Подаренная сказка. Богиня

Королева зло улыбнулась, разжигая в себе холодную ярость, ту самую, что дарует силы и ясность ума. Она не так предсказуема, как считает Аста, и она сможет стать третьим игроком, ведь смогла же она превратиться из пешки в королеву. А ноги тем временем вынесли Эллис к привычному шуму трактира, к возможности затеряться в людской толпе. Вот только не встретив привычной толчеи в задымленном вязкой пеленой паров зале, девушка, удивленно осмотревшись, обнаружила, как полукругом расступаются перед ней наемники, сверля злыми ненавидящими взглядами. Она совсем забыла, о том, что выдала свою вампирскую сущность, о том, как не любят представителей ее нового семейства в этих краях, и о том как дядюшка настоятельно просил не показываться ей сопровождению каравана, пока тот не уйдет дальше.

— Она нас больше не слышит, — довольно оборвал наскучивший разговор дракон, возвращаясь в кресло.

— Хорошо, мы отлично разыграли этот спектакль. Я просто слезу готова пустить от своих проникновенных речей. Она так наивна! Эссси никогда бы не поверил в подобное словоблудие особенно с всего лишь исполнителем, пусть и таким как ты. Но теперь стоит закончить с нашими делами. Не забудь, ты должен убить человечку, когда она будет максимально близко к сыну и на пике своей силы, не ошибись это очень важно! — легкая нервозность все же проскальзывала в голосе тысячелетней красавицы, слишком многое зависело теперь не от нее, а Аста весьма не любила подобные моменты.

— Не переживай, она умрет и именно так как ты хочешь и вся ее силы перейдет ее сыну, можешь не сомневаться.

В подобии ехидной улыбки скривил свое лицо старейший дракон этого мира, тот которого уже сбросили со счетов, тот который оставался в этом бренном мире, лишь на одном собственном упрямстве — его уже давно ждали по ту сторону. Но он все еще медлил, ожидая развязки самого необычного эксперимента за все протяжение его немалой жизни.

— Шссаналекси должен стать сильнейшим драконом, самым необычным творением моих рук, — торжественно произнесла Аста, вдохновленная своими предыдущими речами, и решившая еще немного поиграть в откровенность.

— А ты не боишься, что когда он вырастет и станет самым сильным, то непременно догадается, кто стоял за убийством его матери, и тогда тебе наверняка не поздоровиться. Это мне беспокоиться не о чем, я уйду вслед за королевой, слишком давно этот мир меня ждет, но ты-то планируешь еще жить, да жить...

— Не переживай зря, мне тоже осталось не так уж и долго. Да и я постараюсь, чтобы к матери особо теплых чувств малыш не испытывал, это ведь несложно. Она сама отказалась от ребенка, и он будет это знать. Среди драконов я все еще могу рассчитывать не только на тебя, — Аста довольно улыбнулась, продолжая размышлять о том, что мстить ее дочери даже все узнав, серебряный дракон все равно не станет, он просто не сможет мстить своей дочери, а она постарается уйти раньше.

— Зачем тебе дочь от него? — еще нахальнее расплылась улыбка на уже совсем старом морщинистом лице, сильнейшего дракона, которому не составило труда прочитать прикрытые обычными блоками мысли собеседницы. В глазах Асты на мгновение мелькнуло всепожирающее пламя смерти, но быстро ушло, сменившись простой почти человеческой досадой.

— Спасибо за урок, Агхэт теперь уж я не забуду о том, что стоит закрываться самыми сильными щитами в присутствии любого из драконов. А что до твоего вопроса.... Девчонка одной крови с первыми. Похоже, заклинание забирает девушек именно из мира моего далекого прапрапрадедушки, возможно из их прошлого. Зачем это было нужно Первым не спрашивай, подобного даже я не ведаю. Но в ее сыне тоже течет половина этой крови, более того, ее сын способен иметь потомство, как и мать, с представителем любой расы этого мира и со мной в том числе. Я хочу, чтобы моя дочь стала сильнейшей, ей будет уготована великая миссия... Она совместит в себе силу драконов, вампиров и нас первых. Ну как я ответила на твой вопрос зачем?

— Более чем, — отозвался старик, блаженно щурясь в кресле.

— Но запомни Ашшаэсришагхэт Ашшшаэс, если ты не уйдешь следом за королевой, если Эссси узнает ли, догадается ли о том, что я тебе сказала, я достану тебя даже из-за грани, и мало тебе тогда не покажется.

— Не переживай Аста, мне нравится твоя задумка, и я хочу полюбоваться итогом твоих трудов, даже будучи при этом всего лишь частью мира. Это будет забавно.

— Хорошо, тогда приступай к исполнению второго сюрприза для нашей милой избранницы.

— Уже, толпа готова, она задержит Эллис на ночь, и я прослежу за тем, чтобы без магии крови она не смогла вырваться и достаточно долго приходила в себя, дав нам с малышом уйти. Ей вновь и вновь придется испытывать силы, сначала спастись, потом разыскать и догнать, и наконец, чтобы попробовать меня убить и спасти сына.

— Брось, мне не нужен пересказ собственного плана, кажется, наш спектакль заставил тебя вспомнить вкус проникновенных речей. Но оставь для других, а мне пора, прощай! — недовольно поморщив свой идеальный носик, оборвала древнейшего дракона, его выглядящая куда более юной ровесница, и мгновенно исчезла, так же, как и появилась.

Волна чужой ненависти безжалостным шквалом закрутила девушку, неожиданно со всей своей могучей силой свалившись на обостренное яростью восприятие. Эллис растерялась, запаниковала, как человек неожиданно прямо с сухой и твердой земли, оказавшийся в штормовом море. Недоумение, страх в глазах и этого хватило толпе. Безжалостный зверь, с дороги которого все стремились убраться как можно скорее, оказывается, тоже может бояться. Радость от осознания собственного могущества воспламенила сердца, предвкушающим ревом разлилась по залу:

— Хватайте нелюдь!

— На площадь!

— Убить обращенную!

— Закидать камнями!

— Подстилка вампиров!

И еще несколько мгновений назад отступавшие в страхе люди поддались вперед, гонимые сладким чувством мести, собственной силы и значимости. Они избранные, они совершат суд и изгонят скверну из собственного города. Вампирам, а особенно их выкормышам не место среди людей, им нет дорог сюда на запад.

Эллис смотрела, как кинулись на нее люди, как схватили ее и потащили на улицу, крича страшные вещи. Но она не сопротивлялась, позволяла нести себя безумному потоку. Происходящее казалось сном. Разум девушки не выдерживал, слишком много всего навалилось на ее многострадальную голову в последний день: магия крови, жажда, охота, неутешительные выводы и подслушанный разговор. А теперь ее пытались убить, сжечь на костре как ведьму, без всякого суда и следствиях. Такого просто не могло быть в ее королевстве, потому что быть не могло, потому что люди здесь отличались потрясающим равнодушие и спокойствием, потому что никогда не было гонений на магов и нелюдь. И Эллис поняла, что сходит сума.

А ее все тащили куда-то, по широкой центральной дороге, и толпа росла и множилась, и никто не пытался остановить происходящее, лишь вокруг мелькали слабо знакомые лица, да звучали в ушах непрекращающиеся крики, да проклятья. Сгущающиеся сумерки разрезал свет появившихся в толпе факелов, блеснули первые звезды на небе, и все происходящее вновь показалось девушке какой-то страшной сказкой, кошмарным сном, когда хочется проснуться, но никак не получается.

Ее резко толкнули, почти швырнули вперед, кем-то уже разорванное на плече платье запуталось в ногах, светлый давно отросший ниже плеч и все такой же густой волос, выбившись из остатков прически, залепил глаза, но боль от падения отрезвила. Все еще недоуменно смотря на происходящее, Эллис медленно поднялась в центре заботливо созданного толпой полукруга. Ярость и ненависть искажали человеческие лица, превращали их в оскалы безжалостных, обезумевших хищников. Девушка невольно отступила назад, еще пара осторожных шагов и спина упирается в деревянный столб. Людская толпа вслед за ней качнулась вперед, так же, на пару шагов, сохраняя на последние мгновения шаткое равновесие. Никто больше не кричал, не проклинал, не призывал, и от этого стало еще страшнее. Мгновенно воцарившаяся тишина била по ушам, сводила с ума, стягивала в тугую пружину в ожидании решающего удара.

Эллис напряглась, понимая, что медлить больше нельзя, еще немного и ей не спастись, ее растерзают вдруг обезумевшие люди. Но ей не хотелось жертв, не хотелось убивать своих подданных, они просто не ведали что творят. "Ими управляют" — скользнула в голове вдруг осознавшая себя мысль, и рука осторожно потянулась к пока еще невидимому камню на шее. Пусть она в очередной раз нарушит сладкий покой друга, все равно сегодня этого, похоже, не миновать — как только ей нанесут серьезную рану, телепорт все равно сработает сам собой. Так не лучше ли явиться к повелителю пусть и в таком неподобающем виде, но хотя бы относительно целой, пара синяков, да ссадин тут не в счет.

Рука коснулась ярко сверкнувшего в свете живого огня сапфира, и ничего не произошло, она осталась стаять на площади, не понимая, как такое возможно, почему еще ни разу не подводивший ее телепорт, не сработал, расширяющимися от страха глазами смотря, как взревела, словно только этого и ожидавшая, толпа.

— Смерть обращенной! — прорвался сквозь рев толпы чей-то противный визг.

Эллис отскочила вправо от чего-то полетевшего к ее ногам, и тут же правую руку пронзила боль от сильно и метко брошенного камня, словно крича о том, что двигаться ей не позволялось. Но новой волны страха у беззащитной жертвы они не добились, наоборот вернулась уже горевшая совсем недавно в сердце холодная ярость. И Эллис улыбнулась, оскалилась, как дикая кошка готовая сразиться с превосходящим ее противником, но не сдать своих позиций. Тело подобралось, повинуясь нечеловеческим инстинктам, изготовилось станцевать свой танец смерти. Она не хотела жертв, не хотела убивать не отдающих себе отчета подданных, но ей не оставили шанса, и эти смерти упадут не на ее плечи, а на истинного виновника. А она, она должна выжить, во что бы то ни стало, выжить, чтобы спасти сына, наказать подстрекателя и вернуть мир этим краям. Она не может позволить себя убить, просто потому, что ее смерти этим людям не простят, и тогда жертв окажется куда больше. Ксан не вынесет ее смерти, особенно такой, и целый город наверняка просто перестанет существовать, навеки обратив перекрестье дорог в мертво пятно.

Шаг вперед, пропустить опять кинутый камень, и предвкушающий блеск затянутых серебром глаз, руки пусты, но это только пока. Качнуться в бок, совсем чуть чуть, всего лишь на мгновение, почти не видимое простому глазу движение, и новая улыбка на сомкнутых губах. Еще пара движений и злые выкрики сливаются с прочими шумами, ритмом танца достигая ее ушей. Толпа опять качнулась вперед, ненависть звала людей покарать нечестивую как можно скорее, не позволить дотанцевать, но появился и страх, завороженность звериной грацией движений. Горящий факел упал к самым ногам, едва не подпалив взметнувшуюся в движении юбку, но Эллис даже не заметила этого, вновь всего лишь на пару миллиметров разминувшись с новым снарядом. Кровь вскипела, сердце поймало ритм танца, и ощущение небывалого могущества заструилось по ее венам, обрушилось зовом, просьбой открыть ему дорогу и покарать осмелившихся ей угрожать, каких-то жалких человечков.

Стук подков по мощеной камнем дороге безжалостно ворвался в прекрасный ритм бушующей толпы и сбил его. Эллис споткнулась, пропустила удар, но добивать ее отчего-то не спешили. Вскинутый на звук взгляд, и удивление в холодных глазах, не только у нее. Всадник, со шлейфом трепещущих позади распущенных светлых волос на полном скаку вклинился в метнувшуюся от него в стороны толпу, как нож сквозь масло рассек ее, сбивая крупом белоснежной лошади нерасторопных. А она смотрела, как он приближается к ней, и не верила своим глазам. Пока все так же на полном скаку не подхватила ее сильная рука и не закинула в седло.

Глава тринадцатая.

Отблески пламени в серых глазах. И задумчивый взор, устремленный в никуда. Он словно пытается прочесть в пляшущих языках огня что-то ведомое лишь ему одному, но такое нужное, сжавшейся в дрожащий комочек девушке. Ее красивейший светло льняной волос, там, в форте, ничем не уступающий его прическе, теперь был непривычно короток и сбит происшествиями дня в паклю. Сквозь прорехи изорванного платья белели исцарапанные плечи и руки, небольшими пятнышками синели синяки на ее нежной коже, а ведь на границе эта девушка за свое недолгое пребывание прославилась тем, что выходила из любого сражения или потасовки без единой царапины.

Ночь уже давно перевалила за свою середину и неумолимо стремится к рассвету. Им бы поспать. Вот только не может он бросить вновь потерявшую себя девушку, такую беззащитную в эту ночь, девушку за которую переживает его сердце и его любимая. Ласковый мрак глубокой ночи колышется вокруг нее, скрадывает печальные черты. Слепят огненные искры разделяющего их костра. Щемит сердце от неясной тоски, от предчувствия неминуемого. В эту ночь решает не он. А как хочется прогнать от хрупких женских плечиков прочь все тревоги и проблемы. Еще бы знать какие.... Задать вопросы?! Но он не знает их, как не знает и не понимает произошедшего. Остается лишь только ждать, превозмогать себя и ждать.

— Ален, как ты здесь оказался? — шепот, одни лишь движения губ, но здесь и сейчас они кажутся криком.

Она подняла глаза полные дрожащей и искрящейся в свете пламени влаги, с вопросом и вызовом уставилась на своего бывшего коменданта, который имел все права покарать ее за дезертирство, но отчего-то появился в самый нужный момент и спас.

— Ты ведь все равно не поверишь, — обреченно ответил полукровка, разглядев в серых глазах подозрение и такое обидное неверие.

— Прости, столько всего свалилось, — зашебуршала она в костре длинной корявой веткой, взметнув вверх рой искр, непреодолимой стеной вставший между ними. — Просто расскажи, я постараюсь.

— И куда же делась моя вечно веселая, с радостью смотрящая на мир Эларильен? — горько, с досадой пробормотал себе под нос виконт Герн. Но Эллис его услышала.

— Ее всего лишь с радостью макнули в мерзость высоких игр долгожителей, решив в очередной раз испытать на прочность слабую человечку.

— Расскажешь? — без тени любопытства, лишь жажда помочь в голосе.

Она не ответила, лишь замерла, опять погрузив свое сознание в жар трещащего на ветках огня. А вокруг ночь. Давящая тишина. Красные отблески пламени костра. Дрожь и печаль, осенняя хмарь, хоть и весна. И сидящая напротив королева совсем одна.

— Когда вы у нас появились, я сразу узнал вас ваше величество, — спустя, казалось бы, вечность нарушил тишину полукровка. Это помогло, и Эллис вновь подняла глаза, но в них так и не мелькнуло даже тени удивления или недоумения, лишь кривая улыбка тронула кончики ее губ. Она знала, не задумывалась над этим, может, не верила самой себе, но знала. — Хоть и видел я вас лишь однажды во дворце. Ваше имя тогда громом звучало по всему королевству, и так и не растративший за прожитые лета любопытства камендант-полукровка, не счел возможным в очередной раз отказать на приглашение во дворец. Он решил взглянуть на новую королеву, той земли, что давно и верно защищал на северных рубежах. Не беспокойтесь ваше величество, я не влюбился в вас, и не преследую вас тайно с тех пор, как вы столько поспешно покинули форт. Но не запомнить вас очень тяжело.