Под конец венценосец немного потерял самообладание, из-за чего напыщенность его речи заметно уменьшилась, а голос, напротив, стал выше.
Он быстро взял себя в руки и, сосчитав до десяти, чтобы успокоиться, продолжил:
— Шахрион, как мы уже поняли, в настоящий момент является сильнейшим из живущих чародеев и, что самое прискорбное, нам катастрофически не хватает информации о его новоприобретенных возможностях.
Венценосец умолк, уставившись на некроманта и старательно игнорируя остальных членов их маленькой тайной встречи. Все — даже надменная эльфийка — старались казаться меньше и незаметнее. Никому не хотелось попасть на глаза взбешенному верховному некроманту.
Костяная харя лича, видневшаяся с другой стороны волшебного шара, оставалась все такой же непроницаемой, но отчего-то Ритону показалось, что неупокоенный чародей согласился с его доводами.
— Вы правы, — проговорил, наконец, Гартиан, — а я — нет, извиняюсь.
— Извинения приняты, — поспешно согласился правитель Исиринатии. — Теперь нам следует решить, как поступать в дальнейшем.
— Вариантов у нас нет, — встрял в беседу Эйсен Стейн, - с императором надо кончать, пока он не учудил еще чего-нибудь. Зрящая, скоро ли будет нанесен очередной удар?
— Пара дней, — не задумываясь, ответила эльфийка. — Правда, замечу, что к этому покушению я не имею никакого отношения, ответственный за него обитает... несколько севернее.
— И все же, — подала голос могучая Олта, — ты, зрящая, знаешь о том, что происходит.
— Конечно. Я пытаюсь координировать действия всех союзников, насколько это возможно. Впрочем, повторюсь, детали мне неизвестны. Главное, чтобы у новых исполнителей не возникло проблем с проникновением в Черную Цитадель.
Эти слова были обращены непосредственно к личу и тот согласно проворчал:
— Это я организую. Ледяная Ведьма далеко не так умна и умела, как хочет думать. Надеюсь, что люди этого твоего северного, — в голосе некроманта послышалось нескрываемое презрение, — союзника, окажутся опытнее, нежели убийцы, нанятые венценосцем.
— Но что мы будем делать, если и это покушение — третье, замечу, — окончится ничем? — поинтересовался Мирол. — Я сильно сомневаюсь, что мы сумеем организовать еще одно.
— Если эта... операция не увенчается успехом, — эльфийка непроизвольно коснулась мочки уха, — нам придется действовать более варварским методом.
— И в чем же будет заключаться этот метод? — осторожно поинтересовался могучий Аран.
— Нам придется, как и говорил верховный некромант, ударить по Черному Властелину открыто. Собрать всех сильнейших магов, выманить его из логова — и убить, — четко выговаривая каждое слово, произнесла эльфийка. — Иного варианта попросту не останется.
Молчанием, которое последовало за этим, можно было резать камни.
— И... как ты это себе представляешь, зрящая? — осторожно уточнил Аран.
— Императора нужно будет вытащить куда-нибудь в горы, где его уже станут ждать все наши маги, включая верховного и меня. Мы уничтожим Шахриона совместным ударом — какая бы сущность ни сидела в Черном Властелине, противостоять коллективной атаке добрых трех-четырех десятков чародеев разных школ она не сумеет.
— Но как мы выманим его?
— Тут придется положиться на верховного.
— А что будет после его гибели?
— Ничего. Тело исчезнет, как и мы, предварительно стерев все следы поединка, — зрящая выдержала еще одну паузу и добавила, — или у кого-то есть идеи получше?
- Ты права, — согласился с эльфийкой лич. — Если он переживет еще одно покушение, других вариантов не останется. Но я не понимаю, каким образом мы убедим Шахриона покинуть замок. Не думаю, что смогу прийти к нему и сказать: "император я тут решил полюбоваться горными закатами, не хочешь составить мне компанию?", и он согласится.
— Предлагаю обсудить этот вопрос немного позже, — отозвалась эльфийка, старательно делая вид, что сама не знает, как именно она будет делать то, что будет.
Ритон полагал, что это притворство не обмануло никого. Зрящая однозначно представляла, что именно следует сделать, когда, и каким способом. Эти же ее слова свидетельствовали о том, то она попросту не хочет раскрывать детали. Вполне разумная предосторожность, если так подумать. Впрочем, оставался еще один крайней важный вопрос.
Ритон уже собирался лично озвучить его, но верный Мирол, как и всегда, пришел своему господину на помощь:
— Все, что вы тут планируете — это просто замечательно, но никто не забыл об одной ма-аленькой такой детальке?
— И какой же?
— Армия Империи, отправленная на восток, может вернуться назад, получив вести из столицы. А еще она может — прошу прощения у благородного союзника — разбить армию Бича Пустыни в генеральном сражении и форсированным маршем отправиться домой. На подготовку того, о чем вы говорите, уйдет никак не меньше месяца. Что мы будем делать, если гарнизон столицы вновь окажется полон?
— Не волнуйтес-сь, — прошипел лиоссец, — они не дойдут так быс-стро. И не разобьют нас-с так легко.
— А даже если самый плохой вариант и произойдет, — заметила зрящая, — то на обратном пути армия Империи застрянет в Жемчужине востока, причем — надолго.
Сказано это было столь уверенным тоном, что никто не стал задавать очевидный вопрос: "как?", все решили поверить на слово.
Лич явно остался доволен услышанным, потому как алое пламя в пустых глазницах блеснуло, а голос мертвеца был на удивление приветливым:
— Это очень хорошо. Зрящая, обсудим детали чуть позже. Думаю, стоит пригласить и наших глубокоуважаемых чародеев.
С этими словами лич отключился, оставив собравшихся думать над сказанным.
Вряд ли он блефовал и вел какую-то хитрую игру, подгоняя союзников. К чутью тварей вроде Гартиана следовало прислушиваться, а потому...
"А потому нам следует немного ускориться. Хотя... В любом случае, все будет зависеть от результатов восточной кампании. Безусловно, взоры всего континента сегодня устремлены вглубь лиосских пустынь. Что ж, пожелаем удачи нашим невольным союзникам, быть может, они добьются долгожданного успеха".
* * *
Сон Гашиэна Третьего Лиритиэля был нарушен самым бесцеремонным и паскудным образом — в комнату кто-то проник.
Опытный воин, не один год проведший в походах, спал, держа меч на соседней половине кровати, там, где у глупцов обычно валялись бесполезные бабы.
Именно поэтому, он оказался за кроватью с оружием в руках еще до того, как полностью сбросил с себя ночную дрему.
Впрочем, пришелец не спешил нападать. Он сделал осторожный шаг вперед, и венценосец узнал остроухую, которая уже не один раз посещала его.
Сплюнув на каменный пол, он сварливо поинтересовался:
— Пораньше прийти не могла?
Меч правитель Радении никуда не убирал, указывая острием в свою незваную гостью.
— Приношу извинения вашему величеству, — с легким поклоном ответила эльфийка.
"Ну надо же, оказывается, умеет разговаривать, чего ж тогда молчала"? — подумал венценосец, старательно пропуская мимо ушей нотки издевки, звучавшие в голосе остроухой.
— Прощаю. Что у тебя?
— Новости, не терпящие промедления.
— Что случилось?
— Они на месте.
Три коротких слова, всего лишь три слова, но как много они значили!
Возможно, эти слова решат судьбу Радении, а может, и всего мира!
Венценосец сглотнул.
— Я слышал, кто-то недавно покушался на императора.
— Да.
— И они провалились.
— Да.
— Надеюсь, наши люди будут умнее и выполнят приказ?
Гашиэн ожидал третье "да", однако эльфийка удивила его, произнеся:
— Как повезет.
Венценосец недоуменно уставился на нее, пытаясь понять — шутит ли странная собеседница, но та, кажется, была абсолютно серьезна.
Тихо выругавшись, он распорядился.
— Ну, хотя бы, сделайте так, чтобы в случае провала, никто не узнал ничего о том, кто их нанял.
— Это я могу обещать.
— Ну хоть какая-то от вас польза. Есть еще что сказать?
— Нет.
— Тогда свободна!
Не удостоив венценосца больше ни единым взглядом, эльфийка растворилась в тенях, оставив после себя лишь открытое окно. Гашиэн подошел к нему и выглянул наружу, после чего покачал головой.
Его покои располагались на пятом этаже, да и само окно было узкой бойницей, пролезть в которую взрослому человеку было, мягко говоря, непросто.
— Драные Шестеркой эльфы! — в сердцах выругался венценосец. — С кем приходится работать!
Пробурчав пару ругательств, он убрал меч в ножны и улегся в кровать, намереваясь досмотреть положенные сны.
"Надеюсь, что они не провалятся. Такой отличной возможности больше может и не представиться".
* * *
Двадцать второй день третьего месяца лета 41-го года со дня окончания Последней Войны, рассвет.
Парниэла Партилаэт перевела дух и, удобнее устроившись на раскидистых ветвях здоровенного дуба, росшего возле небольшой лесной речушки, извлекла из-под плаща тириомаль.
Прикрыв глаза, она воззвала к магии, скрытой в шаре, и тот начал наливаться светом, затем внутри него заклубились сгустки тумана, которые быстро рассеялись, явив девушке лицо матери.
Найлиэна Партилаэт — как всегда прекрасная и собранная — требовательно воззрилась на дочь.
— Докладывай, — приказала она.
— Дело сделано, — ответила та. — Варвар заглотал наживку. Все идет в точном соответствии с планами.
Мать кивнула, всем своим видом показывая, что так оно и должно было быть.
— Практически все фигуры заняли положенные им места. Есть ряд вероятностных аномалий, искажающих картину того, что может произойти, но даже с ними итоговый успех должен наступить в трех случаях из четырех. Мы заметно улучшили первоначальный прогноз.
Парниэла ничего не ответила, однако мать прочла в ее взгляде легкое разочарование.
— Это — лучшее, на что мы сейчас можем рассчитывать.
— Погрешность в планах деда была меньше двух процентов — напомнила эльфийка матери. — И где он сейчас? И где Элиренатия?
Последние слова были пропитаны такой болью и яростью, что девушка сама испугалась.
— Прошу простить мою несдержанность, — тотчас же извинилась она.
— Все в порядке, — вымученно улыбнулась зрящая. — Отвечая же на твой вопрос, могу сказать лишь: это единственно, что нам осталось. Меньше, чем через месяц картина будущего рассыпается, точно стена под ударами тарана. Я страшусь того, что грядет и понимаю, сколь слабы мы.
"А не нужно было подкармливать дракончика, думая, что вырастет гадюка", — промелькнуло в голове у Парниэлы, но вслух она, конечно же, ничего не сказала.
Дед отнюдь не единолично правил народом. Он принимал решения, с которыми соглашался Совет Мудрейших. Именно они решили, что идея развязать новую большую войну между людскими странами и Империей, управляемой настоящим гением — с последним не спорил никто — перспективна. Именно поэтому эльфы предоставили императору всю возможную помощь, конечно же, в тайне от него. Без их поддержки Черный Властелин никогда не смог бы создать мануфактуры, приютить темных дварфов, превратить Империю Тьмы в мировой центр работорговли, восстановить корпус некромантов, договориться с гоблинами, сжечь замок Ордена, провести ритуал и убить венценосца Исиринатии руками его собственного племянника. Каждый, буквально каждый шаг Черного Властелина контролировался. Каждая мелочь находилась в пределах допустимой погрешности. Ни одной ошибки, ни одного неверного шага. В плане Шахриона было столько мелочей, что любой случайный фактор мог испортить все дело, а потому все они безжалостно устранялись. Когда псы императора эти Первый и Второй нападали на замок Ордена, шпионы зрящего из числа завербованных людей обеспечили пустоту коридора, по которым шли убийцы и сделали так, что бочки со змеиным огнем не вскрыл какой-нибудь жадный до вина выпивоха. Когда некроманты своими жертвами готовили ритуал в Стоградье эльфам пришлось прикончить четырех высоких сынов, подобравшихся слишком близко к погостам, смердящим магией смерти. Когда Саргилэны решали, выводить войска в поле, или отсиживаться за крепостными стенами, пара правильно брошенных слов решили дело... Все, ради результата!
Звездорожденные не могли себе позволить еще одну большую войну, требовалось хотя бы сто лет мира, чтобы восстановить могущество Элиренатии, а для этого людей следовало стравить друг с другом.
План выглядел идеальным! Он просто не мог провалиться! Пара процентов погрешности — это почти что ничего.
В результате же...
Она непроизвольно коснулась платка, закрывавшего нижнюю половину лица.
Это движение также не укрылось от матери.
— У нас остается долг и месть, — прошептала та. — Потерпи, дочка, время почти пришло. Все так или иначе будет кончено в течении ближайших тридцати дней. Мы победим. Если же нет... То мало что уже будет иметь значение. Отец... отец ошибся, и за его ошибку придется расплачиваться миру. Пусть он горит. Пусть все людишки пылают!
Парниэла снова коснулась повязки.
— О да! — с жаром отозвалась она.
— Вот и хорошо. Выходи на связь завтра в обычное время.
С этими словами мать отключилась.
Парниэла горестно усмехнулась и, спрятав тириомаль, спрыгнула со своей ветки, подойдя к воде. Затем она стянула платок, закрывавший нижнюю половину лица и, поймав ладонью луч приятного рассветного солнышка, взглянула на свое отражение.
Спокойная гладь показала ей кошмарного кадавра с глазами и ушами эльфийской красавицы и кошмарной бугрящейся массой там, где некогда были губы, щеки и шея.
Черное Пламя, попав на жертву, не желало так просто отпускать ее. Каким образом Парниэле удалось выжить, эльфийка и сама до конца не понимала, однако же спасение стоило ей всей нижней половины лица. По злой иронии, голосовые связки не были задеты, поэтому она могла разговаривать, как раньше, а вот все остальное...
Вместо родных зубов: вставные, вместо щек — оплавленные в нескольких местах кратеры, вместо губ и подбородка — пустота, вместо шеи — сеть чудовищно болезненных шрамов.
И никакая магия не позволит ей исцелить то, что разрушило Черное Пламя! Никогда!
Стиснув кулаки, девушка прошептала своему отражению:
— Устроит ли меня месть, матушка? О да! А цена... на нее плевать!
Глава 18.
Двадцать второй день третьего месяца лета 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), вечер.
Два часа Шахрион, чувствовавший себя этим утром на удивление неплохо, играл с сыном. Мальчик, соскучившийся по отцу, все никак не хотел отпускать его, а потому император дважды откладывал дела, чтобы доставить радость ребенку.
Наконец, ему все-таки удалось освободиться и с тяжелым сердцем Шахрион направился в рабочий кабинет. Едва только он сел в кресло, как Тень принялась изводить свою жертву очередными изощренными способами, всячески мешая работать.
