Караван к Наташке 1

— Чем могу быть полезен? — подсознательно поеживаясь, спросил герцог.

— Строго наоборот, ваше высочество, — вдруг тепло улыбнулся мужчина, — граф Илларион Котицкий к вашим услугам.

Котицкий? Эту фамилию Кирилл когда-то уже слышал. Очень давно, еще в детстве, сидя на коленях у отца, обратил внимание на его чуть понизившийся голос и почему-то запомнил. О чем тогда говорили в кабинете Правящего герцога, мальчик не понял, но вот фраза "Сведения от Котицкого, следовательно, верные" в памяти осталась.

— Извольте объясниться, граф.

Бросив короткий косой взгляд на стоящего рядом воина, мужчина вопросительно посмотрел на монарха. Хочет разговаривать один на один? Отпустив бойца, герцог погладил стоящего рядом привычно напряженного при новых людях Зверюгу и, указав Котицкому на вход в шатер, первым шагнул внутрь, прихватив со складного столика карту — не дело оставлять секретные документы с запланированным маршрутом движения войска без строгой охраны. Там, устроившись в кресле и опять успокаивающе потрепав холку гепарду, вернул вопросительный взгляд графу. Тот немедленно заговорил, чуть приглушив свой и так-то не очень громкий голос:

— Я, ваше высочество, официально являясь подданным Антонио де Конолли, на самом деле всегда был предан сначала Иннокентию, а затем и Владиславу Сангарскому, выполняя некоторые их поручения.

— Теперь, стало быть, вы желаете служить мне? — не скрывая сомнений, спросил герцог.

— Именно так, ваше высочество, — с явной благожелательностью ответил граф.

— И я должен вам верить? Обоснуйте свою преданность герцогству и приведите хоть какие-либо доказательства.

— Обоснование? Не очень деликатной вопрос, но вам, ваше высочество, я отвечу. Мы с вами в определенной степени родственники. Моя мать была второй женой камергера Азорского императора, графа Котицкого. Я, ее единственный сын, родился после нескольких свиданий матушки с вашим дядюшкой Готлибом. Он в тот год учился в военной академии. Позже мать не стала скрывать от меня эту историю.

Дядька Готлиб? Веселый был человек по рассказам других многочисленных родственников. Но у него, увы, подтверждение словам графа не получить — погиб еще до рождения Кирилла.

— Ваше высочество доверяет барону Стоджеру? Он в курсе о моей службе предыдущим Правящим герцогам Сангарии.

А вот это заявление уже в корне меняет дело!

— Паразит! — крикнул Кирилл, привычно хлопнув ладонью по бедру. Пес ворвался в шатер, чуть не порвав дверную занавесь, мотнул лохматой головой, оглядывая обстановку, убедился, что никакой опасности для хозяина не наблюдается, и преданно уставился на герцога. Услышав четкий приказ "Вызови пол-ков-ни-ка", быстро завилял хвостом и умчался.

Все еще сомневаясь, юноша все-таки указал графу на стоящий напротив стул:

— Садитесь, граф, и рассказывайте.

— Благодарю, ваше высочество. Что вас конкретно интересует?

— Соответственно, чем вы занимались для моего деда и отца.

— Вам, милорд, наверное, знаком такой термин, как "разведка". У Сангарии всегда были довольно напряженные отношения со многими державами Европы. Маленькое, но сильное, отнюдь не бедное государство с неприступными границами. Ваши дед и отец желали быть всегда в курсе различных событий.

— Барития?! Почему вы не предупредили отца о коварных планах ее короля? — вскочил на ноги герцог.

— Увы, ваше высочество, моя сеть агентов не такая уж большая, — развел руками Котицкий. — А Лоусвилл всегда был достаточно скрытен. Вы должны понимать, что не все можно узнать заранее.

Кирилл, остывая, сел обратно в кресло. В это время в шатер вошел барон Стоджер.

— Вызывал, твое высочество? — спросил он и увидел графа: — Илларион? Какими судьбами?

Они обнялись, хлопая друг друга по плечам. Полковник, оторвав, наконец, взгляд от гостя, обернулся к герцогу:

— Твое высочество, разреши представить тебе преданного слугу Сангарии и твоих отца с дедом...

— Граф уже представился, — перебил Стоджера герцог, — у нас мало времени. Дневная стоянка скоро закончится, а привлекать лишнее внимание к гостю, задерживаясь здесь, как сами понимаете, не стоит.

И граф, и барон понимали. Поэтому сначала полковник подтвердил стопроцентную лояльность сэра Котицкого, а затем, после принесения клятвы верности на Святом мече, новый вассал герцога доложил имеющегося у него информацию:

— Похоже, ваше высочество, Лоусвилл — умная, надо признать, сволочь — воспринял вас и ваше небольшое войско вполне серьезно. Во всяком случае, объявлен дополнительный набор в армию, увеличено почти на двадцать процентов содержание воинов. Одновременно отмечено снижение продажи железа торговым караванам, что привело к резкому росту цен на этот стратегический ресурс.

— Монополист хренов! — ругнулся герцог.

— Увы, ваше высочество, — развел руками граф, делая вид, что не слышал из уст своего суверена неподобающего слова, — раньше Сангарские герцоги ограничивали аппетиты Баритии, своими поставками весьма качественного железа, сбивая цену. А теперь, в результате спекулятивной финансовой политики презренного короля, грядет общее повышение цен на любые товары, то есть заметное снижение активности купцов.

"Первый экономический кризис в Европе? — задумался Кирилл, останавливая жестом речь сэра Котицкого. — Этого только еще не хватало! Ведь ударит кризис в первую очередь по беднейшим слоям населения — смерды будут голодать и, в результате, дохнуть. А ведь они в потенциале — будущие строители, рабочие и инженеры моей индустрии. Народ, который необходимо сейчас сберечь. Одна надежда — инерционность в средневековой экономике огромна. Мы должны успеть устранить Лоусвилла до начала голода".

— Сколько у нас времени? — спросил, подняв взгляд на графа.

— Не знаю... Может года два, — с сомнением произнес сэр Котицкий, — может быть, даже три, но никак не больше, ваше высочество. Потом все рухнет и начнется ужасающий голод. Конечно не сразу — у черни в Европе всегда были приличные припрятанные запасы продуктов питания. Но север ойкумены не может очень долго существовать без зерна из Срединной империи, а та, в свою очередь, без товаров севера. Впрочем, как и степной народ юга Европы.

"Точно такие же выводы, как и у меня" — удовлетворенно кивнул головой герцог.

В этот момент в шатер ввалились чем-то развеселенные леди Астория с Михаилом в сопровождении Сашки. Увидев нового человека и напряженные лица, мгновенно затихли. Полковник по кивку Кирилла представил графа их высочествам и после небольшой заминки с необходимым тактом объяснил о нежелательности распространения информации о новом вассале Сангарии.

— Хватит расшаркиваться, — бесцеремонно поторопил герцог и вновь посмотрел на Котицкого:

— Антонио-третий понимает ситуацию?

— Несомненно, ваше высочество, — кивнул граф. — Насколько мне известно, его императорское величество, не имея возможности в открытую противодействовать Лоусвиллу, намерен сделать все возможное, чтобы сократить срок правления этого короля до минимума. В частности, отдано негласное распоряжение саботировать поставки соли в Баритию даже по уже заключенным контрактам и любыми способами избегать подписания новых.

Ай да Антонио! Ай да молодец! Решил ударить по самому слабому месту королевства. Впрочем, как и Сангарии. Лишь бы Лоусвилл не нашел тайного хранилища, куда столетиями свозились излишки соли, закупаемой герцогством с определенным запасом. Хотя откуда он о хранилище узнает? Мне самому-то точное местонахождение пещеры на востоке от Райской долины неизвестно. Только ориентиры, вкратце поведанные отцом. А дорога к маленьким баритским соляным копям проходит мимо Черного леса. Есть о чем поразмыслить.

— Спасибо за информацию граф, — поблагодарил Кирилл. — Жду от вас подробный письменный отчет. Мы перед маршем на территорию противника будем вынуждены на несколько дней задержаться вот здесь, — герцог подтянул карту, развернул и указал на ней место. — Надеюсь, у вас найдутся доверенные люди для пересылки сообщений? Хотя... — герцог ненадолго задумался, хмыкнул и подозвал Сашку. Тот, с похвальным старанием изучая математику, увлекся в последнее время криптографией, — вот этот молодой человек объяснит вам, как можно сделать любые письменные сообщения недоступными для прочтения посторонними.

* * *

— Видишь? — благожелательно спросила Сюзанна.

— Не слепой еще, — недовольно пробурчал подполковник. — Два графика. Синяя прямая, поднимающаяся под сорок пять градусов и красная нелинейная кривая над ней, хотя оба графика начинаются в нулевой точке отсчета.

— Это примерное соответствие возраста земных детишек и модификантов. Точнее, не столько возраста, как уровня умственного развития. В год они почти как трехгодовалые земляне, в два как восьмилетки, а к десяти по способности мыслить и объему накопленной информации практически как совершеннолетние граждане Земли. Разве что менталитет по-прежнему будет типично детским. Нормальная половая зрелость, то есть физиологическая способность иметь детей, наступает для девушек не ранее двадцати. А вот юноши способны зачать ребенка уже в семнадцать-восемнадцать, хотя полностью мужчинами с точки зрения физической силы и выносливости становятся только к двадцати пяти.

— Интересное наблюдение, — вяло кивнул Затонов, — к чему это ты?

Вчера до Павла окончательно дошло, что у него никогда не будет своих детей. И совершенно не потому, что физиологически неспособен. Ну нет здесь у обычных человеческих детей будущего. Спуск на Наташку простым людям из-за радиации категорически противопоказан. Провести всю жизнь здесь, в этой маленькой долине под поверхностью луны? Обречь на затворничество без возможности какого-либо нормального общения с себе подобными? Следовательно, заводить детей, заранее зная, что у них нет будущего — идиотизм. И теперь эти мысли, сколько бы подполковник не гнал их от себя, буквально угнетали его.

— К чему? — повторила вопрос Сюзанна. — К вопросу о воспитании модификантов. Крайний срок отправки их на поверхность планеты — семь-восемь месяцев. Но желательно чуть раньше — в районе полугода.

— Почему? — Затонов все еще не мог понять подоплеки разговора.

— Где-то с девяти месяцев мозг детишек разовьется достаточно, чтобы начала действовать привязка по образцу ментоснимка, заложенного в их геном. А меня как-то совсем не прельщает стать сходу объектом их поклонения, — грустно резюмировала девушка. — Надеюсь, и без наведенного импринтинга они будут придерживаться наших советов.

— Меня тоже не прельщает, — подтвердил ее мнение мгновенно въехавший Павел. — Тогда, получается, даже связываться с ними по фону будет ни в коем случае нельзя? — и тут же сам себя опроверг: — Нет, все-таки можно — полоса канала связи слишком узкая, чтобы нормально передать особенности ментоотпечатка. Следовательно, болтать по видеофону можно будет без ограничений.

Встал из-за стола, привычно поблагодарил за отменный завтрак — сегодня готовила Сюзанна — хотя, если честно, из-за гнетущих мыслей совершенно не почувствовал вкуса. Встал и отправился на другой конец маленькой долины к самодельному горну.

Кузнечное дело оказалось жутко интересным. Осваивая разные методы обработки горячего металла и вдоволь намахавшись кувалдой, подполковник наконец-то избавился от дурного настроения.

За ужином даже похвастался, что скоро сможет даже в рамках таких примитивных технологий получить булатную сталь. В конце концов, на Земле археология зафиксировала отдельные образцы изделий из рафинированной стали аж за тысячу триста лет до нашей эры. У Сюзанны настроение тоже было приподнятым — в экспериментах с растениями на поверхности Наташки наметился явный путь к успеху. Только вот уже поздним вечером...

— Пашенька, я тоже хочу... — тихо прошептала девушка, только-только отдышавшись после бурных ласк.

— Чего, моя хорошая? — спросил Затонов, освобождаясь от приятной полудремы.

— Неужели ты не понимаешь? Или я для тебя только станок для траханья? — со злостью вдруг выкрикнула она.

Сонное настроение вылетело из подполковника мгновенно: грубо ругающаяся ни с того, ни с сего Сюзанна — это серьезно. Он повернулся всем телом к девушке, вгляделся в пылающие гневом глаза — обычно серые, сейчас, под слабым светом ночной Наташки с огромного монитора, они потемнели почти до непроницаемой черноты — успокаивающе погладил по плечу и, стараясь придать голосу максимально ласковые интонации, попытался успокоить:

— Милая, увы, но я действительно не понимаю тебя. Ты же знаешь, что сделаю все возможное для твоего счастья. Объясни, пожалуйста, чего же ты хочешь, и я постараюсь...

— Ребеночка, — опять возвращаясь к шепоту, протянула она.

Затонов услышал и откинулся на спину, не в силах смотреть в ее темные сейчас глаза. Как будто он сам не желал того же?! Как приходили мысли о своих детях, так он немедленно гнал их, специально изыскивая еще какую-нибудь срочную работу. Спасение от неосуществимых желаний — только напряженная пахота. Эту формулу он вывел для себя давным-давно. А Сюзанна... Мачеха-природа заложила в женщин зов к продолжению рода в значительно большей степени.

— Ну и какое будущее нашего ребенка может ожидать здесь — под лунной поверхностью? В недосягаемости до себе подобных? — жестко, может быть слишком жестко спросил подполковник, не поворачивая головы.

Так и лежал, уставившись невидящим взглядом в потолок, пока не услышал тихие всхлипывания. Повернулся и стал осторожно поглаживать. Она немедленно придвинулась, положила голову ему на грудь, обильно увлажняя текущими без остановки слезами, и жалобно проскулила:

— Так хочется маленького...

Он гладил плачущую женщину по дрожащей спине, чувствуя, как у самого разрывается сердце.

Сюзанна неожиданно подняла голову, вскинулась, вырываясь из его рук. Ее взгляд... Слезы высохли, как по мановению волшебной палочки, глаза пылали яростью. Прыжком, откинув простынь, взлетела с постели, ринулась к письменному столу, выдернула ящик, схватила ленту нейроинтерфейса, натянула ее на голову и, совершенно не обращая внимания на громко стукнувшийся об пол ящик и раскатывающуюся из него разную мелочевку, села на постель напротив окна-монитора.

— Сюзи! — воскликнул Затонов.

— Не мешай! — приказала она, выставив в запрещающем жесте руку.

Изображение Наташки на огромном экране немедленно сменилось на длинные ряды строчек. Формулы генной инженерии менялись с невообразимой быстротой.

Павел тоже поднялся — сейчас он почему-то очень хотел увидеть ее не со спины.

Почти неподвижная как статуя, нагая Сюзанна сидела на самом краю постели, упершись руками в разведенные колени. Только устремленные к монитору груди часто-часто вздымались, а зрачки серых глаз на замершем прекрасном лице бегали, следя за появляющимися на экране новыми летящими строчками. Казалось, девушка сама хочет оказаться там, внутри монитора среди этих бесчисленных формул.

Затонов вдруг поразился, какая она сейчас целеустремленная, вдохновленная непонятно чем. Напоминает саму себя — ту, что была возбужденной до предела во время боя с генаями.