Доктор Кройц несколько секунд молчал, потом сказал:
— Я благодарен вам, милорд. Если вы позволите, я приеду завтра.
— Очень хорошо, ждём вас.
Оставшись один, Элихио не знал, куда себя деть. Ещё никогда в жизни он не был так растерян, как сейчас, а лорд Дитмар, как нарочно, уехал вместе с Джимом и детьми в гости, оставив Элихио наедине с его мятущимися мыслями. Слоняясь без дела по огромному дому, Элихио думал об отце, о докторе Кройце и вчерашнем разговоре с лордом Дитмаром. Он верил ему, лорд Дитмар просто не мог ошибаться, да и всё, что тот сказал, было созвучно маленькому и тихому, но настойчивому голосу, твердившему в глубине души Элихио: надо дать шанс, надо разобраться, отец мог быть и неправ. Но очень трудно было преодолеть странное, не поддающееся никакому разумному объяснению упрямство, доставшееся Элихио, по-видимому, в наследство от отца и заставлявшее его бессмысленно говорить "нет" там, где давно нужно было задуматься о том, не следует ли всё-таки сказать "да". Эта странная инерция отчуждения, созданного ещё отцом, продолжала работать в Элихио, делая его сердце глухим и слепым. И вместе с тем маленький голосок пытался достучаться в закрытые двери: выслушай, быть может, тебе не лгут.
Поскольку хозяева обедали в гостях, повар сегодня не особенно напрягался, и Элихио пообедал тем, что осталось от вчерашнего ужина. Сидя за огромным столом в одиночестве, как король без свиты, он чувствовал себя странно и нелепо. Затянутый в строгий костюм и неизменные белые перчатки Эгмемон заметил:
— Что-то вы сегодня грустный, сударь мой. Не болит ли у вас головка?
Элихио заставил себя улыбнуться.
— Всё в порядке, — ответил он.
— Что-то не похоже, — с сомнением проговорил Эгмемон. — И аппетит у вас какой-то неважный. Быть может, вы не выспались?
— Наверно, дело в погоде, — вздохнул Элихио. — Когда идёт снег, у меня всегда такое настроение.
Эгмемон посмотрел в окно.
— Да, снегопад сегодня знатный... То-то привалит работы садовнику!
Элихио пришла в голову мысль.
— В самом деле! Не помочь ли мне Йорну? Мне очень понравилось чистить снег, это здорово отвлекает.
Эгмемон пришёл в ужас.
— Не вздумайте, сударь! А если вы простудитесь?
Элихио, обрадованный, что придумал себе дело, вскочил из-за стола, торопливо вытирая губы и пальцы салфеткой.
— Куда вы, сударь? — всполошился дворецкий. — Вы же не закончили обедать!
— Спасибо, Эгмемон, я уже сыт, — сказал Элихио. — Пойду к Йорну, попрошу у него лопату. Не беспокойся, я не простужусь!
И, обняв и поцеловав оторопевшего дворецкого, Элихио бросился в оранжерею, где Йорн мог находиться с наибольшей вероятностью. Нырнув в роскошное тропическое лето, он позвал:
— Йорн, ты здесь?
— Здесь, сударь, — отозвался голос садовника из-за диковинных кустов с красно-жёлтой листвой.
Подойдя к кусту, Элихио хотел раздвинуть ветки руками, но из яркой красно-жёлтой листвы высунулось ядовито-зелёное щупальце и потянулось к его лицу. Элихио в ужасе отпрянул.
— Не бойтесь его, — засмеялся Йорн, выходя из-за кустов. — Лучше погладьте, он очень любит ласку. Это арилитис с планеты Фобб.
Элихио осторожно дотронулся пальцем до гибкого щупальца, которое тут же обвилось вокруг его ладони. На ощупь оно было слегка шершавое и удивительно живое, а сквозь его прозрачную кожицу было видно, как по жилкам течёт сок. Вслед за этим из красно-жёлтой кроны высунулось ещё одно такое же щупальце, за ним — третье и четвёртое, и все они потянулись к Элихио.
— А он меня не схватит? — занервничал Элихио. — Он не плотоядный?
— Нет, не бойтесь, — ответил Йорн. — Он просто очень общительный. Любит прикосновения и поглаживания, от этого у него усиливается обмен веществ. Арилитис обладает способностью испытывать эмоции: страх, удовольствие, радость, грусть, гнев, удивление. Его особенность, отличающая его от других растений, — потребность в эмоциональном общении. Без него он плохо растёт, болеет и даже может погибнуть. Поэтому необходимо каждый день уделять ему хотя бы пять минут, чтобы малыш не загрустил и не зачах.
Йорн протянул руку, и на его ладонь сразу же доверчиво легло щупальце арилитиса, свернувшись на ней клубочком.
— Это означает, что он испытывает удовольствие, — пояснил садовник.
— А когда он испытывает гнев, как это выглядит? — спросил Элихио.
— Если сделать ему больно — сломать ветку или наступить на щупальце — он может выстрелить шипами, — ответил садовник. — Место укола потом будет дня два сильно чесаться.
Элихио усмехнулся.
— Да уж, лучше не злить этого парня, — сказал он.
Он тоже протянул ладонь, и в неё заползло щупальце, свиваясь колечками. Элихио понюхал его, и у него вдруг сильно засвербело в носу. Он чихнул, и все щупальца тут же втянулись в крону.
— Чего это он? — удивлённо спросил Элихио.
— Испугался, — сказал Йорн. И ласково проговорил, обращаясь к растению: — Ну чего ты, глупенький? Всё хорошо, не бойся. Иди сюда, маленький.
Из огненной кроны снова робко высунулся кончик щупальца.
— Да, малыш, иди сюда, — подбодрил его Йорн, подставляя ладонь. — Иди, мы тебя не обидим.
Щупальце снова забралось в его руку и уютно свернулось там, пульсируя жилками. Йорн погладил его.
— У вас, похоже, аллергия на его пыльцу, — сказал он. — А вообще, арилитис — полезное растение. Его плоды обладают болеутоляющим действием и повышают иммунитет, излечивают простуду и подобные ей состояния. Если съесть много, можно на некоторое время вообще потерять чувствительность к боли.
— А что у него за плоды? — полюбопытствовал Элихио.
— Ягоды, — ответил Йорн. — Но пока они ещё не созрели, арилитис их прячет в глубине своей кроны. Когда они созреют полностью, он сам их выставит наружу, и их можно будет свободно сорвать.
— Диву можно даться, какие странные создания существуют во Вселенной, — проговорил Элихио. — Я даже забыл, зачем к тебе шёл... Ах, да, вспомнил. Там валит такой снег, что дорожки просто необходимо расчистить. Мне в прошлый раз очень понравилось чистить снег. Можно, я возьму лопату и немного помогу тебе?
— Ну, если вам так хочется — пожалуйста, — усмехнулся Йорн. — Вы знаете, где мой домик. Можете взять снегоочиститель, им легко управлять.
— Ну, тогда я пошёл чистить снег, — сказал Элихио.
Сделав шаг, он вдруг почувствовал, будто что-то удерживает его ногу. Взглянув вниз, Элихио увидел, что щупальце арилитиса обвилось вокруг его щиколотки.
— Он не хочет вас отпускать, — улыбнулся Йорн. — Вы ему понравились.
Элихио присел, взял щупальце в руку и погладил.
— Мне пора идти, приятель, — сказал он. — Обещаю, я потом ещё обязательно к тебе загляну. Ты очень милый.
— Не забудьте помыть руки, — предупредил его Йорн. — У вас на ладонях осталась его пыльца, она может вызвать приступ аллергии.
Вымыв руки в фонтанчике, Элихио надел плащ и вышел на крыльцо. Снегопад уже стихал, а на ступеньках лежал слой толщиной в два пальца. Элихио пошёл в домик садовника, открыл подсобку и нашёл маленький ручной снегоочиститель, завёл его и приступил к расчистке снега — в первую очередь, на взлётно-посадочной площадке для транспорта. Очистив её, он стал расчищать дорожку, ведущую к крыльцу. Наблюдая за струёй снега, вылетающей из желобка, он немного отвлёкся от беспокойных мыслей, владевших им. Он уже почти дошёл до крыльца, когда к дому подлетел флаер. Элихио распрямился и посмотрел в сторону площадки, но это был не чёрный сверкающий флаер лорда Дитмара с сиреневыми огнями на днище, а серебристо-серый, с зелёными огнями. Он приземлился на площадке, и из него вышла высокая фигура в чёрном плаще. Она скорым шагом направилась по расчищенной дорожке к крыльцу, и Элихио, рассмотрев лицо гостя, узнал доктора Кройца. От удивления он выпустил ручку снегоочистителя, и тот чуть не улетел. Поймав и выключив его, Элихио стоял, как истукан, глядя на доктора Кройца, который спешил к нему. Остановившись перед Элихио, он молча смотрел на него с грустной улыбкой. Они стояли так минуту, глядя друг на друга, а потом доктор Кройц проговорил задумчиво:
— Если ты думаешь, что я так просто отступлюсь от тебя, то ты ошибаешься... Я не повторю ошибки, которую допустил с Арианом.
— Как вы нашли меня? — пробормотал Элихио.
Доктор Кройц улыбнулся.
— Судьбе снова было угодно, чтобы мы встретились. Это что-то значит, не так ли?
Элихио ничего не сказал, но про себя подумал, что тут, возможно, не обошлось без лорда Дитмара.
— Я не поеду с вами, доктор Кройц, — сказал он.
— Не спеши говорить "нет", сынок, — проговорил тот с грустной улыбкой. — Может, проводишь меня в дом? Не будем же мы стоять здесь, на холоде.
Элихио ответил неприветливо:
— Мне надо чистить снег.
И он, включив снегоочиститель, продолжил расчищать дорожку. Пару минут доктор Кройц стоял в растерянности, а потом попытался привлечь внимание Элихио, перекрикивая шум снегоочистителя:
— Сынок, ну, не будь так жесток со мной! Не отталкивай меня... Ведь мы только и остались друг у друга в целой Вселенной!
Элихио молча расчищал дорожку. Он дошёл до крыльца и стал убирать снег со ступенек. Доктор Кройц отчаялся было, но в этот момент во дворе появился Йорн. Увидев незнакомого гостя, он почтительно стащил с головы шапку. Доктор Кройц, подумав секунду, подошёл к нему и что-то сказал ему вполголоса. Йорн кивнул. Элихио не слышал, что доктор Кройц сказал садовнику, но видел, как тот улыбнулся и кивнул в сторону Элихио. Доктор Кройц обратился к нему с просительным жестом, и Йорн, кивнув, ушёл. Элихио невозмутимо продолжал чистить крыльцо, а доктор Кройц, уперев руки в бока, расхаживал по уже расчищенному пространству. Вернулся Йорн, неся лопату. Взяв её у него, доктор Кройц сказал:
— Благодарю вас, любезный.
— Удачи, сударь, — усмехнулся Йорн.
Доктор Кройц, не говоря ни слова, принялся расчищать снег вместе с Элихио. Минут десять они работали молча; видя усилия, которые доктор Кройц прилагал к лопате, Элихио крикнул ему:
— Не набирайте слишком много снега — быстро устанете!
— Благодарю за совет! — отозвался доктор Кройц, отдуваясь. — Я в этом деле новичок, так что...
Он не успел договорить: дверь открылась, и на крыльцо вышел Эгмемон. Пару секунд он изумлённо смотрел на разгребающих снег доктора Кройца и Элихио, а потом пробормотал:
— Кажется, у меня галлюцинации. Пора завязывать с глинетом по вечерам.
— Доктор Кройц, к вашим услугам, — отрекомендовался доктор Кройц, делая рукой приветственный жест.
— А! — сказал дворецкий с облегчением. — Фу ты, а я уж думал, что у меня двоится в глазах. Сударь, зачем же вы этим занимаетесь? Ещё один странный гость, которому нравится чистить снег!.. Бросьте заниматься ерундой, лучше проходите в дом, а я распоряжусь насчёт чая.
— Премного благодарен, любезнейший, — ответил доктор Кройц, налегая на лопату. — Но чай пока придётся отложить. У нас ещё много работы.
— Ну и дела, — пробормотал Эгмемон. — Скажите хотя бы, по какому вы поводу приехали, сударь? Милорда Дитмара сейчас нет, они всей семьёй уехали в гости и вернулся ещё нескоро.
— Я родитель вот этого юноши, — ответил доктор Кройц, кивая в сторону Элихио. — Пытаюсь, так сказать, найти с ним общий язык.
— А, ну тогда всё понятно, — сказал Эгмемон с усмешкой. — Теперь ясно: это у вас семейное... Похоже, чистить снег — ваше любимое развлечение. Что ж, господа, в добрый час. Когда устанете и проголодаетесь — пожалуйте в дом.
И дворецкий с поклоном удалился, а Элихио и доктор Кройц продолжали усердно работать. Очистив крыльцо, они принялись за главную аллею, и им пришлось здорово попотеть: аллея была широкая, и приходилось носить снег к обочинам. Доктор Кройц скоро приноровился, и у него стало неплохо получаться. Снегопад прекратился, небо немного расчистилось, и даже проглянуло солнце.
— Давайте отдохнём, — предложил Элихио, выключая снегоочиститель.
Они ненадолго прервались. Стоя рядом, они делали вид, как будто им друг до друга не было никакого дела. Потом Элихио сказал:
— Продолжим.
И они продолжили. Чистка главной аллеи была завершена через сорок минут, и они перешли к боковым дорожкам. Через полтора часа Элихио сказал:
— Ладно... Хорошо поработали, на сегодня хватит. Отнесём инструменты Йорну.
Когда они вошли в дом, Эгмемон встретил их с ироничным выражением на лице. Он принял у них плащи и проводил в столовую, где на первозданной белизне скатерти стоял вчерашний ужин, искусно превращённый в сегодняшний обед, да так, что всё выглядело, как свежеприготовленное. Также на столе стоял солидный набор напитков: глинет, вина разных сортов и несколько видов настоек. За виночерпия сегодня был Эннкетин; с усвоенным у Эгмемона чопорным видом он стоял возле напитков в безупречно сидящем на его фигуре сером с чёрными вставками костюме, взирая на стол с отстранённо-непроницаемым выражением на лице, которое он тоже перенял у Эгмемона.
— Чего желаете выпить, господа? — осведомился он. — У нас есть глинет — светлый, янтарный, мягкий и особый, вина — аминта, дарайвауш, арнкьелль; настойки — на лепестках игерии, на весенних почках тималуса, на ядрышках золотистого кегала и на двухдневных завязях сиракского буаркана.
— Я совершенно теряюсь, — засмеялся доктор Кройц. — В напитках я не более искушён, чем трёхлетний ребёнок. Вынужден обратиться к совету такого знающего специалиста, как вы, друг мой.
С невозмутимым видом Эннкетин сказал:
— В таком случае, учитывая вашу комплекцию, темперамент, возраст и некоторые другие параметры, я бы рекомендовал начать с бокала арнкьеллья, потом попробовать настойку на лепестках игерии и завершить рюмочкой мягкого глинета.
— У меня нет иного выбора, кроме как последовать вашей рекомендации, — проговорил доктор Кройц. — Где вы научились так тонко разбираться в напитках?
— Это мой ученик, сударь, — вставил присутствовавший в столовой Эгмемон. — Он только начинает постигать эту науку. От себя хотел бы заметить, что настойка на лепестках игерии хороша, но настойка на ядрышках кегала понравится вам гораздо больше. Впрочем, если вы желаете, то можете для сравнения попробовать и ту и другую.
Доктор Кройц был в восторге и от обеда, и от напитков. Элихио выпил бокал аминты и две полных рюмки янтарного глинета. В совокупности с усталостью после энергичной физической работы этого количества оказалось достаточным, чтобы он почувствовал лёгкую хмельную истому. Доктор Кройц тем временем выразил восхищение домом, и Эгмемон предложил совершить небольшую экскурсию. Он водил доктора Кройца по всему дому, и Элихио ничего не оставалось, как только следовать за ними. Он не сразу заметил руку доктора Кройца в своей, а когда заметил, не решился оттолкнуть.
Осмотр дома закончился комнатой Элихио. Доктор Кройц сказал:
— Что-то я немного устал... Не каждый день мне приходится расчищать снег.
— Тогда я вас оставляю, — сказал Эгмемон. — Если что-то понадобится — только позовите.
Они остались в комнате вдвоём. Элихио не знал, что делать или говорить, усталость и хмель сказывались всё сильнее. Доктор Кройц взял его за руки и смотрел на него с усталой нежностью, ничего не говоря; смотрел так долго, что Элихио стало немного не по себе, он не выдержал и опустил глаза. Доктор Кройц взял с тумбочки фотографию, и его губы вздрогнули.
