Караван к Наташке 1

— Могу немедленно предложить две-три кандидатуры из личного состава базы на замену пострадавшего специалиста.

Макнамара вытащил из кармана платок и вытер вспотевшую лысину. До него вдруг дошло, что он действительно несколько зарвался.

"Явный избыток тестостерона" — отметил про себя Павел. Ему там, в "Генетик компани", баб, что ли, не хватает, чтобы пар спускать? Или желание подняться по карьерной лестнице и нахапать побольше денег затмевает все остальные чувства? Подполковник молча смотрел на эту комедию. Разыграли все Довлатовские специалисты плаща и кинжала как по нотам. Можно было бы посмеяться, если бы на душе не было так пакостно.

Н-да, ну никак не ожидал Затонов, когда ставил командующему условия своего участия в этой гребаной экспедиции, что все будет сделано настолько грязно. Какую технологию применили офицеры спецотдела, Павел не знал. Обычный гипноз, какое-нибудь НЛП* или еще что-то покруче для воздействия на подсознание генетика, напарника подполковника по экипажу "Волкодава"? Во всяком случае, этот идиот поперся в один из внешних отсеков базы не в космокомбинезоне, а в обычном гражданском костюме. Причем именно в то время, когда силовые щиты были отключены — к базе стыковалась одна из барж снабжения. Микрометеорит, летящий со скоростью несколько десятков километров в секунду — рядовое явление, бывают в этом районе космоса и более быстрые камешки — вмазал в наружную обшивку отсека, как бронебойный снаряд. Соответственно — нехилая вспышка, дыра размером со страусиное яйцо и почти взрывная разгерметизация. Тупая автоматика, не учтя, что во внешнем отсеке кто-то может оказаться без скафандра, мгновенно перекрыла люки, а ремонтные роботы за пару минут наложили на прохудившуюся обшивку заплатку из быстротвердеющей специальной герметизирующей смеси. Достаточное для дыхания давление воздуха было восстановлено в отсеке еще за какую-то минуту. Но генетик к этому времени уже "откинул копыта". Дежурная медицинская бригада, автоматически вызванная по тревожному сигналу наручного коммуникатора — модель специально для космоса, то есть фиксирующая все основные параметры жизнедеятельности — примчалась в следующие шестьдесят секунд — это все-таки армия, а не хухры-мухры. Клиническая смерть — еще не летальный исход. В камеру реаниматора генетик был помещен вовремя — положительный исход восстановления здоровья тяжело раненного ученого у врачей не вызывал особого сомнения. Но вот время излечения — минимум две недели.

— А что вы хотите? — заявил майор, начальник медико-санитарной службы. — Глазные яблоки выкипели, критические поражения верхних дыхательных путей и альвеол легких свыше восьмидесяти процентов. Другие внутренние органы в ненамного лучшем состоянии. Плюс множественные разрывы сосудов из-за взрывной декомпрессии — азот, растворенный в крови, вскипает мгновенно при резком снижении давления. Две недели при таких травмах — это еще цветочки.

Нет, Павел, конечно, понимал, что отстранение напарника от участия в экспедиции будет сделано каким-то нестандартным способом, но чтобы настолько жестко? Хорошо еще, что парень хотя бы жив остался. Ладно, посмотрим теперь их дальнейший розыгрыш.

— Конкретнее полковник! — строго сказал генерал, выдержав паузу.

Разобрались с кандидатурами быстро — за каких-то двадцать минут. Время слишком уж поджимало. Как и планировалось, лучшей заменой пострадавшему генетику оказалась капитан Мартинес. Врачи ведь в обязательном порядке изучают курс генной инженерии. Сюзанна, вызванная под светлые очи большого начальства, капризно надула губки бантиком — мол, ей эта длительная командировка черт знает куда, в глубокий тыл противника даром не нужна. Но приказ есть приказ, и, отдав честь и щелкнув каблуками космоберцев, повернулась через левое плечо кругом и поступила в непосредственное распоряжение подполковника Затонова. Павел, достаточно естественно изобразив недовольство — мол, нахрена ему баба в экипаже?! — немедленно увел нового напарника на предполетный инструктаж. До вылета осталось всего ничего — чуть более трех часов. Затем Макнамара "насиловал" девушку, пытаясь за каких-то полтора часа впихнуть в капитана Мартинес всю необходимую информацию.

— Подробные данные по всем сторонам проекта вы обретете, только достигнув назначенной цели, — сообщил в конце своего инструктажа Стэнли, — но, я надеюсь, полученных сейчас вводных вполне достаточно, чтобы сориентироваться и использовать все время длительного полета для повышения своей квалификации в указанной мной области.

Девушка с готовностью кивнула — все основное она уже слышала от Павла задолго до этого дня.

Техсостав базы успел за эти часы изготовить и заменить ложемент второго пилота в "Волкодаве" Затонова. И, на счастье командира экспедиции, ни одна сволочь в этой неожиданной спешке не задумалась, откуда в файл-сервере взялись свежие антропометрические данные фигуры капитана Мартинес? Ведь обычно относительно частому обновлению подлежала подобная информация только для ЛПС.**

* Нейро-лингвистическое программирование.

** Летно-подъемный состав. То есть те, кто состоит в экипажах кораблей.

* * *

Голова уже не болела, неприятное ощущение было только в ногах. Кто-то навалился на них и чувствительно отдавил. Кирилл поднял голову с подушки и осмотрелся. Рядом в кресле сидел Сашка и, неудобно скукожившись, спал. Даже в неярком подрагивающем свете от огарка свечи было видно, как парень устал. А на ногах поверх мехового одеяла возлегал Зверюга. Герцог мстительно толкнул кошку коленкой. Гепард раскрыл глаза, лениво посмотрел сначала на одного хозяина, на другого, широко зевнул, демонстрируя огромные клыки, и только затем соизволил освободить ноги Кирилла. Тот встал, прикрыл Сашку пледом, напился прохладного кисловатого морса из кувшина на столе и опять завалился в постель.

И что это было? Герцог попробовал опять подключиться к странной библиотеке в собственной голове. Очень осторожно. Ага, теперь понятно — шок случился от слишком большого, просто огромного объема информации. Так ведь и мозг сжечь недолго. Теперь он будет куда аккуратнее. Откуда-то пришло понимание, как дозировать информационные потоки. Ясно же, что знания содержатся не в голове — туда столько не вместится — а в каком-то удаленном хранилище. Где конкретно? Генай его знает. И что у нас в этом информационном массиве есть?

Кирилл прыгал из одного раздела громадного банка памяти в другой и не мог оторваться, настолько увлекательно это было. Физика, химия, математика, электроника и программирование. Технологии и чертежи готовых конструкций от электроутюга до кваркового реактора, от устройства простейшей швейной машинки до схем силовой обвязки генераторов безреактивной тяги. Метался по бесценному хранилищу знаний, уже чувствуя наплывающие волны головной боли, постукивающие молоточками по вискам, пока случайно не нарвался на чью-то заботливо составленную небольшую музыкальную коллекцию. Прослушал одну композицию, восхищаясь исполнением, другую...

Бьётся в тесной печурке огонь,

Как тоскует мой голос живой.

Гармонь? Москва? Кирилл задумался было... Впрочем, неважно, с этими терминами можно будет разобраться позже.

Ты сейчас далеко-далеко,

От твоей негасимой любви.

Действительно очень тепло... на душе. Так под мелодию, звучащую в голове, и заснул.

* * *

Короткая перекличка по командному каналу связи, карта*, лопнувшая перепонка причальной стенки ангара и... старт! Каждый раз, когда он выходил на корабле в Великую пустоту, на Павла накатывала какая-то эйфория. Бесконечный космос, кажется, сам затягивал в свою бездонную глубину, испещренную яркими — из тех, что поближе — и мерцающими — а вот эти далеко-далеко — звездами. Стартуешь с авиабазы, авианосца, с луны или с поверхности, не имеющей атмосферы планеты — до лампочки! Ради этого чувства он готов был на все, что угодно! А если при старте сидишь за штурвалом или управляешь машиной напрямую через нейроинтерфейс, когда сам ощущаешь себя кораблем, чувствуя малейшие изменения в работе всех систем звездолета, то это чувство усиливается во много раз. Павел буквально упивался властью над машиной и слиянием с нею. Вообще-то далеко не все пилоты испытывают нечто подобное — не каждому дано. Если точнее — считанным единицам.

Когда в училище на третьем курсе после почти тысячи часов напряженной работы на тренажерах и виртуальных симуляторах он впервые сел за штурвал учебной машины, то превалировало только одно чувство — страх. Даже не страх, а какой-то мистический ужас перед величием бескрайнего космоса. Кое-как выполнил простейший полет и, стараясь не показывать своего трепета, посадил машину на стапель учебной базы. По приказу покинул маленький кораблик и вытянулся перед инструктором. Тот посмотрел на крупные капли пота, стекающие у Павла со лба, улыбнулся и ободряюще похлопал по плечу:

— Молодец курсант — отлично! Как правило, почти сразу после старта приходится переключать управление на автоматику, а ты сам справился.

Ко второму полету Павел боялся еще больше — уже точно знал, что предстоит. Но как-то получилось справиться, загнать страх куда-то вглубь себя. В этот раз он даже умудрился выполнить несколько простейших эволюций, вписанных в задание, без грубых ошибок. Но все равно после вылета белье было насквозь мокрое — хоть выжимай. Раз за разом Павел устраивался в ложементе и каждый раз боялся, что не справится со своим страхом, но постепенно сил на борьбу с ним требовалось все меньше и меньше. Удавалось почти нормально сосредотачиваться на задании. А как-то уже на четвертом курсе, готовясь к очередному учебному вылету, поймал себя на нетерпении скорее оказаться в машине и окунуться в глубины Великой пустоты. Восторг от космоса появился чуть позже, но больше уже никогда не покидал его. Нет, страх как был, так и остался, но всегда при этом довольно легко контролировался разумом, задвигаясь на задний план. Уже потом, спустя годы, Павел задумался, почему с самого первого вылета на учебных машинах выставляют максимальное разрешение обзорных мониторов? Казалось бы, сделай разрешение поменьше, картинка будет отображать только крупные относительно близкие объекты, и этому чувству бездонности пустоты, приводящему к ужасу, будет просто неоткуда взяться. Потом все-таки догадался — чтобы сразу отсеять тех курсантов, которые никогда не смогут превозмочь себя и победить страх. Летное несоответствие — основная причина отчисления из училища. До трети курсантов уходили, чтобы никогда уже не сесть за штурвал. Остальные... Кто-то — большинство — летал, контролируя себя, но не получая особого удовольствия от полетов, соглашаясь работать только на больших кораблях — в многоместной рубке управления с относительно малыми экранами величие космоса почти не чувствовалось. Меньшинство шло в элиту Космофлота — истребительные подразделения, воевало с противником на маленьких одно-двуместных грозных боевых машинах. Еще бы, зарплата пилота-истребителя частенько превышала — зависело от налета — содержание высшего офицерского состава. Два-три года, и вниз на планету спускается обеспеченный на всю жизнь пилот. И ни за какие коврижки за штурвал в космосе его больше никогда уже не заманишь. Молодые седые парни оказывались вдруг завидными женихами, не отказывающими ни себе, ни подругам в удовольствиях.

Но были еще пилоты высшей категории — асы, получающие просто безграничное удовольствие от управления маленькими, но грозными скорлупками. Павел очень удивился, когда всего через полтора года после окончания училища получил направление в земную Космоакадемию на командный факультет.

— Почему именно я? — спросил у своего командира полка, выложившего на стол документы и погоны с тремя маленькими звездочками — в звании его тоже повысили.

— Не сбежишь вниз, когда контракт закончится — немедленно новый подпишешь. Обучение в академии еще дороже, чем в училище, хотя и всего два года, а не семь. Получишь сразу капитана и эскадрилью.

Учился старший лейтенант с удовольствием, науки, осваиваемые с помощью все того же нейроинтерфейса давались легко. Тщательно вникал во все возможные тонкости. И, конечно, летал! Вместе с очень квалифицированными инструкторами составлял себе задания и тренировался до изнеможения. Несколько раз пришлось даже задействовать автопилот для возвращения на базу — сил на нормальное управление машиной уже не оставалось. Потом пошли спарринги и учебные групповые бои с другими слушателями академии — тогда и познакомился, а потом и подружился с капитаном Зальцбергом. Джастин, обладавший заметно большим опытом, оказался отличным парнем и... прекрасным собутыльником. Отрывались они на пару с размахом! Во многих злачных местах Земли долго потом вспоминали эту парочку абсолютно безбашенных парней, сорящих деньгами. Павел всего за год боевых действий — непосредственно после училища был шестимесячный отпуск — успел заработать прилично. А Джастин перед академией успел поработать почти три года.

Не получил Павел повышения, наоборот — разжаловали вообще до младшего офицерского звания. Сначала заимел себе врага в лице одного тылового адмирала — переспал с его дочкой, а потом несколько грубовато послал ее подальше. Ну, дура ведь оказалась, и в постели ничего не умеет. Уже перед самым окончанием академии произошла неприятность еще серьезнее — в пьяном виде набил морду старшему по званию. Какого хрена этот полковник к его девушке цепляется? Жена? Дома она тебе женой будет! В ресторан со старшим лейтенантом Затоновым пришла, с ним и уйдет! Куда? Не твое дело, морда тыловая!

Всю неделю, с явно недостаточным комфортом проведенную на офицерской гауптвахте, Павел гадал — только выпрут пинком под зад из Космофлота или еще и приличный срок припаяют? Каково же было у него удивление, когда трибунал приговорил только к разжалованию до низшего офицерского звания. Старичок генерал-лейтенант, председательствовавший на заседании, уже потом один на один похлопал младлея Затонова по плечу и напутствовал:

— Служи и больше не подставляйся.

— А как же... — протянул офигевший от такой милости Павел.

— Полковников у нас много, а таких пилотов как ты — раз, два и обчелся, — проговорился генерал, но затем все-таки погрозил пальцем: — А с выпивкой завязывай — до добра не доведет.

Не сказать, что Затонов совсем уж прекратил пить, но с тех пор контролировал себя во время дружеского застолья значительно жестче. Редко когда норму перебирал. Совсем отказаться от алкоголя было невозможно — куда-то ведь надо сбрасывать нервную нагрузку, накапливающуюся во все более и более напряженных боях с генаями.