Вирус разума

Аспер был подавлен. Счастье, казавшееся вечным, внезапно обернулось горем. Горем, пожирающим душу, отравляющим мысли и само существование, подсказывающее единственную дорогу, дорогу, по которой ушла любимая. Дорогу, по которой рано или поздно придется пройти и ему. Так чего тянуть? Бросай все и беги вслед за ней. Ты еще сможешь ее догнать, и вы вновь пойдете вместе одной дорогой...

Как знать, может быть Аспер так и поступил бы, в конце концов, если бы не новая напасть. Клио вдруг предсказала скорое оледенение материка. Кинулись выяснять, с чем это может быть связано. Оказалось, что реактор, доставшийся нам еще со времен той, первой Арктиды, начал угасать, выработав полностью свой ресурс. А пополнить его нам было нечем. Значит, на носу повисла острая проблема глобального похолодания. Вот Аспер, слава богу, и отвлекся кое-как от черных мыслей.

Когда мы поняли, что оледенение неизбежно, было решено готовиться к эвакуации. У каждого из нас к тому времени образовался небольшой род из кровичей, поэтому, учитывая нашу потенциальную бессмертность и то, что мы уже порядком надоели друг другу, сидя в рамках одного материка, было решено не ограничиваться какой-то одной территорией проживания, а попытаться распространить свое влияние на всю планету. Поэтому все, кто хотел, ушли в самостоятельную жизнь вместе со своим родом. Так свершился наш второй исход из Арктиды. Сначала ее покрыли льды, а затем, когда полярный холод достиг реактора, он взорвался и большая часть Арктиды погрузилась на дно океана. Но нас там уже не было.

Ну вот, новые времена, новые земли. Жизнь шла своим чередом, мы успели по паре раз сменить тела, когда вдруг начали один за другим гибнуть наши товарищи. Причем гибли так, что сомнений в насильственной смерти не было, и пересадить личностную матрицу в тело другого кровича мы не успевали. Тело погибшего обнаруживалось уже тогда, когда ничего нельзя было сделать. Да и Иглу погибшего никто никогда найти не мог. Стало ясно, что убивал кто-то из своих, кто знал, через сколько дней арктид погибает безвозвратно и что жизнь наша буквально на кончике магической Иглы хранится. Помнишь сказку про Кащея-бессмертного? Увы, это про нас. Впрочем, Иглы могли быть не найдены и по другой причине. Мало того, что Игла для каждого из нас изготавливалась индивидуально из тонкой алмазной трубки, которой в природе просто не сыщешь, ее делал один из наших мастеров, так ведь и камнями самоцветными Игла тоже не просто так украшалась. Все значение имело: и вес, и подбор камней, и рисунок, коим они на головке Иглы выкладывались, и все это персонально под владельца подбиралось. Добавь сюда определенный день, месяц, время суток и даже расположение звезд на небе, когда изготавливалась эта конкретная Игла для этого конкретного владельца. Повторить всю комбинацию, чтобы сделать копию, практически невозможно. Поэтому, сам понимаешь, берегли мы их как зеницу ока и особо на показ не выставляли. Для каждой Иглы был изготовлен особо прочный футляр. Источником материала для него послужили контейнеры, в которых ранее были законсервированы наши тела. Открывался такой футляр при помощи капли крови хозяина, причем, хозяин должен хотеть, чтобы контейнер открылся, иначе и кровь не поможет. Ну, а сами контейнеры были спрятаны в шкатулки или ларцы, тут уж как фантазия владельца подскажет. И запиралось все это на такой же замок, который только кровью хозяина открывался. Ну, а где и как дальше все это прятать, каждый решал по-своему и никого в известность не ставил.

— Не боишься военные тайны выдавать? Аспер мне таких подробностей про Иглы не рассказывал.

— Да какие тайны! Арктидов на Земле осталось двое: Аспер и Кратос. Аспер, судя по всему, тебе весьма доверяет, а Кратосу ты вообще враг. Так что, чем больше о нем узнаешь, тем лучше. Не перебивай и слушай дальше.

С каждой новой жертвой паника в наших рядах распространялась, как метастазы в теле больного раком. Постепенно она превратилась в натуральную паранойю, мы подозревали друг друга, не верили никому, даже самым близким. Отношения между арктидами испортились вконец. Дело даже дошло до войн между нами и нашими родами. Нужно было что-то делать, и тогда Аспер созвал конференцию. На очную встречу многие не согласились, и тогда было решено использовать телепатическую связь. Аспер вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию, которая и без того была всем известна, и внес неожиданное предложение, открыть всем свои каналы памяти, с тем, чтобы аналитики службы безопасности смогли, исследовав полученный массив, докопаться до виновного во всем происходящем. Можешь себе представить, что тут началось. Ну кому хочется, чтобы копались в его мозгах, вытаскивая наружу самые сокровенные тайны, в том числе и тайны хранения Игл, между прочим. Шум и гвалт в эфире продолжался несколько часов, народ разделился на тех, кто был согласен подвергнуться этой мало приятной процедуре, и на их ярых противников. Когда все слегка утомились, Аспер предъявил свой самый весомый аргумент: 'Тот, кто откажется предоставить свой канал памяти, тот автоматически попадет в число первых подозреваемых. А тайну хранения ваших Игл, как и всю остальную информацию, не имеющую отношения к делу, я лично и начальник службы безопасности гарантируем и даем слово чести в ее полной сохранности'. Не знаю, что их больше убедило, то ли нежелание попасть под подозрение, то ли наше честное слово, но вскоре согласились все. Вот так состоялась первая на Земле и сразу массовая исповедь. Чего мы только не узнали. Если бы не слово, ей богу, написал бы книжку обо всем, что творилось в головах моих товарищей. Презанятное бы получилось издание... — Ангел закатил глаза и разразился совсем не ангельским смехом, видимо, вспоминая особо пикантные моменты из жизни своих товарищей и, запив воспоминания вином, продолжил:

— Ну, ладно, смех смехом, но обработав весь массив данных, нам все-таки удалось найти зерно истины. Во-первых, мы убедились, что за всеми последними смертями арктидов никто из нас не стоял. Во-вторых, обрывочные и разрозненные воспоминания наших друзей, ничего не значащие сами по себе, сложились в единую картину, и мы узнали, что жив Кратос. Он нашел способ каким-то образом закрыть от нас свой мыслефон. Оставаясь незамеченным, он основательно покопался в наших головах, получая необходимую ему информацию. Кое-какие следы от его присутствия на подсознательном уровне все же остались, что дало мне право сделать вывод: гибель арктидов в последнее время — это его рук дело. Мы не знали, где он, как он выглядит, но мы знали одно: он хочет уничтожить нас всех и остаться единственным арктидом на Земле. Учитывая абсолютную открытость для него нашего мыслефона, он имел все шансы для достижения своей цели. Мы же в ответ могли только настроить свои сторожевые системы, с тем, чтобы получать сигнал в случае несанкционированного считывания наших мыслей. Сигнализация сработает, но не защитит. Наши лучшие умы срочно занялись проблемой экранирования мыслефона, впрочем, без особого успеха. Не зря Кратос считался одним из сильнейших магов еще там на первой Арктиде и мог многое из того, что не под силу было другим. Мне, как отвечающему за безопасность, оставалось только рассматривать мировые события, теперь уже с учетом этого вновь открывшегося фактора...

В то время как раз начиналась Троянская война. Я тогда носил имя Ахиллес.

— Неужто тот самый?

— Да, именно, тот самый. Поначалу я не хотел участвовать в этой войне. Я понимал, что возвращение Елены, какой бы прекрасной она ни была, слишком мелкая задача, для того чтобы собрать под стенами Трои такую массу народа. Просто Агамемнон, давно хотевший покорить Трою, воспользовался случаем и, сыграв на чьей-то глупости, чьей-то жадности и чьем-то холодном расчете, собрал великую силу и приступил к выполнению своей заветной мечты. Желающих разорить и разграбить богатую Трою нашлось предостаточно, и войско греков приступило к осаде. Я, не желая гибели своих людей в угоду рвущемуся к могуществу царьку, сначала наотрез отказался принять участие в походе. Однако, осмыслив эту войну с точки зрения вновь открывшихся обстоятельств, подумал: 'А не торчат ли здесь уши Кратоса?'. Дело в том, что в Трое жила Клио, наша предсказательница. Ее в то время звали Кассандра. И если к началу войны причастен Кратос, то его цель — это Клио.

— Какая же она предсказательница, если собственную смерть предсказать не смогла?

— Видишь ли, в чем дело: когда вокруг тебя собирается огромный клубок линей судьбы, так или иначе связанных с близкой смертью, немудрено прозевать угрозу, направленную непосредственно на тебя. Многотысячной массой судеб, стремящихся к гибели и несущих гибель другим, Кратос замаскировал свою цель — Кассандру. Когда я доложил о своих подозрениях Асперу, то было принято решение, что Ахиллес со своим войском примет участие в осаде Трои. Я должен был попытаться вычислить Кратоса и защитить Кассандру.

— А что, нельзя было ее просто телепортировать из Трои? Или она не умела?

— Клио не владела телепортацией, но Аспер мог выдернуть ее оттуда в любой момент. Когда мы сообщили обо всем этом ей, она решила сыграть роль приманки, чтобы попытаться захватить Кратоса. Но мы ошиблись. Кратос нас переиграл. Кассандра погибла, мы не смогли ее защитить, более того, Кратос подловил меня и убил, подло, исподтишка, но это другая и долгая история, может, тебе со временем Аспер расскажет, если захочет.... На этом моя земная жизнь закончилась, ну и история тоже. Ладно, пора делом заняться.

Ангел поднялся и залпом допил вино.

— В общем, ты тут погуляй пока, осмотрись повнимательней, когда еще случай представится. А мне посоветоваться нужно кое с кем.

С этими словами он исчез. Вот только что стоял рядом и вдруг исчез. Кириллу даже послышался легкий хлопок, как будто воздух мгновенно заполнил пространство, занимаемое ранее Ангелом. Оставшемуся одному Кириллу ничего не оставалось, как последовать совету Ангела и попытаться осмотреться вокруг. Ящики картотеки, Кирилл решил их пока называть именно так, отличались друг от друга цветом и размером. На каждой была видна какая-то надпись. То ли руна, то ли иероглиф. Несмотря на кажущуюся хаотичность, где-то подспудно ощущался порядок и строгая система. Что в этих ячейках, было пока не ясно, а Ангел объяснить не удосужился.

— Вот гад, — пробормотал себе под нос Кирилл. — Погуляй пока, осмотрись...— Кирилл дотронулся до первой попавшейся ячейки. Открыть не смог, зато раздался мелодичный звук и ячейка запульсировала красным цветом.

— Ага, в доступе отказано. Понятно, — Кирилл убрал руку — пульсация прекратилась, и ячейка вновь приняла свой первоначальный цвет. Он на пробу попытался открыть еще несколько дверок, но с тем же успехом. Кирилл присмотрелся внимательнее к надписям. То, что это надписи, сомнений не вызывало, как и то, что язык, на котором они были написаны, был Кириллу совершенно не знаком. Хотя чувство, что что-то похожее он уже когда-то видел, его не оставляло. Часть символов встречалась чаще, часть реже. Впрочем, обнаружить какую-либо систему в смене символов Кириллу не удавалось. Символы менялись произвольно, без видимой последовательности. Не хватало информации, но он не оставлял своих попыток, постепенно продвигаясь вдоль коридора, все-таки какое-никакое занятие, пока этот куратор шляется где-то. Стеллажи с ячейками периодически прерывались боковыми ответвлениями, заполненными такими же стеллажами. Кирилл не рисковал заходить в них, стараясь держаться основного с его точки зрения коридора. 'Не хватало еще здесь заблудиться', — подумал он. Вдруг в конце очередного открывшегося коридора он увидел нечто, заставившее его забыть об опасности заблудиться. Кирилл осторожно продвинулся по проходу вдоль все тех же шкафов с 'картотекой' и вышел на круглую площадь. 'Довольно большая, метров пятьдесят в диаметре', — машинально отметил он.

В центре площади возвышалось сооружение, очень похожее на фонтан. По крайней мере, так Кириллу сначала показалось. Присмотревшись, Кирилл заметил, что никаких бьющих вверх струй воды, как и положено нормальному фонтану, не наблюдалось. Сама вода, однако, присутствовала.

Основанием 'фонтана' служил круглый бассейн в диаметре три-четыре метра. Над ним весы в виде двух чаш на одной оси. Нижний конец оси опущен в бассейн, другой расположен над чашами весов в виде остроконечного ската. Вода на весы поступает из еще одной большой, верхней чаши, парящей в воздухе, непосредственно над осью. С достаточной регулярностью капля воды из верхней чаши перетекает через край, стекает по внешней стороне чаши к самой ее нижней точке, зависает там на мгновение, как бы не желая расставаться с чашей, и обрывается вниз. Падая, капля достигает остроконечной оси и стекает по одной из ее граней в чаши весов. Закон, по которому капля попадала в ту или иную чашу, Кириллу был не понятен. Увлекшись разглядыванием странного 'фонтана', он не сразу заметил одинокую фигуру, сидящую в бассейне. Присмотревшись, Кирилл понял, что это сидящий в позе лотоса буддийский монах. Бритый налысо череп, довольно круглое лицо, ярко выраженного монголоидного типа, халат-балахон такого же цвета, как жилетки на дорожных рабочих, бьющихся в неравной борьбе с одной из главных российских бед. Типичный буддист, насколько мог судить Кирилл. Внимание монаха было настолько поглощено 'фонтаном', что он не замечал ни Кирилла, ни возникшего у него за спиной куратора.

— Ну как ты тут, не скучаешь? — Кирилл от неожиданности вздрогнул, но быстро взяв себя в руки, шепотом произнес:

— Слушай, кто это? И что тут происходит?

— Это? — куратор кивнул в сторону монаха, — это Бог. — Прозвучало это как-то до обидного буднично, как будто приятель на вопрос: 'А что это за девушка с тобой?', ответил, 'Да это не девушка, так, сестра моя'.

— Будда что ли?!

— Да нет, это просто он так прикалывается. Сегодня Будда, завтра Христос, послезавтра вообще чудищем каким-нибудь африканским обернется. Развлекается он так. Сегодня вот у него такое настроение, созерцательное.

— И что же он созерцает?

— Да мир ваш. Как сказали в одном вашем хорошем фильме: 'Дела ваши скорбные'. Вот смотри: чаша, что сверху — это ваш мир и есть. Вода в чаше — это ваши дела, поступки, замыслы и так далее. Одна капля — одно дело, или мысль человеческая, даже. Падая, капля попадает на одну из чаш весов. Ну это понятно — Весы Добра и Зла. Капля эта несет в себе энергетический заряд, зависящий от того, доброе это дело или злое. Хотя понятия добра и зла весьма относительны. И зло для кого-то может добром обернуться, и добро кому-то боком выйти. Оттого, какой энергией капля заряжена, зависит, на какую чашу она попадет. Пока чаши наполнены более или менее равномерно, весы уравновешены, стоит одной из чаш наполниться больше другой, весы опрокидываются и вода выливается в бассейн. Когда переполнившаяся чаша весов опрокидывается и чаша переворачивается, нижний конец оси зачерпывает воду из бассейна и забрасывает ее обратно в верхнюю чашу. Вторая чаша, став тяжелее своей сестры-близняшки, также опрокидывается, забросив свою порцию воды из бассейна в верхнюю чашу. Система, таким образом, вновь приходит в равновесие. Этакий вечный двигатель.