистить, проверить копыта, подогнать сбрую, выбрать самый мягкий и удобный вальтрап из тех, что есть у боярина на конюшне... А потом за работу. К стене тумана и обратно, раз за разом.

* * *

Монстры менялись постепенно. Лапки становились толще, появлялись новые роговые наросты на пластинах, потихонечку увеличивались в размерах. Но они все еще были небольшими, малоподвижными и не представляли какой-то опасности. Выглядели злобными, это да. Глаза, полыхающие багровым пламенем, острые зубы, свирепое шипение — все честь по чести. Даже не требуется дополнительных объяснений, и так ясно — вот, мол, злодей с самыми что ни на есть враждебными намерениями.

До вечера Николай совершил пять рейдов на восток. Верхом преодолеть четыре километра туда-обратно не занимало много времени. Причем два раза они ездили втроем — Андрей Тимофеевич оставался в остроге для работы с алтарем, и Алмаз присоединялся к ним. Все-таки три кристалла за рейд лучше, чем два. Эта же вылазка в туман, шестая по счету, будет последней за сегодня. Больше не успеть до темноты.

На этот раз Николай решил не спешиваться, а войти в туман прямо верхом на Сердаре. К чему ждать, когда монстры станут большими и опасными, как у боярина и каждый бой с ними начнет превращаться в приключение? Если ставить эксперименты — то сейчас, пока они маленькие. Кто знает, может, получится ускорить процесс? Все-таки взять два кристалла за бой — это лучше, чем два боя по одному. А там посмотрим — может, и быстрее дело пойдет. Опять же, интересно какого размера сектор откроется — одиночный или двойной? А если двойной — то как? Просто ветер сдует туман с двух рядом стоящих секторов или с одного, но большого? В общем, надо пробовать.

Мир поменялся, как и всегда. Тонкая пелена отделила Николая от вечно пасмурных территорий охоты. В воздухе повисла промозглая сырость. В сумерках ярко горели две пары глаз неспешно семенящих навстречу друг другу монстров. Один прямо спереди, другой шел слева, метрах в ста. Хм, интересно. Получается, как только зашло два одушевленных, так монстр из соседнего сектора смог попасть в этот? И так уверенно идет навстречу коллеге... или сопернику? Что будет, когда они встретятся?

А еще у Николая всего один выстрел. Перезаряжать мушкет верхом — очень хлопотное занятие. Это австрийское старье даже близко не похож на укороченный кавалерийский карабин, который при должной сноровке можно перезарядить сидя на коне. И — вот же не подумал, дубина! — ни сабли, ни шашки у Николая нет. Из холодного оружия только штык. Как вести бой против двоих сразу, да еще и верховому? Может, спешиться, застрелить одного и попытаться успеть перезарядиться? Или попробовать ударить штыком прямо с коня? Да, пожалуй. За эти полдня Николай уже понял, что на коне держится достаточно уверенно, и даже владеет некоторыми навыками джигитовки. Бить штыком с коня — это, конечно, не прописано ни в каких уставах. Все-таки ружье — не уланская пика. Но конкретно сейчас можно и попробовать. В крайнем случае Сердар вынесет и даст второй шанс для атаки. Только вот штык цеплять на ружье будем уже потом, после выстрела. Неудобно, знаете ли, верхами да с примкнутым штыком.

Заодно узнаем, приучен ли конь к стрельбе. Как он поведет себя, когда громыхнет прямо над ухом? Не понесет ли? Чему учил коня тот, кто его объезжал? Что было в прошлом у той души, что Андрей Тимофеевич вложил в Сердара вместе с кристаллом воплощения? Чему еще учил его берейтор, кроме как ходить под седлом? А конь обучен если не на конезаводе, то уж точно грамотным берейтором. Шенкеля и повода слушается чутко, с полунамека.