В 2014 году случился разлом, а в 2022 году он начал приобретать неожиданно открытые и фатальные формы. Если до того две части общества старались просто не замечать друг друга то теперь стало понятно, что не замечать уже невозможно. Одни другим сломали нормальную жизнь, а такое не прощают. Первые же поняли, что другие — готовы мстить и даже сотрудничать с врагом. И это в условиях войны.
Украина же прошла свой путь — из анархической страны она стала стремительно превращаться в тоталитарную, причем при активном участии части общества. Причина? Она та же, что и в случае с вспышкой фашизма в тридцатые, в Европе. Фашизм проявивший себя в самых разных странах является следствием осознания итогов Первой мировой и тех уроков, которые она преподнесла. Все понимали, что будет продолжение. И нация — если она хочет выжить, а тут речь шла о гибели и изгнании целых народов, сербы потеряли четверть населения — уже не может позволить себе не то что оппозиции — а и просто отстраненного созерцания. Каждый, буквально каждый — должен быть включен в общенациональные усилия, должен трудиться или сражаться не щадя себя, отдать все что есть и самого себя — ради победы или просто чтобы не было поражения. Вот и Украина. В какой-то момент она поняла, что надо мобилизацию и не просто мобилизацию — а всеобщую. И то есть уже нельзя так, как раньше, кто в лес, кто по дрова, убийство страны в прямом эфире с атаками на власть. Вот и начали закручивать гайки. Суетливо, во многом бестолково — но начали. С закрытыми границами, с облавами на людей призывного возраста на улицах, со спецназом в Киево-Печерской лавре, с пожизненными сроками за зраду Украины. А Запад — смотрит на все это и помалкивает в тряпочку: победа над Россией важнее! Думают, что потом... и не понимают, идиоты — что потом будет только хуже. Не бывает так на постсоветском пространстве, чтобы диктатура просто так уходила, по исчерпании надобности. Власть портит людей, а абсолютная власть — и портит абсолютно.
Так что же все-таки делать? Проблема несоответствия практики теории все равно останется, и пока она есть — для нас любой чих опасен. Ливия рухнула под воздействием националистической (точнее, племенной) и исламистской идеологии, несмотря на то, что материально жили они вполне неплохо. Все эти оранжевые революции и арабские весны — они тоже не на фоне голода прошли, скорее наоборот. Как только удовлетворены материальные потребности — человек обращается к потребностям более высокого порядка, а с этим-то у нас полный швах. Уже с начала девяностых нам предстоит внедрение интернета, я хочу чтобы мы зашли в эру новых технологий как минимум на равных с Америкой и откусили большую часть того куска, который в девяностые Америка сожрала одна. Но это означает взрывной рост общения, сложно контролируемого. Особенно в СССР, где все привыкли выражаться эзоповым языком. Что будет, когда пресловутый Архипелаг ГУЛАГ не надо будет печатать на машинке, а он способен будет мгновенно распространяться по сети в любом количестве экземпляров. Китай сделал китайский файерволл, новую Великую стену, но у нас в том, то и беда, что у нас гниль внутри, а не снаружи. Никакие стены не помогут, если мы не сможем честно и непротиворечиво сказать, куда мы, черт возьми, все-таки идем.
Если брать "как есть" — то получается так, что у нас построено сильное государство, и оно и есть не средство — а цель. Веками сильное государство осваивало эти земли, как то обороняло их (неплохо получалось), развивало промышленность, контролировало общественные нравы, и вообще делало многое из того что на Западе предпочитали отдавать частной инициативе. Будем честными — без государственной воли мы бы не стали тут Европой. Государственной волей, в конце концов, были освобождены крестьяне, демократического мандата на это не было. Государственной волей построены железные дороги. С государственной во многом подачи развивалась промышленность — хотя и немало частных хороших инициатив загубила бюрократия. СССР не достиг ни одной цели, которая декларировалась при его создании — но провел индустриализацию, и построил инфраструктуру вполне соответствующую уровню ведущих стран мира. И это на огромных пространствах.
Так что можно и сказать: государство, в котором спокойно жить это не средство, а цель и ничего другого не ждите.
Вопросы только другие встают. За какой счет, получается, держать союзников и чем их привлекать, если мы больше не идем к социализму. В какой мере разрешается частная инициатива — ведь если мы больше не строим социализм то — в любом. А ведь у нас есть теневая экономика, и мы по опыту девяностых знаем, насколько дикий в реальности будет построенный бывшими советскими людьми капитализм. Абсолютно диким, без малейшей солидарности, с грохотом взрывов и автоматных очередей и нищими старухами на улицах.
И почему бы в таком случае другим национальностям СССР не хотеть заиметь свое сильное государство, а?
И главный вопрос, на котором тут веками спотыкались — как обеспечить, чтобы государство служило народу, а не бюрократии. Ведь Милован Джилас прав, фактически бюрократия сформировалась как эксплуатирующий класс, а все остальные — эксплуатируемые. То есть мы сами того не замечая, воспроизвели капитализм только юридические лица в нем — министерства, отрасли, области целиком, и находятся они в коллективной собственности контролирующей их номенклатуры, а не народа. И чем дальше — тем больше.
Да...
Сегодня уже голова не варит. Надо идти спать...
* По легенде это слова Сталина на закрытом заседании во время последнего, 19-го Съезда в котором он участвовал
** Информационно-вычислительный центр
01 февраля 1986 года
Грузинская ССР
Ночь, когда в городе был погром — они банально проспали, потому что тетя Манана жила далеко от центра, а Никифор, то ли умышленно, то ли просто из желания оберечь гостей — ничего не сказал о происходящем в центре.
Тетя Манана жила в старом, большом доме, какие были в изобилии настроены во времена имперского расцвета этого города — самое начало двадцатого века. Тифлис тогда был деловым центром всего Закавказья, в городе был трамвай, построили театр и синематографы, замостили центральные улицы, появились высшие учебные заведения. Грузии повезло с имперским администратором — одно время им был князь Воронцов, один из самых способных администраторов своего времени. Когда его спросили, зачем строить в Тифлисе театр, он ответил — для того чтобы в Тифлисе был театр. Через Грузию проходил один из первых в мире нефтепроводов от Баку до порта Батуми, построенный инженером Шуховым, этот же город был центром кредитования всего региона — кстати, в Тифлисе было больше армян, чем грузин
* * *
. Тогда же очень активно шла застройка города, ранее совершенно азиатского — и на свет появились типично тифлисские двух и трехэтажные дома. Их характерной особенностью были широкие балконы, часто с отдельной лестницей на улицу — из-за долгих периодов жары и духоты. Вот в одном из таких домов жила тетя Манана, одна в двух больших комнатах. Энергичная старуха которая имела вполне дореволюционного уровня образование, профессионально рассуждала о литературе и о театре.
Утром она подала на стол чай и грузинские постные лепешки чвиштари. Было холодно, но она явно не замечала холода.
— Тетя Манана — осмелев, спросил ее Мазур — а что у вас тут происходит? Я имею в виду в городе...
— А... — отмахнулась старуха — власть делят.
— На улице?
— А на улице — мальчишки, которые от белого порошка почувствовали себя мужчинами.
— Как же вы до такого дошли? — поинтересовался Мазур
Старуха достала портсигар и закурила
— Этот народ — сказала она, голос звучал зловеще, хрипло — всегда искал свой путь к небесам. Раньше это был путь к Богу. Теперь про Бога забыли... благодаря одному негодяю отсюда родом. Но в небеса хочется. Теперь веру заменил дурман. А когда власть отняла у них этот дурман, они пошли бунтовать. Они думают, что у них по две жизни. Но нет, только одна...
Московские корреспонденты переглянулись — и ничего не сказали
Едва появившись на улице — журналисты поняли, что они попали. Две Волги — одна белая и одна желтая, такси — стояли к обочины, около них — стояли боевики. Они оглянулись — путь назад был тоже перекрыт.
Мазур шагнул вперед, доставая удостоверение журналиста
— Мы журналисты центральной прессы.
Стоящий у Волги мускулистый, лет сорока водитель осклабился
— Мы знаем дорогой. Левон Аронович приглашает тебя и твоего друга в гости
— А Левон Аронович это кто?
Один из бандитов хмыкнул, другие — переглянулись
— Левон Аронович это Левон Аронович. Стыдно не знать.
— У нас тут работа.
— Это тоже работа дорогой. Ты же журналист, так? Съездить к Левону Ароновичу — самая твоя работа, да?
— Это надолго?
— Как поговоришь с Левоном Ароновичем, отвезем, куда скажешь, тебя и твоего друга.
Мазур сдался
— Ладно, поехали.
Волги шли быстро.
Уже из окон было видно, что ночью в городе творилось что-то неладное. Одна из улиц была перегорожена тяжелыми Камазами, милицейские машины, военные — всего хватало. Горелое здание — и у него нет пожарных, а здание сгорело полностью. Пейзажи за окном были пропитаны бедой как бинты — кровью...
Мазур не решился спросить, что произошло.
Потом — Волга замедлила ход... стояла очередь.
— Обгоняй.
Взревел мотор, Волга пошла по обочине, обгоняя колонну. Втиснулась на первое место, обойдя всю очередь.
Солдаты проверяли документы. Им никто не сказал, какие они должны быть да они и сами не знали. Пассажир махнул корочкой, даже не открывая ее — и машину пропустили. Судя по виду — солдаты после бессонной ночи еле держались на ногах.
— Что произошло — все-таки спросил Мазур
Ему не ответили, просто мафиози на переднем сидении переглянулись и усмехнулись...
Привезли их в какой-то поселок, с виду типично грузинский, пригородный — но с асфальтом и дома побогаче. Самый богатый — походил на швейцарское шале, если не считать высокого, выше человеческого роста бетонного забора. Во дворе стояли еще одна Волга, черная на сей раз и УАЗик.
Хозяин дома, сухощавый мужик за пятьдесят — ждал на широченной, крытой веранде. Было холодно, на нем была шапка, которую в народе уже прозвали "горбачевка" и меховой жилет из овчины поверх дорогого костюма.
Мазур с первого взгляда понял, к кому их привезли...
Советские воры в законе — старались держаться в тени, но уже тогда было разделение на тех, кто не вылезал из зон и тех кто старался держаться на свободе. В семидесятые годы — усилиями милиции воров в законе свели почти на нет, осталось всего несколько десятков человек и то в зонах в основном. Но стоило только Андропову разгромить милицию...
И именно с этого момента — начинается преобладание кавказских воров в законе. Основной удар милиции пришелся как раз на русских воров, в то время как кавказские репрессий часто избегали. Сам Эдик Шеварднадзе просил этапировать воров для отбывания наказаний на родину, а тут были зоны где они жили в соседнем селе и приходили только на построения. Кавказские воры в законе уже тогда брали на абордаж Москву, контролировали угоны машин, азартные игры, обирали цеховиков и спекулянтов. Наркотиками тогда не занимались — слишком маленький был рынок, на всю Москву было несколько сотен наркоманов.
Так — воры терлись около дорогих ресторанов, в том же ресторане Русь можно всегда было встретить Сво Рафа, и певицу Любовь Успенскую, смотрящую на него влюбленными глазами. Там же тусовался Япончик и некоторые другие воры. Рядом была Галина Брежнева, никто никого не стеснялся, обтяпывали дела...
На Кавказе где было полно подпольного производства, и были сильны предрассудки — воры впервые перестали просто воровать и обирать и стали своего рода теневыми судьями. В Грузии — видимо состоялись первые разборки...
Вор медленно, не торопясь спустился с крыльца. Он не был стариком, в каждом его движении чувствовалась основательность и врожденное чувство собственного достоинства. Такое не сыграешь.
Тут Мазур ошибался — сыграешь и еще как — просто актером надо быть талантливым. И иметь хороший стимул. Для мальчишки из бедного района Тбилиси — ошибка в игре означала, что сегодня ему будет нечего есть. Так что он играл вдохновенно. С сердцем...
— Добрый день.
— Приветствую вас в своем доме
— Как вас называть?
— Просто Левон. Или Левон — джан. Пройдемся?
В сопровождении амбала они вышли за ворота
— Ты на Человек и Закон работаешь? — спросил Левон
— Да
— Хорошая передача. Только закон к человеку мало отношения имеет.
Вор посмотрел в сторону столицы. Ее не было видно, но беда — запах гари и страха — чувствовался даже здесь
— Скажи, ты на Горбачева работаешь?
О как!
— Я простой журналист
Вор покачал головой
— А я простой арестант. Даже на пенсию не заработал, веришь?
Вор показал на богатый дом мимо которого они проходили
— А вот тут живет один хороший человек, он занимается озеленением Тбилиси. Все жалуется, что денег недостаточно выделяют. А дальше — вон там — это дом простого бульдозериста. Он сейчас на Севере в золотой артели работает.
...
— Спрашиваю еще раз.
Мазур решился
— У нас... есть выходы на ЦК КПСС. Некоторые задания — поступают в редакцию именно оттуда.
Левон подумал. Потом сказал
— Вот я — вор. Я с двенадцати лет ворую, так и умру — вором. Для меня вашего закона — нет, для меня закон — наш закон, воровской. И воровской закон гласит — национальностей нет, есть люди, а есть суки.
Мазур ничего не понимал, но на всякий случай кивнул
— А в вашем мире национальность играет роль все больше и больше. Я думал, это только сынки ... всякие этим балуются. А оказалось — нет, там все серьезнее. Я тебе одного человека покажу, ты с ним поговоришь, я мешать не буду. Все что ты от него услышишь, мне надо чтобы услышали наверху. Лучше всего — сам Горбачев...
— А записывать можно? — на всякий случай спросил Мазур
— Пиши что хочешь...
Через час — Мазур поднялся из подвала (подвал был капитальный, как и принято у грузин, в нем хранилось вино десятка лет урожаев) немного ошалевший от услышанного.
Он никогда не имел дело с сепаратизмом. С антисоветчиной — да, по сути, весь его курс были скрытыми антисоветчиками. Трудно любить советскую родину, когда во главе ее шамкающий Брежнев или не приходящий в сознание Черненко. Но он все же не сомневался в том, что и в Эстонии и в Таджикистане — живут такие же парни и девушки, которые из-под полы покупают джинсы и Роллинг Стоунс. Среди его знакомых были грузины, московские правда и питерские грузины, они отличались горячностью и хлебосольностью.
А оказалось, что здесь их ненавидят. Что считают русских оккупантами. И считают, что Грузия оккупирована русскими уже более сотни лет.
