Разумеется, его слова, направленные на прямое оскорбление девчоночьей чести, возымели нужный эффект, однако только с Томико и Риоко. Они тут же резко высказались в адрес Лиса и его мнения, которое ему "лучше держать при себе", причем Риоко подсказывала Томико основные обороты, вставляя нужные слова, когда в речи Накамуры возникала пауза. Под конец гневной тирады майнор Дома Белой Хризантемы вообще довольно грубо потребовала от Хельга молчать и не мешать работе, обозвав его рот помойной ямой, а его самого селедочником. Лис только ухмылялся. Было видно, что ниронка давно сдерживает обуревающие ее чувства, и подвернувшийся под руку парень как раз оказался подходящим объектом для выражения гнева.
— А если не буду молчать, то что? — Лис покосился на Хитоми.
Она безразлично восприняла его речь, продолжая чистить картошку, как бездушный автомат, собранный в Гильдии инженеров. Слова Хельга ее ни капельки не задели. Значит, на шовинизм ей плевать? Не факт, конечно, но пока примем как данность.
— Заставлю тебя жрать кожуру! — прошипела Томико.
Риоко попыталась что-то сказать одногруппнице, но не успела.
— А знаешь, — сказал Лис, крутанув нож в руке, — если тебя подвесить вверх ногами и перерезать яремную вену, то твое тело очень быстро лишится всей крови.
И тут Хитоми отреагировала. Со стороны могло показаться, что ничего не изменилось, но Хельг видел, что миниатюрная ниронка сделалась вся как туго натянутая струна, готовая порваться в любой момент. Ее движения стали более медленными, а нож, которым она чистила клубень, нацелился на Хельга так, чтобы одним движением можно было вонзить лезвие в его руку, держащую собственный нож.
Она восприняла его слова серьезно? Потрясающе. Просто отлично. Лучше, чем ожидалось, да, Лис?
Побледневшая от ярости Томико привстала. В темных глазах ее клубился гнев, пронзаемый молниями ярости. Казалось, девушка готова была броситься на Хельга прямо сейчас и перегрызть ему горло. Риоко опасливо покосилась по сторонам и тронула Накамуру за руку.
— Да шучу я, шучу! — Хельг рассмеялся. — А вы что, поверили? Да что я, с ума сошел? Меня же, если я тебя прирежу, из академии выгонят, а мне это не с руки!
Он специально строил предложения наиболее шокирующим образом, внимательно ловя всякое изменение в действиях Хитоми. И вот, стоило ему сказать "шучу", и Ода тут же расслабилась и вернулась к чистке. Очень интересно, а если вот так?
— Хотя вот тебя бы я мог задушить и спрятать тело так, что его никогда не найдут! — улыбаясь, сообщил Лис Риоко.
Тут уже начала бледнеть и без того бледная Тагути. Еще немного — и бестелесным призраком провалится в Хельгард.
Хитоми никак не отреагировала. Угрозы в сторону Риоко ее не трогали. Занятно.
— Да вы что, шуток не понимаете?! — расхохотался Лис, уклоняясь от картошки, брошенной пришедшей в ярость Томико.
— Да какие же это шутки?! — возмутилась Риоко. — У тебя все в порядке с головой, сванд?!
— Да нет, — пожал плечами Хельг. — Мне вот душевед дома говорил, что у меня там какая-то опасная форма какой-то мании. Меня по его совету в академию и отправили, чтобы я подальше от родных был. Чтобы, как он выразился, не причинил вреда близким, когда наступит час.
Томико и Риоко непроизвольно отодвинулись. Хитоми никак не отреагировала. Она снова походила на бездушный автомат. Что же получается, Ода только на опасность для Томико реагирует? Но не душить же Накамуру у нее на глазах, чтобы узнать! Да и опасно это, не успеешь сказать: "Шучу!" — а маленькая ниронка тебе уже шею свернет. Хельг был уверен, что Хитоми с легкостью провернет нечто подобное. В семье Ода обучали и не такому.
Так, пока хватит провокаций. Да и картошку следует дочистить. Если Хельг еще планирует появиться на кухне, то не стоит исчезать раньше выполнения "наряда". Томико обязательно наябедничает. Если бы с ним себя так вели, то он бы точно наябедничал.
Дальнейшее происходило в полнейшем молчании. Ниронки помалкивали, лишь Томико ругалась, когда в ее руках после очистки испарялся очередной клубень. Майнор Белой Хризантемы не придумала ничего лучше, чем обвинять в собственных ошибках и неудачах Риоко и Хитоми. Те молча сдерживали упреки, хотя Хельгу было ясно, что Тагути есть что сказать. Впрочем, девчонка подавляла возмущение, а это значило... Много чего это значило. Версий можно построить немало, но он здесь не ради Риоко. Его цель — Ода.
Хотя пока хватит. Не стоит показывать свой интерес. Лис сделал вид, что полностью увлечен чисткой, и лишь иногда ехидно хихикал, поглядывая на Томико. Ниронка жутко бесилась, но связываться с Хельгом не решалась. Упреки продолжали сыпаться на соотечественниц Накамуры.
Стоило кожуре с последней картофелины упасть в переполненное очистками мусорное ведро, как Хитоми молча поднялась. Хельг не успел и глазом моргнуть, как маленькая ниронка подхватила два ведра и молнией метнулась к выходу из комнаты. Оставшиеся со вздохом облегчения принялись разминать руки. Помогать Хитоми они не собирались. Хельг поднялся и взял оставшиеся два ведра. А тяжеловато, знаете ли! Конечно, не хрульговские бревна, но тоже ничего. Казалось бы, чего там веса в кожуре, а какая в итоге тяжесть-то! И как Хитоми с ними так легко?
Впрочем, выйдя из кухни во двор, к мусорным ящикам, Хельг увидел, что маленькая ниронка сильно сбавила темп. Ковыляя к ящикам, она на секунду-две останавливалась, переводила дух и продолжала идти. Как бы ни была хороша дочь семьи Ода в деле безоружного боя, но физические нагрузки — это по другой части.
Обогнав девушку, Хельг высыпал мусор и быстро вернулся к Хитоми, которой дойти оставалось метров семь. Элегантно (насколько вообще возможно элегантно тянуться к мусорному ведру) протянув руку, Лис предложил:
— Давай помогу.
Хитоми ничего не ответила, и Хельг уже подумал, что окажется проигнорированным, но ниронка неожиданно сунула ему в руку оба ведра разом, развернулась и умчалась в сторону кухни. М-да, а он ведь еще хотел поговорить... Или ниронка как раз пыталась избежать разговора? Если вспомнить, то он всегда видел Хитоми или в компании одногруппниц, или... Хм. Получается, что в одиночестве он никогда ее не заставал. Занятно, ведь Нобунага, помнится, прожужжал ему все уши, что истинный воин, дабы мир принял его, должен стремиться слиться с миром, а для этого нет ничего лучше медитации подальше от людей, для слияния с Пустотой, которая есть все и ничего...
Ведро глухо стукнуло о край ящика. Хельг хмыкнул, подумав, что восточная мудрость конечно же идеально подходит, когда выкидываешь картофельную кожуру. Прямо так и просится:
Мусор — вот и все,
Что от жизни минувшей
Осталось. Осень.
Бр-р-р. Нет, такое зубоскальство больше подходит Фридмунду, а тебе, Лис, не ерундой поэтической заниматься, а Хитоми анализировать. Так что вперед, точнее — назад, на кухню, пока она еще там.
Однако он опоздал. Ниронки уже ушли (йотунство!), а завкухней, увидев Лиса, похвалил его, сказав, что сегодня благодаря Хельгу с нарядом справились быстрее. Хельг радостно поулыбался в ответ, думая только о миниатюрной ниронке. Ох, с ней придется попотеть. А ведь нужно прорабатывать и остальных "птенцов", выискивать, так сказать, скрытые золотые жилы. А еще учеба. И не за горами — турсы.
Ладно, не скисать. Никуда Хитоми не денется. И турсы никуда не денутся. Просто надо находиться в первой двадцатке по баллам, и можно заниматься своими делами, сколько душа пожелает.
Альдис Суртсдоттир
— Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь... — считала Альдис.
Шесть дней безделья в больнице давали о себе знать, мышцы живота ныли все сильнее, однако это не повод прекращать тренировку, скорее наоборот. Ну почему Альдис додумалась упражняться только на шестой день пребывания в больнице? Столько времени потеряно зря!
— "Перед битвой под Моржовым Клыком Харальд Великий обратился к своим дружинам и поклялся, что каждый выживший воин получит свой фордор. Воодушевленные бойцы сломили сопротивление посмевших противиться воле Бога-Солнца владетелей запада. Харальд был щедр, он даровал верным соратникам своим земли и вольности, и всякий простолюдин, воевавший на его стороне, получил из рук Сына Солнца титул свободного эрла. Повелением Харальда побежденные конунги лишились своих богатств, а фордоры их Великий раздал бойцам, и каждый воин получил надел, согласно заслугам в бою..." — громко зачитывала Тэфи, сидя на ногах Альдис с книжкой.
— Сорок два, сорок три, сорок четыре...
— У тебя такие костлявые ноги, — пожаловалась Тэфи. — Я всю попу отсидела.
— Не отвлекайся, — фыркнула Гурда.
— Сорок девять, пятьдесят...
— Ой, как интересно! А я удивлялась, что эрлы только на западе живут, — прозвучал откуда-то из-за спины голосок Лакшми. — А почему их называют селедочниками?
Альдис сжалась и с особой яростью откинулась назад, стукнувшись затылком об пол. В повисшей тишине ее голос, отсчитывающий количество разгибаний, прозвучал непривычно громко:
— Пятьдесят пять.
— Потому что идиоты! — резко бросила Гурда.
— На западе море холодное, — пояснила Гвендолен. — Водоросли растут плохо. Эрлы небогаты: ловят рыбу, выращивают тюленей. Все, что у них есть, — это клочок земли, фамильная гордость и право служить конунгу.
— Горним Домам Мидгарда не очень-то по нраву, что потомки простых рыбаков и воинов имеют право не вставать в их присутствии и могут учиться на пилотов наравне с родовитыми майнорами, — добавила Гурда. — Назвать вольного эрла в лицо "селедочником" или "бездомником" — оскорбление.
— Ой... прости, Альдис, я не знала...
— Пятьдесят девять, шестьдесят! — Альдис ухватилась за спинку кровати, пытаясь отдышаться. — Все: слезай, Тэфи!
— Наконец-то. — Гальтка встала и с мученической гримасой потерла зад. — Ты жесткая и бугристая, как доска для стирки.
Альдис показала язык:
— Не всем же быть жирными.
Вообще-то рядом с женственной и приятно округлой в нужных местах Тэфи или изящной Лакшми тощая Альдис действительно смотрелась сушеной треской.
— Ты не обижаешься на меня? — жалобно спросила Лакшми.
— На что?
— Ну, на то, что я сказала... про селедочников...
— Нет, конечно. — Альдис вздохнула. — На правду не обижаются. Вольные эрлы сейчас больше похожи на крестьян, чем на дружинников.
— Как ты можешь такое говорить! — воскликнула Гурда дрожащим голосом. — В моем роду был эрл, воевавший под знаменем Харальда Великого, и я горжусь этим, а ты... ты... — Ее губы задрожали.
— Я не понимать! — подала голос Джинлей, что случалось крайне редко. Чжанка прекрасно понимала свандский, но говорила на нем хуже всех на курсе: путала слова и формы предложений, чего сама отчаянно стеснялась, а потому предпочитала молчать и слушать.
— Гурда существовать Дома Южных Ветров?
— Угу.
— Тогда почему в ее роду жить эрл?
Свандка отвела взгляд:
— Так вышло.
Альдис с сочувствием взглянула на подругу. Наверное, ей не раз доставалось от ровесников за "великого предка".
— Гурда, я не спорю. В дружине конунга были великие бойцы. Даже сейчас среди эрлов хватает отважных и сильных людей, но все они в армии. Нельзя оставаться воином и думать о посевах торрака и выпасе тюленей.
Свандка нахмурилась, но промолчала — ей нечего было возразить. Повисла неловкая пауза.
— Альдис, а ты правда пасла тюленей? — спросила Гвендолен, не обращая внимания на выразительный тычок от Гурды.
— На моем фордоре основной промысел — акулы и треска.
— Альдис пасти акула?
— Нет, конечно, — стало даже смешно. — Летом рыбаки ходят бить акул. Но детей с собой не берут — опасно. Я помогала разделывать добычу — потрошить, резать, складывать в ямы.
— В ямы?
— Угу. Акулу разрезают на куски и складывают в ямы.
— Зачем?
— Чтобы она протухла.
— Протухла? — Теперь глаза у всех пяти девочек, даже у Джинлей, стали круглыми и огромными.
— Иначе ее нельзя есть — можно отравиться.
Тяжелый, густой и тошнотворный запах тухлятины и мочевины можно было учуять за полдня пути до Акульей бухты. Даже расположение ям с подветренной стороны не спасало, в первые дни на острове Альдис безудержно тошнило.
— И что, вкусно? — нерешительно поинтересовалась Тэфи.
— Не знаю.
Она так и не смогла пересилить себя и попробовать бледную, вздутую и вонючую плоть, извлеченную из прошлогодней ямы. К счастью, эрла Ауд не настаивала, только фыркнула себе под нос что-то о гордячках, которые воротят нос от простой еды.
— Ладно, — вышла на середину палаты Альдис. — Мне еще тридцать отжиманий. Тэфи, читай.
— "...и даровал свободным эрлам право управлять подарком отца своего: небесным воинством великанов-турсов. А лучшие из воинов получили дочерей и жен погибших разбойных конунгов. — Тэфи выразительно покосилась на Гурду. — А также право голоса на собрании Домов и титулы".
Альдис сердито пыхтела на полу, пропуская половину слов Тэфи мимо ушей. Это для южанки Лакшми история создания Харальдом сословия вольных эрлов — захватывающее сказание древности. В семьях свандов события столетней давности вспоминают так, словно они были вчера. Одним битва у Моржового Клыка кажется неизгладимым позором, другим — поводом для гордости. И каждый помнит, на какой стороне воевал его предок.
— ...пятнадцать, шестнадцать...
Отжиматься в длинной больничной рубашке было неудобно, но другой одежды пациентам не полагалось.
— "И на третий год повелел конунг эрлам собирать дружины, поскольку не выполнил он еще волю Отца своего Небесного. Разъединен был Мидгард. Стояли Север и Восток наособицу в ожидании Сына Солнца". Все. — Тэфи захлопнула книжку.
— Я тоже все. — Альдис плюхнулась животом на пол, не заботясь о чистоте больничной одежды. — Йотунство! Она надо мной издевается!
— Кто? — изумилась Лакшми.
— Хальбера! Вот какой смысл меня здесь держать, когда я совершенно здорова?
— За одно нарушение больничного режима тебя стоило бы еще недельку здесь подержать, — раздался ехидный голос докторши. — Спортивная площадка на три корпуса дальше.
— Но меня туда не пускают!
Альдис переборола желание вскочить, неспешно встала, отряхнулась и сердито взглянула в глаза стоящей в дверях женщине.
— Я ведь права? — спросила она. — Вы меня специально здесь заперли?
Хальбера скривила тонкие губы:
— Деточка, я тоже не горю желанием тебя здесь видеть, но твой ротный командир высказался достаточно недвусмысленно.
— Значит, сержант Сигрид приказала... это часть наказания?
— Понятия не имею, — пожала плечами женщина. — Сигрид не может мне приказывать, она попросила. И не забывай — я могу вообще запретить тебе покидать постель и принимать посетителей.
Сокурсницы в углу съежились и постарались сделать вид, что их тут нет. Альдис выдерживала взгляд Хальберы в течение минуты, потом потупилась. Наглеть и правда не стоило.
— Но поскольку ты действительно здорова, отдых закончился, — продолжила докторша ровным тоном, словно и не было молчаливой дуэли. — Собирайся. Я принесу твою форму.
