— Я лишь хочу, чтобы наше имя не покрыл позор, — сказал старший брат.
Эммаркот, осев в грязь, закрыл лицо руками и громко заплакал. Всё, что осталось от его роскошной рыжей шевелюры, неровно обрезанными мокрыми прядями свисало ему на лоб и облепляло шею.
— Я не хочу... Не могу!
Старший брат смотрел на него сверху со смесью горечи и презрения.
— И тебя не волнует, как мы будем смотреть в глаза людям? Мало тебе того проступка, из-за которого тебя вызвали, так теперь ты ещё и трусишь?.. Двойной позор для нас!
Эммаркот плакал навзрыд, как ребёнок, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Я хочу домой...
Его невозможно было заставить встать, он сжался в комок, жалкий и мокрый — комок страха и жалости к себе, от которого нельзя было требовать ни мужества, ни понятий о чести и достоинстве. Красивые губы майора Эммаркота скривились, чистая синева глаз льдисто блестела, и всё его лицо выражало жалость и презрение.
— Хорошо, — сказал он. — Если ты не можешь продолжать поединок, за тебя продолжу я. Я не могу допустить, чтобы всё кончилось так позорно для нас. Пусть это пятно смоет моя кровь.
Эммаркот поднял залитое слезами лицо. На нём было написано удивление и испуг. Бирген, красивый, синеглазый, смелый и благородный, ни разу в жизни не погрешивший, собирался принести себя в жертву за его, Эммаркота, преступление!
— Нет, Бирген... Ты ведь ни в чём не виноват!
— Это мой долг перед нашей семьёй, — ответил майор Эммаркот печально, но твёрдо. — Кто-то из нас должен понести ответственность.
Эммаркот начал подниматься на ноги. Это удалось ему не сразу: несколько раз он поскальзывался. Кое-как выпрямившись, он сказал дрожащим голосом:
— Но у тебя маленькие дети, Бирген! Тебе нельзя... Ты не должен рисковать жизнью!
Тот покачал головой.
— Моя служба и так связана с риском, мне не привыкать. С твоим противником сражусь я, а ты поедешь домой. Но только я не думаю, что господин генерал примет тебя с распростёртыми объятиями. Если ты, уронив честь нашего имени, отказываешься понести бремя ответственности за это, я возьму его на себя, но в таком случае не жди от нашего родителя любви и уважения. Ты его знаешь.
— О да, я знаю господина генерала, — горько усмехнулся Эммаркот. — В лучшем случае он захлопнет дверь нашего дома у меня перед носом.
— Его сердце будет разбито, — сказал Бирген с горечью.
В этот момент подошёл Дитрикс с двумя отключенными мечами в руках — своим и Эммаркота. Его глаза блестели насмешкой, губы искривляла пренебрежительная улыбка. Остановившись перед Эммаркотом-младшим и отвесив ему полупрезрительный поклон, он спросил:
— Ну так что же, вы намерены продолжать поединок, сударь?
Эммаркот молчал. На его лице, мокром от слёз и дождя, отразилась мука. Перехватив его взгляд, Бирген решительно сказал Дитриксу:
— Майор Дитмар, мой брат больше не в состоянии продолжать. Если вы не возражаете, я продолжу за него. Я к вашим услугам.
Дитрикс приподнял брови.
— Вот как! — сказал он. — Но он как будто не ранен. Отчего же он не может продолжать?
Эммаркот хотел что-то сказать, но не смог: у него тряслись губы. Бирген ответил за него:
— Он измотан. Выбился из сил. Если позволить ему продолжать в таком состоянии, это будет не дуэль, а убийство.
Дитрикс обратился к Эммаркоту:
— Если вы устали, сударь, я согласен на перерыв. Отдохните, восстановите силы. Капитан Шаллис может слетать в "Три золотые звезды" и принести оттуда что-нибудь поесть и выпить. Спешить некуда, в нашем распоряжении вся ночь.
— Это очень великодушно с вашей стороны, майор Дитмар, — сказал Бирген. — Но я полагаю, что я с тем же успехом смогу дать вам сатисфакцию. Согласно кодексу, замена противника возможна.
— Да, в случае, если лицо, подлежащее замене, не в состоянии вести поединок по объективным причинам, обусловленным физическим увечьем или болезнью, — тут же процитировал Дитрикс статью кодекса. — Но, как мы с вами видим, ваш брат не ранен.
— Считайте, что он болен, — ответил Бирген.
Дитрикс усмехнулся.
— Кажется, я знаю, как называется его болезнь. Обыкновенная трусость, не так ли?
Бирген вспыхнул. Его глаза засверкали, а Дитрикс насмешливо прищурился.
— Ну, не делайте оскорблённый вид, — сказал он. — Мы все были свидетелями его позорного бегства. Впрочем, ладно, как вам будет угодно. Я не возражаю против замены противника. Для меня будет большой честью сразиться с вами, майор Эммаркот. — Дитрикс, слегка поклонившись, вручил Биргену меч, брошенный Эммаркотом. — А вашему брату судьёй будет его совесть. — Язвительно усмехнувшись, Дитрикс добавил: — Если она у него, конечно, есть. Мы не станем настаивать на его физической смерти... Полагаю, теперь господин Эммаркот и так умер для общества, потому что ни один порядочный человек не подаст ему руки. Уж я об этом позабочусь. Думаю, для него и это будет достаточным наказанием.
Теперь вспыхнул Эммаркот-младший.
— Майор Дитмар, не могли бы вы подождать ещё одну минуту? — обратился он к Дитриксу тихо. — Мне нужно сказать брату пару слов наедине.
Дитрикс усмехнулся одним уголком губ, но всё же чуть наклонил голову, давая понять, что согласен.
— Ну что ж, если вам так угодно, говорите хоть пять минут, я не буду вам мешать, — сказал он. И добавил, обращаясь к Биргену: — Я жду вас.
И, поклонившись, он отошёл на расстояние, достаточное, чтобы не слышать их голосов. Дождь редел, освещённая огнями флаеров площадка опустела. Тело Макрехтайна было уже убрано и уложено в грузовой отсек флаера. Тоскливо поёжившись, Эммаркот долго молчал, а его старший брат ждал, что он скажет. Наконец он не утерпел:
— Ну, что? Зачем ты тянешь время? Если тебе нечего сказать, иди во флаер, а я пойду заканчивать начатое тобой. Если я буду убит, отвезёшь моё тело домой.
В глазах Эммаркота стояли слёзы.
— Вы с господином генералом непременно хотите моей смерти? — спросил он тихо. — Вам станет от этого легче?
Бирген поморщился.
— Только не надо изображать жертву... Ты сам знаешь, что эта ситуация возникла по твоей вине. У тебя всё? Ты задерживаешь нас.
Бирген сделал нетерпеливое движение по направлению к Дитриксу, ждавшему в стороне, но Эммаркот-младший удержал его за руку.
— Подожди. Бирген, скажи... Скажи, ты хочешь это сделать, потому что любишь меня? Только честно. Мне важно это.
— Я это делаю, потому что мне дорога честь нашего имени, — ответил Бирген, высвобождая руку.
Губы Эммаркота задрожали и сложились в горькую улыбку. Подняв голову и сверкнув слезинками в глазах, он протянул руку и сказал:
— Понятно. Дай мне меч.
— Зачем? — нахмурился Бирген.
— Отдай меч, — повторил Эммаркот-младший, повышая голос. — Я не ранен и не болен, я не устал и могу продолжать поединок.
Бирген был так удивлён, что не возразил, когда младший брат взял у него меч. Тот же, откинув со лба мокрые волосы, повернулся и решительным шагом направился к одинокой фигуре Дитрикса в плаще с поднятым капюшоном. Не успел он сделать и пяти шагов, как Бирген его нагнал и положил сзади руки ему на плечи.
— И потому что люблю — тоже, — сказал он ему в затылок.
Эммаркот не обернулся, только улыбнулся. Кивнув, он двинулся дальше, и руки брата соскользнули с его плеч.
Дитрикс стоял спиной к Эммаркотам, заложив одну руку за спину, а другую — за пазуху. Если бы он был знаком с историей Земли, то ему было бы известно, что он сейчас стоял в позе Наполеона, но он, конечно, не имел об этом понятия. Услышав за спиной лязг активируемого клинка, он обернулся и увидел Эммаркота-младшего, стоявшего перед ним в решительной позе и сжимавшего обеими руками меч.
— Я готов продолжать, — сказал Эммаркот глухо. — Защищайтесь.
При этом его губы тряслись, а глаза были полны слёз. Дитрикс усмехнулся.
— Вот оно что! Вы всё-таки решились. Что ж, голубчик, весьма похвально. Я рад.
— И ещё я хочу, чтобы вы знали... — Эммаркот шмыгнул носом. — Я раскаиваюсь. Я сожалею о том, что я сделал. Будет справедливо, если вы меня убьёте.
Усмешка по-прежнему была на лице Дитрикса, только с губ она исчезла, и её тень осталась в глазах.
— Перед тем как мы продолжим... У вас есть чем вытереть слёзы? — спросил он. — Уверен, они будут вам мешать.
Эммаркот смутился и нахмурился, вытер глаза и нос кулаком. Дитрикс протягивал ему упаковку носовых платков.
— Воспитанные люди так не делают, — сказал он. — Воспользуйтесь платком.
Эммаркот смущённо пробормотал "спасибо" и взял один платок из упаковки, промокнул глаза и высморкался. После этого Дитрикс, активировав свой меч, отсалютовал им Эммаркоту, и поединок продолжился. В этот момент дождь, начавший было утихать, вновь разошёлся, сверкнула, озарив всё мертвенным светом, молния и заворчал гром. Седовласый секундант Макрехтайна забрался в кабину флаера, чтобы окончательно не промокнуть; его молодой подопечный был убит, и его миссия на этом закончилась, оставалось только отвезти тело родителям. Лорд Райвенн, последовав его примеру, усадил побледневшего лорда Дитмара во флаер и сел рядом с ним, и оттуда они наблюдали за поединком Дитрикса и Эммаркота. Только Бирген остался под дождём — прямой как стрела, с белым как мел, блестящим от дождевой воды лицом. Он напряжённо следил взглядом за братом...
Поединок был яростный. На этот раз Дитрикс воздерживался от шуточек и издёвок: слишком бледным и отчаянным выглядело лицо его противника. Можно сказать, что Эммаркот был хорош: он усвоил все "уроки" и бился с отменной храбростью, но вид у него был трагический. Что-то изменилось в нём, от былой трусости не осталось и следа, его бледные губы сжались, глаза сверкали. Он атаковал смело, порой даже безрассудно, и возникло несколько моментов, когда он, атакуя, слишком раскрывался и ставил себя в уязвимое положение. Но Дитрикс ни разу не воспользовался его ошибками; более того, после одного явного промаха Эммаркота он придержал свою руку и отступил на безопасное расстояние.
— Я вас раскусил, голубчик, — сказал он серьёзно. — Сдаётся мне, что вы подставляетесь под удар. Так дело не пойдёт. Извольте играть честно, сударь.
Эммаркот был перевозбуждён. Он тяжело дышал, широко раскрытые глаза безумно сверкали, смертельная бледность заливала лицо. Его била дрожь. Отступив ещё немного, Дитрикс сказал ему:
— Сударь, успокойтесь. Я начинаю вас бояться.
Он хотел сказать "за вас", но по какому-то странному неосознанному наитию заставил свой язык споткнуться и опустил предлог. Дикая улыбка озарила лицо Эммаркота.
— Так это и хорошо, — сказал он.
В следующий миг он уже атаковал. Дитрикс был слегка озадачен этой переменой в противнике, но бился хладнокровно, как и пристало профессионалу. Однако он начал щадить Эммаркота, как недавно лорд Дитмар щадил Макрехтайна; перейдя на оборонительную тактику, он только отбивался и после каждой отбитой атаки давал Эммаркоту время собраться с силами для нового наступления. Тот, заметив это, хрипло крикнул:
— Не надо, не надо этого, майор Дитмар! Мне не нужно ваше великодушие! Делайте то, ради чего вы сюда пришли!
Дитрикс вдруг опустил меч.
— Нет, — сказал он. — Так не пойдёт. Вы явно лезете на рожон.
Эммаркот тоже приостановился, дрожа.
— В чём дело, майор Дитмар? Вы уже не хотите убить меня?
— Таким способом — нет, — ответил Дитрикс. — У меня есть кое-какие принципы.
— Принципы! Ха-ха-ха! — хрипло и грубо засмеялся Эммаркот. — Зато у меня их нет!
— Он помешался, — прошептал Дитрикс.
Эммаркот как будто и правда сошёл с ума. С каким-то диким весельем, издав нелепый и воинственный клич, от которого даже у бывалого Дитрикса пробежали по коже мурашки, он бросился в атаку. В этот момент он был опасен, и Дитрикс защищался, как мог. Всё произошло как будто непреднамеренно: меч Дитрикса, войдя в левый бок Эммаркота, вышел наискосок из-под правой лопатки; со стороны это выглядело так, будто Эммаркот сам на него наскочил. Дитрикс, словно не ожидавший такого стремительного и трагического исхода, потрясённо отступил назад, а Эммаркот, издав горлом натужный хрип, упал на колени. На его лице застыла маска нечеловеческого страдания, на лбу вздулись жилы, он весь мучительно содрогался. Он повернул голову и посмотрел на Биргена, выражение лица которого было трудно описать словами. Они смотрели друг другу в глаза, и только. В этот момент Дитрикс, опомнившись, одним ударом снёс Эммаркоту голову: это был удар из милосердия, прекративший страдания смертельно раненного противника.
Голова, слетев с плеч, покатилась и упала в лужу лицом, а тело тяжело и безжизненно рухнуло, как мешок. Стоя над обезглавленным трупом, Дитрикс красивым резким движением отсалютовал ему своим мечом и посмотрел в сторону флаера, где сидел его отец с лордом Райвенном. Лорд Дитмар высунул голову из открытой дверцы: его тошнило. Когда Дитрикс подбежал, лорд Райвенн уже вытирал ему салфеткой рот и лицо. Увидев встревоженное лицо Дитрикса, тот попытался улыбнуться.
— Я в порядке... сынок...
Пробормотав это, он сник на плечо к лорду Райвенну.
— Дитрикс, аптечку, быстро! — скомандовал лорд Райвенн.
Через минуту лорд Дитмар открыл глаза. Дитрикс, сжав его руки, спросил взволнованно:
— Отец, ну, как ты?
— В порядке... — улыбнулся тот посеревшими губами. — Не волнуйся, сынок... Просто что-то желудок взбунтовался.
В это время к ним подошёл майор Эммаркот — чуть ли не бледнее лорда Дитмара, а его глаза были до странности спокойны — пожалуй, даже чересчур. Это и тревожило. Вытянувшись в струнку, как перед старшим по званию, Дитрикс спросил:
— Я могу чем-то помочь?
— Да, — тихо ответил Бирген. — Не найдётся ли у вас воды?
Лорд Райвенн, приподнявшись со своего места, протянул руку и спросил участливо, дотронувшись до его локтя:
— Вам плохо? Прошу вас, присядьте.
Глядя на него жутковато спокойными глазами, Бирген объяснил:
— Вода не для меня. Мне нужно умыть его.
Никто ни о чём больше не спрашивал. Дитрикс достал из грузового отсека десятилитровую канистру с водой и сказал:
— Разрешите вам помочь.
Тело было уже уложено во флаер, завёрнутое в плащ. Бирген поднял голову младшего брата из грязи, а Дитрикс полил её водой из канистры. Бирген вытер лицо Эммаркота-младшего, навсегда застывшее в муке, чистым платком, промокнул волосы и закрыл веками далёкий, остекленевший взгляд покойника. Потом, пристально всмотревшись сухими глазами в искажённое лицо отсечённой головы — даже видавший виды Дитрикс нашёл это зрелище жутковатым, — спокойно, безо всякого содрогания поцеловал ещё тёплые приоткрытые губы. Бережно уложив голову рядом с телом и накрыв лицо платком, он сказал ласково, как живому:
— Ну, вот и всё, малыш. Всё кончилось. Едем домой.
Дитрикс не нашёлся, что сказать. Всё это было странно, жутко и надрывало сердце. Он не придумал ничего лучше, чем встать по стойке "смирно", провожая взглядом поднимающийся в воздух флаер.
Лорду Дитмару тоже требовалось умыться. Дитрикс лил воду ему на руки, а лорд Райвенн подал платок. Умыв мертвенно-бледное лицо, он утёрся платком, и его руки при этом тряслись. Лорд Райвенн достал карманную расчёску и заботливо причесал его мокрые волосы.
