На мысе Церель полным ходом шли строительные работы по установке двенадцатидюймовой береговой батареи. Пока решили устанавливать орудия на одиночных станках, а после войны перейти на башенное размещение орудий.

Возвращение в столицу.

Обратно в Петербург мы вернулись во второй половине декабря. Мы, это я и моя супруга Анастасия (Настенька). Теперь она моя законная жена. Венчание происходило в Ростовском кафедральном соборе на Михайлов день, это было воскресенье, 21 ноября. Три праздника в один день — мой день ангела, день Архистратига Михаила, ну и сама свадьба, это разве не праздник? Настя приехала за несколько дней до венчания, вместе со старшим братом и младшей сестрой, как мы и договорились. Также приехал командир "Петропавловска" Пилкин. Пока линкор в ремонте, по моему ходатайству его отпустили на торжество. Навестил меня и новоиспеченный контр-адмирал Вяземский, как и я, он находился в отпуске по ранению, но уже получил назначение. Так что погуляли мы на славу. Вяземский и Пилкин отбыли в столицу через три дня, а через неделю в обратную дорогу проводили родственников, снабдив их дарами Земли Донской. А через три недели, и мы с молодой женой тоже выехали в столицу.

Тут мы узнали неожиданную и приятную новость, оказывается, приказом главнокомандующего армиями Северного фронта, от 7.12.1915 года, моя Настенька награждена серебряной медалью "За усердие" для ношения на шее на Владимирской ленте. Её самоотверженная служба в морском госпитале не осталась незамеченной. Хотя, конечно, промелькнула мыслишка, что этим хотели польстить мне. По размышлению я понял, что это не так. В этом мире награды давали за заслуги, а не за "красивые" папины глаза или за постельные услуги, как в России 21 века. А вот то, что моего шурина назначили врачом на "Петропавловск" , вот это для меня была полная неожиданность.

За два месяца, что меня не было в Петербурге, случилось только три более или менее значимых события.

Первое — Николай II объявил о создании нового комитета, где будет сосредоточена вся власть, но только на время войны. И этот комитет называется — Государственный Комитет по Обороне и Труду. В Государственной Думе поднялся визг, на что Николай II пообещал, если они не заткнутся и не начнут заниматься делом, которое будет направлено на борьбу с внешним врагом, то он их всех посчитает врагом внутренним, и для начала, всех разгонит. Этот же комитет принял, а император утвердил закон о выделении земельных участков в собственность солдатам-фронтовикам.

Второе — на Путиловском шла сборка нескольких опытных бронеходов.

Третье — прошли успешные испытания опытных образцов стрелкового оружия: автомата и ручного пулемета Фёдорова для армии, самозарядного карабина на базе пистолета С-96 "Маузер", с магазином на двадцать патронов для вооружения штурмовых отрядов. Так же успешно прошел испытания автомат оригинальной конструкции Коровина-Токарева, под маузеровский патрон 7,63в25. Отлично зарекомендовал себя и восьмидесятидвухмиллиметровый миномёт полковника Мигуры, и мины, придуманные к нему штабс-капитаном Дьяконовым.

А так же удалось провернуть тайную операцию о приобретении в Дании и с последующей доставкой через Норвегию и Швецию в Россию, почти тысячи пулемётов Мадсена и пятидесяти тысяч магазинов к ним. Это конечно большое подспорье для нашей армии. Но с другой стороны пулемётов надо в десятки раз больше.

Первые два дня по приезду я находился дома и занимался только обустройством домашнего очага. Лично я ничего не делал, а только ссужал деньги своей жёнушке, а уж она... их радостно тратила. Потом я выслушивал от Настеньки её восторги и восхищение приобретённой вещью для нашего "гнёздышка". Я даже представить себе не мог, какое огромное количество вещей являются "необходимыми", "очень нужными", "просто нужными", и "милый, ну посмотри какая прелесть". В моём мире о большинстве этих вещей, если кто и знает, то это этнографы, да и то не все. На третий день, выдержав очередную радость от очередных "важных и нужных приобретений", я направился к адмиралу Русину, пора было выяснить дальнейшую свою судьбу. Сколько мне ещё торчать на берегу, когда флот до сей поры проводит боевые операции в Балтике? Но для меня пока, как говориться, вакансии не было, и в ближайшие два месяца не предвиделось, так что я был зачислен в резерв. Ну, раз так, то я с удвоенной силой стал помогать жене приводить наше семейное гнездышко в надлежащий вид. После того, как основные дела по дому уже могли обойтись без меня, я занялся проталкиванием своих прожектов. И опять начались походы по заводам и верфям, по кабинетам всяких комитетов. Но по возвращению домой, вся усталость сразу пропадала, я чувствовал себя самым счастливым человеком во вселенной. И, что было самым приятным, я чувствовал себя реально молодым, особенно это проявлялось в постели. (Бахирев действительно поддерживал свой, точнее наш организм в рабочем состоянии, да и из арсенала двадцать первого века я кое-что почерпнул).

А этим вечером на меня что-то нашло. Сижу в кресле, напротив Настеньки и любуюсь тем, как она расчесывала свои длинные и густые каштановые волосы перед трюмо, готовясь ко сну. Да, в этот момент я чувствовал себя счастливым, но червячок где-то глубоко в подсознании всё же грыз меня. Я воспринимал окружающий мир и людей так, как это делает тридцати, или даже двадцатипятилетний мужчина. Но ведь меня-то все воспринимают пятидесятилетним дядькой, почти стариком, и ведь это абсолютная правда для всех, кто знает мой истинный год рождения. Но по неизвестным причинам, после ранения, я внешне немного помолодел, и мне сейчас больше сорока лет никто не давал. И ведь хорошо, что омоложение на этом закончилось, а то я начал было уже серьёзно опасаться по этому поводу, так как некоторые уже начали косо на меня посматривать. Но на все намёки насчет моего омоложения, я выдвигал гипотезу, о повреждении какой-то железы во время ранения, что и привело к такому результату. Ни подтвердить, ни опровергнуть мою идею никто не мог, так что скушали и не поморщились. Зато теперь я надеялся, что ещё лет на двадцать-тридцать активной жизни меня хватит. И на молодую жену, и на рождение сына, а лучше сыновей. И на то, что пацанов я успею вырастить... Нет, не так. Обязательно выращу, несмотря ни на что, если даже в начале будут дочери. Настя, видя в зеркало, как я разглядываю её, не утерпела, спросила.

-Милый, почему ты каждый раз так на меня смотришь.

-А как я должен смотреть на ту, которую люблю до беспамятства, так, что готов донырнуть до дна океана, или допрыгнуть до звёзд ради неё.

-Вот только не надо делать безрассудных поступков, прыгнув в океан, можно утонуть, а если к звёздам, то ноги поломать. Так что милый, люби меня, я совсем не против, только с ума не сходи. Я вскочил с кресла, подхватил жену на руки и закружился с ней по комнате — Настенька, милая моя, ненаглядная, да я уже сошел с ума — говорил я ей.

Настя ойкнув, прижалась ко мне, обхватив руками шею. Мы смотрели друг другу в глаза, просто сливаясь взглядами. У неё взгляд был какой-то призывно-ожидающий, а мой, наверное, сладострастно-предвкушающий.

-Солнышко, за твои зеленые глаза я уже давно готов на всё...

Но она, продолжая крепко прижиматься ко мне, притворно запричитала:

-Отпусти, отпусти меня, тебе же нельзя, отпусти, я тяжелая.

И при этом вальсировании по комнате, у меня был просто какой-то взрыв радости, оттого, что я кружу с любимой на руках, и мне не тяжело, совсем не тяжело. И кружить так я могу долго. И мне можно, можно держать любимую на руках. И совсем не тяжело... И мне снова то ли тридцать, то ли двадцать пять. Жизнь прекрасна! И за эту жизнь я порву кого угодно. А уж господ демократов...

-Кто сказал, что ты тяжелая? Кому, мне нельзя? Ты же как пушинка, невесомая, — и понёс её в спальню, осуществлять свой замысел насчет сына. И вправду она была сама нежность. Ну да и я кое-чего из богатого арсенала почерпнутого из двадцать первого века превознес в наше старания в производстве наследника.

III

Слухи, сплетни или не всё спокойно за дворцовой оградой.

В эти же дни разразился политический скандал, в котором будто были замешаны некоторые члены августейшей фамилии. Об этом везде шептались и каждый раз новости пересказывали с новыми подробностями. Коротко говоря "сплетня понеслась". Вот и моя Настя в один из вечеров начала мне пересказывать то, что она услышала от нашей соседки, жены подполковника Трифонова, так и оставшейся в Петрограде, и не поехавшей к себе во Владимир.

-Мишенька, ты каждый день бываешь по делам в городе, видишься с разными людьми, разговариваешь с ними, а не слышал ли ты, что говорят о царской семье в народе?

-И что же в нём говорят, мое солнышко.

-Как! Ты что же, ничего не знаешь?

-Любовь моя, я там бываю по делам, и собирать всякие слухи и сплетни мне просто некогда.

Настя надула свои губки,

— Вот так всегда, одна только работа, и ничего интересного.

-Так в чем же дело? Давай ты мне сейчас всё расскажешь, а я послушаю и скажу, что тут правда, а что вымысел.

-Тогда садись поудобнее и слушай.

И моя Настёна стала рассказывать. Вначале я слушал в пол-уха, отдыхая от дневной круговерти, но чем дальше моя женушка рассказывал, тем отчётливее я понимал, что дело-то более чем серьезное.

Итак. Есть в мире некто княгиня Васильчикова, состоящая в родстве с Урусовыми, Волконскими, Мещерскими, Паниными, Голицыными и прочей "элитой", по совместительству фрейлина государыни императрицы. Когда началась война, она находилась на вилле в окрестностях Вены. Ей кем-то, вроде, было запрещено отлучаться с виллы, где она, тем не менее, регулярно принимала многочисленных представителей австрийской аристократии. Так вот, однажды её посетил великий герцог Гессенский и попросил отправиться в Петроград с частными письмами для императрицы и для императора. И предложил ей посоветовать! — царю заключить мир без промедления. Он, "по секрету", якобы сообщил ей, что император Вильгельм готов пойти на очень выгодные для России условия мира. И тоже "по секрету" сказал, что Англия вступила в тайные переговоры с Берлином о заключении сепаратного мира. А восстановление мира между Германией и Россией необходимо для поддержания в Европе династических традиций. И что она, как представитель сразу нескольких древнейших русских родов, самый лучший посредник между российским и германским императорами. После этого Васильчикова добралась до Петербурга через нейтральную Швецию, и доставила письма. Очень уж дама была горда тем, что именно она вернёт в Европу мир. Очень она верила в свою исключительность и рассчитывала на награду. Но вот вместо наград и почета её ждал арест и заключение. Когда император узнал содержание писем, то в гневе закричал:

-Делать мне такие предложения, не постыдно ли это! И как же эта интриганка, эта сумасшедшая, посмела мне их передать! Вся эта бумага соткана только из лжи и вероломства! Англия собирается изменить России! Что за нелепость!

Да нет Ваше Величество, это не нелепость. Придет время, и они предадут и Россию и тебя лично предадут — подумал я. Настя ещё что-то говорила, а в моей голове роились мысли — Следует помнить о пагубной, поистине самоубийственной вере российского императора в порядочность британского короля Георга V Саксен-Кобург-Готского, фактического немца. Эта слепая, ни на чём не основанная вера в благородство своего "кузена" привела к войне между Россией и Германией, гибели четырёх империй и физической гибели семьи гражданина Романова. Впрочем, последнее Романов своей "заботой о русской земле" заслужил полностью. Мы ведь знаем, что в отличие от всяких президентов, премьеров и прочих временщиков, императоры могут оставить своим детям или всё, что досталось от предков, или ничего.

Значит по приказу царя, Васильчикова была арестована, и даже отправлена в Чернигов для заключения там в монастырь. Однако круто Коля взялся за представителя неприкасаемой касты, а они же все повязаны родственными узами. Ох и тяжело придется Царю отбиваться от таких заступников этой "невинной и заблуждающейся женщины" чтоб он смягчил свой приговор и вместо монастыря отправил с глаз долой в её же имение. Последний раз подобное произошло, если мне, конечно, не изменяла память при Анне Иоановне, а то и при Петре Великом. Ну да, Пётр свою сестрёнку в монастырь упрятал. Вся эта шумиха с Васильчиковой действительно может сильно ударить по репутации царской семьи и Николая II в частности, многие недруги царя только и ждут чего-то эдакого от царицы. Немка ведь. Теперь есть повод её обвинить в связях с врагом. Письма от врагов получает, а значит, возможно, и сама пишет, а это уже предательство. Трудно государю будет затушить этот скандал. Может и правда что кайзер ищет мира, но и то правда, что сейчас Николай на это из принципа не пойдёт.

Так, похоже Настя выговорилась, или заметила что я погрузился в свои мысли и как ей кажется я её не слушая, оттого-то замолчала. Ладно, разубедим её в обратном.

-Настюша, это и вправду очень неприятная история и если её не замять, то вскорости это может привести к очень нежелательным последствиям. Я постараюсь разузнать побольше обо всем этом. Но ты постарайся больше на эту тему ни с кем не разговаривать. Хорошо?

-Я поняла тебя милый, я буду молчать.

-Вот и отлично.

Броня крепка и бронеходы наши быстры.

Перед самым Рождеством я отправился на Путиловский завод, хотя я там и так частый гость, но на этот раз меня интересовали не корабли, а совсем другое. На этом заводе доводили до ума броневики, собираемые на шасси английских автомобилей фирмы "Остин", а также изготавливали тяжёлые пушечные бронемашины на шасси грузовиков "Гарфорд" поставляемые американцами. Здесь же начали собирать и первые русские танки. Я, ещё до поездки на юг, разговаривал о танках с самим Путиловым, внучатым племянником основателя Путиловского завода, банкиром, миллионером и членом правления многих предприятий и обществ по всей России, в том числе и этого завода. И я убедил его, что производство танков это очень выгодное дело, и не только вовремя войны, но и в мирное время. А если он успеет ещё и патент оформить, то это будет золотое дно. Лично познакомил его с теми, кто будет непосредственно заниматься разработкой и отрабатывать его денежки. Алексей Иванович выделил на это дело один миллион рублей. Кроме того на территории Путиловского завода под новое производство выделили небольшой цех размером где-то с половину футбольного поля, и не очень заметную, но эффективную охрану из "инвалидов". Вот туда-то я и направился.

Как только я зашел в цех по ушам ударил оглушительный грохот пневмомолотков, работавших по металлическим листам. Я огляделся вокруг, почти всё пространство цеха занимали бронекорпуса или какие-то металлические конструкции с первого взгляда непонятного назначения, листы железа, брони. Повсюду кипела работа, шла сборка бронекорпусов бронемашин. Несколько броневиков находились в разной стадии сборки. Вот стоят два пустых шасси, которые в скором времени накроют бронекорпусом, который почти готовый находился недалеко от входа. Чуть дальше склёпывали круглые пулемётные башни. Ещё дальше от входа, стояло высокое шасси уже наполовину собранное. На него водружали артиллерийскую башню. Я остановил одного из рабочих, который нес какую-то железную штуковину и спросил его, где тут собирают бронеходы. Он махнул мне рукой, показывая в дальний конец цеха. Там одна часть цеха было отгорожена от остального пространства брезентовыми полотнищами, и что там происходит, отсюда не видно. И что меня удивило — на входе стоял солдат с винтовкой.