После ванны, чистый и расслабленный, он вернулся в комнату. Он вдруг остро осознал, что это его последняя ночь здесь, и его пронзила мучительная тоска. Он открыл шкаф и снова перебирал вещи Даллена, прощаясь с ними со слезами на глазах. Какие-то из этих вещей он видел когда-то на Даллене, а другие были ему незнакомы — например, великолепный белый костюм с золотыми галунами, совершенно новый, упакованный в хрустящий прозрачный чехол. Элихио позволил себе открыть чехол и извлечь костюм, состоявший из короткого жакета, бриджей, золотой жилетки и плаща с золотой подкладкой, а также рубашки из тончайшего шёлка, шёлковых белых чулок и белых атласных перчаток с золотой вышивкой, упакованных в отдельный маленький чехольчик. Для какого случая предназначался этот костюм, судя по всему, ни разу не надетый? Из чехла выпал ярлык, на котором было написано золотыми буквами: Салон свадебных облачений "Лорелио", 8-я Майская улица, зд. 207, уровень 118, секция 23.
Воровато оглядываясь на дверь и слушая, не идёт ли кто-нибудь, Элихио надел этот свадебный костюм и встал перед зеркалом, откинув распущенные волосы за спину. Костюм сидел на нём идеально, как будто был сшит специально для него, и Элихио не хотелось его снимать. В горле встал солёный ком. Даллен уже никогда не наденет этот костюм, не скажет кому-то "да", и его голову не увенчает диадема. Не родятся его дети, не обнимут его и не подарят ему улыбки. Никогда...
Элихио вздрогнул и обмер, увидев в зеркале отражение лорда Дитмара, стоявшего в дверях комнаты с влажно блестящим взглядом. Обернувшись, Элихио пробормотал:
— Простите, я... Я только чуть-чуть примерил. Я сейчас сниму.
Лорд Дитмар подошёл к нему и взял его обтянутые белыми перчатками руки в свои. Набрякшие крупными алмазными каплями слёзы скатились из его глаз, и он, взяв лицо Элихио в свои ладони, крепко поцеловал его в лоб.
— Ты такой красивый в этом костюме, — проговорил он, сквозь слёзы улыбаясь. — Он как будто для тебя сшит... Если хочешь, можешь взять его себе. Ведь когда-нибудь всё-таки настанет этот счастливый день в твоей жизни.
— Что вы, милорд, я не могу... — начал Элихио.
— Нет, — перебил лорд Дитмар дрогнувшим голосом. — Нет, возьми. Мне слишком больно его видеть.
Элихио порывисто обнял его — так крепко, как только мог, потому что знал, что завтра утром он не решится так его обнять при докторе Кройце.
— Благодарю вас, милорд... Завтра я уезжаю. Мы с доктором Кройцем уезжаем.
Лорд Дитмар уже не говорил, что это "немного слишком", не отстранял Элихио. Он сам крепко прижал его к себе, гладя по волосам.
— Хорошо, мой дорогой. Ты принял правильное решение.
— Я благодарю вас за всё, милорд, — сказал Элихио с искренним чувством. — Если бы не вы, я не знаю, что со мной было бы... Вы всегда будете значить для меня очень много.
Лорд Дитмар ласково заглянул ему в глаза и сказал:
— В следующие каникулы приезжай в гости. Мы будем очень рады тебе. Не забывай нас.
— Что вы, милорд, как я могу забыть! — воскликнул Элихио. — Благодарю вас за приглашение.
Лорд Дитмар взял его за подбородок.
— Только обязательно предупреди доктора Кройца, чтобы не получилось, как в этот раз. Не нужно заставлять его волноваться.
— Я обещаю, милорд, — кивнул Элихио.
Глава XVI. Зеленоглазый незнакомец
Элихио ещё долго не мог уснуть. Сидя на кровати, он любовался свадебным костюмом, а с фотографии на него смотрел Даллен. Задремал Элихио только далеко за полночь, но вскоре его разбудил взволнованный шёпот:
— Сударь... Сударь, вам лучше встать.
В темноте Элихио различил очертания лысой головы дворецкого, склонившегося над ним. Нащупав кнопку ночника, Элихио включил свет. Несмотря на время — два часа ночи, — в костюме Эгмемона не было ни намёка на небрежность или спешку при одевании, как будто он вовсе не ложился спать. Даже перчатки были на нём.
— Что случилось? — спросил Элихио, чувствуя в животе лёгкий холодок тревоги.
— Боюсь, вашему папеньке очень худо, — ответил Эгмемон. — Кажется, он заболел, только я не знаю, что с ним такое.
Сердце Элихио колотилось в груди так часто и сильно, что у него даже запульсировало в висках. Он натянул брюки и рубашку, быстро закрутил волосы в узел, наспех закрепив на нём зажим, и прошёл следом за Эгмемоном в соседнюю комнату, где тоже горел ночник. Доктор Кройц лежал в постели такой бледный, что его лицо почти сливалось с подушкой, а лоб блестел от испарины. Увидев Элихио, он простонал слабым, неузнаваемым голосом:
— Зачем вы его разбудили?
Элихио присел на край его постели и взял его холодную вялую руку.
— Что с вами?
Еле шевеля серыми губами, доктор Кройц прошептал:
— Предполагаю, что у меня могло подскочить давление. Это началось два года назад, после смерти спутника. Я проходил курс лечения, меня поставили на ноги, но теперь мне время от времени нужно повторять этот курс... Видимо, уже пора.
Элихио пощупал его пульс и потрогал лоб.
— Что конкретно вы чувствуете? — спросил он.
— Жуткую головную боль, холодный пот, тошноту и слабость, — чуть слышно ответил доктор Кройц. — И сердце покалывает весьма ощутимо. В общем, это опять криз... Как назло, мини-диагност и моё лекарство я оставил дома — торопился... Придётся вызывать скорую помощь. Само это не пройдёт. Только умоляю, можно сделать это как-нибудь так, чтобы не побеспокоить хозяев?
— Мы постараемся, сударь, — сказал Эгмемон.
Элихио сам позвонил в службу скорой помощи. Он назвал адрес, имя пациента и предварительный диагноз, и ему ответили, что врач будет через десять минут. Эгмемон, надев зимний плащ, пошёл на площадку перед ангаром ждать прибытия медицинского флаера, а Элихио остался с доктором Кройцем, мучимый чувством вины. Сколько он себя помнил, к больным, испытывающим страдания людям он всегда чувствовал особенную, острую, трепещущую жалость и безумное желание помочь, облегчить эти страдания. И сейчас, видя доктора Кройца в таком состоянии, Элихио забыл обо всём; ему хотелось взять его на руки, как ребёнка, прижать к своей груди, взять его боль себе, а мысль о том, что он, Элихио, стал причиной такого состояния, делала это чувство ещё мучительнее. Представив на секунду, что он может потерять и его, Элихио содрогнулся. Склонившись над доктором Кройцем, он погладил его по волосам. Тот, открыв глаза, слабо улыбнулся.
— Не переживай, сынок, — сказал он. — Я выкарабкаюсь... Я ещё нужен тебе, и мне есть ради чего жить. Для тебя я даже из мёртвых воскресну... Если только я правда нужен тебе.
Элихио уткнулся лбом в его плечо.
— Вы нужны мне...
Рука доктора Кройца легла на его волосы.
— Я люблю тебя, сынок.
Звук подлетевшего флаера заставил Элихио поднять голову. Он подошёл к окну. По дорожке от посадочной площадки к дому шли две фигуры: одна лысая, в чёрном костюме, другая — в бело-голубом комбинезоне и белых сапогах, туго облегавших голени. На плече у этой фигуры висел объёмистый серебристый чемоданчик.
Через минуту за дверью послышались приглушённые шаги. Дверь открылась, и сначала вошёл Эгмемон, показывая рукой в белой перчатке на кровать, где лежал доктор Кройц, а следом — врач в бело-голубом комбинезоне. Он был молодой, остриженный ёжиком, с высоким лбом, мужественным подбородком и спокойными зелёными глазами. Издали он не показался Элихио слишком высоким, но теперь стало видно, что ростом он был как Йорн. Задержав взгляд на Элихио, он чуть улыбнулся уголками губ и слегка поклонился. Доктор Кройц, увидев его, проговорил удивлённо:
— Муи?рхаль! Вот так встреча...
Врач, осторожно опуская свой чемоданчик на пол, присел на край постели. Взяв бледную руку доктора Кройца в свои обтянутые тонкими защитными перчатками руки, он сказал:
— Я услышал по рации, что тебе плохо, и попросил отдать этот вызов мне. Ну что, неужели опять давление?
— Похоже на то, Муирхаль, — чуть слышно ответил доктор Кройц.
— Давай-ка обследуем тебя, — сказал врач, открывая свой чемоданчик.
Он достал оттуда миниатюрный прибор, нажал на нём кнопку, и из него на лоб доктору Кройцу упал тонкий зелёный луч. Врач провёл лучом по всему его телу с головы до ног, посмотрел на дисплей и сказал:
— Гм, да... Что-то ты и правда расклеился, старик. Тебе срочно надо ложиться на генеральную чистку, а сердечко твоё вообще кричит "Помогите!" Ты на грани инфаркта, дружище. Церебральные сосуды тоже чувствуют себя из рук вон плохо, существует высокая опасность геморрагического инсульта.
— Какой уровень опасности? — хрипло спросил доктор Кройц.
— Боюсь, что красный, — ответил врач. И, склонившись над ним, сказал: — Дружище, я тебя забираю в больницу.
— Ты это серьёзно? — пробормотал доктор Кройц испуганно, приподнимаясь на локте.
— Абсолютно, старина, — сказал Муирхаль. — Какие уж тут шутки!
— Нет, нет, Муирхаль, — простонал доктор Кройц, падая обратно на подушку. — Только не сейчас... Сейчас никак нельзя! Сбей мне давление, поставь тройной пролонгированный спазмолитик, в коронарные сосуды введи антисклеротический агент, а через неделю я сам лягу в больницу. Мне нужна только одна неделя.
— Давление мы тебе сейчас собьём, — ответил Муирхаль, доставая другой прибор с длинными электродами, смотанными в аккуратное кольцо. — Но никакой недели я тебе не дам, и не надейся. Речь идёт о твоей жизни, старина, и это не обсуждается. Криз может повториться через день — другой, а это для тебя смертельно опасно.
— Муирхаль, у меня сын, — дрожащим голосом проговорил доктор Кройц, указывая умоляющим взглядом на Элихио. — У него заканчиваются каникулы, а потом он уедет, и я его опять долго не увижу...
Муирхаль взглянул на Элихио с некоторым недоумением.
— Это Иниго? Я что-то его не узнал.
— Нет, это не Иниго, — сказал доктор Кройц. — Его зовут Элихио, это мой старший. Он учится в Кайанчитумской медицинской академии.
— А, коллега, — улыбнулся Муирхаль. — Рад познакомиться. Это и моя альма-матер. Как там старик Амогар — жив, здоров? Всё ещё преподаёт?
— Да, — ответил Элихио. — Профессор на прежнем месте.
Муирхаль тем временем размотал электроды и прилепил по паре на оба запястья и обе щиколотки доктора Кройца, ещё одну пару прикрепил к его груди, а последнюю — на виски.
— Знакомы с таким аппаратом? — спросил он, обращаясь к Элихио.
— Да, — ответил Элихио. — Пока только теоретически.
— Сейчас познакомитесь практически, — сказал Муирхаль. — Можете подойти.
Элихио подошёл. Принцип действия аппарата он знал, но ещё никогда не держал его в руках. Обтянутый тонкой перчаткой палец Муирхаля нажал кнопку "пуск", и дисплей засветился красным. На нём высветились белые кнопки.
— В соответствии с показателями давления задаём мощность, — пояснял Муирхаль, быстро нажимая на кнопки. — Всё очень просто. Воздействие оказывается комплексное: и на саму сосудистую стенку, и на сосудодвигательный центр, и на сердечную мышцу, и на нервные пути. Ну вот, процесс нормализации сосудистого тонуса начался.
Застёжка зажима на волосах Элихио не выдержала: раздался щелчок, и освобождённые волосы каштановым водопадом заструились по его плечам. Заметив восхищённый взгляд Муирхаля, Элихио нахмурился, поднял с пола зажим и снова убрал волосы. Доктор Кройц лежал с закрытыми глазами, по-прежнему бледный, и Элихио, сев у его изголовья, стал тихонько поглаживать его по голове. Доктор Кройц, повернув к нему лицо, устало улыбнулся.
— Одна неделя, Муирхаль, — сказал он. — Обещаю, через неделю я сам приду.
— Через неделю тебя могут уже привезти, — покачал головой Муирхаль. — И с тяжёлыми осложнениями. Ты хочешь потерять трудоспособность? А может, тебе жить надоело?
— Нет, я хочу жить, — прошептал доктор Кройц. — Я должен... Ради него.
— Тогда ты сейчас поедешь со мной в больницу, дружище, — сказал Муирхаль. — Я не могу дать тебе эту неделю, потому что она может стоить тебе жизни. Элихио, как вы считаете? Его нужно госпитализировать?
— Я думаю, нужно, — сказал Элихио. — Для этого есть все показания.
— Консилиум принял решение, — заключил Муирхаль. — Не расстраивайся, старина... Элихио будет навещать тебя каждый день. Твоя жизнь стоит того, чтобы ради неё пожертвовать этой неделей.
Через двадцать минут он отсоединил аппарат и снова снял показатели давления. Хоть оно и понизилось почти до нормального уровня, но доктор Кройц чувствовал себя всё ещё плохо. Он оделся и хотел сам идти в медицинский флаер, но Муирхаль ему этого не позволил. Он закутал его в термоодеяло и понёс на руках. Эгмемон, спускаясь следом, говорил:
— Ничего, сударь, поправляйтесь... За ваш флаер не волнуйтесь, у нас он будет в целости и сохранности. Как выпишетесь, заберёте.
Все эти передвижения всё-таки разбудили лорда Дитмара. Он вышел из спальни, завязывая пояс халата.
— Что случилось? — спросил он обеспокоенно.
— Доктора Кройца увозят в больницу, милорд, — ответил Эгмемон.
— Какой диагноз? — обратился лорд Дитмар к Муирхалю.
— Предынфарктное состояние и опасность инсульта, — ответил тот. — Нужна немедленная госпитализация.
Элихио проводил их до самого флаера в одной рубашке, не чувствуя холода. Пока Муирхаль укладывал доктора Кройца, у него созрело решение.
— Я еду с вами, — сказал он. — Вы подождёте меня? Я только оденусь и возьму вещи.
Доктор Кройц простонал из флаера:
— Муирхаль, пусть он поедет... Я хочу, чтобы он был рядом.
— Хорошо, ждём, — кивнул Муирхаль. — Побыстрее.
Элихио стремглав бросился в дом. Промчавшись мимо лорда Дитмара с Эгмемоном, он побежал к себе в комнату, перескакивая через ступеньку. Сунув в сумку портрет отца, он схватил свадебное облачение в хрустящем чехле и тоже хотел упаковать, но остановился. Его сумка и чемодан и так были набиты до отказа, и чтобы убрать туда ещё и этот костюм, пришлось бы его жестоко смять. Подумав две десятых доли секунды, он нашёл единственно возможный выход: надел костюм, а свою повседневную одежду безжалостно запихал в сумку. Из своих вещей на нём остались только сапоги. Окинув прощальным взглядом комнату, он подошёл к фотографии на туалетном столике и поцеловал изображение Даллена.
— Спасибо тебе, — сказал он.
Навьючив на себя сумку и схватив чемодан за ручку, он побежал вниз. Заметив на себе недоуменные взгляды лорда Дитмара и Эгмемона, он задержался на секунду, чтобы объяснить:
— В сумку костюм не вошёл, пришлось надеть. Я еду с ними в больницу.
Эгмемон подскочил к нему:
— Давайте, я ваши вещи поднесу!
Он взял у него его сумку и чемодан, а Элихио порывисто обнял лорда Дитмара и поцеловал.
— Спасибо вам, милорд. Передайте мои извинения вашему спутнику за то, что я уехал, не простившись с ним.
И он бегом бросился к медицинскому флаеру, боясь, что он его не дождётся.
— Позвони нам! — воскликнул лорд Дитмар ему вслед.
Выскочив на крыльцо, Элихио облегчённо вздохнул: флаер скорой помощи ждал на взлётно-посадочной площадке. Резво спустившись по ступенькам, Элихио побежал по расчищенной им минувшим днём дорожке, а дворецкий, отдуваясь под тяжестью вещей, еле поспевал за ним. Возле флаера Элихио взял у Эгмемона свою сумку и чемодан и, чмокнув его в щёку, сказал:
