До последнего вымпела

— Но...

— Здесь распоряжаюсь я. Ступайте!

Василию не оставалось ничего кроме как подчиниться. Причём даже без особого внутреннего протеста: во-первых он убедился, что состояние Эссена не вызывает серьёзного беспокойства, а во-вторых, приближался командующий на 'Жемчуге'. Очень не хотелось, чтобы в диалог с адмиралом вступил не он, замещающий командира, а Тимирев — чёрт знает что получается: лейтенант вступил в командование броненосцем, а на мостике отсутствует...

Успел.

— Адмирал не вызывал?

— Всё в порядке, Василий Михайлович. Пока с крейсера ни о чём не запрашивали. Судя по всему, собираются через рупор пообщаться. Оно и проще, конечно.

'Жемчуг' находился уже в пяти кабельтовых, и продолжал приближаться. Не вызывать же корабль под адмиральским флагом. На 'Пересвете' ждали инициативы от начальства.

А на крейсере, казалось, не особо и торопились начать диалог: корабль проскочил за корму на контркурсе, развернулся, догнал броненосец, и только когда оказался выведен 'борт о борт' на дистанции около полукабельтова между ними, с 'Жемчуга' донеслось жестяное:

— Доложите о состоянии!

Выслушивая обратный доклад Соймонова, желчный и суровый адмирал просто ликовал в душе. Конечно, то, что звучало через рупор с броненосца было предельно лаконично, но всё же более развёрнуто, чем скупые телеграммы или флажные сигналы.

Вирен даже жалел, что не имеет возможности обнять этого славного юношу, которому выпало командовать в бою аж целым броненосцем. И ведь успешно командовать!

Роберт Николаевич поймал себя на мысли, что молодого лейтенанта практически нечем награждать: в кавторанги точно не произведут, Георгия он уже имеет... Разве что Святого Владимира с мечами... Командующий флотом дал себе слово, что костьми ляжет, но эту награду для старшего офицера 'Пересвета' выбьет.

Однако радужное настроение немедленно улетучилось, когда поступил доклад о приближающихся миноносцах противника.

Да, их было всего четыре, но они смогут навести на эскадру чуть ли не все минные силы находящиеся в этом районе. Раздумывать было некогда:

— Передайте Ухтомскому, чтобы принимал командование броненосцами и отходил... Сначала на север, а с темнотой пусть поворачивает на восток. 'Жемчугу' атаковать японские истребители.

— Ваше превосходительство, — поспешил уведомить адмирала Левицкий, — 'заплатку' на пробоину мы, конечно, положили, но давать ход более семнадцати узлов очень рискованно — может сорвать.

— Не надо больше семнадцати, — начал раздражаться Вирен. — Необходимо отогнать японские миноносцы с их курса до наступления темноты. Задача ясна? Командуйте к повороту!

'Жемчуг' прервал диалог с 'Пересветом' по голосовой связи, и стал разворачиваться на юг.

На юг, откуда наплывали дымы четырёх японских истребителей.

Капитан второго ранга Судзуки мысленно проклял небеса, когда увидел, что ему навстречу направляется крейсер типа 'ужас миноносцев'. Тем более, что 'Жемчуг' имел возможность ходить по 'малой дуге', что более чем компенсировало разность в скорости его и японских контрминоносцев.

А с кормовых румбов медленно, но верно набегал 'Олег', который с первого раза упустил Четвёртый отряд, и жаждал реванша.

До темноты оставалось не более получаса — ещё немного, и русские броненосцы растворятся в ночи...

Даже их генеральный курс будет неизвестен.

— Немедленно передать по радио: 'Сиракумо' следовать за мной вправо, 'Синономе' и 'Сазанами' идут влево. Установить контакт с броненосцами противника!'

Не получилось: 'Жемчуг' выкатился напересечку курса первой пары, и встретил её огнём, а другие два миноносца просто не успевали...

Ночь упала на Японское море.

'Полтава' под флагом Ухтомского, согласно приказа командующего флотом, возглавила колонну из семи броненосцев (считая 'Адмирала Нахимова' одним их них).

'Пересвет' дождался эскадры и плавно вписался в кильватер 'Победы', которая до этого шла концевой.

— Владимир Сергеевич, — обратился к старшему штурману Василий, — вы бы сходили пока перекусили — я ведь намерен просить вас практически всю ночь находиться на мостике.

— Благодарю, Василий Михайлович, — не преминул оценить заботу исполняющего обязанности командира броненосца Тимирев. — Действительно с утра маковой росинки во рту не было. Каким временем я располагаю?

— Полчаса у вас точно есть. Рекомендую сразу отправляться к старшему баталёру — Денисов убит, а в бою было не до выяснения вопросов его замещения. Командирский и офицерский буфеты уничтожены. Так что придётся удовлетвориться консервами с вчерашним хлебом.

— Не надо меня пугать такой ерундой — я сейчас и самого баталёра съесть готов, — улыбнулся штурман. — Благодарю!

Тимирев немедленно покинул мостик, а Василий жутко ему позавидовал: он ведь тоже не имел возможности с самого утра, хоть что-нибудь отправить в собственный желудок. Причём когда, согласно приказу адмирала 'команда имела время обедать', старшему офицеру 'Пересвета' было совсем не до питания — проблем на корабле хватало...

Благо, что вспомнил цусимский опыт, и попросил принести себе на мостик чай и подобие бутербродов — сухари с консервированной индюшатиной.

— Как дела, командир? — на мостик броненосца взлетел Черкасов.

— Это я тебя хочу спросить: как дела в твоём хозяйстве? — — не остался в долгу Соймонов.

— Всё более или менее в порядке, господин командир... — попытался пошутить старший артиллерист, но Василий немедленно вскинулся по этому поводу:

— Слушай, тёзка, я эту должность выпрашивал?..

Тут Соймонов понял, что устраивать разборки в присутствии матросов не стоит, и жестом пригласил Черкасова на правое крыло мостика.

— Так что скажешь, Василий Нилович? — старший офицер броненосца, ныне исполняющий обязанности командира корабля, был заведён не на шутку.

— Вась, ты чего? — оторопел от такого натиска Черкасов. — Шуток не понимаешь?

— А можно не демонстрировать остроумие? — лейтенант и сам начал понимать, что явно горячится, что наносит обиду тому, кого, вместе с покойным уже Денисовым, считал одним из лучших друзей на корабле. — Понимаешь, мне и так со всех сторон осуждающие взгляды мерещатся: мол — выскочка, вчерашний мичманец заслуженными лейтенантами командует. Поэтому... Впрочем, в любом случае извини за резкость. Ещё ведь и день такой, и события... На нервах постоянно.

— Да понимаю. И ты извини. Не подумав я ляпнул. Ну, то есть, не пытаясь представить каково тебе в своей 'шкуре'. Даже не задумывался, — Черкасов бросал короткие фразы, чтобы смысл каждой был понят и принят. — А переживаешь ты напрасно: дорогу никому не перешёл, свою, далеко не самую комфортную должность получил по делу. Служишь честно. И эффективно, кстати. И матросы тебя уважают, несмотря на молодость, и среди офицеров авторитетом пользуешься, поверь.

Так что перестань напрягаться и служи спокойно. В жизни достаточно реальных проблем, чтобы искусственные себе придумывать.

— Понято. Принято. Спасибо. Извини за горячность, — ещё более короткими фразами отозвался Соймонов. — Забудем. И вернёмся к тому, на чём закончили: что с пушками?

— Вполне пристойная ситуация: в башнях изменений нет, снарядов тоже. Кроме сегментных. Боеспособны четыре шестидюймовки правого борта и три левого. Треть противоминной артиллерии вышла из строя. Подробности, если хочешь, будут позже. Достаточно?

— Люди?

— Потери незначительные: убито четверо комендоров, ранено одиннадцать. В том числе, мичман Буткевич. А в целом — не настрелялись, паразиты, если верить расчётам пушек, то просто требуют догнать ещё какого-нибудь японца.

— Сейчас перекусят, чаю попьют, и не добудишься их, когда стрелять потребуется, — устало улыбнулся 'командир'. — К Николаю Оттовичу не заглядывал?

— Спит. Александровский явно его чем-то соответствующим напоил. И стоит как Цербер у дверей лазарета. Крут наш эскулап, когда в его епархию сунуться пытаешься. Кстати, я бы тоже всхрапнуть часик-другой не прочь. Да и тебе не помешало бы.

— Ты иди, а я утра дождусь — нервно очень.

— Так понятно, я тоже не в каюте завалиться собираюсь. Но не сейчас — ещё часик-полтора компанию тебе составлю.

— Слушай, — неожиданно перевёл разговор в другое русло Соймонов, — а что ты думаешь по поводу результатов двух последних боёв? Как моряк, как артиллерист?

— То есть?

— Ну, ведь это же были самые масштабные сражения 'нового флота'. Имеются их результаты...

-Не накаркай: ночь впереди. Как отловят нас миноносцы японские, так и подведут окончательный баланс по 'результатам'...

— Это-то понятно. И расслабляться я не собираюсь, но ведь по результатам артиллерийских боёв предварительные выводы сделать можно? Какие достоинства и недостатки у современных кораблей? Какими ты видишь новые корабли?

— Ого! Ну, ты и вопросы ставишь! — Черкасов почесал затылок, сдвинув фуражку на глаза. — Первое, что приходит в голову — броненосные крейсера нельзя ставить в линию: в бою с настоящими броненосцами они долго удар не держат. Сколько мы их утопили за оба боя?

— Вроде пять.

— Из восьми. И оставшиеся трое, сегодня еле ноги унесли.

— Именно. Если тебе интересно моё мнение...

— Разумеется, интересно. Как и то, насколько совпадает оно с моим. Итак?..

— Итак: против нормальных броненосцев они не бойцы, а стоимость вполне сравнимая. Наши большие крейсера типа 'Баян' и 'Богатырь' от них, в случае чего, спокойно уходят. Мореходность у 'Асамы' и ей подобных никуда не годная — в свежую погоду какой-нибудь 'Громобой' значительно сильнее будет. Вывод: 'Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга'. Не так?

— И спорить не собираюсь. Согласен по всем пунктам. Все победы ими одержаны только при подавляющем преимуществе. А когда такового не имеется — горят и тонут за милую душу.

— Вывод?

— Ни в коем случае не строить ничего подобного. Даже наш 'Баян', хоть и послабее в плане артиллерии и бронирования, но корабль более сбалансированный.

— Согласен. А что строить?

— То есть?

— Что, 'то есть?'? Каким бы ты хотел видеть корабль будущего? Ближайшего будущего, конечно.

— Слушай, Василий Михайлович, да тебе место не на палубе броненосца, а под шпицем...

— Перестань, а?.. — Соймонов опять начал слегка раздражаться. — Мы — молодые офицеры флота. Кому как не нам думать о его будущем? Неужели нельзя обойтись без подъелдыкивания в этом разговоре?

— Молчу-молчу... Ну что ты в самом деле? — Черкасов не то, чтобы почувствовал себя виноватым, но решил не обострять вновь возникшую напряжённость. — Все мы служим и ради карьеры в том числе. Банальная истина: 'Плох тот солдат, что не мечтает о маршальском жезле'. Чего обижаться-то?

А если по теме... Вот возьмём за основу наш 'Пересвет'...

— Считаешь, что удачный корабль?

— Не очень, честно говоря. Но, повторяю: 'возьмём за основу'.

— Возьмём, — согласился Василий. — Что бы ты изменил?

— Люблю я наш броненосец, но, честно говоря: так себе кораблик. Что бы я изменил? Да почти всё. И в первую очередь — артиллерию.

— Ну-ка — ну-ка...

— Мечтать можно вовсю?

— В пределах разумного.

— А тогда вообще убрать шестидюймовки и противоминные пушки. Две салютных мелкашки оставить, а остальное — прочь.

— Ого! А как же...

— Да подожди уже, раз 'мечтать' разрешил. Против миноносцев оборона, конечно быть должна, вот и поставить стодвадцатимиллиметровые. Штук двенадцать-шестнадцать. А вместо шестидюймовых — ещё две башни главного калибра...

— Ну, у тебя и аппетиты! Куда ты их установить собираешься?

— Естественно не на 'Пересвет'. Корабль должен быть раза в полтора побольше, а то и в два. Тогда и бронёй можно прикрыть всё, что у ватерлинии, и четыре башни в диаметральной плоскости поставить, и машин в утробу побольше запихать, а?

— Ну-ну. Продолжай.

— Ты не представляешь, какая головная боль при управлении огнём, когда нужно командовать орудиями разных систем и калибров. А тут — для боя с большими кораблями — десятидюймовые, а против миноносцев — соответственно. Представляешь: вместо пяти пушек в шесть дюймов, будут на борт бить четыре в десять? Да и чем крупнее орудие, тем выше точность. И управление огнём, опять же...

— Подожди! — прервал лейтенанта Соймонов. — Ты же в два раза водоизмещение увеличил — значит противопоставляй не с одним броненосцем, а с двумя. Я неправ?

— Во-первых. 'в два раза', это я загнул, конечно, — слегка смутился Черкасов. — А во-вторых, я думаю, что восемь стволов на одном корабле, будут раза в полтора эффективнее, чем на двух. Поверь артиллеристу.

Кроме того: раз уж ты разрешил мечтать, то, по моему мнению, корабль можно ещё здорово 'разгрузить'.

— За счёт чего?

— Да хотя бы за счёт твоих разлюбезных минных аппаратов. И мин заграждения, кстати.

— Ну, ты скажешь! — возмутился Соймонов.

— А зачем они на 'Пересвете'? — дожимал артиллерист. — Сколько раз за всю войну хоть какой-нибудь броненосец стрелял минами по противнику? Ответ 'ноль' или я ошибаюсь?

— Ага! — весело посмотрел на друга Василий. — А нас, минных офицеров, тоже с флота попрём — ещё одна статья экономии.

— Да брось ты глупости говорить, — не поддался на провокацию Черкасов. — Никуда корабельное электричество от вас не денется. Ты можешь спокойно вспомнить, сколько раз стрелял в бою минами 'Пересвет'? А другие броненосцы?

Уж кто-кто, а минёры на флоте всегда востребованы будут: есть минные транспорты, и они себя в этой войне очень даже зарекомендовали, есть миноносцы, появляются подводные лодки... Работы вам, хватает, это как раз специалисты по минному делу скоро в дефиците будут. Но ты же меня про артиллерийский корабль спрашивал, нет?

— Про него. Извини, что прервал. Продолжай.

— Так вот, подводим итоги: Этак восемнадцать-девятнадцать тысяч тонн водоизмещение, полный броневой пояс, чтобы не повторялась сегодняшняя дурацкая ситуация с дырой в оконечности, четыре башни с пушками в десять дюймов, противоминная батарея из двенадцати орудий калибром в сто двадцать миллиметров, минные аппараты убрать, мины заграждения с собой не таскать. Надстроек — минимум. Ход — двадцать два — двадцать три узла. Представляешь, что за корабль получится?

— Симпатичный. И каково будет боевое назначение такой дорогой и красивой игрушки?

— Главное и категорическое назначение — не ставить его в боевую линию. Прекрасно понимаю, что всё обеспечить в идеале не получится. Поэтому толщиной брони придётся пожертвовать. Держать она будет максимум восьмидюймовые снаряды. Это не корабль линии. Это 'убийца крейсеров'.

— Подожди, а каких крейсеров?

— Нынешних. И строящихся. По образу и подобию 'Асамы' и иже с ней. Англичане подобные строят? — Строят! Немцы, Японцы. Итальянцы. Французы. Американцы. Все строят 'асамоиды'. И достроят, есть сомнения?

Россия, пожалуй, единственная из великих морских держав, что не пошла по этому, заведомо порочному, пути. И итоги войны показали, что правильно сделала. У нас с кораблестроением и так до чёрта проблем, но хоть в чем-то мы не сглупили, и, я надеюсь, что в нашем министерстве хватит мозгов, чтобы не наступить на те грабли, по которым уже прошлись 'просвещённые европейцы'.