АДМИРАЛ "КОРОНАТ"
Далёким предкам долг отдай,
Святой их поклонись могиле,
Они страну свою любили,
И защитили отчий край.
Пролог
Из-за рейда оперативной группы контр-адмирала Бахирева к берегам Померании, на штабном корабле "Кречет" всё то время что корабли были в море, царила нервозная обстановка. И чем ближе был срок возвращения группы, тем больше накалялась атмосфера в штабе. А сегодня, после полуночи, от Бахирева пришло кодированное сообщение, что всё в порядке — возвращается. И это означает — как подумали в штабе — что дальше он собирается действовать строго по плану. После этого все штабные с облегчением вздохнули. Тут же была дана отмашка на выход в море эскадры под командованием начальника штаба Балтийского флота вице-адмирала Кербера, в составе двух дредноутов и двух старых линейных кораблей. Кербер должен отвлечь на себя корабли Хиппера, находящиеся в районе Ирбенского пролива, уводя их за собой подальше от Ирбен, давая этим возможность Бахиреву беспрепятственно нанести артиллерийский удар по вспомогательным судам противника находящимся у пролива, с последующим минированием оного. В дальнейшем Бахиреву надлежало прорываться на север между Готландом и Моонзундскими островами на соединение с Кербером. Но, как говорят в одном черноморском городе, всё пошло немножечко совсем по-другому. Бахирев взял и преподнес "Большой сюрприз". И теперь в штабе царила паника, а виноват в этом был этот несносный казак с адмиральскими погонами, видимо, по ошибке ему вручёнными, хотя как мы знаем, ещё несколько часов назад, к подобным действиям Бахирева не было никаких объективных предпосылок.
Каперанг Колчак являясь начальником оперативного отдела флота, тут же поспешил сообщить вице-адмиралу Канину, что контр-адмирал Бахирев, вопреки планам и по собственной инициативе, вошел в Рижский залив. От такого известия командующий на какое-то время впал в ступор. Он пару минут смотрел на своего штаб-офицера, пытаясь сообразить, а что же именно ему сейчас сообщили? Мозг офицера, привыкшего к подчинению приказам, отказывался воспринимать эту явную несуразицу. Но, когда Василий Александрович, наконец осознал все "приятные перспективы", ожидающие флот и его лично, если что-то случится с отданными Бахиреву линкорами, то сказать что он был в гневе, значит ничего не сказать. После этого минут пять в адрес Бахирева из уст командующего было высказано столько "добрых" слов, сколько редкий матрос-первогодок мог узнать о себе от придирчивого боцмана, причём в тех же выражениях. Колчак был даже рад, тому, что самого Бахирева тут не было, а то ведь он мог и вспылить за необоснованность некоторых сравнений и явное преувеличение разнообразных привычек и пристрастий неугомонного адмирала и его ближайших родственников.
Глава первая. Перед боем.
I
Треволнения командующего.
Прошло уже почти четыре часа с того момента как стало известно о том фортеле что выкинул адмирал Бахирев, но взбешённый Канин всё не мог успокоиться. Но сейчас он продолжал злиться на Бахирева не из-за вопиющего самовольства командира группы, а из-за неясности оперативной обстановки в заливе. Командующий каждые полчаса справлялся у своего адъютанта насчет новостей оттуда, и не находил себе места когда получал ответ типа, "В Багдаде всё спокойно". И тогда он в очередной раз вскакивал со своего кресла, и меряя шагами палисандровый паркет адмиральского салона, снова и снова крыл Бахирева и всех его родственников так, что любой опытный портовый докер позавидовал бы такому красноречию и попросил бы адмирала научить его подобным оборотам. Канин считал, что контр-адмирал Бахирев завёл свою эскадру в ловушку, из которой ни ему, ни ей уже не выбраться. Но так считал только сам командующий. Не все офицеры на штабном "Кречете" поддерживали его в этом. У некоторых было своё мнение на сей счет, и они полагали что "везучему" адмиралу вновь удастся всех удивить. Но больше всего Канин сейчас переживал не за Бахирева, а за себя и своё кресло. Потерпит Бахирев неудачу в своей авантюре, то ему уже точно не быть командующим.
И так, после того, как он сменил на этом посту безвременно почившего адмирала Эссена, многие были не довольны тем, как он командует флотом. Всё время намекали, что флот под его командованием ведет себя излишне осторожно и даже пассивно против неприятеля. Только что в трусости не обвиняли. В последнее время эти разговоры понемногу стихли. И опять-таки, всё благодаря действиям, чёрт бы его побрал, командира оперативно-тактической группой контр-адмирала Бахирева. Две его победы при Готланде и у Мемеля, этому поспособствовали. Так ещё, как ни хочется признаваться самому себе, но именно благодаря тому что эти победы Бахирева были удостоены вниманием Его Величества и даже отмечены союзниками, то и командующего флотом, монаршая милость не обошла стороной. И ордена Святой Анны 1-й степени с мечами и Владимира 2-й степени с мечами тому подтверждение. Да ещё адмирал Трухачев провёл достойную оборонительную операцию в Ирбенском проливе. То, что он не смог предотвратить прорыв вражеского флота в залив, не его вина. Он и его подчиненные совершили поистине чудо, что такими ничтожными силами смогли продержаться столько времени и нанести такие весомые потери германскому флоту, при этом понеся незначительные потери со своей стороны. И опять Император его поблагодарил за высокий профессионализм, а это все камни на могилу его завистников. Но в ближайшее время всё может кардинально измениться, и всё из-за того, как пойдут события в заливе. Если Бахиреву опять сопутствует удача, значит вместе с ним, и Канин на белом коне. Если же казак потерпит поражение, то отставка неминуема. Может быть, конечно, и третий вариант. Это, если там, в заливе, после схватки, не будет явного победителя, тогда можно всё свалить на Бахирева и его самоуправство и авантюризм, тогда может и грозу мимо пронесёт — вот такие были думы у командующего Балтийским флотом.
Адмирал не выдержал и вызвал к себе начальника оперативного отдела. И вновь в который раз за сегодняшний день в этом адмиральском салоне был задан один и тот же вопрос, но на этот раз Колчаку.
-Александр Васильевич, от адмирала Бахирева какие-либо известия поступали?
-Пока ничего нового нет, Ваше превосходительство.
-Как же так. Уже столько времени прошло, и ничего?
-Бахирев до сих пор всё ещё стоит у острова Абро в ожидании Трухачева. Из последнего донесения от Петра Львовича стало известно, что ему потребуется ещё не менее получаса, чтоб форсировать минное заграждение. После этого он сразу же пойдет на соединение с группой Бахирева.
-Что известно о германском флоте в заливе. Его командующий уже что-то по этому поводу предпринял?
-Похоже, что адмирал фон Шмидт, как и мы, в полной растерянности от известия, что адмирал Бахирев вошел в залив. То, что он после этого отдал приказ контр-адмиралу фон Хипперу срочно вернуться обратно к проливу, я уже докладывал Вашему Высокопревосходительству. Сейчас фон Шмидт ведёт активные радиопереговоры, как со своими флагманами, так и со штабами....
-Ваше превосходительство, а ведь адмирал Хиппер со своими линейными крейсерами мог догнать наши броненосцы и отрезать их от остального отряда вице-адмирала Кербера, не поверни он обратно к проливу.
-С этим всё понятно, это он из-за Бахирева повернул назад. Меня интересует, что адмирал Шмидт собирается предпринять в заливе против Бахирева?
-По всей вероятности, в ближайшее время должен атаковать. Но пока никаких точных данных нет. Но некоторые радиограммы служба радиоразведки адмирала Непенина смогла прочитать.
-Что-то полезное удалось узнать?
-В одной из них Принц Генрих настаивает, чтобы Шмидт незамедлительно приступил к уничтожению русских линейных кораблей в заливе. Нам даже удалось перехватить ответ вице-адмирала Шмидта принцу.
-И каков же его ответ?
-Генриху он ответил так — что "для этого он не располагает достаточными силами и собирается дождаться возвращения Хиппера". И тут же приказывает Хипперу по прибытию блокировать Ирбенский пролив, а если будет возможность, то направить линкоры Гедеке в залив.
-Вот видите, Александр Васильевич, значит у противника всё же есть возможность провести свои линейные корабли?
-Такую возможность исключать не будем. Хотя без тральных судов это сделать сразу нельзя. Так что до завтрашнего дня он ничего предпринять не сможет. Но Гедеке может в этом помочь сам Шмидт, если он направит на уничтожение минного заграждения находящиеся с ним в заливе тральщики. А там их у него немалое количество, так ведь ещё есть и сторожевые суда, которые также могут выполнять роль тральщиков.
-Но это же катастрофа. Адмирал Шмидт под прикрытием своих линейных кораблей пустит тральщики на расчистку фарватера, а там и Хиппер подоспеет.
-В данный момент корабли Шмидта находятся в заливе, обстреливают приморский фланг 12-й армии, но два крейсера и несколько эсминцев были замечены у Абро. Это, по-видимому, была разведка.
-Что может предпринять Бахирев, чтобы помешать Шмидту протралить фарватер изнутри?
-Только одно — навязать бой и не позволить это сделать, так как если он этого не сделает....
-Боюсь я, что ему будет не под силу с двумя линкорами против трёх выстоять, ой боюсь. Но делать нечего, раз уж всё так сложилось. Главное для Бахирева не допустить прорыва Хиппера в залив. Александр Васильевич передайте все соображения по этому вопросу контр-адмиралу Бахиреву, может это ему поможет?
II
На борту линкора "Петропавловск"
По окончанию совещания все отправились выполнять отданные мною распоряжения. Я же решил немного побыть один. Надо было кое-чего обмозговать в одиночку, не отвлекаясь ни на что. Время для раздумий германец нам пока предоставляет, так что грех этим не воспользоваться. Минут десять я сидел в кресле и тупо смотрел в переборку.
"Вот же напасть, сижу, и в голове ни одной мысли, как будто там всё выключено. Что это за фигня такая? И куда все мысли делись? Похоже, нервничаю я, потому-то мозг и отключился. Как бы там чего не перемкнуло. Как-никак, а нас тут все-таки двое обитает. И опять непонятно, всё-таки тут обитает или там? Чувствую, надо мозг перезагрузить, несмотря на количество обитателей. Эх, сейчас бы коньячка, грамм двести, тяпнуть для тонуса, но боюсь, что команда меня не поймет, учуяв запах. Да и негоже адмиралу перед боем пить, ещё, не дай Боже, сочтут это за проявление трусости. Попрошу Качалова принести мне крепкого и сладкого горячего чая. Я уже заметил, что именно со стаканом чая в руках у меня начинают в голове появляться разные мысли.
"Сегодня 23 августа 1915 года — отметил я, поглядев зачем-то на календарь. А это значит, что пошел третий месяц, как мое сознание забросило в эту реальность. Я до сих пор не уверен в точности, куда именно меня забросило. Может это какой-то параллельный мир, но так похожий на мой, а возможно, что и мой, в котором я появлюсь только через шестьдесят лет. Я знаю, что мой дед родился в апреле этого года, неплохо было бы глянуть на него. Да посмотреть, хотя бы со стороны, на прабабку с прадедом, о них я вообще мало что знаю, особенно о прадеде".
"Но вот как всё дальше сложится в этой реальности, после того как из-за меня ход истории понемногу начал меняться, это вопрос. Возможно, всё пойдет не так, и мне не суждено родиться в будущем. Хотя за эти два месяца я абсолютно ничего реального не сделал, чтобы предотвратить потрясения, что подтолкнут Россию к пропасти. Да и как я мог что-то изменить один в этом мире. Пока приходится плыть по течению событий, только иногда легонько подправлять свой путь веслом, чтобы обойти препятствия".
"А дальше что? Рано или поздно мне придётся перед кем-то открыться и рассказать всю правду. Кто я такой, откуда прибыл и что может случиться с Россией, если сейчас не начать активно, а главное на серьёзном государственном уровне вмешиваться в ход исторических событий. А кому я могу обо всём рассказать и не прослыть сумасшедшим? Канину, Керберу? Исключено. Кому-то из своих офицеров? А чем они мне могут помочь? Влияния у них меньше моего. Кому-то из однокашников? Тоже мимо. Был бы неплохой вариант с Эссеном, но, к великому сожалению, бывший командующий Балтфлотом умер, прими, Господи, его душу. Можно конечно поговорить начистоту с Григоровичем. Умный он мужик, вот только я не знаю, как он поначалу отреагирует? Возможно и не поверит, но доказать, кто я и откуда, я смогу. Дальше, вдвоём, нам будет легче обо всём рассказать Николаю, и если он тоже мне поверит, то, пока ещё не поздно, постараться кое-чего изменить в этом мире. Но это будет невероятно трудно сделать, особенно во время войны".
"Нет, не в то время меня перебросили или даже не в то тело. Хотя в любом случае будь этот мир моим, то последовательность исторических событий уже происходит по-другому, а это значит, что и в будущем что-то изменится, может не очень существенно, но всё же. И если меня вдруг возьмут и перебросят обратно, в моё тело, то в какой мир я попаду? Что произошло с Россией за эти 95 лет? Если конечно мое тело там сохранилось, и хотя прошло всего-то два месяца, возможно я, нет не я, а моё тело сейчас находится в какой-нибудь больнице и все окружающие полагают что я в коме. А может мы уже лежим рядом с дедом, хотя это, конечно же, самый худший вариант".
"Всё, решено, после этого боя я обязательно перед кем-то откроюсь. Очень нужны союзники. Ведь и вправду один в поле не воин. Будь то кто-то из моих теперешних подчинённых. Или переговорю с Григоровичем, а возможно откроюсь сразу перед Императором. Но рассказать нужно тому, кто поможет повлиять на ход истории. Война предприятие опасное для жизни, не ровен час, ещё погибну, так и не успев рассказать о том, что там впереди у России."
Вот такие невесёлые мысли витали в моей голове пока я сидел у себя в адмиральском салоне.
"Ладно, не будем о грустном. Надеюсь, что я тут не растворюсь в воздухе, как в одном культовом штатовском фильме, если вдруг там, в будущем, я не появлюсь на свет из-за изменения реальности. И на фотографиях не исчезну. Но сейчас надо подумать о том, как с минимальными потерями для своего отряда, нанести крупное поражение германцам. Как я знаю из истории своего мира, немецкий флот сам покинул Рижский залив, так и не выполнив поставленной перед ним задачи. И это случилось восьмого августа. Но тут история немного пошла не так. Германский флот начал свою операцию на двенадцать дней позже и больше времени и кораблей потратил на то, чтобы прорваться в залив. Но теперь германский флот не намерен покидать залив до тех пор, пока не будет взята Рига. Значит надо принудить его покинуть Рижский залив. И неважно, куда он пойдёт — в Мемель или на дно. Хотя на дно лучше.
"Что-то я не понимаю Шмидта, отчего это он мух не ловит? Хотя, думаю, сейчас он ломает голову над одним вопросом. "А какого дьявола этот русский адмирал сам залез в ловушку? Ведь если он через час обратно через пролив не уберётся, то через пару часов проход закроют дредноуты Гедеке и Хиппера. Другого-то выхода отсюда нет. Через Моонзунд не пройти, канал не прорыт. Ну а уж если залез, значит рассчитывает на чью-то помощь, и это могут быть только те корабли, что держали оборону в заливе и впоследствии отступили в южный проход. А вдруг у русских в заливе не два линкора? И возможно, что русские всё же прорыли канал, как доходят слухи об этом. Потому-то они безбоязненно вошли сюда"
Это всё мои догадки, я же не могу залезть в его голову и узнать, о чем на самом деле в данный момент думает адмирал Шмидт. Хотя его разведка уже знает, где мы находимся, и какими силами располагаем. У него больше нет никаких сомнений, что против него всего два русских линкора.
Эх, жаль, что я не сразу сообразил сразу ввести его в заблуждение. Нельзя было их разведку близко подпускать, и пусть бы думал, что тут, в заливе, все четыре линкора. Надо было попросить Кириенко разыграть радиопредставление мнимых переговоров между линкорами. Может, и клюнули бы немцы на это. Теперь уже поздно, они нас обнаружили и оценили наши силы. Хотя есть маленький шанс, что немцы могут предположить, что и за островом находятся корабли, и возможно, даже линкоры. Хотя вряд ли. Остров сам по себе небольшой и низкий, так что мачты линкоров торчали бы над островом.
Я могу только предположить, о чем подумал Шмидт, когда узнал где мы встали. И почему именно у этого острова. Да отсюда до кромки минных полей, всего двенадцать миль, а до мыса Домеснес немногим больше двадцати пяти, самое идеальное место для стоянки. Мы можем отсюда контролировать подход к проливу и потратить всего минут сорок и весь пролив уже под нашим огнем.
Дождемся подхода крейсеров Вердеревского с эсминцами из минной дивизии Трухачева и дивизиона Паттона. А соединившись, пойдём к югу, где-то там сейчас находится Шмидт. Сам Трухачев с остатками своего отряда будет контролировать пролив. А что у него останется? "Цесаревич", одна канонерка и двенадцать старых эсминцев, ну я ему ещё поврежденного "Сибирского стрелка" оставлю. Сам с прибывшим подкреплением пойду искать германскую эскадру, чтобы навязать ей бой. Хотя ждать Трухачева я не буду, как только получу сообщение, что он вошел в залив, сразу выступаем на поиски германской эскадры.
Я бы на месте Шмидта летел сюда со всеми его силами, чтобы не дать нам соединиться и разбить нас по отдельности, пока мы во всём ему уступаем. Сколько же времени предоставит нам адмирал Шмидт, прежде чем начнет действовать? Час? Два? Возможно, он уже идёт сюда со всем флотом, и нам предстоит принять бой в невыгодных для себя условиях, и исход этого боя непредсказуем. Может случиться так, что я и сам погибну в этом бою, да и весь свой отряд загублю.
Но с другой стороны кто-то мне настойчиво подсказывает, что этот бой я должен выиграть. Но вот что будет дальше, я не знаю, на этот случай мне всё видится в сером свете.
Все началось две недели назад, у меня открылось какое-то шестое чувство, я стал предчувствовать события наперёд. Нет, я ничего такого не видел ни во сне, ни наяву, просто была полная уверенность, что мне будет сопутствовать удача в том, что я планирую на два-три ближайших дня. Как будто кто-то уверенно вёл меня через минное поле, или по доске через пропасть, и я полностью верил ему. Вот и сейчас кто-то взял и подтолкнул меня к принятию такого, на первый взгляд, безрассудного решения, как войти в залив и дать бой германской эскадре. Возможно, не будь этого, наш рейд продолжался бы, как и было задумано по плану — то есть пошел бы я на прорыв мимо дредноутов Хиппера на встречу с Кербером. Но нет, меня сознательно подтолкнули на принятия именно этого решения, и поддержка некоторых моих офицеров только укрепила мою уверенность".
Мои мысли прервал стук в дверь.
-Войдите.
-Ваше превосходительство пришла радиограмма от капитана первого ранга Вердеревского — доложил вошедший мичман Никишин.
-Наконец-то! Я надеюсь, что корабли Трухачева уже в заливе. Прочтите-ка Серёжа, что нам сообщает Дмитрий Николаевич.
-"Корабли контр-адмирала Трухачева вошли в Рижский залив. Следую на соединение с главными силами. Со мной "Слава", "Диана" и одиннадцать эсминцев"
-Ну что же, теперь и нам пора выступать. Мичман срочно передайте радиотелеграфистам, чтобы связались с Вердеревским. Идти с эсминцами спешно. "Слава" с "Дианой" идут самостоятельно.
Трухачев и сам знает, что надлежит ему делать. То что у него осталось он поведёт к Ирбенскому проливу.
-Никишин, вот ещё что, пусть свяжутся с Аренсбургом. Нам нужна воздушная разведка и прикрытие с воздуха. И запомните, в первую очередь разведка и не только германцев в заливе, но и тех, кто находится сейчас за "Ирбенкой". Сходите к лейтенанту Кириенко и узнайте у него, что он смог полезного выявить из переговоров между германскими кораблями. Если только смог что-то расшифровать.
-Будет исполнено, Ваше превосходительство.
Никишин ушел исполнять приказания.
А нам пора на мостик — вслух сказал сам себе — вот только надо переодеться, всё же сегодня у нас предвидеться тяжёлый бой и надо соблюдать традиции, а то я смотрю, мой Качалов уже одет по первому сроку.
На ходовом мостике присутствуют все те, кто должен быть тут по боевому расписанию. Некоторые уже переоделись в ожидании боя, и в их глазах читалась решимость и жажда битвы.
-Господа офицеры! Наше время пришло, мы выступаем, и выступаем против очень сильного противника. Я не знаю, как сложится этот бой, и кто выйдет победителем. Бой будет тяжёлый, но он будет тяжёлым для всех. Все предыдущие встречи нашего соединения с германским флотом происходили, когда мы имели неоспоримое преимущество перед ними. Сейчас нам предстоит вести бой с равным противником, а возможно даже в чем-то и превосходящим нас. Будут большие потери с обеих сторон, возможно, что кто-то из нас погибнет в этом бою, так как все мы смертны. Если мы выиграем этот бой, то наши имена в России буду помнить ещё долго. В наше поражение я не верю, думаю, что и вы в это не верите. А раз так, то передать всем. Корабли изготовить к бою. Всё, что может гореть, и ещё не выброшено — за борт. Через сорок пять минут все корабли должны быть готовы дать ход. В общем как в песне — Наверх, Вы товарищи, все по местам! Последний ПАРАД наступает! — Я выделил это слово голосом, чтобы все поняли, что этот бой будет очень тяжелым.
Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг",
Пощады никто не желает!
Все вымпелы вьются, и цепи гремят,
Наверх якоря подымают.
Готовятся к бою орудия в ряд,
На солнце зловеще сверкая!
От пристани нашей мы в битву уйдем,
Навстречу грозящей нам смерти,
За Родину в море открытом умрём,
Где ждут желтолицые черти!
-Процитировал я отрывок из песни — Вот только сегодня нам придётся сражаться не с желтолицыми. Да и погибать мы не собираемся. Постараемся достойно провести размен, не так как это было с "Варягом". Да у нас и не "Варяг" так что такого, как было с ним, не должно произойти — на этом я закончил свою речь
-В ту войну нам во всём не везло. Хотя по раскладам мы должны были, если уж не выиграть, то хотя бы не проиграть ту войну так позорно — заговорил Пилкин. Особенно нам не повезло, я бы сказал даже фатально, это в бою в Желтом море. Все вы знаете, что тогда я был на "Цесаревиче", флагмане контр-адмирал Витгефта. Не погибни в том бою Витгефт, и прорвись эскадра во Владивосток, исход война был бы совсем другим. Но адмирал Витгефт погиб, командование перешло к князю Ухтомскому, но он так и не смог взять управление эскадрой в свои руки. На его "Пересвете" были перебиты все фалы и сбиты реи, так что он не мог поднять ни одного сигнала в подтверждение того, что он принял командование на себя. А вот контр-адмирала Рейценштейна, когда он поднял сигнал "Всем кораблям следовать за мной" проигнорировали или просто его сигнал не рассмотрели. Корабли повернули обратно в Порт-Артур, где и сгинули. А прорвись тогда эскадра во Владивосток, и как я уже говорил, война обязательно завершилась бы по-другому. Я уж не говорю про позорный разгром второй тихоокеанской эскадры в Цусимском проливе.
После этого экскурса Пилкина в прошлое, на мостике на минуту воцарилось молчание, все о чем-то задумались.
-Владимир Константинович, вот только не надо нам сейчас тут напоминать о прошлом. Мы все знаем что тогда произошло. Знаем как и почему. И сегодня такого не произойдёт. Сегодня у нас одна задача! Нанести противнику как можно более серьёзный урон, а не сгинуть как при Цусиме. Так что, господа офицеры, готовим корабли к бою. Да и самим бы не мешало приготовиться — добавил я тихо, как будто сам себе, но мои офицеры это услышали и поняли по-своему....
Предоставленного времени, чтобы освободить корабли от вещей дающих пищу огню, не хватило, так что этим экипажи продолжали заниматься ещё некоторое время уже на ходу. Хотя ещё перед походом все горючие материалы должны были быть удалены с кораблей. Ан нет, такого барахла было всё ещё немало, и его сейчас матросы выбрасывали за борт.
III
Идём на врага
Находясь на мостике "Петропавловска" и глядя на свой маленький отряд, я думал — "Да маловато нас сейчас против германцев. Но после воссоединения с Вердеревским наш отряд заметно усилится, вот только догонит он нас до того момента как мы сойдемся с противником или нет. Сейчас мы держим курс к острову Руно, с намереньем обойти его пятью милями восточнее, а далее идти к Риге. Где-то там должен находиться германский флот. Скорость держим не более десяти миль, надеясь, что Вердеревский всё же успеет нас нагнать до подхода к острову.
-Владимир Константинович — обратился я к Пилкину — а давай мы с тобой прикинем, что, по-твоему, предпримет адмирал Шмидт. Нет никаких сомнений, он предполагает... да чего там, он уже точно знает что корабли Трухачева миновав минные заграждения движутся на соединение с нами, и что в ближайшее время мы соединимся с его отрядом. А ну господа офицеры — обратился я ко всем присутствующим на мостике — высказывайте свои предложения по этому поводу.
-Тут очевидно только одно решение, пока мы не объединились германский адмирал должен ударить всеми силами по нам — высказался князь Черкасский.
-Мне также кажется, что это правильное решение. Но вот почему-то Шмидт медлит.
-Возможно, он ждет приход Хиппера и Гедека со своими дредноутами — поделился своим мнением старший штурманский офицер линкора лейтенант Бунин.
-Петр Николаевич. Я сильно сомневаюсь в этом, не имея при эскадре не одного тральщика, они не рискнут сунуться пролив.
-Выше превосходительство, но они могут пустить впереди себя миноносцы с тралами — не сдавался Бунин.
-Что ж не будем исключать такую возможность. А вы Петр Николаевич я думаю, абсолютно правы. Адмирал Хиппер так и поступит. Пошлет какой-нибудь самый старый миноносец, что есть при его эскадре, для контрольного траления а когда удостоверится что фарватер надежно заминировал будет требовать чтоб ему прислали тральщики. А когда они прибудут это одному Богу известно. Но сутки как я полагаю у нас есть. А если всё же Хиппер надумает тралить миноносцами ну что ж.... Для того-то мы и посылаем туда Трухачева, он с половиной своего отряда будет стеречь пролив, чтоб германцы не расчистили новый фарватер. Ещё у кого какие мнения на счет действий Шмидта?
-А если адмирал Шмидт не только не ищет встречи с нами, но и побаивается нас. Хотя у него три линкора, несколько крейсеров и куча эсминцев, но ведь два из трех его линкоров имеют незначительное количество снарядов главного калибра, да и остальные корабли не могут похвастаться полным боекомплектом, то ему следует хорошенько подумать, прежде чем сражаться с нами. Я бы на его месте, нанёс в первую очередь удар по кораблям Трухачева. И прежде чем мы бы успели помочь Трухачеву, разгромить его, или, в крайнем случае, нанести такие повреждения, что ему пришлось бы возвращаться назад в Моонзунд — предположил наш флагманский артиллерист.
-Нет. Я думаю, что этот вариант Шмидт даже не рассматривает.
-Почему же?
-Посудите сами. Кто сейчас только что говорил, что снарядов у них мало. После встречи с Трухачевым на германских линкорах боезапаса останется ещё меньше. А когда мы на него выйдем, то чем они будут тогда сражаться. Конечно, одним залпом можно потопить и "Славу" и "Цесаревича", но только тогда, когда они будут стоять на месте, ожидая расстрела. Но они же не будут стоять, а будут маневрировать и отвечать огнём на огонь. А раз так, то сколько снарядов потратит Шмидт на их потопление? Хотя это мы так думаем что снарядов у нашего противника мало, и даже хотим считать что их мало. А если мы глубоко ошибаемся и витаем в облаках? Допустим, что на каждом вражеском линкоре по пол комплекта. А если так, то исход боя непредсказуем. И, кроме того, зачем мы сейчас это обсуждаем, ведь корабли Трухачева разделились на два отряда и оба они находятся позади нас. Чтобы их атаковать, противнику надо пройти мимо нас.
-Но есть и другой вариант — проговорил князь Черкасский
-Давай Михаил Борисович предлагай.
-Предположим, что после того как мы соединившись с кораблями Трухачева, адмирал Шмидт посчитает что наши силы сравнялись с его эскадрой или даже на немного превзошли. А раз Хиппер с Генеке не могут сюда войти, тогда ему самому надо как можно быстрее выбираться из залива. Я о том, что Шмидт, имея при себе столько тральщиков, он отсюда может попытаться расчистить фарватер от мин.
(Точно такие же предположения и рекомендации мы вскоре получили радиограммой из штаба флота. Выходит, что не одни мы так думаем).
-Хорошо, что вы не Шмидт. А вот это самое правильное решение на мой взгляд. Но прежде всего, он должен сковать нас боем, чтобы дать своим тральщикам возможность очистить фарватер. И если мы им позволим это сделать, то нас ждут серьёзные неприятности.
-Тогда надо срочно выслать вперёд нефтяные эсминцы, чтобы они следили за кораблями противника — предложил Свиньин.
-Вполне разумно. Передать приказ Беренсу; Идти полным ходом к Руно, встать в дозор восточнее острова, но в пределах его видимости. О появлении противника сразу доложить, в бой не вступать, а отходить на соединение с главными силами.
("Новик" и "Победитель" после получения приказа быстро увеличили скорость и ушли вперёд).
-Продолжим, господа. Как пойдёт Шмидт, если он решит действовать по тому же варианту что предложил Владимир Александрович? Хотя мы и так знаем что у Шмидта всего два пути. Один вокруг острова Руно. Второй между островом и материком. Первый, это вокруг Руно, хотя путь и длиннее, но тут мин нет, но может повстречать нас и бой, в любом случае, состоится. Второй короткий, но ему надо пересекать два минных заграждения, и хотя они жидкие, но он-то об этом не знает. Но вот то, что там выставлены мины, это он знает хорошо. На днях там им был потерян эсминец. Как вы думаете, может он предположить, что всё пространство между островом и материком это сплошное минное поле, наподобие того что он форсировал в Ирбенском проливе?
-Может — уверено озвучил князь Черкасский.
-Тогда у него всего один путь, это идти вокруг острова — высказался Пилкин.
-Я также склоняюсь к этому. Но вот как на самом деле поступит Шмидт, мы только предполагаем. И чтоб знать точно каким путем пойдет германец, у нас должна быть воздушная разведка. Мичман — позвал я Никишина — с Аренсбургом связались?
-Так точно ваше превосходительство. Все передали, как вы просили. Обещали выслать аэропланы для разведки.
Вот и замечательно. Если летуны нас не подведут, то Шмидта мы не провороним.
IV
Воздушная разведка
Четыре часа назад с мыса Церель в Аренсбург пришло сообщение, в которое с первого раза было трудно поверить. К проливу подошла русская эскадра и атаковала германские корабли, заставив основную часть поспешно отойти фарватером вглубь залива. Но несколько кораблей противника полными ходами направились на север, куда ещё утром ушли главные силы германцев. Сейчас наша эскадра стоит перед проливом напротив фарватера и ничего не предпринимает.
Всё это породило много вопросов и домыслов.
Почему они не уходят? Чего ждут? В составе эскадры всего-то два линейных корабля? И что они такими силами смогут сделать, особенно, если германский флот вернется? Нет, они бы не стояли тут просто так, зная, что германский флот где-то поблизости. Наверняка они ожидают подхода остального русского флота. Если это так, то становиться понятно, что они, по всей видимости, после соединения предложат бой германским кораблям в заливе. В городке это известие восприняли по разному. Кто-то с энтузиазмом, но многие желали гибели русскому флоту и России в целом. Ведь известно, что рабы, особенно потомственные, относятся к своим хозяевам с обожанием, а к тем, кто пытается освободить их из рабства с ненавистью. Так и многие потомки эстов, латтов, и частично, ливов с жейматами, готовы были вылизывать сапоги германцев, которые на протяжении столетий считали их ниже овец, при этом, тщательно ненавидя русских, которые поставили коренных прибалтов вровень с людьми. И по городку и крепости поползли слухи что там, у мыса произойдёт генеральное сражение между двумя флотами. Сарафанное радио уже разнесло, что к двум русским линкорам подошли ещё два линейных корабля и два броненосца и вот-то появится германец. К мысу Церель потянулись люди жаждущие зрелищ. Но не прошло и часа, как оттуда пришло ещё одно невероятное известие — русские входят в залив. Через два часа с берега увидели, что к острову Абро подходят какие-то корабли, вскоре опознанные как русские линейные корабли типа "Гангут", в сопровождении двух броненосных крейсеров и нескольких эсминцев. Вскоре в Аренсбург пришел эсминец "Победитель", с которого на берег сошло почти полторы сотни пленных немецких моряков. Многим из которых пришлось оказывать медицинскую помощь, а уж потом думать, как этих пленных переправить на материк.
Кроме доставки пленных у командира эсминца кавторанга Дмитриева было задание связаться с начальником авиационной станцией (аэродромом). На тот момент старшим там был лейтенант Лишин. На авиационной станции уже все знали, что в залив вошла русская эскадра под командованием Бахирева. Кроме того, лейтенант уже получил приказ от своего непосредственного командира, капитана второго ранга Дудорова, — по первому требованию командующего русской эскадры вошедшей в залив, всеми имеющими силами поддержать флот, которому будет нужна поддержка с воздуха и дальняя разведка. Только вот сил-то в отряде, к огромному сожалению самого Лишина, всего-навсего четыре гидросамолёта и два сухопутных аэроплана, но вот-вот должны прилететь с острова Моон обещанные Дудоровым ещё четыре аппарата. Так что Дмитриев и Лишин только обсудили некоторые моменты воздушного прикрытия кораблей, а также проведения разведки в интересах эскадры. Лишин заверил, как только флоту понадобится помощь авиации, он тут же поднимает все аппараты в воздух....
Когда с мыса Церель сообщили, что показались дымы возвращающейся германской эскадры, Лишин связался с Бахиревым, от которого получил приказ, направить один самолёт на разведку кораблей Хиппера и выявить есть ли в составе эскадры тральные суда.
Вылетевший на разведку лейтенант Горковенко, встретил германские линкоры в пятнадцати милях севернее пролива. Он больше часа кружился в некотором отдалении от немецких кораблей, пока не начались проблемы с мотором, из-за чего пришлось возвращаться назад. Но главное он выяснил, тральщиков при эскадре нет. На обратном пути он увидел, что эскадра Бахирева покидает стоянку у острова.
Итак, час тому назад русская эскадра снялась с якоря и ушла на юг. Лейтенант Лишин по приказу адмирала готовил свой отряд к вылету. Но вначале нужно выслать разведчиков. Лейтенант Литвинов получил задание и самым первым из всего отряда вылетел на гидросамолёте М-5 со своим летнабом на обнаружение германской эскадры находящейся в заливе. Ещё один аэроплан, пилотируемый лейтенантом Нагурским, улетел за мыс Церель к выходу из пролива, с задачей выяснить, какие действия предпринимает германская эскадра линейных кораблей. Намереваются германцы прорываться через минные заграждения в проливе или стоят перед проливом? Не появились ли при эскадре тральные суда, а если появились, то сколько? Лейтенант получил строгий приказ производить только разведку, по окончанию которой, срочно лететь обратно и доложить о результатах увиденного, в бой с аэропланами противника, по своей инициативе, не вступать.
Оставшиеся аэропланы отряда вылетают через час, и следуют к острову Руно, именно туда сейчас движется эскадра Бахирева. К этому времени с Моона должен прилететь ещё один отряд аэропланов, посланный Дудоровым на помощь. И после дозаправки, возможно, кто-то из них, если ещё останутся силы управлять аэропланом, также последует в район острова Руно.
Прошло тридцать минут, как гидросамолет лейтенанта миновал остров Руно, и теперь приближался к противнику, замеченному издалека благодаря черному шлейфу дыма, выбрасываемому из множества труб германских кораблей.
"Да сколько же их тут? — никак более тридцати вымпелов будет" — подумал лейтенант Литвинов, глядя на показавшиеся корабли противника. "Вот этот большой корабль один из германских линкоров, рядом крейсер и два эсминца, вот ещё один линкор" — откладывалось в голове летчика. Лейтенант разглядывал корабли противника, которые увеличивались в размере по мере приближения к ним. В это время летнаб записывал всё увиденное на специальный лист бумаги. Лейтенант ещё раз окинул пространство впереди себя, запоминая увиденное. Но это не всё, лейтенант заметил кое-что ещё — вдали, ближе к берегу, также были дымы каких-то кораблей. И первое о чем он подумал — "Надо слетать туда и разведать".
Литвинова от изучения состава вражеской эскадры отвлек тычок в бок от мичмана Румянцева. Лейтенант посмотрел на своего летнаба, который ткнул рукой куда-то вверх и стал готовить свой "Мадсен" к стрельбе.
-Мать вашу! — вырвалось у лейтенанта, когда он увидел как сверху из-за облаков на его самолёт пикировали два поплавковых истребителя FF-33 и один сухопутник — "Фоккер Е".
Он потянул ручку управления на себя и увеличил газ, а что ему ещё оставалось делать — только идти навстречу противнику, подставлять свой хвост это самоубийство. Как-никак, а впереди у него пулемёт и он может за себя постоять, а позади ничего нет. Вот в руках у мичмана затрясся пулемёт, посылая рой пуль навстречу первому противнику. Попал или нет мичман в противника, неизвестно, а вот противник, повредил верхнее крыло на гидроплане. Ткань на крыле затрепетала в набегающем потоке воздуха. Когда разминулись с последним из немцев, в крыльях М-5 было не менее десяти пробоин. После каждого попадания Литвинов матерился, но это всё мелочи, главное мотор цел. Похоже, что мичман также в долгу не остался, и всё же зацепил первого вражину. Один из немцев вышел из боя и полетел к берегу.
-Надо уходить — прокричал мичман.
Лейтенант и сам понимал, что прорваться дальше к югу, у них шансов нет. С той стороны летели ещё несколько аэропланов противника.
-Да, надо уходить, пока нас не сбили — проговорил он вслух, хотя вряд ли Румянцев его расслышал из-за шума от мотора.
Литвинов со снижением, и активно маневрируя, чтобы не попасть под пулемётные очереди более скоростных аэропланов противника, уходил на север. Уже несколько раз в опасной близости от их гидросамолета проходили пулемётные очереди, ещё добавилось несколько дырок в крыльях и в самой лодке. Но бог берёг их, и пока ни одна пуля не попала в двигатель. Но он не уберёг мичмана. В одной из последних атак Румянцев дёрнулся и схватился рукой за правое плечо. Литвинов увидел, как между пальцев мичмана проступала кровь.
-Сильно зацепило? — почти в ухо мичману прокричал лейтенант.
Мичман, стиснув зубы, только помотал головой, давая понять, что его пуля зацепила слегка, но возможно он ещё не осознавал тяжести своего ранения. Германцы всё же бросили преследование, по-видимому, израсходовав весь боезапас, а может бензина оставалось только на то чтобы вернуться на аэродром. Лейтенант Литвинов только обрадовался такому повороту дела, так как его гидросамолёт имел повреждения, а мичман Румянцев ранен и неизвестно, насколько тяжело. Возможно, мичман просто не хотел показать истинную тяжесть ранения своему товарищу и командиру. Надо быстрей передать разведданные на свои корабли и доставить Румянцева на станцию, пока он не истёк кровью — подумал лейтенант.
-Надо сообщить нашим, что мы видели. Ты сможешь дописать донесение адмиралу? — прокричал Литвинов на ухо мичману.
-Да смогу.
-И потерпи, уже немного осталось. Видишь, вон те дымы у горизонта. Это наши корабли идут.
Гидросамолёт летел на встречу со своим флотом.
V
Не радужные думы германского адмирала. Да, эти русские непредсказуемые.
Вице-адмирал Шмидт вёл свои корабли навстречу русской эскадре, которая по собственной глупости или по недоразумению, оказалась в Рижском заливе. Когда ему доложили что русские линейные корабли входят в залив, то несколько минут он просто не мог понять, а с какой же это целью они сюда вошли. И вот сейчас адмирал, находясь на мостике своего флагманского линейного корабля "Вестфален" вспоминал, с чего же начинался сегодняшний день, который ещё вечера не предвещал ничего экстраординарного.
Рано утром где-то в начале пятого по берлинскому времени было получено известие от контр-адмирала Хиппера. Его радиотелеграфисты начали перехватывать интенсивные переговоры между русскими кораблями. Он ещё удивлялся, что это происходит у русских, ведь раньше такого не было. Еще не занялся рассвет, как с десяток русских корабельных радиостанций начали интенсивно вести переговоры. Вначале решили, что у русских в устье Финского залива на одном из кораблей случилась авария, и он призывает к себе помощь. Но потом по изменению силы сигнала поняли, что корабли-то постепенно приближаются. Кроме того некоторые корабельные радиостанции передают короткие радиограммы не шифром, а открытым текстом. Видимо из-за спешки и неумелых радиотелеграфистов, наверно надеялись, что их не успеют перехватить. А то, что у русских очень мало опытных радиотелеграфистов стало известно ещё в начале воины, так как почти все переговоры между русскими армиями и корпусами велись практически открытым текстом, и сухопутное командование германской армии этим очень умело пользовалось, читая их переговоры, и всегда знало ближайшие планы русского командования. Вот и сейчас, благодаря этим неумехам, стало известно, что из Финского залива по направлению к Ирбенскому проливу выдвигаются русские линкоры. Адмирал Хиппер просил разрешения выйти со своими главными силами навстречу, перехватить русских на полпути, навязать бой и разбить.
Я когда читал эту радиограмму, ещё подумал — неужели русские решились на генеральное сражение? Против Хиппера русские могут выставить четыре своих линкора, возможно ещё пару вполне неплохих броненосцев, это пятьдесят шесть орудий в двенадцать дюймов в бортовом залпе. У Хиппера на четырех линкорах и двух линейных крейсерах шестьдесят шесть орудий главного калибра. Но из-за неудачного размещения артиллерии на кораблях, в бортовом залпе могут участвовать только пятьдесят орудий, но восемнадцать из них, это одиннадцатидюймовые что стоят на крейсерах. В этом плане у русских преимущество на шесть орудий, и к тому же, как выяснилось в бою при Либаве, их новые двенадцатидюймовые орудия на десять кабельтов дальнобойнее наших. Если русские вышли вместе с броненосцами, то у Хиппера будет преимущество в скорости. Из-за броненосцев русский отряд больше восемнадцати узлов идти не сможет, и даже такая скорость для них будет предельная. Очевидно, что она будет как минимум, ещё на один-два узла меньше, а это значит, что Хиппер может диктовать русским дистанцию боя. Но если у русских в море только одни дредноуты, то они будут иметь преимущество в скорости над линкорами Гедеке, а разница в два орудия над ними ещё ничего не значит. Я мог бы поддержать его своими тремя линкорами, но боюсь что, как только выйду из залива с линкорами, то русские тут же попытаются снова проникнуть в залив через южный проход. Крейсера и минное заграждение их задержит ненадолго, а прорвавшись, они тут же заминируют фарватер, и нам вновь придётся начинать всё сначала. Но уж один-то линейный корабль я выделить смогу, пусть только подойдут сюда.
Мне пришлось отдать приказ Хипперу оставаться на месте и ждать русских у пролива. Зачем куда-то идти, если противник сам идёт к тебе, если на самом деле намерен тебя атаковать. Но через час я отменил свой же приказ, и разрешил Хипперу идти на перехват русской эскадры. Оставив два крейсера и несколько эсминцев у входа в пролив, он с основными силами направился навстречу русским. А поступил я так из-за того, что из штаба получил известие, что у русских в море всего два броненосца и три крейсера под охраной дюжины эсминцев. Их обнаружила, как мне передали, субмарина "U-26". Возвращаясь из боевого похода, она в двадцати милях юго-западнее мыса Дагерорт, на значительном расстоянии от себя обнаружила русские корабли. Выйти в атаку на русские корабли в тот раз она не смогла, ввиду большой дистанции для пуска торпед. Линейные корабли русских с U-26 не видели, но не факт что их там не было. Они могли находиться где-то впереди. Вот потому-то я и приказал адмиралу Хипперу идти наперехват этого русского соединения, а адмиралу Гедеке его поддержать. Но как я теперь понимаю, это была уловка русских. Ещё стало известно, что русские всё же закончили работы по углублению канала, и теперь могут по нему перебросить через Моонзунд корабль любого тоннажа. Это, хотя и косвенно, подтверждает агентура, действующая в Финляндии. Они доносят, что русские намерены направить туда тяжёлые корабли, вплоть до дредноутов.
Если эти сведения верные и русские направят через Моонзунд линкоры чтобы усилить свои морские силы в архипелаге, — думал я в тот момент — то возможно, в ближайшее время надо ожидать от них попытки прорыва в Рижский залив. Нужно срочно организовать воздушную разведку во внутренние воды архипелага и выяснить, что там за корабли находятся. Если линкоры будут обнаружены, то придется пару линейных кораблей держать перед южным проходом. Для поддержки сухопутных войск хватит крейсеров и эсминцев. А пока подождем этот отряд, состоящий из двух дредноутов и двух броненосцев с охранением. Вот только где ещё два линкора? И где этот пресловутый отряд адмирала Бахирева? Может он тоже вышел в море и пока остаётся не обнаруженным. Или его корабли направляются в Моонзунд. Да и радиостанции его кораблей отчего-то молчат.
Через четыре часа от Хиппера поступило сообщение, что русские корабли повернули на север и отходят в сторону Финского залива. Он намерен с двумя линейными крейсерами и легкими силами броситься в погоню, пользуясь преимуществом в скорости. Он полагает, что если удастся догнать русских, то он сможет связать их боем до подхода линкоров Гедеке.
"Как бы горячий Франц не попал в ловушку, гонясь за русскими. Мы до сих пор не знаем где ещё два русских линейных корабля. Воздушная разведка так и не обнаружила их в архипелаге. Там только два броненосца, да один крейсер и множество других мелких судов сосредоточенных возле южного прохода"
Ещё через полтора часа Хиппер сообщил, что в пятидесяти милях южнее финского побережья видит дымы русских кораблей спешащих к входу в Финский залив. Есть шанс отрезать броненосцы и крейсера, и не дать им уйти в залив. Но тут была получена радиограмма от фрегатен-капитана Вернера Ловенхарта, он запрашивая всех, хотел выяснить, что за корабли находятся в квадрате 211-23. А ещё через полчаса он начал взывать о помощи, его отряд преследуют русские линкоры. В это самое время я находился в восемнадцати милях севернее Риги, и корабли моего отряда, обстреливали русские позиции по просьбе сухопутного командования. Я хорошо понимал, что мне с моими линкорами никак не успеть так быстро выйти из залива по фарватеру и помочь Ловенхарту, так что я даже не пытался что-либо предпринять. Мне оставалось только приказать Ловенхарту постараться выжать из машин всё возможное и попытаться добраться да Рижского залива. На то, что он сможет уйти от русских, я даже не надеялся. Но вот прижать их шанс был. Между тем Хипперу ушла радиограмма, повернуть назад и перехватить русских, если они будут прорываться на север. Также последовал приказ капитану первого ранга фон Гернету, чьи крейсера и эсминцы были в это время в охранении перед проливом — поддержать прорыв "Ансвальда".
Вот только ни один из командиров этих кораблей не был самоубийцей и не желал подставлять свой корабль под двенадцатидюймовые снаряды. Увидев издалека, что стало с крейсером и этим неуклюжим пароходом под огнём линкоров, они решили не искушать судьбу и заблаговременно удрать навстречу дредноутам Хиппера. Остальным кораблям, находящимся перед проливом — а это два десятка вспомогательных судов — был отдан приказ рассредоточиться или уйти фарватером в залив.
На аэродроме под Виндавой также получили приказ, срочно, любым способом помочь отряду кораблей фрегатен-капитана Ловенхарта, подвергнувшемуся нападению русских. Но авиация помочь не смогла, русские перехватили отряд Вернера Ловенхарта. Крейсер "Ниобе", и гидроавиатранспорт "Ансвальд" потоплены, два эсминца получили серьёзные повреждения. Через час дозорные корабли, находящиеся перед Ирбенским проливом, доложили, что в непосредственной близости появились русские линкоры. Поначалу Шмидт не придал этому большого значения. Ну, появились, ну и что, кроме "Ниобе" и "Ансвальда" больше русским поживиться нечем, все тихоходные корабли ушли по фарватеру в залив. Что может придумать этот русский адмирал Бахирев (а это мог быть только он)? — рассуждал Шмидт, анализируя создавшуюся ситуацию. Только одно. Пока у него есть время до возвращения Хиппера, постараться заминировать фарватер, и быстро уходить. Как некстати Хиппер увёл свои линкоры, но в этом я сам виноват.
"Теперь я понимаю, это была уловка русских, чтобы выманить на себя дредноуты, уводя их от пролива. А в это время другой отряд наносит удар по находящимся перед проливом нашим легким силам. И это ведь почти удалось, не попадись им до этого "Ниобе" с "Ансвальдом", русские могли бы собрать неплохой урожай перед проливом. А так все корабли успели получить предупреждение от погибающего крейсера и своевременно отойти в залив. Хотя из-за узости фарватера прохождение было замедленное, концевые были обстреляны и получили незначительные повреждения. Хорошо, что потерь не было, и никто не затонул на фарватере. То, что русские обязательно заминируют фарватер, нет ни малейших сомнений. Но и катастрофы в этом я также не видел. Имея две флотилии тральщиков, мы быстро очистим фарватер от мин, тральщикам же никто не сможет помешать это сделать. Вот только из-за этой помехи, в виде мин, я не смогу своевременно помочь Хипперу, если русские решаться на генеральное сражение. Хотя я не думаю, что русские решатся на бой с линкорами Гедеке и Хиппера. Сейчас обе их эскадры разделены между собой большим расстоянием. Им вначале нужно соединиться, а это очень трудно проделать, можно сказать, что это даже невыполнимо. Русским надо спешить, если они хотят проскочить мимо Хиппера, который уже спешит сюда. В любом случае, он будет первым, а там и Гедеке с линкорами подоспеет. Надо будет только обнаружить эскадру Бахирева и не дать ему соединится с остальным русским флотом. Тогда мы уничтожим его раз и навсегда.
Адмирал Шмидт уже предвкушал победу над этим беспокойным русским адмиралом, который столько крови попортил их флоту, представляя, как линкоры Гедеке и линейные крейсера Хиппера заступают дорогу на север и уничтожают большую часть русских кораблей. Но то, что в следующий момент предпримет этот безумный, — как ещё его назвать, — русский адмирал, он и подумать не мог.
Когда я получил сообщение, что русские корабли начали движение по фарватеру, с намереньем проникнуть в Рижский залив, вначале не мог в это поверить. Что этот безумец делает? Зачем-то по собственной глупости залезает в залив. А ведь я считал его умнее. Он что, не понимает, что ему отсюда не выйти, Хиппер с Гедеке его утопят прямо на фарватере посреди пролива, если он надумает прорываться назад. Надо, пока не поздно, снять вешки с фарватера, чтобы затруднить проход русским из-за боязни налететь на свою же мину.
Но мой приказ немного запоздал, русские уже определились с фарватером и беспрепятственно по нему продвигались. А остановить их нам на фарватере в тот момент было просто нечем. Несколько эсминцев, что пытались это сделать, были вынуждены отойти, попав под обстрел крейсеров. Я до сих пор не могу взять в толк, зачем русская эскадра залезла в эту западню, и что русский адмирал собирается делать. Из донесения капитана второго ранга Витинга явствует, что в залив вошли два линейных корабля, четыре крейсера и не менее шести эсминцев. Точно определить количество эсминцев ему не удалось, так как пришлось спешно отходить, но не исключено что были и другие корабли. Тут же я поставил в известность высшее командование о том, что в залив вошла русская эскадра. На что получил приказ немедленно её уничтожить. Интересно, и чем же я их должен уничтожить? Командование отлично знают, что два моих корабля, за исключением "Рейланда" имеют в своих погребах только четверть боезапаса, этого хватит максимум на тридцать минут боя. Крейсера и большинство эсминцев также имеют не полные боекомплекты, у кого половина, у кого немногим больше. Хотя я получил подтверждение, что транспорт со снаряжением вышел, вот только поздно они спохватились, да и как он войдёт в залив, когда тут русские. Да-а, а ведь никто и предположить не мог, что русские смогут решиться на такое. Но эти умники, засевшие в штабе, намекают мне, что я имею три линейных корабля против двух русских. Но демонстративно забывают, что по количеству стволов в бортовом залпе у нас одинаково, а вот калибр на один дюйм меньше как и дальность стрельбы. Будь на море туман, тогда этот фактор был бы не столь важен. Ещё не надо забывать, что их линкоры быстроходнее моих, и они в любой момент могут выйти из-под огня. Тут ещё Принц Генрих настаивает, чтобы я немедленно атаковал русских. Нет надо вначале приготовиться, подождем когда Хиппер подойдёт, возможно он сумеет войти в залив. По всей видимости, русские заминировали за собой проход, а у Франца нет ни одного трального судна, все они собрались тут. Хотя что-то есть в Мемеле и Пиллау, да ещё там должны находиться на ремонте несколько, поврежденных ещё в начале этой операции и возможно уже подлатанных. Если нет, то мы должны отсюда поддержать его прорыв. А сейчас, в первую очередь, надо организовать разведку и выяснить намеренья русских. Второе — надо распределить по башням боеприпас. Не смотря ни на какие трудности это можно сделать. Тут ничего невероятного нет, конечно, придётся очень сильно потрудиться. В первую очередь надо пополнить погреба концевых башен, так как именно им придётся больше всего поучаствовать в перестрелке с русскими.
Контр-адмиралу Хеббингхаусу пришлось оставить при эскадре повреждённый на мине "Штральзунд", а самому, с двумя крейсерами "Регенсбург" и "Грауденц", в сопровождении трёх эсминцев, отправиться на поиски русских кораблей. Он не опасался, что его кто-то сможет перехватить, так как все корабли у него новые и достаточно быстроходные.
"Да, непредсказуемы эти русские, кто бы мог подумать, что они решатся на такую авантюру. Это просто самоубийство, вот так взять и войти в западню. А как они смогли провести Хиппера, подставили ему ещё один отвлекающий отряд, а он и купился. А этот адмирал Бахирев, оказывается очень даже серьёзный противник, и как бы он не преподнёс нам ещё пару сюрпризов, от которых будет тошно.
Вот чувствую, что он не зря он сюда вошел".
Хеббингхаус обнаружил русские корабли недалеко от Аренсбурга, стоящими на якоре северо-восточнее острова Абро. Он насчитал всего с десяток вымпелов, но ему показалось, что за островом виднеются мачты, а это значит, там также скрываются ещё несколько кораблей. Кроме этого, он уже знал, что два русских крейсера сейчас находятся где-то у южного прохода в залив, об этом донес адмирал Гофман, который был вынужден ретироваться перед ними, хотя имел некоторое преимущество. Быть отрезанным от основных сил, а тем более подставиться под орудия линкоров очень не хотелось. И всё из-за того, что ни он, да и никто другой из германского флота, не знали, где сейчас находятся русские линкоры. А они вот, спокойно стоят тут, и даже не предпринимают никаких действий. Да они даже сейчас игнорируют его корабли, даже не пытаются его обстрелять или отогнать.
Что это? Неужели пренебрежение нами из-за своего превосходства? Но они-то, в принципе, никакого преимущества перед нами не имеют, если только у русских тут не два линкора, а все. Но тогда кого преследовал Хиппер?
Корабли Хеббингхауса ещё больше сократили дистанцию, чтобы точно выяснить, есть ли корабли за островом. Но рассмотрели только мачты одного корабля, и как определили сигнальщики, мачты принадлежат малому кораблю, возможно эсминцу.
Хиппер, как только получил сообщение от Шмидта о том, что эскадра адмирала Бахирева вошла в Рижский залив, тут же повернул свои линейные крейсера обратно к проливу. Хотя у него была возможность догнать и сковать боем хвост другой русской эскадры, отрезав от остальных пару броненосцев. Но поймать и уничтожить Бахирева.... Этот русский слишком нагл и непредсказуем. А сейчас, по сообщению Шмидта он в западне. Это так думает Шмидт. Нет, не такой этот русский адмирал, чтоб так безрассудно засунуть голову в петлю. У него точно есть туз в рукаве. Ладно, посмотрим такой уж он везучий, как идет молва о нём.
И вновь Хипперу пришлось напрягать машинную команду и двигатели, и гнать свои корабли самым быстрым ходом обратно, чтобы успеть блокировать выход из залива. К проливу он пришёл первым, успев по пути обогнать линкоры Гедеке на час. Подойдя к проливу, он не сразу поверил в удачу, ведь вешки, обозначающие безопасный фарватер находились на месте — безалаберные и недисциплинированные русские их не убрали. Настоящие морские волки, какими, без сомнения, являются немецкие моряки, обязательно бы сняли вешки, чтобы затруднить противнику обнаружение фарватера и проход по нему. А может это снова непредсказуемое азиатское коварство русских, и они обозначили вешками ложный фарватер прямо через минное поле. И чтобы это проверить, нужны были тральщики, которых при эскадре не имелось. Хиппер всё же решил проверить фарватер и направил по нему миноносец. Корабль вначале медленно, с опаской, двигался по фарватеру, углубляясь всё дальше и дальше от входа постепенно прибавляя ход. Он прошел уже более полутора миль и... ничего не происходило.
Адмирал Хиппер опять был в недоумении. Фарватер чист, русские его не заминировали. С миноносца докладывают, что мин в фарватере не обнаружено, — а он прошел почти две мили по нему. Да и вешки обозначающие фарватер, насколько они видят, не убраны. Но адмирал решил ещё немного подождать. А за это время миноносец удалится на три-четыре мили, и если ничего не произойдёт, вот тогда он и начинает форсировать фарватер. Миноносец всё дальше и дальше удалялся по фарватеру и пока ничего не происходило. Хиппер уже отдавал приказ своим кораблям начать движение по фарватеру, когда в тридцати пяти кабельтов от входа миноносец вначале подорвался на мине и потерял ход, а потом ветром и течением его вынесло с фарватера на непротраленное минное заграждение, где после повторного подрыва он быстро затонул почти совсем экипажем. Тут же полетела радиограмма Шмидту о невозможности пройти заминированным фарватером.
"Так я и думал, русские заминировали фарватер. Теперь нам с этой стороны придется расчищать фарватер и помочь Францу проникнуть в залив. А вместе мы быстро уничтожим русскую эскадру. Но русские не будут сторонними наблюдателями и будут стараться препятствовать тралению. Значит, нам придется их сдерживать, пока не будет вновь протрален фарватер. И ведь можно подождать ещё сутки, пока к Хипперу не подошли бы тральщики, и тогда мы, с двух сторон, быстро очистили старый фарватер или пробили новый. Но принц Генрих и слушать ничего не хочет, настаивает на немедленном уничтожении русских линкоров. Я телеграфировал адмиралу Бахману и доложил о существующем положении, и о том, что можно было бы предпринять. Я хотел только одного, чтобы он повлиял на императорского братца и добился от него разрешения отложить начало этой операции на сутки. Но ни он, ни адмирал фон Поль ничего не смогли добиться от принца, он был непреклонен в своём решении" — такие малоутешительные мысли посетили Шмидта.
Вскоре был разработан план. Понимая, что русская эскадра не позволит тральщикам беспрепятственно проводить траление в проливе, он решил отвлечь русских на себя. Шмидт принял решение направить тральщики поближе к берегу, по мелководью, между островом Руно и мысом Домеснес. За тральщиками последуют и все остальные вспомогательные суда. Что тут есть минное заграждение, он знал, так как несколько дней назад здесь погиб "S-31". Но он надеялся, что рядом с берегом на мелководье, если и есть мины, то наставлены они не так уж густо, как в других местах, и тральщики этим путём должны быстро пройти по направлению к проливу. Да и пройти-то им надо в два раз меньше, чем остальным, идущим в обход острова. Тральщики, выйдя к проливу начинают по кратчайшему расстоянию пробивать новый фарватер. А он, с главными силами, в это время связывает боем русскую эскадру.
Глава вторая. За царя за Отечество.
I
И вот над морем пушки загрохотали
Я вёл своё соединение на юг-восток к острову Руно, держа ход в десять узлов в надежде, что вскоре, в северной части горизонта покажутся догоняющие нас крейсера и эсминцы, ведомые Вердеревским. Но пока в северной части моря на горизонте кораблей не наблюдалось, зато в небе сигнальщики разглядели несколько приближающихся тёмных точек. Через несколько минут над нами уже кружили пять аэропланов присланных для воздушного прикрытия, но через полчаса один улетел на север. Возможно у него неисправность в двигателе, всё же авиатехника начала века была ненадёжна, и в первую очередь, это касалось авиамоторов. Но и эта четвёрка, что кружила над кораблями, поднимала боевой настрой матросам. Вскоре с юга показался одиночный гидросамолет, к нему навстречу тот час же полетел один из наших соколов, но тот оказался нашим разведчиком, возвращающимся из разведывательного полёта. Пройдя на малой высоте, точно над линкором, с него сбросили вымпел, который удачно упал на палубу. После сброса вымпела наш гидросамолет также взял курс на север, было видно, что ему хорошо досталось во время разведки, так как в некоторых местах на крыльях пробитое пулями полотно трепетало в набегающем потоке воздуха.
В донесении говорилось, что прямо по курсу, на подходе к острову Руно, движется германский флот в составе тридцати вымпелов, и далее за ним на запад, но значительно ближе к берегу ещё множество дымов, но разведать не удалось, путь преградили германские самолёты.
Теперь мы знали то что жаждали узнать — Шмидт впереди и идет нам на встречу. Также мы знали из радиограммы от Дудорова, что германский флот стоит перед Ирбенским проливом. Потеряв один миноносец при попытка протралить фарватер, остановился и ничего не предпринимает, очевидно ждёт тральщики, которые должны подойти из Виндавы или Либавы, а может и из Мемеля, если они там ещё остались. А может, как и говорил Пилкин, проход должны протралить тральщики, находящиеся при эскадре Шмидта, который идёт сюда.
А через несколько минут мы сами заметили дымы, появившиеся на юге — это шел навстречу адмирал Шмидт.
-Что? Он всё же намерен первым навязать нам бой, пока мы не соединились? Да, сейчас преимущество в силах на его стороне?
-Возможно, он просто торопится к проливу, а не сражаться с нами? — высказал свою версию Свиньин.
-Но мы ведь не намерены его туда пропускать, и нам ничего не остается, как первыми начать бой.
-Вердеревский может не успеть к началу боя, Михаил Коронатович — проговорил Пилкин — если, конечно, мы ещё сильнее не уменьшим скорость, а он не поспешит.
"Он и так спешит, как может, это Шмидт долго раздумывал, идти ему на нас или оставаться у побережья. Я бы на его месте, как только узнал, какие силы вошли в залив, выступил бы сразу, не раздумывая, и воспользовался бы своим превосходством. А так, пока он разобрался что к чему, и время упустил. Хотя он правильно рассчитал, что если мы соединимся, то ему будет труднее разбить нас.
-Ваше превосходительство, вы же это не серьёзно предполагаете, что нас могут разбить — изумился Бунин.
-В морском бою ничего не нужно предполагать, всё будет зависеть от госпожи удачи, которая, как мне помнится, отвернулась от нас десять лет назад. Владимир Константинович давеча об этом уже вспоминал. Да и в правду, тогда всё могло повернуться по-другому, и во время боя в Желтом море, и при Цусиме, попади снаряд туда куда надо, да ещё и взорвись. И вот такое одно попадание может решить исход всего боя. Так может тут она нам поможет, эта капризная госпожа удача, или она до сих пор на нас в обиде.
-Ваше превосходительство! Сигнальщики докладывают, что на норде показались множественные дымы. По всей видимости, это Вердеревский на подходе — сообщил Никишин.
-Расстояние?
-Около двадцати миль.
-Вердеревский немного запаздывает, германские корабли уже хорошо различаются, ещё немного и бой придётся начинать без него.
Корабли двигались навстречу друг другу, на обеих эскадрах давно сыгранны боевые тревоги и экипажи заняли свои места по боевому расписанию. Снаряды подавались к орудиям, которые были заряжены и уже своими стволами начали отслеживать друг друга, до открытия огня оставались считанные минуты. На кораблях обоих эскадр кое с кем приключился предбоевой "мандраж", но это простительно, противник-то очень сильный.
Но первой этот бой начала авиация противника. С юго-запада показалось около двух десятков аэропланов, среди которых выделялись три аппарата более крупных, чем остальные, но гораздо меньше наших "Муромцев".
Впервые столкнувшись на фронте с российскими гигантами "Илья Муромец", немцы, еще осенью 1914 года предприняли попытку скопировать эту машину. Шведский инженер Форсманн на фирме Сименс-Шуккерт начал постройку четырехмоторного аэроплана, полностью повторявшего конструктивную схему аппарата Сикорского. Самолет прошел испытания в мае 1915-го, но был признан неудачным. Стодесятисильные двигатели оказались слишком слабыми, а выбранное Форсманном удлинение крыла — недостаточным для нормального полета. Но вот эти, что приближались к нам, были двухмоторные. Я точно не помню, что это за тип самолетов, но помню, что у германцев они были, и выполняли роль бомбардировщиков, неся нагрузку более полутораста килограмм. Но эти были похожи на огромных гусей, летящих жопой вперёд. И если вот такой "ероплан", несёт сотку, да не дай Бог, попадёт ею куда не нужно попадать, то можно получить тяжёлые повреждения.
Наше воздушное прикрытие состояло всего из двух гидропланов и двух сухопутных самолётов. И тут противник имел колоссальное преимущества, на каждый наш самолет приходилось не менее четырех немецких. Наши летчики смело бросились в бой, избрав своей главной целью именно те самые самолёты, которые показались мне самыми опасными из всех. Они тоже поняли, что это самый опасный для нас противник.
Противоаэропланные пушки или просто зенитки открыли заградительный огонь, но стараясь не задеть свои самолёты. Нам пришлось маневрировать, чтобы эти летающие древесно-матерчатые этажерки не испортили нам верхнюю палубу. А если вдруг у них найдётся что-то покрупнее двадцаток, то могут и под палубой бед натворить. Мы это на "Полтаве" испытали, и второй раз повторять это опыт не хочется. Нам пришлось маневрировать. Да, на этих жирных гусях оказались бомбы, судя по разрывам не менее полтинника, а возможно, что и больше. Одно нас утешало, что самолетов этих мало, да и количество бомб у них было ограничено, не более трех на борту. Все крупные бомбы удачно упали в море. А вот мелочью нам опять досталось, но это от более шустрых "малышей". Немцы потеряли двух шустрых сбитыми, да один "гусь" полетел в сторону берега, дымя мотором, на этом налет закончился, и все участники шоу направились по домам. У нас также один гидроплан был подбит, он совершил вынужденную посадку недалеко от наших кораблей, после чего экипаж был снят эсминцем.
Пока мы отбивались от авиации, противник обогнул остров Руно и окружающие его отмели и повернул на запад-северо-запад, по направлению к проливу. Впереди, ближе к нам шли три линкора, примерно на полмили дальше, уступом, второй колонной шли крейсера, за линкорами и крейсерами прятались эсминцы.
-Мне кажется или на самом деле это так, адмирал Шмидт уклоняется от боя и бежит к проливу — проговорил с радостью в голосе Пилкин.
-Владимир Константинович! А вы разве ничего не приметили? Он же идёт налегке. И куда он дел свои тральные и сторожевые корабли?
-Неужели бросил их нам на растерзание или они их затопили?
-Что там было в донесении от воздушного разведчика?
-Что позади основных сил были замечены множественные дымы.
-Ну и где эти корабли, что видели с гидросамолета?
-Да нет, не похоже это на немцев, они ни за что бы без боя не бросились удирать, оставив остальные корабли в заливе.
-Черт! Неужели они пошли между материком и островом как мы и предполагали? Ну конечно там минные заграждения жидкие всего четыре линии. Это подтверждали и планы минных постановок, полученные ещё перед выходом в рейд. Первая тянется от острова на запад, до мыса Домеснес, вторая от южного побережья Руно почти на юг, до местечка Мерсрагс на западном берегу Рижского залива. Это в шестидесяти верстах от Риги. А между этими заграждениями чистые воды.
-Это значит то, что тральщики пошли напрямую через эти заграждения? — полувопрос-полудогадку произнес Пилкин. Но тогда почему и остальной флот не пошел тем же путём?
-Возможно, они так и планировали, проскочить вдоль побережья, и пока мы медленно спускаемся к югу дожидаясь подкрепления, а потом разыскиваем их где-то у Риги, они были бы уже у пролива. Тральщики, пройдя это жидкое заграждение и проведя за собой флот, уже начали бы пробивать новый фарватер, или устремились в старый, прочесывая его на предмет нового минирования.
-Но, похоже, всё спутал наш разведчик, который вышел на их флот. Шмидт не решился с главными силами следовать за тральщиками.
-Во-первых — не зная плотность этого минного заграждения, зачем всем соваться туда. Во-вторых — пройдя это заграждение, они выходят к проливу, а там плотные минные поля, на форсирование которых нужно время, а его не будет. Нам в тот момент было гораздо ближе до пролива.
-Это лишь в том случае, что мы разгадали намеренья Шмидта.
-А я думаю что он так и предположил, после того как наш разведчик смог уйти целым и доложить о противнике. Шмидт решил, что пока он медленно движется за своими тральщиками пробивающими фарватер через минное поле, — это мы знаем, что оно редкое, а между этими заграждениями двадцать миль чистой воды — мы пойдём прямо к проливу и там его встретим. А он, проходя это "мнимое минное поле" и выходя к проливу, попадал в треугольник, где мало пространства для манёвра, да ещё для такого количества кораблей. С запада и северо-запада, минные поля. С юга минное заграждение, хотя и слабое, но это помеха. На юго-западе берег, к которому мы их прижимаем. А во время боя можно не рассчитать маневр и выскочить на минные заграждения. И любой наш перелёт там, да при такой скученности кораблей будет наносить ущерб противнику.
-Так значит вот этим маневром, они решили нас отвлечь от своих тральщиков, которые первыми должны выйти к проливу, и начать форсировать минные поля, пока нас тут будут сдерживать линкоры. А навстречу им со стороны моря пробиваются корабли Хиппера.
А что, может быть и такое. Штурман ведь предположил, что немцы могут пожертвовать несколькими миноносцами, да и не исключено, что за это время из Виндавы могли подойти какие-нибудь тральные суда.
-Просчитался я, подумал, что адмирал Шмидт имея преимущество в силах, навяжет нам бой и попытается разбить. Но он всё просчитал. Понимая, что после соединения с Вердеревским у нас будут равноценные с ним силы, и мы будем даже немного превосходить его, особенно в крейсерах. Кроме того, он испытывает недостаток в боеприпасах, который он расстрелял во время прорыва в залив, а потом по берегу. Снаряды он не получил лишь по одной причине, мы вошли в залив, а транспорт с боеприпасами на который он так рассчитывал, напоролся на мину. И поэтому исход боя предугадать невозможно. А раз так, то он решил часть своего флота спасти, и тральщики в этом должны помочь. Или прорваться через пролив в море самому, или кораблям Хиппера войти сюда. Трухачев со своими кораблями далеко позади и не успевает перекрыть пролив, чтобы перехватить тральщики на подходе. Но он может достать их уже за работой на минном поле, которое за пять минут не пройти.
-Можно было послать Беренса, он успеет перехватить всю эту мелочь у пролива — тут же предложил Пилкин — хотя возможно там не только одни тральщики, но также эсминцы для прикрытия.
-Мы сами почти без прикрытия, а если ещё Беренса отошлём, то совсем голыми останемся. Как будем от всей этой своры отбиваться? Надо дождаться подхода минной дивизии тогда и пошлём, а пока Беренс остается. Но срочно надо связаться с Дудоровым, пусть высылает вновь разведку к выходу из залива и пусть постоянно там висит и наблюдает за германскими кораблями. И как только заметят, что с той стороны предпринимаются попытки форсировать минные поля, сразу нам доложат. Никишин вы всё слышали, что я только что говорил Владимиру Константиновичу.
-Так точно.
-А раз так, то бегом в радиорубку.
-Есть.
-Ваше превосходительство! Противник в пределах досягаемости. Можно открывать огонь — предупредил Свиньин.
-Расстояние до линейных кораблей?
-По показаниям дальномерщиков, сто восемнадцать кабельтов. И расстояние быстро сокращается. Наши орудия дальнобойнее, вот Шмидт и спешит его сократить, чтобы мог достать до нас.
-Владимир Александрович, сейчас всё зависит от твоего мастерства и умения ваших подчиненных. Так что мы надеемся на вас и на них, и передайте всем, что если сегодня мы выиграем бой, то нашим детям и внукам не придётся воевать с их детьми и внуками. Так что сегодня мы сражаемся за будущее, и наше и внуков. С Богом, господа.
-Михаил Коронатович! Мы не подведём.
-Сколько времени осталось Вердеревскому, чтобы догонять нас?
-Примерно миль десять — минут через сорок займет свое место — ответил кто-то из вахтенных офицеров.
-Владимир Константинович. Начинаем. Командуйте кораблём.
-Взять тридцать градусов вправо — сразу же последовала команда от Пилкина.
"Петропавловск", а следам "Полтава", начали склоняться вправо, идя на сближение с противником, пытаясь преградить ему путь к проливу. Но теперь мы оказались чуть-чуть позади и догоняли противника. "Петропавловск" начал пристрелку по головному — как мы определили, это был флагманский линкор адмирала Шмидта "Вестфален" — с дистанции ста пятнадцати кабельтов, через минуту "Полтава" открыла огонь по следующему в колонне противника линкору. Немцы пока молчали, так как дальность стрельбы их орудий была меньше наших. Вначале вели пристрелку только носовые башни, Через семь минут заговорили все четыре башни. А в дальнейшем каждую минуту в противника поочерёдно стреляло по две башни линкора. Было видно, что вокруг головного линкора встаёт лес фонтанов, но прямых попаданий нет.
Когда дистанция сократилась до ста девяти кабельтов, заговорили орудия германских линкоров. По нам стреляли два линкора, по "Полтаве" один. Первые залпы немцев легли очень хорошо, прямо по цели, но с недолётом пять кабельтов, следующий был с перелётом и впереди по курсу. Следующим залпом противник может поразить нас.
-Увеличить скорости до полного — приказал я Пилкину.
Следующий залп противника упал в кильватерном следе между нами и "Полтавой". А потом море вокруг наших кораблей просто вскипело от разрывов германских снарядов.
-Владимир Константинович маневрируйте, не надо идти с постоянным курсом и скоростью, если не хотите получить в борт несколько снарядов. Владимир Александрович, вы не подскажите, почему это наши снаряды с таким упорством игнорируют германский линкор. Они просто облетают его со всех сторон, уже сколько раз они обтирали свои бока об его флаги. Мы так все снаряды выкинем...
-Попали, есть попадание — закричал от радости мичман Никишин.
-Ваше превосходительство на головном линкоре наблюдается пожар в средней части корабля.
Пока цель была в зоне поражения, "Петропавловск" вновь дал залп полным бортом, и тут же сам содрогнулся от удара. Снаряд с "Вестфалена" попал под каземат второго плутонга, расположенного напротив второй башни. Из амбразуры третьего казематного орудия вырвалось пламя, это вспыхнули картузы, приготовленные к стрельбе. Хорошо, что их было всего несколько штук, в противном случае последствия были бы плачевные, мог детонировать погреб, где находилось двести зарядов и снарядов. Но и этого хватило, чтобы угробить весь расчет третьего орудия, и двоих из четвертого. Наш залп тоже достиг цели и два снаряда попали в головной линкор. Стало заметно, что на нем что-то интенсивно горит, так как вверх подымался большой столб черного дыма. Но сам линкор не утратил своих боевых возможностей, и в этом мы скоро удостоверились, ещё один снаряд попал в нас, пробив верхний стодвадцатипятимиллиметровый броневой пояс и дюймовую вторую палубу, он ударил в пятидесятимиллиметровый скос броневой палубы, разорвавшись на ней, пробив её несколькими осколками, которые влетели в первое котельное отделение. Один из осколков попал в паропровод, раскаленный пар вырывался со свистом из пробитой трубы, заполняя собой всё пространство отсека. Другой осколок, встретив на пути одного из кочегаров и проделав в его груди огромную дыру, влетел в экономайзер, круша там трубки. Кипяток с паром начал затапливать отсек. Но не все поддались панике и занялись собственным спасением, у кого-то нашлись силы перекрыть подачу воды и потушить форсунки в топках. С потерей первого котельного отделения, в котором находилось три малых котла на нефтяном отоплении, наша полная скорость снизилась всего на полтора узла. Через минуту мы получили ещё один снаряд в корму, но уже с концевого линкора. Слава Богу, что этот снаряд не попал в румпельное отделение, а скользнув по броневой плите, взорвался на жилой палубе, наводя там страшный погром и вызвав большой пожар. За линкором потянулся огромный шлейф дыма. К этому времени дистанция до головного линкора сократилась до девяноста кабельтов.
Чтобы поддержать нас в бою и немного облегчить наше положение, два крейсера, "Адмирал Макаров" и "Баян" вышли из кильватерной колонны, сократили дистанцию с противником ещё на пять кабельтов и открыли огонь по концевому линкору. До этого по нему стреляла только "Полтава" одной из своих башен. Этот манёвр позволил ослабить огонь по нам, так как противнику пришлось две башни задействовать против крейсеров. "Полтава" и её противник вели интенсивную перестрелку. Они также обменялись парой попаданий, но без потери боеспособности. Целым в этой перестрелке пока оставался "Нассау" шедший третьим в колонне линкоров, вначале он оставался необстреливаемым с нашей стороны, это продолжалось до тех пор, пока он не всадил нам снаряд в корму. Только тогда "Полтава" пожертвовала одной башней, перенеся огонь на него, вскоре её своим огнём поддержали крейсера.
С каждой минутой боя огонь двух линкоров стал понемногу стихать, стало очевидно, что они экономят снаряды. И вот после очередного нашего удачного попадания, флагман Шмидта начал терять скорость, между трубами полыхал нешуточный пожар, но мы недолго радовались такой удаче. Это гадский "Нассау" влепил нам в третью башню, да ещё в боковую проекцию, и снаряд, пробив восьмидюймовую броню, разорвался внутри.
-Третья башня замолчала, на вызовы не отвечает — доложил артиллерийский офицер мичман Потапов, державший связь с орудийными башнями.
-Похоже что мы потеряли одну башню — тут же я услышал голос Свиньина. Башня прекратила стрелять.
Я посмотрел вначале на нашего флагманского артиллериста, потом перевёл взгляд на Пилкина
Пилкин тут же обращается к старшему офицеру линкора — Александр Николаевич, быстро выясните, что с третьей башней, может она продолжать стрелять или нет? Если что снимайте людей с не стреляющего борта и открывайте огонь.
Как только старший офицер ушел, тут же поступило донесение из артпогреба; В башне пожар, огонь, распространяющийся по элеватору, сумели отрезать, зарядный погреб затоплен во избежание взрыва. После этого попадания "Петропавловск" потерял четверть орудий главного калибра, а это значит, что у противника на какое-то время появилось преимущество в бортовом залпе.
Снаряд, пробив броню, попал в казенную часть среднего орудия, выводя его из строя. Полностью вышло из строя левое орудие, повреждено и правое, но есть шанс его ввести в строй. Взрывом приподняло крышу башни, и теперь она лежала с перекосом При взрыве все находившиеся внутри погибли, почти все артиллерийские приборы были уничтожены или вышли из строя. Вспыхнувший пожар начал распространятся по элеватору в зарядный погреб, но личный состав, который находился в погребах, не растерялся, и успел отсечь огонь от погребов. Но всё равно, во избежание катастрофы погреба были затоплены. Об этих повреждениях в третьей башне и не только в ней, я узнал из доклада старшего лейтенанта Лушкова, когда он вернулся после выяснения степени повреждений, нанесённых нам снарядами противника.
-Всего три попадания, и наш линкор как минимум на полгода выведен из строя — проговорил с болью в голосе Лушков.
-Не раскисайте лейтенант. Погреба осушить, правое орудие постараться исправить. Приказ понятен?
-Так точно!
-Исполняйте.
Я знал, что у наших линкоров тонкая шкура, но надеялся на госпожу удачу, а она так и не повернулась к нам лицом.
-Владимир Александрович, перенести огонь кормовой башни на этот чёртов "Нассау", а то он нас доконает, ещё несколько попаданий с него и нам придется выходить из боя. Так что помогите "Полтаве", и хотя бы на несколько минут сбейте ему прицел.
-Выше превосходительство, эсминцы противника выдвигаются из-за линкоров, по всей видимости, они готовятся к торпедной атаке — предупредил Свиньин.
-Поздновато вы надумали произвести свою атаку. Надо было в самом начале боя, когда у нас в прикрытие всего пять эсминцев было. Вот тогда бы, да всем скопом.... Может у вас что-то и получилось — это я высказывал свои мысли вслух, глядя через амбразуру на разворачивающиеся действия на море. Всё же двадцать эсминцев, да при поддержке линкоров и крейсеров, против девяти наших кораблей? А теперь поздно, нас нагоняют эсминцы минной дивизии, и они уже в двух милях позади.
Больше десятка эсминцев прорезав колонну своих линкоров и крейсеров, устремилось в нашу сторону.
-Противоминной артиллерии, приготовится к отражению минной атаки — прозвучал приказ Пилкина.
Наш главный калибр продолжал посылать снаряды в сторону горящего "Вестфалена", который продолжал вести за собой флот, и мы ещё раз попали в него. Его скорость заметно снизилась и теперь не превышала пятнадцати узлов, возможно мы смогли выбить ему несколько котельных отсеков. Да и огонь его заметно ослаб и причина не только в нехватке снарядов, но похоже на то, что он также потерял одну башню. К громогласным залпам главного калибра, присоединились частые и резкие выстрелы противоминной артиллерии.
-И всё же, Владимир Константинович, поздно они решились на эту торпедную атаку. Определённо поздно. К нам уже подошли первые эсминцы из минной дивизии.
Было видно как эсминцы второго дивизиона ведомые "Новиком" и "Победителем" выходили на перехват противника, а сзади их нагоняла тройка эсминцев из минной дивизии только что прибывших на помощь. Вот-вот и остальные подойдут. Ещё несколько минут, и они нагонят и поддержат остальных. Крейсера Вердеревского, опередив "Славу" и "Диану" на семь миль, через несколько минут пристроятся в кильватер "Баяну".
-Германским эсминцам чтобы подойти на пуск торпеды, надо сблизиться с нами до двух-трех миль. А чтобы наверняка выйти на ударную позицию, это ещё в два раза сократить дистанцию. Вот и подумайте, смогут они так близко подойти к нам? Я думаю нет. Поэтому им придется выпускать свои торпеды на пределе дальности.
-Да ни за что они не подойдут к нам так близко, Ваше Превосходительство — в юношеской запальчивости воскликнул мичман Никишин.
-Аэропланы с юга! Большие! Это верно "Ильи Муромцы". Таких больших у германцев нет — раздался голос одного из сигнальщиков.
Выше превосходительство! Там приближаются четыре воздушных корабля Сикорского и ещё семь поменьше — доложил через полминуты Никишин, о том, что происходит за бронированными стенами боевой рубки.
-Вот и обещанная воздушная поддержка. Что-то они долго добирались до нас, тут лететь сто тридцать километров, всего-то несколько минут — и я тут же замолчал.
А про себя подумал — "Совсем мозги потерял. Да с теперешними скоростями, этот путь займёт полтора часа, хорошо что, никто меня не понял, а то у господ офицеров вопросы могли возникнуть".
А эсминцы тем временем приближались — шесть миль, пять, скоро так они и к той точке подойдут, откуда можно произвести пуск. Три из четырнадцати эсминцев уже прекратили свою атаку, попав под раздачу снарядами. Два повернули назад, на них были видны пожары, ещё один беспомощно дрейфовал окутанный паром. Но остальные эсминцы рвались вперед, отвечая огнем на огонь, и платя смертью за смерть. Похоже, что их командиры решили, во что бы то ни стало лечь здесь костьми, защитить свои дредноуты, хотя бы и ценой собственной жизни, но и русских прихватить с собой сполна. Один из наших эсминцев стоял без хода и горел, похоже что слишком сблизился с противником и попал под снаряды противоминного калибра с одного из германских линкоров или крейсеров. Да и другим, похоже не сладко приходится, когда десятки кораблей и наверно сотня орудий палят друг в друга. Эсминцы противника прошли максимальную точку в четыре мили, но продолжали свою атаку, вокруг их беспрерывно вставали фонтаны воды и как тут понять, кто по кому стреляет. Да и попасть в такую мишень, которая движется со скоростью пятьдесят километров в час, да и носом к нам подставляя минимальную площадь для поражения, очень трудно. Над одним из эсминцев, что мчался третьим в группе атакующих, вспыхнула яркая вспышка, в воздух взлетели какие-то обломки, столб дыма следом пламя, он резко стал терять скорость. Это чей-то снаряд, выпущенный с наших кораблей, попал в торпедный аппарат, расположенный между коротким полубаком и ходовым мостиком, торпеда, приготовленная к пуску сдетонировала, а за ней и артпогреб носового орудия. Носовое орудие со всей прислугой исчезло за бортом, на ходовом мостике мало кто остался в живых. Был поврежден торпедный аппарат левого борта, а его расчёт, если кто и остался в живых, то был за бортом. В борту и палубе была огромная дыра от детонации двухсот килограмм взрывчатки в торпеде и не менее столько же в артпогребе, сам полубак надломился, обнажая внутренности. Как только вода хлынула в поврежденные отсеки, полубак не выдержал и отломился. Это всё длилось немногим больше минуты, но для тех, кто видел, этого хватило. Эсминцы стали поворачивать назад, на развороте выпуская свои торпеды, и теперь в нашу сторону шло не менее пятидесяти начиненных смертью торпед.
-Смотреть внимательно за поверхностью, если жить хотите, германец выпустил свои торпеды — отдал распоряжения Пилкин.
-Владимир Константинович увеличить скорость до самого полного — посоветовал я — попробуем проскочить. Торпедам с такого расстояния, надо десять минут хода, чтобы достичь нас. Да и на скорости корабль лучше управляется, чтобы уклониться он них.
II
Эсминцы противника, не выдержали такого плотного заградительного огня с наших кораблей, и разворачивались на обратный курс. Потеряв один эсминец потопленным, а несколько серьёзно поврежденными, они спешили под защиту, и на защиту своих тяжелых кораблей. Так как в этот момент наша авиация собиралась атаковать тяжеловесов.
Я прильнул к амбразуре, и стал наблюдать за действиями русской стратегической авиации. "Муромцы" медленно летели примерно на километровой высоте, их путь пролегал между двумя эскадрами. Это был второй боевой отряд в полном составе, который вёл его командир — лейтенант Лавров. Вот воздушные корабли начали склоняться в сторону противника и вытягиваясь в цепочку. Первыми на линкоры заходили гидросамолёты М-5 и ФБА, обстреливая палубы из пулемётов. Вроде бы, ну что может сделать пулемёт винтовочного калибра закованному в броню исполину? А он может своими очередями разогнать по убежищам находящийся на верхней палубе личный состав, приписанный к противоаэропланным орудиям и лишить дредноут или крейсер возможности стрелять по бомбящим его аэропланам.
Первым на их пути был "Нассау", который своим метким огнем попортил нам столько крови. Приближение самолетов противник встречал дымными шапками редких разрывов зенитных орудий. Вот первый аэроплан, снизившись настолько чтобы только не задеть мачты, пронёсся над палубой, за ним последующие. Сделав после атаки горку, они также по порядку прошлись над каждым линкором. Из-за дальности происходившего и малого размера самолетов, мы подробностей не видели, это рассказ со слов участника тех событий. Но я даже с такого расстояния смог разглядеть что "Муромцы" снизились над кораблями противника на половину той высоты, что у них была до этого.
Определённо это было сделано для более прицельного бомбометания. Когда самолет пролетел над линкором, я разглядел, как у его борта встали два больших фонтана не уступающих по размерам разрыву двенадцатидюймового снаряда. А может это и были наши снаряды, мы-то не прекращали обстреливать линкоры. (В последующем мы узнали, что каждый "Илья Муромец" взял максимально возможный груз, это по четыре восьмидесятикилограммовых бомбы, лейтенант Лавров взял одну десятипудовую и две трехпудовые) Следующий самолет также не попал, а вот летевший третьим "Илья Муромец" попал. Одна из его бомб, попала между первой трубой и правой бортовой от носа башней. Пробив верхнюю палубу, она взорвалась, ударившись о барбет башни главного калибра. Нет, башня не вышла из строя, как того нам хотелось. Вторая бомба попала в ствол стопятидесятимиллиметрового казематного орудия, отломив его, осколки, влетев в амбразуру, убили двух артиллеристов. На этом для "Нассау" всё закончилось, его больше никто не бомбил, но зато он всё же получил подарок с "Полтавы". Снаряд попал в носовую башню, в амбразуру левого орудия, выводя из строя его полностью, а башню, на некоторое время. Отличились и крейсера, попав три раза в линкор, за что удостоились более пристального внимания со стороны комендоров немецкого линкора, которые должок вернули — в "Адмирала Макарова" попал один одиннадцатидюймовый снаряд, вызвав пожар в районе третьей дымовой трубы.
Все три впереди летящих "Муромца" пролетели над вторым в колонне линкором, и не сбросив ни одной бомбы, устремились на флагман. Из шести сброшенных бомб на "Вестфален", только одна поразила его, упала в трёх-четырёх метрах от носовой оконечности, и пробив две палубы, взорвалась. Носовая оконечность была повреждена в каком-то метре от ватерлинии, С правой стороны обшивка была разрушена, несколько листов вывернуло наружу. Листы обшивки с левой стороны вспучило, многие заклёпки срезало и швы разъехались. Всё это теперь на ходу создавало помехи, листы обшивки играли роль рулей и тянули вправо, и теперь флагман Шмидта приобрел рыскающий из стороны в сторону ход. Скорость и без того была невысокой, а теперь её пришлось ещё уменьшить из-за боязни, что оторванные и деформированные листы под воздействием давления воды начнут и дальше разрушать борт.
Но больше всего от этого налёта досталось "Рейланду", в него наши авиаторы добились трех попаданий и одно очень серьезное. Отличился лейтенант Лавров, он летел последним и обратил внимание на то, что все воздушные корабли его отряда бомбили с шестисотметровой высоты, и два из трёх не попали в первый линкор, значит надо ещё ниже опуститься, чтобы точнее прицелится и попасть в движущийся корабль. Целью для себя он выбрал второй в колонне линкор, так как заметил, что его никто не бомбил, а все устремились на флагманский корабль. Снизившись до четырехсот метров и пройдя точно вдоль продольной оси корабля, он сбросил свой груз, и все его бомбы попали в цель. Две из трех были трехпудовые и одна десятипудовая.
Всего шесть десятипудовых бомб были доставлены на базу воздушной эскадры. Это событие случилось три дня назад. В основном-то в отряд поступают бомбы калибра, от двухпудовых до пяти, а более крупные — это пока редкость. Поговаривают, что уже есть пятнадцатипудовые и создаются двадцатипудовые и больше, но в их отряде таких ещё не видели, это наверно сказки.
Но это были не сказки, просто крупнокалиберных бомб очень мало производилось, на первоначальном этапе войны, что в этом мире, что в моём. Но в последующем выпуск увеличился в несколько раз. Вот некоторые данные из реальной истории, "Русское общество по изготовлению снарядов и военных припасов" освоило на своих заводах изготовление крупнокалиберных авиабомб. Например, в начале 1916 года оно сдало военному ведомству пятьдесят семь аэропланных бомб, в том числе массой в десять пудов — двадцать пять штук, В пятнадцать пудов — пятнадцать, двадцатипятипудовых — также было выпущено пятнадцать штук, в этом же году было собрано две супер бомбы в тридцать пудов. Военный приемщик от седьмого апреля докладывал, что бомбы "приняты и как годные своему назначению приготовлены к отправке". За три первых месяца 16-го года, заводы России осилили собрать всего-то пятьдесят семь бомб массой от десяти пудов и выше!?
Но в целом производство авиабомб отставало от потребностей фронта. При этом военным пришлось устанавливать ограничения в применении бомб, чего не наблюдалось у нашего противника, который применял любые "метательные снаряды с аэропланов". А у нас в 15-м году установили норму — на каждый военный самолет армейского и корпусного типа полагалось четыре тысячи килограммов бомб на год, для самолетов "Илья Муромец" — десять тысяч килограммов. Это очень мало для поддержки русских сухопутных войск и флота. Подсчитайте сами, сколько это килограммов выходит на один самолет в день, получаются смехотворные цифры — тридцать для "Муромца", и всего одиннадцать для любого другого самолёта. Скажите, и как можно так воевать?
Лейтенант Лавров первым решил использовать только что прибывшие на аэродром крупнокалиберные бомбы, но подвесить удалось только одну, так как подвески под эти бомбы были ещё не готовы, вот поэтому-то остальным самолетам пришлось лететь с пятипудовыми бомбами.
Две трехпудовые бомбы серьезных повреждений "Рейланду" не нанесли, но потери в личном составе были. Одна упала возле кормовой рубки, где было уничтожено одно из четырёх восьмидесятивосьмимиллиметровых орудий. А также шесть человек прислуги было убито и пятеро ранено. Вторая упала между кормовой рубкой и второй дымовой трубой — уничтожив две шлюпки и вызвав возгорание на спардеке. А вот десятипудовая бомба, попала между бортовыми башнями и пробив палубу взорвалась в каземате противоминной артиллерии. При этом там сдетонировало ещё несколько снарядов, приготовленных к стрельбе. Ревущее пламя вырвалось из амбразур и всех дыр и щелей. Шлюпочный кран, стоящий между башнями упал на одну из них, создавая помеху при стрельбе. Несколько десятков матросов сгорело в адском пламени пожара. Так ещё в этот момент в линкор попали три снаряда с "Полтавы" и один из них (как говорится в народе "По закону подлости") попал почти в это же место. Пробив по очереди крышу над казематом, вторую палубу и поперечную переборку, через главную палубу проник в котельное отделение правого борта, где им были уничтожены находившиеся там два котла. Второй снаряд попал под ватерлинию, перед носовым траверзом и разорвался внутри. Многие отсеки в носу поначалу были затоплены, но потом началась борьба за живучесть и откачка воды из затопленных отсеков. Но полностью с затоплением справится не удалось. Образовался небольшой дифферент на нос. Третий снаряд попал перед кормовым мостиком, и проникнув до машинного отсека, вывел из строя машину по правому борту. Теперь "Рейланда" не мог превысить скорость своего флагмана. Я мысленно похвалил наших летунов за меткое бомбометание по флагману адмирала Шмидта и почти тут же обматерил германских канониров, так как линкор содрогнулся от попадания одиннадцатидюймового снаряда. Пилкин тут же приказал выяснить степень повреждений. В последствии выяснилось, что снаряд попал между первым и вторым плутонгами на стыке главного и верхнего броневых поясов проделав дыру примерно метр на метр разорвался сразу же по пробитию брони на главной броневой палубе, но не пробив её. При этом погибло трое да получило ранение шестеро. Возгорание во внутренних отсеков ликвидировали через полчаса.
III
Сталь-броня, огонь-вода, кровь-смерть.
Отбомбившись, "Муромцы" ведомые лейтенантом Лавровым, взяли курс на свой полевой аэродром, следом направился и их эскорт. Похоже, потерь наши авиаторы не понесли и в полном составе улетели домой.
-Торпеда по носу — раздался крик сигнальщика.
-Стоп машины — скомандовал Пилкин, потом последовала команда — Полный назад.
Линкор стал замедлять свой ход, давая торпеде пройти по носу.
-Торпеда по левому борту — раздался отчаянный крик — идет прямо на корабль.
Пилкин выскочил на крыло мостика, чтобы лучше видеть. Торпеда приближалась и если ничего не предпринять, то должна попасти в корабль где-то в районе кормовой башни.
-Стоп машины. Полный вперёд. Лево руля — следовали команды одна за другой. Турбины только что дававшие "полный назад", снова стали толкать корабль вперёд, "Петропавловск" вновь начал набирать ход и поворачиваться в сторону мчащихся на него торпед. Нам хотелось чтобы торпеда, идущая по носу шла быстрее и проскочила мимо нашего форштевня, а вот та, что метит нам в борт, помедленнее, так мы успеем убраться с её дороги. Несколько десятков глаз следило пристально за приближением торпед, и губы тех, кто видел их, шевелились в неслышной молитве, обращённой к тому, в кого верил просящий защиты вышних сил от смерти. Я тоже не остался в стороне, и также что-то шептал и непрерывно поминал всех ближних и дальних родственников того, кто дал торпеды германцам, и тех, кто их выпустил в нас. И горячо обещал — "если только я жив останусь, а он мне попадётся, то посажу его верхом вот на такую же торпеду и отправлю его к чёртовой матери, пущай поплавает".
Торпеда проскочила перед носом корабля в каких-то пяти метрах, все выдохнули, но тут же устремили взгляд на следующую, ту, которая приближалась к корме. А наша корма, ну никак не могла до сих пор убраться с пути торпеды. С площадки у второй трубы ударил пулемёт, выстрелов было не слышно, было видны только маленькие фонтанчики на пути торпеды. Это унтер-офицер Савельев прибежал к своему пулемёту и, открыв огонь, пытается поразить торпеду.
-Что он делает! А вдруг она изменит направление и тогда уж точно попадет в нас — раздался чей-то взвизгивающий голос.
-А может, наоборот, она отвернёт или затонет, или даже взорвётся — ответил ему кто-то.
Но случилось невероятное. Госпожа удача улыбнулась и подмигнула нам. Один из снарядов с немецкого линкора встал на пути их же торпеды, взрыв изменил траекторию её движения, и она прошла вдоль борта по направлению нашего курса.
-Право руля — скомандовал Пилкин, как только угроза миновала.
"Петропавловск" вновь ложился на курс параллельный движению германской эскадры. Бой закованных в броню гигантов продолжался.
-А я уж, грешным делом, подумал, что на этом наш поход закончится, попади она нам в корму — а там рули, винты и остались бы мы без хода. Да видно, Бог есть, и мы ещё повоюем — проговорил Пилкин, ни к кому не обращаясь.
-Владимир Александрович продолжить обстрел флагмана.
-"Полтаву" подорвали — раздался крик.
Я выскочил из рубки наружу посмотреть что с "Полтавой". Над носовой частью линкора поднимался дым, а носом она поднимала большую волну. Тут же я упомянул нескольких женщин легкого поведения, повторяя несколько раз подряд все их синонимы, не забыл упомянуть и о самках собак и даже тех, ну кто.... нетрадиционной ориентации. Список получился внушительный. Некоторые офицеры с любопытством посмотрели на меня
"Ну ничего страшного, ход сохранил, орудия целые и стреляют, значит бой вести может" пронеслось в мозгу.
-Запросить у Вяземского степень повреждений линкора, и какой сможет поддерживать ход?
Через пару минут пришло сообщение от Вяземского.
-Торпеда попала позади таранного образования, носовая часть почти по самые клюзы разрушена. Большинство носовых отсеков затоплено по вторую поперечную переборку, дальнейшее распространение воды удаётся сдерживать. Переборку укрепляем, и чтобы снизить на ее давление воды, больше тринадцати узлов дать не могу, Осадка носом увеличилась на метр. Есть трудности с управлением. О потерях пока сказать не могу, но думаю, человек десять при взрыве и при последующем затоплении погибли. Корабль боеспособный, сражаться может.
-Ваше превосходительство, а не предпринять ли и нам атаку на линкоры противника эсминцами — предложил Пилкин.
-Да не можем мы Владимир Константинович эсминцы при такой погоде выслать, будь сейчас вечер или туман, тогда да. Нашим эсминцам надо сблизиться до тридцати кабельтовых, чтобы своими торпедами достать до противника, а на такой дистанции их расстреляют. До сумерек осталось не так много, чуть больше часа, вот тогда и вышлем эсминцы. А пока вся надежда на орудия.
Из-за повреждений, полученных в бою, скорость германских и наших линкоров снизилась, это позволило "Славе" и "Диане" догнать нас.
-Михаил Коронатович, в кильватер "Полтавы" становиться "Слава" — доложил Пилкин.
-А вот это хорошие известия! Передать Ковалевскому на "Славу", как только позволит дистанция, открыть огонь по замыкающему линкору противника. "Диана" выбирает себе цель по своему усмотрению.
И вот они уже начали пристрелку по концевым кораблям противника — о чем и было доложено мне.
-Владимир Александрович, — обратился я к нашему флагарту — теперь можете и кормовую башню задействовать против германского флагмана.
Свиньин тут же начал отдавать распоряжения своим подчиненным.
Господи, неужели мы не сможем его остановить? Да, у него броня толще нашей, и немцы добротно строят свои корабли, и команды у них тоже хорошо обучены — всё это мы знаем. Но и наш корабль не плох, и калибр покрупнее, а вот никак не получается, и он упорно ведёт за собой свои корабли. Нам что, на таран идти, как в древние времена, чтобы потопить противника? Или всё же понадеемся на свои орудия?
И пока я сетовал на нашего главного артиллериста, что только один из тридцати шести наших снарядов попадает в цель, а "Слава" с дистанции семьдесят кабельтов уже третьим залпом попала в "Нассау", причём сразу двумя снарядами — вот что значит практика. За неделю боев в Ирбенском заливе, плюс точечная стрельба по просьбе сухопутного командования — обстрел береговых целей. Артиллеристы "Славы" неплохо научились поражать цели, что сегодня и продемонстрировали. Первый снаряд со "Славы" попал в корму, под ватерлинию и дошел до румпельного отделения. Несколько кормовых отсеков было затоплено, но так как руль стоял в диаметральной плоскости, линкор мог управляться машинами. Второй попал в кормовую башню главного калибра, и вывел её из строя.
"Нассау" перенёс огонь двух бортовых башен на "Славу". Кроме того, исправив повреждения нанесённые русским снарядом, немцам удалось ввести в строй носовую башню, но действовать там могло только одно орудие. Были заменены погибшие комендоры, людей взяли из башен не стреляющего борта, ведь неизвестно, придётся пострелять их башням или нет, а сидеть без дела в то время, когда решается судьба корабля, они и сами уже не могли. Одно дело, поймать грудью осколок во время боя, и совсем другие ощущения, когда всё время, непрерывно ждёшь костлявую, вздрагивая от каждого попадания вражеских снарядов, и молясь, молясь, молясь..., даже не осознавая самого факта молитвы и не понимая смысла слов, которые произносишь. Поэтому приказ перейти в башни "рабочего" борта моряки восприняли как благословение божье. Но, если честно, не все рвались в бой, были и такие, что не прочь отсидеться в башне, за толстыми броневыми стенами — жить-то хочется. Да к тому же, по этому борту никто не стреляет и только случайный снаряд мог сюда попасть. И вот после некоторого молчания башня вновь ожила и открыла огонь по "Петропавловску". Теперь "Нассау" четырьмя орудиями стрелял по "Славе" и одним по "Петропавловску", а противоминным калибром по крейсерам. И надо признаться хорошо стрелял, уже после нескольких залпов он попал в "Славу" двумя снарядами. Хотя, приняв около пятисот тонн воды в носовые отсеки и получив дифферент на нос "Слава" не утратила боевых возможностей и продолжала следовать за "Полтавой".
В нас попал ещё один снаряд, шестой за время сражения и он был с "Нассау". Пробив главный броневой пояс в метре выше ватерлинии, он взорвался в угольной яме. Уголь, а особенно угольная пыль, выброшенная силой взрыва из горловин ямы в котельное отделение, поднялась в воздух и заполнила собой всё пространство, так что стало трудно дышать. Водонепроницаемость борта была нарушена, вода стала поступать вначале в угольную яму, а уж оттуда в котельное отделение. Со стороны, окутанный чёрным облаком корабль, мог показаться практически выведенным из строя.
Если посмотреть сверху, например с пролетающего на большой высоте самолёта, на то, что происходило внизу, то наблюдателю открылась бы редкая картина полноценного эскадренного боя. По огромному пространству морской глади, параллельно друг-другу, на расстоянии семи-восьми миль двигаются две группы кораблей. Во главе этих групп идут пять кораблей, выделяющихся большими размерами и окутанных дымом, и этот дым поднимался в небо не только из труб гигантов, но и из и проломов в их корпусах и надстройках, кое-где видно пламя непотушенных пожаров. И море вокруг этих кораблей кажется кипящим. Вся эта пятёрка шла мимо огромных водяных кустов, то и дело вырастающих вокруг них, то рядом с бортами, окатывая их палубы потоками воды, то на почтительном расстоянии. Позади этой пятёрки шли корабли поменьше, чем головные. Некоторые из них несли на себе следы разрушений и пожаров, и они, как и их старшие братья упрямо шли через водяные кусты, выраставшие от залпов врага, и постоянно окутывались огнём и дымом от собственных залпов. Немного в стороне, прикрываясь бортами своих больших собратьев, шли самые маленькие, но самые быстрые, всегда готовые, выскочив из-под прикрытия старших, больно, а иногда и смертельно укусить врага, совершенно не заботясь о собственной жизни. Вот на одном из больших кораблей в его средней части ближе к борту, вспыхнул большой оранжево-красный цветок, окаймлённый чёрной дымной лентой. После этого в небо, вроде бы медленно, неторопливо взлетели какие-то обломки, а над морем прокатился чудовищный грохот. Казалось, что окружающая корабли вода сжималась от этого низкого, вибрирующего звука. Сверху было видно, как мачты начали медленно наклоняться к воде. Ещё немного ниже, ещё немного, вот они её коснулись, и уже показалось днище корабля.
Вдалеке, где находились немецкие корабли, вдруг в воздух поднялся огромный столб дыма. В бинокль удалось разглядеть, что этот дым поднимается над линкором, который идет вторым в колонне. И линкор начал вываливался из строя, заваливаясь на борт.
В боевой рубке "Петропавловска" радостно зашумели.
В "Рейланд", между его бортовых башен, на стыке главного и верхнего броневых поясов, попало сразу три снаряда, два из которых, пробив двухсотмиллиметровую броню верхнего пояса, влетели в погреб второй бортовой башни. Немецкие корабли славились тем, что они были не так подвержены возгоранию и детонации пороховых зарядов, как корабли Англии и России, так как их заряды хранились в металлических пеналах. Но при взрыве в погребе двух снарядов, общим весом более шестисот килограммов, никакие пеналы не смогли уберечь от детонации сначала сами заряды, а потом, и содержимое снарядного погреба. В борту образовалась огромная пробоина, а так как, сам погреб находился между котельным и машинным отделениями, то корабль был обречен.
"Нассау" немного сбавил ход, обходя своего погибающего собрата, и одновременно прикрывая своим бортом эсминцы, которые бросились спасать оставшихся в живых из экипажа "Рейланда". Но он не мог задерживаться около копошащихся в воде моряков, чтобы и самому не оказаться в такой же роли — то есть огромной грудой металла на дне. "Нассау", как только прошел точку гибели "Рейланда", стал увеличивать скорость, чтобы занять место позади флагмана. Теперь, после гибели "Рейланда", мы имели заметное преимущество. Я был уверен в нашей победе, казалось, ещё немного, и мы добьёмся желаемого результата. Но госпожа удача решила поиграть во все ворота. После того как погиб "Рейланд", "Нассау" сосредоточил весь огонь главного калибра на "Полтаве", пока игнорируя другие корабли. Крейсера и "Славу" он обстреливал только противоминным калибром. "Слава" тут же воспользовалась своим шансам, и пока "Нассау" вёл дуэль с "Полтавой" ещё один снаряд с неё попал в немца. Двенадцатидюймовый снаряд поднырнул под броневой пояс и пробив борт, разорвался в междудонном пространстве. Взрыв и осколки повредили оба днища, вода стала поступать во внутренние отсеки корабля. Крейсера Плена также вновь отличились, попав ещё двумя восьмидюймовыми снарядами в поврежденную кормовую оконечность линкора, после чего поступление воды увеличилось. Но этот гадский "Нассау" за всё отыгрался на "Полтаве".
Многие из тех, кто находился в это время на открытых боевых постах "Петропавловска" видели, как над "Полтавой" поднялся в небо султан дыма, огня и обломков, а потом долетел звук раскатистого взрыва. Большинство очевидцев, такое ощущение, что впали в ступор. В боевую рубку не сразу было доложено о случившемся, все были в шоке. Хотя мы в рубке и слышали взрыв, но в этом грохоте выстрелов и разрывов вначале не поняли что произошло.
-Ваше Превосходительство. Беда. "Полтава" взорвалась.
Я молча смотрел на Пилкина, во рту сразу всё пересохло. Почему-то захотелось присесть, так как ноги что-то перестали меня держать.
"Как взорвалась? Она не могла вот так взять и взорваться! Там погреба разнесены равномерно по всему кораблю. Мог взорваться только один погреб. Хотя могло случиться совсем невероятное, если были поражены одновременно несколько погребов, но это один шанс наверно даже не из миллиона, а из миллиарда".
Выскочив на крыло ходового мостика, я посмотрел назад и увидел удручающую картину. "Полтава" ещё находилась на поверхности и даже имела ход. Носовая часть по самую рубку была исковеркана. Форштевень приподнялся над водой, это означало, что киль переломился, носовая башня стояла накренившись.
-Носовые погреба взорвались — тихо проговорил стоящий рядом со мной кто-то из матросов-сигнальщиков.
-Да — также тихо проговорил я
-Передать на "Полтаву". Если имеете ход и сможете держаться на воде, срочно идти к песчаной банке на норд и посадить линкор на мель. Также передать Вердеревскому на "Богатырь" Любым способом удержать линкор на плаву, повторяю — любым, хоть играйте роль понтонов, но линкор непременно надо довести до песчаной банки.
-Ваше Превосходительство вернитесь в боевую рубку здесь небезопасно.
-Сейчас везде не безопасно, а чему быть, того не миновать.
-И всё равно, вернитесь в боевую рубку — настаивал Никишин.
Вот ведь, приставили мне этого мальчишку, как щенок на верёвочке за мной ходит.
-Хорошо, сейчас иду.
Я вновь глянул на пострадавшую "Полтаву". Было видно, что линкор отрабатывает задним ходом, передняя его часть погрузилась в воду почти по носовую надстройку, а корма немного приподнялась. К "Полтаве" устремились несколько эсминцев и направлялись крейсера Вердеревского. Похоже, он не дотянет до отмели, а туда всего-то тридцать минут полным ходом. Теперь придется выслушивать нравоучения от командующего, да и Государь по головке не погладит за потерю линкора. Я резко развернулся и вернулся с мостика в боевую рубку.
-Ваше Превосходительство, дымы на западе, много дымов — доложил мичман Никишин.
" Что за дымы? Неужели Хиппер смог пройти через минные поля? — это первое что я подумал. Наш курс ведёт туда же навстречу дымам. Но если это Хиппер, то мы, скорее всего, погибли.
-Сколько до кромки минных полей? Николай Николаевич отвечайте.
Одиннадцать миль Ваше Превосходительство — ответил штурман.
-Мичман, быстро выяснить, что за дымы, сколько и где, каково расстояние, курс. А то слово много, мне ничего не говорит.
Я подошел к амбразуре и стал разглядывать дымы, что виднелись впереди по курсу у самого горизонта. Да их было много, но это дымы не от больших кораблей. Так вот он где, вспомогательный флот Шмидта, пока линкоры отвлекали нас, тральщики уже вгрызлись в минное поле. И если судить по расстоянию, которое нам осталось пройти до минного поля, то германские тральщики, похоже, уже прошли первое заграждение, и начали форсировать второе. А почему они не пошли сразу к фарватеру, а начали форсировать в новом месте?
-Срочно передать Беренсу и Вилькену. Идти в направлении дымов и препятствовать работе тральщиков. Топить всех. "Диану" также направить им в помощь.
Ваше Превосходительство — начал доклад, появившийся в рубке мичман — на Вест насчитывается не менее тридцати кораблей и это...
-Спасибо, мичман, я и так уже понял кто перед нами.
-Ваше Превосходительство, извините меня за неполный предыдущий доклад, я...
-Проехали.
-Извините Ваше превосходительство, я не понял. Кого проехали?...
-Всё в порядке мичман. Свободны.
"Вот черт вырвалось, тут и так некоторые косо смотрят, всё же у меня иногда проскакивают выражения двадцать первого века".
-Ваше Превосходительство, извините, но это ещё не всё.
-Что ещё случилось?
-По правому борту, на удалении около пятнадцати миль, почти параллельно нам, идет "Цесаревич" под флагом контр-адмирала Трухачева, с ним эсминцы.
-Передать контр-адмиралу Трухачеву координаты тральщиков противника, а то он держит путь к старому фарватеру. Идти туда ему, полным ходом.
Первыми мимо нас по правому борту, прошли полными ходами, поднимая буруны по носу "Новик" и "Победитель", следом три эсминца Вилькена, через несколько минут проследовала и "Диана", выжимая из себя предельные семнадцать узлов. Но и немцы, видя, что мы выслали вперёд эсминцы и крейсер, также направили свои корабли к месту будущей схватки. Три быстроходных крейсера и с дюжину эсминцев увеличив ход, направились в сторону дымов.
-Ваше превосходительство, нашим придется отступить, силы неравные. Да и крейсера у германцев быстроходнее и они там будут гораздо раньше, чем туда подойдёт "Диана" и Вилькен со своими эсминцами, Беренс может попасть в ловушку — высказал свои опасения Пилкин.
-Беренс и сам не слепой, разберётся что к чему, и может отступить навстречу Трухачеву. Потом всем вместе отогнать крейсера и заняться этой мелочью. Передать Паттону пусть также идёт за Беренсом.
-Ну, наконец-то — послышался возглас нашего флагманского артиллериста.
-Владимир Александрович, что за радость у вас? Может флагмана Шмидта потопили.
-Никак нет, Ваше превосходительство. Но он серьёзно повреждён, выкатился из колонны с большим креном на правый борт и сейчас прорезает строй своих эсминцев, которые шарахаются в разные стороны. Или мы ему повредили рулевое управление или он выходит.... Смотрите! Он описывает циркуляцию, у него точно повреждено рулевое управление.
Было видно, как горящий флагманский линкор вице-адмирала Шмидта прорезает строй своих же кораблей, которым приходилось резво уклоняться от неуправляемого корабля, чтобы не попасть под его таран или самим не наскочить на него. Теперь в голову выходил "Нассау", которому пришлось заново пристреливать цель — и это были мы. Было видно, что и у него проблемы с рулевым управлением, да и сидел он глубоко, и пожаров было на нем не мало.
Дистанция сократилась настолько, что на нас посыпались снаряды противоминного калибра линкора, до нас даже доставали снаряды двух оставшихся крейсеров прятавшихся за линкорами. Боевую рубку потряс сокрушительный удар и оглушительный взрыв, в ушах сразу заложило. Я на хрен оглох, да наверно не я один. Броня выдержала стопятидесятимиллиметровый снаряд, спасибо, что это был именно он, а не одиннадцатидюймовый, а то была бы у нас, у всех присутствующих здесь по боевому расписанию, стальная братская могила.
-Владимир Константинович.
Но Пилкин меня не слышал, да и не только он. Я себя тоже не слышал. Я привлёк его внимание тем, что схватил за руку, и, развернув к себе, рукой показал "змейку", — маневрируй, давай.
А то эти крейсера могут нам основательно добавить, а пробоин и разрушений уже более чем достаточно. Тем более, что и скорострельность у немецких крейсеров, просто на загляденье.
Он уже и сам это понял и подавал команды, но рулевой, как и все, всё ещё плохо слышал, и выполнял команды с задержкой. Пришлось менять рулевого, а контуженого отправлять в лазарет.
"Слава" и броненосные крейсера сосредоточили огонь на плохо управляемом "Вестфалене", который пытается встать в кильватер за "Нассау". А он, пока описывал циркуляцию, успел дать несколько залпов в нашу сторону из бортовых башен и казематов левого борта. Это были не очень прицельные залпы они легли с большим разбросом. Как будто комендоры немцев хотели просто расстрелять лежащие мертвым грузом снаряды не участвующих в бою орудий левого борта.
Весь огонь мы сосредоточили на этом ненавистном "Нассау", надо отомстить ему и за "Полтаву" и за то, что он вывел нам из строя башню. Уже после пятого залпа мы добились попаданий в линкор, одним снарядом в корпус, другим в носовую трубу, туда, где её прикрывал бронированный кожух. Теперь густой дым из исковерканной трубы окутывал мостик. Ход "Нассау" ещё больше замедлился. Шестой залп также не пропал даром, в районе передней бортовой башни мы заметили две яркие вспышки на корпусе. Но тут же наш линкор содрогнулся от ответного попадания вражеского снаряда. Поступил доклад, что крупнокалиберный снаряд попал в лобовую плиту повреждённой третьей башни. Этот снаряд, отколов приличный кусок брони по верхней кромке башни, рикошетом зацепил приподнятую взрывом броневую крышу. Теперь башня оказалась наполовину вскрыта. Вновь возникшее возгорание в башне было быстро потушено. За погреба бояться нечего, они были затоплены ещё после первого попадания, и их только начали откачивать. И вот, на тебе, снова попадание в эту же башню. А мы пытались её ввести в строй, надеялись хотя бы одно орудие в башне отремонтировать. Видно не судьба, но главное, что в башне никого не было, ремонтная команда ещё не приступила к восстановлению орудия и никто не погиб, правда, были раненые и двое довольно серьёзно.
"Нассау" держался молодцом, сколько он уже выдержал попаданий и ход сохранил, правда на два наших залпа уже отвечает одним. Значит снаряды на исходе. Экономит.
"Вестфален" опять выкатился из строя, не смог удержаться в кильватере "Нассау". Он всё больше и больше зарывался носом, и скорость уже держать не мог. С большим трудом "Вестфален" всё же пристроился мателотом за лидером, но было видно, что он сильно отстаёт. Через несколько минут искалеченный линкор, рыская из стороны в сторону, повернул к ближайшему берегу. А ближайшим местом, где корабль мог приткнуться к берегу, был мыс Домеснес. Рядом с линкором держалась пара эсминцев, на всякий случай, если придётся снимать экипаж.
-Ваше превосходительство! Михаил Коронатович! Шмидт вышел из боя, и решил выброситься на берег, пока линкор не затонул.
-Похоже на то, Владимир Константинович. Он надеется таким способом спасти свой корабль. Ведь побережье пока контролируется противником, и они смогут организовать его спасение. Если не получится спасти, то просто поснимают всё ценное, а сам корабль уничтожат. И вот это мы ни в коем случае допустить не должны. Его надо добить.
Плен и сам догадался, повернул свой крейсера за флагманом Шмидта и "Славу" повел за собой. А "Нассау" какое-то время шел прямо по направлению к проливу, но потом, видя, что за "Вестфаленом" пошли наши крейсера и броненосец, также изменил курс и поспешил прикрыть флагман. Но через несколько минут движения новым курсом, вновь лёг на прежний курс — наверно получил приказ Шмидта прорываться из залива. Мы последовали за ним, с нами, по правому борту, шли шесть эсминцев из состава минной дивизии.
-Владимир Константинович увеличьте скорость, постараемся оттеснить "Нассау" от фарватера к берегу или к минным полям.
"Петропавловск" стал увеличивать скорость и резать "Нассау" курс, быстро сокращая дистанцию. Под руководством Свиньина комендоры подняли темп стрельбы обоими главными калибрами и стали добиваться новых попаданий. Германец получал всё новые и новые повреждения, и горел во многих местах. Было хорошо заметно, что он глубоко сидит в воде, а также имеет дифферент на корму, которая погрузилась по кормовой каземат восьмидесятивосьмимиллиметровых орудий. Линкор все реже отвечал на наш огонь, и понемногу отклонялся от намеченного курса.
Но и нам это сближение и редкий ответный огонь "Нассау", выходили боком. Были затоплены первое и третье котельные отделения, потеряны два из четырёх казематов левого борта, наполовину разрушена средняя труба, во всех отсеках плескалось около трех тысяч тонн воды. Скорость упала до пятнадцати узлов, но мы всё же добились своего, и не пустили линкор к проливу. Теперь он, как ранее его флагман, спешил к видимому в четырёх милях побережью, чтобы выброситься там на мель. Два оставшихся крейсера и эсминцы противника увеличив скорость, пошли к новому фарватеру, пока была возможность обогнать "Диану" и проскочить мимо "Цесаревича"
-Владимир Константинович идем за "Нассау"....
В этот момент рубку вновь потряс чудовищный удар, что-то ударило меня сзади по затылку, в глазах всё померкло, наступила темнота.
IV
"Новик" и "Победитель" быстро оторвались на своих тридцати двух узлах от всех и через двадцать минут были уже на подходе к новому фарватеру, где сосредоточились около полусотни всяких плавсредств противника, начиная от катерного тральщика до пары крупных транспортов, не успевших в прошлые сутки уйти ещё свободным фарватером из залива. Первое минное заграждение шириной в двадцать пять кабельтов уже было пройдено. Через милю начиналось довольно плотное минное поле шириной не менее шестидесяти кабельтов. И сейчас тральщики противника трудились над вторым. Как всегда, первыми шли катерные тральщики — со своей малой осадкой они могли бы и так беспрепятственно пройти через все минные заграждения и спастись.
Итак, катерные тральщики трудились где-то на середине минного заграждения, проверяя, нет ли мелкосидящих мин, или просто таких, что по техническим причинам не встали на заданную глубину или всплыли. Позади катерных, шли морские тральщики, прочёсывали море на большую глубину. Следом напирали сторожевики — эти когда-то, часто в далёкой молодости, числились миноносцами, а теперь стали патрульно-сторожевыми кораблями, ну и, конечно же, несколько траулеров, в ранге сторожевых кораблей, также с тралами. Сразу за тральными кораблями, увидев приближающиеся русские эсминцы, в проход начали втягиваться все остальные. Всю эту движуху остались прикрывать два эскадренных миноносца по семьсот тонн каждый, имеющие всего по два восьмидесятивосьмимиллиметровых орудия и по четыре шестнадцатидюймовых торпедных аппарата, а также три больших траулера, вооруженных парой мелких двухдюймовок каждый.
"Новик" и "Победитель" вначале разрядили свои торпедные аппараты по тесному скоплению кораблей, а потом открыли беглый огонь по всему, что попадалось на глаза. На всё про всё у них было семь минут форы, так как быстро приближались германские крейсера. Но и этого хватило, чтобы нанести серьёзный урон противнику. Торпедами был потоплен транспорт, буксир, большой тральщик. Ещё одно сторожевое судно, налетело при маневрировании на мину и быстро упокоилось на дне. Большой транспорт получил повреждения от торпеды, но возможно и от мины и потерял ход. Впоследствии он был добит артиллерией с наших кораблей. Кроме того артиллерией было потоплено ещё два сторожевых судна. Один эсминец противника остался без хода, волнение и ветер вынесли его на мины. Мы не знаем, сколько ещё было повреждено судов попавших под огонь наших эсминцев. Но знаем, что противник добился семи попаданий снарядами калибра 52-88-мм. На эсминцах погибло трое, ещё одиннадцать человек получили ранения. Разгром был бы полным, но этому помешали быстро приближающиеся к месту боя германские крейсера. Теперь нашим эсминцам пришлось спасаться бегством под частые всплески германских снарядов в сторону приближающего "Цесаревича".
Отогнав "Новик" с "Победителем", германские крейсера расположились перед фарватером, в ожидании подхода своего линкора, но через несколько минут стало понятно, что линкор до фарватера не дойдет. Было видно, что сильно поврежденный линкор, преследуемый русским дредноутом, повернул на юг, к Курляндскому побережью, намереваясь, по всей видимости, выброситься на прибрежные отмели. Но это ещё не всё, сюда к проходу на всех "парах" спешили остатки немецкой эскадры. А параллельно им, но немного отставая, несколько русских кораблей, в том числе один крейсер. С северо-востока надвигался русский броненосец с канонерками, и возвращались два больших эсминца. Вот этот-то броненосец и был сейчас самым опасным противником для германских крейсеров. И только он мог задержать убегающего противника.
Глава третья. После боя.
I
— Ваше Превосходительство, Ваше Превосходительство. Михаил Коронатович! Михаил!!
Слышу как сквозь вату чей-то голос.
— Убили?
Кто это меня хоронит, никак Качалов, сердешный друг, переживает как за родного. И сколько же он у меня? С девятого года, и всё время со мной.
— Нет, не убило.
Никишин. Тоже переживает.
— Так вся же голова в крови.
-Это его циферблатом ударило по голове. Его с креплений при взрыве сорвало. Спасибо что снаряд вскользь ударил, ты бы видел, какую он выбоину в броне оставил. А если бы прямо.... Даже страшно подумать.
— Похоже, приходит в себя, веки подрагивают.
Знакомый голос, вспомнить не могу.
— Ваше Превосходительство. Михаил Коронатович. Вы меня слышите?
Пилкин.
Медленно разлепляю глаза, затылок болит, в голове шумит, самого мутит. Ощущения как утром первого января. Надо мной склонились судовой врач Фаддей Григорьевич и Пилкин, рядом Качалов со слезами на глазах, чуть поодаль мичман Никишин. Я в своей каюте. Ничего себе меня приложило! Чем?
— Ну, наконец-то, вернулись в сознание, Ваше превосходительство. Мы уж и не знали, что думать, больше часа, как вас сюда перенесли, а вы все никак.
— Как больше часа, а как же бой?
— Победа! Ваше Превосходительство! Победа! — воскликнул Никишин.
Пилкин глянул на мичмана так, будто перед ним стоял соперник, который увёл возлюбленную.
"Ясное дело, отобрал право первым сообщить мне эту новость" — усмехнулся я про себя
— Не такая это и победа, Михаил Коронатович.
— Что так? Сильно нас потрепали? Давай, выкладывай всё начистоту, нечего меня жалеть. Где противник? Что с нашими кораблями? Потери? Кто командует эскадрой. Не томи, Владимир Константинович.
— Но вы ранены, у вас сотрясение, вам нельзя волноваться. Нужен полный покой, минимум три дня.
— Полноте, доктор, какой покой, какое на хрен ранение?! Когда получаешь железкой от своего же корабля, это несчастный случай.
— Владимир Константинович, что молчишь?
— Ну что тут говорить, "Нассау" мы всё же утопили за милю до берега, теперь там его мачты из воды торчат. А вот флагман Шмидта сумел добраться до берега и выбросится на него, став правым разбитым бортом к берегу. Плен не сумел добить его, хотя его крейсера, да и "Слава" добились нескольких попаданий, но немец всё же дополз до берега. И как я уже сказал, Шмидт так выбросил свой корабль так, что орудия левого, неповрежденного борта, что отдыхали почти весь бой, теперь смотрят в море. А там ещё оставалось немало снарядов, чем Шмидт и воспользовался. Наши корабли подошли слишком близко, намереваясь его добить. Плен предположил, что экипаж линкора тут же начнет эвакуацию на берег и сильного противодействия не ожидал, за что и поплатился. Германцы главный калибр сосредоточили на "Славе", так что капитан первого ранга Ковалевский еле ползет сейчас к острову Руно. Досталось и крейсерам Плена. Но они быстро отошли, но по нескольку снарядов всё же успели поймать, хорошо, что не главным калибром.
-Да, все это крайне неприятно, что вот так недооценить противника и подставиться под его орудия. Ну и что сейчас с этим линкором?
-Послали четыре эсминца, чтобы добить линкор, они доложили, что добились четырёх попаданий в корабль.
— Как им засветло удалось подойти на дистанцию пуска
-Так солнце-то уже зашло, вот в сумерках они и сблизились.
-Тогда не факт что они поразили линкор. Торпеды могли взорваться, ударившись о грунт. Всё это надо будет проверить завтра и если что, добить линкор. Теперь расскажи, что стало с остальным германским флотом?
Похвастается нечем. Из залива смогли вырваться два тяжело повреждённых крейсера и большинство тральщиков, это касается в первую очередь малых, так как они были и ближе всех к выходу, да и малая осадка им помогла. Спаслось около десятка эсминцев, но большинства из них серьёзно повреждено. Кто от огня наших кораблей, а кто и подорвался на минах, так как пошли по минному полю, спасаясь от наших снарядов, и ещё кое-кто выскочил по мелочи.
-"Полтава". Что с "Полтавой"? И тут же меня пронзила такая острая боль в голове, что я невольно вскрикнул, и так скривился, будто хватил горсть клюквы.
-Ваше превосходительство, что с вами, вам плохо? Так, господа, прошу оставить Его превосходительство в покое — объявил Фаддей Григорьевич.
-Доктор погодите немного — остановил я Фаддея. Владимир Константинович, рассказывай.
Пилкин глубоко вздохнул, я не знаю, о чем он там думал в этот момент. Может, представил свой корабль в таком же состоянии, а возможно не знает как мне сообщить что "Полтаву" не удалось спасти.
Ну! Что с линкором — в нетерпении подталкиваю Пилкина начать говорить.
-Да успели, довели его до мели. Вот только.... Пилкин опять замолчал на несколько секунд — да и что от него осталось. Сейчас над водой находится только его корма. Вода плещется возле второй башни. Носовая оконечность примерно в районе тридцать третьего шпангоутов отломилась и затонула. Теперь и за два года его не восстановить, а во время войны совсем нецелесообразно. И самое прискорбное это то что "Полтава" понесла самые большие потери. Только погибшими больше ста пятидесяти человек, из них, пять офицеров. И ранеными не меньше двух сотен, среди них тяжело ранен командир "Полтавы", капитан первого ранга Вяземский, и ещё с десяток офицеров. А всего в этом бою, общие потери по всем кораблям, составили около пятисот человек из них двести одиннадцать погибших.
"Это очень большие потери для нашего флота, просто невосполнимые. Я уже предчувствую, в чем меня будет упрекать адмирал Канин. Угробил полностью один линкор, второй наполовину".
-А какие потери в кораблях?
-Наши потери если не считать "Полтаву", составили всего два эсминца, и один из них, это "Страшный" из полудивизиона Паттона, второй потерян ещё вовремя отражения торпедной атаки. У нас в этом бою, без царапин только крейсера Вердеревского. Он очень обижен на то, что ему мало дали пострелять.
-Но зато он помог "Полтаве" не затонуть и довёл её до мели. Насчет раненых — всех отправить в Ревель.
-Трухачев уже распорядился.
-Так он принял командование после того как меня контузило.
-Да
-А почему не Павел Михайлович?
-Капитан первого ранга Плен ранен, но не так серьёзно как Вяземский, он и передал командование над оперативной группой, контр-адмиралу Трухачеву.
-Стоп. Ты говоришь, что большинство тральщиков прорвалось. А это значит, что Хиппер может предпринять попытку прорыва обратно в залив, а у него там шесть дредноутов. А мы сейчас почти безоружны. Так?
-Да, это так. Бронебойных снарядов у нас осталось всего девяносто три штуки да шестьдесят один фугасный, это только в действующих башнях. Есть ещё снаряды в третьем погребе, только бронебойных там более ста шестидесяти, но башня полностью выведена из строя. Воду из погребов мы уже откачали, но заряды там пришли в негодность. Можно было бы попытаться какое-то количество снарядов достать из третьей башни и пополнить ими вторую и четвёртую. Но и это пока сделать не можем — элеваторы не работают.
-Значит, если вдруг что, то Хиппера нам встретить просто нечем. Даже "Слава" и тем более "Цесаревич" нам не помощники.
-А "Слава" и так не в состоянии нам чем-либо помочь. Но сейчас темно и противник в любом случае до утра никаких действий не предпримет.
-А что мы можем предпринять в этом случае? Сами мы сейчас, где находимся?
-Перед проливом.
-В каком состоянии корабль?
-В нас попало девять крупнокалиберных снарядов. Имеем три подводные пробоины. Третье котельное отделения выведено из строя и полностью затоплено. Первое котельное, в нерабочем состоянии, но воду из него удаётся откачивать, уровень воды медленно, но верно падает. Турбины в полном порядке, но пара для полного хода не хватает, узлов семнадцать дать можем. Про главный калибр мы говорили, проблема в нехватке боекомплекта. Из шестнадцати 120-мм орудий, в строю осталось одиннадцать. Орудия правого борта не пострадали, да и боекомплект там почти полный, и я приказал переместить оттуда по сотне снарядов на ствол, на левый борт, да из пострадавших казематов весь годный боекомплект переместить к целым орудиям.
-Потери на корабле большие?
-Погибло двадцать девять, ранено шестьдесят семь, ещё одиннадцати не досчитались, возможно, где-то в затопленных отсеках.
-На чём отправляли раненых?
-У борта стоит эскадренный миноносец "Сибирский стрелок", на него и передаем тяжелораненых, ему все равно идти в Ревель на ремонт. Хотели и вас переправить на "Стрелка" чтобы доставить в Ревель, пока вы были без сознания, да решили немного подождать.
-Ох, и не поздоровилось бы тебе Владимир Константинович за это, отправь ты меня не раненого, а только с этой ссадиной на голове в Ревель. Ты представляешь, как бы там на меня посмотрели. Командующий покинул свой отряд, будучи даже не раненым, хотя бы малюсеньким осколочком от неприятельского снаряда, а так, с шишкой на голове. Да это чистой воды дезертирство.
-Ваше превосходительство, что вы такое говорите, что нам оставалось делать, когда вы больше часа не приходили в сознание?
Я опять сморщился от боли, которая пронзила мою голову. Доктор опять засуетился около меня.
-Фаддей Григорьевич, вам что, больше делать нечего? Крутитесь тут возле меня. И прошу не обижаться. Я практически здоров. А вы, голубчик, идите, займитесь ранеными, а я как-нибудь перетерплю. Владимир Константинович, надо связаться с Трухачевым. Он командовал обороной Рижского залива, выясни, есть ли ещё запас мин на минных заградителях или в другом месте. И откуда их можно доставить к проливу? Это надо сделать ещё до рассвета.
Первыми из Риги к проливу ещё в предрассветных сумерках пришли три старых эсминца, каждый имел на палубе по двенадцать мин. Это всё что оставалось в Рижском арсенале. Кроме того из Моонзунда уже с первыми лучами солнца пришел тральщик "Пламя" с двадцатью пятью минами на борту. Вот всё это мы и поставили на новом фарватере, и стали ждать появления кораблей противника.
II
С утра мы приготовились к появлению гостей и продолжения веселья. Только вот, ожидаемый итог был для нас просто неприемлемым. Ведь реально сражаться с германскими дредноутами было некому. И лучшим выходом, для меня, по крайней мере, была гибель в бою. Это хотя бы не бесчестье от снятия погон и увольнение от службы. Но, к великому моему сожалению, я был не один. Поэтому все необходимые команды были отданы и на всех кораблях, своими силами исправлялись повреждения, подводились пластыри под подводные пробоины, откачивали воду из затопленных отсеков. Мы готовились к бою. Через два часа после восхода солнца, на противника, по нашей просьбе, был совершён налёт стратегической авиации из Зегевольда, то есть всеми "Муромцами", а вот охраняли их, вылетавшие с Эзеля гидросамолёты. На этот раз налёт не принёс ожидаемого результата, было всего одно попадание пятипудовой бомбой в "Тюрингер" с минимальным для него ущербом.
Мы до полудня простояли перед проливом в ожидании. Понимали, что противник знает о нас теперь всё или почти всё, и наверняка двинется отвоёвывать потерянные позиции. Но когда нам сообщили с Цереля, что германский флот снялся с якоря и отходит в юго-западном направлении, сначала не поверили. А получив подтверждение — удивились. Германский флот уходил, а ведь для полной победы ему нужно было только начать новый бой. По правде, это было для нас настолько приятным, а главное, неожиданным известием, что даже получив повторное донесение от летунов, мы боялись в это верить. Ведь почти все утром переоделись в чистое бельё. У кого, конечно, оно было. Но случилось чудо, и германский флот уходил.
Сражение за Рижский залив было выиграно, а это значит, что и саму Ригу мы должны отстоять и отстоим. Без поддержки флота, германцам Риги не видать как своих ушей, если конечно они не превратятся в слонов. На всех кораблях вздохнули с облегчением, возможно сегодня больше никто не погибнет, а может и завтра. Наша радость от этого известия была искренней, все кричали УРА! Но ещё сутки мы простояли в Ирбенском проливе — так на всякий случай. Но воздушная разведка, вылетавшая к Виндаве и далее к Либаве, германских кораблей не обнаружила. Да и наша радиоразведка подтвердила, что линейный флот движется в сторону Киля. А ещё через двое суток наши тральщики начали расчищать фарватер для того чтобы мы могли уйти из залива. Им пришлось несколько раз пройтись по фарватеру, туда и обратно, чтобы уж наверняка уничтожить все мины. Но чтобы не было никакой неожиданности, наша авиация каждый день летала на разведку, не появится ли вдруг германский флот. Но нет, германских кораблей поблизости не наблюдалось.
Эсминцы, которые получили серьёзные повреждения в бою, были отправлены коротким и безопасным путем через Моонзунд, кто в Ревель, кто в Гельсингфорс. На эти же эсминцы мы передали большинство раненых с наших кораблей. Они должны доставить всех пострадавших, в госпитали Ревеля и Гельсингфорса. Мы бы и остальные эсминцы могли отправить этим же путём, но нас-то должен кто-то охранять. Линкор, крейсера и оставшиеся эсминцы, готовились к переходу в Гельсингфорс. Экипажи пытались устранить своими силами полученные в бою повреждения, чтобы корабли могли дойти до главной базы флота. И не только дойти, но и в случае чего и постоять за себя при встрече с равносильным противником. Всё это делалось в ожидании прикрытия, которое должно было выйти с базы в скором времени.
Утром я получил радиограмму от командующего. В ней сообщалось: что сегодня в час ночи из Гельсингфорса вышел отряд прикрытия контр-адмирала Максимова в составе двух линейных кораблей, крейсера "Рюрик" и дивизиона старых эсминцев. Кроме того они сопровождают линейный корабль "Павел I" идущий на замену сильно повреждённой "Славе". Нам надлежало по мере подхода кораблей контр-адмирала Максимова быть готовым к выходу. Где-то, через час пришла ещё одна радиограмма с нежелательным для меня приказом от Комфлота, передать командование группой капитану первого ранга Пилкину, и, воспользовавшись любым из эсминцев, срочно прибыть в Гельсингфорс. Но я решил проигнорировать этот приказ, сославшись на недомогание, и невозможностью перехода на эсминце после контузии. По распоряжению врача мне нужен покой, а эсминец корабль небольшой, он более подвержен качке, чем линейный корабль. Я не знаю, почему командующий прислал такой приказ, тут два объяснения, или готовить мыло, или сверлить дырки на мундире. Не исключено и то, и другое: вначале поимеют, потом наградят. Словом, экзекуция может чуточку подождать, я решил идти на главную базу в составе своей группы. Заодно и командующий поостынет. Кто как, а я считаю, что это была победа, и мы вернёмся на базу победителями. А там уж как хотят, пусть снимают меня с командования, или награждают. Главное, после этой победы, история пусть чуть-чуть, но изменилась. И, если получится, буду её и дальше менять. Россия моя! Никому не отдам. Ни фанатикам-большевикам, ни пришедшим им на смену ворам-дерьмократам и либерастам-общегомосекам..
За час до полудня пришла радиограмма от контр-адмирала Максимова. В ней сообщалось, что он находится в сорока милях севернее Ирбенского пролива, и через два с половиной часа будет на месте.
-Пока мы пройдем пролив по узкому фарватеру, он и подойдёт — рассуждал я, стоя на крыле мостика.
-Приказ Беренсу. Первым пройти по протраленному фарватеру и выйти в море. Удалиться от пролива на двадцать пять миль, и произвести разведку на присутствие противника в пределах видимости. И оставаться там, до особого распоряжения.
"Новик" и "Победитель" двинулись по фарватеру. Следом за эсминцами двинулся Вердеревский с крейсерами, так, на всякий случай. Если что, то он должен поддержать эсминцы огнем. Сборная пятёрка более-менее целых эсминцев из дивизионов Паттона и Вилькена, потянулась следом за крейсерами — их задача защита выхода из фарватера от подводных лодок противника, если те вдруг тут появятся. За пятёркой эсминцев медленно двинулся по фарватеру "Петропавловск", ведя за собой два броненосных крейсера.
Мы уходили из залива, а нас провожали корабли из состава морских сил Рижского залива и минной дивизии. Это они две недели сдерживали врага, во много раз превосходившие их по силе. Несколько кораблей было потеряно, половина нуждалась в серьёзном ремонте, все остальные в среднем. Но главное, залив остался за нами. Германский флот ушел, понеся большие потери, и так и не выполнив поставленной задачи. Итогом сражения были мачты потопленных русских и немецких кораблей. Немцев было значительно больше, да и класс потопленных немцев был выше чем у наших. Основная часть всех погибших кораблей находилась в Ирбенском проливе, и на подступах к нему. А за последние два месяца боев германский флот понес ощутимые потери, он всё ещё превосходил нас в несколько раз по силе. А имея развитую промышленность, Германия могла строить корабли быстрей, чем мы, но так и не смогла до конца войны в полном объёме восполнить потери, что понёсла за два месяца на Балтике. Помню из будущего, что германский флот с пятнадцатого года пополнился всего двумя линейными крейсерами и двумя линкорами. Которые, правда, своей мощью превосходили ту четвёрку линкоров, что потеряли в Рижском заливе. Как будет в этой реальности, я не знаю. Также я знал, что наш Балтийский флот, до конца войны от отечественной промышленности ни одного тяжелого корабля не получил, возможно и тут не получит.
Нами же в Рижском заливе оставлен полуразрушенный и полузатопленный линейный корабль "Полтава", в данное время сидящий на мели возле острова Руно. И судьба этого корабля пока неизвестна. Смогут линкор восстановить, или решат использовать его вооружение и механизмы для других целей.
Немцы, как и мы, оставляли в заливе сильно поврежденный линкор, флагман вице-адмирала Шмидта "Вестфален". Сейчас он находился у мыса Домеснес, выбросившись на мель у занятого немцами Курляндского побережья. А вот тут у нас есть шанс восполнить наши потери в крупных кораблях, за счёт кораблей германского флота.
Однако важным стратегическим результатом операции для Германии стал факт, что англичане не поддержали своих русских союзников атакой в Северном море и у Каттегата в тот момент, когда значительная часть "Флота открытого моря" была отвлечена на Балтику. В итоге нам пришлось меньше надеяться на своих союзников и самостоятельно (за исключением пары британских подводных лодок) защищать свои интересы в этом море. Кроме того, для нас стала реальностью возможность высадки противником крупного десанта за линией фронта с целью наступления на Петроград, поэтому пришлось снять с другого участка фронта гвардейский корпус и бросить его под Ригу, чтобы организовать наступление с целью очистить Курляндское побережье от противника до самой Виндавы.
Глава четвёртая. Госпиталь.
I
Ольга
С утра по госпиталю пронесся слух, что сегодня прибудет сам государь со свитою. Будет награждать особо отличившихся в боях за Рижский залив, не только офицеров, но и нижних чинов. И сразу после этого известия весь госпиталь встал на уши. Сестры, нянечки и выздоравливающие матросы были направлены на "наведение порядка" — ну любят в России устраивать перед начальством показуху. А тут сам император приезжает. А несколькими днями ранее, Николай II взял на себя верховное командование всеми вооруженными силами России.
Как там гласил его первый приказ. "Сего числа, я принял на себя предводительство всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий. С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе, будем исполнять наш святой долг защиты родины до конца и не посрамим Земли Русской".
Значит он теперь и не только царь и "ампиратор" всея Руси и всякое, всякое, но и главком. А госпиталь-то военного ведомства, то есть — морской. А перед высоким начальством, всё и везде должно быть вылизано, как сами знаете, что у кота.
В мою палату, где я лежал в одиночестве — не считая того, что тут же коротал время и мой вестовой — заглянула Ольга, и тоже принялась наводить порядок. Хотя, что тут наводить, когда вокруг и так всё идеально чисто. Она же и поддерживает такую чистоту всё время, да ещё её сестрица, когда они бывают на дежурствах. А эти дежурства случаются так, что кто-то из них всегда при госпитале, а то и обе. В поддержании порядка им также помогает мой Качалов.
-Олечка! Да не утруждайте себя так. Вы же сами видите, что тут, вашими и сестрицы вашей трудами, можно даже операции проводить, почти всё стерильно.
-Так говорят, что Его величество едет.
-И что из этого.
-Ну как же, Его величество обязательно зайдёт в вашу палату.
"Что Его величество зайдет, тут я с Ольгой был полностью согласен. Было-бы удивительно если этого он не сделает" — подумал я.
-Так значит, ради этого вы так стараетесь? Что ж, тогда не буду вас отвлекать от работы.
-Так вы меня не отвлекаете, мне просто нравится наводить чистоту. Я и дома любила этим заниматься.
-Олечка, и что вы так о старике печетесь? Неужели в этом госпитале я единственный раненый.
-Нет конечно, здесь много раненых.
-Вот видите, раненых в этом госпитале много. И определённо, что среди раненых, немало молодых офицеров на выздоровлении лежат, и точно мечтают, чтобы сестричка-красавица к ним заглянула.
Ольга вспыхнула, заулыбалась от услышанного комплимента.
-Сейчас вот вы шутите, ваше превосходительство, а когда вас две недели назад сюда привезли, вам не до шуток было.
-Олечка, мы же с вами договорились. Зачем эти титулы, обращайтесь ко мне Михаил Коронатович. Нет-нет, по отчеству, пожалуй не стоит. Называйте меня просто дядя Миша.
-Ваше превосходительство, ну как это будет выглядеть, если я буду вас называть дядей Мишей.
-Да очень просто. Говорите — дядя Миша. Вы поглядите на меня внимательно, видите, какой я уже старый.
Ольга прыснула от смеха.
-Да какой вы старый! И ради Бога, не наговаривайте на себя, ваше превосходительство. Вы ещё даже совсем не старый. Это вы после ранения так выглядите.
-Как это не старый, если я почти на тридцать лет вас старше. И ранения тут не причем. Так что никаких больше превосходительств. Договорились?
-Хорошо, ваше превосходительство...., ой, дядя Миша — рассмеялась девушка — поняла. Дядя Миша сейчас придет врач Радковский с моей сестрицей, делать вам перевязку, а в скорости, в наш госпиталь должны пожаловать высокие гости.
Я встрепенулся от слова "с сестричкой" и на моём лице проскочила улыбка, которую Ольга заметила. Фыркнула и тут же надула свои и без того пухленькие губки. Ольга младшая сестра Анастасии Фёдоровой. Обе они служат в госпитале сёстрами милосердия. Ольга — пышногрудая девица девятнадцати лет не менее ста семидесяти сантиметров росту. О таких говорят — кровь с молоком. Точно, истинная русская красавица с русой косой ниже талии, но в данный момент коса тугими кольцами уложена и укрыта под белой сестринской повязкой с маленьким красным крестиком. И эта Ольга очень похожа на другую Ольгу. На киноактрису Ольгу Кабо из моего времени, в таком же юном возрасте. Если одеть их одинаково, да поставить рядом, будут сёстры близняшки, только глаза разные. У здешней Ольги они зелёные, как когда-то говорили — колдовские глаза. А у Ольги из моего времени они карие.
"Зеленоглазых" в средние века не случайно обвиняли в колдовстве. Эти люди настораживали, вызывали подозрение, поскольку зеленый цвет глаз встречается крайне редко. Но если вам все-таки довелось встретить "зеленоглазого" человека, знайте: перед вами решительная, волевая личность, та, которая идет к своей цели даже по головам других. Это человек не гибкий в общении, вероятно, потому, что ему не хватает воображения. Упрямый, несговорчивый, а иногда и несдержанный в проявлении чувств. А, кроме того, лукавый и способный меняться так же быстро, как его глаза, которые при солнечном свете напоминают зелень листвы, при свете луны становятся голубыми, а при искусственном освещении серыми. Но у зеленоглазых есть и достоинства — они очень верны и надёжны.
Анастасия, на шесть лет старше своей сестры. Вот её-то я первую и увидел, когда пришел в сознание. Она сидела около моей кровати, с головы до ног вся в белом, просто ангел, только без крыльев. На халате, красиво обрисовывающем немаленькую грудь, был нашит большой красный крест. Рядом стоял Качалов и что-то ей рассказывал. Тогда я ещё не соображал, где нахожусь, и что тут делает женщина. Ведь женщинам не место на корабле. И ещё я никак не мог понять, что нахожусь не в каюте на линкоре, а в госпитале, и прошло всего несколько часов, как из моей груди вытащили две пули. Я хотел что-то сказать на счет её нахождения на корабле и устроить разнос своему вестовому, но из горла прозвучал только слабый стон. Она тут же подскочила ко мне и протёрла влажным полотенцем губы, а потом дала несколько ложечек воды, после чего я опять провалился в забытье, но запомнил её глаза. Когда я очнулся в следующий раз, она опять была тут.
II
Воспоминания о прошлом
Я окунулся в воспоминания двухнедельной давности, а точнее, стал вспоминать историю моего нахождения в госпитале. Как вы поняли, это случилось две недели назад вскоре после боя в Рижском заливе.
Корабли были уже готовы к переходу и ожидали только прибытия отряда кораблей Максимова, который должен нас сопроводить до главной базы. С утра погода понемногу начала портится, по небу поползли облака, да и ветер усиливался. Я начал беспокоиться, как бы к вечеру не разыгрался шторм, а то корабли у нас побиты изрядно и только наскоро подлатаны, а волнение на море грозит поступлением воды через пробоины и новой борьбой измученных экипажей за живучесть своих кораблей.
Сразу, как только получили радиограмму от Максимова о том, что он на подходе, корабли двинулись через фарватер на выход из Рижского залива. На кораблях контр-адмирала Трухачева развивались флаги, с пожеланием нам счастливого пути. Вскоре пришло сообщение с "Новика" — что на удалении тридцати миль от пролива противника не наблюдается. Да и наша радиоразведка ничего не выловила в эфире ближе Мемеля.
Никто не успел среагировать, когда из облака вынырнули два немецких аэроплана, да и маневрировать мы не могли из-за временных пластырей на корпусе, чем они и воспользовались. Я, как завороженный смотрел на атакующие нас в пологом пикировании бипланы, и как приклеенный, не мог сдвинуться с места. Мне казалось, что они летят прямо на меня, собираясь врезаться прямо в мостик. Я не знаю, была ли эта заторможенность следствие моей контузии, но я так и не сдвинулся с места. Вот передний открыл огонь, я даже видел пули летящие в мою сторону. Резкие, громкие удары металла о металл, противный визг рикошета пуль от стальных конструкций. Первый биплан пронёсся низко, едва не задевая верхушки мачт линкора, и на выходе из пикирования сбросил две бомбы, которые разорвались на палубе. Одна между первой башней и мостиком, вторая за первой трубой. Вышел из ступора я только после первого взрыва, и то из-за того что меня за руку довольно резко потянул мой адъютант, решивший силой заставить меня покинуть крыло мостика, но он не успел. В грудь ударило как молотом, я только успел увидеть расширенные глаза мичмана Никишина, и всё, на этом мир для меня померк.
Потом я узнал, что второй немецкий аэроплан был более точен в стрельбе из пулемёта, помимо двух пуль угодившие в мою грудь, был тяжело ранен в левую руку и мичман Никишин, пуля раздробила ему кость, также был убит один матрос. От попаданий бомб погибло ещё трое и шестеро получили ранения. Это нас наказали за расслабленность и самоуспокоение. Это была моя вина. Надо было держать все экипажи в постоянной боевой готовности, до самого прихода в главную базу. А то обидно — командующего подстрелили, а наши корабли в ответ ни одного снаряда не выпустили. Не успели, м-мать....
Пилкин срочно отозвал обратно эсминец "Новик", через час он уже отваливал от борта "Петропавловска", забрав меня, мичмана Никишина и троих тяжелораненых матросов, а также моего вестового, и на полном ходу пошел через Моонзунд в Ревель. В госпитале меня сразу определили на операционный стол. Весь персонал уже был предупреждён о тяжёлом ранении адмирала, которого должен доставить эсминец. Но я в этом не участвовал, потому что неторопливо "отдавал концы". Оперировали меня лично Грамс и Радковский, так что операция прошла успешно, я не умер на столе, не умер и в течении первых, самых опасных часов после операции. Одним словом — повезло. Хотя шансы были семьдесят на тридцать, уж больно долго меня доставляли в госпиталь. Но это были отличные хирурги и они вытащили меня с того света. А возможно, мне не дали умереть те самые неведомые силы, что забросили меня сюда. Это значит, что, по их мнению, я ещё не всё выполнил, ради чего меня сюда перенесли. Хотя кое-какие изменения в истории уже происходят. Но конечно, ещё всё обратимо. Может случиться и революция, и все последующие те события из моей реальности. Значит надо и дальше воздействовать на эту реальность чтобы обратного поворота на ту линию истории: хаоса, крови и разрухи, не последовало.
Мои воспоминания и раздумья были прерваны легким скрипом открывающейся двери.
III
Анастасия
Первой реакцией было желание возмутиться из-за того что прервали мои думы, но тут же вспомнилось то, что говорила Ольга. Повернув голову к двери, я увидел стремительно входящего мужчину — это был хирург, коллежский советник Радковский. Он примерно моих лет, высокого роста, волосы цвета спелой ржи, с выпирающим животиком, но шустрый в движениях. Если перевести его чин, на понятный мне, то получается — он капитан первого ранга.
Следом за ним вошла она — Анастасия. От одного только её вида во мне поднялась такая волна восхищения и радости, что я, казалось, готов был взлететь. Со стороны я сейчас выгляжу наверняка глупо, так как мою улыбку до ушей и "горящий взор" устремлённый на вошедшую девушку даже слепой разглядел бы без труда. Я попробовал хоть чуточку обуздать свои эмоции и "надеть" серьёзное лицо, чтобы барышню не смущать, но это мне плохо удалось.
Когда на третий день после операции я начал осознавать, где нахожусь и что со мной, я наконец-то разглядел сестру милосердия более внимательно. Хотя эта уродливая одежда и скрывала её высокую фигуру, но мое воображение дорисовало какая она на самом деле. Из-под платка выбился локон каштановых волос, который она быстро запрятала обратно. Да и косынка, повязанная на её голове, не могла скрыть очень привлекательное лицо. А глаза, это просто чудо природы, зелёные, да и не зелёные даже, а яркого изумрудного цвета.
Зелёный цвет символизирует возрождение, воскрешение: он укрывающий, успокаивающий, освежающий, укрепляющий. А также великий цвет природы, жизни, и обновления. А ещё; очищения, весны, нового роста, плодородия, радости, надежды. Зеленый очень часто символизирует непрерывность и даже бессмертие — когда, к примеру, мы говорим "вечнозеленый". Зеленый является мистическим цветом, осуществляя связь между природным, понятным нам и сверхъестественным. Даже не знаю, что со мной случилось, я был ею просто околдован. Я, убеждённый, можно сказать, профессиональный холостяк и влюбился. Хотя нет, это не я убеждённый холостяк, это Бахирев им являлся. Хотя он был очень даже не прочь пошалить, да даже не пошалить, а полноценно покувыркаться с девицами, что он регулярно проделывал, бывая на берегу. И таких этуалей у него было совсем не мало. Вот только связывать свою судьбу с кем-то из своих знакомых девиц он не желал, а возможно и не попадалась ему та, от которой можно потерять голову. Я вот её потерял сразу и окончательно. Но нас в этом теле двое, возможно он пересмотрел свои взгляды на отношения с женщинами и не будет противиться браку. А что? Анастасия для этого подходит. И не вдова и не девица. Да, у неё был жених. Как я впоследствии узнал, какой-то пехотный капитан. Свадьбу сыграть у них не получилось, хотя всё шло к этому. Молодые люди весьма симпатизировали друг-другу, и прошлой осенью капитан сделал предложение Анастасии, на что получил согласие, но вскоре скоропостижно умирает мать девушки, и свадьбу пришлось отложить. Когда вновь всё утряслось и горечь утраты, постигшая семейство Фёдоровых немного притупилась, вновь зашел разговор о женитьбе и даже свадьбу наметили на Покров. И второй раз была Насте не судьба выйти замуж за капитана — началась война. Он отбыл в свою часть, и через месяц погиб в Восточной Пруссии. Поплакав с неделю о потере, она уговорила своего брата, что служит здесь же в должности лекаря, чтобы он поговорил с начальством и её приняли сестрой милосердия ухаживать за ранеными и этим приносить пользу отечеству. Через полгода за старшей сестрой потянулась и младшая. Первая рассудительная, вторая взбалмошная, но обе красавицы. Я не знаю, какие чувства испытывает ко мне первая, но вторая готова немедленно меня женить на себе. Вот такой расклад
Третьим входящим в палату, неся на вытянутых руках поднос с всякими склянками-банками, и перевязочными материалами был Прохор. Как только он увидел мою, видимо вызывающую смех физиономию, губы у него расплылись в улыбке. Он-то уже давно догадался, что я к Анастасии неровно дышу.
Доктор, направляясь к моей кровати, коротко бросил
— Стул.
Анастасия тут же подхватила ближайший и поставила его возле кровати. Почти упав на него, доктор тут же начинает с пулемётной скоростью задавать вопросы о моём самочувствии, стуле, кашле, болях в груди и голове, и как настоящий профессионал, не дожидаясь ответов от раненого, одновременно с вопросами взял меня за руку, нащупывая пульс, не забывая при этом смотреть на часы.
-Как ваше самочувствие, Ваше превосходительство. Как грудь? Побаливает? Кашель по ночам не мучает? Каков стул? Как питание? Всё устраивает?
Молодец доктор. Некоторые его вопросы сумели вызвать краску на лице старого морского волка, и отвлекли меня от любования Настей.
-Доктор, о чем вы говорите? Посудите сами. Какое может быть у меня плохое самочувствие. Какая боль, когда рядом такие прекрасные белые голубки — отвечаю я, при этом, морщась от боли, пытаюсь приподняться с подушки. Услышав про голубок, Анастасия взглянула на меня и в её глазах промелькнула улыбка, но увидев, что я неотрывно на неё смотрю, она тут же отвела глаза.
-Вижу-вижу, что пытаетесь выглядеть молодцом перед барышнями, ну прямо герой. Хотя и правда герой! Одержать такую победу над германцем.
-Да ну доктор, какой я герой. Это русский моряк своим мужеством и умениями, да офицеры, что им талантливо командовали, победу одержали. Вот они герои. А я тут почти что ни при чём.
-И они тоже герои, спору нет. Везде только и говорят о победе вашей эскадры и подвигах моряков и авиаторов. А во всех газетах, восторженные статьи о вас и о флоте Российском. Давно в России не было такого, почитай с Синопского разгрома турецкой эскадры. Это вы сейчас вот лежите тут и потому не знаете, что происходит за этими стенами.
-А что там может происходить?
-Да там, почитай вся Россия просто ликует после этой победы. А женская половина города изъявляет желание поухаживать за ранеными моряками. Даже предлагают... И даже не предлагают, а требуют! Чтобы кого-то из таких вот героев поместили в их доме, чтобы они смогли проявить о нём заботу. И вы знаете, некоторые легкораненые воспользовались этим приглашением. А сколько добровольных помощниц сейчас в нашем госпитале заботятся о раненых! Что ни говори, а эта победа всколыхнула Империю. Поднялся просто настоящий патриотический подъём. Везде расклеены плакаты, где во всей красе, расписана победа русского флота над германским, а рядом плакаты, призывающие добровольцев идти в армию и на флот. И ведь идут! Сейчас в России, после авиаторов, моряки стали самыми популярными военными и желающих ими стать становиться с каждым днем всё больше.
И всё-таки природная язвительность Бахирева, да и мой опыт жизни в "новой" России, при продажных чинушах всех уровней, и поголовно косящих от службы "защитниках отечества" не позволили мне спокойно воспринимать слова доктора о патриотическом подъёме. Ну не знала моя Российская Федерация-Россия такого понятия, как патриотический подъём. Уж скорее наоборот. И скривив физиономию, я выдал:
-Ну, уважаемый доктор, сдаётся мне, что не всё так радужно, как вы тут расписываете. Полагаю, далеко не все горят желанием пойти в инфантерию или на корабль с аэропланом. Там ведь убить могут. И на земле, и на море и в воздухе. А народец-то в основном паршивый, подальше от армии, поближе к кормушке норовит. А уж от войны, так, как черти от ладана бежать будут.
-Зачем вы так. Я знаю, многие искренне желают помочь стране в это трудное время. Даже мой сын, а ему всего четырнадцать, и то изъявил желание поступать в морской корпус. Хотя я надеялся, что он продолжит нашу семейную профессию, не убивать людей, а спасать их. Хороший хирург, как мне кажется, ничуть не менее важен, чем хороший моряк или лётчик.
-Извините дорогой доктор, я что-то не того. Ещё раз, извините. Не спорю, есть в стране люди, которые желают помочь стране в тяжкую годину. Но я кое-что знаю о желаниях некоторых, так называемых патриотов, сделать всё, чтобы война была проиграна, а моя Россия стола дровами для "мирового пожара". А насчет вашего сына... Я думаю, что он выбрал верное решение, стать морским офицером это не худшая стезя для мужчины.
-Это так, да. Вот только не всегда у моряка могилка на берегу, чтобы к ней прийти.
-Ну что сказать вам на это. Вы верно говорите доктор, да, моряка не всегда хоронят в земле, на то он и моряк. Да и не всякий моряк захочет поменять морскую пучину на погост. В том числе и я. И, думаю, что я бы воспользовался такой возможностью, но у меня остались ещё незавершённые дела. Так что благодаря вам я ещё задержусь здесь, на некоторое время. Доктор, я имел в виду, не этот замечательный госпиталь, а нашу грешную землю. Ну, на сколько Бог позволит. Да и тяга к жизни появилась — говоря это, я смотрел на Анастасию, — так что меня абсолютно всё устраивает.
-Ну-ну, раз вас всё устраивает, тогда давайте подниматься. Сейчас Анастасия Степановна бинты с вас снимет, а мы глянем, как обстоят дела с вашей грудью.
Анастасия тут же помогла мне, занять вертикальное положение. От прикосновений её рук боль наполовину притупилась. Она очень аккуратно начала снимать бинты, а так как они были обмотаны вокруг туловища, ей невольно приходилось чуть прижиматься своей грудью к моему лицу. Я в это время совершенно тупел от переполнявшего меня восторга, и мог только смотреть на её лицо, изредка перехватывая смущённый и немного возмущённый взгляд этих изумрудно-зелёных озёр. Анастасия изо всех сил старалась не смотреть на меня и хоть чуточку отступить, но новый виток бинтов, и она опять вынуждена приблизиться и ... снова это восхитительное ощущение от её касаний. А ведь объём моей грудной клетки, спасибо бате и матушке, не маленький, и девушке приходилось снова и снова пытаться меня обхватить. На её лице начал выступать румянец, она явно начинала сердиться, но долг сестры милосердия не позволял ей прекратить работу. Я тоже краснел при каждом прикосновении, и видок у меня, чую, был ещё тот, но... господа, как же она волшебна. В голове постоянно звучали слова песни "ты отдай мне в невесты Настю, дай мне в жёны Анастасию". Ни автора не знаю, ни певца — молодой я был в моём прошлом времени, а песня просто божественная. Но, к сожалению, бинты кончились, Анастасия закончила меня разбинтовывать, и за осмотр принялся доктор.
-Неплохо-неплохо — приговаривал он, осторожно надавливая на швы и не обращая никакого внимания на мои негромкие стоны сквозь зубы. Мы вначале ожидали худшего, но у вас очень крепкий организм, и вы невероятно быстро идёте на поправку.
Он ещё несколько минут донимал меня разными вопросами и ещё раз прошелся пальцами по груди, чего-то пробубнил себе под нос, покачал головой и под конец проинструктировал Анастасию, что нужно со мной делать, а сам ушел. Все началось в обратном порядке, с той лишь разницей, что вначале она намазала меня какими-то вонючими мазями, а потом начала бинтовать снова. И вот её грудь опять касается моего лица, но теперь она не пытается отстраниться, так как мы оставались в палате вдвоём — Прохор после моего кивка, волшебным образом, беззвучно исчез, и сейчас стоит за дверью в ожидании, когда Анастасия его позовет чтобы отнести поднос, куда она скажет.
Но не успела Анастасия ещё закончить перевязку, как в дверь вначале постучал Прохор, а потом и просунулась его голова.
-Ваше превосходительство, там, похоже, царь пожаловал, так как всё начальство высыпало на улицу.
Анастасия услышав это и больше не на что не отвлекаясь, начала чуть быстрее накладывать на мою грудь бинты. Когда закончила перевязку то помогла мне поудобнее лечь в постель, потом по-быстрому собрала поднос, и они с Прохором удалились. Я очень жалел о том, что эта процедура закончилась, с одной стороны, вроде и реально больно, а с другой, когда над тобой хлопочет такая девица, это ведь так приятно. Царь-батюшка мог бы и задержаться, подумал я. Я лежал на кровати, и продолжал ощущать прикосновения её рук к своей груди. После этого моя фантазия понесла меня дальше, дальше, дальше...
Вдруг я понял, что стоявший в коридоре шум вдруг оборвался, наступила тишина. А когда это понял, то стало как-то не по себе, вот ведь нет у меня пиетета к Николаю, а с другой стороны — Император, причём природный Император, не какой-нибудь на время выбранный, да ещё неизвестно кем, "гарант". Вот послышались голоса и дверь в мою палату распахнулась.
Император Николай II, пропуская впереди себя цесаревича Алексея, вошел в палату. Следом за Николаем II зашел адмирал Григорович, далее вице-адмирал Герасимов, начальник госпиталя Николаевский, следом Канин и "другие официальные лица", после чего моя, совсем не маленькая палата, стала напоминать банку со шпротами.
-Смотри Алексей, вот это и есть наш герой. Настоящий, который сумел доказать всем морским державам, что и сейчас в нашем флоте есть флотоводцы, которые способные на равных сражаться с другими и побеждать. Наследники памяти Ушакова и Нахимова. Не будь его, так и отстаивался бы наш флот в Финском заливе, изредка да с опаской выходя в море. Зато после его победы, наши корабли, смело в моря ходят.
-Когда мне доложили — это уже царь обращался ко мне — что вы получили тяжелейшее ранение в грудь, и что на выздоровление очень мало шансов, я молил Бога чтобы всё обошлось. Прошло две недели, и что я вижу? Глядя на вас, и не скажешь, что вы находились при смерти. Это же надо, уже после выигранного сражения, чуть не потерять единственного адмирала, который смог в течении двух месяцев, три раза одержать победу над противником.
-Ваше Императорское Величество — я сам во всём виноват.
Тут я сделал попытку приподняться в постели, но Николай II запротестовал.
-Не надо вставать. Лежи.
-Расслабился после боев — продолжил я дальше — дал слабинку, команду распустил. Вот теперь за всё и расплачиваюсь. Да и с последней победой не всё так гладко вышло, как задумывалось. Мы рассчитывали, что вообще не выпустим из залива германские корабли. Но всё же более двух десятков прорвалось через минные поля, правда, большинство из них ушли с повреждениями. По моей вине многие наши корабли из этого боя также вышли с тяжёлыми повреждениями, особенно серьёзно пострадал линейный корабль "Полтава". Мы всё же смогли отбуксировать его на отмель, не дать затонуть на глубине. Но корабль очень серьёзно повреждён, и введение его в строй это очень спорный вопрос. Потери в личном составе в этом бою тоже большие.
-Да это прискорбно слушать, но все эти потери наш флот понёс во имя победы, а их у нас давно не было. Сейчас после этих побед на море, боевой дух в войсках очень высок, несмотря на неудачи, что произошли на фронте в течение прошедшего года. И ещё большее воодушевление людей вызывает соотношение сил нашего и германского флотов в начале боев за Рижский залив. Молодцы! Вы сумели нанести тяжёлое поражение германцам — этими словами он уже обращался к командующему флотом, чтобы тому было не обидно, что тут хвалят меня.
Я сразу вспомнил, что сказал Кайзер Вильгельм, в конце 1915 года, подводя итоги войны на море. Он вынужден был констатировать: "Война на Балтийском море очень богата потерями без соответствующих успехов, мы недооценили русских и за это поплатились"
Эту победу признали и наши союзнички — продолжал дальше Государь — и как только узнали, что нашему флоту удалось в течение двух недель потопить четыре германских линейных корабля и потерять только один свой, сразу прислали множество поздравительных телеграмм на наше имя. Они до сих пор не могут в это поверить. Их огромный флот простаивает в базах, и откровенно побаивается встретиться с германским флотом. А мы с такими ничтожными, на их фоне силами, одержали такую славную победу над этим самым флотом. Но они и тут захотели немного нашего пирога откусить, сообщили нам, что и они принимали участие в этой битве и приложили руку к победе, так как в этих боях участвовало две их подводные лодки. Ладно, мы оценили их услуги, взяли и тоже наградили некоторых их подводников орденами Империи. Пусть радуются тому, что удачно "помогли союзнику", и мы и они знаем, чья в этом заслуга. Я тут подписал несколько указов на награждение орденами особо отличившихся в боевых действиях на море. А также, по представлению Георгиевской думы, Вас представили к ордену Святого Георгия третьей степени, а также, семь офицеров, принявших участие в боях, представлены к четвертой степени, и четверо из вашей группы. Это, как понимаете, признание ваших заслуг как командующего группой. Так что ждем всех вас на День Георгиевских кавалеров.
Николай II лично надел на шею ленту с заветным для любого офицера белым крестом. Потом он отошёл на пару шагов, посмотрел оценивающе, и с улыбкой сказал
— А вам идёт, адмирал.
Я просто замер от этого высказывания.
-Кроме того — продолжил Император — за бои при Пиллау и у Мемеля, за минную операцию в Данцигской бухте, вам пожалованы орден Святой Анны первой степени с мечами и орден Белого Орла. Император подозвал кого-то из своей свиты, тот передал Николаю две алые бархатные подушечки, на которых лежали ордена Святой Анны и Белого Орла.
-Ваше Императорское Величество, я благодарен вам за такую лестную оценку моего вклада в общую победу моряков эскадры, никак не ожидал, что удостоюсь Вашего личного внимания и таких высоких наград.
Конечно, я немного лукавил. И наград ждал, ну кроме Георгия, разумеется, и появиться царь должен был лично, всё-таки победа существенная, большая, можно сказать победа. А на фоне войны сухопутной, смело можно сказать — выдающаяся. Но герои должны быть скромными.
Все начали по очереди поздравлять меня с получением наград и желать скорейшего выздоровления.
-Вот только не надо умалять свои заслуги в этом деле. Мы не забыли и остальных, я просто уверен, что командующий флотом не поскупится на кресты и медали для нижних чинов.
Николай II посмотрел с легкой улыбкой на командующего, как бы говоря — смотри, братец, не зажми награды.
-Ещё раз благодарю Ваше Императорское Величество — я слишком эмоционально поблагодарил Императора и тут же сморщился от сильной боли в груди.
Что с вами адмирал? — забеспокоился Государь, увидев перекошенное от боли лицо. Как его здоровье? На сколько затянется его выздоровление? — обратился Император к Николаевскому.
-Ваше Императорское Величество. Контр-адмирал получил тяжелое двойное ранение в грудь и когда он поступил к нам, то его шансы выжить были меньше четверти процентов — а он выжил и очень быстро, после такого ранения пошел на поправку, чем немало всех удивил. Если и дальше всё также пойдет, то через месяц он будет здоров.
Василий Александрович — обратился Николай II к командующему флотом — после излечения контр-адмирала, предоставьте ему отпуск на восстановление сил, на столько, на сколько он сам пожелает.
-Будет исполнено Ваше Императорское Величество, непременно предоставим — ответил Канин.
-Ваше Императорское Величество. Не нужен мне будет отпуск, я сразу хочу вернуться на флот.
-Будете отдыхать и набираться сил — сразу же оборвал меня Николай II — как мне сообщили, половина кораблей, что были под вашим командованием, находятся в ремонте. За месяц его не закончить. Так что не спешите со своим возвращением к обязанностям командующего группой.
Ваше Высокопревосходительство — обратился я к Канину — кто сейчас замещает меня?
-Контр-адмирал Трухачев принял командование над оперативной группой, сдав минную дивизию капитану первого ранга Колчаку.
-Тогда я спокоен.
Ну, вот и славно, вот и договорились — воскликнул Николай II — после излечения, адмирал, я жду вас у себя.
Император продолжил свой обход по госпиталю, общаясь с ранеными, кого-то награждая орденом, крестом или медалью, некоторых одаривая деньгами и добрым словом.
Альт история. В 1925 году в Петрограде вышла книга "Дневник военных лет" императора Николая II.
Вот там есть запись за 9 сентября 1915.
"В девять часов прибыл с цесаревичем в Ревель. На перроне станции с почетным караулом встречали: Григорович, адмирал Канин, комендант крепости Императора Петра Великого адмирал Герасимов и ещё десятка два начальствующих чинов. Сел с Алексеем в мотор, поджидающий нас тут же, и поехали во "Временный морской госпиталь" Я решил нанести визит герою битвы за Рижский залив адмиралу Бахиреву. И по достоинству его наградить. Он заслужил Святого Георгия третьей степени. Это был единственный на то время адмирал, что заставил остальной мир с уважением относиться к нашему флоту. Но тогда, после его тяжелого ранения, мне говорили, что он совсем плох и надежды на то, что выживет, нет. Но он опять доказал, что для него нет ничего невозможного — что побеждать германцев, что саму смерть. Побывал у него в палате и застал его в бодром расположении духа, идущего на поправку. Оправдывался, что не смог полностью уничтожить все корабли противника в заливе, и корил себя за большие людские потери и гибель нескольких наших кораблей. Сразу видно, что он искренне радеет за судьбу России. Побольше бы нам таких людей как он, да и подчинённые его показали редкостные храбрость и самоотверженность во время боёв. После его выздоровления, надо обязательно встретиться и побеседовать. На мой взгляд, он очень непростой человек и о многом осведомлён.
Далее я обошел ещё несколько палат, где лежали раненые при бое в Рижском заливе, и всех наградил. После госпиталя начал объезжать укрепления южного сухопутного участка крепости Императора Петра Великого. ...В два часа пополудни поехали в порт и посетили две подводные лодки — нашу "Гепард" и английскую "Е-1" и эсминец "Новик" герой морского боя при мысе Дагерорт. Офицеры и команды их были собраны на "Европе". Наградил всех отличившихся Георгиевскими крестами. Особенно я был рад, когда награду вручал офицерам и нижним чинам российского флота. Затем поехали за город и посетили два завода — Русско-Балтийский и Беккера и осмотрели стапели, где собирают боевые корабли для нашего флота, эскадренные миноносцы и крейсера. Побывал и цехах, где собирают турбины для них. По пути на станцию заехали в дом к адмиралу Герасимову, после чего до 7.30 пополудни у меня был с докладом адмирал Канин. Уехал в 9 часов вечера под самыми лучшими впечатлениями".
Что бы ни говорили сейчас или через сто лет, как в моей реальности про царя, про никчемность его командования, но именно после того, как он возглавил армию, на фронте повсеместный "ДРАП" прекратился. Войска начали яростно обороняться на занимаемых рубежах, иногда переходя в наступления.
Ярким свидетельством этой стабилизации является хроника боевых действий с августа по сентябрь 1915 года, приводимая в журнале "Нива". Вот некоторые выдержки из этой хроники, они начинаются событиями, произошедшими при командовании армией великого князя Николая Николаевича, заканчиваются, когда командование принял Николая II:
"АВГУСТ.
15-го. Наступление германцев в направлении от Бауска к Фридрихштадту. Наши войска взорвали в районе Бреста мосты и укрепления.
16-го. Германцы утвердились на Золотой Липе. На Среднем Немане неприятель наступал к северу от Белостока. Наступление на путях к Вильне сдерживалось нашими войсками.
17-го. После упорных боев наши войска отошли на западные позиции у Фридрихштадта.
20-го. Германцы заняли Ораны. На правом берегу наши войска успешно продвинулись вперед. В Луцком районе и в Галиции мы задерживали неприятеля, отходя на более сокращенный фронт.
22-го в районе Линден наши войска отошли на правый берег Двины.
23-го. У Гродны наши войска ворвались в город и этим успехом дали возможность совершить отход соседним частям.
24-го. Упорное наступление неприятеля в Галиции.
25-го. Попытки наступления противника в районе Волковыска и Дрогочина.
26-го. Опубликован Высочайший приказ по армии и флоту о принятии с 23-го августа 1915 года Государем Императором на себя предводительствования всеми сухопутными и морскими вооруженными силами на театре военных действий. Наши войска отбили атаки германцев у Оран и на р. Меречанке. Под Ригой противник понёс большие потери и вынужден прекратить все попытки захватить его. Наша конница успешно действовала в районе железной дороги Ковель-Сарны.
27-го. Наши войска нанесли германцам поражение под Тарнополем. Нами взято более двухсот офицеров и восемь тысяч нижних чинов. Между Днестром и Серетом наступление австрийцев остановлено нашей фланговой атакой. Взяты пленные и трофеи.
28-го. Упорные бои между Лауце и Якобштадтом. Наши войска сдерживают наступление германцев в направлении от Гродны к юго-востоку. В Галиции неприятель отступил к р. Стрыпе, преследуемый нами.
29-го. На левом берегу Двины наши войска с боем продвинулись вперед между р. Миссе и железнодорожным станциями Гросс-Экау и Нейгут. Атаки неприятеля на Скидель отражены. Продолжалось наступление неприятеля вдоль левого берега Пины.
30-го. Наши гидропланы бросали бомбы в германские суда в Виндаве. Противник наступал значительными силами восточнее Вилькомира по Двинскому шоссе. В тарнопольском районе неприятель обратился в бегство под нашими ударами. Тлусте очищено нами от противника. Захвачены пленные.
31-го. У Якобштадта наши войска перешли в наступление. Успешные для нас бои в районе Тарнополя, причем южнее этого города мы начали наступать.
СЕНТЯБРЬ.
1-го. Наступление германцев к западу и юго-западу от Двинска отбито.
2-го. Наши успехи в районе Подбродзе, Деражно, Вишневца и в других местах. Мы преследовали противника в Галиции, причем взяли много пленных.
4-го. Отбиты многократные атаки немцев между Двинским шоссе и озером Самава. У с. Эйсмонты наши войска опрокинули противника.
5-го. Отбиты атаки германцев в районе Олан, а также у деревни Якубовцы. Наши войска ворвались в Держано, взяли д. Руда Красная, захватили пленных. Такие же успехи на Стрыпе.
6-го. Отбиты атаки германцев севернее Иллукста и у Еловки. Мы сбили неприятеля на ровно-ковельском направлении.
7-го. Отбита попытка неприятеля овладеть ст. Молодечно.
8-го. Успех наших войск севернее Луцка и в районе Дубно. Взяты пленные.
9-го. Отброшен неприятель, наступавший на фронте Теремно-Подгайце, восточнее Луцка. У Чорткова неприятель отброшен за р. Джурин. Взяты пленные и снаряды.
10-го. У с. Лебедеве, западнее Молодечно, немцы опрокинуты, село занято. Нами захвачены орудия, снаряды и пленные. Штыковым ударом взята Сморгонь. Луцк в наших руках.
11-го. Наш успех на р. Экау. Немцы бежали с поля боя, оставив снаряды. Успешные действия наших войск в районе Дубно.
13-го. На двинском фронте отбиты все атаки немцев
14-го. Отбиты все атаки немцев в районе Вилейки".
За двадцать дней прошедших со дня вступления Николая II на должность главковерха, русская армия остановила наступление противника на всём протяжении фронта. Так что, с этого момента, началось постепенное, но верное освобождение ранее отданной территории. Если быть честным по отношению к истории, Николай II только числился главнокомандующим всеми вооруженными силами, как например, в настоящее время наш президент. Да, формально Николай II был верховным, но вот войсками реально руководил генерал Алексеев. Именно он смог спасти армию весной 15-го года, а летом остановить немцев. Так что настоящим главнокомандующим Российской армии с августа 15-го и по май 17 года являлся именно он. Можно сделать вывод о разумности царя, который ничего не понимая в военном деле, сумел поставить на дело толкового исполнителя, а туповатого и кичливого родственника отстранить от командования войсками под благовидным предлогом. То есть, являясь никаким правителем, дураком он, всё-таки, не был.
IV
После ухода Николая II, ко мне в палату прискакала Ольга чтобы поздравить с наградами. Она разглядывала их, восхищалась ими, и даже неоднократно примеряла на свою грудь, постоянно спрашивая моё мнение по поводу этого "натюрморта".
-Ваше превосходительство, как вам смотрятся эти награды на моей груди?
Я хотел ей ответить каким-либо современным мне приколом из двадцать первого века, но обижать девушку не стоило. И всё-таки совсем от шпильки я не удержался.
-Олечка лучше всего на такой груди, как ваша (про себя подумал — обнаженной) смотрелась бы голова какого-то молодого человека, а не эти железки.
Чего-чего, а грудь у неё и вправду шикарная. Я даже представил себя на миг, возлежавшего на этой груди, и как это будет выглядеть со стороны. Но дальше развивать тему не стал, просто сглотнул подкатившийся комок к горлу. А то выздоравливающий организм как-то слишком правильно начал реагировать на подобные мысли. Девчонка действительно хороша собой и видимо решила, что раз адмирал холост, и ещё не стар, то она сумеет стать адмиральшей, минуя ступени мичманши, лейтенантши и т.д. А что, не было бы её старшей сестры, возможно, я и сдался бы. Хотя нет, она слишком молода для меня, и лет так, через десять-пятнадцать, пришлось бы мне обзавестись ветвистыми рогами, на зависть отсутствующим лосям. Так что пускай себе ищет кого-то среди мичманов и лейтенантов. Но Ольга всё же обиделась на мои слова и ушла.
Что-то я проголодался со всеми этими событиями, но до обеда ещё два часа.
-Прохор — позвал я.
И он тут же возник в дверях.
-Прохор, организуй что-нибудь перекусить, а то желудок, похоже, до обеда ждать не намерен. Да и я не хочу помирать с голоду, раз меня с того света вытащили.
-Через пять минут все будет готово Ваше превосходительство.
После небольшого перекуса, я спал крепким сном. Пока я спал, заходила Анастасия, Прохор её впустил, но этого я не слышал. Постояв пару минут у моей кровати, она ушла. Тут же следом прибежала и Ольга, но Прохор её не пустил, сказал, что я отдыхаю, и тревожить раненого он не позволит. Ольга, одарив его злым взглядом, удалилась, так как знала, что спорить с ним бесполезно. Обо всём этом мне потом рассказал мой вестовой.
Вечером, перед ужином, Прохор зашел ко мне в палату и объявил:
-Ваше превосходительство, там пришел капитан первого ранга Вяземский.
-Так давай, проси его.
Оказалось, что он находился в этом же госпитале, но не в одноместной палате для VIP персон, а на шесть коек и все были заняты ранеными офицерами.
-Можно войти, Ваше превосходительство.
-Сергей Сергеевич, голубчик, конечно входите.
Опираясь на костыли, Вяземский медленно проследовал до стула, что стоял рядом с моей кроватью. Со стонами и матом пытался сам присесть, тут же на помощь пришёл Прохор, и помог ему сесть поудобнее.
-Я, ваше превосходительство, зашел узнать, как вы себя чувствуете. По госпиталю слух идет, будто вы с того света вернулись. Даже врачи не надеялись на благополучный исход, когда вас сюда доставили.
-Честно отвечу, если я там и был, то ничего не успел увидеть. Похоже, наши эскулапы слишком быстро меня оттуда выдернули. Так что Сергей Сергеевич ничем порадовать вас не могу, хорошо там или нет, это мы в следующий раз посмотрим. Пока нам и тут хорошо. Да и дел у нас с вами ещё, ой как много. Сами понимаете, война ещё не закончилась и нам о том свете пока мечтать рано.
(В моём мире, Вяземский погиб 12 сентября 1915, то есть, должен погибнуть через три дня, но этого не произойдет, так как он ещё находится в госпитале, а не на мостике линкора "Слава")
-Понятно, значит всё в порядке, раз шутить изволите.
-Уже в относительном порядке. Болит, но терпимо. Обещали через месяц поставить на ноги. После того как покину это заведение, по настоянию Государя, командующий должен предоставить отпуск, на столько, на сколько сам пожелаю.
-Ну а как ваше-то самочувствие Сергей Сергеевич? Вижу, что уже понемногу расхаживетесь. Правда, со стонами и матом, но расхаживаетесь. А мне пока заказали хождение, но пообещали, что вскоре разрешат вставать.
-Да я сам только недавно начал вставать. А вот сегодня в первый раз как из палаты смог выйти самостоятельно, и сразу вот решил вас навестить.
-Так куда вас зацепило?
-Один осколок попал в бедро и вырвал немалый кусок плоти. Второй, маленький, в бок попал, ребро сломал и застрял там. Слава Богу, что не в живот, мог и не выжить. А так, металл удалили, заплатки приладили, так что мы ещё выйдем в море.
-В какой момент боя вас ранило?
-В какой? Да когда "Нассау" угодил нам в погреб, мы даже не знаем, как выжить-то сумели в этом аду, половина находившихся в районе рубки офицеров погибла, а другая вся здесь. Будь погреба полные, никто бы не выжил. Да и "Полтаву" тогда было не спасти. Так что, видно, апостол Андрей упросил за нас Богоматерь, уберегла от смерти.
Мы оба с трудом, но перекрестились.
-А "Полтава", Сергей Сергеевич, похоже, только на запчасти пойдет.
-Михаил Коронатович, вы это серьёзно?
-Серьёзнее и быть не может. Сами понимаете, что в этой ситуации до конца войны её даже пытаться отремонтировать не стоит. Это только людей отрывать, оттуда, где они много пользы принести могут. А после того, как побьём германца, уже устареет линкор. Совсем устареет, и морально и фактически. Новые будут нужны. И орудия чтоб дальнобойнее, и скорость, и броня... — я на секунду замолчал, вспоминая корабли Второй Мировой, — совсем другие будут нужны линкоры, Сергей Сергеевич. Так что придётся вам с "Полтавой" попрощаться.
-Жаль линкор, хороший был, но я надеюсь, что после войны его всё же восстановят.
-Не буду вас обнадёживать, но моё мнение вы услышали, хотя решение, конечно, не я принимать буду. Нужно разработать новый проект линкора, с учетом всех недостатков, выявленных во время сражений и не только на наших кораблях, но и на английских и немецких. Для этого надо будет собрать мнения всех офицеров воевавших на линейных кораблях, а не только одних командиров.
-Я думаю, что у вас, Сергей Сергеевич, уже наверняка есть дельные предложения о том, что нужно изменить в конструкции и системах линкора.
-До этого я специально как-то не думал над этим вопросом, но вот после ваших слов, да, я бы кое-что посоветовал.
-Вот видите! Пока вы тут на излечении находитесь, даже раненый, можете пользу принести немалую. Ведь времени у вас свободного стало много. Вот я вас и попрошу, Сергей Сергеевич об одном одолжении. Возьмите-ка вы тетрадь и все свои предложения занесите туда, да объясните в чём причина изменений, и что каждое изменение даст, а потом мы с вами ваши записки обсудим, да мысли наши сравним.
-А что, именно так я и поступлю, ещё и с другими офицерами поговорю. Может они, каждый по своей части, что-то смогут посоветовать.
-Вот и отлично, а я со своей стороны обязательно всё обобщу и предоставлю в технический кабинет на рассмотрение. И ещё одно, Сергей Сергеевич, и вы, и офицеры ваши, когда писать предложения будете, учитывайте не только то, что уже есть у нас, островитян или немцев, но и пофантазируйте немного. Вот вам захочется на корабль такую систему, чтобы командовала всей артиллерией линкора одновременно, к примеру. Или установку, чтобы подводные лодки врага за десять миль услышали. Фантастика ведь? Но вы фантазируйте, Сергей Сергеевич, и офицеров фантазиями увлеките. Думаю, что что-нибудь путное у нас совместно и получится.
-Хорошо, Михаил Коронатович, учту ваши пожелания и другим офицерам передам.
Тут Вяземский увидел на столе подушечки с наградами и даже чуть-чуть выпрямился на стуле.
-Ваше превосходительство, примите мои поздравления по поводу награждения вас высокими наградами.
-Сергей Сергеевич, помилосердствуйте, ну что ж вы так официально-то? Ещё надумайте по стойке смирно встать, — я заулыбался, смеяться было больно, а Вяземский чуть порозовел, — спасибо Сергей Сергеевич. Государь говорил, что многие участники этих боев получат награды. Извините, я не успел подать рапорты на награждение всех отличившихся в последнем походе, но за бой под Пиллау, я подал рапорт на представление вас к "Святому Владимиру", третьей степени, с бантом разумеется.
-Благодарствую, Михаил Коронатович. Да Государь пожаловал мне его сегодня, так что ещё раз большое спасибо, за честь быть удостоенным такой высокой награды.
-Да бросьте, Сергей Сергеевич, вам она вручена по заслугам.
За бои в Рижском заливе Вяземский был удостоен ордена Святого Георгия четвертой степени, а ещё через две недели получил чин контр-адмирала.
Мы поговорили с Вяземским ещё с полчаса, но было видно, что его сильно тяготят боли. Я же лежу на кровати, а он сидит на стуле. Но другой мебели в госпитале нет. Так что я посоветовал ему пойти и прилечь на кровать. А поговорить мы ещё успеем, нам тут долго вместе отдыхать. Но самым первым, кто проведал меня, ещё лежащего без сознания, был Никишин. И в дальнейшем он поступал так каждый день, приходил и справлялся о моем здоровье у Прохора. Вскоре Прохор, после того, как я пришел в себя и пошел на поправку, стал проводить его ко мне, но ненадолго. Приходили и другие офицеры, но Прохор старался их побыстрее выпроводить, ссылаясь на моё тяжёлое ранение. Вначале Никишин был весел и полон энергии, с большими планами на дальнейшую жизнь. Но вот, в последнее время, он стал замыкаться и становился всё менее разговорчивым. И всё из-за того что его рука была серьёзно повреждена, и плохо заживала, была раздроблена лучевая кость, и он боялся что ему её все же отрежут ниже локтя. А после этого его карьера морского офицера, пойдёт прахом. Я как мог его успокаивал.
-Вот что Сережа, главное, это то, что мы живы. Я и вы. А вашу руку наши врачи, я надеюсь, сумеют сохранить, и ты ещё станешь адмиралом. Меня вон с того света вытащили, а тут только рука. Ну а если случится худшее, то и на берегу для тебя дело найдется. Если что, я тебя к себе возьму — договорились?
-Но как я без руки! Ваше превосходительство, я так мечтал о море и вот...
-Я переговорю с нашими врачами, чтобы они сохранили тебе руку, но последнее слово за ними.
Своё обещание Никишину я сдержал и на следующий день поговорил с начальником госпиталя Николаевским. Так что руку моему адъютанту сохранили, правда, врачам пришлось основательно поработать. Одна за другой прошли две операции, в ходе которых удаляли мелкие осколки кости, собирали кость заново и сшивали жилы и мышцы. Со временем рука начала понемногу заживать, но из пяти пальцев рабочим оставался только большой. Но на этом его карьера морского офицера подошла к концу. Из-за покалеченной руки парня списали с корабля, перед этим присвоив следующий чин. За бои в Рижском заливе, ему пожалован орден Святого Станислава третьей степени с мечами.
Мне было искренне жалко молодого офицера. Я также как и он мечтал о море, но из-за той дурацкой драки в вагоне и последующего низкоорбитального не контролируемого полета по маршруту вагон-придорожные кусты, с жёсткой посадкой под откосом, моя служба в военно-морском флоте накрылась медным тазом. Но судьба — хотя судьба ли это, — дала мне второй шанс осуществить свою мечту, невероятным способом поместив мой разум в адмирала Российского Императорского флота начала двадцатого века. И несмотря ни на что, я воспользуюсь этим шансом полностью. Может и Никишину судьба предоставит такую же возможность, и он вернётся на флот. Я тогда ещё не знал, что через полгода Никишин вновь окажется моим адъютантом.
Как только я пошел на поправку, в мою палату зачастили гости. Под гостями я подразумеваю офицеров из моей особой боевой группы, что лежали в этом же, госпитале. Приходили просто поговорить, что-то обсудить, с поздравлениями по поводу полученных мною наград, да и сами благодарили за представления. Вскоре после того, как многие раненые начали самостоятельно передвигаться, ходоков в мою палату стало ещё больше. Каждый день кто-то из офицеров приходил ко мне в палату, и частенько для серьёзного разговора, который затягивался надолго, так что верный Прохор начал ворчать по этому поводу — мол, не дадут адмиралу и герою спокойно отдохнуть.
-Прохор, хватит ворчать. Если сильно устанем, то на том свете точно отдохнём, а сейчас некогда отдыхать — говорил я своему вестовому всякий раз, как только заводил он свою песню об отдыхе. Сейчас людям надо выговориться, да и мне веселее.
Дело в том, что многие офицеры стали приходить, в сущности, выполняя моё поручение — обсудить перспективы развития линкоростроения, если так можно сказать, причём некоторые идеи и предложения заслуживали самого пристального изучения и большой будущей работы конструкторов и инженеров
Первую попытку встать с койки я предпринял на следующий день после визита Вяземского. Это была именно попытка занять вертикальное положение. И только моя тушка оторвавшись от койки, туда же, через пару секунд и приземлилась, так как голова сразу закружилась. Мне бы сначала просто посидеть на койке несколько минут, прежде чем вставать. Но вышло как вышло, и, матерясь про себя, я снова принял горизонтальное положение. В дальнейшем я стал, не скажу, что умнее, но опытнее, и подобных конфузов больше не было. Слава богу, хоть Анастасии не было. А уже через четыре дня я, опираясь на трость с одной стороны и поддерживаемый Прохором с другой, уже по несколько минут ковылял по своей палате. Ещё через пару дней я выбрался в коридор. Когда я начал потихоньку передвигается по палате и госпиталю, то всегда рядом со мной был кто-то из моих офицеров и сестер Фёдоровых. Ещё через какое-то время я добрался до парка, что окружал госпиталь. Вначале это были кратковременные выходы, так как я ещё был слаб и сильно уставал, но с каждым днём мои прогулки становились всё продолжительней. Через неделю после первой моей вылазки в парк, я уже мог некоторое время передвигаться без посторонней помощи. Гулял я обычно, если не считать Прохора, в сопровождении минимум пары офицеров, находящихся на излечении в этом же госпитале и не обязательно флотских, и у нас всегда находилась тема для разговора. Были прогулки и в другом составе. И тут меня неизменно сопровождал Прохор, но вот вместо офицеров, была одна из сестер Фёдоровых. В такие моменты, когда рядом со мной, в роли нянечки, была Ольга, Прохор шел в двух шагах позади нас. А когда во время прогулки меня сопровождала Анастасия, мой вестовой намеренно отставал от нас на десяток-другой шагов. В первые дни наших с ней прогулок по парку, я всеми силами пытался изобразить свою беспомощность. Ноги меня "плохо держали" и Анастасии приходилось поддерживать меня под руку, а я старался опереться на её руку, чему был рад безмерно. С каждым разом, когда мне удавалось вновь пройтись с ней по парку, я шагал уже бодрей. Но и тут я старался держать её за руку. Так продолжались почти месяц. Моё сближение с Анастасией происходило постепенно, не спеша. Я её не торопил, понимая, что разница в возрасте у нас почти двадцать лет, если судить по моему адмиральскому телу, и всего девять, будь я в своём теле. Она молодая, может найти себе пару и помоложе, хотя и я душой и сознанием не старик, да и её воспоминания о своём женихе, погибшем год назад, были ещё свежи. Наши беседы, во время таких прогулок, поначалу были на нейтральные темы. Ни о любви, ни о войне, особенно о войне, мы старались не упоминать. Но в дальнейшем от таких разговоров было не уйти, так как война была вокруг нас, куда ни глянь везде военные да раненые. Да и о любви мы заговорили именно глядя на раненых. Почему это люди не могут жить в мире и любви между собой, из-за чего эти все войны. Вначале на такие разговоры Анастасия реагировала как-то болезненно. Но постепенно мы перешли к разговорам о любви между отдельными индивидуумами. И к концу месяца мы уже разговаривали вполне непринуждённо, я почувствовал, что чем-то привлекаю её. А вот Ольга, по той было видно, что она влюбилась по самые уши, и была готова на всё. Я понимаю, что это просто юношеская влюблённость, временная тяга молоденькой девушки к зрелому мужчине. Ещё это очень неплохая возможность выскочить замуж за адмирала. Но, видя, что я отношусь к ней по-отечески и не обращаю на неё внимания как на женщину, она сдалась, но камня за пазухой не припасла.
Перед тем как покинуть госпиталь, я решился сделать предложение Анастасии, но перед этим решил поговорить с её братом. А почему именно с братом? А потому что он в семье за старшего. Отец Анастасии, подполковник Фёдоров Степан Яковлевич, во время русско-японской войны был тяжело ранен в сражении при Мукдене. В то время он находился во второй Маньчжурской армии генерала от кавалерии барона Каульбарса. И был прикомандирован к штабу первой бригады, что входила в состав четырнадцатой дивизии генерал-лейтенанта Русанова. Второго марта 1905 года недалеко от городка Телин, находясь в Минском 54-м пехотном полку, прикрывавшего отход основных сил восьмого корпуса, он получил тяжелое ранение, был вынесен с поля боя и отправлен в тыл. Но он так и не поправился после полученного ранения, долго болел, и через год умер. Александр в это время учился в военно-медицинской академии, поступив туда по настоянию матери, которая хотела, чтобы сын избрал себе мирную профессию, а не пошел по стопам отца.
-Александр Степанович, я не знаю, как начать. Но может до вас уже дошли слухи о том, что какой-то адмирал гуляет по парку с вашей сестрой и делает это довольно часто.
Федоров стоял передо мной вытянувшись как солдат, хотя мог этого и не делать, ведь мундира на мне не было, да и ведомства у нас разные. Это я тут должен подчиняться всяким медикам, а не наоборот.
-Как вы смотрите на то, что я сделаю предложение Анастасии Степановне.
Фёдоров стоял ошарашенный, молчал и только моргал глазами, соображая, что ответить. Видимо не каждый день к его сёстрам адмиралы сватаются. Доктор просто оторопел и довольно долго молчал. При этом на его лице не было даже намёка на положительный ответ. Ведь фактически я просил у него руки его сестры.
-Да, я всё понимаю, — продолжил я,— я уже не молод и до встречи с вашей сестрой, даже не помышлял ни о какой женитьбе. Так как я морской офицер и очень много времени провожу на кораблях, то о семье не думал. Хотя врать я вам не буду, естественно женщины у меня были, я всё же не монах и обед плотского воздержания я не давал. Но вот такую, как Анастасия, я женщин не встречал, и, только познакомившись с вашей сестрой, понял, что означает выражение "потерять голову". Если раньше я не мог представить свою жизнь с женой, то теперь я её не представляю без Анастасии Степановны. Разумеется, жених вашей сестры мог бы быть и помоложе, но я осмелюсь надеяться, что смогу сделать Анастасию Степановну счастливой.
-Ваше превосходительство, что я могу ответить. Это должна решать сестра, но я почту за честь породнится с вами. Я поговорю с Анастасией.
-Не стоит этого делать, если вы не против, то я сам. Если она отклонит моё предложение, пусть так всё и остаётся. Значит, судьба оставаться бобылем. Я хотел узнать ваше мнение относительно моих намерений. И я его узнал, вы не против. А раз так, то сегодня же сам поговорю с Анастасией Степановной, и посмотрим, что она ответит.
Глава пятая. Полковник Фёдоров.
I
Мои размышление о будущем Российского флота.
Через две недели после визита Николая II точно с такой же миссией в госпиталь прибыла союзная делегация во главе с британским генерал-майором сэром Альфредом Фортескью Ноксом, военным атташе в России и французским генералом По. Их сопровождал вице-адмирал Кербер, у которого на груди был новенький британский орден "За выдающиеся заслуги". Прибыли освещать это события корреспонденты английских и французских газет, да и наши столичные также за компанию приехали, хотя они тут гости частые.
После впечатляющей победы Российского флота над германским, наши "любимые союзники" несмотря на зубовный скрежет некоторых их политиков, всё же признали, что мы совершили маленькое чудо, чем не мог похвастаться их хвалёный Ройял Нэви, и тем более французский флот, на пару с итальянским. Но общественное мнение, что в Англии, что во Франции подняло нашу победу на небывалую высоту и требовало наградить героев. Вот потому-то эта делегация прибыла в госпиталь, где находилось большинство раненых в этом сражении. Двадцать восемь офицеров Российского флота были удостоены иностранных орденов, в том числе шестнадцать из первой оперативной группы. Кто-то из офицеров получил французскую награду, а кто-то английскую. Контр-адмирал Трухачев, от союзников получил две награды. Он стал офицером Ордена Почетного Легиона и кавалером британского орден Святого Михаила и Святого Георгия, такой же орден получили командиры линкоров. Я был вторым, кто был удостоен двух наград. За "Битву в Рижском заливе" французы пожаловали меня Орденом Почетного Легиона — Командорским крестом. Англичане вручили Орден Бани, за баню устроенную кайзеровскому флоту на Балтике. Этот орден был четвертым по значимости в Британской империи.
Командир бригады крейсеров Плен и начальник второй полубригады крейсеров Вердеревский получили британский орден "За выдающиеся заслуги". Точно такой же орден получил командир "Новика" за бой у мыса Дагерорт. Но ещё четвертого сентября новый командующий оперативной группы контр-адмирал Трухачев прибыл на эсминец и вручил перед строем командиру, старшему артиллеристу и минному офицеру "Новика" ордена Святого Георгия 4-й степени, штурману и главному механику Владимира 3-й степени с мечами — награды за бой с эсминцами, завлечение и посадку германского крейсера на мель. А также Георгиевские кресты и медали отличившимся кондукторам, унтер-офицерам и матросам. Кроме того Беренс стал третьим офицером получивший две награды, за бои в заливе получил ещё и французский орден, как и Вилькен с Паттоном. Ещё несколько офицеров от мичманов до старших лейтенантов были награждены британским Военным крестом. После награждения меня в оборот взяли щелкопёры и фотографы, с трудом от них отбился. А сколько они пожгли магния, госпиталь просто заволокло дымом, как от залпа главным калибром.
Недели за три до выписки из госпиталя, я занялся анализом боевых операций на море. Для этих целей я привлек находившихся на излечении в госпитале некоторых морских офицеров участников боев с германским флотом. От них было много всяких предложений и идей, поданных письменно и просто высказанных вслух во время дискуссий. Всех очень интересовали вопросы, — каким должен быть флот, его структура, что нужно флоту?— какие оружие, корабли, приборы. Особенно насчет приборов. Нужны новые дальномеры с большей базой, приборы управлением огнём, радиостанции с большей дальностью передачи сигнала, безотлагательно нужно развивать гидроакустику. Тут же от моих помощников начали поступать предложения обратить внимание на конкретных людей, занимающихся конструированием вооружения или различных установок и приборов, которые можно использовать как для флота, так и для армии. Работы по дальномерам могли бы продолжить полковник Перепёлкин и Владимир Игнатовский, по приборам управления стрельбой старший лейтенант Сергей Изенбек и инженер Николай Федорицкий. Кто-то вспомнил об инженере Ниренберге Роберте Густавовиче. Это он ещё в 1905 сконструировал для нашего флота звукоподводный телеграф и успешно провёл испытания. Работы по внедрению гидрофонических станций на флоте решено было продолжать. Уже в 1911 на нескольких подводных лодках Балтийского флота были установлены подобные станции с дальностью нормальной связи до полутора миль. К началу войны он разработал более совершенную модель, которую в первую очередь начали устанавливать на новые подводные лодки, а также на крупные надводные корабли. Но мощностей "гидрофонической мастерской" для выпуска станций катастрофически не хватало, тут в дело вмешалась французская фирма "Дюкрете". Почувствовав, что подобные станции могут принести доход, эта фирма предложила для русских подводных лодок свои звукоподводные приборы с излучателями-колоколами. Эти станции были хуже отечественных, их нормальный приём не превышал одной мили, да и скорость передачи сообщений была ниже. Наши же приборы можно было использовать, как гидроакустическую станцию для обнаружения кораблей и подводных лодок, что было доказано проведёнными опытами незадолго до войны на Черном море. Но флот всё же закупил пятьдесят комплектов этого французского дерьма. А надо было просто развивать своё производство, подбросить деньжат, выделить людей и дать оборудование. И глядишь, к середине войны мы бы имели свои средства обнаружения подводных лодок, а не клянчили их в Англии.
В общем, в России это обычная практика на протяжении последних ста лет. Отдать огромные деньги за импортное дерьмо, но свою промышленность не развивать. А если делать вид, что развиваем, то дать возможность чиновникам украсть все или почти все деньги, выделенные из казны. Что в начале двадцатого века, что в двадцать первом. Так и хочется спросить:
— Где же Вы, товарищ Сталин?
Вот только спросить не у кого. Сталин пока ещё просто Иосиф Джугашвили.
"Надо разыскать Ниренберга и побеседовать с ним. Надеюсь, он всё ещё трудится на Балтийском заводе в той же "гидрофонической мастерской" что десять лет назад создал Беклемишев, один из создателей русского подводного флота. Также посоветовали обратить внимание на племянника адмирала Щенсновича, старшего лейтенанта Александра Щенсновича, служившего на линкоре "Севастополь" старшим штурманским офицером. А если Ниренберга свести с Щенсновичем, получиться неплохой тандем.
Ещё об одном человеке я знал из своего будущего. Было бы желательно привлечь его к созданию гидроакустики. Вот только он сейчас в Париже работает над созданием гидролокатора и через год он своего добьётся. Ничего страшного, что он числиться в неблагонадёжных, это всё ошибки молодости. Зато очень способный инженер жаждущий помочь своей родине, несмотря на революционные взгляды. О Константине Шиловском надо будет поговорить с Григоровичем после того как выйду из госпиталя. Сделать надо так, чтобы гидролокатор появился первым у нас, а не за границей. К этому прибавить бы первенство по созданию радара, было бы совсем здорово. Я немного пофантазировал насчет оснащения флота всякими техническими новшествами и понял, что я рановато губу раскатал. Не всё, что мне пришло на ум, могло воплотиться в жизнь даже через тридцать лет. Остановимся лишь на том, что может появиться в ближайшие десять лет. Но для обслуживания всего того, что должно появиться в ближайшее время, нужны обученные специалисты. А это значит что уже сейчас их нужно обучать, а для этого надо разработать новую методику подготовки флотских специалистов.
Я думал не только о флоте, но и об авиации, и сухопутных войсках. Написал про танки и тактику их использования. Про самоходную артиллерию и бронетранспортеры. Но многие мои идей опережали время и возможности производственной базы страны. Я решил, что это будет задел на будущее.
В последнее время было столько исписано бумаги, что ею можно оклеить небольшой особняк. Прохор только головой качал, так как моё поведение сильно изменилось в последние месяцы, он никогда меня таким не знал. Писал я много. Но вот руки от этих письменных принадлежностей всегда были чуть ли не по локоть в чернилах, и я обзавёлся Паркером — пачкаться чернилами стал меньше, но рука уставала. Пришлось обзавестись пишущей машинкой, а в роли машинистки иногда выступала Ольга, Анастасию я к этому не привлекал. Но иногда приходилось нанимать профессионалку, вот только печатать я ей давал не мои научно-технические мысли, а второстепенные заметки, главное, а соответственно, секретное, я печатал сам.
Самое интересное, что понятие "секрет" в России было, а о секретности практически никто не имел ни малейшего понятия. Почти все новшества в вопросах техники и приборостроения тут же становились достоянием "друзей и союзников" России, тех же лягушатников и островитян. И, несмотря на войну, немцы тоже были в курсе всех новостей. Вопросы, являвшиеся в моё время государственной тайной высшего приоритета, открыто обсуждались чиновниками в салонах и на приёмах в посольствах наших заклятых друзей. Сплошь и рядом изобретения русских инженеров финансировались иностранными компаниями, а учитывая, что промышленное развитие России существенно отставало от Германии, Англии, Франции и СаСШ, все новшества мгновенно появлялись у них, а наши армия и флот вынуждены были довольствоваться устаревшими технологиями, причём за сумасшедшие деньги.
Но наши, здесь, в госпитале, появившиеся идеи, союзничкам не достанутся. Мои офицеры уже знают, что такое секретность и военная тайна. А главное, я сумел донести до каждого из них мысль отца нынешнего царя — Императора Александра III — "У России есть два союзника — это её Армия и Флот". И даже награждённые французскими и британскими наградами офицеры, прекрасно знают истинную цену этих наград и настоящую причину нашего награждения.
Только вот всё это пока лежало вместе со мной бесполезной макулатурой, всему этому надо было дать ход. Кое-что я отправлял с оказией в разные Военно-технический комитеты, в том числе в Главное военно-техническое управление. Возможно, что там рассмотрят некоторые проекты, но я понимал, что без моего непосредственного проталкивания всё может заглохнуть не начавшись. Значит, мне самому, после выписки из госпиталя придется этим заняться. Но главные идеи я не мог доверить бумагам, и они в виде моих собственноручных записей охранялись верным Прохором.
Написал несколько пожеланий и моему приемнику контр-адмиралу Трухачеву и новому начальнику минной дивизии Колчаку. Посылал бумаги и командующему флотом и Григоровичу, но они всё копились и копились, потому что постоянно появлялись новые идеи. И не только у меня, но и у офицеров, которые принимали активное участие в этой творческой работе. У нас тут образовался целый коллектив единомышленников.
II
Деловой разговор с адмиралом Каниным
Я с большим нетерпением ждал, когда же наконец-то покину этот госпиталь, чтобы встретится с нужными людьми. И тут мне повезло. Как-то, в двадцатых числах сентября, я узнал, что в Ревель прибывает командующий флотом, и он обязательно будет у генерал-губернатора Эстляндии и Лифляндии, вице-адмирала Герасимова. Я решил с ним встретиться и поговорить. Просить его приехать в госпиталь я не решился. Субординация, однако. Поступил я по-другому. Послал Качалова к дому вице-адмирала Герасимова, сторожить появление командующего. После появления последнего в доме губернатора, мой вестовой должен был сразу лететь ко мне в госпиталь и предупредить. Дав Качалову деньги на пролётку, с таким расчетом чтобы она ожидала моего вестового несколько часов. И предупредил его, чтобы нашел с мягким рессорным ходом, так как мне придется полчаса трястись на ней по булыжникам до дома вице-адмирала.
Всё вышло так, как я и рассчитывал, и я прибыл в особняк к Герасимову, когда Канин был ещё там.
Генерал-губернатор принял меня сразу, как только ему доложили о визитёре.
-Ваше превосходительство, разрешите.
-Михаил Коронатович! Проходите. Не ожидал, что вот так скоро будете бегать по городу, всего-то две недели назад были прикованы к кровати. Я рад что так быстро идете на поправку.
-Спасибо Ваше превосходительство. Да и наши врачи постарались, дырки залатали, теперь я похож на списанный миноносец, которому приклепали две заплаты на корпус, чтобы не затонул в свежую погоду.
-Да нет, Михаил Коронатович,— со смехом сказал Герасимов, — вы у нас не миноносец, скорее уж крейсер или броненосец. Вас не так просто потопить. Тем более двумя маленькими пульками.
-Да его двенадцатидюймовыми не сразу возьмёшь, — добавил, подходя для рукопожатия, командующий, — поздравляю вас ещё раз за вашу выдающуюся победу, а то, вот так, лично, поздравить у меня не получалось. А все же, Михаил Коронатович, как ваше самочувствие? Только честно, — добавил он с улыбкой.
-Что сказать, господа, пока сюда добирался, всю дорогу матерился, хотя пролётка была на рессорном ходу. Мне бы пешочком было проще и менее болезненно, но боялся, что не застану вас на месте, ваше превосходительство.
— Михаил Коронатович, мы не в кабинете, не в строю, да и вы ещё не выздоровели, так что давайте попросту, без титулования. Вы не против, Александр Михайлович, — обратился Канин к Герасимову.
-Помилуйте, Василий Александрович, сам хотел предложить.
— Ну, ничего, вот ещё пару неделек полежите, а там и на воды съездите, — продолжил разговор Канин, — я приказ о вашем отпуске по болезни подготовлю. Думаю, после двух месяцев на кавказских водах, раны окончательно затянутся, наберётесь сил, так что поезжайте на юга — посоветовал командующий. А тут и море замерзнет, так что, до весны вы можете быть свободны. Раньше апреля месяца, боевые действия не начнутся. Вот тогда-то вы нам и потребуетесь.
-Я воспользуюсь вашим советом, Василий Александрович, но я не просто так приехал к Александру Михайловичу.
-Так, у вас опять идеи и предложения? — надеюсь, он завтра в море не собирается, — обернувшись к Герасимову и улыбаясь, правда несколько напряжённо, сказал Канин.
А что, с такими подчинёнными как я, в любой фразе начнёшь искать второй, а то, и третий смысл. Мы, казаки — такие.
-Василий Александрович, Михаил Коронатович, да вы хоть присядьте, что ж, так и будете обсуждать свои планы стоя — предложил хозяин дома. Я сейчас распоряжусь на счет чая, или кто желает что покрепче.
-Александр Михайлович, если можно, коньячку, шустовского — попросил я.
Герасимов посмотрел на Канина, ожидая, что скажет он. Адмирал обречённо махнул рукой, что ж, ему тоже одна-две, а лучше три стопки, во время разговора, не помешают. Пока хозяин отдавал распоряжения прислуге, мы с командующим расположились за столом.
Я приметил, что Канин как-то больно пристально меня разглядывает.
"И что там на мне такого необычного" — подумал я.
-Или мне кажется, Михаил Коронатович, или вы помолодели за то время пока лежите в госпитале — произнес Канин.
"Ага, кто-то уже наплёл командующему о моих гуляниях с сестрами Фёдоровыми. Вот ведь, б..., знал бы, кто, язык бы к афедрону пришил", — была моя первая мысль. Мне показалось, что командующий именно на это намекает. Это потом я понял, что Канин говорил именно о моей внешности. Но я ему ответил в тот раз, руководствуясь совсем другим.
-А что ещё мне остается делать в госпитале, только спать, кушать, что и сколько дают, набираться сил, нервничать и переживать за выполнение приказа не приходиться, вот и молодеем. Кровь в жилах играет, так почему же да не гулять по парку в компании молоденьких сестричек.
Канин так удивлённо посмотрел на меня, что казалось, вот-вот он произнесёт "а вот с этого момента, адмирал, пожалуйста, поподробнее".
Хотя в голове у Василия Александровича пронеслось:
— Сёстры милосердия? При чём тут сёстры? Дичь какая-то.
Командующий просто увидел, что адмирал Бахирев внешне несколько изменился. Когда он разглядывал Бахирева, то думал про себя — "А Бахирев-то стал стройнее, поизящнее, что-ли, если конечно, так можно выразиться про этого кряжистого медведя. И вот так он выглядел, года три-четыре, а то и пять тому. Это потом у него появилось брюшко, которого сейчас не видно. Ну, насчёт стройности, тут ладно — тяжёлое ранение, госпитальный, хоть и адмиральский, рацион. Но ведь и седины на голове убавилось, а ещё перед походом, недели три назад её было предостаточно. Или он подкрасил волосы, чтобы скрыть свою седину, да ещё сёстры эти, милосердия...
-Возможно, Михаил Коронатович, вы правы в том, что на вас так повлияло долгое нахождение в госпитале. Врачи всегда говорили что сон и питание лучшие лекари. Да и какое может быть волнение, когда лежишь на койке. Так о чем вы так стремились со мной поговорить?
-Ваше превосходительство,— перешёл я на официоз, — я вот по какому делу. Меня крайне интересует один вопрос. Какие прорабатываются планы насчет затонувших в Рижском заливе германских кораблей? Или пока об этом разговор не заходил. А то ведь некоторые из них затонули на относительно мелком месте. Да и наши корабли там есть, но в количестве, гораздо меньшем. И что собираетесь предпринять по отношении "Полтавы"?
Канин улыбнулся,
-И это один вопрос? А у вас Михаил Коронатович, видимо уже есть конкретные предложения, раз спрашиваете об этом?
-Да, кое-какие мысли есть.
-И что вы предлагаете по этому поводу? Не просветите?
Канин начал негромко, но нервно постукивать пальцем по столу, как радист на ключе. Не любил он, когда ему начинают указывать.
-Я право не знаю, надеюсь, наши взгляды совпадают во всём. Я предлагаю по мере сил поднять два немецких турбинных крейсера, затонувшие на двадцатиметровой глубине. Есть там и несколько эсминцев, которые можно восстановить после поднятия, как и несколько более мелких судов, которые лежат на глубинах от пятнадцати до тридцати пяти метров. Нам не помешает пополнения для флота. На Черном море, "турка" подняли и ввели в строй, так он просто ржавое корыто, по сравнению с теми, что у нас в заливе на дне упокоились.
-Да, мы такой вопрос уже обсуждали по отношению двух крейсеров, и приняли решение о поднятии одного крейсера затонувшего в одиннадцати милях от Курляндского побережья. Вот только он затонул на вдвое большей глубине, чем турок на Черном море. Да и близость побережья, занятого противником, это тоже определённая трудность в исполнении этого замысла. Со вторым ещё больше проблем, он лежит всего на пятнадцатиметровой глубине, но, в каких-то шести милях от берега. И вот эта близость и сопряжена с риском быть обстрелянными полевой артиллерией противника во время судоподъемных работ. И хотя его подъем менее затратен, но пока не очистим побережье, мы его поднять не сможем. Нам этого противник не позволит. По этой же причине и с немецкими линкорами у нас такой же расклад. Один затонул в паре миль от берега занятого противником, а другой выбросился на мель, прямо на этот берег. Пока мы не очистим побережье от германцев, о ремонте и использовании кораблей нечего и думать.
-Но у нас есть ещё один, "Рейнланд", уничтоженный "Полтавой". Он далеко от берега. Хотя там, на дне от него только груда железа осталась, После того как произошел взрыв погребов на его борту. Насчет его подъёма я не настаиваю, его можно и после войны поднять в виде металлолома. Но я предлагаю поднять орудийные башни, и не только с линкора, но и с затонувших броненосцев.
Эти башни, Василий Александрович, можно установить на береговых батареях, или построить несколько мониторов с малой осадкой для поддержки приморских флангов сухопутных войск со стороны моря. Скорость им большая не нужна, я думаю, в пределах четырнадцати узлов им будет достаточно. Осадкой не более пяти метров, можно меньше, чтобы можно было ближе к берегу подойти. Но хорошо прикрытых бронёй от огня полевой артиллерии до шестидюймового калибра, или от корабельных орудий до пяти дюймов.
-Михаил Коронатович, вы и сами неплохо осведомлены о возможностях нашей судостроительной промышленности и представляете, сколько времени нам придется ждать этих самых мониторов
-Согласен, Василий Александрович, пусть они даже не успеют встать в строй до конца этой войны, так ведь и в будущем пригодятся. Это же плавучие крупнокалиберные батареи. Для любого врага страшны будут и через пятьдесят лет. Но ещё я хочу сказать, что всё, что поднято из воды с кораблей противника, это уже удар по самолюбию германцев, а ввод в строй любого их корабля, и чем он мощнее — тем сильнее этот удар по престижу Германии, и соответственно, повышение статуса России.
После месячных боев в Рижском заливе, союзнички уже по-другому на нас смотрят. И наша победа у них, как кость в горле, в первую очередь это относится к англичанам. Вот чего-чего, а такого поражения немцев они никак не ожидали. Им в страшном сне не могло привидеться, что мы сотворим такое. Как так, не имея полноценного флота, из новейших кораблей только четыре далеко не самых сильных линкора, да один эсминец, второй появился всего месяц назад. Остальной флот, времён русско-японской войны или уже устаревшие корабли, введенные в строй в первые пять лет после неё. Турбинные крейсера не достроены, и когда они вступят в строй, неизвестно. То же самое и с подводными лодками. И тут такая победа!
Союзнички, их маму, надеялись, что Кайзер надолго завязнет у Риги, и мы будем друг друга истреблять, а они, там у себя, будут отсиживаться и потирать руки, ожидая, когда Россия и Германия ослабнут. А мы взяли, да разбили немцев. Как бы теперь, после всего этого, англичане не превратились из хреновых союзников в серьёзных врагов и не начали нам активно вредить с нашими военными заказами за границей, в первую очередь, в самой Англии. Государь принципиально остаётся верен условиям договора с ними, а они не потерпят усиления России ни в каком виде. Вот поэтому нам нужно хотя бы призами разжиться, какое-никакое, а пополнение флота. И ведь лежат на дне не самые худшие корабли. Нам пригодятся.
-А как вы считаете, Михаил Коронатович когда это мы сможем осуществить?
-Нужно освободить своё побережье. Ведь через три-четыре месяца залив замёрзнет, и по льду немцы могут подобраться к своим затонувшим кораблям и подорвать их, и этим привести в полную негодность.
-Это всё так, но сил для полного освобождения побережья у Северного фронта недостаточно, всё, на что они были способны, это за прошедший месяц отодвинуть фронт от Риги на семьдесят верст. Войска, наступавшие на юго-запад, остановились между Жагорами и Митавой. На северо-западе дошли до Кандау и закрепились по реке Абава. А это сто десять верст от побережья Ирбенского пролива. На юге освободили Бауск. Для дальнейшего наступления нужны дополнительные силы, а их нет. Так что наши войска пока закрепляются на достигнутых рубежах в ожидании резервов, вооружения, боеприпасов. Но на пополнение войск всем необходимым нужно много времени, так что раньше весны тут ничего не произойдет.
-Ваше превосходительство,— я уже улыбался, — у меня по этому вопросу есть кое-какие соображения.
-Ну, что ж, Михаил Коронатович, излагайте свой план, — обречённо произнёс Канин, а Герасимов заинтересованно подвинулся в нам, — выкладывайте, что придумали.
-Надо высадить в тылу немцев крупный десант.
-Прекрасное, главное остроумное предложение, — Канин обращался к Герасимову,— вы не находите, Александр Михайлович, что Михаил Коронатович практически выиграл уже сражение за Ригу и побережье залива?
А разве вы не знаете, адмирал, что судов, подходящих для перевозки и высадки десанта не хватит даже на жалкие тысячу-полторы воинов,— это уже ко мне, — как вы собираетесь всё это осуществить? Вам, адмирал, видимо, так же неизвестно и то, что сухопутных войск в нашем подчинении, как ни странно, нет, а своих морпехов всего несколько батальонов, и разбросаны они по всему побережью и островам Балтийского моря. Так что у нас для этого вашего десанта нет ни войск, ни возможности их туда доставить, даже если вы их где-то найдёте. Самое большее, что мы можем сделать в течение недели-двух, это собрать отряд в полторы тысячи штыков. Сарказм Канина, казалось, заполнил всё помещение, но Герасимов с интересом посматривал на меня, да и во взгляде Василия Александровича не было обычного, при таких "разносах", начальственного недовольства. Создалось впечатление, что эти, много повидавшие на своём веку, высшие офицеры Флота Российского, ждут от меня очередного чуда. Всё-таки они оба верные сыны Отечества и страстно желают победы своей стране.
Да уж, это вам не либерастичные российские дерьмократы конца двадцатого, начала двадцать первого веков. И Василий Александрович и Александр Михайлович лично расстреляли бы большинство "правозащитников" и "эффективных менеджеров". И сделали бы это как неприятную, но необходимую работу. Как, к примеру, потраву тараканов и крыс в своём доме.
-Согласен, этого не достаточно. Тут надо в десять раз больше. Я предлагаю операцию согласовать с командующим Северного фронта генералом Рузским и командующим 12-й армией Горбатовским, это как раз его правый фланг и он должен поддержать идею с десантом. Если они согласятся с нашим предложением, то надо составить план совместного удара. Они выделяют несколько полков для десанта. Первыми начинают войска 12-й армии из района Кандау, ударом на север и северо-запад, а на следующий день мы высаживаем два десанта. Один в районе мыса Домеснес со стороны Рижского залива, другой к востоку от Михайловского маяка. Крупных соединений у противника на побережье не имеется, есть только охранные части. Я думаю что во время высадки сильного противодействия с их стороны не будет. Корабли своей артиллерией поддерживают десант на дальность огня своих орудий, а это десять-пятнадцать километров. А для грамотного взаимодействия десанта и сил прикрытия нужно протянуть несколько телефонных линий от передовых полков до кораблей для корректировки огня корабельных орудий. Неплохо было бы придать десанту корабельную радиостанцию для оперативной связи, как с кораблями поддержки, так и со своим сухопутным командованием. Оба десанта, двигаясь навстречу друг другу, отрезают мыс от остальной части Курляндии. После этого зачищают полностью весь мыс и основательно укрепляются на нём. В дальнейшем, господа адмиралы, с этого плацдарма можно организовать удар в любом направлении, конечно при наличии определённого количества войск. Если операция будет происходить успешно, то мы сумеем зачистить побережье Рижского залива.
Михаил Коронатович, — обратился ко мне Герасимов, — я не понял слово "зачищают". Это что-то новое?
-Зачистка означает полное уничтожение не сложившего оружие противника. А при острой необходимости, противник просто не должен успеть сложить оружие. Его уничтожают, пленных не берут. Так у нас, у казаков бывало. И слово оттуда же.
Что я ещё мог придумать, чтобы выкрутиться? Хорошо, хоть вспомнил про несколько приукрашенную молвой, свирепость моих казачьих предков.
— Но так же нельзя воевать! — вырвалось у Герасимова.
Я почувствовал, как багровеют мои лицо и шея.
— А как вы, ваше высокопревосходительство, расцените расчётливое отравление газами моих моряков, допущенное авиаторами германскими? Они хладнокровно загрузили на дирижабли бомбы с отравляющим газом и бросали их на корабли эскадры. Этим же газом были умерщвлены и мирные жители, причём германские офицеры, управлявшие летательными аппаратами, прицельно бросали бомбы на город.
Видимо, лицо моё не располагало к спорам о гуманности и человеколюбии. Александр Михайлович замолчал и отвёл глаза. На выручку Герасимову пришёл командующий.
-Михаил Коронатович, побережье мы сумеем очистить, но при условии, что операция пойдёт по вашему плану. А если пойдет всё немного по-другому и наступление провалится, тогда что?
-Я не сомневаюсь, что первая часть операции пройдет успешно, если нам удастся выбить у ставки, хотя бы не менее шести-семи тысяч человек. И даже если будет один полностью укомплектованный, желательно фронтовиками, полк, а это четыре тысячи человек, мы сумеем захватить мыс и прилегающую к нему территорию. Нам только остаётся закрепиться и удерживать его, во что бы то ни стало. В этом помогут своими орудиями морские силы Рижского залива, и ещё пара батальонов пехоты с приданной артиллерией с нашей стороны. Зато потом этот плацдарм будет оттягивать немалые силы германцев с Рижского направления, а мы обезопасим район, где будут проводиться судоподъемные работы. Между прочим, после всего этого мы можем заполучить в свои руки два линейных корабля, пару крейсеров, или даже три, а также несколько мелких судов.
Только ни о каком наступлении после этого думать не придется, если не дадут дополнительных войск для наступления навстречу полкам 12-й армии.
-Идея с десантом хорошая — высказался Герасимов — если что, то я выделю один полнокровный батальон из состава крепости для этого предприятия.
-Ну, если так начинают развиваться события, то я, по прибытию в Петроград, поставлю этот вопрос перед штабными, пусть начинают разрабатывать план десантной операции, — сказал Канин,— теперь надо решить, какие именно суда привлечь для этой цели.
-Ваше высокопревосходительство, для перевозки войск к месту высадки, например в район Михайловского маяка, я предлагаю использовать минные заградители. Они самые вместительные, могут за рейс пару батальонов перебросить, а уж с них пересаживать на тральщики и другие мелкосидящие корабли.
-А что, всё верно, я думаю это самые подходящие суда для перевозки десанта. Там можно для погрузки и выгрузки боезапаса и артиллерии задействовать минные краны. Да и через минные порты выгрузка быстрей пойдёт, особенно пехотинцев, а не через борт.
-У нас есть несколько старых миноносцев, они сейчас используются в качестве посыльных судов. Их также нужно использовать в качестве десантных, из-за их малой осадки. Можно даже парой пожертвовать ради такого дела, и использовать их как временные причалы. Подобрать из них самые изношенные, и они на полном ходу вместе с десантом выбрасываются на берег. В последующем к ним будут подходить другие корабли, и высаживать своих десантников. В Рижском заливе, использовать канонерские лодки и эсминцы 5-о дивизиона, там же, я думаю, найдется и несколько пароходов и буксиров. Да и баржи есть, их использовать для перевозки полевой артиллерии, а потом в качестве временных причалов. Где-то под Ригой находится понтонный мост, вот он идеально подойдет для этой цели.
-Со стороны моря, и со стороны залива высадку поддержат линкоры и крейсера, и на них можно перевезти по роте-две, или сколько смогут вместить.
-Я вас понял Михаил Коронатович. Всё! Решили! Как только сегодня прибуду в Гельсингфорс, сразу начнем разрабатывать операцию. Было бы хорошо вам самому со всем этим обратится в ставку, только там нам могут помочь и поддержать, если докажем перспективу этого плана. Но так как вы у нас все ещё находитесь на излечении, мы запросим помощь в МГШ, у адмирала Русина, а возможно даже придется обратиться к Его Высокопревосходительству Григоровичу.
-Может вам помогут вот эти мои соображения? — я передал объемную папку Канину. Тут не только о десанте, но также много всяких предложений на разные темы.
— Обязательно прочитаю. Да, Михаил Коронатович, умеете вы удивить, — Канин задумчиво покачал головой. К этому действу присоединился и Герасимов.
— Имея таких подчинённых, вы, Василий Александрович, можете быть спокойны за итог любого плана, разработанного вашим штабом.
-Это точно, Александр Михайлович, — Канин задумчиво посмотрел на меня, я, слегка улыбнулся, а он предложил "по коньячку".
Сопровождаемая потреблением восхитительного шустовского коньяка, беседа продолжилась.
-Василий Александрович, а какое решение принято в отношении "Полтавы"?
-Пока ведутся работы по обрезке корпусных конструкций изуродованной носовой части, и герметизации остального корпуса. Для облечения линкора снимаем противоминную артиллерию, и выгружаем оставшийся боеприпас. Как только максимально облегчим, будем подводить понтоны, поднимем и под охраной отправим в Кронштадт.
-А дальше как?
-Как всегда, соберется комиссия, и будет решать, что с обрубком делать. Пока у нас два варианта. Первый — восстановить её в том же виде, что и остальные линкоры, но это произойдет только после войны. Второй вариант — использовать её для достройки черноморских линкоров. А ваше предложение какое?
-Я бы от первого варианта отказался сразу. Вот второй, да. Он ускорит введение в строй линейных кораблей на Черном море. Я даже предложил бы, в первую очередь — всё, что демонтируют с "Полтавы" — пустить на достройку "Николая I". А с затонувшей носовой части линкора поднять башню и установить её на мысе Церель.
-Но для того чтобы там эту башню установить, это ж какой объём работ надо проделать. Тут за один год не управишься.
-Так значит, под неё уже сейчас надо готовить основание и укрепления. Зато орудийная башня всего-то в тридцати милях от мыса находиться.
-Но там планировали установить орудия на одиночных станках, это будет гораздо быстрей, и менее затратно. А насчет башенной батареи на мысе, поговорим после того, как комиссия вынесет своё решение после обследования линкора.
-Я не думаю что такая комиссия вынесет решение за восстановление линкора.
-Нет, всё же подождем решения.
-Хорошо. И правда комиссии будет виднее, что делать с линкором. Я же сам не видел линкор в каком он состоянии и сужу о степени его разрушения только со слов командира и других выживших с него офицеров.
На этом наш разговор закончился, так как командующий засобирался, ссылаясь на неотложные дела, и направился в порт на ожидавший его корабль. Я тоже попрощался с адмиралом Герасимовым и поехал в госпиталь, но попросил ехать медленно, надеясь, что так будет трясти меньше.
По дороге в госпиталь я вспомнил интерес Канина к моей внешности. Ну, то что я похудел это было и так видно, но этому я не придавал значения, всё списывая на своё ранение и последующее непреднамеренное голодание, но в последнее время на аппетит я не жалуюсь. А в остальном я никаких изменений не ощущаю".
Когда я вернулся в госпиталь, то в фойе подошел к зеркалу, чтобы внимательно осмотреть свою физиономию.
"А что, всё верно, я немного помолодел, это было заметно по подтянувшимся щёкам на моём лице и исчезающей седине на голове. Нет, я определённо помолодел, а это к добру или к худу? Что ещё надо от меня этим экспериментаторам?" Что во всех этих изменениях виноваты именно они, я нисколько не сомневался. "Хотя с другой стороны это даже неплохо, лишь бы я и дальше молодеть не стал, а то, так можно начать пелёнки пачкать. Но, раз так, то у меня появился шанс, что Анастасия согласится на моё предложение руки и сердца. Теперь вот только осталось выбрать подходящий момент и спросить её согласия — всё это вертелось у меня в голове, пока я разглядывал себя в зеркало. Мне вдруг стало как-то не по себе. Стоит перед зеркалом целый адмирал и любуется на свою личность. И что могут подумать окружающие, видя это? Тьфу-тьфу-тьфу. Не дай бог!
III
Оружейник Фёдоров, и его рассказы о фронте.
В двадцатых числах сентября ко мне в госпиталь приехал гость. Им оказался полковник Фёдоров. Последнее время, по заданию начальника Главного артиллерийского управления, он на фронте занимался организацией сбора и ремонта вышедшего из строя стрелкового оружия, которого так не хватало нашей армии. Несколько дней назад его срочно вызвали по делам в управление, где его и дождался мой пакет с некоторыми идеями по стрелковому оружию и не только, а также с предложением встретиться в удобном для него месте. Через адмиралтейство он узнал, что я в данный момент нахожусь в госпитале и решил навестить меня. Вот он и прибыл ближе к полудню.
С утра, как и во все предшествующие дни, я получил свою законную порцию всяких лечебных процедур. Так вышло, что в этот день мною заниматься выпало Анастасии и хирургу Грамсу. Я и сам уже видел, что раны на моей груди затянулись розовой кожицей, хотя там внутри ещё побаливало, особенно при ходьбе. Но главное я чувствовал себя уже вполне нормально, и очень надеялся, что и эта боль вскоре пройдёт. Анастасия после осмотра Грамсом моих ран, вместо того чтобы как и прежде забинтовать меня просто наклеила две марлевые заплатки на мою грудь, как объяснил хирург, с сегодняшнего дня перевязки мне отменили. Я немного расстроился от этого известия. Мне всегда было приятно, когда именно Анастасия возилась с моими бинтами. Но в остальном я был рад и надеялся, как заверил меня ещё вчера Радковский, что через неделю меня ждет медицинская комиссия и выписка из госпиталя.
-Анастасия Степановна, не соизволите ли вы сегодня прогуляться со мной по парку? — задал я вопрос, придержав её за руку, когда она, собрав свой поднос с принадлежностями, собиралась выйти из палаты.
-Господин адмирал, у меня ещё несколько раненых, которым я должна поменять повязки. Когда я с ними закончу, тогда, возможно, провожу вас в парк, а сейчас мне нужно идти.
-Может кто-то другой эту работу за вас проделает?
-Ваше превосходительство.... — а вы свою работу на кого-то перекладываете?
-Да, вы правы, а я нет. Простите меня за мою бестактность. Я сказал явную несуразность. Просто у меня есть желание поговорить с вами на одну очень серьёзную тему. Я с нетерпением буду ожидать окончания вашей работы, сколько бы времени она у вас не заняла. И пожалуйста, это "Ваше Превосходительство", я не хочу слышать от вас, даже если вы обижены на меня. Зовите меня Михаил.
Анастасия несколько раз удивлённо взмахнула своими большими пушистыми ресницами, а потом в её изумрудных глазах промелькнули какие-то искорки, и тут же во взгляде появилось любопытство.
-Вам придётся ждать часа полтора, никак не меньше — проговорила она, выходя из палаты.
-Буду ждать, сколько потребуется.
Чтобы убить время, дожидаясь, когда освободиться Анастасия, я вновь засел за свои записи. Время неумолимо приближалось к той черте, когда она должна освободиться, но тут в палату вошёл Качалов.
-Ваше превосходительство к вам полковник Фёдоров.
Я вначале не понял. Что за Фёдоров ко мне пожаловал? Как мне показалось, что речь шла именно о брате Анастасии. "Интересно с чем он пришел ко мне? — подумал я. Наверно хотел узнать, что ответила сестра на моё предложение. Но вот беда, предложение-то я пока так и не сделал. Только сегодня я хотел с ней об этом поговорить"
-Неужели, Александр Степанович пришёл?
-Нет. Он назвался Владимиром Григоричем.
Я несколько секунд соображал, кто это мог быть.
-А! Я понял тебя. Это, должно быть, полковник Фёдоров Владимир Григорьевич.
-Так я именно это и доложил.
-Ну братец, извини меня. Я немного отвлекся, так что не сразу сообразил о ком речь. Давай пригласи господина полковника, и приготовь что-то перекусить, ну, не мне тебя учить.
Качалов понимающе покачал головой и быстро вышел. Через несколько секунд в палату вошел полковник с лихо закрученными вверх усами. Он с нескрываемым любопытством посмотрел на меня. Я также с нескрываемым интересом разглядывал этого человека, создателя первого в России автомата. Это потом его ученики; Дегтярев, Симонов, Шпагин создадут неплохие образцы автоматического оружия для Красной армии, с которым она разобьёт фашистские полчища.
-Здравствуйте Владимир Григорьевич, спасибо, что нашли время и навестили меня тут. Так уж вышло, что я не смог с вами встретиться раньше. То вас не было на родине, то я в море. В июне я узнал, что вы вернулись в Россию, а мне на тот момент подвернулась возможность побывать в столице. Так опять не судьба. Мне в управлении сообщили, что вы убыли на фронт и наша встреча не состоялась. В дальнейшем я не мог выбраться в столицу и встретится с вами. А потом бои и ранение, так некстати полученное мной. Так что извините меня, что наша встреча происходит тут, а не в подобающем месте.
-Да что вы, Ваше превосходительство, тут извиняться не за что. Это просто счастливое стечение обстоятельств, что я ненадолго заехал в управление, где мне и передали ваш пакет. А то я даже не представляю, когда всё это ещё прочитал бы.
-И, Владимир Григорьевич, давайте без титулований, по-простому.
-Согласен, Михаил Коронатович.
-Вы наверно удивлены, что флотский, да ещё адмирал, ищет встречи с конструктором-оружейником и желает поговорить с ним на предмет, совсем к флотским вопросам не относящийся.
-Да, я поначалу, конечно, удивился, когда увидел что этот пакет от адмирала, но вот прочитав его содержимое, я ещё больше удивился. Хотя ваши громкие дела на море сейчас на слуху у всей армии, но это не объясняет вашей осведомлённости в вопросах технического плана. Мне в управлении сказали, что от вас поступило немало всяких технических предложений и некоторые очень даже своевременные и нужные для нашей армии.
— Вот именно, нужные. Но почему-то всё ложится под сукно или запирается в ящик из которого, если, дай Бог, лет так через десять вынут, когда уже поздно будет.
-Это у наших высокопоставленных генералов всегда так бывает, я по себе знаю, и что-то новое продвинуть ..., — тут Фёдоров покачал головой.
-Всё верно говорите, Владимир Григорьевич, у нас почти во всех военно-технических кабинетах засилие высоких чинов с устаревшими взглядами на способы ведения войны и, соответственно, оснащение армии. Зачем изобретать что-то новое, если есть проверенное старое, вот только техническая мысль не стоит на месте, а движется вперед, несмотря на их взгляды. И это, к сожалению, повсеместно. Но об этом мы с вами чуть позже поговорим.
Я заметил, как Федоров посмотрел на Качалова, который в этот момент накрывал на стол.
-Вы, дорогой Владимир Григорьевич, только что с дороги и вероятно проголодались, да и я ещё с утра, только стакан чая в себя влил, так что прошу к столу там и продолжим наш разговор.
-Владимир Григорьевич, — продолжил я прерванный разговор через несколько минут активной работы челюстями, — как я знаю, вы немалое время находились почти на передовой, что вы можете рассказать о своей поездке. Как обстоят дела на фронте? Вы же наверно видели многое своими глазами, и не только со слов фронтового начальства знаете в чем нуждается солдат.
-Кое-что я, конечно, видел в этих поездках, и постоянно беседовал с кем-нибудь из сопровождавших. И это были не высокие чины, а простые фронтовые офицеры, конвойные казаки или стрелки, иногда это был шофер, если выпадала такая оказия, прокатиться на автомобиле между полками или дивизиями. И в первую очередь все жаловались на нехватку винтовок и патронов к ним, про недостаточность снарядов совсем уж, ужас что говорили. Почти все предвоенные запасы были израсходованные в первые месяцы войны. Ещё не так давно наши батареи получали в день лишь по два снаряда на орудие, которых хватало, как говорили в насмешку, первый снаряд для приветствия восхода солнца, второй для его захода.
О колоссальной нехватке оружия и боеприпасов в русской армии, я знал ещё из своего времени и в довольно приличном объеме, но решил и дальше изображать человека, незнакомого с проблемами сухопутной армии.
-Что, неужто так и было?
-Да, было. Это в последнее время дела понемногу выправляются, но ещё далеко до изобилия. Во всём чувствуется нехватка. "Не позаботились, — говорили они мне, — не заготовили всего того, что было нужно для ведения войны. И после этих слов спокойно посылают людей на убой. Нет снарядов, нет винтовок, нет тяжелой артиллерии, пулемётов также катастрофически не хватает. Почему у германца все есть? Так же нельзя воевать! Да, дела со снабжением нашей армии в начале года были просто ужасны. И мне, зачастую, приходилось слышать эти упрёки, направленные в мой адрес. А что я могу, я ведь простой оружейник, хоть и погоны у меня с двумя просветами и без звёздочек?
— Наше адмиралтейство тоже не успело в полной мере приготовиться к войне. То одного нет, то другого, да и воевать приходится на старых кораблях, так как новые корабли к началу войны не успели вступить в строй. Но в основном у нас дела обстоят немного лучше, так как стрелковым оружием мы в море не пользуемся, да и морские бои происходят не так часто.
-Да и сейчас положение с оружием в войсках находится в катастрофическом состоянии, маршевые роты поступают на фронт почти безоружные, а там их почти нечем вооружить. И всего три месяца назад, в дивизиях одна винтовка приходилась на троих, в лучшем случае, на двоих.
-Неужели всё так плохо?
-Хуже не бывает. Ещё в январе, сразу после возвращения из Японии, меня вызвал начальник Главного управления генерального штаба генерал Беляев. Вот он поведал мне, что наша армия в результате непрерывных четырехмесячных боев на начальном этапе войны понесла большие потери в людях. В этих же боях было потеряно огромное количество оружия, брошенного на полях сражений и при отступлении, как сломанного, так и вполне исправного. После этого на фронт надо было посылать хорошо вооруженное пополнение в огромных количествах. А запасы винтовок и без того были невелики, а через три месяца вообще иссякли. Сначала маршевые роты посылались к фронту вооруженные только наполовину, потом на одну треть и, наконец, совсем безоружные. Винтовки им приходилось добывать на фронте самим. Мне было приказано направиться на Северо-западный фронт, которым командовал генерал Рузской и организовать такой порядок сбора всего неисправного оружия, чтобы не пропала ни одно винтовка. Так ещё надо было наладить ремонт этого оружия, и сбережения его в войсках.
Считая порученную мне задачу очень важной, генерал Беляев приказал каждую неделю отчитываться перед ним о количестве собранного и отремонтированного оружия. Посудите сами. В войсках Северо-Западного фронта числилось почти шестьдесят дивизий. Но нехватка винтовок в войсках достигала огромной цифры, более трехсот тысяч экземпляров. Другими словами, двадцать дивизий числились только на бумаге, так как их нечем было вооружить.
-А куда девались все предыдущие запасы, что делались до войны?
— Многие солдаты во время отступления бросали очень много всевозможного оружия, в том числе и винтовки. Кто выкинул действительно негодную, кто-то вполне ещё ничего, которую толковый солдат исправил бы собственными руками или в походной мастерской, но многие выбрасывали боевые винтовки, "бегуны" считали, что так легче отступать, а потом, взамен утерянной, другую дадут.
-Тогда почему же с таких нерадивых солдат спросу не было за утерю боевого оружия?
-Так, поди, докажи, что он выбросил годную, а не поломанную.
-Значит, во всём этом сами офицеры и виноваты. Надо было сразу устанавливать правило, что за утерянную винтовку очень строго спросят. И не важно, в каком она состоянии. Сломана винтовка, сдай в обоз и получи исправную. А теперь сами и расплачиваются за свою нерадивость. И солдаты вместе с ними. А с солдата, известно, какой спрос.
-Поступи мы так с самого начала, сейчас не было бы катастрофы с винтовками.
-Потери в любом случае были бы, но я думаю, что раза в два меньше тех, что случились. А теперь солдат и вооружить-то нечем.
-Перед тем как отправиться на фронт, я решил выяснить, сколько все же было стрелкового оружия в войсках и на складах. В главном артиллерийском управлении мне предоставили все необходимые документы на эту тему. Согласно положению, разработанному мобилизационным комитетом Главного управления генштаба, в войсках и на складах должно было быть в наличии более четырёх с половиной миллионов винтовок и карабинов. Так и было на самом деле, перед войной на складах имелось всего на сто тысяч винтовок больше от рекомендуемого количества. Но размах этой войны спутал все расчеты, сделанные в мирное время. Положение с винтовками стало угрожающим. И вот сейчас, после осмысления всего происходящего, стало понятно, что надо было иметь двойное, а то и тройное количество от планируемого количества рекрутов.
А нельзя было закупить оружие за границей? Может где-то у кого-то есть в запасе несколько сотен тысяч пригодных к использованию винтовок. Или это большая проблема?
-Да, большая. Винтовки мы искали везде, в Северной и Южной Америках, в Азии, и даже в Африке, но нигде нет готовых к продаже. Когда-то наше правительство передало Абиссинии несколько тысяч винтовок во время ее борьбы с Италией, даже туда были даже посланы люди, чтобы их выкупить. Посылались люди и в Манчжурию с такой же целью, скупить у тамошнего населения оружие подобранное во время и после японской войны. Но исправные винтовки там продавать не хотят.
-Если за границей не хотят продавать готовые винтовки, тогда нужно попробовать сделать большой заказ на их изготовление, например в Америке или в той же Японии.
-Да заказали мы в Америке. Их фирма "Винчестер" в конце прошлого года взялась изготовить для нас винтовки, но только не нашу трехлинейку, а своей конструкции, но под наш патрон. Был заключен контракт на изготовление трехсот тысяч, и первые двадцать пять тысяч винтовок из первого заказа мы уже получили. В августе мы сделали заказ ещё на двести тысяч. Но наше командование хочет иметь привычные для своей армии винтовки Мосина. Раз фирма "Винчестер" отказалась выпускать по нашим чертежам трёхлинейную винтовку обр. 1891 года, то в начале этого года с компаниями "Ремингтон" и "Вестингауз" был заключен такой контракт, вот только когда он будет выполнен самому Богу неизвестно.
(Примечание. Первый заказ на миллион винтовок был выдан "Ремингтону" в январе, а до сентября было заказано еще пятьсот тысяч. С "Вестингауз" до августа заключили два контракта почти на два миллиона винтовок. По контракту все эти винтовки должны быть поставлены до апреля 17-го года, но поставщиками "Ремингтон" и "Вестингауз" оказались нерадивыми, не то что фирма "Винчестер", которая свой заказ выполнила. К январю 1917 года "Ремингтон" сдал только девять процентов от объема контрактов, а "Вестингауз" — двенадцать с половиной. На двоих они поставили около трехсот пятидесяти тысяч и то с большим количеством брака. Винтовки сразу по прибытию в Россию, шли на ремонт и отладку. При этом из-за выбраковки винтовок завод "Ремингтон" был, по сообщениям генерала Залюбовского, близок к краху, и русскому военному ведомству предлагали взять завод под свое управление или купить его станки. Залюбовский даже предложил целиком перенести оборудование Ремингтона в Екатеринослав, где в это время готовились к постройке нового завода. Так что в 1918 году в России мог появиться еще один современный оружейный завод).
-Я знаю, что как раз по вопросу закупок для нашей армии винтовок, вы побывали в Японии. А там как обстоят дела с размещением заказов на производство винтовок "Арисаки"?
-Хоть мы и закупили там винтовки, но вот поволноваться пришлось изрядно, пока с ними договорились. И помимо того что нам удалось сразу купить триста тысяч винтовок "Арисаки", так мы ещё сделали заказ на один миллион штук. Но тут недавно, с этими винтовками, вышел конфуз, не столько с самими винтовками, сколько с фактом полной необученности состава некоторых частей, на вооружение которых и поступили эти винтовки, причём офицеры не особо от солдат отличались.
И было это так. Однажды получаю приказ из штаба Северо-Западного фронта немедленно выехать в 5-ю армию, чтобы выяснить причину массового выхода из строя японских винтовок, которыми были вооружены некоторые бригады. Еду и ломаю себе голову: что за напасть такая? Ведь сколько трудов, хлопот и нервов было потрачено на приобретение японских винтовок!
Прибыл к командиру одной из бригад, которую довольно-то сильно потрепали немцы.
— Подвели нас эти японские винтовки, — начал он возмущаться, узнав цель моего приезда, — они, как наши бывшие враги, нарочно сплавили нам вместо исправного оружия всякую дрянь. Некоторые винтовки ни одного выстрела не в состоянии были сделать, дают сплошные осечки. Другие после одного-двух выстрелов также больше не стреляют. Неприятель наступает на позицию моей бригады, ведя ружейный и пулеметный огонь, а мои солдаты даже ответить не могут, разве что по матушке проклиная всё и всех. Поэтому нам пришлось быстро отступить, многие солдаты в сердцах побросали своё негодное оружие. Присутствовавшие при разговоре офицеры также выражали своё возмущение, поддерживая своего командира, и выражения, ими используемые, были далеки от парламентских. Хотя, в современной мне Госдуме...
-Представляете, Михаил Коронатович, моё состояние, ведь именно я принимал это оружие, там в Японии.
-Ещё бы не представить! Хорошо, что они не знали, что именно вы участвовали в проверке и закупке этого оружия. А то, не хотел бы я оказаться на вашем месте.
-Тогда ещё не знали, об этом я им потом сказал. И верно, я вполне мог услышать от них оскорбления в свой адрес. И тогда дуэль и смерть или суд. Но в тот момент меня интересовала причина отказа оружия, всё остальное потом. В Японии всё оружие проверялось и не одним-двумя выстрелами, а большим количество стрельб, и осечки были весьма редким явлением. К тому же капсюль в японских патронах чувствительнее, чем наш. Я не понимал, как такое могло случиться. Если это диверсия наших недоброжелателей? Тогда где и когда эти винтовки были испорчены? Ведь не все же винтовки из прибывших отказывают стрелять, в других подразделениях нареканий на них нет.
-И что же случилось с винтовками? Неужели и правда была диверсия?
-Да никакой диверсии не было. И Федоров рассказал, что на самом деле случилось.
-Когда офицеры немного успокоились, я спросил их. — Вы когда получали оружие на своё подразделение, кто-нибудь из вас проверял его?
-Да некогда нам было, как только получили винтовки, нас сразу на отражение немецкого наступления бросили — ответил один из офицеров.
-А во время боя, когда пошли отказы, что тоже не получилось посмотреть, из-за чего это происходит?
-Так, поверхностно, но в подробности не вдавались.
-Господа офицеры! Ну как же можно не проверить оружие?!
-А что его проверять-то, если оно всё негодное.
Причина отказов оказалась простой как лом. Выяснилось, что солдаты получили оружие перед самым боем, им даже никто не показал, как надо обращаться с ним, так как принцип ведения огня, что нашей, что японской винтовки один и тот же. Противник активно наступает на наши позиции, бригаду, только что пришедшую из резерва, бросили на один из участков фронта, где уже вели жестокий бой наши солдаты. Так вот, пришедшую бригаду стали вооружать в непосредственной близости от позиций. Из-за спешки, винтовки выдали из ящиков сразу на руки без всякого осмотра и очистки. Между тем все японские винтовки были тщательно смазаны для консервации, с учётом морского путешествия, ведь их везли морем до Владивостока, а потом через всю Сибирь. А смазка в винтовках затвердела, и механизм подачи практически не работал. Вот так, из-за тупости или необразованности офицеров, бой был проигран, сотни людей напрасно погибли, а тысячи исправных винтовок брошены и достались врагу.
-Я приказал принести несколько винтовок, что тут же было выполнено. Взяв одну из них, передернул затвор и заглянул вовнутрь и сразу всё понял. Приказал все принесённые винтовки при мне почистить и смазать. После этого ни одна из них не дала осечки. После такого конфуза офицеры старались не смотреть мне в глаза, и поочерёдно извинялись передо мной за резкие выражения насчёт тех кто эти винтовки приобретал.
-Да, история. Но насчёт солдат я ещё могу понять, вновь призванные, в большинстве своём малообразованны, кадровых солдат мы потеряли за первые полгода войны, а эти набраны по деревням, и винтовку увидели, только когда их призвали. Но неужели никто из офицеров бригады не смог понять, в чем причина отказа винтовки.
-Получается что никто. И что прискорбно, никто из них, похоже, даже не пытался что-то проверить, а сразу рапортовали наверх о некачественных винтовках.
-Оказывается нужно не только солдат учить, но и офицеров, особенно военного времени, которые и сами-то попали на фронт недавно. Предлагаю подумать об организации чего-то наподобие оружейно-технических курсов, по одному на каждый фронт. Там опытные оружейники будут рассказывать о возможных неисправностях личного оружия, учить тому, как и что можно исправить самому, объяснять как ухаживать за своим оружием. Всё поступающее в войска оружие должно проходить через офицеров и унтеров из этих курсов. Для обучения можно взять из каждой дивизии одного-двух толковых офицеров или фельдфебелей и обучить всем этим премудростям хотя бы в общих чертах, а они, в свою очередь, уже обучат этим же премудростям двух-трёх от каждого полка своей дивизии.
-А ведь это превосходный выход из создавшегося положения. Вот с этим предложением я обязательно обращусь к генералу Беляеву, он должен поддержать создание таких курсов в преддверии поступления оружия из заграницы, чтобы больше не случалось таких вот конфузов. И в товарищи по идее я обязательно укажу вас, Михаил Коронатович.
-Не вижу в этом необходимости, Владимир Григорьевич, тем более, что на эту мысль меня натолкнул ваш рассказ, да вы и сами, через день-другой, пришли бы к подобному предложению. Мне вот, другое интересно. Ну вот, за границей заказы мы разместили и начали что-то уже получать, тут всё понятно. А почему нельзя было увеличить производство винтовок на отечественных заводах?
-Беда всех казённых предприятий военной промышленности заключается в том, что им приходится работать не ритмично, а рывками, и всё из-за того, что перед войной оружейные заводы практически стояли. Ведь основные заказы заводы выполняют во время перевооружения армии, или во время войны. Тогда и квалифицированных рабочих на заводах в полном достатке, но, как только заказ выполнялся, производство сворачивают, оставляя минимальное количество мастеров и рабочих, причём, не самых лучших, а тех, кто в состоянии заниматься ремонтом стрелкового оружия, что пришло в негодность в армии. Остальные рабочие распускаются, и если дальнейших заказов завод не получал, должны были искать работу где-то на стороне. Начальники заводов, когда наступали такие времена, как правило, бегали в поисках хоть каких-нибудь заказов, чтобы завод не простаивал, да и сохранить хоть минимум квалифицированных мастеровых нужно было.
Такая же участь постигла и начальника Сестрорецкого оружейного завода, генерал-майора Николая Григорьевича Дмитриева-Байцурова. Он обивал пороги различных отделений Главного артиллерийского управления в поисках любых заказов, лишь бы завод выполнял какую-то работу. И завод перед войной, вместо винтовок, изготавливал кавалерийские пики, артиллерийские взрыватели, дальномеры, различные инструменты. Тульский завод делал все что угодно, но только не оружие. Да и другие оружейные заводы находились не в лучшем положении. Был момент, когда Министерство финансов настаивало на закрытии простаивающих заводов из-за дорогого их содержания.
(Примечание. Вот видимо, откуда и пошли российские эффективные менеджеры и патриоты).
И за два года до войны подобное едва не произошло с Сестрорецким оружейным заводом.
-Владимир Григорьевич, вы сказали, что завод вместо оружия выпускал взрыватели, и я предполагаю, что эти взрыватели для снарядов.
-Естественно! Но не только. Производили запалы для обычных гранат и даже для морского министерства выполняли заказы.
-Владимир Григорьевич, но ведь взрыватель, это очень даже нужная вещь для нашей армии. Ведь без взрывателя снаряд просто железная болванка, артиллерии ну никак без него не обойтись. А что это за армия без артиллерии. И русская армия всегда славилась своей артиллерией. Вот вы не задавались вопросом, а почему сейчас в нашей армии нехватка снарядов? На примере флота могу ответить. Да потому что и взрывателей, не было заготовлено в достаточном количестве. Или взять те же дальномеры, это же незаменимый прибор для артиллеристов и на море и на суше.
-Но я, Михаил Коронатович, больше по стрелковому оружию специалист, и оно целиком захватывает меня. И в то время и сейчас меня более всего интересует конструирование стрелковой автоматической системы. И если быть честным, я не особо вдавался в то, чего и сколько выпускает наш завод. Я просто люблю оружейное дело, — Фёдоров улыбнулся мечтательно и немного устало. Эх, ему бы сейчас в мастерскую, да кульман дать, да приборы точные. Какие стволы он мог бы для армии сделать! А он мотается по свету и винтовки покупает.
-Это понятно, что вы больше интересовались стрелковым оружием, его выпуском, и мало интересовались производством другой военной продукции на вашем заводе. А что, сразу после начала войны, нельзя было увеличить количество выпускаемых винтовок?
-Когда война началась, заводам поступило распоряжение срочно разворачивать производство оружия. А как? Рабочих-то нет. Многих мастеров-оружейников забрали в армию. И всех рабочих, кто не на оружейке работает, тоже на фронт. Да, Михаил Коронатович, согласно планам наших штабов на войну, оружейные заводы, причём все вместе, должны поставлять с первого дня войны по две тысячи винтовок в день, то есть шестьдесят тысяч в месяц. Это всё очень хорошо выглядело на бумаге, но на самом деле оказалось, что невозможно сразу начать изготовление даже этого количества, и выходило, в среднем, по пятьсот винтовок на завод. И через четыре месяца после начала войны, заводы так и не смогли выйти даже на тот мизер, что предполагал предвоенный план. И вместо шестидесяти тысяч винтовок, в декабре месяце было изготовлено немногим более половины. Сейчас дела понемногу выправляются, вернули некоторых мастеров-оружейников обратно на заводы, набрали рабочих, начался выпуск стрелкового оружия в полном объёме. Но надо-то ещё больше расширять производство, так как общая производительность наших оружейных заводов, при их постройке, была рассчитана всего-то на пятьсот тридцать тысяч винтовок в год. А мы теряем до двухсот тысяч винтовок в месяц, а это почти два с половиной миллиона за год. Это значит, что чтобы восполнить эти потери, заводам понадобится пять лет работы или нужно как-то увеличить производительность в пять раз. А этого мы пока не можем сделать. Да и в ближайший год даже восполнить такие потери, даже вместе с заграничными поставками не сможем. Да, с каждым месяцем количество выпускаемого оружия увеличивается на пару десятков тысяч, и возможно, через год, заводы утроят выпуск винтовок и доведут выпуск до полутора миллионов штук в год. А пока только надежда на русского солдата, на его умелое, бережное обращение с винтовкой, хотя я вам уже рассказал, какой он умелый и бережливый. Может хоть ваша идея с центрами обучения поправит дела?
-А почему нельзя построить ещё по паре цехов на существующих предприятиях, закупить оборудование за границей и таким способом увеличить количество выпускаемого оружия?
-Это ничего не даст, так как рабочих для новых цехов нет.
-Тогда надо построить ещё пару оружейных заводов в тех городах, где есть свободные рабочие руки.
-В этом вроде есть выход, но на строительство такого завода нужны и время и деньги. Времени у нас нет, так как оружие нужно срочно, поэтому тратим деньги которых также нет. И Россия влезает в долги, прося кредиты у своих союзников на покупку их же оружия.
-А сколько числилось в нашей армии штыков перед войной, Владимир Григорьевич?
-Где-то около полутора миллионов человек. И более трех миллионов обученного резерва.
-Во-о-от. Под это-то количество и подгонялись все запасы, но штабные умники забыли, что с началом войны по ими же разработанному мобилизационному плану, армия должна увеличиться в три-четыре раза. А вооружить-то лишних людей уже было и нечем. Сколько было выделено винтовок для пополнения убыли?
-Насколько я знаю из документов, предоставленных мне в Главном артиллерийском управлении, по расчетам генштаба надо иметь всего шестьсот тысяч винтовок. А в дальнейшем наши заводы начинают работать на полную мощь, выпуская в год ещё примерно столько же. И этого количества должно было полностью хватить для восполнения убыли.
-Вот же уроды, должно хватить! А с ваших слов, и не доверять вам нет ни малейших причин, мы на фронте теряли, в среднем за месяц, двести тысяч. И, утверждённых этими идиотами, запасов могло хватить всего на три месяца войны. И потом, невиданный размах войны вызвал и небывалую убыль солдат. Кто же мог предвидеть, что мы за год потеряем столько людей, а вместе с ними и, чёрт бы его побрал, такое количество стрелковки. Вот вам и главная причина тяжёлого положения со стрелковым оружием.
-Михаил Коронатович, вы интересное слово употребили, — стрелковка. Вроде и новое, никогда не слышал, но сразу понятно о чём речь. Откуда оно?
Неторопливо, тщательно проматерившись про себя, я, натужно улыбаясь, ответил:
-Да, где-то в госпитале услышал, вот и понравилось. Как вы верно сказали, Владимир Григорьевич, вроде и не знакомое, но сразу понятное.
"Ведь прокололся, ети его маму через клюз, да вдоль, прокололся. Точно как Штирлиц в анекдоте. Когда на 23 февраля в шапке-ушанке и тельняшке играл в Управлении на гармошке. Хорошо, что есть правдоподобное объяснение, но ведь когда-нибудь проколюсь по настоящему. Контролировать язык нужно Михаил Николаевич, или уж Михаил Коронатович. Короче, думать нужно, что говоришь!"
-Насчет бережного и главное умелого обращение русского солдата с оружием это вы правильно сказали. Вот только не успеваем мы такого солдата получить. Ни для кого не секрет, что почти на восемьдесят процентов сухопутная армия состоит из лапотного мужика. И его сначала нужно из дикого состояния вывести, хоть чуть-чуть подучить, а в запасных полках, как минимум, три месяца обучать основам дисциплины и обращения с оружием. Уж премудростями войны его, дай бог, в частях обучат. Возможно, что многим это обучение спасло бы жизнь. А так...
Только призвали ничего не умеющего дурня, и ведь не дурака, Владимир Григорьевич, а именно дурня — и сколько он пробудет в запасном полку неизвестно — и почти сразу на фронт. И не дай Бог, ему, в первый же день после прибытия, сразу попасть под артиллерийский обстрел, или того хуже, пойти в атаку на пулемёты. И всё, нет человека. Ему бы неделю неподалёку побыть, да осмотреться, да с ветеранами погутарить, чтобы хоть чутка знаний набраться — как быть в той или иной ситуации. Но ведь частенько так бывает, что с утра пригнали его в часть, а в обед обстрел вражеский или атака, а он кроме "мама" и выговорить-то от страха ничего не может. И гибнет дуром.
-Да, так зачастую оно и происходит. И это я не раз сам видел. Пригоняют новое пополнение на фронт, за две-три версты от передовых позиций останавливают. В большинстве своём все они новобранцы, бывалых солдат среди них единицы. К тому же, основная масса, без оружия. Вскоре начинают их распределять по ротам, да выдавать оружие, если есть такое в наличие. А тут германцы, и откуда только знают, твари, что пополнение из новобранцев прибыло — открывают артиллерийский огонь.
-Это они организовывали торжественную встречу новобранцев на фронте с музыкой и рукоплесканиями, — не желая материться при малознакомом человеке, сквозь зубы произнёс я.
-Вот-вот, было похоже именно на приветствие. Бывало, выпустят десяток-другой снарядов по месту, где новобранцев принимают. Попадут или не попадут не важно, но зато такого страху нагонят. Солдатики же, бедные, от страха не знают куда бежать, что делать, начинают метаться в разные стороны. Их потом долгонько приходиться собирать и приводить в чувство. Конечно, смеяться грешно над бедолагами, но немало бывало тех, кому после обстрела, приходилось застирывать бельё, да и задницы приходилось в ближайшей речке отмывать. Но виноваты в конфузе-то не они, а те генералы, что мужика обучить не запланировали, не дотумкали, стратеги, мать иху, до необходимости этого. Но, что самое, Михаил Коронатович, плохое, так это то, что многих приходится отправлять в лазарет, или того хуже — хоронить. А остальные это видят! И всё!!! Страх сильнее приказа. И частенько бывали случаи, что кое-кто в такие моменты даже терял рассудок.
-На флоте, слава богу, немного не так. Да и берут во флот, в основном из заводских, а не из крестьян. Заводские, они в технике хоть немного, но соображают, вот поэтому их легче чему-то обучить. Да и ни один командир корабля с неподготовленным экипажем в моря не выйдет. Это ж верная смерть всем. И послужившие, опытные матросы и боцманматы новичкам, как могут, помогают обязательно. Бывает, что и просто добрым словом. Вы, Владимир Григорьевич, верно, шутку про отличие между генералом и адмиралом уже слышали?
— Никак нет, Михаил Коронатович, но послушаю с интересом.
-Помилосердствуйте, Владимир Григорьевич, Это же старая шутка — генерал посылает войска в бой, а адмирал за собой ведёт.
Такого весёлого хохота мне давно слышать не доводилось. У Фёдорова аж слёзы на глазах выступили. И тут же я осознал опасность шуток, по крайней мере, шуток из двадцать первого века.
— И как же вы, Михаил Коронатович, сумели адмиральского чина достигнуть, с такими-то взглядами и шутками?
-Так, верно, чёрт мне ворожит, Владимир Григорьевич, я ж природный казак, а мабуть, и характерник!
И опять хохот, но уже в два голоса.
-К сожалению, в пехоте российской было не так, как на кораблях. Научат рекрута затвор передёргивать, да мушку в сторону цели направлять, то и всего делов. А если такому "спецу" дать другое оружие, то всё! Будет как с "Арисаками". Хотя "Арисаки" мало чем отличается от нашей родной трёхлинейки. А будь это, избави боже, самозарядная винтовка, за которой надо тщательно следить, так такой солдат через несколько дней её с гарантией и угробит. И сам погибнет.
В самом начале войны из-за просчетов генералитета и шапкозакидательских настроений, мы, всего за восемь месяцев потеряли всю старую кадровую армию. А новая армия появится только на следующий год, вот из этих самых необученных мужиков. Это будут те, кто выживет на полях сражений и научится воевать, вот это и будет новая русская армия. Это будущие Рокоссовские, Жуковы, Коневы, Чуйковы и Катуковы. Но им уже сейчас нужно новое оружие. А пока мы только учимся воевать, и это касается не столько солдат, сколько генералов. И либо они научатся бить врага, либо Россия будет продолжать заваливать трупами своих детей своих врагов.
-Владимир Григорьевич, вы почти полгода провели на передовой, может расскажите о тактике которую применяют наши и германцы в боях. Какое-то представление я имею, да и со многими фронтовиками, уже тут в госпитале, разговаривал. Перед войной все предсказывали, что предстоящая война будет манёвренная. Так поначалу она и выглядела, то наступаем, то драпаем. А сейчас в большинстве своём все зарылись в землю, отгородились колючей проволокой, ощетинились пулемётами да пушками. Но пулемётов-то в нашей армии большая нехватка, со снарядами просто катастрофа, про орудия, особенно крупного калибра, я вообще молчу.
-Да не только в винтовках и патронах большая нехватка, хотя они на первом месте. Там, на фронте, всего не хватает. Мне не раз приходилось наблюдать большое различие между нашей и германской армией, в части обеспечения необходимым. "Добрыми и ласковыми словами" поминали офицеры разных полков наше военное министерство, указывая на нашу бедность в военной технике. Помню, был такой случай. Как-то один седой полковник, с которым мы в ночь обходили окопы, обратил мое внимание на германские прожектора, что в тот момент шарили своими лучами по нашим укреплениям.
-Вот видите что у них. А у нас что? — с сарказмом спросил он и тут же ответил на свой вопрос: А у нас одна только божья луна, если только видна, а так не хрена! Кроме прожекторов, они постоянно применяют сигнальные пистолеты с разноцветными ракетами, а у нас имеется всего один на батальон, и к нему четыре красных заряда. А разве нельзя было запастись ими в достатке? Хотите господин полковник посмотреть, что сейчас германцы вытворять будут?
-А что именно они будут делают?
-Сейчас сами увидите, только подождем несколько минут.
Мы остановились посреди окопа, глядя в сторону германских позиций, которые находились где-то там, в темноте, да ещё и эти прожектора глаза слепили. Вдруг со стороны противника открылся интенсивный пулемётно-ружейный огонь. В первую секунду я от неожиданности присел.
-Это что, ночная атака!? Но тогда почему не все солдаты заняли свои места для её отражения? — спросил я командира полка.
-Да нет, это не атака. Это так германцы развлекаются, устраивают ночью ложные тревоги, заставляя наших солдат тратить попусту и без того малый боезапас. Мы, не имея осветительных средств, поначалу считали что это атаки и открывали заградительную пальбу, выпуская попусту, но на радость неприятелю, громадное количество патронов. После нескольких таких ложных ночных атак, мы перестали им отвечать и приказали своим солдатам строго-настрого беречь патроны.
-А вы не боитесь, что вот так они притупляют вашу бдительность, а потом на самом деле предпримут атаку и захватят вас врасплох.
-Так мы всегда наготове, вы же сами видели, что половина бойцов на всякий случай приготовилась отражать атаку, только огня не открывала.
-Да заметил, ещё удивился, почему кто-то подставляет голову под пули, а эти отсиживаются на дне окопа, как будто и стрельбы вокруг нет. Также у меня промелькнула мысль, что так ведут себя только обстрелянные и опытные солдаты, и зря голову им незачем подставлять, когда противник ещё так далеко от линии обороны.
-А вы правильно подумали, это уже обстрелянные солдаты, они и днём своих голов не высовывают из-за бруствера. В последнее время у германцев появились специальные меткие стрелки, они выбивают наших наблюдателей и офицеров. Так мы за прошедшую неделю потеряли одного офицера и двух нижних чинов выполняющие роль наблюдателей только убитыми, да двоих тяжелоранеными. Эти стрелки днём никому не дают высунуться, а сами немцы наблюдают за нами в перископы, которых у них в достаточном количестве. Таким способом они не подвергают себя опасности быть подстреленными с нашей стороны. Да и с такого расстояния без специального приспособления к винтовке вряд ли куда-то попадешь.
-Как я понял, Владимир Григорьевич, из вашего рассказа, у германцев появились "снайперы", вооруженными винтовками с оптическими прицелами, которые позволяют обнаруживать цель и точно стрелять с большого расстояния.
-Вот именно. Германские войска получают всякие технические новинки, те же винтовки с оптическими приспособлениями, кроме того у них появились винтовки с магазинами увеличенной вместимости. Ещё они приспособили к винтовкам специальные мортирки, из которых можно было выбрасывать по крутой траектории маленькие гранаты. Такое приспособление очень удобно при обстреле окопов с расстояния до двухсот метров.
-А мы что, разве не можем наладить выпуск точно таких же приспособлений как у немцев?
-Конечно можем, и ГАУ уже разрабатывает что-то подобное. Хотя первые сведения о подобном приспособлении до нас дошли ещё за год до войны, как из самой Германии, так и из Англии. Но только на третий месяц после начала войны были согласованы основные характеристики этого оружия. И, похоже, что одна из представленных на испытания моделей, а это конструкция штабс-капитана Дьяконова, оправдывает возложенные на неё надежды, и возможно скоро она поступит на вооружение.
-Насчет технических новинок. Владимир Григорьевич, я знаю, что после японской войны несколько оружейников, в том числе и вы, всерьёз начали разрабатывать автоматические винтовки. Что за эти годы было изготовлено несколько опытных образцов. Какие-то из них получились не совсем удачные, но были и вполне себе неплохие. И что перед войной были изготовлены несколько опытных партий для всесторонних войсковых испытаний, и испытания эти ваша винтовка выдержала вполне успешно. Если я не прав, то поправьте меня. Был ли сделан заказ на изготовление серии или нет?
-Да. Ещё в тринадцатом году такой заказ был сделан. Я в тот момент работал над улучшением винтовки под собственный патрон уменьшенного калибра. Эта винтовка и пошла бы в производство, если бы не война.
-Так заказ был выполнен, или за год так ни одной винтовки и не собрали?
-В силу разных обстоятельств было собрано всего несколько штук. Но почти все комплектующие изготовлены, осталось только собрать и отладить их.
— Вы не скажете, почему вы прекратили работы над ней?
-Когда началась война, то я решил что не время заниматься ею, так как образец ещё не доведён до ума и в таком виде преждевременно принимать винтовку на вооружение нашей армии. Мы все в тот момент ещё продолжали считать, что война долго не продлится и закончится в скором времени. И только по завершению войны я предполагал продолжить работы над ней. Я думал, что достаточно внести небольшие улучшения в уже существующую трехлинейную винтовку, устранив ее недостатки, которые проявились в ходе войны. Ещё, но это моё мнение, надо на время войны вместо трёх винтовок; пехотной, драгунской и казачьей, выпускать всего одну. Во время своего пребывания на фронте я приметил, что с более короткой драгунской винтовкой солдату удобнее управляться в окопе. Кроме этого, огонь наши солдаты открывают, когда до противника остаётся метров четыреста, а для этой дальности даже карабина с лихвой хватает не то что "драгунки". Так что можно ствол укоротить ещё сантиметров на пять. Зато сколько можно на этом сэкономить разных материалов, особенно металла. А это в военное время имеет большое значения.
-Ещё бы, если представить что винтовки должны выпускаться сотнями тысяч, то экономия метала должна быть существенной.
-Да не малая. Ещё я предлагаю переделать магазин под большее количество патронов, хотя бы до десяти штук. Нынешних пяти в магазине мало. Это особенно проявляется при отражении атак противника, когда каждая секунда дорога, а тут приходиться довольно часто пополнять боекомплект винтовки. Вместо принятого гранёного штыка, ввести съемный клинковый, который удобный в рукопашной борьбе.
А вот насчет автоматической винтовки.... На фронте я хорошо ознакомился с тем, в каких условиях приходится нести службу оружию. Это пыль, песок, грязь, вода, снег, мороз и жара. Для меня теперь основные требования к оружию — это простота, прочность и, главное, безотказность. А над автоматическими винтовками еще слишком много надо работать, чтобы получить простую и безотказную винтовку. Десять лет я трудился над созданием своего автоматического оружия. И приходить к такому заключению мне было, вероятно, трудней, чем кому-либо. Но надо смотреть правде в глаза. Лишь простота и прочность нашей трехлинейной винтовки позволяли исправлять ее в армейских оружейных мастерских, несмотря на то ужасное состояние, в каком она попадает с полей сражения. А вот исправить автоматическую винтовку непосредственно на фронте, я думаю, было бы проблематично. Но, не смотря на эти выводы, я уверен, что и у автоматических винтовок есть будущее, и они обязательно будут лет через десять приняты на вооружение, как только конструкторы добьются таких же показателей безотказности как у Мосина. И всё же я видел свои винтовки в действии.
-Даже так, а я что-то не слышал, что у нас где-то в войсках применяются автоматические винтовки.
-Да какое там, применяются в войсках.... Мне приказали передать в 85-й пехотный Выборгский полк несколько опытных автоматических винтовок, что были изготовлены ещё в двенадцатом году под наш патрон. А что передавать-то, когда они перед войной проходили такие интенсивные испытания, что после этого нуждались в серьёзном ремонте. Так что было передано всего-то две винтовки, те, которым меньше всего досталось на этих испытаниях. Я сам отвозил эти винтовки в полк, а там выяснилось, что командиром полка был мой знакомый ещё по стрелковой школе. Тогда я понял, почему именно сюда отдали мои винтовки. Это он настоял — зная о них не понаслышке — чтобы в боевых условиях испытать их. Перед стрельбами я лично показал, как нужно стрелять из винтовки, после этого стреляли офицеры, потом некоторые солдаты, как я понял, наиболее толковые. Несколько раз я произвёл разборку и сборку винтовки, комментируя каждое действие, объясняя ее устройство. Я заметил, окружавшие меня люди проявляют неподдельный интерес к этому оружию. Оружие хвалили, и за точность боя, и за ухватистость, и, главное, возможность стрелять без передёргивания затвора, то есть за скорострельность
Многие сожалеюще говорили, что такие бы винтовки, да в самом начале войны, и очень удивлялись, почему их ещё не начали массово выпускать.
Это я сейчас понимаю, что надо было продолжать наши работы по автоматической винтовке. И возможно, что я довёл бы за этот год её до рабочего состояния.
-Вот об этом, в первую очередь, я и хотел с вами поговорить Владимир Григорьевич. Надо непременно продолжить работу над автоматической винтовкой и создать на её основе ещё два вида личного оружия. Первое, это надо укоротить существующую винтовку хотя бы до метра, ну до ста десяти сантиметров. Это повысит её маневренность солдат, вооружённых таким оружием особенно во время боя в стеснённых условиях: в узкостях, в траншеях, в домах, в лесу с такой винтовкой удобнее воевать. Пока с трехлинейкой развернешься, из вот такого укороченного оружия можно уже стрелять или пустить в ход приклад. Хотя такую винтовку можно укомплектовать съёмным штыком типа ножа. Для необученного солдата она, конечно, будет сложна, но можно в каждом полку собрать в специальную роту опытных солдат и вооружить такими укороченными винтовками, назовем их автоматами. Для этого автомата сделать отъемный магазин на двадцать-двадцать пять патронов. И чтобы можно было быстро заменить пустой магазин на полный. А второй вариант — этот же автомат можно использовать как легкий ручной пулемёт, только надо ствол сделать немного толще, для меньшего перегрева при длительной стрельбе и сантиметров на двадцать длиннее. Увеличить магазин, до сорока патронов, да прикрепить к стволу складывающие сошки для стрельбы с упора, а съёмный штык просто на поясе стрелка будет.
Федоров на минуту задумался...
-А что, это очень дельная мысль. На фронте ощущается острая нехватка пулемётов, я думаю, что вполне возможно приспособить мою винтовку как пулемёт только немного надо доработать. Вот только когда я смогу взяться за это дело чтобы всё наладить. Мне бы надо сейчас быть на оружейном заводе, а я в данный момент прикомандирован к штабу северо-западного фронта.
-Я не знаю, как отнесётся к автоматическому оружию наше высшее начальство, но его надо убедить в целесообразности создания такого оружия. Хотя и предвижу, что будет очень много противников у этого оружия, особенно со стороны высшего генералитета. И на что они будут указывать в первую очередь, так это на "избыточный расход боеприпасов". Но я попробую кое-кого убедить, чтобы получить полную поддержку в этом производстве. А вам уже сейчас надо начинать прорабатывать такое оружие. К этому же надо подключить и других оружейников, как говорят, одна голова хорошо, а две лучше. У вас же есть отличный помощник, его фамилия, вроде бы, Дегтярёв.
-Да есть, очень толковый молодой человек, несмотря что самоучка, в будущем будет хорошим конструктором стрелкового оружия.
-Вот пока вы не освободитесь, пусть он и подумает, что и как сделать. Я посоветовал бы вам пригласить для разработки автомата ещё одного неплохого оружейника. Не в обиду будет сказано, но он и правда может кое-что дельное подсказать. Вот только его надо разыскать. В данное время он трудится на одном из Петроградских заводов, на каком точно, я не знаю. Но думаю, что его не составит труда найти, если обратится в департамент полиции.
-И кто же это?
-Это Сергей Александрович Коровин. Он до войны несколько лет проработал на заводах Браунинга.
-Не имел чести с ним познакомиться. Одного не могу понять, если он имеет отношение к оружейному делу, так почему он не на оружейном заводе?
-В прошлом у него были проблемы с законом. По молодости решил поиграть в революционера, за что и был отчислен из Харьковского технологического в девятьсот пятом..
-Так он из неблагонадежных?
-Да что вы Владимир Григорьевич, это всё ошибки молодости, но пятно, конечно, осталось. Когда он вернулся перед самой войной обратно в Россию и хотел устроиться на Тульский оружейный завод, из-за этого-то пятна его и не приняли.
-Тогда мне весьма любопытно узнать, Михаил Коронатович, а вы-то как о нём узнали?
-Можно я не стану отвечать на этот вопрос. Но кое-что я слышал, и не только о нём, но и о других оружейниках.
-Я просто не представляю флотского адмирала, интересующегося какими-то винтовками. Это же не крейсера и дредноуты, мины и торпеды, это же просто стрелковое оружие, которого на кораблях-то не так много.
-Суть не в том, что я флотский, а в том, что Россия должна что-то противопоставить остальному миру. Вот чем может Россия похвастаться перед остальным миром. Многозарядные винтовки первыми начали производить в Америке. Первый пулемёт не мы придумали, ручной пулемёт первыми начали производить в Дании, да и остальное оружие — те же револьверы и пистолеты, винтовки — если честно не у нас всё это придумано, мы только немного усовершенствовали некоторые образцы. Но вы и так больше моего знаете, что нового делается в этой области за границей. Поэтому-то я и предлагаю вам создать конструкторское бюро по конструированию новых образцов стрелкового оружия от пистолета до автоматической пушки малого калибра. Поэтому я думаю, что Коровин, а также его опыт и знания, полученные на одном из заграничных заводов, вам могут очень пригодиться....
-Если вы так хлопочете об этом господине, то возможно, что он неплохой специалист. Поглядим, чем он нас сможет заинтересовать.
-И он будет далеко не единственный конструктор-оружейник в вашем бюро, их будет немало и молодых и зрелых, тех, кто начнёт конструировать новые образцы оружия, но они появятся через год-два. А новинки нужны уже сейчас. Ещё вот что. Где-то на фронте сейчас находится ещё один ваш коллега по оружейному делу, я говорю о Токареве Фёдоре Васильевиче. Его очень желательно привлечь к конструированию новых видов стрелкового оружия.
— Ну, Фёдора Васильевича я хорошо знаю, как-никак пять лет на одном заводе трудились. Можно сказать у нас с ним заочное соревнование, мы оба конструировали автоматические винтовки. Но после начала войны нам пришлось заняться совсем другим делом.
-И не забудьте пригласить другого вашего коллегу — Якова Устиновича Рощепея.
Фёдоров замолчал, и, то посматривал на меня, то опускал голову вниз, явно серьёзно задумавшись.
-Ну что ж, Михаил Коронатович, рассказывать про то, как вы узнали о Коровине, вы не стали, но просто по фамильно знать русских оружейников-конструкторов, это очень для адмирала необычно.
Я молча улыбался в ответ на невысказанный вопрос.
-Ладно, Михаил Коронатович,— так же, как и я, улыбаясь, продолжил Фёдоров, — секреты, значит секреты, но, как я понимаю, вы совершенно серьёзно хотите нас всех собрать в одно, как вы сказали, бюро, где мы все будем совершенствовать мою винтовку. Согласен. Но ведь и они тоже захотят продолжить работы над своими образцами.
-В первую очередь надо довести до приемлемых результатов вашу винтовку, как самый отработанный образец из всех опытных, созданных перед войной. И принять его на вооружение, наладив производство хотя бы до ста штук в день на каждом из четырёх заводов.
-Но как этого добиться? Я не уверен, что военное министерство пойдет на это. Да нет, нам никто не разрешит срывать людей с производства и задействовать заводское оборудование для изготовления не принятого на вооружение автомата. Так как это скажется на выпуске обычных винтовок, а их заводы и так выпускают в совершенно недостаточном количестве. Вот если бы не было такого катастрофического положения со стрелковым оружием как сейчас, возможно, нам уже предоставили такую возможность, как начать выпуск автоматического оружия.
-Мы постараемся всех убедить и если уж до конца этого года не начнем выпускать это оружие, то в начале будущего обязательно.
-Это очень трудно будет сделать без чьей-то, очень высокой, поддержки в ставке и военном министерстве. Тут, возможно, нужен уровень кого-то из Великих князей.
-Владимир Григорьевич! Не откладывая дело в долгий ящик, вам уже сейчас нужно начать собирать первую партию автоматов, из тех, как вы сказали, готовых деталей, что были изготовлены перед войной. И уже в конце этого или в самом начале года будущего, предоставить их для фронтовых испытаний. Если там, на фронте, солдаты и офицеры, по достоинству оценят и примут ваш автомат, то поддержка у вас будет большая. После этого обязательно последует заказ от военного министерства на крупную партию нового оружия.
-Но не все комплекты были доставлены на наш завод, может понадобиться какое-то время, чтобы всё собрать в одном месте.
-Владимир Григорьевич, голубчик, начинайте из того, что уже есть, а там возможно и остальное довезут. Я думаю, что когда вы создадите конструкторское бюро и соберёте всех конструкторов, которых мы с вами сегодня вспоминали, под своё начало, да ещё привлечёте известных вам людей, полезных для нашего дела, то вы быстро справитесь со всеми техническими трудностями по выпуску и автомата, и ручного пулемёта. Про укороченную винтовку я уже и не говорю. Но не забудьте, что после винтовки обязательно должен быть ручной пулемёт.
Фёдоров молчал, явно что-то обдумывая, я же ожидал его положительного решения.
-Завтра я буду в управлении и попрошу разрешения побывать на Сестрорецком оружейном заводе. Переговорю с тамошними оружейниками, непременно встречусь и поговорю с Дегтярёвым насчёт переделки механизма винтовки под патрон от японской винтовки. Мне бы самому там остаться, но уверен, что не получу на то дозволения, так как меня опять хотят отправить за границу заказывать и покупать оружие.
-А я почему-то подумал, что вы сами сможете возглавить работы по своей винтовке, и ускорить её появление в войсках. А вас опять посылают за границу. И когда это должно случиться?
-Ожидаю, что в ближайшие две недели нужно быть готовым к отправлению.
-И куда, если не секрет?
-Вначале Англия, потом Франция.
-Владимир Григорьевич, знаете что, если вас снова посылают изыскивать оружие для нашей армии, то я посоветую вам обратить своё внимание на Данию.
-И что же в Дании?... Но позвольте! Дания нейтральная страна и она продавать оружие воюющим сторонам не будет.
-Будет, Владимир Григорьевич, ещё как будет. Кроме того, там уже сейчас готовы продать нам несколько тысяч пулемётов системы Мадсена, причём именно под наш винтовочный патрон, но надо действовать очень быстро, не раздумывая, а то через пару месяцев будет поздно.
-Господин адмирал, откуда у вас такие сведения? Вы, случайно не из разведчиков будете? Фёдоров, вроде и улыбался, но глаза уже были совершенно серьёзными. И я его понимал. Адмирал, флотоводец, герой..., его превосходительство! Но знания демонстрирует необычные, можно сказать, что редкостные даже для опытного офицера Генерального штаба. И, ведь, действительно, не о кораблях и орудиях рассуждает. И, как ни странно, всё по делу.
-До вас, верно, доходили слухи о моих способностях предугадывать некоторые события. Возможно, я никому бы и не говорил об этом, но раз всё так удачно складывается, то проверить не мешает. Вы опять едете за границу в поисках оружия для нашей армии, а почему бы заодно не проверить то, что я вам только что сказал? И я вам даже больше скажу. Где-то, приблизительно через месяц, на нашего военного атташе в Италии выйдут заинтересованные люди из Дании и предложат купить пулемёты. Но пока мы будем рядиться, да телиться, да прикидывать, меры по контролю над продажей оружия воюющим сторонам в Датском королевстве ужесточатся. И готовых пулемётов, боюсь, господин полковник, нам не видать.
-Вы что же, господин адмирал, всё это во сне видели, или в хрустальный шар смогли заглянуть?
-А вы, Владимир Григорьевич, зря ёрничаете, да в моих способностях сомневаетесь. То, что датчане с такой просьбой сами на нас выйдут, я уверен на все сто процентов, но это произойдёт только через месяц. Вот я и предлагаю, не терять целый месяц, дожидаясь, пока датчане нас разыщут, а уже сейчас, самим послать доверенного человека в Данию, и возможно, что мы успеем хотя бы две-три сотни пулемётов приобрести и переправить в Россию, а если повезёт, то и тысячу. Я думаю, что потом можно попробовать наладить контрабанду пулемётов через Швецию в Россию. А когда перекроют и эту тропку, датчане, симпатизирующие нам, сами предложат производить свои пулемёты у нас в России. Предоставят чертежи и опытные образцы, даже решат построить завод.
-Но если всё, что вы говорите произойдёт, и Дания продаст нам оружие, то об этом узнают в Германии. И будет скандал. Как бы всё это не отразилось на самой Дании. Кайзер в отместку может и Дании объявить войну.
-Но ведь Дания и так недавно воевала с Пруссией. И Мария Фёдоровна, вдова Александра Третьего, в девичестве была Дагмара. И сторонников России в Дании хватает. Я не думаю, что Кайзер пойдёт на это. Зачем ему ещё одного врага наживать. Хотя Дания и маленькая страна и вооружённые силы её невелики, но для борьбы с новым врагом Кайзеру неоткуда взять даже пары дивизий. Нет, Кайзер не нападёт на Данию. А вот чтобы Дания в открытую не продавала России пулеметы, надо поступить так. Датская армия, на наши, естественно, деньги, закупает для себя столько пулемётов, сколько мы сможем оплатить. И отправляет их на хранение в арсеналы. А там мыши и крысы. Причём очень голодные. И пулемёты просто пропадают или списываются как негодные к использованию. И невзначай оказываются где-то на границе Швеции и Финляндии, не привлекая ничьего внимания. Я думаю, что при их дворе найдутся умные люди чтобы это всё провернуть.
-Господи, Михаил Коронатович, да как же вы до такой хитрости-то додумались. Такое ощущение, право слово, что вы не только флотоводец и оружейник, но ещё и негоциант изрядный. Хорошо, я по возвращению в Петроград сделаю в управлении предложение по Дании.
-Только Владимир Григорьевич, я вас попрошу моего имени, по Датскому делу, не упоминайте, пусть считают, что инициатива исходит от вас.
-Это почему же?
-Меня и так за глаза считают кем-то вроде оракула, а кое-кто думает, что я с самим сатаной сделку заключил. А когда всё, что я вам сегодня рассказал, на деле случится, так совсем прохода не будет.
-И всё же, Михаил Коронатович, откуда вы узнали про Данию?
-Как-нибудь я вам обязательно расскажу, но позже, возможно, после вашего возвращения из заграницы.
-Я обязательно спрошу вас об этом, если всё произойдет так, как вы предсказали.
-Когда вернётесь тогда и поговорим, а возможно, что и вы по возвращению расскажите мне, как там за границей, у наших союзников дела обстоят. Расскажете, что нового из вооружения появилось. Что они могут предложить нам из своего арсенала для производства на наших заводах или сами будут это выпускать для нас. А возможно, что вы, Владимир Григорьевич, после этой поездки по заграницам, придумаете со своими товарищами оружейниками что-то необычное, что перевернёт все представления, как о самом оружии, так и о тактике его применения.
-Да что можно придумать такого необычного, оружие оно и есть оружие.
-Ну не скажите. Вы даже не представляете, что человек может придумать, например, через сто лет, а возможно, даже через пятьдесят.
-Но принцип работы у огнестрельного оружия остаётся неизменным вот уже пятьсот лет, оно только с каждым столетием немного совершенствуется.
-Да в этом вы правы. Но кроме огнестрельного оружия есть и другие способы умерщвления людей.
-Вы имеете в виду отравляющие газы?
-И газы, в том числе.
-Но это бесчеловечно, травить людей газами!
-Я не знаю, кто это сказал, но есть изречение "На войне все средства хороши" и первыми в этой войне им воспользовались германцы. И кроме того, война по сути своей, по определению — бесчеловечна. Ладно, не будем говорить о будущем. Что ещё придумает изощрённый человеческий мозг для убийства себе подобных, покажет время. Начали с камня и палки, и вот уже люди вооружились пулемётом, огнемётом и газами, а сверху их бомбят аэропланы. И это ещё не предел. Но мы сейчас поговорим о том, что надобно нашей армии в ближайшие месяцы. А уж потом замахнемся ещё лет на пять-десять вперёд. А пока, что вы скажите о револьвере системы "Наган"?
-А что о нём говорить-то! Хорошее и безотказное оружие.
-Что оно безотказное я спорить не буду, но вот в боевых условиях как оно себя зарекомендовало. Что говорят по этому поводу фронтовые офицеры?
-То и говорят, что оно надёжное, неприхотливое, можно быстро исправить в походной мастерской.
-И что, никаких недостатков не высказывали?
-Один недостаток у револьвера есть. На его перезарядку тратится много времени.
-Вот! Это я и хотел услышать. Надо создать свой пистолет с магазинным заряжанием, не менее чем на десять патронов, а то и больше. Также, под пистолетный патрон — желательно от пистолета "Маузер" — нужно сконструировать автомат, ещё более укороченный, не более девяноста сантиметров в длину. А если у него приклад сделать так чтобы он складывался, то его длина должна быть не более семидесяти.
-И что же это за оружие такое будет, где его применять?
-На сей счет не беспокойтесь. Ваша задача его сконструировать, а военные когда поймут всю выгоду, найдут, где его применить.
-Но такое оружие будет эффективно всего-то на сто-сто пятьдесят метров.
-Так в ближнем бою больше и не надо. Владимир Григорьевич, я уже говорил, что после этой войны взгляды на тактику применения огнестрельного оружия во многом поменяются. И в первую очередь это будет касаться вооружения пехоты. Винтовка в её классическом исполнении уйдёт в небытие, останется разве что только в снайперском исполнении, а пехотинец поголовно будет вооружен самозарядным и автоматическим оружием.
-Это же, сколько тогда надо к такому оружию патронов выпускать?
-Да патронов надобно будет уйму, и их придётся выпускать миллиардами.
-Но неужели военное министерство согласится с этим. Это же, какие расходы для государства.
-Есть ещё одно выражение на эту тему — "Военные министерства всегда готовятся к прошедшей войне" Так вышло и с нашим министерством, которое всё ещё думало, что война будет походить на ту, что закончилась десять лет назад. И эту войну мы начали с тем же вооружением, что было тогда. В пехоте, та же трехлинейка и трехдюймовка, а на флоте те же самые корабли или построенные по тем ещё проектам. Ну, за малым исключением, несколько новых всё же успели построить. Военных запасов не накопили, что-то нового для вооружения армии не придумали или не удосужились принять в должном количестве. И теперь солдат своей жизнью и кровью расплачивается за то мизерное количество технических средств ведения войны в нашей армии! Очень сильно уступаем мы ещё иностранцам в техническом прогрессе. А разве русская земля оскудела изобретателями? Да нет! Но вот только мы не пользуемся их изобретениями. Надо развивать быстрее свою промышленность и строить современные заводы, на которых бы выпускались те же аэропланы, автомобили, трактора и другая техника, и не единицами, а сотнями штук. Чтобы не мы покупали всякие новинки за рубежом, а они у нас. Или хотя бы платили нам золотом за патенты и лицензии, по которым они производили бы эти новинки, изобретенные нашими инженерами.
-Ух ты, куда вы, батенька, замахнулись. Это же не год пройдёт, а несколько десятков, да и то, сможем ли до такого дойти?
-Вот вы, с собранными вами конструкторами, первыми и начнёте, пока с военной продукции, а там, возможно, что-то и для мирной жизни придумаете. Я тут, Владимир Григорьевич, набросал несколько эскизов нового оружия. Вы, верно, будете удивлены необычностью вида, но это только на первый взгляд они вам покажутся странными, но поверьте, солдаты их удобство оценят по достоинству. Вам нужно только воплотить эти задумки в металле и дереве.
Я начал объяснять Фёдорову, что же я тут изобразил. А там были эскизы современного мне оружия, начиная от пистолета и заканчивая миномётом. Оружейник долго смотрел на мои художества, а потом сказал
— Господин адмирал! Насчет бомбомёта я, право, не знаю, что вам сказать, так как этим оружием я не занимался.
-Ничего страшного в этом нет. Я думаю, у вас есть на примете человек, который возьмётся за изготовления опытного образца. Тут в принципе всё предельно просто, самое сложное в этом миномёте — это изготовление мины.
-Попробую-ка я уговорить полковника Мигура, его это определённо заинтересует — после минутного обдумывания проговорил Федоров.
-Но вот и отлично, с одним образцом определились. А вам, и тем, кто у вас будет в помощниках нужно в первую очередь довести до ума вашу винтовку и на основе её конструкции создать автомат и ручной пулемёт. Вы же перед войной винтовку под свой патрон сделали, и она показала хорошие результату.
-Тот патрон был в две с половиной линии или шесть с половиной миллиметров, вот только во время войны никто не будет заниматься выпуском такого патрона.
-Значит надо переделать механизм под используемый патрон. А вы обратите внимание на патроны от японской "Арисаки", там ведь тот же калибр, в две с половиной линии.
-Так я и делал свой патрон именно с него. Так что японские патроны вполне подойдут, только нужно немного переделать механизм на винтовке.
-Это всё упрощает. Если начнём производство автоматов, то нужно в Японии разместить дополнительный заказ на эти патроны, ну а потом начинать производить их у себя. Владимир Григорьевич у меня есть ещё один вопрос, а у нашего главного противника разве автоматических винтовок нет?
-В Германии и Австро-Венгрии, как и у нас, перед войной разрабатывались свои автоматические винтовки, но похоже, что как и мы, они не успели их довести до производства. Но нам стало известно, что они перекупили какое-то количество винтовок у швейцарской оружейной фирмы, которая по заказу Мексики изготавливала у себя автоматические винтовки Мондрагона.
-Стало быть, немцы пока не имеют собственных автоматических винтовок, но возможно, что в ближайшее время они у них появятся. Значит, нам необходимо поторопиться, и первыми начать их серийный выпуск.
-Начать-то мы можем из того, что было заготовлено до войны, но этого очень мало. Вот только не известно, на какое количество соизволит сделать заказ военное министерство и сделает ли.
-Сделает, Владимир Григорьевич, обязательно сделает, и этот заказ будет большой.
Оружейник в очередной раз посмотрел на меня со смесью недоверия и надежды.
Мы с Фёдоровым так увлеклись разговорами на различные военно-технические темы, что ещё часа два проговорили совершенно не наблюдая часов, только раз я заметил что Качалов что-то порывался мне сказать, но я только отмахнулся от него. Спохватились мы, когда на часах было четыре часа пополудни. Фёдоров начал прощаться, сожалея, что у него совсем нет времени продолжить разговор, надо возвращаться в столицу. Расстались мы с ним как хорошие и давние друзья.
После этого разговора я со всей отчетливостью понял трагичность положения русской армии на первом году войны. Запасов не было, оружейные заводы обладали слабой производительностью, закупить большие партии винтовок и патронов сразу не удалось. Но сейчас понемногу положение с оружием начало выправляться, но всё равно, оно было ещё очень тяжёлое.
Фёдоров перед поездкой в Англию получил разрешение на четыре дня съездить в Сестрорецк на оружейный завод. Кроме того он поручил разыскать Коровина и направить того на завод в своё распоряжение как оружейного мастера, что и произошло на третьи сутки. А пока Фёдоров со своим помощником и учеником в одном лице, начал решать задачу по переделке винтовки под японский патрон. Надо было также договориться с товарищами по оружейному цеху, о скорейшем проведении всех подготовительных работ к сборке первых образцов автоматической винтовки из комплектов, изготовленных перед войной. Когда он, в середине октября, отправился через Архангельск в Англию, на заводе в оружейной мастерской уже кипела работа над опытными образцами его автоматической винтовки в варианте автомата.
(В январе 1916 года, Федоров вернулся обратно в Россию, где он узнал, что в оружейной мастерской Сестрорецкого завода было собрано и отлажено сорок три автомата. Теперь осталось только решить вопрос, на каком из участков фронта провести войсковые испытания первой партии нового оружия. Кроме того Коровин, на пару с Токаревым, продемонстрировали ему два вполне работоспособных ручных пулемёта, переделанных из его же винтовки с магазином на сорок патронов и с усиленными стволами. А самое интересное они приберегли на десерт, это оказался опытный образец автомата под маузеровский пистолетный патрон. Ещё одним образцом был переделанный в укороченный карабин пистолет Маузер-96 с магазином на двадцать патронов). Так что дело сдвинулось, и к летнему наступлению наша армия должна получить новое оружие, хотя и в мизерных количествах. Но это только начало.
Глава шестая. Смелые не только города берут, но и дредноуты на абордаж.
I
Первый день после выписки, а уж столько новостей и впечатлений у меня.
В первых числах октября я наконец-то покинул госпиталь, чему был несказанно рад. Но с другой стороны мне было тяжело отсюда уезжать, так как Анастасия оставалась служить в госпитале. Как вы помните, когда я всё же решился сделать Анастасии предложение, ко мне приехал полковник Фёдоров. Так что в тот день я не смог поговорить с ней, хотя она и заходила ко мне когда закончила обход раненых. Но видя мою занятость, не стала мешать. Мы с Фёдоровым были так увлечены разговором, что те четыре часа, которые он пробыл у меня, пролетели для нас незаметно. Это именно в тот момент, — когда приходила Анастасия, — и заглядывал в мою палату Качалов. После отъезда Фёдорова я решил разыскать её, но в госпитале Анастасии уже не было. Наш разговор состоялся вечером следующего дня.
Она дала согласие стать моей женой, но до венчания оставалась в госпитале — помогать раненым. Но обещала приезжать ко мне в Петроград.
Вырвавшись из рук врачей, надо отметить — отлично знающих своё дело, я, в первую очередь, направился в Гельсингфорс, надо было встретиться с командующим, обсудить некоторые вопросы и предложения, что созрели в моей голове, пока валялся в госпитале. Пообщаться с Трухачевым, побывать на кораблях, поговорить с офицерами, попросить их, как и Вяземского, написать отчеты, пожелания, замечания.
До Гельсингфорса я добрался на попутном корабле. Узнал у начальника порта, что в Гельсингфорс сегодня уходят два посыльных судна. Одно до полудня, другое после. Вот я и выбрал то, что уходило пораньше, намереваясь попасть в главную базу флота ещё засветло.
Первым уходило посыльное судно "Илим", на его борт я и поднялся, а через некоторое время пожалел об этом. Эту скорлупку во время перехода мотало так, что через два часа я начал скрежетать зубами от боли в груди. И даже то, что уже в два часа пополудни я поднялся на борт штабного корабля "Кречет", меня не радовало, я продолжал проклинать сквозь зубы свою глупость — совершить переход на этой скорлупке. Кое-кто из флотских, кого я встречал по пути в адмиральский салон, удивленно поглядывал на меня — идёт, никто его не трогает, и от души матерится! И главное, по какому поводу?
Командующий принял меня сразу. И даже выйдя из-за стола встретил меня посреди кабинета. Я заметил, что он был в приподнятом настроении. Что-то хорошее происходило на флоте. Да и рейд был полупустой, как я заметил, когда подходил к "Кречету". Из тяжелых кораблей тут находились только линкор "Севастополь", крейсера "Баян" и "Громобой" а также несколько старых эсминцев.
-Михаил Коронатович! Наконец-то тебя выпустили и, по виду, во вполне боеспособном состоянии. Поздравляю с выздоровлением. Канин первый протянул руку и как я почувствовал искрене пожал мне руку.
Эк его. Неужели так рад видеть? Аж на "ты" перешёл — удивился я по себя. И тут я увидел, что на его погонах примостилось три орла. Так и его Император уважил, пожаловал полного адмирала. А в моём мире он только весной шестнадцатого новых орлов на погон получил. Теперь он, высокопревосходительство. Ну что ж, всё правильно. Если флот побеждает, то и командующий значит на своём месте. Будь добр получи плюшку. А вот если флот терпит поражения... оплеушку.
-Подлатать-то меня подлатали, Ваше высокопревосходительство, и сам уж думал, что всё в порядке со мной. Ну так, немного побаливало, когда по земле долго ходил, да неспешным шагом. Решил, что как на палубу ступлю, так окончательно выздоровлю, как начну полной грудью дышать морским воздухом.
-И что же случилось?
-Да вот, сегодня взял, да не подумавши, решил прибыть сюда на "Илиме", чтобы побыстрее, чем на "Абреке". Да, прибыл раньше на несколько часов, но вот сам переход на этом судёнышке чуть меня не доконал.
-Что так? Раны дали о себе знать?
-Вот-вот. Будь это крейсер или линкор, я возможно даже ничего не почувствовал бы. А на этом челноке всю душу вытряс. При каждом ударе корпуса о волну, меня как кувалдой по ране.
-Ну адмирал, сейчас вам полегчает, как только узнаете хорошие новости с курляндского берега.
-Ваше превосходительство, неужели это означает, что наш план с высадкой десанта поддержали, и войска для него выделили? А может уже и началось? — я специально выделил голосом "наш план" — всё ж начальство. Субординация, однако.
-Вот именно, сегодня рано утром, если восемь часов считать ранним, началась высадка передовых батальонов 1-о Невского полка полковника Сиверса и 178-й Венденского полка полковника Густава Крейдтнера. Ещё сводный батальон морской пехоты, три сотни казаков, четыре батареи полевых орудий, охотники и добровольцы с кораблей, всего более семи тысяч. И вся высадка прошла без единого выстрела со стороны противника.
-Так семи тысяч маловато будет для удара навстречу 12-й армии. Их хватит только для удержания занятого плацдарма.
-Так это, Михаил Коронатович, только первый эшелон, как только закрепимся на берегу, и там удостоверятся, что операция развивается успешно, из Петрограда прибудут ещё три полка.
-Пока они там удостоверятся, мы потеряем время и инициативу. Немец подтянет резервы, если не сможет нас сбросить обратно в море, то закопается в землю и попробуй их после этого сковырнуть оттуда, — в моём голосе явно звучало начинавшееся раздражение, ничего с собой поделать не могу.
-Михаил Коронатович, а я что могу поделать. Там сидят — и Канин кивает головой в сторону столицы — умные головы. Их очень трудно, в чем-либо убедить, тем более в успехе начатой операции. Они уже заранее подсчитали, что мы только при высадке должны потерять не менее полутора тысяч человек.
-А какие на самом деле потери, уже есть какие-нибудь данные на этот счет?
— Вы не поверите адмирал. Нам сообщили, что при высадке потеряли одно орудие и всего двух солдат, и то утонувшими. Вот этого я и сам не ожидал. Мы конечно предполагали, что потери будут гораздо меньше, чем нам предсказывали в верхах. Но чтобы при высадке не потерять от огня противника ни одного солдата, это просто невероятно. Там... точно этому не поверят.
-Да что тут такого невероятного? В сообщении говорилось же, что пока происходила высадка войск, со стороны германцев ответного огня не было,
— И не только огня, самих германцев не было, не ожидали они нас. Первый их разъезд появился только через полчаса после выгрузки первого морского батальона.
-Но это ничего не меняет, был огонь или его не было, главное войска высадились без потерь. Кто взял на себя общее командование десантом, кто-то из наших, флотских, или из сухопутных?
-Ну, какие мы командиры на берегу?— там совсем другая тактика. Так что общее командование возложено на полковника Сиверса. С нашей стороны ему помогает капитан первого ранга Колчак. Со стороны моря десант прикрывает отряд кораблей контр-адмирала Трухачева, в составе линкора "Гангут", крейсеров: "Рюрик", "Богатырь", "Олег", эсминцев "Новик", "Победитель" и "Забияка". Кроме кораблей прикрытия, мы развернули на пути противника — если таковой будет — ещё шесть подводных лодок, две из них английские. Непосредственную поддержку со стороны моря должны осуществлять линейный корабль "Андрей Первозванный" и крейсер "Россия" а также корабли высадки. В Рижском заливе "Цесаревич" и " Павел I" а также "Аврора", канонерские лодки и эсминцы готовы поддержать десант.
-"Забияка"? Так это что, ещё один новый эсминец вступил в строй
-Да, ещё недели не прошло, как он вошел в состав флота и по повелению самого Государя его зачислили в оперативную группу, в первый дивизион. Кроме того это первый эсминец с увеличенным углом подъема орудий, а сами орудия прикрыли небольшими бронещитами. Так что у нас сейчас три турбинных эсминца. И это уже радует нас, но с другой стороны, что для нашего флота эти три эсминца, почти что ничего.
-Это так, Ваше высокопревосходительство. И нам нужны десятки таких эсминцев, да и не только они. Как же нам не хватает быстроходных крейсеров. Ох, как медленно наш флот пополняется новыми кораблями.
-До нового года получим ещё несколько малых кораблей и всё. Пообещали к началу боевых действий будущего года сдать ещё четыре эсминца. Эсминец "Гром" капитана второго ранга Тыркова, обещали до нового года сдать. Но я боюсь, что до ледостава он так и не успеет к нам прийти, но тут всё зависит от зимы, какие морозы будут и когда Финский залив скуёт льдом. Вот поэтому я и определил его на будущий год. Ожидается и "Орфей", туда командиром назначен князь Голицын. Следующие два эсминца точно поступят только к апрелю, "Летун", командир капитан второго ранга Вилькицкий и "Капитан Изыльметьев" туда назначен командиром капитан второго ранга Домбровский.
-Вилькицкий? Так про него говорили, что он где-то в Арктике, во льдах застрял, во время перехода вдоль Сибири на "Вайгаче" или даже помер от цинги.
-Да нет, месяц назад экспедиция завершилась вполне удачно, и корабли пришли в Архангельск. По приходу Борис Андреевич сразу попросил назначения на любой корабль действующего флота. Вот он и получил такое назначение на достраивающийся эсминец, который обещают в скором времени ввести в строй.
-Обещать они могут, вот только исполнят это обещание или нет? Как было бы хорошо начать боевые действия весной, имея полный дивизион новейших эсминцев.
-По планам, в будущем году, наш флот должны пополнить несколькими десятками новых кораблей, там значится два десятка эсминцев, и даже один крейсер.
-Случаем не "Светлана"?
-Возможно и она, а может и германский, на котором сейчас идут подготовительные работы по подъему. Возможно, уже через две недели, предпримут первую попытку оторвать его от грунта. Крейсер надо обязательно успеть поднять до морозов и отбуксировать в Петроград.
-Ваше превосходительство, а кто принял "Забияку".
-Так капитан второго ранга барон Косинский.
-Алексей Михайлович! Так мы с ним ещё в Порт-Артуре вместе на миноносцах ходили. Это он в последнее время командовал "Амурцем", на котором и мне довелось поначальствовать. Достойный командир, в хорошие руки попал эсминец.
-Так практически все те, кто командовал или ходил в старших офицерах на эсминцах в японскую, получили назначения на новые турбинные эсминцы.
Пока мы разговаривали с командующим, пришла новая радиограмма из района боевых действий. Высадка войск прошла успешно. Наши наступают согласно диспозиции. Противник оказывает минимальное сопротивление и поспешно отступает. До места встречи обоих отрядов осталось двенадцать верст. Потери на берегу из-за противодействия противника составили всего восемь человек, из них трое убитыми.
-Похоже, что всё идет, как вы и предсказывали. Нас не ждали, крупных соединений у немцев не обнаружено, поэтому и сопротивление минимальное.
-Ваше высокопревосходительство, передайте полковнику Сиверсу, как только оба отряда соединятся, чтобы немедленно приступили к укреплению оборонительных позиций по фронту. И пусть выделит серьёзный отряд, для захвата территории прилегающей к мысу, где выбросился линкор. И после этого надлежит тщательно зачистить весь плацдарм от германцев. Немцы там должны остаться только в двух ипостасях — или пленные или мёртвые. А нам надо быстрее выйти к сидящему на мели линкору и захватить его.
Вошел офицер связи подал ещё одну радиограмму командующему. Почитав её, Канин изменился в лице, у него не осталось и следа той весёлости на лице, что была в течение последнего часа, пока я тут находился.
-Ваше высокопревосходительство, что случилось?
-Немцы свой линкор превратили в форт, который стоит в полукилометре от берега и обстреливает наши войска, которые наступают на мыс. Кроме того там же находятся ещё два вооруженных судна, вероятнее всего тральщики или сторожевые суда. Линкор молчал до тех пор, пока "Бобр" не сблизился с ним до трёх миль. После этого открыл огонь и потопил канонерку. Потопив её, начал обстреливать берег, задействовав для этой цели три стопятидесяти— и четыре восьмидесятивосьмимиллиметровых орудия.
-Ну, а за каким... они сунулись к нему, ведь не трудно было догадаться, что линейный корабль немцы не покинули, и он ещё может огрызаться. Был бы он им не нужен, они давно бы его взорвали. Но они не взрывали, значит, надеялись спасти, а пока превратили в несамоходную артиллерийскую батарею.
-Что собирается предпринять Колчак?
-Направить к нему "Павла" и расстрелять к чертовой матери этот корабль.
-Но тогда от него останутся только куски металла, и как его после этого восстанавливать?
-А что остаётся делать? Он своим огнём сдерживает нас, и мы не можем занять мыс.
-Надо как-то выкурить немцев оттуда, но ни в коем случае не нанося новых повреждений кораблю.
-Выкурить говорите. А что может и выкурим. У наших войск под Ригой должны быть химические снаряды, бомбы, или какая-то химия в баллонах. Надо попробовать с помощью авиации нанести этой дрянью удар по линейному кораблю. Он стоит без движения и этим облегчает удар по нему.
С борта "Кречета" ушли две радиограммы. Одна Колчаку с временной отменой на расстрел линкора и приостановкой наступления на мыс до особого приказа, другая, в штаб Северного Фронта с нашей просьбой. Через полчаса штаб ответил, что кое-какое количество химических снарядов и бомб имеется, но за сегодняшний день они не смогут организовать налёт на немецкий корабль. Налёт произойдет утром, и, если понадобится, то ещё один днем.
После этого сообщения у меня созрел авантюрный план насчет нейтрализации германского линкора. Я решил выложить его Канину, а вдруг он поддержит меня.
-Ваше высокопревосходительство, а вы думаете, этот удар будет эффективным. Корабль обдувается ветром со всех сторон, и весь этот газ просто сдует с него, ну, может быть, некоторое его количество и попадёт во внутренние помещения. Но германцы, после первых же разрывов бомб, наденут противогазы, и эта бомбардировка окажется простым пшиком. Проводить налет было бы лучше ночью, когда большая часть экипажа спит. А пока вскочат по тревоге, пока поймут что к чему и вообще, что происходит, как это не так давно случилось с "Гангутом", вот тогда и будет толк в налёте.
-Но аэроплан это не цеппелин, он зависать над кораблём не может, да и по ночам они не летают, так что налет будет произведён утром.
-Ваше высокопревосходительство! Я предлагаю взять линкор на абордаж.
-Как взять на абордаж!?
-Собрать команду охотников, самых ловких и умелых, тех, кто хорошо стреляет из наганов...
А зачем из наганов? — перебил меня Канин.
-Так с винтовкой в тесных помещениях и коридорах корабля, невозможно воевать. Не развернёшься почти нигде. За всё цепляется, и представляет опасность для того, кто ею вооружён. Так вот, крикнуть умельцев стрельбы из наганов и пистолетов, тех, кто неплохо обращается с ножами, клинками короткими, да ещё гранатами снабдить нежадно. А вот граната, Ваше высокопревосходительство, будет очень эффективна в замкнутом пространстве корабля. И ущерба кораблю особого не нанесёт, и всех защитников положит. Вот я и думаю, неужели из семи тысяч наших десантников да пару сотен не найдём? Там в полках, особенно у казаков, такие люди обязательно есть. Да и не по одному на взвод. В разведку, в тыл к противнику, что, никого не посылают? И по кораблям охотников нужно поискать, думаю, что обязательно найдутся такие умельцы. Собрать все револьверы и пистолеты, которые у офицеров и унтеров есть, и передать всё это вместе с запасом патронов в эту группу. Они глубокой ночью, на лодках, по-тихому подходят к линкору со стороны берега, взбираются на него и захватывают.
-Похоже, вы, адмирал, увлекаетесь чтением дешевых приключенческих романов в духе итальянца Сальгари. Абордажи пиратов, да с ножами в зубах и пистолетами за пазухой. А как взбираться по металлическому борту, да на такую высоту, это вам не деревянный галеон. — начал высказывать свои очередные сомнения командующий
-Ваше Высокопревосходительство, так линкор стоит на мели в полузатопленном состоянии, так что проблем с подъемом на него возникнуть не должно. Но, на каждой лодке обязательно должно быть по три-четыре кошки, обмотанные тряпками. Именно, как у пиратов в дешёвых романах. И всё у нас получится, — продолжал давить я.
-Я, право, даже не знаю, что вам на это ответить. Взять на абордаж корабль, на котором несколько сотен членов экипажа, ночью, в темноте, не зная расположения люков на нижние палубы, переходов между отсеками.
Но по голосу чувствую, что Канин начал сдаваться перед моими доводами.
-Найти люки, ведущие вниз не трудно, они почти на всех кораблях находятся в определённом месте. Да, их поиск в темноте немного снизит темп проникновения в нижние помещения и захват их. И именно для этого надо набрать охотников с наших кораблей, тех, кто хоть немного знаком с германскими кораблями и с расположением на них люков и внутренних помещений. И брать нужно моряков опытных. Тогда сумеют быстро сориентироваться. Насчет экипажа. Я думаю, что там не может оставаться более трехсот-четырехсот человек. Такого количества должно с лихвой хватить для проведения некоторых ремонтных работ по исправлению повреждений, обслуживания механизмов, да и для охраны корабля. Ещё мы теперь знаем, что линкор может оборонить себя от нападения легких сил, используя противоминный калибр. Но вот использовать главный калибр, да ещё стоя на мели, это для него чревато фатальным повреждением конструкции корпуса. Возможно, они сумеют два-три раза выстрелить, но и то, только одиночными орудиями. Они же понимают, что если дадут бортовой залп, то линкор просто развалится. Хотя они могут применить и главный калибр, и, если решат, что корабль уже не спасти, то перед его уничтожением откроют огонь из всех орудий.
-Так что, попытаемся взять его на абордаж? — сдался Канин
-Да, надо брать.
-Раз так, тогда надо ставить Колчаку новую задачу.
-И с этим, Ваше Высокопревосходительство, надо поспешить, пока у них есть время для подготовки абордажной команды, и атаковать в эту ночь, да со стороны берега.
-На словах у нас с вами всё сладко да гладко. А как на самом деле всё это пойдет?
"Опять... Опять к командующему подкрались сомнения" — подумал я.
— Ладно. Если этот ваш план провалится, то утром аэропланы попробуют выкурить их химией, а не поможет, так в дело вступит "Павел I" — поставил заключительную точку Канин.
-А если не провалится, то нам достанется линейный корабль в более сохранном виде, чем после обстрела с "Павла", и на восстановление которого понадобится гораздо меньше времени, а главное денег.
-Чтобы вы не говорили, но денег понадобится очень много, и на ремонт, и на частичное перевооружение.
-Но гораздо меньше, чем на тот, что лежит на дне, если мы решим его поднимать.
-Его также поднимем, дай Бог, чтобы только немцы нам не мешали в этом деле.
К Колчаку ушла ещё одна радиограмма. И теперь у него оставалось примерно четырнадцать часов на то, чтобы собрать охотников для абордажной команды, и обеспечить их оружием и лодками.
-Ваше Высокопревосходительство, а не отбыть ли мне в Рижский залив, и не глянуть ли на всё, прямо на месте.
-Михаил Коронатович! Что вы опять удумали? Вот что, вы с завтрашнего дня временно уволены с флота по болезни, приказ уже подписан. Так что про Рижский залив забудьте, там и без вас обойдутся. Поезжайте на Кавказ, как я и советовал, а как только поправитесь, милости просим обратно на флот.
-Так у меня есть ещё десять часов до вступления приказа в силу.
-Я сказал на Кавказ, и залечивайте свои раны, а не то прикажу взять под караул.
-Хорошо, Ваше Высокопревосходительство, — почти со смехом продолжил я, — не пускаете в Рижский залив, тогда хоть разрешите остаться при вас до окончания операции.
-Ну и настырным вы стали, Михаил Коронатович. А ведь раньше вы таким не были. Вас, после боя при Готланде, как подменили, и вы это, и не вы. То взялись предсказывать будущие события, кои, в большинстве своём, свершились, как вы и предсказывали. Теперь всякими техническими задумками фонтанируете, как Ломоносов какой. А теперь, так ещё и в сухопутные дела влезаете.
-Ваше Высокопревосходительство. Не я первый, и не я последний, из флотских, да в сухопутные дела. Вы вспомните Крымскую компанию, да и Порт-Артур.
-Э, батенька, куда вас занесло. Да если бы не Павел Степанович, так Севастополь пал бы через месяц. Там ни одного толкового армейского начальника не было.
-А много ли их у нас с начала этой войны проявилось?
-Давайте, адмирал, не будем в армейские дебри залазить, мы не Генштаб, нам с вами и своих дел хватает, флотских.
-Ваше Высокопревосходительство, пока там, в заливе идёт подготовка к ночной вылазке, разрешите мне отбыть на "Баян". Хочу к Александру Константиновичу в гости наведаться, встретиться с экипажем, поблагодарить всех за отличную службу.
-Не возражаю.
II
Как выполнить невыполнимое?
Радиограмма от командующего, полученная Колчаком вызвала бурю эмоций, как у будущего адмирала, так и у его штаба. Причём, эмоций не просто разных, а в основном противоречивых. И оценки, которые были даны лично командующему, по прочтению приказа, разнились от "настоящий морской волк" до "первый пациент дома скорби". Ну, в переводе на приличный язык, разумеется.
Взять на абордаж неприятельский корабль. С одной стороны, вроде бы, чего проще? Подошли тихо и незаметно к кораблю, так же тихо высадились, тихо перебили команду и корабль наш. Ура!
Так ведь ещё надо подойти незаметно. А, не дай Бог, неприятель обнаружит абордажную команду на значительном расстоянии, он ведь расстреляет её из орудий. И со стороны моря опасно подходить, всё внимание противника обращено именно туда. Так как оттуда наши корабли в любой момент могут показаться. Да и левый борт линкора практически не повреждён и все орудия целы, разнесут лодки за считанные секунды. Да и по правому борту, как выяснилось, действуют с десяток орудий противоминного калибра, ну, так шлюпкам, и этого за глаза хватит. Вся надежда на утренний туман. Теперь надо быстро искать охотников, и не только найти подходящих, но и вооружить их, а где взять столько револьверов и пистолетов, поди и гранат-то в потребном количестве не наберём. Время идет. Надо собирать команду и оружие.
Колчак отдал приказ по кораблям, дислоцирующимся в Рижском заливе — собрать все имеющиеся у экипажей револьверы, пистолеты и запасы патронов к ним, все это передать в его распоряжение на эсминец "Доброволец". Срочно начать подбирать из экипажей кораблей охотников, из числа самых ловких в обращении с личным оружием, имеется в виду с револьверами и пистолетами, и кто умеет пользоваться холодным оружием. И не надо посылать людей, желающих поучаствовать в рейде, но не умеющих стрелять накоротке, или тех, кто побоится, глядя в глаза врагу, аккуратно перехватить ему горло ножом. Также нужны люди, хоть немного знакомые с германскими кораблями, а возможно и бывавшие на некоторых до войны, а кто-то, может, знаком и с дредноутом этого типа.
После отдания необходимых распоряжений, Колчак направился к командиру 1-о Невского полка и одновременно, командующему десантом, полковнику Сиверсу, с просьбой отыскать и передать в его распоряжение всех разведчиков, пластунов или просто самых опытных солдат. Это нужно для абордажной команды по захвату германского линейного корабля, который сдерживает своим огнём зачистку мыса.
-А вот и наши моряки пожаловали — недружелюбным тоном встретил Колчака полковник Сиверс, — что у вас там происходит, господин капитан первого ранга? Я был вынужден прекратить наступление на мыс, и отступить на три версты, из-за огня тяжелой корабельной артиллерии. Только убитыми потеряно двадцать три человека. И всё это по милости вашего флота, который почему-то не может разнести в пух и прах, стоящий без движения на мели, этот броненосец.
-Господин полковник, я понимаю ваше негодование, и флот, разумеется, может уничтожить этот линкор, что так мешает вам успешно вести наступление.
-Так в чем же дело, черт побери?! Что на кораблях закончились снаряды?!
-Снаряды на кораблях есть, но немного изменились обстоятельства, так что я к вам от флотского командования, и с предложением, и с просьбой одновременно.
-И что же это за просьба такая? — Сиверс предпочёл услышать только часть фразы.
-Господин полковник, давайте предположим, что вам на пути попалась вражеская батарея тяжелых гаубиц, а не этот, сидящий на мели, корабль. Вы понимаете, что такие орудия очень пригодились бы для вашего полка. Вам также стало известно, что противник не в состоянии эту батарею отвести в свой тыл, и при вашем наступлении она обязательно будет захвачена. Что вы предпримете?
-Ну, наверное, попытаюсь захватить, но противник может их вывести из строя, уничтожить боезапас и они будут бесполезными железками, — всё ещё недовольно, но уже поспокойнее ответил местный командующий.
-Вот видите, вы бы постарались их захватить. И мы хотим захватить этот линейный корабль. И чтобы он достался нам не грудой бесполезного железа, а вполне целым. А после ремонта он будет введён в состав российского флота.
-Как это захватить? Вы что, на абордаж пойдёте? — яд так и сочился из Сиверса. Всё-таки флот и армия, конечно близкие родственники, но...
-Именно так, господин полковник. Собираемся этой ночью взять его, и именно на абордаж.
-На абордаж! Вы наверно шутите.
-Ни в коем разе.
Было видно, что Сиверс явно опешил. Он внимательно всматривался в гостя, ища на его лице малейшие следы улыбки, но Александр Васильевич был предельно серьёзен.
-А я чем могу помочь?
-Яков Яковлевич, мне нужны люди и не просто люди. В вашем полку должен быть взвод пешей разведки, не так ли.
-Конечно есть. Как это, без разведки воевать? Но вы, ведь не собираетесь...
-Господин полковник, к вам просьба и моего командования и моя лично — отдайте распоряжение собрать всех разведчиков, и не только их, но и хорошо подготовленных, опытных солдат. Тех, кто умеет хорошо обращаться с любым оружием, но в первую очередь, это наган и нож. Хорошо бы привлечь к этому делу и казаков, там уж точно есть такие специалисты. Желательно подбирать на это дело тех, кто пойдет добровольно, а не по приказу. О наградах можно не упоминать, таких кто гоняется за ними, я бы не советовал брать. Всех их надо вооружить наганами, а если есть, то и пистолетами. Снабдить запасом патронов, и гранатами, а чем их будет больше, тем лучше. И чтобы у каждого был нож или кинжал.
-А почему только наганы да пистолеты?— удивление и заинтересованность пересиливали неприязнь сухопутного вояки к флотскому.
-Так с винтовкой в корабельных помещениях невозможно воевать, она слишком длинная, тесно там очень. Кавалерийский карабин ещё туда-сюда, может и подойдёт.
-Теперь понятно.
-Если есть, то хорошо бы пару пулемётов Мендеса для поддержки.
-Да был у нас один такой, во второй роте. Но сейчас, я право, не знаю, цел он или нет.
-Так надо ещё в Венденском полку поспрашивать, возможно, что и у них такая машинка найдётся.
-Поспрашиваем. Если есть, дадим. Но смотри, моряк, мои люди привыкли воевать на земле, а это корабль на воде, как бы они не спасовали перед германской громадиной. Вы на чем собираетесь их доставлять на корабль?
-На шлюпках.
-А если немец узрит, что к нему подходят лодочки, полные русских солдат. Он же в два счета их разнесёт. На суше мои солдаты в любую ямку забьются и в живых могут остаться, а тут укрыться негде. Если не снарядом убьёт, так камнем на дно уйдут, не все плавать могут, а некоторые до войны не только моря, приличной речки не видели. А тут броненосец, да вокруг вода, глубина одному богу известна. Что-то я сомневаюсь в благополучном исходе сего предприятия.
-Первыми, господин полковник, пойдут только охотники и флотские. И только после них все остальные. Если что пойдет не так, все лодки повернут обратно. А прежде чем идти на дело, я всем солдатам дам пару уроков, как надо подходить к кораблю, а потом по-тихому взбираться на него. По заветам Суворова: тяжело в учении — легко в бою.
-Ну что ж, это дело. Немного подучить стоит, глядишь, и потерь будет меньше. Раз так, то мы постараемся найти для вас людей. На какое время запланирована ваша вылазка?
-Операцию предполагаю начать за два-три часа до рассвета. Вахтенные на корабле в это время борются со сном, по себе знаю, их бдительность притупляется. Кто-то и задремать может. Так что, лучшего времени не придумаешь.
-Ладно, Александр Васильевич, — сменил гнев на милость Сиверс, — люди будут, и будут самые лучшие. У нас найдутся. Орлы!
III
Дерзкий захват дредноута.
За два часа до рассвета, абордажная группа под общим командованием старшего лейтенанта Шишко — командира эскадренного миноносца "Инженер-механик Дмитриев" отошла от берега в направлении линкора. Двадцать лодок, с двумястами сорока охотниками, почти бесшумно двигались в тумане, который стелился над морем. Но иногда в тумане, всё же слышался то скрип уключины, то всплеск весла, после этого на косорукого со всех сторон шикали.
Ещё две лодки ушли чуть раньше остальных. Это были самые опытные люди, и командовал ими прапорщик Белозеров, командир разведчиков 178-о полка, не раз и не два побывавший со своими людьми в немецком тылу. Их задача была предельно проста: первыми подняться на борт линкора и постараться снять часовых и вахту до того как подойдут остальные, и на это у них было чуть больше пяти минут форы.
Две небольшие рыбачьи лодки, в темноте чуть не проскочили мимо еле выделяющегося в тумане корпуса линкора. Одиннадцать человек бесшумно забрались на борт линкора. Безмолвными тенями они скользили по палубе, прячась в тени надстроек и башен. Первым, так не чего и не поняв, лег на палубу часовой, находившийся у носовой башни. Четыре тени поднялись на ходовой мостик, не прошло и минуты, как они спустились обратно, оставив после себя три трупа. Охотники прошли почти всю палубу, и пока обошлись без выстрелов, но всё-таки нарвались. Один из охотников не заметил часового, который спрятался за орудийным щитом. Что он там делал — спал или только собирался, неизвестно. Но когда мимо него пробирался один из наших, часовой его негромко окликнул, и, не получив ответа, передернул затвор. Он тут же получил в грудь нож, брошенный умелой рукой. Но падая, всё же успел нажать на курок. Винтовочный выстрел в ночи прозвучал как орудийный. "Вот и всё, теперь придётся немного пошуметь" — подумал прапорщик.
-Фельдфебель Иванютин, передай остальным, чтобы были готовы немного пострелять. Сейчас на корабле поднимется тревога. Надо будет отвлечь германцев, пока наши не высадятся на эту железяку.
На корабле начинался переполох, по палубе застучали матросские ботинки. Но всё внимание немцев вначале было обращено на левый борт. Выбежавшие по тревоге решили, что часовые увидели русские корабли. Но стояла ночь и туман, и на расстоянии пары кабельтов уже ничего не видно. Тогда что это за выстрел прозвучал, и где тогда этот идиот, что стрелял. Этой минутной заминки хватило десанту, чтобы вплотную подойти к линкору. Но вот, кто-то из членов экипажа линкора заметил лодки, подходящие к линкору с правого борта, и заорал, поднимая тревогу, но тут же получил пулю. Началась стрельба, потом в толпу ничего не понимающих немцев, по палубе покатилось несколько гранат. Несколько секунд и палубу озарили вспышки, раздались грохот разрывов и дикий визг рикошетов осколков от металла. Падали убитые и раненые, началась паника. Не понимая, что происходит, матросы стали разбегаться и прятаться. Но вот кто-то из офицеров попытался организовать нижних чинов, громко выкрикивая команды и требуя выполнения приказов. Матросы начали прислушиваться к его командам, но меткий выстрел пробил голову догадливому, а пять гранатных взрывов подряд среди обороняющихся, окончательно подавили попытку сопротивления штурму на верхней палубе, пока ещё германского линкора.
А с русских лодок уже высаживались очередные бойцы, жаждавшие крови врага. Охотники сразу вступали в бой, загоняя немцев вниз и расстреливая тех, кто не успел сбежать с палубы и пытался отстреливаться.
А когда высадилась основная группа старшего лейтенанта Шишко, то его десантников поддержали три пулемёта, и инициатива полностью перешла в руки нападавших.
-А ну-ка, братцы, загоняйте вражин вниз, и ищите, где не задраены люки — отдал первый приказ Шишко, — мичман Васильев, определите людей для захвата погребов главного калибра, как бы немец не взорвал корабль вместе с нами!
Шесть групп по восемь-десять человек каждая, состоявшие из моряков с "Цесаревича", "Павла I" и "Полтавы" начали спуск вниз для захвата погребов и нижних помещений башен главного калибра. Это были те, кто хоть по наитию мог ориентироваться в отсеках и переходах чужого корабля, и проникнуть в погреба для их захвата. Кроме этого они должны были исключить возможность стрельбы немцев из противоминных орудий.
В ходе захвата погребов главного калибра выяснилось, что погреб кормовой башни был какое-то время затоплен, но его впоследствии осушили, а вот обе бортовые башни правого борта до сих пор затоплены. Было затоплено несколько зарядных погребов артиллерии среднего калибра.
Остальные нападавшие во главе со своим командиром, продолжили теснить обороняющихся в люки и проходы, ведущие на нижние палубы и в трюмы. Если обороняющиеся не успевали задраить за собой проход, вдогонку летели гранаты, а охотники двигались дальше. В каждое помещение сначала влетали гранаты, после взрывов следовало матерное предложение сдачи в плен, и, в случае молчания или выстрелов в ответ, снова гранаты, а потом начиналась страшная русская рукопашная, когда врага не побеждают, а уничтожают совсем — ножом, кулаками или зубами. И вниз, вниз, вниз. Быстрее, пока германец не опомнился.
Но были и те, кто уже тянул руки в гору. Таких, чаще всего выводили на верхнюю палубу, на бак, и оставляли под присмотром полутора десятков легкораненых моряков и казаков, исполнявших теперь роль охранников. И так, отсек за отсеком, палуба за палубой, нападавшие брали под свой контроль линкор. Кое-где в трюмных отсеках, где оборонялись самые неуступчивые, применялись даже пулемёты. После одной-двух пулемётных очередей, снова летели гранаты, хотя уже ощущалась их нехватка. Рикошеты находили свои жертвы, немцы старались лучше укрыться от пуль и осколков, а русские уже врывались в очередной погреб или машинное. Через час большая часть тех, кто ещё хотел сопротивляться, были блокированы в полузатопленных трюмах и погребах, где они не могли навредить атакующим или кораблю. Временно их оставили в покое, так как гранаты кончились, а рисковать жизнями своих Шишко не собирался. За гранатами была послана шлюпка с легкоранеными.
От имени русского командования оставшимся в живых германским морякам было предложено сложить оружие и перебраться в свои кубрики, где они будут временно заперты. Раненым будет оказана вся возможная помощь. Или же они будут закиданы гранатами, а если кто не погибнет от осколков, то в отсеки будет пущен газ, от которого передохнут все, кто ещё останется в живых. Предложение было сделано на немецком языке, и ещё через полчаса, потеряв ещё троих убитыми и два десятка ранеными, охотники полностью захватили германский линкор. Ещё одна сумасшедшая идея адмирала Короната увенчалась успехом.
У читателя может возникнуть сомнение, а как это, захватить огромный линкор, пусть ночью, пусть неожиданно, но потерять при этом шестеро убитыми и двадцать три ранеными!? Как так? Но русским, вроде как удача ворожила. И германцев на линкоре было всего человек пятьсот. Технические спецы и обслуга части орудий. И стрелковки было немного. Её вообще на кораблях всегда немного, что тогда, что сейчас. К примеру, на подводных дизелюхах времён СССР в семидесятых-восьмидесятых обычно было четыре автомата на весь личный состав (про патроны промолчим, может и были) и личное оружие четырёх-пяти офицеров и мичманов — командиров БЧ. Заместителям по политчасти, кстати, пистолеты не выдавали. Опасно, однако. И в абордаж, не то, что поверить, представить никто не мог. Давно ведь прошли времена капитана Блада. Да и расслаблены были германцы. Они ведь на громадном броненосце, и реальная опасность может исходить только от таких же бронированных левиафанов. Да и не все немцы успели даже имевшимся оружием воспользоваться. Ну и эти коварные и непредсказуемые русские...
На стоящий в миле к югу от линкора эсминец "Доброволец" была отправлена шлюпка с рапортом, что неприятельский флагман захвачен. Как только Колчак получил известие о захвате, он направил два тральщика и эсминец к линкору, а также подтянул флот поближе к месту действия. Были посланы радиограммы в штабы БалтФлота и Северного фронта об удачном завершении операции, а на аэродром об отмене удара по линкору. Полковник Сиверс получил донесение от каперанга Колчака, что угроза в виде орудий линейного корабля, стоящего в полуверсте от берега устранена, и опасаться его орудий не стоит. Сразу после получения этого сообщения, полковник Сиверс приказал продолжить наступление на мыс. После недолгого ожесточенного сопротивления, немецкие части, расположенные на мысе, сложили оружие, и в этом помогли два залпа с захваченного линкора. Шишко приказал вручную поднять из погреба снаряды к паре стопятидесятимилимитровых противоминных орудий, расположенных в носовом каземате, и открыть огонь по позициям немцев обороняющих мыс. Этот обстрел стал большой неожиданностью для немцев. Они поняли, что русские захватили корабль, и последующее сопротивление грозит пехоте полным уничтожением, если корабль начнет обстрел более крупным калибром. Кроме того с тыла может подойти и русский флот, так как путь для него, с захватом линейного корабля, открыт. А массированный обстрел со стороны моря им уже не пережить.
Теперь в наших руках находился плацдарм, напоминающий в проекции равнобедренный треугольник, широкой стороной обращенный к противнику. Тридцать пять вёрст фронта предстояло держать двум полкам пехоты. На одну версту выходило примерно двести человек. Если в ближайшие двое суток не прибудет подкрепление, придётся очень тяжело. С флангов пехоту поддержит своей артиллерией флот, но вот на всю глубину по фронту он работать не сможет — дальности стрельбы не хватит. Можно на несколько верст отступить и сократить фронт с таким расчетом, что корабли, одни со стороны Рижского залива, другие со стороны моря или из пролива смогут простреливать весь фронт насквозь. Но тогда придется опять отвоёвывать отданную территорию.
Полковник Сиверс решил закрепиться на достигнутых рубежах. После того как был захвачен полностью мыс, он отправил донесение в штаб Северного фронта и командованию 12-й армии. "Операция по захвату плацдарма в тылу противника на Курляндском побережье прошла успешно. Освобождена территория почти в шестьсот квадратных верст, но для дальнейшего расширения оного, и последующего удара на встречу 12-й армии, потребны дополнительные резервы. Прошу безотлагательно прислать не менее двух полков пехоты и несколько сотен кавалерии или казаков".
В 6.20 в штабе БалтФлота получили радиограмму от Колчака.
-Ваше Высокопревосходительство, срочная радиограмма от начальника минной дивизии капитана первого ранга Колчака — сообщил адъютант командующему.
-Что сообщает Александр Васильевич?
"Предложенный штабом план по захвату линейного корабля "Вестфален" осуществлен блестяще. Сегодня отряд добровольцев, под командованием старшего лейтенанта Шишко, с минимальными потерями, (шестеро убитыми и двадцать три ранеными) ранним утром взял корабль на абордаж. Линейный корабль полностью в наших руках".
-Опять прав оказался Бахирев. Захватили линейный корабль и почти без потерь. Срочно надо собирать специалистов. Пошлём их на линкор, пусть определят степень повреждений. И незамедлительно нужно начинать спасательные работы по съёму линейного корабля с мели, и буксировке в Кронштадт. Потом, глядишь, и другие корабли поднимем. Сумеют эти два полка удержать мыс или нет, но сейчас все зависит от них. А также от ставки. Сколько она сможет выделить войск для закрепления этого успеха. А нам надо поспешить, хотя бы этот линкор успеть увести оттуда, раз сумели захватить. И не плохо бы крейсера до морозов поднять. Где контр-адмирал Бахирев?
-Так он вчера как отбыл на "Баян" так до сих пор не возвращался.
-Пригласите его прибыть ко мне.
IV
Назначен на роль просителя.
Я проснулся от того что за дверью каюты разговаривали в полголоса. Я только собирался окликнуть Качалова и спросить с кем он там разговаривает, как в дверь каюты постучались, и, не дожидаясь разрешения, вошел Качалова.
Увидел, что я не сплю, сообщил.
— Ваше превосходительство, с "Кречета" передали, вас желает видеть командующий.
Ну, раз желает, то надо вставать и отправляться на "Кречет" — подумал я про себя.
-Прохор, ты не слышал, что говорят о событиях в Рижском заливе? — задал я вопрос Качалову, пока одевался.
-Ваше превосходительство, так пока ничего такого в отсеках не болтали, похоже, что там все без изменений, да и что там могло за ночь-то случиться? Немец, он ведь по ночам не воюет, как мне рассказывали. Так что, если только с утра что-то начнётся, а так могут пострелять в темноте, но не более.
-Так говоришь, ничего не слышно. Тогда зачем я понадобился командующему? Если судить по часам, то я почти семь часов, как в отставке по ранению.
-Как бог свят, Ваше превосходительство, не знаю я, что ему приспичило.
-Вот и я не знаю. Но могу предположить, что там что-то пошло не так, и мой совет, данный командующему, привел к чрезмерным жертвам. Или абордажную группу заметили слишком рано и расстреляли из орудий, или немцы взорвали свой корабль. Прохор собирай вещи, чувствую, что мы сюда больше не вернёмся, а я пока пойду с Александром Константиновичем попрощаюсь.
Через полчаса я был на "Кречете". Не успел я подняться по трапу на палубу, как понял, что зря расстраивался, там, в Рижском заливе пока всё хорошо. Со всех сторон только и раздавалось:
— Победа..., "Вестфален"..., удача..., победа..., абордаж..., герои....
"Ну, а раз всё прошло удачно, я то зачем понадобился командующему? Ладно, сейчас всё прояснится".
И вот я опять в адмиральском салоне, а Канин никак не мог успокоиться от радостного известия об удачно завершённой более часа назад, операции по захвату германского линейного корабля. Он рассказывал мне подробности, только что полученные по телефону и всё хвалил, то меня за саму идею абордажа, то Колчака за организацию этой операции, но особенно старшего лейтенанта Шишко, командира абордажной команды. (Старший лейтенант Шишко за эту операцию получит Святого Георгия 4 степени) Но вот командующий стал более серьёзным, я понял, что сейчас он объяснит, по какому поводу вызвал меня.
-Михаил Коронатович, я вот по какой причине вас пригласил. Вы недавно говорили, тут, в этом кабинете, что при благоприятном для нас развитии этой операции, надо быстрее, с помощью дополнительных полков развивать наступление навстречу 12-й армии и освободить всё побережье Рижского залива. Пока противник не пришёл в себя, не подтянул свои резервы, и не скинул нас обратно в море. Мы сумели высадить десант и занять большой участок побережья и сегодня же Сиверс должен очистить полностью весь мыс. Но на большее у полковника сил пока нет, и ему сейчас остаётся только лихорадочно крепить фронт. Для запланированного наступления нужны резервы, а их нет. И когда будет это пополнение? Да и будет ли? Неизвестно. Мы уже связывались с командующим Северным фронтом, генералом Рузским, он обещал выделить кое-какие войска, как только удостоверится, что операция развивается успешно.
-Так что они там — слепые совсем?! Не видят разве, что без немедленной высадки резервов мы так и останемся на занятом плацдарме?
-Им надо время для осознания, что операция удалась, мы ведь и сами не верили, что пройдет всё так удачно. Да и что говорить, я сам не совсем был уверен в благоприятном исходе этой операции. А уж в таком результате... Но, как только я понял, что наш десант удался, сразу отдал распоряжение перебросить с Эзеля два батальона морской пехоты и одну полевую батарею. Это всё что мы можем на данный момент. Но нужны боеприпасы и оружие. Кроме того в преддверии зимы нам нужен сухопутный путь в район Риги. До того, пока в заливе не образуется крепкий лёд, мы не сможем снабжать плацдарм всем необходимым.
Я знаю, что Государь к вам благоволит. И мне помнится, что во время посещения госпиталя, вас приглашали прибыть на беседу. Не могли бы вы во время беседы с государем, так, между словом, рассказать о наших затруднениях с получением подкрепления для развития успеха на побережье Курляндии. Я знаю, что вы можете заинтересовать Его Величество перспективой расширения и удержания этого плацдарма, с последующим ударом с него в любом направлении, вплоть до полного освобождения Курляндии.
-Ваше Высокопревосходительство, да я и сам понимаю, что нужны резервы, и как можно скорей. От этого зависит, сможем мы отбить у германцев побережье Рижского залива или нет. А сколько верст между передовыми полками 12-й армии и нашими на плацдарме?
-Да всего-то шестьдесят верст.
-Шестьдесят? Да ведь это совсем немного.
-Вот именно, какие-то шестьдесят верст, вот только эти версты надо пройти. Будь у нас тысяч двадцать, сейчас бы продолжили наступление на юг на соединение с войсками 12-й армии.
-Ваше Высокопревосходительство, вы надеетесь на то, что мне удастся уговорить Его Величество выделить несколько полков для усиления десанта.
-Да! Очень надеюсь на это.
-Хорошо. Я попробую убедить в этом Его Величество , а там уж, как он решит.
-Вы, Михаил Коронатович, уж постарайтесь заручиться поддержкой государя в этом вопросе. Хотя бы ещё тысяч десять.
-Ваше Высокопревосходительство, а вы не знаете, где сейчас может находиться государь?
-Два дня назад он прибыл в столицу, и возможно, что ещё не отбыл обратно в ставку.
-Хорошо ваше Высокопревосходительство, я постараюсь его уговорить.
V
В Петроград. Где меня чуть не сосватали в Англию.
Канин ответственно подошёл к вопросу моей доставки и выделил для меня эсминец "Бурный" чтобы я быстрее добрался до столицы. Хотя сам я планировал отправиться в Петроград на поезде, помня то, как мне далось путешествие на маленьком "Илиме" из Ревеля в Гельсингфорс. Да и эти семь часов проведенные на эсминце, пока он шел от главной базы до столицы, тоже показались мне вечностью. Только что поджившие раны опять заныли. Это конечно не утлая лодочка, а вполне приличный кораблик в пятьсот тонн, но все равно не сахар, и меня изрядно помотало. А ведь прошло всего одиннадцать лет, как лейтенант Бахирев в Порт-Артуре впервые получил под своё командование примерно вот такой же эсминец. Тот "Смелый" был почти на двести тонн легче этого, но зато имел на четыре узла выше, чем "Бурный". И тогда этому лейтенанту казалось, что его эсминец самый стремительный, просто летящий над волнами, и был он очень горд, что ему доверили командование кораблем. Тогда Бахирев, похоже, даже не замечал то, что эсминец немилосердно швыряет на волнении, а иногда, от удара о волну, корабль встряхивает с такой силой, что зубы лязгают. Но теперь это путешествие на небольшом эсминце для не до конца выздоровевшего, и уже адмиральского, тела было мучительным и мой реципиент начал вспоминать.
После Порт-Артура, он ещё шесть с лишним лет командовал эсминцами; "Абреком", "Ретивым", "Амурцем", а потом и 5-м дивизионом эсминцев. Всё было отлично, и за эти годы к такой резкой качке он привык. Сразу после мостика эсминца он вступил на мостик флагманского корабля адмирала Эссена. Это был новейший, хорошо вооруженный броненосный крейсер "Рюрик", водоизмещение которого в двадцать раз больше его последнего эсминца. Что ни говори, но крейсер, это не эсминец, качка у него более плавная. Через три года ему доверили возглавить первую бригаду крейсеров, где флагманом у него был "Адмирал Макаров". Прошло всего семь месяцев, и он уже командующий только что сформированным, новым соединением Российского флота — первой оперативно-тактической группой. И линейный корабль "Петропавловск" стал флагманом соединения и его флагманом . И как, после всего этого, можно прогуляться по морю на кораблике в пятьсот тонн, чтобы тебя не растрясло, не говоря уже про стотонный "Илим". Да, отвык я ходить на малых судах за эти годы, всё больше на больших".
В Петроград я прибыл в три часа пополудни и сразу направился в Адмиралтейство, проситься на приём к Григоровичу. Морской министр принял меня сразу, как только обо мне было доложено. Я прошел в кабинет, ожидая, что министр там будет один, но там присутствовал начальник МГШ адмирал Русин.
-Вот и наш герой. Ну, здравствуйте, Михаил Коронатович.
Григорович вышел из-за стола и крепко пожал мне руку.
-Вижу, что вас поставили на ноги. Хотя если не смотреть на вашу бледность, выглядите вы помолодевшим лет на десять.
-Ну вы и скажете, Ваше высокопревосходительство, с чего бы мне молодеть, да ещё на десять лет. Ну да, немного отдохнул. Отоспался. Набрался сил. Могу хоть завтра в поход выходить.
-А если честно, как себя чувствуете после ранения?
-Да как вам сказать, Ваше высокопревосходительство.... Если честно, немного кое-где побаливает.
-Так надо было оставаться в госпитале и долечиваться, а вы наверно настояли, чтобы вас выписали.
-Так ведь, хуже горькой редьки, надоело там лежать без дела. Думал, что когда буду при деле, быстрей всё затянет. Поспешил побыстрей добраться до Гельсингфорса, и пошел туда на первом подвернувшимся корабле, что был в порту. Это оказался "Илим". До этого перехода, я ран своих практически не ощущал. Но по приходу в базу, пожалел, что врачей плохо слушал. А они советовали мне, хотя бы пару недель, не подвергать себя резким встряскам.
-Так надо бы было послушаться.
-Так это мы, как обычно, потом думаем. Но по прибытию на "Кречет", мою боль как знахарка заговорила.
-Это наверно известия с Курляндского побережья.
-Вот-вот, они самые. Я как узнал про то что там сейчас происходит, так хотел сразу туда, но Василий Александрович пообещал меня посадить под арест.
-Это за что же? — задал вопрос адмирал Русин
-Так за это самое, за то, что я решил поучаствовать в этом предприятии, всё же идея была моя.
-А вам, значит от ворот поворот, — Григорович и Русин улыбаются.
-Вот именно. Так это ещё не всё. Я с сегодняшнего дня в отставке по ранению, на целых три месяца. Так меня ещё и упрекали моими ранами, куда, мол, я такой больной рвусь.
-Всё понятно, просто Василий Александрович не хочет делить лавры победы ещё с кем-то.
-А мне его слава даром не нужна, я только хотел посмотреть всё своими глазами.
-Так значит, вы рвётесь в бой.
-Да, хотелось там поучаствовать, но не допустили.
-Иван Константинович, раз Михаил Коронатович так рвётся в бой, может мы ему подбросил деликатное задание.
Два больших адмирала переглянулись. Григорович видимо над чем-то задумался.
"Интересно, что это за задание мне тут хотят притулить" — подумал я
-И в чем же заключается это деликатное задание? — задал я вопрос, не ожидая подвоха.
-Да тут такое дело. Нашего уважаемого Александра Ивановича назначили главой нашей военной миссии по вопросам снабжения армии и флота, и вскоре он убывает в Англию на конференцию, и ему нужен такой помощник как вы. Многие за границей о вас уже наслышаны и хотели бы увидеть воочию, как говорится, вживую поговорить с победителем битвы в Рижском заливе.
"Похоже, влип. Если сейчас не выкручусь, то придётся ехать в эту долбанную Англию, к долбаным наглам, а там, ведь, и в морду никому дать нельзя! Политика называется. А ведь туда несколько дней пилить на корабле. А ведь точно, другого-то способа туда попасть, кроме как на корабле, нет. И вот это уже железный повод отбояриться от этой поездки" — это все быстро прокрутилось в моей голове.
-Ваше высокопревосходительство, я тут давеча каких-то семь часов прошелся на "Бурном", а в заливе-то и волнения, в это время, практически не было. Так я и тут-то думал, что Богу душу отдам, так меня на волнах растрясло, прямо хоть обратно в госпиталь ложись. А до этой Англии несколько дней идти и не по заливу заметьте, а в бурных северных водах. Так я и представиться могу, во время этого перехода. Так что, может, я лучше на берегу в этот раз останусь, боюсь, не выдержу переход через три моря. И вот ещё что. Если я поеду, то наверняка быть международным осложнениям.
— Это по каким же таким, позвольте поинтересоваться, причинам?
-Так я с недавних пор просто на дух не переношу этих островитян, зол я на них очень. Предатели они и враги наши. Почище германцев. И не дай Бог, конечно, но ведь я могу, не стерпев высокомерия их и лживых речей, и в сердцах просто-напросто там кого-то пристрелить. Ну нет, вы уж увольте меня от такой участи, кроме того я ещё после ранения не совсем оправился, а вы предлагаете мне ехать в этот гадюшник. Нет, Ваше Высокопревосходительство, болен я ещё, лечится мне нужно, вы уж меня от всего этого увольте. И кроме того, я должен выполнить поручение командующего, даденое им мне на последок.
-И что это за поручение?
-Изыскать дополнительные части для поддержки десанта.
-С этой просьбой мы уж обращались и к генералу Рузскому. Говорит что нет свободных войск, германец давит повсеместно, продыху нет.
-Ваше высокопревосходительство пока германец не пришёл в себя, на плацдарм срочно нужно послать подкрепление. Нельзя допустить, чтобы нас оттуда скинули обратно в море.
-Да понимаем мы всё прекрасно, но командующий Северным фронтом твердит — "Не могу даже батальона снять с фронта, чтобы послать на курляндское побережье".
-Да что тут говорить, это же Рузский! У него зимой снега не выпросишь, не то, что роту солдат. Он уже в прошлом году показал, что он из себя представляет, как военначальник. Ради очередного крестика успех России в войне на кон поставил. Командующий Юго-Западным фронтом Иванов ему велел на соединение с Брусиловым спешить, а он никому не нужный Львов "освобождал". И шестьсот тысяч австрияков из окружения выпустил. А ведь тогда мы упустили, полностью по его вине, возможность одним ударом нанести австриякам катастрофическое поражение и вывести Австро-Венгрию из войны. Великий князь Николай Николаевич, хотел отдать Рузского под трибунал. Но как говорят у нас, победителей не судят. Хотя за такую победу и расстрелять не грех. Но, пойди он тогда на помощь Брусилову, да захлопни мешок, и победа была бы во сто крат более весомая чем захват без боя оставленного австрияками Львова.
-Ну что же сейчас об этом говорить. Тогда о полной картине происходящего никто не знал, и Рузский немного перестраховался, не проявил инициативы, но Львов-то он взял за это и получил Георгия второй степени — выступил в защиту Рузского, Русин.
-Ну да, ещё бы не дать, когда все писаки возвели его в национальные герои за взятия Львова, Государю и деваться было некуда, только награждать, да он и не вдавался в подробности того что произошло на самом деле. В Галиции наши продолжали наступать, и ничего вроде бы страшного, что цезарцы в этот раз сумели избежать окружения, в следующий раз попадутся. Да вот нет! В такой котёл больше не попадут. А разбей мы в тот раз австрияков, то сейчас бы не откатились за Днестр.
-Да полноте вам адмирал в армейские сложности лезть. Ругай или хвали Рузского, нет у него войск.
-Так уж и нет. Только в столице более ста тысяч войск находится, вот отсюда и надо взять.
-Это так. Но без дозволения государя нам оттуда никто не позволит даже роты взять.
-Тогда надо напрямую обратиться к императору. Я бы и сам к императору обратился с этой просьбой, но мне для этого надо попасть к нему на аудиенцию.
-Ну что же, тогда я постараюсь организовать вам такую встречу. Жду вас завтра в два часа пополудни. И подумайте хорошенько над предложением поехать в Англию.
-Подумаю. Разрешите идти Ваше Высокопревосходительство.
-Идите.
Глава седьмая. Встреча с прошлым.
I
Софья
Выйдя из Адмиралтейства, я направился на набережную к Петровскому спуску немного подумать о завтрашнем дне. Во время прогулки мой желудок стал настойчиво требовать пищи.
"Что-то мы проголодались, не пора ли нам пожрать?" — подумал я, прислушиваясь к внутреннему голосу. Остановил пролётку и сказал отвезти себя на набережную Фонтанки. Зачем это я сделал, я и сам не смог бы объяснить, ведь можно было не торопясь дойти до Невского и там отобедать в любом из ресторанов. Но я поехал на Фонтанку и возле одной ресторации, показавшейся мне чем-то примечательной и смутно знакомой, решил остановиться. Рассчитавшись с кучером, я направился к входу в ресторан, о чём-то думая на ходу.
-Господин адмирал, а господин адмирал. Адмирал, да остановитесь же вы наконец — слышу сквозь свои думы приятный женский голос.
Я не сразу понял, что это обращаются именно ко мне. Но голос показался знакомым. Я останавливаюсь, резко оборачиваюсь и вижу молодую красивую женщину.
-Софья Леонидовна? Какими судьбами? Вот не ожидал вас тут увидеть.
"Я даже не понял, что всё это я проговорил автоматически, не осознавая того, что эту женщину вижу в первый раз. Но откуда тогда я знаю её имя-отчество? Это я её не знаю, но хозяин-то тела её определенно хорошо знает, если без запинки произнес её имя. И что это мне он при слиянии ничего о ней не поведал?". — это всё молниеносно проносилось у меня в голове, пока я рассматривал очень привлекательную женщину, на вид лет тридцати не более. Одета в коротенькую шубку из какого-то зверька черно-серебристого цвета, в длинную юбку из темно-синего материала, похожего на бархат. На голове небольшая меховая белая шапочка.
-Я вас тоже не ожидала увидеть именно тут, — мило улыбаясь, проговорила незнакомка.
Я стоял и хлопал глазами, не зная, что предпринять дальше. Но она определённо близко знакома хозяину этого тела. Но вот почему он не подскажет кто она и как мне с ней вести. Похоже, что и он не ожидал её встретить тут, и теперь не знает, что мне подсказать на сей счет?
-Мишенька, что так и будем стоять тут, перед дверьми, может, пригласите даму с собой. Я как погляжу, вы собрались откушать.
"Опаньки! Да она меня Мишенькой кличет. А это неспроста" — промелькнула мысль в голове.
-Конечно-конечно. Вот я болван, увидел вас и все на свете забыл.
Она звонко рассмеялась на эти слова.
-Софьюшка я приглашаю вас отобедать со мной, а пока мы будем с вами кушать, поболтаем о том, о сём, я думаю, у нас есть чего вспомнить (я очень хотел выяснить, кто же эта миловидная женщина, она кого-то мне напоминает, но вот кого?)
Пропуская вперёд свою спутницу в гостеприимно раскрытые швейцаром перед нами двери, мы вошли в фойе ресторана.
И тут из закоулков моей — его — нашей памяти все всплыло. И теперь я знал, кто эта женщина, и почему я Мишенька, а она Софьюшка. Первая наша встреча состоялась за месяц до начала войны, при весьма трагикомических обстоятельствах.
В начале июля 1914 года, я по делам прибывал в столице. Вот тогда-то мы и познакомились. Как-то раз я прогуливался вдоль Английской набережной по направлению к Александровскому саду и поглядывал на праздношатающийся народ, в особенности на одиноких особ женского рода. Вот тогда-то я её впервые и приметил. Она одиноко стояла у гранитного парапета и глядела на Неву. На ней тогда было бледно-голубое платье и точно такого цвета шляпа. Я решил подойти и познакомиться с ней. Раз дама тут одна, без кавалера, может что-то и обломится морскому волку. А если окажется, что она ждет кого-то, так мы просто вежливо откланяемся и пойдём дальше искать своё счастье "на пару дней" в другом месте. Я направился к выбранной мною цели с самыми серьёзными намереньями познакомиться, но тут меня некстати перехватил — и откуда он только взялся в этот момент — старший лейтенант Копец. Он до недавнего времени, был старшим штурманским офицером на "Рюрике", которым в тот момент я имел честь командовать. Но с полгода назад был переведён на должность флагманского штурмана в бригаду подводных лодок.
-Ваше высокоблагородие! Господин капитан первого ранга Бахирев. Одну минуточку — раздалось позади меня, призывая остановиться.
-Мне пришлось невольно сбавить скорость движения, а потом и остановиться.
-А, Константин Иосифович, — узнал я офицера окликнувшего меня. Мы поздоровались.
-Никак по делам приехали в столицу, или просто отдохнуть? — задал мне глупый вопрос мой бывший подчинённый.
-Кому как! Но по мне, так одно другому не мешает. А вы-то Константин Иосифович, какими судьбами в столице?
-Его превосходительство контр-адмирал Левицкий — под началом которого я имею честь служить — вызван в ГМШ к Его высокопревосходительству вице-адмиралу Русину. Я был в числе сопровождающих. После совещания адмирал отпустил меня, так что я до завтрашнего дня свободен. Только решил пройтись по городу, немного развеяться, как увидел вас. Сразу вспомнился наш "Рюрик". Решил подойти, о здоровье справиться, о "Рюрике" поговорить да вспомнить былое.
-Здоровьем, как известно, Бог меня не обидел. Вот даже имел желания сейчас с барышней познакомиться — проговорил я, глядя как предмет моего интереса удаляется в сторону Александровского сада,— и не я виноват, что вас с крейсера перевели на эти "железные бочки". Сами изъявили желание на них служить — немного раздраженно проговорил я, всё ещё провожая взглядом девицу.
-Да я и не сожалею об этом. Пройдет немного времени и эти "железные бочки", как вы изволили выразиться, в грядущей войне ещё о себе заявят. И громко заявят, помяните мои слова! Скоро на флот начнут поступать подводные лодки Бубнова, это будут самые совершенные лодки в мире. В шестьсот тонн водоизмещения, два двигателя для надводного хода по одной тысячи триста сил да два электромотора по четыреста пятьдесят сил. Ни в одном флоте подобных нет. Скорость в восемнадцать узлов надводного хода, да до десяти узлов под водой смогут давать. Как обещал господин Бубнов, его лодки смогут опускаться до ста метров. Да к тому же, и вооружение будет, ранее не виданное — двенадцать торпед за залп может выстрелить. Это разве не силища. Никакой дредноут не выдержит столько попаданий.
(Примечание. Возможно, на момент составления проекта они и были самыми совершенными, но имели много недостатков. Первый и самый существенный — эти лодки не были разделены водонепроницаемыми переборками на отсеки. Второй — не предусмотрено запасных торпед внутри корпуса. А также, основными аппаратами пуска торпед, были не оправдавшие себя в боевой обстановке, палубные торпедные аппараты Джевецкого. Только две подводные лодки "Кугуар" и "Змея" имели предусмотренные проектом дизельные двигатели, и поэтому скорость надводного хода приближалась к заданным параметрам и составляла 16.5 узла. У остальных восемнадцати, построенных за годы войны, она была от 9 до 13 узлов, в зависимости от мощности установленного дизеля)
-Молчу, молчу! Эх, как вы разошлись, никак меня агитировать собрались перейти на ваши бочки. Мне пока ещё и на белом свете неплохо, и добровольно в ваш "железный гроб" я не полезу.
-А зря. За подводными лодками большое будущее как говорит наш "ПАПА"
-Кто?
-Да мы так начальника бригады, Его превосходительство контр-адмирала Левицкого, называем.
-Ну и как он на это смотрит?
-Похоже, что это ему по душе.
-Ну что ж, Константин Иосифович, раз не удалось мне познакомиться с очаровательной девицей, может, тогда заглянем в ресторацию, и там продолжим наш спор, что лучше — крейсер или подводная лодка.
Зайдя в первое попавшееся подобное заведение, мы как истинно русские сделали немаленький заказ, а через некоторое время повторили в таком примерно духе — "Человек! Подойди сюда, голубчик, побыстрее! Всего того же и графинчик побольше организуй. И побыстрее, любезный. Господа офицеры пьянству предаваться изволят!" А в третий раз прозвучало уже так "Эй, болван, собачий сын! Подойди сюда, скотина! Живо водки нам графин. Да салат из осетрины!"
Поздним вечером, в хорошем подпитии и сытом и благостном состоянии, я на пролётке направлялся к доходному дому купцов Марголиных, что стоит недалеко от Измайловского моста. Когда я по делам бывал в столице, то нередко мне приходилось снимать меблированную комнату в этом доме. Вот и в этот приезд мне предоставили комнату на третьем этаже. Окна из комнаты выходили на Большую Подьяческую, а далее был вид на Никольский переулок. С этой же улицы был ещё один вход в дом, что в этот раз было для меня немаловажно. Так что я мог попасть на свой этаж и в комнату не через парадные двери, что располагались со стороны Набережной Фонтанки, а прямо из переулка. И кроме того, мне не хотелось подшофе проходить длинным коридором почти через весь дом и встречаться с кем-то из знакомых. Вот потому-то я, выбравшись из пролётки, направился ко второму входу. Уже поравнялся с дверью, мне оставалось только подняться на крыльцо, и я в здании, но тут раздался женский крик, как мне показалось, от противоположного дома, что стоял по Никольскому переулку. Развернувшись, я направился в том направлении к виднеющейся арке. Как только я вошел в арку, увидел двух вполне прилично одетых молодых парней и лежащую у их ног барышню. Один из парней что-то прятал за пазухой, а у второго в руке на миг блеснул нож, который он быстро спрятал, наверно рассчитывая, что я не заметил. Оба были крепко сложены и очевидно не из робкого десятка. Да и что им было боятся, видя перед собой не вполне трезвого офицера.
-Что тут происходит?
-Да вот сестрице стало дурно, вдруг вскрикнула да и упала ни с того, ни с сего. Сейчас мы её аккуратно поднимем и отнесём домой, к папеньке и маменьке. Тут нам недалеко — прямо пропел один из парней елейным голоском.
-Может вам помочь?
-Да мы сами справимся, ваше благородие.
-Ну как знаете.
"И кто его ведает, может и правду братья, а я тут чёрт-те что подумал, сейчас отнесут барышню домой и всё" — лениво подумал пьяный я. Всё же сейчас белые ночи, и видно девушка, не наблюдая часов, допоздна загуляла, а братья по повелению родителей видимо вышли её искать. И тут, в темноте арки встретились, и она бедняжка с испугу упала в обморок.
Один из парней взял девицу на руки и только сделал шаг в сторону внутреннего двора, как вновь раздался девичий визг. Девица стала извиваться и брыкаться у парня на руках и вдруг закричала в голос
— Отпусти меня негодяй! Мерзавец! Что вам от меня надо. Помоги-и-те-е, — видимо пришла в себя от прикосновения.
Парень от неожиданности выпустил барышню из рук, которая вновь оказалась на земле.
-Стоять! — рявкнул я, — а чего это ваша сестрица кричит на вас, господа, как на чужих, или вы никакие не братья, а замыслили дурное?
-Шли бы вы, ваше благородие, своей дорогой, и так на ногах чуть стоите. Не приведи господь, споткнетесь, да головой о булыжную мостовую — угрожающе проговорил один из них, вынимая нож.
Значит мне не показалось, это на самом деле был нож. У второго тоже что-то должно быть вот только он руку за спину прячет. Наверняка тоже нож или кастет, а, не дай Бог, револьвер, ещё шмальнёт сдуру — промелькнуло в моей затуманенной спиртным голове.
-Вы что, ребятки, решили на флотского офицера напасть? Никак, на каторгу захотели?
Тот, что с ножом, только оскалился, и, нехорошо улыбаясь, стал приближаться ко мне.
— А вот мы сейчас всё и выясним, ваше благородие.
-Ну что ж, покойничек, давай, выясняй.
И чтобы эти два урода случайно не попортили мне шкуру, я из кармана достал маленький и изящный, но, тем не менее, вблизи смертоносный пистолет Браунинга.
-Ну-ка, бросай свою железяку, а не то сейчас твои мозги разлетятся по мостовой — предупредил я первого бандита.
Тут раздался щелчок взводимого курка. А у второго-то, оказывается и револьвер имеется — тут же сообразил я. Это хорошо, что не самовзводный, а то бы точно схлопотал пулю от него. Я невольно отшатнулся назад, услышав этот щелчок, и этим, возможно, спас себе жизнь или уберегся от ранения. После выстрела опять раздался женский визг, быстро смолкший после того, как я выстрелил в ответ. Вот только я стрелял не в того, кто был с револьвером, а во второго, того, что был с ножом и ближе ко мне.
Он чуть наклонился вперёд, схватившись за правое плечо и зарычал от боли — ах ты сука! Попал б....
О булыжник звякнул выпавший нож, нападавший бросился бежать во внутренний двор. А там проходные дворы. Второй ещё раз выстрелил в меня, но вновь промахнулся, и побежал вслед за первым, крича — мы ещё встретимся мокрозадый. Я практически протрезвел от произходящего, это ведь не в бою, когда возле тебя свистят пули, а обычный поздний вечер в большом городе, мало того, в столице, да ещё в центре её. Отсюда до Зимнего всего несколько кварталов. Выстрелы в ночи всполошили окрестности, были уже слышны свистки и топот приближающихся городовых. Я подошел к сидящей на земле — правильно сказать не на земле, а на булыжниках — барышне, которая потихоньку всхлипывала, то ли от боли, то ли от пережитого, не вполне приятного приключения.
-С вами барышня всё в порядке? Вас не поранили?
— Нет, не поранили, вот только нога немного болит, да и локоть ударила, когда упала. Ой! Они ещё мой ридикюль забрали, а там у меня.... И цепочку с кулончиком сорвали — подарок матушки.
В этот момент в арку влетают трое полицейских, заливаясь в свои свистки и бряцая уставными, но при беге только мешающими саблями, а следом подмога, в лице местного дворника.
-Кто стрелял? Кто такие, и что тут происходит?
-Городовой! Я офицер Флота Его Императорского Величества, капитан первого ранга Бахирев.
-Городовой, старший унтер-офицер Поликашев, Ваше высокоблагородие — представился старший наряда.
-Вот что, братец. Тут только что было совершено разбойное нападение на вот эту молодую женщину. Был отобран ридикюль, сорвана цепочка с кулоном.
-Понятно. Вы видели, кто это сделал?
-Ещё бы я их не видел! Когда один из них с ножом напал, а другой стрелял в меня из револьвера. Это были двое мужчин, одеты вполне прилично. Это точно не рабочие. На вид им лет тридцать-тридцать пять. Побежали теми дворами. Одного из них мне удалось ранить, в правое плечо. Значит ему трудно будет бежать да и кровью он след будет оставлять. Вот что господа, я бы на вашем месте не терял времени зря, а попытался их догнать.
-Ершов! Быстро проверить там всё, и возьми с собой Мамедова на всякий случай — отдал распоряжение Поликашев.
-Эй, как тебя там... Ершов, будьте осторожны, у одного всё же револьвер имеется — крикнул я вдогонку убегающим городовым и припустившему за ними дворнику с лицом чистокровного татарина.
-Унтер-офицер,— это я уже Поликашеву, — где-то вон там должен нож валяться, — и показываю рукой в сторону предполагаемого места, — его выронил тот, кого я ранил.
-Сейчас поищем Ваш высокблагородь.
Я наклонился над барышней
-Как вы себя чувствуете? — спрашиваю,— встать можете или вам помочь подняться?
-Если вам будет не трудно, то помогите, — и барышня протягивает руку.
Я подал ей свою руку, чтобы она смогла опереться на неё. И вот тут я наконец-то разглядел её более внимательно. Мне показалось, что я её знаю или где-то уже видел, и это было не так давно. Я начал думать, но в голове ещё стоял хмельной туман. Ну как же так, ведь определённо я где-то её видел. Точно, это же её я видел днем на Английской набережной. И теперь вот эта неожиданная встреча ночью. Что она тут делает так поздно? Возможно, она живёт в одном из соседних домов? — задавал я себе вопросы. Нет, не может быть, та была постарше. Этой где-то лет двадцать, ну возможно ещё пару лет наброшу. Той было не как не меньше двадцати пяти. Возможно это и она, просто эти сумерки её так преобразили.
-Ой, ой — запричитала девица — больно. Нога!
Я подхватил её за талию и помог встать на ноги.
-Идти сможете.
-Попробую.
-Давайте я вас провожу до дому. Вы тут наверно где-то рядом живёте, раз так поздно оказались в этом месте. Дома, поди, родные беспокоятся, себе места не находят.
-Да-да, тут рядом.
-Прошу извинить мою бестактность, но не могли бы вы сказать, как вас зовут.
-Ирина.
-Ирочка значит.
-Нет! Ирина Михайловна я.
-А я тогда, Михаил Коронатович.
-Ой, как необычно.
-Что необычно?
-Да вашего батюшку зовут необычно.
-Я над этим не задумывался.
-Имя вашего батюшки, похоже, имеет древнеримские корни.
-С чего это вы взяли?
-Немного изучала латынь.
-О-о, даже как. Интересно и что это имя означает.
-"Сoronatus" или. "Corono" — это значит увенчанный, или коронованный.
-Чего-чего?
-Коронованный — это значит, что на его голову возложена была корона.
— Похоже, вы что-то напутали. Я слышал совсем другое. Был один святой с таким именем, который пострадал за христианскую веру.
-Так этот святой жил в римской империи, а значит, был римлянином.
Тут наш разговор прервал подошедший городовой Поликашев — Ваш высокоблагодь, вот нашел — и показывает складной нож с лезвием не менее восьми дюймов.
-Да, опасная игрушка.
-Этим ножом один из тех разбойников пригрозил мне, говоря что убьет, если я только пикну — сказала девица.
-А ведь и мог бы, барышня! И чего вы так поздно одни гулять изволите? — задал вопрос городовой
-Я никогда не видела белых ночей, когда даже ночью светло, как у нас днём в пасмурную погоду. Потому-то немного увлеклась, гуляя по городу.
-Это значит вы не петербурженка, и приехали в столицу к кому-то в гости. И откуда вы приехали, и к кому?
-Из Саратова, погостить к тёте. Она уже давно меня звала. Приезжай, говорит в середине лета, посмотришь, как у нас в это время бывает красиво. Вот и приехала.
-Когда прибыли в столицу?
-Так вчера и приехала.
-Вчера, значит приехали, а сегодня чуть жизни не лишились.
-Так я и не думала, что в столице может случиться такое.
-Вы барышня одна приехали или кто из родственников вас сопровождал?
-Я не маленькая уже, чтобы меня кто-то сопровождал. Да в детстве я тут была с родителями и не раз, но только на белые ночи я не попадала. Но после смерти папеньки, мы больше сюда и не ездили, да и маменька всё меня одну никак не отпускала.
-А сейчас значит отпустила?
-Да отпустила!
Чувствую, пора вмешиваться. Городовой входит во вкус вопросов, а девушка уже "сердиться изволит".
-Городовой, я вот что предлагаю. Где-то тут, рядом, её тётка проживает. Так вы её туда проводите, и уже там, в домашней обстановке расспроси её о подробностях этого ночного происшествия. Видишь, барышня напугана и немного пострадала. Да и нога у неё болит, надо бы врача пригласить. А я завтра сам зайду к околоточному или в участок и там расскажу всё, что знаю по этому происшествию. А сейчас я, пожалуй, пойду. Спать пора. Но если вдруг что срочное, я остановился в доходном доме купцов Марголиных. Я вот только сейчас для барышни пролётку поймаю, не пешком же ей идти с больной ногой.
-Ой, что вы! Не надо! Мне тут совсем рядом, только через это двор пройти и всё.
-Ну, раз так, то показывайте дорогу — и подхватываю девушку на руки, как давеча тот детина.
-Ой, не надо, не надо. Опустите меня, я и сама могу дойти.
-Вы сказали, что тут рядом, так что не надо дергаться, а то неудобно нести. Вы барышня лучше держитесь за шею, так мне будет легче вас нести.
-Городовой вышагивал позади нас и негромко хихикал, улыбаясь в свои усы. Я немного переоценил свои способности по переноске молоденьких девиц на руках, и через сотню шагов начал сдавать. Мои шаги стали не столь тверды, да и дышать я начал как загнанная лошадь, но мои мучения прекратились ещё через полсотни шагов.
-Вот в этом доме моя тетя и проживает — показала барышня на двухэтажный особнячок. Городовой обогнал меня, поднялся на крыльцо и позвонил в звонок. Через некоторое время нам открыл пожилой дядька, весьма недовольного вида, видимо слуга. Только открыл рот, собираясь выяснить цель визита полиции, как увидел мою ношу и сразу запричитал — Ирина Михайловна, дитятко, что с вами случилось.
-Вот что, отставить причитать, пропусти нас в дом, не видишь у его высокоблагородия руки уже устали. Показывай куда барышню положить, да хозяев предупреди. Дядька, замолчав, сразу прошел в дом, мы за ним. В гостиной, он показал на диван, куда я и определил девушку. Через пару минут в гостиную вошла ОНА.
-Я хозяйка этого дома, Матвеева Софья Леонидовна. Господа! Объясните мне, что тут происходит, и что случилось с моей племянницей?
Вот на кого похожа племянница — на свою тётю. То-то я начал сомневаться, когда увидел её там, под аркой, больно молодой мне тогда она показалась по сравнению с той, что гуляла по набережной.
-Да ничего страшного в этот раз не произошло — решил успокоить хозяйку дома городовой.
-В этот раз! Вы сказали — в этот раз?! Так что же произошло в этот раз с моей племянницей?
-Мадам! Вы только не расстраивайтесь сильно. Тут совсем рядом с вашим домом на вашу племянницу напали два злыдня. И если бы не заступничества вот этого господина, могло бы закончиться совсем нехорошо.
Хозяйка быстро подошла к девушке и стала взволновано расспрашивать
— Ириша что с тобой сделали эти разбойники? Тебя ударили, ранили?
-Да нет, тетя. Когда я увидела у одного нож, я просто лишилась чувств. А пришла в себя, когда они меня куда-то несли. Но вот этот благородный морской офицер, не дал им этого сделать. Но падая, я сильно ударилась ногой.
-Ногой она ударилась! А если бы что-то ужасное с тобой случилось. Я даже не представляю, что бы я говорила твоей матушке, если бы не уберегла тебя. Я тебя предупреждала, что это большой город, и по нему небезопасно гулять одной. Почему ты не послушалась меня и так допоздна задержалась.
-Степан,— позвала хозяйка кого-то. Тут же нарисовался парень лет четырнадцати.
-Быстро сбегай к Фоме Илларионовичу. Скажешь, что я очень прошу срочно прийти и посмотреть что у моей племянницы с ногой.
Хозяйка, отдав распоряжение слуге, повернулась к нам.
-Извините меня, не знаю вашего имени — обратилась она ко мне.
-Капитан первого ранга Флота его Императорского Величества Михаил Коронатович Бахирев, — алкоголь снова начал обволакивать мозг.
-Спасибо, господин Бахирев, что уберегли мою племянницу от ужасной участи. И как мне отблагодарить вас за спасение девочки?
-Да вы что, сударыня, какие могут быть благодарности? Долг офицера защищать Россию и женщин.
-Нет-нет. Я ваша должница.
-Сударыня, время уже позднее, хотя правильнее будет сказать, что раннее. Ваша племянница сейчас находится в безопасности, позвольте мне откланяться, а то у меня запланировано на сегодня много срочных дел. Вот у городового много вопросов будет к вашей племяннице. Я полагаю, что поутру и ко мне у полиции тоже будет немало вопросов.
Я откланялся и направился к себе на квартиру, надо было хотя бы немного поспать, так как днём было действительно много дел.
Вечером, когда вернулся к себе, мне передали, что меня дожидается посыльный. Спустившись вниз я увидел того самого парня, что видел у госпожи Матвеевой. Он передал мне приглашение на ужин от своей хозяйки.
И я побывал в этот вечер на званом ужине, где, кроме хозяйки и её племянницы, не знал никого из приглашённых, и там меня сделали героем дня, а точнее ночи, только и было разговоров про ночное происшествие, причём происшествие уже изменилось до неузнаваемости. Ещё эта неугомонная девчонка носилась между гостей и рассказывала о ночной перестрелке, уже почти с десятком разбойников, у которых, почти у всех, было по четыре, а то и по пять револьверов, и как мы их всех героически обратили в бегство. Но кое-что я полезное для себя из этого ужина я получил. Я узнал, что хозяйка дома очень не бедная вдовушка двадцати восьми лет, и для многих очень выгодная партия. Два года назад перед самым Новым годом, её муженёк, зачем-то оказавшись на Ладоге, провалился под лёд, водных процедур не пережил, и скоропостижно скончавшись от горячки, оставил ей весь свой немалый капитал. Сейчас делами мужа руководит его кузен, который в данный момент подбивает к ней клинья, то есть хочет прибрать к рукам и денежки и даму, весьма, надо сказать, привлекательную. Видел я этого кузена на ужине. Какой-то он слащавый весь, румын наверное, всё любезностями и комплиментами сыпал и пялился на хозяйку, хотя и я от него не отставал, часто поглядывая на неё. А там было на что посмотреть. Поздно вечером гости начали покидать гостеприимный дом. Видя это, я также сообщил, что мне пора откланиваться. Хозяйка пригласила меня в кабинет, где ещё раз поблагодарила меня за спасение племянницы и уговорила, правда не сразу, принять на память золотой портсигар с красивой гравировкой. Сообщила, что отныне двери её дома для меня всегда открыты, и что я могу приходить запросто, без уведомлений и приглашений. И тут, как говорится, мне взбрело в голову, и я пригласил её погулять по ночному городу, на улице всё же белые ночи, не темно, да и рядом герой, который её в обиду не даст. Она, как ни странно, согласилась, и мы отправились любоваться ночью.
И вот с этой прогулки у нас и случился бурный роман, со всеми вытекающими. И этот роман как внезапно начался, так же внезапно и закончился.
Всё это я вспомнил стоя в вестибюле перед входом в зал ресторана. Если уж быть совсем точным, то вспомнил не я, а адмирал. Я только предоставил ему свободу действия и не мешал, а сам наблюдал, притаившись в нашем с ним сознании.
Войдя в зал, я осмотрелся. За прошедший год тут ничего не изменилось, за исключением того, что присутствующие мужчины, в основном, были в военной форме. Почему-то я посмотрел направо, где находились отдельные кабинки. Меня интересовала именно та, вход в которую скрывался за большим фикусом, но она была закрыта плотной задёрнутой портьерой. Видимо была занята, да и остальные, похоже, тоже. Мы направились к свободному столику, и тут же перед нами появился радостно улыбающийся официант, просто источавший желание обслужить дорогих гостей и всячески им услужить.
-Ваше превосходительство-с, давненько вы к нам не заглядывали-с, а мы вас вспоминали-с. Да-с, вспоминали-с. И только добрым словом-с. А уж как про вас стали в газетах-с писать, так уж и вовсе-с. Как же-с, очень лестно нам, ведь настоящего героя-с обслуживали. Да-с, настоящего-с.
-Да полно тебе, Трифон Ермолаич, поди и не вспомнили ни разу.
-Батюшки!— официант так всплеснул руками, что я немного отшатнулся от летающей белоснежной салфетки, что была на его руке, — вы даже-с имя-отчество моё помните-с, ваше превосходительство, да я, да мы, да завсегда-с, милостивец вы наш. Да как же-с вас не вспоминать! Такой благородный господин-с. Редко кто был таким щедрым как вы-с, ваше превосходительство-с.
-Вот что Трифон, посади нас так, чтобы мы не на глазах у всех были. Потом неси обед, мне чего-нибудь для согрева и про даму, смотри, не забудь.
-Сейчас, одну минуточку-с будет исполнено-с, — казалось, что обрадованный Трифон встретил любимую бабушку и сейчас в лепёшку расшибётся, но старушку чем-нибудь вкусненьким порадует.
Не через минуту, конечно, но через две-три мы сидели именно в той кабинке, спрятанной за фикусом. А ещё через пару минут мы уже обедали.
-Ты даже запомнил, как звать этого официанта?
-Да вот, как-то запомнилось. Он ведь нас чаще других обслуживал, помнишь? Весьма расторопный малый, а я тогда не скупился на чаевые.
-Ещё не забыла. И он ведь тоже не забыл, что именно это место мы чаще других выбирали и всегда сидели здесь. И как ему удалось его освободить, оно же вроде было занято, когда мы вошли.
— Так ты это место тоже помнишь?
-Конечно, дорогой. Не поверишь, я в последнее время иногда захожу сюда, с тех пор, как вернулась в Петроград. Но он никогда мне не напоминал о том, что я тут уже не одиножды бывала.
-Вот даже как. А я, поверь, с тех пор тут ни разу и не был. Да и война ведь идёт. И в Петрограде я, всего-то, во второй раз за год.
-Из газет я узнала, что в последнем сражении ты был тяжело ранен, и что сам Государь навещал тебя в госпитале.
-Да, раны серьёзные были, это меня с аэроплана подстрелили. Расслабился после победы. А Государь прибыл в госпиталь не ради меня, а ради всех раненых, пострадавших в том бою.
-Софи! Объясни, почему ты, не предупредив меня, так внезапно уехала из столицы. И даже весточки для меня не оставила через своих домочадцев. Я несколько раз приезжал, но тебя не было. Ты так и не вернулась назад. Ну а потом началась война, и мне было не до посещения столицы.
-Я знала, что ты приходил, все же вести я из дома получала. А когда я, в середине августа вернулась домой, мне рассказали о твоих визитах.
-Скажи, а почему ты запретила своим домашним дать мне твой адрес. Я бы написал. Я же волновался.
-А зачем? Я знала, что у тебя в первую очередь море и служение отечеству, а для семьи у тебя просто нет времени. Но то, что мне было нужно от тебя, я получила, и теперь ни о чем не жалею.
-Так значит сейчас у тебя семья. Так ты что! Вышла замуж за....этого?
-Да. Я вышла замуж за Павла Васильевича.
-Вот как. Значит, он всё же добился своего.
-Что значит добился? Он управляет делами моего бывшего мужа, а теперь моими и своими. Ты же ведь не стал бы этим заниматься?
-Так ведь я во всей этой коммерции ничего не понимаю. Моё, это море, корабли, война. Да, ты права, я бы не стал бы этим заниматься.
-Вот видишь! А он очень хорошо ведёт наши дела.
-Ну, в этом мне с ним не тягаться.
Мы немного помолчали, делая вид, что ужасно увлечены едой, которая действительно была выше всяческих похвал.
-И когда произошло это радостное событие?
-Так, на Покрова и венчались. Да ты, Миша, никак ревнуешь? — довольная и одновременно, чуть ехидная, улыбка на очаровательном личике.
-Да нет, не ревную. Хотя тогда было немного обидно. Просто сбежала, не сказав ни слова, прямо как невеста из-под венца. Могла ведь просто сказать, что нашим отношениям пришел конец. Я ведь не гимназист какой, устраивать сцены или стреляться из-за отвергнутой любви точно не стал бы. Н-е-ет. Это ведь не наш метод, — жаль, что Софья не сможет понять весь юмор этой шутки. Да и никто не поймёт, ещё лет пятьдесят, пока, не родившийся ещё, гениальный Гайдай не снимет своего "Шурика"
-Я решила, что так будет лучше — уеду, забудешь и всё. А тут война началась, и тебе уже было не до меня.
-Это верно, было чем заняться, и о чём думать. Да и сейчас я ещё на войне, хотя и в отпуске.
А ты ведь ещё красивее стала. Просто расцвела. Детишки есть?
-Да. сын растёт.
-Поздравляю! От всего сердца поздравляю. Тем более, наследник родился.
-Принимаю поздравление.
-Как величать сего мужа.
-Назвала Михаилом.
-Не понял. Это что же, в честь меня?
-Почему в тебя. Мой дедушка также был Михаилом.
-А сколько ему уже исполнилось? Месяца два-три, как я полагаю?
-Шесть.
-Чего шесть?
-Полгодика ему исполнилось.
-Как полгода!? Стоять! — Софья в недоумении уставилась на меня, следить нужно за речью, — прости, Софьюшка, оговорился, но ведь ...Но этого не может быть. Если ты вышла замуж в октябре, то не могла его родить.... Так, стоять, — опять вырвалось, — ноябрь, декабрь... — начал считать я, — июнь, июль. Ты должна была родить только в июле, а сейчас октябрь. А мы с тобой в июле ещё встречались... Так это что же получается, это мой сын? Так это что, правда!? У меня есть сын?!
Софья всегда смеялась так, как будто кто-то щедро сыпал хрустальные колокольчики, вот и сейчас то же самое.
-Миша, какие вы, мужчины, бестолковые иногда бываете. Вот как ты сейчас, — и снова колокольчики на всю ресторацию.
Видок у меня сейчас, видимо, не очень, глуповатое выражение явно присутствует, но растерянная и одновременно радостная улыбка не сходила с моего лица.
"Сын. У меня сын. Наследник. Мой наследник!"
Сквозь радостную вату в ушах ко мне пробился голос Софии.
-Миша, Михаил, да очнись ты! Да, это твой сын. Но пообещай мне, что ни при каких обстоятельствах, никто об этом не узнает. Что ты не будешь настаивать на встрече с ним, ни сейчас, ни в будущем. И он никогда, Миша, ради всего святого, никогда не должен узнать, что его отец ты. Возможно, когда-нибудь, на смертном одре, я и признаюсь ему в этом, если обстоятельства вынудят, а так это должно умереть вместе с нами.
-Нет-нет, я не могу этого тебе обещать. Бред какой-то. Почему я должен забыть о сыне, если я только что о нём узнал?
-Пожалуйста. Я умоляю тебя, забудь, что у тебя есть сын. Так будет лучше и для него и для меня.
Софья так умоляюще на меня смотрела, нервно покусывая свои губы. Если она хотела всё это скрыть, то зачем подошла ко мне у входа в ресторан? Могла просто пройти мимо. Эти последние три месяца пока я нахожусь в теле адмирала, он ведь о ней ни разу не вспоминал до сегодняшнего дня. И надо ведь такому случиться — именно сегодня наши пути пересеклись в этом памятном месте для нас обоих.
Если честно, мне, именно мне, не адмиралу, всё равно есть у "меня" сын или его нет — это сын бывшего адмирала Бахирева. А вот у нынешнего он обязательно родится в ближайшем будущем, но это будет сын совсем от другой женщины, которую я, именно я люблю. И что же ей ответить сейчас....
-Забыть я не забуду, но молчать обещаю. Ты мне вот что скажи. Если ты не хотела, чтобы я узнал о сыне, то почему подошла ко мне, а не прошла мимо? И даже сейчас, сидим, разговариваем. Ты ведь могла промолчать? Не понимаю.
-Я сама не могу это объяснить. Меня сюда, как будто что-то потянуло, ноги сами привели сюда. Я даже малыша оставила на няню, и пошла, не шла даже, а почти бежала. И только отдышалась, ты подъехал, я сразу поняла, что наша встреча предопределена свыше.
А ведь то же самое, что и с Софьей, случилось и со мной. Я, вначале, тоже не понимал, зачем приказа кучеру ехать именно сюда, когда мог прекрасно пообедать в любом другом месте. Теперь я знаю, зачем нас господь привёл сюда. Чтобы я узнал то, что было мне неизвестно.
-А когда я это поняла, то и рассказала тебе о сыне, хотя до сегодняшнего дня даже не думала тебе об этом говорить, — продолжала Софья.
— Ну, раз я пообещал, то ни одна живая душа не узнает об этом. Клянусь, если ты не захочешь, то он не узнает что я его отец. Скажи мне, а как же Павел Васильевич отнесся к рождению ребенка. Он что не догадывается, что малыш не его?
-Почему же не догадывается. Он, в отличие от некоторых, сразу знал что ребёнок не его а твой, и несмотря на это, дал ему свою фамилию. И теперь у него растёт наследник и продолжатель дела, Михаил Павлович Мосунов.
— И вот тут я реально превратился в соляной столб. Я был настолько ошеломлён услышанным, что адмиральское сознание тоже отключилось. Пару минут мы были в полной отключке, потом я увидел, что Софья что-то говорит, но я её не слышал. В голове какая-то каша, и в этой каше неторопливо появляются мысли. Михаил Павлович Мосунов — это же фамилия и имя с отчеством моего прадеда, но как такое может быть? Или это просто полный тёзка моего прадеда, или всё же речь идет именно о моём прадеде. Что же тогда получается, мой настоящий прадед — это адмирал Бахирев? Ну не хрена же себе, вот теперь понятно, почему я оказался в этом теле. Вот то главное, что я должен был знать! И тот, неведомый поводырь привёл меня сюда, чтобы я это всё узнал.
-Миша что с тобой? — наконец включили звук, и я услышал голос Софьи.
Я, глядя перед собой, молча наливаю полный стакан водки и медленно, глоточками его выпиваю, даже не чувствуя вкуса.
-Мишенька что с тобой, ты как-то весь переменился, стал какой-то бледный, а потом каким-то другим.
-Софьюшка, со мной всё в порядке, даже больше, я просто счастлив. Спасибо что всё мне рассказала, ты даже не представляешь, как я рад всё это узнать. А теперь прости, у меня срочные дела, так что я побежал. А ты береги моего, — я чуть не сказал деда, — сына, а когда придёшь домой, поцелуй его за меня.
Да, оценивая позже своё поведения, понимаю, что я был не учтив с дамой, толком не попрощался, не проводил, бросил её одну в ресторане, а сам ушёл, почти что убежал. Не подумайте обо мне плохо. Деньги, как и положено, отдал Трифону, и за обед, и за его услуги. Просто теперь мне надо было постараться осмыслить всё услышанное от Софии и переварить.
Вот это новость, я правнук адмирала Бахирева. Читал я про то, что Бахирев был, ещё тот, бабник, так почему бы у него не могло быть парочки внебрачных детишек.
"-Эй, адмирал — задал я вопрос сам себе и постарался заглянуть в потаённые уголки нашей памяти — у тебя ещё какие-нибудь сюрпризы в ближайшее время намечаются, я тут не встречу ещё кого-то из "Детей Шмидта"? Да нет, не германского адмирала, а русского лейтенанта. Помнишь "Очаков"? Спрашиваешь, к чему это я говорю? Да так, вспомнилось почему-то. Говоришь, что больше не должно быть, а если бы были, то ты бы наверняка об этом знал? Да вряд ли ты обо всём знаешь. Мы с тобой только что были очевидцами твоих знаний. Вот, взять, например меня. Я оказывается твой правнук. А ты не знал? Я тоже. И мы с тобой за всеми этими потрясениями совсем забыли одну деталь. Я ведь, собрался жениться на Анастасии, ты, соответственно, тоже. Так что у тебя, в смысле у нас, обязательно будут законные дети, а там и внуки".
II
Вторая встреча с Императором
Адмирал Григорович, как и обещал, поспособствовал, чтобы Император принял меня. И вот, я ожидаю своего часа в приёмной императора, а мой мозг в это время анализирует ту информацию, что получил за последние двое суток.
"Я ни каким образом не предполагал, что эти два дня, после того, как я покинул госпиталь, принесут мне столько сюрпризов. Первый сюрприз — это успешная высадка морского десанта на Курляндский берег. Десант сумел захватить обширный плацдарм с минимальными для себя потерями. А ранним утром следующего дня было совершено почти что невозможное, нашими десантниками на абордаж был взят германский дредноут. После обеда этого же дня, когда по приказанию адмирала Канина я прибыл в столицу, меня там чуть не сосватали в состав военной делегации, которая в скором времени должна отбыть в Англию. Но мне всё же удалось отбиться от привалившего счастья. А вечером я узнал совершенно ошеломляющую новость. Оказывается, у адмирала Бахирева есть сын, и этот сын оказался моим родным дедом. Вот такого поворота я никак не ожидал. Значит всё это неспроста, и мой разум сознательно поместили в моего же прадеда. Но вот как, кем, а, главное, зачем всё это проделано? Для ответа на эти вопросы моих знаний, явно, маловато. Так что, хошь-не-хошь, а придётся играть по их правилам. После всего этого, мне всё больше кажется, что это не мой мир, а один из параллельных моему. Но для того, чтобы правильно ответить на все эти вопросы, я слишком слабо разбираюсь в психиатрии.
Да я был очень доволен, ведь сколько раз я думал о том, чтобы хоть глазком увидеть прадеда и прабабку. А оказалось, что с момента, как я, с большого бодуна, очнулся на неудобном кожаном диване, я находился в теле прадеда. Но вот прабабку я не узнал, да и как можно было узнать, если я её видел только на нескольких послереволюционных, чудом сохранившихся, фотографиях. Мои ровесники не понимают, почему фотографий прабабок, а особенно прадедов, так мало, а более старых фоток, вообще почти не осталось. Мало кто знает, но в 20-е и 30-е годы двадцатого века такие фотографии могли стать причиной смерти всей семьи. А знание "компетентными органами" того, что твой прадед был царским офицером, да ещё высокого ранга, наверняка закрыло бы перед тобой возможность закончить десять классов, и уж, тем более, поступить в институт.
Так вот. старший брат ещё застал её живой, а я практически не помнил, ведь что может запомнить в шесть лет ребёнок, а именно столько мне было, когда её не стало. Хотя у нас в доме были её фотографии, но почти все они были сделаны после революции, начиная где-то с середины двадцатых. Из ранних сохранились только несколько дореволюционных, и только одна показывала прабабку крупным планом, где она была ещё шестнадцатилетней девушкой.
Вот и выходит, что тайну она сохранила, как и обещала, и никому не сказала что её сын — сын адмирала. Поначалу это была её личная тайна, потом после октябрьской революции, об этом родстве было смертельно опасно рассказывать. Ведь прадеда-адмирала чекисты ещё в двадцатом расстреляли. Вот, ведь, проболтался, я почувствовал, что мой адмирал тревожно зашевилился в нашей голове. Что, Ваше превосходительство, не ожидали такого? Да, как бы сейчас сказало существо типа грефа, тебя расстреляло взбунтовавшееся неуправляемое быдло, возомнившее себя людьми. Ладно, не переживай, если мы с тобой очень постараемся, возможно нас с тобой никто не расстреляет, и мы проживём в одном теле довольно долго — успокоил я своего родственника. Вот насчет предка по фамилии Мосунов всё покрыто мраком, да и дед на эту тему никогда не говорил. Но он, вроде, в двадцатых годах или сам помер от какой-то болезни, или ему помогли — время-то весёлое было.
А теперь я не знаю, станет ли мой дед морским офицером, или, если история повернёт в другое русло, продолжит династию торгашей. Но, ведь могут же флотско-казачьи гены победить торгашей, и всё же станет мой дед морским офицером"?
-Ваше превосходительство, можете пройти. Его Императорское Величество вас ожидает, — раздался голос адъютанта Николая II, выводя меня из задумчивости.
Как и два месяца тому назад, когда я был на приёме у царя, вновь передо мной открыли двери, ведущие в его кабинет. Николай сидел за столом и что-то дописывал на листе бумаги, после чего промакнул написанное пресс-папье, и положил аккуратно в папку.
-Рад тебя видеть Михаил Коронатович. Присаживайся.
Я присел на указанное императором кресло.
-Похудели вы адмирал с последней встречи. Мне кажется, или вы действительно выглядите помолодевшим.
-Ваше величество, все это говорят, когда меня видят после выписки из госпиталя. Только и слышу "А Бахирев-то стал моложе выглядеть". "Бахирев помолодел". Но это всё последствия ранения, так говорят доктора.
-И как ваши раны, сильно беспокоят?
-Ваше величество, я сегодня же готов приступить к исполнению своих обязанностей. Не пристало морскому офицеру отлёживаться на госпитальной койке, когда враг ещё не уничтожен.
-Похвально-похвально. Очень правильно говорите вы, адмирал. Вижу, что идете на поправку. Но, вот только не надо так пафосно, особенно tЙte Ю tЙte. Я понимаю, что вам не терпится вновь ступить на мостик боевого корабля. Но моё пожелание, адмирал — только после полного излечения. Я ведь знаю, что вы ещё не полностью здоровы. Это вы сейчас, тут изображаете себя совершенно здоровым, а в каком виде вы прибыли вчера в столицу?
Понятно, что это Григорович настучал царю на меня — подумал я про себя. Он же вчера видел моё состояние после небольшой морской прогулки. Хотя я и старался не показывать виду, что мне не совсем хорошо, да и на его вопрос ответил, что немного побаливают раны, но это в ближайшее время должно пройти. Но вот, после предложения Русина о поездке в клятую Англию, пришлось разыграть целый спектакль, лишь бы отмазаться. И, похоже, министра я, в своей немощи, убедил. А вот он уже царю на меня и настучал — "Бахирев не вполне здоров, и нуждается в лечении".
-Ваше Императорское Величество, раны это пустяк, поболят и перестанут, а вот душа за дело болит.
-И какое это дело?
-Ваше Императорское Величество, вам уже докладывали о том, что высадка нашего десанта на курляндское побережье для противника была полной неожиданностью, и прошла с минимальными потерями. Теперь под нашим контролем территория почти шестьсот квадратных верст.
-Да, конечно, я получил такое известие, одно от генерала Горбатовского, другое от командующего флотом адмирала Канина. Даже отправил поздравительную телеграмму генералу Рузскому, по поводу блестяще проведенной его войсками операции и попросил его поздравить от моего имени всех особо отличившихся.
-Вот только по плану этой операции, предполагалось, что с этого плацдарма начнется наступление навстречу войскам Северного фронта. И мы рассчитывали, что по ходу этого наступления будет полностью освобождено побережье Рижского залива.
-Так это же очень хорошо, если нашим войскам удастся очистить всё побережье, сразу отпадет угроза Риге.
"О господи, как с ним можно разговаривать? Одна восторженность и полное непонимание происходящего".
-Ваше Величество, сейчас на плацдарме, захваченном Вашими войсками, находятся всего два пехотных полка, несколько неполных сотен казаков и немногочисленные подразделения морской пехоты. На каждого обороняющегося приходится не менее ста саженей по фронту. Они, находясь в окопах, не видят и не слышат соседей справа и слева. Войскам на плацдарме срочно нужны подкрепления, которых у Северного фронта — как всех известил генерал Рузский — нет в наличии. А германцы уже поняли угрозу, исходящую от этого плацдарма. И вот-вот начнут перебрасывать крупные воинские соединения для ликвидации угрозы своей армии с этого плацдарма. И немцам проще перебрасывать свои войска на побережье чем нам. Так как нам всё надо доставлять на кораблях и судах Балтийского флота. И солдат и хлеб для солдат. Отбиться мы не сумеем, просто нет сил. Сейчас октябрь. Через два месяца залив замерзнет, и после этого нам остается или пробиваться на соединение с 12-й армией, что вполне может привести к гибели всех наступающих, или погибнуть при обороне плацдарма, или, что совсем неприемлемо — сдаться противнику. И тогда, все достигнутые нами сегодня результаты бесполезны. Кроме того, этот плацдарм важен тем, что он прикрывает наши работы по подъему затонувших в Рижском заливе кораблей. Там есть и наши, но в основном это корабли противника.
-Адмирал Григорович доложил мне, что нашим флотом захвачен один из германских линейных кораблей, который был поврежден вами в том августовском бою. И что именно вы подсказали командующему флотом идею взять его на абордаж.
-Тут моей особой заслуги нет. Да, я высказал такую мысль командующему, но вот разрабатывали и осуществляли эту операцию другие люди.
-Опять вы скромничаете, а я ведь знаю, что и десант тоже ваша идея, будучи ещё не совсем здоровы, вы обратились к адмиралу Канину, побывав предварительно, у адмирала Герасимова.
-Ваше Императорское Величество. Не предложи я идею с десантом, так командующий сам бы о нём додумался, так как этот мыс нависает над районом, где мы проводим работы по подъему кораблей. И чтобы эти работы можно было проводить, надо было просто захватить мыс с его полевой артиллерией. Да и с сидящим на мели германским линкором надо было что-то решать, а то он только одним видом своих орудий препятствовал работам. Так что, если мы сейчас не удержим этот плацдарм, то о подъёме большинства находящихся на дне кораблей и думать не стоит.
-Адмирал, вам не хуже меня известно, что в августе у нас на фронте сложилось трудное положение. Германские войска воспользовались нерасторопностью некоторых наших начальствующих лиц и провели стремительное наступление и почти достигли Двины, но неимоверными усилиями нам удалось выправить положение и отбросить противника на пятьдесят-шестьдесят вёрст на некоторых участках фронта. Тут и вы сыграли большую роль, разгромив германскую эскадру в Рижском заливе. Но кайзеровские войска, в данный момент, не прекращают попыток вновь вернуть себе Доблен, занятый нами на прошлой неделе, чтобы открыть прямой путь через Митаву на Ригу. Вот поэтому у генерала Рузского и нет свободных войск. Мы и так перебросили на помощь генералу гвардейский корпус, чтобы сдержать их.
-Ваше Императорское Величество. Так если мы перебросим несколько полков на Курляндское побережье, то противник сразу ослабит натиск на Митавском направлении. Так как побоится, что мы сможем начать наступление с плацдарма на запад, на подразделения 10-й германской армии, и прорвав фронт, двинемся вдоль побережья до Виндавы, а там и на Либаву. А нам бы, в первую очередь, дойти до Виндавы, если конечно будут выделены дополнительные силы. Освободить её, и сделать маневренной базой для легких сил флота, подлодок и эсминцев. А там, уже закрепится по рекам Вента и Абава и соединиться с 12-й армией в районе города Кандау.
-И какими силами вы предполагаете всё это осуществить?
-Ваше Императорское Величество. Если мы хотим добиться успеха, то для этого понадобится, по крайней мере, один пехотный корпус полного состава. Если не наступать на Виндаву, а сразу, через Cасмаккен, идти на соединение с 12-й армией, то, минимум, ещё два-три полка понадобится.
-И где же нам взять для этого лишние полки? Можно конечно что-то снять с Юго-Западного фронта, там сейчас затишье. Этот вопрос надо будет решить с генералом Алексеевым.
-Ваше Императорское Величество. Пока этот вопрос решится, несколько дней пройдёт, но вот их-то у нас нет совершенно. Я предлагаю несколько воинских частей забрать из столичного гарнизона, и перебросить их по железной дороге до Рогекюля в Моонзунд, там погрузить на корабли и переправить на плацдарм. Или сразу всех погрузить на суда здесь, в столице, и отправить в Рижский залив. Так как в данный момент угрозы прорыва германского флота к столице нет, и в ближайшее время не предвидится, зачем держать столько войск здесь, это только порождает разные слухи и возможные беспорядки. Надо столичный гарнизон почаще менять. Два-три месяца побыли и на фронт. Ведь такое количество солдат и офицеров не занятых делом, это не хорошо. Дисциплина в полках падает, кто-то из офицеров всё время в ресторациях проводит и с дамами воюет.
Николай II задумался на какое-то время, видимо обдумывал сказанное мной и решил.
-Возможно, мы так и поступим. Я сегодня же отдам распоряжение о выделении воинских частей из гарнизона для отправки в Рижский залив.
-Как вы думаете, адмирал, пары дней хватит на то, чтобы согласовать отправку, пополнить части всем необходимым и отыскать всех "воюющих" офицеров? — император чуть улыбнулся в конце фразы.
-Так точно, Ваше Императорское величество, хватит. Если Вы лично отдадите приказ.
-Значит, завтра я отбываю в ставку, и там буду иметь беседу с Михаилом Васильевичем, возможно, мы найдём возможность выделить для плацдарма ещё кое-какие части. Но вы адмирал, на значительные силы не рассчитывайте.
-Ваше Императорское Величество. Не для себя же стараюсь, для отечества. Большое спасибо, что посодействовали в этом. Нам сейчас каждый солдат дорог, сколько бы их ни было, это большая помощь.
— Решено, те, кого я сегодня выделю из столичного гарнизона, через два дня будут готовы к посадке на корабли. Но если перевозка войск из-за флота сорвётся, смотрите адмирал, не только Григорович виноват будет, но и вы лично. Вам понятно?
-Так точно, готов отвечать, Ваше Императорское величество
-Вот и молодец. Значит, это мы с вами решили.
Николай II замолчал на некоторое время, и время от времени коротко поглядывал на меня, видимо обдумывал какую-то непростую тему, и решая, стоит ли говорить далее. Я видел по его лицу, что он хочет о чем-то поговорить со мной. И я вспомнил, как в своих записках об этой его привычке высказывался генерал-лейтенант Данилов — начальник оперативного отделения Главного штаба (Ставки): "Император Николай встречал лиц, являвшихся к нему, хотя и сдержанно, но очень приветливо. Он говорил не спеша, негромким, приятным грудным голосом, обдумывая каждую свою фразу, отчего иногда получались почти неловкие паузы, которые можно было даже принять за отсутствие дальнейших тем для продолжения разговора. Впрочем, эти паузы могли находить себе объяснение и в некоторой застенчивости и внутренней неуверенности в себе. Эти черты Государя выявлялись и наружно — нервным подергиванием плеч, потиранием рук и излишне частым покашливанием, сопровождавшимся затем безотчетным разглаживанием рукою бороды и усов. В речи Императора Николая слышался едва уловимый иностранный акцент, становившийся более заметным при произношении им слов с русской буквой ять", Да кое-что из вышеперечисленного здесь явно присутствовало. Но без нервного подергивания плеч, да и кашлянул он всего пару раз за весь разговор и говорит по-русски чисто. Всё что описал Данилов, он наверно приметил, когда присутствовал при отречении Николая II от престола.
Я ожидал продолжения начатой темы, но Государь вдруг начал совсем о другом.
-Адмирал, вы вот только что из госпиталя, и сразу погрузились в дела. Хотя я советовал вам взять отпуск по ранению и поправить здоровье где-нибудь на юге. Вам командующий, что, не предоставил отпуска?
-Так точно предоставил и с прошедшего дня я пребываю в отпуске.
-Тогда я считаю нужным, что вам следует отдохнуть и поправить здоровье, можете полностью воспользоваться предоставленным отпуском, на Кавказе, например, в Боржоми.
-Командующий меня также на Кавказ посылает на лечение.
-Вот видите, значит заботится Василий Александрович о вашем здравии. Не хотите на Кавказ, тогда на Дон. Вы же сами родом с Дона. Вот и поезжайте в родные края, я надеюсь у вас там, кто-то из родственников остался.
-Так точно, Ваше Императорское Величество проживают в Новочеркасске.
-Родственники есть, а ехать не хотите, отдохнете, поправите здоровье и после рождества назад в Петроград.
-Я так и поступлю, Ваше Императорское Величество. Но позвольте мне ещё на некоторое время задержаться в столице.
-И что же вас задерживает?
-Прежде чем отправиться на лечение, я хотел бы побывать на судостроительных заводах. Посмотреть самому, какие повреждения получили корабли в бою за Рижский залив. Как идёт ремонт этих кораблей и их перевооружение. Также я хотел бы взглянуть, как продвигаются работы по перестройке "Океана" в авианосец и яхты в гидрокрейсер. Пообщаться с авиаконструкторами, что обещали предоставить опытные аэропланы для этих кораблей. Побывать на оружейном заводе в Сестрорецке.
-А оружейный-то завод, зачем посещать?
-Ваше Императорское Величество. На том заводе трудиться конструктор-оружейник полковник Владимир Григорьевич Фёдоров, очень талантливый конструктор. Мне довелось не так давно встретиться с ним, и иметь продолжительную беседу. Так вот, ещё до войны он создал автоматическую винтовку, которая прошла все предварительные испытания, кроме войсковых. Перед войной, для этих целей, был сделан заказ на сотню таких винтовок, но успели изготовить только комплектующие, а сами винтовки собрать и отладить не успели. Сейчас Федоров и его подчинённые собирают эти винтовки в оружейной мастерской завода. Ведь завод не может заниматься производством ещё не принятого на вооружение оружия, да и сама винтовка пока не для любого солдата-новобранца предназначена, а только для опытного.
-А зачем же нам такая сложная винтовка, если не всякий из неё может стрелять.
-Да она совершенно не сложна, надо просто научить солдата с ней обращаться и главное, научить как за ней ухаживать, и это будет лучшее оружие для пехотинца. Ваше Императорское Величество, я прошу вас поддержать полковника Федорова. Надо наладить производство этих винтовок, хотя бы сотню в день выпускать. Эту же винтовку можно, с минимальными переделками, превратить в легкий ручной пулемёт. А в ручных пулемётах войска на фронте испытывают большую нужду. Зачем нам заказывать их за границей и тратить своё золото на поддержании чужой экономики, если сами можем наладить их производство, здесь в России. Хотя заказывать-то нам в любом случае придётся, пока не развернём собственное производство пулемётов, но зато в будущем мы не будем так зависеть от иностранных поставок.
-Адмирал, а вы уверены в том, что этот пулемёт будет лучше тех образцов, которые нам будут поставлять известные иностранные фирмы.
-Я уверен, что, как минимум, не хуже.
-А когда можно увидеть первые образцы этого оружия.
-Вот я и хочу посетить Сестрорецк и всё на месте поглядеть. А если Ваше Императорское Величество соизволит поддержать полковника Фёдорова, то я попытаюсь уговорить дирекцию завода всемерно содействовать Фёдорову, и ускорить сборку оружия.
-Хорошо. Я отдам такое распоряжение, и если первые образцы оружия зарекомендуют себя с наилучшей стороны, я поддержу его выпуск на одном из заводов.
-Ваше Императорское Величество, у меня есть ещё одна просьба.
-И что на этот раз?
-Я бы хотел предложить создать при оружейном заводе конструкторский отдел с опытовым производством и собрать туда самых перспективных инженеров и конструкторов-оружейников. Пусть творят и изобретают новые виды оружия и запускают его в производство, конечно после одобрения военного министерства. В перспективе, будет полезно для Российской армии, такие отделы организовать на каждом оружейном заводе. Но первый создать уже сейчас и на Сестрорецке, а руководителем назначить полковника Фёдорова, а ученики и последователи у него будут.
-Об этом мы поговорим после, это будет зависеть от того, как пройдут испытания оружия изобретённого полковником.
Николай II вдруг резко поменял тему разговора, видимо об этом он и хотел поговорить чуть раньше.
-Михаил Коронатович, мне не даёт покоя ваша осведомлённость по многим вопросам. Точнее, ваши возможности заглядывать в будущее. Вы знаете что некоторые ваши предсказания, произнесённые здесь же, в этом кабинете три месяца назад, сбылись или начинают сбываться? Я не знаю, как это у вас вышло, и кто это вам подсказал — Бог или дьявол, но как вы и говорили — Польское Царство мы оставили. И почти всю Курляндию. И Вильно тоже потеряли. И этот прорыв германского флота в Рижский залив — о нём вы тоже предупреждали. Про отравляющие газы против защитников Осовецкой крепости — и здесь вы были правы. А вот недавно мы получили очень неприятное известие. Что Болгария, чуть ли не родственный русским народ, заключила военный союз с нашими врагами. Мы их спасли от истребления турками, и вот как они нам за это отплатили. Встали на сторону этих самых турок и немцев. Скажите, Михаил Коронатович, что нас ждет впереди? Вы можете мне честно рассказать?— взгляд Николая стал каким-то просящим, похожим на взгляд ребёнка, которого только что обидели или вот-вот накажут.
-Ваше Императорское Величество. Сейчас меня всё реже и реже посещают видения, может это последствия моего ранения. Но судьба России и ваша судьба, находится только в ваших руках. Я вижу, что у России впереди хоть и будут боль и горе, но всё будет хорошо. И того ужаса, что я видел три месяца назад, уже не произойдет.
-Я понимаю, вы знаете что-то такое, что не хотите рассказывать никому, но я ваш Император, мне вы можете честно и без утайки рассказать, обо всём, что вы тогда увидели. Что за бедствие нас ожидало? Что ждало мою многострадальную Россию?
-Ваше Императорское Величество. Если я начну рассказывать, вы, скорее всего, не поверите ни одному моему слову. И вы наверняка подумаете, что я обычный шарлатан, ищущий во всём этом для себя выгоду, пугая вас, Ваше Императорское Величество, страшилками наподобие конца света. Некоторые события, что мне довелось увидеть в своих видениях, я постарался немного изменить своими действиями. Но я сейчас уверен, того, что ждало нас через два года, не произойдёт. И всё пойдет по-другому.
-Почему вы не хотите мне об этом рассказать и всё время уходите от разговора?
-Ваше Императорское Величество. Вспомните хотя бы вашего великого деда. Я не знаю, правда это или нет, но ему ведь было предсказано, сколько он сможет пережить покушений, прежде чем погибнет. И что он сделал для того чтобы уберечься, зная что следующее покушение он не переживёт? Он разве хоть что-то сделал?
-Так что, на меня готовится покушение?
-Покушение, даже, не на вас лично, а на ваше царствование. Многие в правительстве недовольны вашем правлением, а в дальнейшем недовольных будет ещё больше, особенно на фоне неудачного течения войны. Надо переломить ход войны, и несколько громких побед, на некоторое время погасят недовольства ваших подданных. И ваши недруги вынуждены будут притихнуть. Но для этого надо очень много успеть сделать, и даже сделать то, чего вы так не хотите, — пойти на открытый конфликт с некоторыми промышленниками и членами правительства. Расставить на ключевые точки таких людей, которые радели бы за Россию, а не за свой карман. Думали о ней, а не об увеличении собственных состояний. И среди них вполне могут быть те, кто вам или вашему окружению, как бы это помягче, не совсем по нраву. Или даже совсем не по нраву. Но главное, что они за Россию всей душой, их мало волнуют деньги и мнения их же коллег по фракциям, или ещё чего там. Они будут работать на благо России. Сейчас можно создать, например, новый орган власти, пока на время войны, и сосредоточить всю власть, и гражданскую, и военную в этом органе и назвать его, к примеру, Государственный Комитет Труда и Обороны.
-Но мы учредили подобный комитет.
-Да, такой есть, но он очень многочисленный, там всё долго обсуждается, ещё дольше что-то решается. А решения должны приниматься очень быстро, причём компетентными людьми, а не просто имеющими высокий чин или происхождение. Война ведь идёт, время дорого, а вельможные чиновники, как показывает ход войны, ни на что не годятся! Простите, Ваше Императорское Величество, увлёкся, — я резко сдал назад. Царь же, ведь это просто самый высокорожденный и высокостоящий чиновник. Как бы, адмирал, тебя твой язык не подвёл под лесоповал.
-И сколько в этом комитете должно быть, по-вашему, членов.
-Максимум человек шесть-восемь.
-Шесть-восемь... И кто же, по-вашему, достоин, а главное сможет принимать судьбоносные решения.
Видно было, что Николай раздосадован моими последними словами. Точнее, правдой, содержащейся в них. А что вы хотите, у меня воспитание почти советское.
-Ещё раз прошу простить мою запальчивость, Ваше Императорское Величество, — я глубоко поклонился.
-Адмирал, я не нуждаюсь в ваших поклонах и других внешних проявлениях верноподданнических чувств. Вы их доказали в боях с врагом. Так что, извольте прямо отвечать на поставленный вопрос.
-Одно из мест должно принадлежать Вашему Императорскому Величеству. Ещё два должны занимать министр иностранных дел и министр внутренних дел. Думаю, что не помешает министр путей сообщения. Надо создать новое министерство, можно назвать его Министерством вооружений и боеприпасов. Оно, вернее его министр с товарищем, будут отвечать за выпуск оружия и боеприпасов, за внедрение новых образцов вооружения для армии и флота. И не только вооружения, но и технических средств. Включить в это министерство все комитеты и управления, занимающиеся этим же самым делом, но теперь ими всеми будет управлять один человек. Ещё я думаю, что в этом комитете без премьер-министра, также не обойтись. Как и без финансиста.
-И вы, адмирал, даже сможете назвать таких людей, кто войдёт в такой комитет.
-Мог бы назвать некоторых из них. Я знаю, что они всем сердцем за благо России и очень будут полезны на своих постах.
-Так назовите таких людей.
-Министром иностранных дел назначил бы Борис Владимировича Штюрмера.
-Достойная кандидатура, я мог бы с вами согласится по поводу назначения его на этот пост. Далее.
-Премьер-министром, осмелюсь посоветовать князя Львова.
Николай II промолчал, ничего на эту кандидатуру не сказал, ни да, ни нет — обдумывал.
-А кого вы предлагаете на новый пост министра вооружения.
-Для создания министерства, я бы назначил Шуваева Дмитрия Савельевича, он со своими организаторскими способностями будет просто незаменим. А когда министерство заработает в полную силу, предлагаю назначить его военным министром. А на его место назначить Алексея Владимировича Шварца.
-Это вы предлагаете генерал-майора Шварца, который отличился при обороне Ивангорода осенью 14-о года.
-Да, того самого. Он и в этом году проявил себя превосходно, и снова при обороне всё того же Ивангорода.
-Ну что же достойный генерал. Вот только вопрос, справится он или нет на таком посту.
-Несомненно справится. Кроме заслуг командира воюющего крупного гарнизона, он весьма образован, энергичен и относительно молод — всего-навсего сорок один год.
-Я заинтересовался вашим выбором, он даже чем-то интригует меня. Кто там у нас следующим, по вашему мнению, должен войти в этот комитет?
-Министром путей сообщения больше всего подходит Кригер-Войновский.
-А почему именно он, а не кто-то другой?
-Он, как никто другой, всё знает о состоянии наших железных дорог, так как сам из инженеров-путейцев. Есть еще одна кандидатура — это Александр Фёдорович Трепов, но я больше уверен в Кригер-Войновском.
-Ладно, продолжайте.
-На должность министра внутренних дел вернуть Маклакова Николая Алексеевича.
-Это почему же вернуть? Я только два месяца назад подписал указ о его отставке.
-Как вам сказать, Ваше Императорское Величество. Все, следующие после него министры, не смогут должным образом исполнять свои обязанности.
-Даже так, и откуда же вы можете знать, смогут они исполнять свои обязанности или нет?
-Ваше Величество, вам ли не знать Маклакова? Не знать о его преданности России и Вашему Величеству. Вспомните, что вы говорили о Николае Алексеевиче — "Наконец я нашел человека, который понимает меня, и с которым я могу работать". Это враги нашего государства не хотели, чтобы он возглавлял это министерство, опасаясь, что он может помешать их коварным планам. И сумели сделать так, что вы подписали его отставку.
-Но вы-то, адмирал, откуда это всё знаете?
-Ваше Императорское Величество. Вы сами просили меня рассказать правду, о том, что ожидает Россию в недалёком будущем. Вот я и не хочу, чтобы оно сбылось. Я хочу, чтобы Россия из этой войны вышла победительницей, и не позволила англичанам и французам прикарманить победу и выгоды, проистекающие из неё себе. Хочу, чтобы мы после этой войны, разговаривали с ними на равных, а если они не захотят, то и черт ними, мы сможем диктовать им условия, а не они нам.
-Хорошо, адмирал, а теперь мне всё же хочется услышать правду о том, что, по вашим словам, ожидало мою страну?
— Ваше императорское Величество, я говорил о том, что случится в этом году. Могу немного рассказать о некоторых важных моментах, которые произойдут на будущий год. О них никто пока ещё не знает. На будущий год в России всё будет относительно хорошо. Будут и победы, после которых часть тех, кто наиболее настроен против вас, притихнет, но, только до очередной неудачи на фронте. Так что у нас есть целый год для решения многих вопросов, чтобы Россия достойно вышла из этой войны и не скатилась до гражданской.
-Какой гражданской?
-Я надеюсь, Ваше Императорское Величество, что до этого не дойдет.
-Так вот что вы имели в виду, когда говорили о восстаниях Разина и Пугачева. Так неужели к этому всё идет?
-Да. Вот этого вам Ваше величество и нужно избежать любой ценой. И не допустить, чтобы в огне гражданской войны сгинула Россия и с ней многие миллионы русских людей.
-Нет, я в это не верю. Такого не может быть, чтобы православный пошел на православного, русский на русского.
-Ваше Императорское Величество. В нашей истории это случалось уже не раз, и не два, да и что тут невероятного? Народ устанет от войны, которая не заканчивается, а главное, в которой нет побед. Только поражения. И начнет роптать, сначала тихо, исподволь, а потом всё громче. А предатели России, на деньги, регулярно получаемые как от наших нынешних врагов, так и нынешних союзничков начнут агитировать за прекращение войны и мир с немцами. Сейчас это, пока, тихие призывы, в будущем году они раздадутся сильнее, после очередных неудач на сухопутном фронте. А там и до вооруженного неповиновения недалеко. Вы только представьте, сколько оружия сейчас на руках у народа, который разделится на две неравные части.
-Я не могу во всё это поверить адмирал.
-Ваше Императорское Величество. Не верить это ваше право. Я понимаю, что во всё, сказанное сейчас мной, очень трудно поверить. Но я действительно знаю то, о чём вам говорю. Знаю, что это обязательно произойдёт, если мы с вами не сможем противостоять врагам нашей страны. А вопрос веры или неверия решается очень просто: через несколько дней, Ваше Императорское Величество, премьер-министр Франции подаст в отставку. Но никто об этом ещё не знает. Ни в нашем МИДе, ни во Франции.
Император долго молчал не поднимая взгляда от поверхности рабочего стола.
-Кто вы такой Михаил Коронатович?
-Я уже не раз говорил, Вашему Величеству, что я преданный слуга ваш и России. И готов ради величия и процветания государства нашего пожертвовать своей жизнью, что уже не раз доказывал за последние двадцать лет.
-Хорошо, я обдумаю всё услышанное от вас и приму решение по поводу ваших предложений. А пока примите мою благодарность за вашу службу. И поезжайте на юг, подлечитесь. Я надеюсь, что мы с вами в скором времени встретимся и, возможно, не раз. Можете идти.
Я поклонился и вышел. Теперь всё зависело от этого, хорошего семьянина, но к сожалению, слабого правителя. Для настоящего правителя мало любить своих детей и увлекаться фотографическим делом. Помоги нам Господи.
Глава восьмая. Поиск единомышленников.
I
Встреча с Пороховщиковым.
После аудиенции у Николая II я решил не ехать на юг, а оставаясь в столице, попытаться протолкнуть некоторые военно-технические идеи, то есть заняться прогрессорством. В таком случае мое место постоянного обитания должно быть поближе к производственной базе Петрограда. Но, в первую очередь, я снял квартиру, раз решил жениться. Ведь надо было куда-то привести молодую жену. На это потратил почти весь день. Не так-то просто оказалось в это время найти приличную квартиру в городе, который принял столько беженцев. Но мне всё же удалось это сделать, ведь как-никак, а я ещё числился героем войны. Да и следующий день у меня начался с поисков. На этот раз я начал поиски инженера Пороховщикова. Я знал ещё из своего времени, что он в это время должен быть где-то тут в Петрограде. Когда германские войска приблизились к Риге, многие предприятия начали эвакуировать вглубь России. Вот и Пороховщиков перебрался из прифронтовой Риги в Петроград и организовал тут мастерские. Сейчас он пытается довести до ума своё детище, прозванное "Вездеходом". Если говорить о нем объективно, то вездеход из "Вездехода" получился никудышный.
Я встретился с этим талантливым и амбициозным молодым (тогда ему было всего двадцать три года) изобретателем и одновременно предпринимателем, который строил ещё и самолёты для нужд армии. Нашёл на окраине города мастерские, состоящие из пары ангаров и нескольких небольших производственных помещений, больше похожих на складские сараи. Всё было огорожено невысоким покосившимся забором. Вот это и было пока всё предприятие Пороховщикова, возможно будущего магната российской промышленности. Поймав на дворе какого-то мастерового, я попросил его показать, где тут находиться их хозяин. Меня повели к пристроенному к одному из ангаров, небольшому двухэтажному домику, где у господина Пороховщикова располагались его технические службы, жилое помещение и его рабочий кабинет, то есть небольшая комната, где он "думу думал". Провожатый по дороге перехватил куда-то спешащего по своим делам пацана, и бегом послал его предупредить хозяина о приезде большой шишки в погонах — это значит обо мне. Он встретил меня у дверей своего кабинета.
-Александр Александрович Пороховщиков, Ваше Превосходительство — представился хозяин кабинета.
-Контр-адмирал Бахирев.
-Бахирев, Бахирев... А я определённо что-то слышал про вас или где-то что-то читал. Но если честно, я сейчас мало интересуюсь тем, что пишут в наших газетах. Так чем обязан вашему приходу, господин адмирал.
"Смотри-ка! Этот пацан так занят своими делами, что, похоже, совсем не интересуется новостями, а ведь в прессе, за последний месяц, меня не раз превозносили, аж почти до небес. Разве только глухой, слепой и немой в одном лице не знает кто такой контр-адмирал Бахирев. Мне даже обидно за такое невнимание к моей персоне" — подумал я.
-Если можно, я бы посмотрел на ваше изобретение, молодой человек. Поговаривают, что оно может иметь практическое применение в военном деле.
-Возможно, вы имеете в виду "Вездеход", что недавно мною был представлен военному ведомству на испытание?
-Да, именно его я и имел в виду.
-А что это моим изобретением заинтересовалось морское министерство?
-Сейчас, молодой человек, идет война, и какая разница кто вас может поддержать в доводке вашего изобретения, чтобы его смогли принять на вооружение армии, а возможно и флота. Я имею в виду, для нужд береговой обороны и частей морской пехоты. Вы же не будете отрицать, что первые испытания вашей машины прошли не совсем успешно. И вашу модель нужно ещё доделывать и доделывать, чтобы она смогла показать в будущем приемлемые для боевой машины результаты. И, по этим результатам, решить, стоит ли заказывать её изготовление малой партией, для войсковых испытаний. А там, глядишь, и начать изготавливать серийно, для армии, и, возможно, флота. А пока она никуда не годится.
-Я работаю над улучшенным вариантом "Вездехода", уже в качестве боевой машины, и вскоре представлю её для испытаний.
-Значит, вы и показать её можете, хотя бы то что она из себя представляет.
-Хорошо, пойдемте я вам всё покажу.
Мы направились в один из сараев, где стоял в полуразобранном состоянии некий агрегат, чем-то отдалённо напоминающий снегоход только осталось спереди приделать лыжу.
-Это и есть ваш "Вездеход"?
-Да!
-Смело... смело. Вид у аппарата немного странный, вы уверены, что его можно будет использовать именно как вездеход? Вы ведь утверждаете, что он сможет пройти там, где не пройдет другое транспортное средство?
-Утверждаю. Но никто не может гарантировать, что он способен создать такую машину, которая могла бы пройти в любом месте. Я думаю, что и в ближайшие пятьдесят, а может и сто лет такой машины не будет. А моя машина может и по грязи и по снегу и даже плавать.
-Даже плавать? Но, насколько мне известно, на плавучесть-то испытания не проводились.
-Так не успели их провести, пришлось эвакуироваться из Риги.
— Допустим, что она может плавать, но меня больше интересует то, как сей агрегат управляется на местности. Я вижу, что у него всего одна гусеница.
-Но это пока только опытный образец, вот на следующем мы отработаем новый принцип управления.
-Хорошо, я даже не буду спрашивать, какой вы принцип разрабатываете для своей машины, но мы хотим, чтобы она легко управлялась экипажем, и двигаться могла не только по прямой, по хорошей дороге, но и по пересеченной местности, с возможными резкими разворотами. Например; по пахоте, по снегу и грязи. Я посоветовал бы вам поставить свою машину на две гусеницы.
— Именно такой вариант сейчас я и разрабатываю — воскликнул изобретатель.
-Если так, то это правильное решение. И чтобы вы имели представление, что нам нужно, я тут принёс вам несколько набросков и техническое задание на конструирование бронированных самоходных машин.
-Так вам что, нужно несколько разных с различными возможностями?
-На первое время нам надо всего две машины, но разные по назначению. Вы подробно всё это прочтёте здесь, — показываю на папку с бумагами, — поглядите на схемы и наброски. Дадите мне ответ, какие из представленных нами машин, по вашему мнению, вы сможете сделать. Мой адрес там же в папке. Содействие и финансирование вы получите, и возможно даже вам предоставят производственные мощности, если сами, на своём предприятие не потяните этого. Но нам нужны именно такие машины, как в техзадании.
Я передал Пороховщикову папку с бумагами.
-А есть гарантии, что после изготовления опытных образцов поступит заказ на изготовление данных машин.
-Молодой человек идёт война. Какие вам нужны гарантии, если вы даже не знаете, что хочет заказчик? Гарантия большого заказа, это ваша компетентность и квалификация ваших работников. Заметьте, ваша и ваших работников. Если ваш образец пройдет испытания, и он будет, хотя бы на восемьдесят процентов, соответствовать заявленному техническому заданию, то о заказе можно будет говорить всерьёз. И чем выше будет процент соответствия того, что вы сделаете, тому, что нам нужно, тем ближе будет и заказ. А исчисляться он будет сотнями таких машин.
При этой фразе Пороховщиков сразу встрепенулся, он все же в первую очередь предприниматель и сразу чувствует выгоду. Возможно, в его ушах зазвучал звон вожделенного металла.
-Хорошо я сегодня же внимательнейшим образом всё прочитаю и просмотрю и завтра же дам ответ.
-Возможно, днём вы меня дома не застанете, но вечером где-то после восьми, я обязательно буду дома. Вот там мы всё с вами обстоятельно обговорим.
II
Кораблестроитель Маслов. А всё же кое-что стронулось с мертвой точки.
На другой день, наняв пролётку, я поехал на Балтийский завод, где проходил ремонт мой флагманский корабль — линкор "Петропавловск". Тут же на заводе происходило и переоборудование в гидрокрейсер императорской яхты "Штандарт". Взяв провожатого при въезде на завод, я направился сначала на линкор. Подходя к линкору, я увидел у его трапа усиленный наряд из матросов линейного корабля во главе с офицером и нескольких жандармов. Они проверяли всех, кто намеревался подняться на корабль. Также проверялся весь груз, поднимаемый на корабль. В старшем я узнал мичмана Викберга, он держал какой-то лист бумаги, видно список с фамилиями рабочих и делал пометки, а матросы в это время проверяли их ящики с инструментами, короче, проводили полный обыск, в поисках чего-то запрещенного. Тут же рядом с ним находились десятники, они-то своих рабочих знали, так что ничто и никто лишний на линкор попасть не мог. Завидев меня, мичман направился ко мне с докладом, но я его остановил.
-Отставить. Вы Фёдор Эдуардович, вызовите мне кого-то из вахтенных. А то я смотрю, тут у вас без провожатого ходить не дозволяется.
-Ваше превосходительство, так вы ничего не знаете.
-Так меня, почитай, полтора месяца не было. Так что тут у вас?
-Так месяц назад наш корабль попытались подорвать.
-Как это подорвать? Злоумышленников поймали?
-Никак нет. Только вот был обнаружен тайник, в котором было более пуда динамита. Он находился в помещении минного аппарата, что расположен по правому борту возле первого котельного отделения. С тех пор командир корабля приказал, всех и всё что поступает на борт корабля тщательным образом проверять.
-Ну что ж, он правильно поступил. Вовремя вы этот динамит обнаружили, не дай Бог, если он рванул бы. Я надеюсь, что торпеды были без зарядов.
-Так точно, перед ремонтом весь боезапас был выгружен.
-Хотя и этим пудом динамита можно много дел натворить на корабле и надолго вывести его из строя.
-Говорят, что это германские агенты пытались таким вот способом отомстить нам за своё поражение в заливе.
-Это кто же так говорит-то?
-Так комиссия, которая расследовала это дело. Кого тут только не было, и из департамента полиции, целых четыре делопроизводства (отдела) этим делом занимались. Начиная с охранки и сыскного отдела, кончая контрразведкой из девятого отдела. Двоих подозрительных полиция забрала, вот только причастны они к этому или нет, нам не докладывали.
Этим же делом занималась контрразведка флота, во главе с капитаном второго ранга Виноградовым. Но так ничего и не нашли, но одного матроса-гальванёра с корабля увели.
-Вот оно как. Не буду тогда отвлекать вас от работы, а то, смотрите, какая уже тут очередь собирается. Остальные новости мне кто-то другой расскажет.
Первым,, кто меня встретил на борту корабля, был старший офицер линкора старший лейтенант Лушков. Выслушав его доклад и поздоровавшись, я спросил о командире. Узнал, что командир линкора Пилкин съехал на берег по делам и обещал к обеду вернуться.
-Ну что же Александр Николаевич, давайте показывайте, что тут у нас делается. Но вначале расскажите историю, что не рассказал мне мичман.
-Так что вам мичман Викберг успел рассказать?
-Что нашли динамит, и что не нашли злоумышленников. Кого-то жандармы арестовали, но есть ли доказательства, что они виновны неизвестно. Даже командира корабля в этом не удосужились поставить в известность. Так?
-Да, Ваше превосходительство.
-А кого из матросов арестовали?
-Гальванёра Кичига.
-А он-то, тут каким боком под подозрение попал?
-Так он приписан к этому торпедному аппарату.
-А другие что же, вне подозрений?
-Если больше никого не забрали с линкора, значит остальных посчитали благонадёжными.
-Насчет гальванёра я сам встречусь с Виноградовым и выясню все обстоятельства. Но почему меня командир линкора в известность не поставил об этом происшествии?
-Ваше превосходительство, тогда вы были ещё очень слабы и вас не хотели расстраивать, так как ничего серьёзного не произошло.
-Так вы посчитали, что это не серьёзно?
-Нет, нет. Я не это имел в виду. То, что нас хотели таким вот способом вывести из строя, это даже очень серьёзно, и мы сразу же приняли меры по предотвращению таких вот попыток в будущем. Владимир Константинович, зная ваше состояние, запретил что-либо говорить по этому поводу, чтобы не навредить вашему здоровью. Намеревался всё рассказать позже, когда бы опасность миновала, но, как видно, не было времени.
-Я ещё с ним поговорю на эту тему. Теперь рассказывай что и как с линкором?
— Германец хорошо постарался, досталось нам отменно. Но ничего, мы свой корабль отремонтируем, будет как новый.
-Что успели за это время восстановить?
-В первую очередь заделали все подводные пробоины. Для этого пришлось поставить линкор в док. Пока заделывали дыры и выправляли наружные листы обшивки, почистили днище и покрасили. После этого взялись за первое котельное и надводные пробоины. Наводим порядок во внутренних отсеках. Да, работы ещё много.
-Пошли, надо глянуть всё своими глазами.
"Петропавловск" встретил меня грохотом всевозможных пневмомолотов, кое-где и фонтаном искр от сварки. Третья башня, которая была повреждена в бою, сейчас находилась без крыши и со снятой лобовой плитой. Что с ней будут делать я не знаю, может, изготовят новую или снимут с "Полтавы". А возможно есть какой-то способ её отремонтировать, хотя вряд ли. Во внутренних отсеках также шли работы полным ходом. Уже заканчивая обход корабля, и направляясь к трапу, я вдруг подумал — "Пока линкор стоит на ремонте, и похоже, что до ледостава его в строй не введут, а это значит стоять ему тут до весны. А раз так, то не начать ли нам на нем маленькую модернизацию, вот только надо встретиться с теми, кто тут заправляет этим ремонтом. Да поговорить с ними, как они на это посмотрят".
-Александр Николаевич не подскажете, где тут находится конторка того, кто руководит всеми ремонтными работами на нашем линкоре?
-Да чего его искать-то, вот он сам идёт.
Я почти сразу узнал того кто шел нам на встречу. Управляющий всеми ремонтными работами на линкоре был инженер-кораблестроитель Маслов.
-Анатолий... Ии..
-Иоасафович — пришел мне на помощь Маслов.
-Что у меня отчество редкое, многие запинаются, что у вас. Но вы не обижайтесь на меня. Мы с вами встречались пару месяцев назад, это произошло на совещании у морского министра.
-Да, конечно вспомнил, это же ваша идея с перестройкой парохода "Океан" в авианосец.
-Моя. Но я даже не знаю, как там продвигаются работы, так как всего несколько дней назад покинул госпиталь. Но сегодня собираюсь там побывать. Анатолий Иоасафович за несколько минут до нашей встречи я хотел узнать — первое — кто ведает ремонтными работами на "Петропавловске", и второе — когда будет окончен ремонт? Что касается первого вопроса, то я уже понял, что это вы. Ну и второй вопрос — когда будет готов линкор к следующим баталиям, а они обязательно будут. Но вы не переживайте, я постараюсь его поберечь и не намерен без дела подставлять его под снаряды.
-Ну, раз обещаете его беречь, и больше не подставлять под германские снаряды, то постараемся за зиму привести его в божеский вид — также с шуткой ответил Маслов.
-У меня есть просьба. Хотелось бы внести некоторые технические изменения в конструкцию и артиллерийские системы. Но это надо будет согласовать с вашим техническим отделом, а делать в том случае, если для этих работ будет достаточно времени до того как вы закончите ремонтные работы по основным повреждениям.
-И что это за изменения?
-Я знаю, что вы хороший инженер. Если у вас будет свободное время, нужно проработать один проект по модернизации этого корабля. Пока идет война, ни о какой серьезной модернизации думать не приходится, да и для этого типа она бесполезна. Значительно легче и дешевле новый корабль построить. Я говорю о мелких переделках. Так, например — увеличить крылья мостиков, а то очень ограниченный обзор по корме. Над кормовой боевой рубкой соорудить пару ярусов полуоткрытых надстроек. Переднюю надстройку также поднять на два уровня и сделать полностью закрытой. Переднюю трубу изогнуть к корме, чтобы дым не окутывал боевую рубку и мостик. Самое главное, надо что-то предпринять для улучшения мореходности этих линкоров. Это наши первенцы и поэтому с проектом немного просчитались, а вот я полгода походил на них и скажу откровенно, мореходность ни к черту. Надо форштевень переделывать, чтобы уменьшить заливаемость. А то, на ходу, в свежую погоду на мостике также как и на палубе, никакой разницы. Носовой каземат в свежую погоду, заливает, орудиями пользоваться невозможно.
-Ваше превосходительство, знаете что, а пойдемте ко мне в конторку. Там вы набросаете эскиз того, что вам хотелось бы иметь или переделать, а я посмотрю, что и как нужно для этого сделать. Составлю план, и вот с ним, мы с вами пойдем дальше. Если удастся убедить Бубнова на перестройку, будем составлять проект. А так извините, могут и ...
-Да я понимаю, без указки сверху, ни-ни.
Мы вдвоем направились в конторку, где я набросал схематический рисунок того что хотелось бы иметь на линкоре уже весной. На рисунке можно было бы опознать линкор "Марат". Но вот, некому.
Маслов просмотрел это и сказал — да, в принципе тут ничего сложного нет, кое-что, если будет разрешение, мы сможем установить к весне. А остальное по мере возможности и в следующую зиму.
-Вот и хорошо, осталось только согласовать этот проект, но я постараюсь это осуществить. Анатолий Иоасафович, а кто занимается "Штандартом"?
-Так только стало известно, что государь согласился передать свою яхту для нужд флота, мне поручили разработать проект по её перестройке в быстроходный гидрокрейсер. После одобрения проекта было предложено самому провести эти работы.
Отлично. Значит не надо искать ответственного, он уже передо мной. Вернее я у него.
-Анатолий Иоасафович, я бы хотел посмотреть на его практические чертежи, в первую очередь вид сверху и боковую проекции. Очень интересно узнать, как там всё у вас будет выглядеть.
-Подождите секунду, сейчас предоставлю.
-А знаете что, не пройтись ли нам с вами до него и там прямо на месте всё покажете.
-Так можно и сходить, я как раз собирался туда.
"Штандарт" стоял с полуразобранной палубой, начиная от второй дымовой трубы и до кормовой оконечности. Из трёх мачт осталась только одна. Носовая надстройка была увеличена и поднята на два уровня. Перед надстройкой сооружалась орудийная платформа.
-Как я понимаю, вы планируете установить на полубаке два орудия. Одно на палубе, второе поднять на площадку как у черноморских эсминцев.
-Я думаю это самое выгодное размещение орудий, так как на одной цели можно сосредоточить огонь не менее трёх орудий, кроме кормовых секторов.
-А какое вооружение планируется установить на корабле?
-Пять четырехдюймовок, и три трехдюймовки против авиации противника.
-Значит две на полубаке, ещё две, по-видимому, в районе носовой надстройки побортно.
-Всё верно. Ещё на корме должно стоять одно четырехдюймовое орудие, и пушка Лендера. Две оставшиеся пушки Лендера, планируем установить на крышу ангара, или на передней надстройке. Чтобы в любом направлении, стрелять могли две противоаэропланные пушки. С артиллерией мы разобрались, хотя на гидрокрейсере она не главная. Главное оружие это гидросамолёты. Потом Маслов повёл меня на корму.
-Вот здесь будет ангар на три самолёта, ещё один можно держать здесь в полуразобранном виде. С боков ангар будет закрыт, сверху тоже наполовину, сдвижной крышей.
-А как доставать гидропланы?
-По бокам второй дымовой трубы будут установлены краны, которые и будут доставать гидропланы из ангара через проём. А там, в ангаре, каждый гидросамолёт на специальной тележке будет подкатываться к проёму и подаваться под кран. Зато гидросамолёты будут защищены от воздействия воды.
-А как вы их хотите там расположить, ширины может не хватить?
-Так мы по полтора метра на каждый борт расширим ангар, и все будет в порядке.
-Но тогда должно войти не три, а все четыре гидросамолёта.
-Возможно, что и войдут, но это мы выясним, когда получим гидропланы.
-А вы не думали, что можно ещё пару аппаратов разместить на крыше ангара? Тогда корабль сразу повысит свои боевые возможности.
-Как же не думал? Очень даже думал. Вот потому-то мы и решаем, куда установить пушки Лендера, на крышу ангара или на надстройку.
-Тогда я за то чтобы добавить ещё пару гидропланов.
— Если после перестройки остойчивость корабля будет в приделах нормы, то мы добавим ещё пару аппаратов.
-Анатолий Иоасафович, тогда к вам ещё один вопрос. Когда корабль будет готов? Вы даже не представляете, как он нам нужен.
-Планируем к маю всё закончить, если только другую работу не подбросят. Более срочную. А виноваты в этом будете вы.
-О, как! Я ещё в чем-то и виноват буду.
-А как же. Натопили в Рижском заливе немецких кораблей, вот и говорят, что по мере их подъема, мы будем их восстанавливать.
-Ну, дорогой мой корабел, это тоже важное дело, так как там есть крайне нужные для нашего флота корабли, которых у нас до сих пор нет. А нет их у нас потому, что слишком уж долго вы их строите, — мы оба рассмеялись такой шутливой пикировке.
— А что там такого нужного? Неужели в германском флоте есть что-то действительно крайне важное?
-Там, на дне Рижского залива находятся несколько быстроходных турбинных крейсеров. Вот их, нам, ой, как не хватает. Да и не только их, нам нужны эсминцы, и их тоже достанут со дна. Только вот зима скоро, и залив замерзнет. По всей видимости, из того что лежит на дне, большую часть поднимать будут только на следующий год.
-Но один германский корабль должны притащить сюда на ремонт уже в скором времени. И это будет линкор, тот самый, что всадил несколько снарядов в "Петропавловск". А до ледостава, возможно, ещё сумеют поднять один или даже два крейсера, и столько же мелких судов. И не забывайте, что за зиму надо будет довооружить почти все крейсера Балтфлота.
-Так эта работа не одним вам достанется, её распределят по всем заводам. Работать, правда, всё равно придется круглосуточно, чтобы успеть до весны всё установить.
-Похоже, вы адмирал не знаете, но вот уже месяц, как все заводы, производящие военную продукцию, работают в три смены.
-И что, управляющие заводов согласились на восьмичасовой рабочий день. Так они же удавятся из-за потери прибыли, это ж надо ещё сколько людей принять, и всем зарплату платить.
-Да нет, тут немного по-другому. Теперь все работают по десять часов, но работают на совесть, а в третью смену на четыре часа выходят только те, у кого основная работа менее тяжелая. Вот из них создают подсобные бригады, которые занимаются подготовкой к основному производству.
-Это что-то типа — возьми это, отнеси туда, а ты принеси то, и положи тут.
-Да, что-то в этом роде. И между прочим, это реально сокращает время работ. Пришли рабочие на смену, а тут уже всё готово. Ненужный хлам убран, а новый материал подан, бери и работай.
-Но тогда некоторым из рабочих приходится уже не по десять часов работать, а по четырнадцать.
-Это так. Но от лишней копейки ещё никто не отказывался.
Понаблюдав ещё с полчаса за проведением работ на будущем гидрокрейсере, я далее направился на "Измаил", и тут тоже шли работы, но не так интенсивно, как на других кораблях, но наверно более споро, чем в моей реальности, я этого не знал. После осмотра Балтийского, мой путь лежал на соседний судостроительный завод, решил посмотреть в каком состоянии будущий авианосец Российского флота. Перебравшись через Большую Неву, я оказался на Адмиралтейских верфях. По сравнению с соседом тут тишина и спокойствие. В основном завод занимался ремонтом боевых кораблей и здесь в это время находились крейсера "Диана" и "Адмирал Макаров". Если "Диану" только ремонтировали, то на "Макарове" совмещали ремонт с модернизацией. Возле крейсера я встретился с его командиром Владиславлевым, который наседал на какого-то мастерового, и оба ожесточённо о чем-то спорили. Но увидев меня, Владиславлев прервал спор, и только отвернулся от своего оппонента, как тот тут же быстренько слинял, от греха подальше, завидев ещё и приближающего к месту спора адмирала. Владиславлев хотел продолжить разговор с мастеровым, повернулся к нему, но увидел, что тот уже быстрым шагом, почти что убегает, с места словесной перепалки. Владиславлев, глядя в спину удаляющегося, махнул в сердцах рукой и направился ко мне навстречу.
-Ваше превосходительство, я рад видеть вас в здравии, но не ожидал вас тут увидеть. Когда было объявлено о вашем тяжелом ранении, то вначале мы в это не поверили. Все очень переживали, а после того как прошел слух, что вы вряд ли выживете, экипаж был просто потрясён этим известием. Ранили вас ведь после окончания боя, когда все уже радовались победе и скорому приходу в Гельсингфорс. А тут вас ранило.
— Петр Петрович полно вам тут причитать, как видите, стою перед вами живой и относительно здоровый. В Ревельском госпитале врачи оказались на высоте, дырки в корпусе заштопали, а теперь меня отправляют на юг, сил набираться. Вот я и решил, пока есть время, посмотреть, как вверенные мне корабли ремонтируются.
-Так пойдемте, ваше превосходительство, я покажу как продвигается ремонт корабля. У нас одновременно с ремонтом крейсера также решили усилить и его вооружение. Наш-то "Макаров" в том бою получил более тяжелые повреждения, чем "Баян". Вот потому и решили с него первого начать модернизацию. На "Баяне" просто провели ремонт без всяких переделок, и как три дня как он ушел на усиление группы адмирала Трухачева. Но и его тоже решили перестроить, вот как только начнет морозец опускаться, он сюда и вернётся.
-Был я на днях у Александра Константиновича на "Баяне". Одно его радует, что в том бою легко отделался. Так ещё и ремонт закончили сравнительно быстро. Но завидует тебе. Что именно на твой крейсер начнут вначале устанавливать дополнительное вооружение. И сильно сожалеет, что до этого только сейчас додумались, а не перед войной.
-Так он сейчас там, в действующей эскадре, у Курляндского побережья, а мне тут ещё стоять и стоять.
-Да нет, десант-то ему, как раз, и не довелось поддерживать. Командующий оставил его "Баян" на пару с "Севастополем" в резерве, на всякий случай. Теперь сетует по этому поводу — "Пришел бы на сутки раньше, возможно его крейсер был бы включен в отряд прикрытия к Трухачеву". А так, из всего первого тактического отряда, в строю осталось три крейсера да несколько эсминцев. Остальные корабли, как и твой крейсер на ремонте. По всей вероятности к весне придется тактическую группу создавать в новом составе. Одного линкора мы всё же лишились.
-Жалко "Полтаву". Досталось ей крепко. С такими повреждениями теперь её до конца войны не восстановят.
-"Полтаву" конечно жалко, но вот людей что на ней были, да и остальных что в бою погибли, ещё больше жаль.
-Я с вами согласен, Ваше превосходительство, людей побило много.
Мы направились к трапу.
-Петр Петрович, не расскажете мне, что это вы, давеча, на корабельного мастера в атаку пошли с таким натиском, что тому пришлось так поспешно ретироваться.
Да это та ещё сволочь, причём упрямая. Я ему говорю, что его мастеровые плохо заделали орудийный порт, от снятого 75-мм в корме. И что эта его заплатка на полном ходу сама отвалится. А он утверждает, что она и снаряд выдержит.
-Я думаю, вы его переубедите, это я вам помешал своим появлением.
Мы поднялись на крейсер, и тут же были окружены офицерами корабля, и опять были искренние пожелания скорейшего выздоровления и возвращения на свою должность командира группы. Было действительно приятно, ведь офицеры говорили искренне. Это чувствовалось. Но через несколько минут командир направил их выполнять свою работу. А Петр Петрович сам начал мне рассказывать, каким после модернизации будет его крейсер. Он так эмоционально всё это преподносил, как будто именно он это всё придумал и именно с его подачи затеяли это перевооружение.
-Вот тут будет ещё стоять одно восьмидюймовое орудие — подведя меня к кормовому мостику и показывая место, где именно оно будет стоять. Вот для этого тут срежут фальшборт, чтобы он не мешал во время стрельбы. По разработанному проекту, теперь наш крейсер будет иметь на вооружении три восьмидюймовых и двенадцать шестидюймовых орудий.
Всё это я и так знал, но не стал ничего говорить Петру Петровичу, а только вместе с ним восхищался будущей мощью "Макарова".
-Петр Петрович вы только добейтесь того, чтобы восьмидюймовку обязательно оборудовали броневым щитом полузакрытого типа, и обязательно сделать хотя бы противоосколочный навес. Я этот вопрос тоже подниму кое-где. Вот только я вскоре убуду на лечение и проконтролировать не смогу, так что вы настаивайте, чтобы щит всё же изготовили и установили.
-Обязательно добьюсь, ваше превосходительство, никуда они не денутся, поставят.
-Вспомните "Варяг", с его открытыми орудиями, и поймёте, для чего нужен этот щит. А теперь пойдёмте, посмотрим, что там под палубой твориться.
Спустились с ним на батарейную палубу, где происходил демонтаж 75-мм орудий. Теперь, с возросшим водоизмещением эсминцев, эти орудия были бесполезным грузом на крейсерах.
-Вот тебе и кубрики для размещения экипажа — внес я своё предложение Владиславлеву, или по проекту тут что-то другое будет?
-Да нет, именно тут будут кубрики для кондукторов и офицерские каюты, а также пара помещений для технических служб.
Пробыв около часа на "Макарове" и попрощавшись с его командой, я сошел с крейсера. Оценив масштабы работ по ремонту боевых повреждений и модернизации, понял, что крейсеру тут придется простоять до весны. Так как до ледостава его ввести в строй точно не успеют. Теперь я решил посмотреть на будущий авианосец, и направился туда, где он стоял. Мой путь пролегал мимо стапеля, на котором стоял огромный корпус линейного крейсера "Наварин", но людей на нем не наблюдалось.
Я остановился и стал разглядывать пустой корпус линейного крейсера. "Вот из него после войны может получиться неплохой авианосец на первое время — подумал я. А что, англичане и японцы ведь переделали свои линейные крейсера в авианосцы. А мы что, не сможем что ли? Должны смочь. До американских "Саратоги" и "Легси" они, конечно, сильно не дотянут, но думаю, что хуже той английской тройки не будут. Хотя наш-то почти на двадцать метров будет короче их, зато на четыре метра шире, а значит, будет более остойчив. Да кроме того, ширину можно за счет установки булей, ещё увеличить". Я еще раз окинул взглядом корпус "Наварина" прикинул, как бы выглядел авианосец из этого недостроенного корабля.
-Да работы тут непочатый край — сказал я сам себе вслух — но думаю, что из него выйдет нормальный авианосец. А потом перевести его Север, так как Балтика не место для авианосцев. А второй на Тихий океан — узкоглазых пугать. Это пока мечты, но возможно осуществимые. Пойду лучше посмотрю, как продвигаются работы на нашем эрзацавианосце. Может статься, что этот корабль и будет на пару десятилетий нашим единственным авианесущим кораблём.
"Океан" стоял возле достроечной стенки, впереди него находился линейный крейсер "Бородино" спущенный на воду два месяца назад. Я увидел, что на нем производятся какие-то работы, хотя еще три месяца назад решили, на всех кроме головного работы прекратить. На "Океане" также шла работа на палубе, во все стороны торчали ещё не до конца срезанные конструкции надстроек, мачт уже не было, а посередине, над всем этим хаосом, сиротливо торчала последняя из трёх дымовых труб. Глядя на всё это, понимаю — такими темпами мы и до конца войны его не получим, надо будет что-то делать. Надо ещё раз сходить к Григоровичу, может он что предпримет. Я не стал подниматься на корабль, за сегодняшний день я и так столько находился, что ноги гудели, да и покушать пора, с утра ещё ничего не ел. На завтра же я запланировал посетить Путиловский, а потом ещё и Усть-Ижорскую верфь.
Планы планами, но на следующий день мне пришлось остаться дома.
III
Знакомство с интересным человеком.
С утра мне нездоровилось, раны начали ныть, да и слабость какая-то навалилась. Качалов забеспокоился, начал негромко, но непрерывно зудеть на тему что, дескать, я не берегу себя. Извожу себя хождениями и поездками по разным заводам и фабрикам, когда надо лежать в постели, чтобы раны быстрее зажили. Причём, вроде и негромко зудит, но так, что аж зубы болеть, вроде как, начали. Всё порывался пойти и вызвать "дохтура", на что был профессионально отматерён, и получил категорический приказ — прекратить ногами сучить. А так же — сесть на стул, закрыть пасть и поджать хвост.
После этой фразы Прохор стал задумчив, примерно минуту стоял с открытым ртом, соображая, что же я имел в виду, потом рот закрыл и тихо сел в кресло, преданно смотря на меня.
-Сейчас отлежусь и после обеда направимся на Путиловский. Понятно тебе?
-Да, — буркнул Прохор.
К обеду боль понемногу стала отпускать, и я уже начал собираться, но тут испортилась погода, пошел моросящий дождь, который лил почти до следующего утра. Теперь я понял, отчего это у меня так заныли раны.
-Прохор если нам сегодня суждено целый день провести дома, сходи в лавку и прикупи чего-нибудь существенного.
-А чё брать-то, Вашпревосходитьство?
-Прохор, хватит ворчать, не мне тебя учить, что брать. В первый раз что ли? Вот тебе три червонца, и вперёд!
И пока я дожидался возвращения Прохора, у меня состоялась интересная встреча с одним подполковником. Мы столкнулись — образно говоря — в общем коридоре, где располагались наши квартиры.
-Подполковник Трифонов Николай Геннадьевич — представился он. Я тут по соседству с вами квартирую.
Подполковнику на вид было сорок-сорок три года, не менее метр восемьдесят пять росту. Такие должны в гвардии служить, а не в простом пехотном полку. На лице шрам, который начинался в сантиметре от мочки ухо и заканчивался около рта. И чтобы скрыть его он начал отращивать бороду.
-Контр-адмирал Бахирев Михаил Коронатович — временно в отставке по ранению.
-Я всё о вас знаю Ваше превосходительство.
-Так уж все и знаете?
-О вас много писали. Про ваши победы на море.
И он вкратце пересказал одну статейку, где расписывали мои подвиги. И как у нас всегда бывает, сильно приукрасив. Но народу нужны герои. Так что, понимая в чём дело, я не сильно досадовал на этих писак. Действительно, даже во время мира стране нужны герои, а уж во время войны тем более. А сухопутные вояки не могли ничем похвастаться, так что пусть пишут про флот, на общее благо.
Так что, почитав газеты, подполковник знал обо мне, но именно то, что написано. Что именно под моим командованием отряд кораблей нашего флота изгнал остатки германского флота из Рижского залива. И что именно там я был тяжело ранен. И что я сейчас нахожусь в отпуске по ранению, он тоже знал.
-Тогда понятно, откуда у вас такая осведомленность. Но изрядно в этой газетёнке обо мне приврали, особенно про мой героизм.
-Но ведь сражение было, ваше превосходительство? И наш флот его выиграл?
-Николай Геннадьевич, давайте без чинов, по-соседски. И да, сражение было, и жестокое. И враг у нас был очень, повторяю, очень серьёзный. Немцы вообще очень серьёзные враги. Обученные, дисциплинированные. И, перед сражением, о том, кто победит, даже не мыслили, хотя верили, что верх мы одержим. И победили, правда, дорогой ценой. Потеряли линкор, почти со всем экипажем. И не только. Много моряков погибло, непростительно много, для меня непростительно, я ведь командовал. А газетчики... Они же, всегда были, есть и будут типичными представителями древнейшей профессии.
После такого окончания фразы, подполковник, а после небольшой паузы и я, хотелось бы сказать, что засмеялись, но на самом деле, просто заржали в два голоса. Отсмеявшись, Николай Геннадьевич пригласил меня к себе, как говориться "для закрепления знакомства".
-Такое дело, Николай Геннадьевич, с минуты на минуту должен вернуться мой вестовой, я его за снедью, в лавку отправил.
-Михаил Коронатович, да никуда он, не денется. Нас ведь, наверняка слышно будет.
И снова улыбки двух офицеров в два голоса.
-Ну, хорошо, только черкну ему пару слов.
После написания записки для Прохора, я направился со своим новым знакомым в его квартиру, где был полуофициально представлен его супруге, милой молодой женщине, лет так, двадцати восьми, а заодно познакомился с его шестилетним сыном. Супруга подполковника быстро организовала стол, за который мы все сели. Для начала мужчины пропустили по рюмочке, за знакомство, потом ещё несколько, за императора, за дам, за победу русского оружия.
-Я смотрю, Николай Геннадьевич, вы тоже в тылу не отсиживались?
-А, вы об этом, — касаясь своего шрама, проговорил подполковник, — было дело. Это меня в июне, под Барановичами.
Тут его супруга, сославшись на неотложные дела, оставила нас, очевидно, что ей не хотелось, в очередной раз, слушать о том, что произошло на фронте, когда чуть не погиб её муж, и отец их сына.
А он рассказал мне, какие, оказывается, жаркие бои происходили летом в Белоруссии. Вот в одном из этих боёв, он и получил эту отметину, красовавшуюся сейчас на его лице. Причём получил в рукопашной, от немецкого тесака. Ещё, в этом бою он получил пулю в бок. После лечения в госпитале, получил отпуск по ранению, но его уже отгулял. Месяц назад, получив предписание прибыть в Петроград, и по прибытию, возглавил пехотный полк, где семьдесят процентов личного состава были бывшие фронтовики, которые уже пообщались с "девушкой с косой". По плану их должны были через месяц перебросить на юго-западный фронт. Принимая полк, подполковник решил, что два месяца в столице, это срок не малый. Тогда-то он и вызвал жену с сыном из Владимира в Петроград, чтобы побыть немного с родными. А сегодня ему вручили приказ, готовиться к срочной переброске на северный фронт. Как стало ему известно, подобное предписание получил не только его полк.
-У меня категорический приказ, через два дня полк должен быть полностью готов к погрузке на транспорты для следования в сторону Риги. И почему это нельзя было нас перебросить посуху до Риги, а не везти морем? Не дай бог, на мину налетим, или германская подлодка нас подобьёт, ведь не все умеют плавать. Да и не поможет это, вода-то сейчас холодная. И какой штабной дурак это придумал? Вы, Михаил Коронатович, случайно, не знаете?
И смех и грех. Сказать правду, так хороший человек, да и отличный офицер оконфузится, так что промолчим, хотя хотелось и посмеяться, и одновременно, рассказать этому подполу о том, как оно реально, там, под Ригой. Но выбрав правильное решение, я только отрицательно покачал головой.
Но на душе стало спокойнее. Оказывается, государь всё же продавил решение о выделении войск из Петроградского гарнизона для усиления десанта.
-Вот что Николай Геннадьевич! Я знаю, куда вас пошлют. И знаю зачем. Вас перебросят на плацдарм, который несколько дней назад захватили наши войска в районе Ирбенского пролива. Это крайне важный плацдарм, который, как я думаю, поможет выиграть войну.
Это я, конечно, загнул, для красного словца. Ничего, пусть гордится таким делом, Хотя, если поглядеть на его награды, станет понятно, что он боевой офицер, а не тыловая четвероногая тварь.
-Если действовать с плацдарма умело и решительно, а главное, согласованно с другими частями и флотом, то можно ударом с тыла по Неманской армии противника, отбросить германца далеко от Риги. А главное — надо обязательно соединиться с 12-й армией, и тогда Рижского залива германцам не видать, как своих ушей, а если ещё и Виндаву отбить, тогда можно туда часть флота перевести. Это было бы вообще превосходно.
-Отобьём, Ваше превосходительство, обязательно отобьем, — уже не говорил, а рапортовал мой новый знакомый заплетающимся языком, -да у меня такие орлы в полку, да они..., они не первый день воюют, так что мы ещё ух...., германцу надаём хороших, даже отличных... .
-Вы, Николай Геннадьевич, судя по Георгию и Владимиру с мечами на вашем мундире, боевой офицер, и как немец воевать может, знаете, на вашем лице отмечено. Так что легко не будет. Так?
-Знаю, — буркнул мгновенно протрезвевший подполковник. Провёл рукой по своей изуродованной щеке. И в его взгляде появилось что-то мстительное, бешеное.
-Тогда надо заниматься подготовкой солдат, обучением.
Я кратко передал ему историю с японскими винтовками.
-С немцем надо воевать умело, умно воевать, беречь и солдат и оружие. Да и одного вашего полка для победы будет маловато.
-Так туда не только мой полк перебрасывают, а не менее двух, это я точно знаю и несколько отдельных батальонов, а это около десяти тысяч, да ещё со средствами усиления. Давненько я такого не видел.
Подполковник, как и я, просто не имел полной информации о количестве срочно перебрасываемых войск. Для усиления группировки на плацдарме было выделено два полка полного состава со средствами усиления и восемь отдельных батальонов. Всего около пятнадцати тысяч человек. Но об этом я узнал позднее.
-Тогда это уже серьёзно.
-Вот и я о том же. И главное, большинство солдат обучены и обстреляны, новобранцев не так много и они среди опытных фронтовиков быстрей обучатся выживать и бить врага.
-Ну что ж, тогда давайте по крайней на сегодня, за то чтобы война побыстрее закончилась нашей победой, и чтобы вернуться нам домой живыми и здоровыми. Хотя здоровье мы с вами немного подрастеряли. Ну ничего, после победы восстановим.
Мы с ним ещё понемногу пригубили. Так что посидели мы с подполковником хорошо, и изрядно набравшись, расстались только за полночь. Прохор встретил меня "с распростёртыми объятиями", помог мне добраться до постели, что-то бурча себе под нос, но вслух читать нотаций не стал. Как только моя голова коснулась подушки, я тут же вырубился.
Через сутки полк подполковника шагал в порт с песней
"Разудалый ты солдатик
Русской армии святой
Славно песню напеваю
Я в бою всегда лихой!
Не страшится русский витязь
Не страшится он никак
Ведь за ним семьи молитвы
С ним и Бог, и русский царь!"
В этот день в порту, вместе с полком Трифонова, на корабли погрузились ещё несколько батальонов пехоты, и три батареи полевой артиллерии. На следующий день они уже высаживались на плацдарм, а ещё через два дня, поддержанные огнём кораблей Балтфлота, они повели наступление на юг, в направлении города Кандау и реки Абава на соединение с войсками 12-й армии.
Шестого октября во всех столичных газетах был напечатан манифест царя от пятого октября на события в Болгарии, которой мы объявили войну. А звучал он так.
"Объявляем всем верным нашим подданным: Коварно подготовляемая с самого начала войны и все же казавшаяся невозможною измена Болгарии славянскому делу свершилась — болгарские войска напали на истекающую кровью в борьбе с сильнейшим врагом, верную союзницу нашу Сербию. Россия и союзные нам Великие Державы предостерегали Правительство Фердинанда Кобургскаго от этого рокового шага. Исполнение давних стремлений болгарского народа — присоединение Македонии — было обеспечено Болгарии иным, согласованным с интересами славянства, путем.
Но внушенные германцами тайные корыстные расчеты и братоубийственная вражда к сербам превозмогли. Единоверная нам Болгария, ещё недавно освобожденная нами от турецкого рабства любовью и кровью русского народа, открыто встала на сторону врагов Христовой веры, славянства, России. С горечью встречает русский народ предательство столь близкой ему, до последних дней Болгарии, и с тяжким сердцем обнажает против её меч, предоставляя судьбу изменников славянства справедливой каре Божьей".
Итак, у нас ещё один враг и это братья-болгары, родственный нам славянский народ. Хотя, моё знание будущего говорит, что эти "братья" и во Второй Мировой воевали против России, а если будет Третья, то эти шакалы опять встанут на сторону птицы-стервятника в борьбе против медведя. Теперь германо-турецкий флот мог базироваться в болгарских портах, сокращая, таким образом, расстояние до нашего западного черноморского побережья почти на триста километров.
III
Направляясь в Сестрорецк, я рассчитывал застать там Федорова, но не случилось — мы с ним разминулись. Он отбыл в Петроград, и в день прибытия, получив дополнительные ЦУ от командования, направился в Архангельск, а оттуда в Англию. Пришлось отложить нашу встречу на потом, когда оружейник вернётся из поездки, а пока можно будет переговорить с его коллегами. Но прежде, перед тем как встретится с коллегами Федорова по оружейному цеху и его первым помощником Дегтяревым, я имел честь побеседовать с новым управляющим заводом генерал-майором Виктором Ивановичем Гибер-фон-Грейфенфельс. Он всего-то неделю, как заступил на эту беспокойную должность, но до этого дня он более десяти лет служил на этом же заводе, занимая разные должности. Я ему намекнул, что по негласной просьбе царя, надо поддержать полковника Федорова и его группу по скорейшей сборке автоматических винтовок, добавив туда опытных оружейников. И постараться представить собранные винтовки на испытания до Рождества, а испытания, возможно, будут проведены в присутствии самого государя. Так как в этом оружии очень нуждается наша армия. И уже сейчас надо начинать готовиться к производству этих винтовок параллельно с винтовкой Мосина.
-У винтовки Федорова, ваше превосходительство, есть ещё одно достоинство, она может выпускаться как легкий ручной пулемёт, которых в армии катастрофически мало. И их выпуск планируется на вашем заводе.
-Понимаю, ваше превосходительство, уверен, что всё, необходимое сделаем, и его величество будет доволен
-Есть ещё одна просьба, ваше превосходительство. Государь желает создать при заводе конструкторское бюро по проектированию нового стрелкового оружия, и назначить начальником этого бюро полковника Фёдорова по его возвращению из заграничной поездки.
-Это хороший специалист, ваше превосходительство, я его знаю много лет, думаю, что государь не ошибся с выбором.
Я шел на большой риск, говоря всё это новому управляющему, так как Николай II меня для бесед не уполномочивал. У нас с царем просто был разговор на эту тему, где он обещал подумать, но только после положительного результата войсковых испытания этого нового оружия. Но это же опять потеря нескольких месяцев, которых у нас просто нет. Вот я и пошел на риск, пытаясь своим самоуправством, хотя можно это назвать блефом, сократить на несколько месяцев время до начала серийного выпуска автоматов и пулемётов Федорова. Если в ближайшее время начнётся подготовка к производству автоматов Федорова, то возможно, что к летнему наступлению наша армия получит несколько тысяч единиц автоматического оружия. Генерал-майор Гибер-фон-Грейфенфельс оказался толковым управляющим и пообещал посодействовать во всех начинаниях группы Фёдорова. Оказалась, что у Федорова состоялся подобный разговор с управляющим об этом, а тут ещё и я с этим же, да ещё "по просьбе самого Государя". Так что, пока Федорова не будет, Дегтярев получал поддержку со стороны завода для скорейшей доводки оружия. А после того как на завод с фронта приедет есаул Фёдор Токарев начнутся работы и по ручному пулемёту.
После Сестрорецка, на другой день я направился на Путиловский завод, где встретился с несколькими нужными мне людьми. Один из этих людей был инженер-кораблестроитель Василий Менделеев — сын известного учёного-химика. Второй, это Сергей Петрович Шукалов, инженер того же завода. Этим двум инженерам я намерен предложить взяться за проектирование самоходной пушечно-штурмовой установки. Взять за основу уже проработанный проект "Бронированного автомобиля" — как называл своё детище сам Менделеев. Вначале я разыскал Шукалова и объяснил ему, по какому делу он мне понадобился. Далее, уже вместе, мы в одном из административных помещений нашли и Менделеева. Передо мной был ещё молодой человек всего двадцати девяти лет отроду, но для солидности, и чтобы выглядеть старше своих лет он отращивал бороду.
-Господин Менделеев?
-Да, это я, Ваше превосходительство.
— Я, контр-адмирал Бахирев.
-Мне известна ваша фамилия, да и писали о вас много, в связи с некоторыми делами на море против германского флота.
-То, что вы слышали обо мне, наполовину приврали. Но давайте это мы пропустим, я тут по другому делу.
-Я весь внимание.
-Тут есть место, где мы можем поговорить, как говорится без лишних ушей.
-Э... А есть такое место. Пройдемте.
Инженер завёл нас в какую-то каморку, где за столом обложившись какими-то книгами и бумагами, сидел молодой парень и чего-то писал.
-Павлуша, поди-ка прогуляйся немного.
-Хорошо Василий Дмитриевич.
Парень быстро накинул на себя нечто похожее на флотский бушлат и вышел.
-Ну вот, теперь можно и поговорить. Так какое у вас дело ко мне?
-Тут такое дело. До нас дошли слухи, что вы долгое время разрабатываете проект передвижного форта.
-Есть такой грех, ваше превосходительство, но я занимаюсь этим в свободное от основной работы время.
-Да вас, Василий Дмитриевич, в этом никто и не укоряет. Это в военное время даже очень кстати. Но в данный момент я предлагаю вам заняться проектированием бронированной самоходной артиллерийской установки вполне официально.
-Так у меня уже почти полностью закончен проект, осталось кое-что ещё рассчитать, и я могу приступить к постройке опытного образца, если на то будет заказ.
-И вы уже можете предоставить чертежи вашей машины или хотя бы её примерные тактико-технические данные.
-Да могу. Но все чертежи у меня дома и я уже говорил, мне осталось совсем немного, чтобы всё завершить.
-А сейчас вот здесь, вы можете примерно набросать схематический чертёж того, как она у вас выглядит.
Менделеев взял лист и начал рисовать, сразу же объясняя нам, где что он предлагает установить. Через несколько минут все было готово. На листе был нарисован прямоугольник квадратного сечения с пулемётной башенкой на крыше, и торчащим стволом пушки в передней вертикальной плите.
-Я вот вижу, Василий Дмитриевич, что в вашем проекте гусеница почти полностью обхватывает корпус, А вы придумали какое-либо приспособление для ремонта вдруг порвавшийся гусеницы? Ведь высота корпуса более трех метров. Это как же её натягивать, протаскивая ленту гусеницы по направляющим на такой высоте. Да и проходит она, по большей части внутри бронированного корпуса. И вес у неё, для экипажа, просто чудовищный. И ведь получается, чтобы отремонтировать гусеницу, к примеру, заменить одно её звено, надо будет снимать бронированные плиты. А как это можно сделать в поле?
-Потому я и спрятал гусеничный движитель за броню, чтобы он не мог быть повреждён неприятелем при обстреле. Как только неприятель открывает интенсивный орудийный огонь, а у машины нет возможности для отступления, она может полностью опуститься на грунт и своими бортами прикрыть гусеничный движитель от повреждений.
-Получается, что машина, а с ней и обученный экипаж, остаются неподвижны под обстрелом врага и превращаются в мишень? А может лучше во время обстрела покинуть позицию, да и ведь в движущуюся мишень труднее попасть?
-Я предполагал установить на своей машине броню от ста до ста пятидесяти миллиметров. А такая броня может устоять при попадании даже шестидюймового снаряда.
-Хорошо. Значит, таким вот способом вы пытаетесь сохранить гусеницы на своей машине от обстрела врагом. Ладно, согласен, вы сохранили их. А что вы будете делать, если она просто порвалась?
-Над этим мы ещё подумаем.
-Думайте, Василий Дмитриевич. Это очень важный вопрос для вашего проекта. Вы сказали, что предполагаете на своей машине броню до ста пятидесяти миллиметров. А зачем она такая мощная? Вам не кажется что у вашей бронированной машины просто чрезмерный вес. Сколько, вы сказали, она весит по проекту?
-Порядка ста шестидесяти тонн.
-Голубчик, помилуйте, да как же она, при таком весе, будет переправляться через реки, её же ни один мост не выдержит!?
-Когда я начал её проектировать, ваше превосходительство, то предполагал, что такие бронированные машины будут использоваться для обороны побережья.
— Василий Дмитриевич, я вынужден вас огорчить. Даже доставить вашу машину до побережья будет невероятно сложно. В стране просто нет такой техники. Сама же она не дойдёт. Ведь побережье это не дорога с хорошим асфальтом. Это, в основном, просёлки и грунтовки, а ближе к морю, ещё и пески. Засядет она. И всё.
Я надолго задумался. Молчал и Менделеев. Он, вроде, готов был поспорить, но то, что я сказал, было правдой, хотя и неприятной, и молодой инженер не мог этого не понимать.
-Теперь я понимаю, отчего вы предполагаете установить на своей машине такую мощную броню и вооружить морским орудием. Для обороны побережья, возможно, подошли бы такие машины. Прикрытые мощной бронёй и вооружённые дальнобойным морским орудием, они бы выполняли функцию передвижного форта. Но вот в чем вторая проблема — нам подобные машины нужны в первую очередь на фронте. Заметьте, я сказал подобные, но не такие, какими вы их задумали.
-А какой она должна быть по-вашему?
-Боевая машина, предназначенная для сухопутного фронта в первую очередь, должна в четыре-пять, а лучше в шесть раз легче вашего проекта. А облегчить её можно за счет бронирования и уменьшения габаритов. Ещё надо поменять орудие на более умеренный калибр. После этого она станет менее заметна на местности, и более манёвренная и устойчива. А это значит, что противнику трудней будет в него попасть. Сейчас Василий Дмитриевич я нарисую то, как я вижу вашу боевую машину с умеренными тактико-технические данными.
Я взял лист бумаги, на которой был нарисован эскиз Менделеевской боевой машины и быстренько набросал в двух проекциях эскиз компоновки самоходной артустановки, поясняя при этом Менделееву что и как бы я изменил его проект.
-Передней части корпуса, которая будет чаще поражаться снарядами противника, придаем наклон в сорок пять градусов. При таком наклоне снаряду трудней пробить броневой лист.
-Ну, тут не трудно предположить, что при попадании в такую наклонную броневую плиту снаряд с большой вероятностью будут рикошетировать.
-А ещё, при таком расположении броневого листа снаряду чтоб его пробить, нужно пройти большее расстояние, чем при её вертикальном расположении. Бортам тоже придаем небольшой наклон. В лобовой броневой плите устанавливаем трехдюймовку, да наверху корпуса устанавливаем вместо одной две пулемётные башенки, как на бронеавтомобилях. Двигатель устанавливаем позади и отгораживаем противопожарной перегородкой. Главное ходовая, здесь гусеницы ни надо прикрывать бронёй. Вот — подавая Менделееву эскиз — так примерно должен был бы выглядеть ваш проект, и я назвал бы его "Бронеход" а по-другому это самоходная артиллерийско-штурмовая машина.
Менделеев берет лист и внимательно рассматривает нарисованное.
-Так это же почти что одно и то же, не считая небольших изменений по корпусу.
-Вы правильно приметили. Расположение бронеплит корпуса совершенно другое. А теперь я озвучу вам какое бы было техническое задание на проектирование. Первое — корпус "Бронехода" должен быть не более шести метров в длину, трех метров в ширину и двух с половиной в высоту. Лобовая броня в два дюйма, бортовые плиты в один дюйм. Вес в пределах 30-и тонн. Наклоны бронеплит спереди от 45 до 50 градусов, с бортов 15. Можно и больше указанного, меньше — ни в коем случае. Вооружение: пушка Канэ семьдесят пять миллиметров или полевая трёхдюймовка, в зависимости от того, какое министерство даёт заказ, и два одинаковых пулемёта. Причём, пулемёты должны быть одинаковы на всех выпущенных бронеходах. Экипаж не более пяти человек. Скорость передвижения по хорошей дороге не менее пятнадцати верст.
-Мне кажется, что экипаж, при таком составе вооружения, будет мал.
-Поясните, пожалуйста.
-А как же. Один водитель. На обслуживание орудия нужно троих, два пулемётчика — получается шестеро. А командовать всеми кто будет? Нужен командир. Итого семь.
-Водитель это само собой, тут говорить нечего. С орудием и двое справляться — один наводчик, второй заряжающий, на два пулемёта и одного человека хватит, так как из второго пулемёта может командир пострелять, или тот же заряжающий. Вот вам и пять человек.
-Так я думаю, что и без моториста никак не обойтись, кто-то ведь должен двигатель отремонтировать. Во время боя всякое может случиться, вдруг мотор заглохнет.
-Вот тут вы ошибаетесь, во время боя моторист ничем помочь не сможет, так как доступа к двигателю из боевого отделения не будет, а только через люки снаружи. Более того, между экипажем и двигателем должна быть броня. Подчёркиваю, двигатель будет стоять отдельно, за броневой стенкой, чтобы при его возможном возгорании, экипаж не пострадал и успел покинуть машину, чтобы не превратится в запечённый окорок. Поэтому нужно предусмотреть три люка для входа и выхода экипажа. Да и выхлопные газы от работающего двигателя будут меньше попадать в боевой отсек, и не так будет шумно.
-Вон оно как. А на моем проекте предусмотрен свободный доступ к двигателю, так как он находится внутри. И незначительную поломку можно сразу же исправить, на ходу.
-Вы представляете, какие невыносимые условия нахождения экипажа внутри будут. Тут и пары бензина и выхлопные газы, шум от двигателя, грохот самой машины при движении, повышенная температура. Это до боя, а там прибавятся ещё и выстрелы из пушки и пулемётов. И не забудьте обязательно установить вытяжную вентиляцию, чтобы экипаж не угорел от пороховых и выхлопных газов. Да и двигатель будет очень горячим, как его ремонтировать?
-А как же на флоте, например на подводной лодке? Все, перечисленные вами прелести имеются, и только в одном случае она не грохочет, когда передвигается под водой.
-Там внутренний объем побольше, но скажу вам честно, там тоже не сахар и не всякий это выдерживает. Это то, что я хотел сказать о вашем проекте Василий Дмитриевич. А теперь я покажу вам — и прикрепил к доске два листа — вот так примерно должна выглядеть самоходная артиллерийская машина для сопровождения пехоты. На одном листе был схематический чертёж самоходки, что очень походила на СУ-1, построенную на шасси танка Т-26. Подобная компоновка была и у немецкой 'артштурм', времён ВМВ. То есть, неподвижная башня-рубка с пушкой размещалась посредине корпуса. На втором был рисунок с похожим на Т-24 танком с орудием в большой вращающейся башне, на которой вторым ярусом находилась пулемётная башенка. Менделеев и Шувалов придвинулись ближе к доске, чтоб лучше разглядеть эскизы необычных машин. ТТХ первой машины — начал я пояснения — длина четыре с половиной метра плюс-минус, ширина два с половиной, высота два метра. Пушка трехдюймовка и пулемёт в неподвижной рубке. Броня дюймовая в лобовой проекции, с боков чуть потоньше. Сверху снизу и сзади семь миллиметров. Вес в приделах десяти-одиннадцати тонн. ТТХ второй машины — длина пять с половиной метров, ширина два с половиной. Высота не более трех. Броня спереди полтора дюйма, с боков дюймовая, верх-низ десять миллиметров. Пушка устанавливается во вращающуюся башню. Вес пятнадцать-восемнадцать тонн. Экипаж обоих машин, четыре-пять человек. Скорость передвижения, чем она больше, тем лучше. Но это зависит от мощности двигателя.
-Очень, очень, любопытно — проговорил Шукалов, рассматривая чертежи.
— Я согласен с вами Сергей Петрович — промолвил Менделеев.
-Так вы берётесь за создание подобной машины? Если да, то к весне надо подготовить два-три образца на испытания. Первый вариант, конечно будет по проще в постройке, но второй более перспективный и он больше подходит для ведения боля на поле боя. Но надо постараться построить оба.
-А как быть с дирекцией завода? Кто нам предоставит материалы, деньги, нужны броневые листы, двигатели, оружие.
-Вы пока начинайте прорабатывать проект, а к тому времени, когда вы его разработаете, я думаю, что всё будет решено. Будут и деньги и всё остальное.
-Тогда мы берёмся за эту работу.
-А я начну пробивать для вас материалы и деньги, а также официальный заказ от военного министерства и от морского тоже. Я так и поступил.
IV
На следующий день я решил напроситься на приём к Алексею Ивановичу Путилову, председателю правления Русско-азиатского банка. Это был наверно самый богатый предприниматель и банкир в России. Но кроме этого, он является членом Особого совещания по снабжению военными припасами при Военном министерстве. А это главное в моём деле. Французский посол в России Палеолог считает, что Путилов сочетает в себе качества американского бизнесмена и мудрого славянского философа. Вот я и хочу проверить его американскую хватку на перспективной возможности вложения финансов в прибыльное дело и его мудрость. Кое-что я знал о нём из своего времени. Он уже сейчас отчетливо видел, что правительство ведет страну к анархии. Уже в этом году он предрекал, что дни царской власти сочтены и революция неизбежна. И поводом к этому могут послужить народное недовольство из-за неудач на фронте, голода внутри страны, стачки на предприятиях, возможно, какой-то мятеж или дворцовый скандал, без разницы. И эта революция будет только разрушительной, потому что правящий класс и те, кто его поддерживает, представляют в стране абсолютное меньшинство, да к тому же лишенное организации и опыта политической борьбы.
Вот прогноз Путилова, высказанный им в мае 1915 года, и как мы знаем, он почти полностью сбылся. "Революция будет иметь гибельные последствия для страны, так как от буржуазной революции мы тотчас перейдем к революции рабочей, а немного спустя, к революции крестьянской. Тогда начнется ужасная анархия, бесконечная анархия, анархия на десять лет. Мы увидим вновь времена Пугачева, а может быть, и еще худшие. Чтобы это предотвратить, необходима коренная перестройка всего административного механизма России".
Вот к такому человеку я и пришёл. То, что в приёмной банкира ожидали своей очереди ещё несколько человек, нисколько мне не помешало оказаться в кабинете раньше них. Путилов принял меня без очереди, так как в столице я считался пока ещё героем войны.
-Что же вас Михаил Коронатович привело ко мне? — начал разговор Путилов, после нашего знакомства воочию и взаимных поздравлений с личными достижениями на поприще борьбы с внешним врагом.
-Да вот Алексей Иванович, хочу предложить вам одно выгодное коммерческое дело.
-Это что-то по морской части?
-Да нет, не совсем так, хотя есть у меня и по морской. Я предлагаю начать выпуск принципиально нового вида вооружения для нашей армии, так как абсолютно уверен в том, что это поможет нам исправить положение на фронте, а в будущем и выиграть войну.
-Ну-ну, опять какой-то фантастический проект, который разом обратит кайзеровские войска в бегство. Да вы знаете, сколько я уже слышал разных проектов один фантастичнее другого. А некоторые можно оценить как бред сумасшедшего.
-Представляю и даже кое-что знаю из того, что вам предлагали. Действительно, достойно смеха или сожаления. Но я ведь человек военный и о ведении войны знаю немало и из личного опыта. Сейчас над тем, что я предлагаю вам, ведутся секретные работы в Англии, и это оружие они, менее чем через год, с большим успехом применят на фронте.
-А вам-то адмирал, откуда известно то, что ещё не произошло?
-Алексей Иванович, разве до вас не дошли слухи о моём даре предвидения. Подумайте, а почему это мне удалось несколько раз подловить германский флот и нанести ему очень весомые потери. Хотя Германия пока может их восполнить из того, что имеется, но это пока.
-Слышал я кое-что о ваших способностях, но вот во всё это я не очень верю. Слишком уж напоминает произведения господина Верна. Вы уж извините, господин адмирал, за прямоту.
Путилов достал сигару и пока раскуривал её, о чем-то думал, бросая взгляды на меня. Как я предполагаю, он заинтересовался моими словами. Была известна его одна привычка, когда он проявляет повышенный интерес к делу, в котором просматриваются финансовые выгоды, то начинает курить сигары.
-Давайте уж, Михаил Коронатович, выкладывайте, что это за оружие такое.
-Я сейчас вам о нём расскажу, но давайте договоримся, если вы не заинтересуетесь моим предложением, то о нашем разговоре никто не должен знать. Это может очень навредить России в будущем.
-Раз вы просите, то я, так и быть, не буду рассказывать никому о нашей встрече.
-Господин Путилов, я ещё раз подчеркиваю, это очень серьёзно.
-Я всё понял. Давай-ка поговорим теперь о вашем предложении. Так что это за невероятное оружие вы изобрели, что оно поможет нам в войне?
-А ничего невероятного нет. Это будет что-то наподобие бронированного автомобиля, только на гусеничном ходу. Ему не нужны дороги, как так на фронте их просто нет. Ему не страшен пулемётный обстрел, и даже осколки артиллерийских снарядов, а некоторые модели могут выдержать и прямое попадание фугасного трехдюймового снаряда, так как имеют более толстую броню, чем можно поставить на бронеавтомобили. Да и вооружены, они не в пример сильнее большинства бронеавтомобилей, имея пушки и несколько пулемётов.
-Да, тут и вправду ничего невероятного нет. Но тогда каким образом, как вы утверждаете, это ваше изобретение поможет армии?
-Во-первых, это изобретение не совсем моё. Сейчас два коллектива инженеров разрабатывают несколько проектов этих бронированных машин. Если нам удастся к лету будущего года построить, хотя бы сотню таких машин, а лучше три, то применение их на фронте будет для немцев полной неожиданностью. И наш противник просто не будет знать, как бороться с этими машинами. А, соответственно, будет отступать везде, где эти машины будут применяться.
-Михаил Коронатович, я одного понять не могу, я-то, вам, чем могу помочь?
-Алексей Иванович, я уже вам говорил, что эти машины только разрабатываются, хотя предварительные проекты есть и даже был построен один опытный образец. Я буду с вами откровенным. Тот образец, что был построен, получился не совсем удачным. Скорее даже совсем неудачным. Но это только потому, что конструктор ещё сам не знал, что и как нужно делать. И армейское начальство до сих пор не знает, как это можно применить в армии. Оно ещё даже не выработало техническое задание для производства подобных машин. А уж что можно сделать на фронте с такой техникой, они вообще не представляют. Теперь перед этим конструктором мною поставлена конкретная задача, сделать то, что нужно нам. Армии и флоту. И поверьте мне, он обязательно это сделает.
Второй проект более продуман в том плане, что конструктор хотя бы представлял себе, где его детище можно применить с пользой, будь оно воплощено в металле. Но вот в чем проблема. То, что он задумал, в данный момент реализовывать пока преждевременно. Возможно, чуть позже, лет так через десять-двадцать, оно будет востребовано. Но если этот проект правильно переработать и исправить авторские ошибки, то вполне может получиться то, что надо и армии и флоту именно сейчас. По идее, подобные проекты надо было воплотить в металле ещё перед войной. Хотя это вряд ли бы получилось. Вы же знаете, что очень трудно бороться с нашими канцелярскими крысами, особенно, если они в погонах. Любое новшество они принимают в штыки и противятся ему обычно по двум причинам. Первая — такого не было при обороне Севастополя, а вторая — этого нет у Англии и Франции, а значит и нам не нужно. Они считают, что только в Англии и Франции могут додуматься до чего-то нового в техническом плане. А раз до этого там не додумались, значит и нам оно не подходит. Вот с такими взглядами мы всё время и плетёмся позади других. А война-то показала, что не оглядываться нужно было на союзничков, а надо самим изобретать и воплощать в металле собственные изобретения и принимать быстрее на вооружение новое, более совершенное оружие. Но далеко не все в Техническом комитете прониклись подобными мыслями, и многие изобретения прячутся под сукно до лучших времён. Я не спорю, некоторые из этих так называемых изобретений, действительно просто бред сумасшедшего. Но есть и такие, что опережают возможности нашей промышленности, да не только нашей. Так что к ним надо будет вернуться после войны. Но немало изобретений полезных и применимых сейчас, но всё упирается в деньги или в недостаточные мощности наших предприятий. Военное ведомство вначале хочет видеть готовое изобретение, испытать его, и только потом, если всё пройдет благополучно, сделать заказ на его производство. Вот потому я тут. Нужны деньги на постройку нескольких опытных машин. После постройки и всесторонних испытаний эти машины можно показать заинтересованным лицам из военного ведомства.
-Ага, опять нужны деньги. Только и слышно со всех сторон деньги, деньги, нужны деньги. А где же их взять — эти деньги?
-Алексей Иванович, я не знаю, поверите вы мне или нет, но каждый вложенный сейчас вами рубль в скором времени вернётся к вам двумя, а возможно и пятью. А в будущем, после того, как мы выиграем эту войну, на вооружение нашей армии понадобится несколько тысяч подобных машин, но уже усовершенствованных на основании опыта их применения во фронтовых условиях. А если вы ещё оформите патент на их изготовление и узлы, то это будет очень прибыльное дело. Такие боевые машины нужны не только нашей армии, их будут с удовольствием покупать и другие страны. А продавая патенты, можно очень неплохо заработать.
-А вы уверены, что эта война закончится для нас благополучно? Я лично в этом не так сильно уверен.
Но, произнося эти слова, Путилов явно обдумывал что-то другое.
-Очень хочу быть уверенным, и сильно на это надеюсь. Чтобы эту войну Россия проиграла я не желаю. И сделаю всё, чтобы этого не произошло. Часть дела уже сделана. Я считаю, что народ России не заслуживает поражения в войне. Алексей Иванович, я точно знаю что вы, мягко выражаясь, не очень довольны Николаем II, как самодержцем и его окружением. Вам очень не нравится, то, как он правит страной и куда его правление ведёт Россию. Мне тоже не по душе его окружение, в первую очередь Великие князья, но сам Николай неплохой человек. Хотя для правителя этого мало. Но я не желаю поражения России в этой войне. Вы же сами понимаете, что может произойти, если, не дай Бог, в ближайшее время произойдут новые неудачи на фронте. Я же знаю, что именно не так давно вы предсказали России. Неужели вы этого желаете своей стране? Ведь она погрузится в настоящий хаос. И в этом хаосе сгинут миллионы и ещё миллионы покинут свою родину и подадутся на чужбину. Вы что, этого хотите? Ну что ж, если вам вдруг интересно, я даже могу вам сказать, что всё это произойдёт через полтора года. Вначале, как вы и предсказали, будет буржуазная революция. Наш государь... нет, не так. Нашего государя заставят отречься от престола, и страной возьмется управлять кучка никчемных деятелей от буржуазии. Но эти бестолочи и восьми месяцев не удержатся у власти и тут же получат рабоче-крестьянскую революцию, которая их и скинет. Следом за этим пять лет братоубийственной войны и, минимум, десять миллионов загубленных жизней. И не меньше уехавших за границу, где большинство из них умрут в нищете.
-Это что, ваше предвидение будущего?
-Почему только моё? И ваше тоже. Разве не вы это предсказывали. Так всё оно и будет. Все эти потрясения и вас коснутся, уважаемый Алексей Иванович, и ваших родных. Вы потеряете большую часть всех своих капиталов. А остаток жизни проведёте на чужбине. Вы наверно думаете, что и там не пропадёте, имея филиалы этого банка в нескольких зарубежных странах. Но не обольщайтесь. Вас отлучат от вашего любимого банковского дела, а банки прикроют.
-А вот это, господин адмирал, уже похоже на запугивание. Вы что думаете, что сейчас вы меня этим напугаете, и я вам дам деньги?
-Ошибаетесь, Алексей Иванович. Очень ошибаетесь. Какое же это запугивание? Я просто ваши слова повторяю. Почти в точности. Вы же всё это сами предсказали.
-Вот об этом-то я и говорю. Вы адмирал как-то узнали мою точку зрения, но не более того. Да! Я предположил к чему может привести правление Николая II, если он и дальше будет править в таком же духе Россией, и ничего не изменит. Но только предположил!
-Так ведь и я о том же! Нам надо помочь Николаю, чтобы его правление не привело к этим ужасным последствиям. Сейчас в окружении царя очень мало людей, которые желали бы ему помочь вытащить страну из трясины, в которую она постепенно погружается с помощью так называемых "патриотов" от промышленных и финансовых кругов, а также, думских лидеров и кое-кто из генералитета. Все эти деятели сами не против поуправлять Россией, но история показала, как они это делали. Развалили за пару месяцев армию и флот, ещё за пару месяцев всю страну, и сбежали. А страна ещё несколько десятилетий расхлёбывала то, что эти твари натворили.
-Адмирал! Вы-то сами в то, что сейчас тут наговорили, верите? И если всё это правда, то, вам-то, откуда всё это знать, да ещё в таких подробностях? Я не поверю, что всё это вы увидели в своих видениях! Это невозможно предсказать, никаким оракулам или ясновидцами, вкупе с волхвами и прорицателями. Вы что заключили сделку с самим дьяволом? И, позвольте, откуда боевой офицер знает о патентном праве и способах зарабатывания на продаже патентов?
-Алексей Иванович, ну при чём тут дьявол? Вот вас, например, также можно обвинить в этой самой сделке. Вы сколько раз в своей жизни угадывали с выгодным вложением капиталов, после которых получали большие прибыли? И верно ваши партнеры считали вас провидцем. А те, кто прогорели по вашей милости, считали, что вы точно заложили свою душу тому самому с рогами и хвостом. А возможно, что кое кто, вас самого считает дьяволом во плоти.
-Это совсем другое дело. Тут никаким предвиденьем и не пахнет. Это просто коммерция, которую я неплохо знаю. Но вот откуда вам известно о патентах?
-Алексей Иванович, а вы верите в переселение душ...
-Ага, вы спросите ещё, верю ли я в потусторонний мир, — довольно невежливо перебил меня Путилов.
-А что, Алексей Иванович, вот прямо совсем не верите? А почему же тогда большинство людей говорит про попадание в ад, или горение в аду? И причём говорят конкретному человеку — тебе гореть, ты попадёшь! Это разве не потусторонний мир? Или, например, другие говорят про рай, куда, как они считают, попадает праведник. Я надеюсь, что вы слышали что-либо про реинкарнацию? Если нет, то я вам вкратце поведаю. Восточные религии, такие как буддизм и индуизм считают, что после смерти одного тела, жизнь души, которая является настоящей жизнью, продолжается в новом. Согласно индуистским представлениям, душа переселяется в другое тело. Так она, жизнь за жизнью, переходит в разные тела — лучшие или худшие — в зависимости от её деяний в предыдущих воплощениях. Вот это и есть реинкарнация.
-Господин адмирал, а к чему весь этот, как говорят наши союзнички, спич? Вы хотите сказать, что вас посещает чья-то душа и предсказывает вам будущее? Но если это душа умершего человека, то она может подсказать что-то из прошлого, но никак не из будущего.
-Господин Путилов, — я начинал реально злиться и на себя из-за того, что не могу объяснить своему собеседнику "всю глубину своей глубины", и на него, а ведь именно он важен для моих замыслов. Даже Николай не так важен. — вы слышали об английском писателе Герберте Уэллсе? Он ещё перед самой войной приезжал в Россию и проживал несколько дней в столице.
-Разумеется, слышал о таком, он ещё разные выдуманные истории пишет про нашествия марсиан. Но мы с вами....
-Вот-вот, он самый, — теперь я его перебил, — у него есть роман, который он написал лет пятнадцать-двадцать назад и называется "Машина времени"
-Слышал-слышал. Так вы хотите сказать, что вас посетил дух, который воспользовался такой машиной и прилетел из будущего и всё вам рассказывает. Вам не кажется адмирал, что вы немного....
-О, я вижу по выражению вашего лица, дражайший Алексей Иванович, что вы сейчас подумали, — а ведь у этого адмирала, после ранения, в башке не всё в порядке и ему место в доме призрения. Да нет, милейший, с головой у меня всё хорошо. Хотя возможно я бы чувствовал себя точно так же, как вы сейчас, если бы мне три месяца назад рассказали о переселении душ. Я бы, тогда, про такого рассказчика подумал, что у него крыша поехала.
-Простите, что поехало?
-Крыша поехала. Это сленг. А когда он появился, я точно не знаю, но так говорят про сумасшедшего, или как их сейчас называют — юродивого. Есть ещё и другие выражения: шарики за ролики, чокнутый, шизанутый, малахольный, дибилоид, псих, придурок, и ещё много других вариантов.
-И..., а где так говорят?
— А вот там, откуда я к вам наголову свалился! Или вы мне..., но вот это, Алексей Иванович, уже отдельный разговор.
Я решил открыться перед этим человеком. А что, Путилов влиятельный, как в промышленно-финансовых кругах, так и в Российском правительстве. А мне действительно нужна поддержка. И, в первую очередь, в финансово-промышленных кругах, причём, желательно, в высших, раз я собираюсь налаживать производство новых типов вооружения. Я сам, в принципе, ничего не изобретал, а просто подкидывал идеи специалистам, а они, вроде как сами, идею доводили до логического завершения. Вот и сегодня я пришел именно к этому человеку, так как моим проектам нужны деньги, да и производственные мощности не помешают. Мало того, именно такие люди как Путилов могут СОЗДАВАТЬ. А это чертовски дорого стоит. Так вот, Путилов может создать, и знает, как создать. И ему всё равно что — новую телегу или новый бронеавтомобиль. У него есть главное — возможность и средства. Причём не просто деньги, а то, о чём говорил ненавидевший Россию "основоположник мирового коммунизма" немецкий еврей Маркс — средства производства.
А сейчас, в ожидании серьёзного разговора, Путилов дымил своей излюбленной сигарой, при этом, почти не отрывая взгляда от меня, и взгляд этот чем-то напоминал пресловутый "тигриный" взгляд Сталина. Понять, о чём он сейчас думает, я не мог, Но очень боялся, что магнат уже может сожалеть о самом факте встречи со мной. А, возможно заинтригован, и с нетерпением ожидает продолжения этого необычного разговора.
-Алексей Иванович, я понимаю, что в то, что я сейчас расскажу, будет трудно, а, к моему сожалению, почти невозможно поверить. Я даже не знаю, стоит ли вас в чём-то убеждать? Однако, могу ли я вас попросить — первые десять минут моего рассказа, меня не перебивать?
— Десять минут? — Путилов демонстративно посмотрел на свой золотой Breguet, — да, десять минут обещаю.
Наш разговор продлился ещё пару часов. Путилов просто перенёс все, подчёркиваю, — все сегодняшние встречи на другие дни. После этого, верно, на мою голову было вывалено немало "добрых" пожеланий от посетителей, ожидавших приёма у управляющего банком, так как я оказался в кабинете у Путилова, минуя очередь. Мой собеседник был не то, чтобы ошеломлён моим рассказом, — он был потрясён. Его сигара давно уже погасла в его руке, а этот, действительно незаурядный человек, замерев, слушал меня, и я видел, какой ужас у него вызывает мой рассказ. Кровь, кровь, кровь... Русская кровь... Смерть, смерть, смерть. Смерти русских От "русских" людей, которых очень трудно назвать людьми, а уж русскими.... Лейба Бронштейн, Розалия Залкинд, Бела Кун, Аарон Гаухман, Евсей-Гершен Радомысльский, Иоаким Вацетис, Петерис Авенс, Густав Мангулис и прочие достойные мрази. И имя им легион.
Рассказал ему как я чувствовал себя после того как попал сюда. Причём, когда ты про это читаешь, или когда ты про себя рассказываешь — это разные вещи. И что я успел сделать за эти месяцы после переноса. Как из-за моего вмешательства, боевые действия на море пошли совсем не по тому сценарию, что было в реальной истории. И что я планирую ещё сделать в самоё ближайшее время. Рассказал, как и что происходило в той России за девяносто пять лет. О революции и гражданской войне. О расстреле, хрен бы с ней, бывшей, подчёркиваю, мать её, бывшей царской семьи и массовых расстрелах, действительно достойных людей. Попытках сбежать из страны большинства интеллигенции и дворянства. О разрухе и первых пятилетках.
Рассказал о ещё более кровавой войне, и опять с Германией, которая решила установить свой новый мировой порядок. Тут уже для России стоял вопрос о выживании русского народа как нации. И о двадцати восьми миллионах погибших на этой войне.
Путилов весьма заинтересовался личностью Сталина. Я ему честно сказал, что именно такого человека сейчас не хватает России. А ведь это именно Сталин собрал Россию в единое государство, после того что сотворили тутошние господа в 17-ом, и те кого они называли "быдло" — и это о своём народе. Хотя Сталин и был в рядах тех "ленинцев" что подобрали власть что не смогли удержать в своих руках господа, но именно при Сталине Россия стала действительно Великой Державой и ещё лет тридцать оставалась таковой после его смерти. Рассказал ему о двух комплектах одежды "последнего императора планеты" и двух парах его сапог. О дарственных мечах и орденах. Но никакой роскоши для себя. И ещё о многом. И, когда, после его смерти, всякие Хрущёвы, и ему подобные последующие за ним правители России — "Меченые" или "Не просыхающий Елкин" охаивал его, то простой народ продолжал помнить, чтить и сожалеть что такого "Красного Императора" на Руси больше нет. И когда народ слышит, что всякие чиновники от мелкой сошки до думских депутатов начинают что-то придумывать чтобы с них поиметь ещё один лишний рубль в свой карман, они тут же вспоминают Сталина, говоря им — "Сталина на вас нет". Сталин держал всех чиновников в страхе, и как его не стало можно сказать и страны не стало. И как итог, всё рухнуло, после того как новой "элите" на подобие нынешнего высшего света, захотелось безграничной власти и денег и, они за недорого, продавали страну.
Путилов был поражен известием о распаде Империи, и тем, что теперешняя Россия находиться почти в тех же границах, с которых начал её собирать Пётр I. О её нынешнем положении в мире, в котором главную роль играет США, так в будущем зовутся нынешние САСШ.
Но Путилов не был бы Путиловым, если бы не поинтересовался, а чем же торгует Россия в моём мире. Оказывается, что всё тем же, чем торговала и тут. Хлебом да природными ресурсами, — которых оказывается, ох, как-же хочется матерно заругаться, полные недра. Что нефть и газ, особо здесь и сейчас никому не нужные, это самое прибыльное вложение денег. Да ещё производство оружия. Стрелковым оружием завалили полмира, самолёты также хорошо раскупаются. Бронетехника пользуется спросом, и вот эти танки в частности. Именно для начала производства этого нового вида вооружения я к нему и пришел просить денег. А вот насчет нефти и газа.... Из-за них сейчас в моём мире идет война, так как без этих двух компонентов не выжить ни одной экономике мира. И все, как их называют пиндосы, локальные военные конфликты в мире развязываются именно пиндосами за обладание этими ресурсами. Это в этом мире нефть только набирает обороты как составляющая в экономиках ведущих стран, а газ и вовсе никому не интересен. Путилов, видимо, уже что-то для себя решил, ведь он не зря меня расспрашивал о природных ресурсах, вот только я не мог ему назвать точных мест, где что добывалось. Мог примерно назвать район, где добывалось много нефти и газа — это от Уральских гор, и до реки Енисей, алмазы в Якутии, золото на Колыме, причём много, медь и никель, вроде, где-то в верховьях Енисея, там в будущем будет построен город Норильск, там же будут добывать золото и платину.
Если захочет вкладывать деньги в добычу этих ископаемых, может организовать несколько геологических экспедиций на просторах Сибири. Денег у него хватит, пусть ищут. Главное то, что он обещал выделить деньги на разработку и постройку опытных образцов бронеходов, только попросил познакомить его с теми людьми, кто будет этим заниматься. Также мы договорились, что он будет держать в секрете то, кто я на самом деле. Хотя, один секрет я оставил при себе, я не раскрыл ему, что в тело адмирала Бахирева попало сознание его правнука. А с другой стороны, без меня, любые его действия были бы действиями сумасшедшего.
-Да уж, Михаил Коронатович, как ни трудно поверить в то, что вы рассказали, но я поверил вам. И я скажу, что незавидная участь была уготована России. Вот только как всего этого избежать?
-Пока, уважаемый Алексей Иванович, я вижу только один вариант — переломить ход войны в свою пользу, и произойти это должно в следующем году. Ещё надо ослабить оппозицию, действующую против царя. Не допустить возвращения всех политических иммигрантов из-за границы. Всех, кто попытается вернуться в Россию, нужно немного, месяцев десять-двенадцать подержать в изоляции, так, чтобы ни к нам, ни от нас. А, в случае попытки побега — стрельба на поражение. И самый главный вопрос, это что-то надо делать с крестьянскими хозяйствами. Россия — аграрная страна и восемьдесят процентов её жителей это крестьяне, которые выращивают хлеб. Но вот тут и возникает важнейшая проблема. Основная масса крестьянства проживает в Центральных губерниях России, где почвы истощены, из года, в год, то неурожаи, то ещё что-нибудь. И получается, что не только городских жителей, себя крестьянин прокормить не может. И остаётся одно, надо центральные губернии расселить. То есть переселить не менее двадцати миллионов крестьян из центральных губерний в южные районы России, на целинные земли казахских степей, где много пустующих угодий и на Восток. Причём настоящий Восток — 4-6 тысяч вёрст от центра страны. А как это сделать — пусть умные головы решают. Уже сейчас можно поощрять солдат, выходцев из крестьян, проливающих кровь на фронте, наделами в тех районах. И наделы не 2-3 десятины, а 25 или даже 50 десятин. И продумать льготы, и выделить кредиты, с отсрочкой платежей на десять — двадцать лет, а также, освобождением от налогов. Так например, Полный Георгиевский кавалер освобождался от налогов полностью, и так по нисходящей, но не менее трёх, а лучше пяти лет у того, кто получил Георгия четвёртой степени. Но всё это надо подкрепить гарантией, например царским указом. Что, после войны, любая семья, в которой солдат воевал на фронте, получит землю, согласно перечню льгот, и, в первую очередь те, кто согласен на переселение. Например, солдат, проживавший до войны в центральных губерниях, получает в собственность надел в пять десятин земли. Но только если такой солдат согласен на переселение за Урал, или в сторону Оренбурга, получает пятьдесят десятин земли плюс льготы, кредиты. А если у него есть хватка, то сможет там, уже на месте, разжиться и более крупным наделом земли. Павел Аркадьевич Столыпин, начал воплощать в жизнь свои реформы по переселению крестьян на восток, да не успел. А после его убийства дела пошли на спад, а надо было и дальше этим заниматься.
-До войны в сибирские губернии мы успели переселить около четырех миллионов человек, выделили им ссуды, обеспечили проезд, наделили землёй. Так нет же, четверть вернулась обратно, проев и пропив выделенные деньги, а ещё четверть разбрелась по сибирским городам, и только половина из всех осела на земле.
-Вы не поверите, но эти цифры превосходны! Просто не надо было зацикливаться на заселении только Сибири. Да, Сибирь огромна и малолюдна, и там нужны люди, но именно поэтому туда люди и ехали с большой неохотой, страшась этих огромных расстояний, и внушаемой с детства ошибочной мысли об ужасном климате Сибири. Если уж тут хлеб трудно растить, в Рязанской или Владимирской губерниях, то, как его в этой Сибири выращивать? Вот поэтому я и предлагаю начать переселение не только в южные районы Поволжья и Прикаспия, но и на южный Урал и Зауралье, вплоть до Алтая. Это всё же будет ближе, чем в Забайкалье и Дальний Восток, хотя там тоже не хватает населения. И климат, совсем не тот, как здесь думают. Но это на будущее.
-Не так-то просто сдвинуть нашего мужика с насиженного места. Как говорится в русской пословице, и камень на одном месте мхом покрывается. Так и русский мужик будет до последнего на одном месте сидеть, пока уж совсем не припрёт, и тогда только, наверное, решится на какую-то перемену в своей жизни. Да и земельку он ведь хочет получить рядом с домом, а не где-то за тысячи верст. Я-то знаю, как-никак всего лет десять тому, как раз этим самым земельным вопросом занимался, служа управляющим Крестьянским земельным банком при Витте. И реформы эти, между прочим, не Столыпин, а Витте начинал, ещё пятнадцать лет назад.
-Кто начал, Витте или Столыпин, сейчас не особо важно. Сейчас нужно крестьян успокоить, задобрить, умаслить, всяко это можно называть, но главное для нас, отколоть их от всяческих пролетарско-революционных идей. Всё это насчет крестьянства вы сами обдумайте, да и связи у вас во всех кругах, вот вы и подайте эту идею Императору, и чем раньше, тем лучше. А я, если только случай подвернётся, это же Государю выскажу.
-А когда вы намерены открыться перед Императором?
-Я думаю, нужно ещё немного повременить, посмотрю, как будут дальше развиваться события в стране.
-Как бы, Михаил Коронатович, поздно не было.
-Ну, год-то в запасе пока у меня есть. Буду пока искать единомышленников, а там будет видно.
-Смотрите не опоздайте.
-Смотря в чем не опоздать? Если в открытии перед царём, так я к этому и не стремлюсь. А вот если я не предотвращу приближающую катастрофу... Вот это, именно это будет страшно. Вот в чём, главное, не опоздать. А то получается, что те неведомые силы что забросили меня сюда, не того выбрали для этого дела.
-Ну что ж, тогда, чем смогу, тем и помогу, я тоже не желаю того что должно случиться, и это не ради Николая, а ради России.
— Алексей Иванович у меня есть ещё одно предложение.
-Ещё одно?
-Да. Вы же являетесь членом правления "Товарищества Петербургского вагоностроительного завода"
-Естественно. А в чем дело, или, точнее, в чем заключается ваше предложение?
-Я хотел бы, чтобы вы наладили на том предприятии сборку четырех-пяти бронированных мотовагонов. Броня в вашем распоряжении есть. Платформу изготовить на профильном заводе не проблема. А это уже полдела. Останется приобрести с десяток двигателей, желательно системы Дизеля, по шестьдесят-семьдесят сил, а орудия должно военное ведомство выделить.
-Постойте, но сейчас Путиловский завод выполняет заказ на постройку трех бронепоездов, а тут какие-то мотовагоны.
-Не какие-то, а бронированные, и к тому же с пулемётно-пушечным вооружением. Они будут более мобильны, чем сам бронепоезд. Меньше размером, что немаловажно, а это значит, в них труднее попасть. При движении над ними нет дыма, а это очень важно для скрытности.
-Но, того, что вы тут рассказываете мало для производства, нужен хотя бы проект или техзадание от Главного военно-технического управления и заказ от военного министерства.
-Будет вам проект, будет. Немного позже. Но вот первый мотовагон вы изготовите, скажем так, по собственной инициативе.
-Как это по собственной?
-Алексей Иванович, голубчик, да не переживайте вы так, построенные по нашему проекту мотовагоны, после успешных испытаний, армия у вас оторвёт вместе с руками и в любых количествах, вот уж за это не беспокойтесь. И тут же закажут ещё. Так что без барышей вы не останетесь, гарантирую.
-Хорошо, я попробую поговорить с членами правления, думаю, что они поддержат меня.
-Вот и замечательно. Значит, я в вас не ошибся, когда решился открыться перед вами.
Путилов только хмыкнул, покачивая головой. Но посмотрев мне в глаза, не выдержал и улыбнулся. Прощальное рукопожатие вышло крепким, мужским.
V
В следующий раз я появился у Путилова через два дня и не один. Как он и просил, я познакомил его с Пороховщиковым и инженерами с Путиловского — пионерами русского танкостроения. Они обстоятельно обговорили с ним, чего и сколько им нужно для сборки опытных образцов. Все позиции тщательно обсуждались и обосновывались технарями. Также обговорили и предварительное соглашение о долях в прибыли, если с выпуском и принятием на вооружение новых образцов вооружения всё будет так, как я и обещал. Было ещё два человека, что представил я ему, это полковник Мигура и штабс-капитана Дьяконов, и их новый образец миномета.
-Это крайне простое, но весьма эффективное оружие, особенно при отражение атак противника, — объяснил я Путилову — да и для поддержки своей атаки тоже хорошо. Его можно выпускать тысячами, особенно на таком заводе как Путиловский.
И тут Путилов не поскупился и профинансировал изготовление опытной партии в количестве сотни стволов и десяти тысяч мин. Напомнил я Алексею Ивановичу и о мотовагонах и пообещал, что через неделю к нему придёт один не простой посетитель, а возможно, что он будет и не один. Это будут те самые инженеры, которые будут разрабатывать проект бронированного мотовагона.
(В конце ноября, после того, как проект был подготовлен, на Петербургском вагоностроительном заводе началась постройка мотовагона по проекту начальника военно-дорожного отдела Юго-Западного фронта подполковника Бутузова. В марте, не полностью готовый мотовагон перегнали на Путиловский завод, чтобы навесить броню и установить вооружение. А на освободившемся месте начали собирать второй мотовагон. А в июле, неся на борту персональное имя "Ласточка", бронемотовагон участвовал в боях под Луцком и Ковелем и заслужил лестные отзывы. Тут же последовали дополнительные заказы на подобные изделия. Как я и предсказывал, Путилов и компания получили изрядные дивиденды от заключения контрактов. Мне тоже кое-чего перепало, как говорили, вернее, будут говорить в моём времени, — на хлебушек с маслицем и черной икорки ложкой до горки. А за первый экземпляр мотовагона военное ведомство заплатило на пятьдесят тысяч больше, чем это было в РИ).
Все последующие дни недели я лазил по верфям и заводам Петрограда, побывал и в Ревеле на Русско-Балтийском заводе, где строились два турбинных крейсера, встречался там с главным строителем, Озаровским. Поговорил обстоятельно, по душам, с наблюдающим за постройкой крейсеров на Путиловской верфи полковником Храповицким и с новым директором Путиловской верфи, корабельным инженером полковником Кутейниковым.
После всего увиденного и услышанного я вновь побывал у Путилова.
-Алексей Иванович, нужна опять ваша помощь.
-Никак, Михаил Коронатович, вам снова деньги понадобились? Однако вы так меня по миру пустите.
-Да нет, я сегодня пришел не денег просить.
-Ну, слава Богу, а то я, грешным делом, подумал, что этот, неизвестно откуда свалившийся мне на голову адмирал, всё только деньги мастак тянуть, — смеясь проговорил Путилов. Если денег не просите, тогда чем я могу помочь?
-На Путиловской верфи строятся два турбинных крейсера, два таких же крейсера строятся в Ревеле на Русско-Балтийском заводе.
-Ну да, мы строим эти крейсера по заказу морского ведомства.
-Строите-то вы, строите, но с большим отставанием от графика, особенно по второму из крейсеров.
-И что вы предлагаете?
-Нам нужны эти новые крейсера, но я также знаю, что по мановению волшебной палочки они у нас не появятся. Но я предлагаю объединить усилия двух заводов и в спешном порядке достроить головной крейсер "Светлану", так как у него большая степень готовности. -Я даже не зная что вам на это ответить. Тут надо всё обговорить и обсудить с управляющими, потом договариваться с акционерами обоих верфей. Даже не представляю, как это всё можно устроить.
-А если я уговорю Государя посодействовать этому делу. Например, чтобы он попросил вас всех или приказал, издав указ. Надо сделать так, чтобы Путиловский и Русско-Балтийский отложили свои разногласия на потом, и на благо Родины, совместными усилиями побыстрее достроили головной крейсер "Светлана". Если они сейчас объединятся в своих усилиях, то крейсер можно сдать уже летом.
-Я попробую обсудить этот вопрос на собрании акционеров, и постараюсь уговорить их поступить, так как вы просите.
-Вот и отлично. Все равно второй крейсер не достроить до конца войны, да и достраивать его будут уже по изменённому проекту. Так что некоторые материалы я посоветовал бы с него забрать. Такая же участь — чтобы вам не было обидно — ожидает и второй крейсер Русско-Балтийского завода, хотя по степени готовности он ни в чем не уступает головному с вашей верфи. Но он также будет вводиться в строй по новому проекту, который уже разрабатывается. Как только " Светлану" сдадите, тут же, на пару приметесь за свой крейсер "Адмирал Бутаков".
Заручившись поддержкой Путилова, я направился к Григоровичу с этим же планом, а уж вместе с ним к Николаю II. Нам не пришлось его долго уговаривать, он пообещал нам своё содействие в этом деле.
-Вы уверены адмирал, что мы верно поступаем.
-Так точно, Ваше Величество. Если мы и дальше будем распылять свои силы на одновременной постройке всех четырёх крейсеров, то получим, в лучшем случае, два крейсера, и только к концу 17 года. А к этому времени может и война закончится, а мы так и не получим бесценного боевого опыта при эксплуатации крейсеров. А ведь он нам будет просто необходим для проектирования новых крейсеров, уже с учетом опыта этой войны.
-Вы больно торопитесь адмирал, ещё эта война не закончилась, а вы уже планируете строительство каких-то новых крейсеров.
-Ваше Величество, так какой адмирал не мечтает, чтобы под его командованием были самые совершенные корабли в мире. Ну, закончится эта война, и с чем мы останемся? Достроим мы эти четыре, уже устаревших, крейсера, и это будут все крейсерские силы на Балтике, так как остальные крейсера годятся только на слом, за исключением, может, только "Рюрика". Но и его после войны надо ставить на модернизацию. И ещё четыре подобных корабля строятся для Черноморского флота. И всё. Вон, англичане крейсера десятками строят. Да и Германия также пытается слишком не отстать от них. Другие страны также хотели бы в этом поучаствовать, да пока у них силёнок не хватает, да и того же боевого опыта нет, чтобы, уже на основании него, построить что-то приличное. Скоро Япония с американцами начнут закладывать новые крейсера для своих флотов. Вот только того самого опыта, что накопят англичане и немцы, используя свои новые крейсера в боевых действиях, у этих стран не будет. САСШ пока в войну не вступила, а у Японии на Дальнем Востоке противника нет. Так что без боевого опыта их первые крейсера....
Я резко замолчал, и понял, что явно что-то лишнее выдал, так как заметил округлившиеся глаза Григоровича. И его, чуть приоткрытый от удивления, рот. "Что-то меня снова понесло. Министр наверно недоумевает, откуда я могу знать про японские, да и про американские планы, если янки ещё только приступили к разработке проекта турбинного крейсера, а японцы, вроде, уже парочку заложили к тем трем, что уже находятся в их флоте.
(Примечание. ГГ ошибался, их заложат только через полтора года, один в мае, второй в июле 1917 года. Но и у тех и у других первые крейсера нового типа получатся не ахти какие, это касается в первую очередь япошек. Эту парочку типа "Тенрю" можно смело отнести к очень большим эсминцам или по-другому, к лидерам. При водоизмещении чуть больше четырех тысяч тонн, несли четыре орудия в пять с половиной дюймов и шесть торпедных труб. Одно достоинство этих недокрейсеров или эсминцев-переростков, это их броневой пояс. А япошки их и строили именно в качестве лидеров эскадренных миноносцев, а не полноценных крейсеров. Хотя в последующие пять лет они заложили, тремя последовательными сериями, ещё полтора десятка подобных кораблей, но уже с усиленным вооружением и увеличивающимся с каждой серией водоизмещением).
Я ещё раз посмотрел на Григоровича, потом на Императора и решил всё-таки закончить свою прерванную речь.
-Я думаю их крейсера, выйдут так себе.
-Адмирал, а каким, по вашему представлению, должен быть крейсер для нашего флота? — вдруг задал вопрос Николай II.
-Ваше Императорское Величество, если вы имеете в виду на данный момент, то я представляю его так. Водоизмещением в семь тысяч тонн, вооруженный шестью шестидюймовыми орудиями, в трёх бронированных башнях или девятью стотридцатимиллиметровыми также в башнях. Броневой пояс не менее трех дюймов, да броневая палуба в два дюйма. Чтобы скорость была узлов так тридцать два или даже чуточку больше, а дальность хода никак не меньше пяти тысяч миль. Такой крейсер для Балтики в данный момент самый подходящий. Для других флотов водоизмещение надо увеличить, как и другие тактико-технические данные.
-Но адмирал, как мне известно, что пока никто не ставит на легкие крейсера орудия в башнях. А вы сразу предлагаете их установить на наши крейсера.
-Ваше Величество, это только пока ещё никто не ставит. Во время войны и быстрей и дешевле построить крейсер с обычными палубными орудиями, а не с башенными. А вот война закончиться и все примутся устанавливать на крейсера орудийные башни.
Я так эмоционально рассказывал, что меня вдруг пронзила боль в груди, это дали знать ещё не вполне зажившие раны, и я непроизвольно прикоснулся к больному месту при этом и на моем лице определённо что-то изобразилось.
-Адмирал, вы что мне обещали две недели назад? — вдруг задаёт мне вопрос Николай
II.
Я изобразил на своём лице непонимание. Причём почти искреннее, так как ещё был под впечатлением пронзившей меня боли и поэтому упустил нить разговора. Но сразу же понял по какому именно поводу был задан этот вопрос. Значит от Николая ничего не ускользнуло. Попробую отбрехаться, сделаю морду лица непонимающего сути вопроса.
-Ваше Императорское Величество, покорнейше прошу меня простить, если я что запамятовал. Эти недели вышли очень напряженными, целыми днями я объезжал заводы Петербурга, да и не только их. Встречался и с нужными инженерами и изобретателями-самоучками, кои в некоторых делах очень полезны для укрепления обороноспособности государства нашего. Так что может что-то я и запамятовал, из того что вы мне поручили. Григорович усмехнулся, услышав всё это, и вновь сделал лицо серьёзным. Николай II также некоторое время молчал, потом заулыбался.
-Я вас понял, Михаил Коронатович. Вы просто удивительный человек! Всем сердцем, не жалея сил печетесь о благе страны, и верите в то, что впереди будет только лучше! А когда вы вот также начнёте заботиться о своем здоровье. Я же обратил внимание на то как вы прижали руку к груди и ваше лицо на мгновение исказила боль. Вам было что сказано — поехать на юг и там залечивать раны, а вы чем тут занимаетесь? Бегаете по верфям и ругаетесь с их управляющими. Тут на вас уже все жалуются, что вы во всё вмешиваетесь. Я прошу, вы поездку на воды не откладывайте, так как в скором времени вы понадобитесь нам в полном здравии.
-Так точно, Ваше Императорское Величество, больше откладывать не буду, я практически все дела порешал, так что могу на месяц на родину съездить, поправить здоровье.
-Вот и поезжай, подлечись.
-Ваше Императорское Величество! А что до жалоб, так я же всё по делу с ними воюю, ведь нам на тех кораблях воевать, а не этим кабинетным крысам! Меня и инженеры корабельные поддерживают. А кто же это там такой недовольный? Это случаем не Бишлягер? Говорит много, всегда пустое, но морду делает умную, заботливую, заботлив как отец родной. Но вот только дела стоят на месте.
Григорович не удержался, и смеясь произнес,
— В самую точку Михаил Коронатович. Вы сейчас весьма точно охарактеризовали этого человека, я точно такого же мнения о нём. Он только тормозит всё работу, но вот поделать я с ним ничего не могу, он член правления Путиловской верфи. Также он может помешать в объединении работ по "Светлане".
-Если он будет ставить палки в колеса, я вызову его на дуэль. Он что не понимает, что нам нужно быстрей ввести в строй этот корабль, или боится потерять барыши.
-О чем вы говорите адмирал, какая дуэль.
-Ваше Императорское Величество. Прошу простить, но ведь таких, как этот фигляр и пустобрёх, и в Думе немало, они только делают вид, что заботятся о благе страны, а сами заботятся только о своём кармане, они только тормозят все реальные дела. Если он заупрямится, то крейсера что заложены на Путиловском, войдут в строй только после войны. А насчет дуэли..., это я так... Я бы лучше протащил такого так он под килем, конечно не корабля, а шлюпки, так как если будет что-то больше неё, он просто помрёт со страху. И своей перекошенной от ужаса физиономией перепугает всю рыбу в Неве так, что после этого она на два года перестанет нереститься и уйдёт из реки. И что бы после этого про нас говорил простой народ? Что мы их лишили последней радости посидеть на берегу и половить рыбку для ухи?
-Ну и шутник вы Михаил Коронатович, верно о вас молва идёт, любите побалагурить.
-Ваше Императорское Величество, да не трону я этого Бишлягера, я уже заручился поддержкой Путилова, как-никак он также член правления завода и вес имеет поболее.
-Как же вам удалось заручиться у самого Алексея Ивановича.
-Он не только банкир и промышленник, который думает только как бы побольше набить свою мошну. Он ещё и патриот России и печется о благе её. Вот тут наши взгляды совпадают. Прибыли прибылями, но надо ещё и Родине помочь эту войну выиграть.
-Интересно вы рассуждаете. Тут он вчера мне проект одного закона на прочтение подал, так я нахожу его вполне заслуживающим внимания.
Я сразу понял, о чем идёт речь — это о поощрении солдат землицей. Быстро сработал Алексей Иванович. Вот только согласиться наш Государь на этот шаг. Но "морду кирпичом сделал".
-И знаете, что он предложил? Предоставить всем солдатам, участвующим в войне, наделы земли. Вот только где мы столько свободной земли найдем? Так он ещё и льготы предлагает для особо отличившихся на фронте, в виде послабления налогов.
-А что, Ваше Величество, это даже очень дельная мысль. Солдат будет знать, за что он сражаться. За свою землю, на которой он будет растить своих детей, и выращивать хлеб.
-Вот и вы адмирал туда же. Солдат и так за свою землю сражается, за царя своего, за веру православную, да за Русь святую.
-Это так Ваше Величество. Но вот если он будет знать, что у него будет собственная земля, а не общинная, размер участка которой в любой момент могут ему урезать. То и воевать он будет уже по-другому. А земли у нас на юге начиная от Волги и до Оби, на всех хватит.
— Вот и Путилов, то же самое предлагает. Так ведь кто же поедет на эти необжитые места?
-Потому, верно, он и льготы предлагает, чтобы на новом месте крестьянин быстрей смог закрепиться и обжиться. Да и ехал бы с охотой.
-Как-то, Михаил Коронатович, у вас с Путиловым взгляды подозрительно одинаковы, — хитро улыбаясь, проговорил Григорович.
-Не знаю, возможно, но в том, чтобы героям войны выделили надел, я его поддерживаю. (Как известно за годы войны было более миллиона двухсот тысяч награжденных георгиевским крестом только четвертой степени, вот тебе и герой войны, а сколько было награждено георгиевской медалью? — наверно несколько миллионов)
-Мы обсудим этот вопрос, и примем решение — объявил Николай II. (Государь принял предложение Путилова и через месяц издал указ о выделении земельных наделов всем солдатским семьям из крестьян, а также обо всех льготах и привилегиях героям войны.) И насчет достройки головного крейсера объединёнными усилиями двух товариществ, я думаю, мы решим в ближайшее время.
Когда я покидал кабинет, Николай II тихо произнёс
— А вы опять оказались правы адмирал, Вивиани подал в отставку.
-Кто?— переспросил я, вначале не понял о чем речь.
А, премьер-министр Франции — тут же вспомнил я. Это о его отставке я недавно предупреждал Николая II.
-По-видимому, адмирал нам надо будет как-то побеседовать с вами более обстоятельно.
-Я всегда в вашем распоряжении Ваше Величество.
Через несколько дней после этих событий я с большой неохотой отправлялся на юг. Мне не удалось отсрочить ещё на какое-то время отъезд из столицы и продолжить свой сумасшедший бег по заводам России. Мой путь на Дон лежал через Ревель, куда я заехал к Анастасии. Там я договорился с её родными, что они приедут в Новочеркасск через месяц, где мы сыграем свадьбу.
Глава девятая. "Бронеходам" быть!
I
Осенние будни Балтийского флота.
Я, даже находясь за две тысячи верст от Балтики, не прекращал интересоваться делами своей бывшей группы, да и Балтийским флотом в целом и знал почти всё, что там происходило.
Перед флотом сейчас стояли две задачи. Первая — это оказывать помощь войскам на плацдарме. Где надо поддержать огнём, или доставить на плацдарм военное снаряжение и подкрепление, эвакуировать раненых. Иногда кораблям приходилось вступать в перестрелку с лёгкими силами противника, которые пытались в ночное время обстреливать позиции наших войск. В этих стычках германский флот потерял эскадренный миноносец "S-177" в шестьсот тонн, и канонерскую лодку "Пантер" водоизмещением в тысячу сто тонн при двух 105-мм орудиях и ещё пара кораблей была немного повреждена. При этом у врага погибло четыре офицера и сорок шесть человек команды. Мы потеряли эсминец "Искусный" в пятьсот тонн, несколько кораблей получили повреждения. Крейсер "Россия" поймал торпедное попадание в носовую оконечность, но убыл в Кронштадт своим ходом. Потери в людях на кораблях составили двенадцать человек, из них два офицера, ещё тридцать семь человек было ранено. Так что с первой задачей справлялись, хотя и не лучшим образом. Сказывалась высокая выучка немецких моряков.
Вторая задача, это прервать транспортные перевозки врага, как вдоль Шведского побережья, так и в прибрежной зоне самой Германии. Несмотря на то, что многие корабли были повреждены в боях за Рижский залив, флот не отсиживался за минно-артиллерийской позицией. Корабли регулярно появлялись на транспортных коммуникациях противника и наносили ему ущерб.
Бывшая моя оперативная группа осталась без линкоров, и теперь основной её боевой силой стали крейсера. Пока "Петропавловск" находился в ремонте, Трухачеву для усиления отряда передали крейсер "Рюрик". И в начале ноября Трухачев со своей группой вышел на выполнение своего первого боевого задания — выставление минного заграждения к югу от острова Готланд, в районе банки Хоборг, где проходили основные транспортные пути германского флота. Было поставлено почти семьсот мин, перекрывших район протяженностью в двадцать миль. На этом заграждении враг потерял два транспорта, сторожевое судно и крейсер "Винета". В середине ноября отряд в составе эскадренных миноносцев "Новик", "Победитель", "Забияка", "Охотник" и "Пограничник" под командованием Беренса был послан в набег к Виндаве, где они повстречались с группой дозорных кораблей противника. Наши перехватили их в районе банки Спон и потопили германский сторожевой корабль "Норбург", ещё одного немца серьёзно повредили. С потопленного сторожевика было подобрано восемнадцать матросов. Все наши корабли ушли без потерь, имея всего троих легкораненых. 20 декабря здесь же, при повторном набеге наших кораблей, были потоплены сторожевой корабль "Фрея" и эскадренный миноносец "V-186". На них погибло 35 человек. На наших кораблях трое погибло, и девятеро было ранено.
Наши подводные лодки также не отдыхали в портах, а трудились на коммуникациях противника. Уже в середине октября подводная лодка "Кайман" захватила германский пароход "Фраскотто", в две с половиной тысячи тонн и привела его в финский порт Або, а через две недели ей вновь посчастливилось захватить судно, но на этот раз небольшой германский пароход "Шталек", всего в тысячу сто тонн. В октябре повезло провернуть такой же трюк "Аллигатору" под командованием кавторанга Вальнорда. Он захватил у берегов Швеции германский пароход "Герда Витт" водоизмещением около двух тысяч тонн и привел его в финские шхеры в качестве приза. Отличился и капитан второго ранга Гудим на своей "Акуле" (В этом мире он не погиб и дослужился до вице-адмирала). Он в середине ноября потопил два транспортных судна между Мемелем и Либавой. А вот большие подлодки типа "Барс" порадовать так не смогли, им пришлось действовать совместно с флотом, прикрывая его во время выхода на минные постановки. Хотя одна победа была у Циолкевича, командира "Вепря". Ему удалось остановить небольшой транспорт и отправить его на дно с помощью пары подрывных патронов. Самой невезучей оказалась подводная лодка "Гепард", которая столкнулась с "Е-8" и вышла в боевой поход только весной. Зато первой прошла модернизацию. Но и мы понесли потери. "Дракон", командиром которой на тот момент был Ильинский, не вернулась с боевого задания, и что произошло с лодкой осталось тайной. А ведь это был бы его последний выход на "Драконе". По возвращению он должен был вступить в командование "Барсом". Интересная закономерность, Ильинский в реальной истории также исчез вместе с подлодкой, но, только в семнадцатом году, командуя именно "Барсом". Также погибла подводная лодка "Минога" старшего лейтенанта Кондрашова — в тумане была протаранена шведским пароходом. Половина экипажа погибла, включая и самого командира.
Правда и англичане внесли свою лепту в нанесении противнику потерь в кораблях и срыве транспортных перевозок. Особенно отличилась "Е-19". За два боевых похода подводная лодка уничтожила семь транспортов и старый крейсер "Виктория Луиза" переоборудованный в минный заградитель, а один транспорт был взят в качестве приза. Лейтенант-коммандер Аллан Кроми за свои "успешные выхода" был награжден орденами Святой Анны и Святым Георгием. В последующем он был награжден ещё одним российским орденом — Святого Владимира.
(В моем мире он, будучи уже капитаном первого ранга, был убит в августе восемнадцатого года, в британском посольстве в Петрограде. Он был убит петроградскими чекистами во время перестрелки, когда представители ВЧК пытались войти в посольство. Капитан первого ранга Фрэнсис Ньютон Аллан Кроми стрелял в русских чекистов препятствуя их попытке войти в здание посольства. Чекисты были в своём праве — накануне был убит Урицкий и совершено покушение на Ленина. Все следы вели в английское посольство). Можно констатировать, что даже лучшие из островитян всегда были врагами России.
Следующей по результативности была подводная лодка "Е-9" Макса Хортона. За десять дней октября экипаж под его командой отправил на дно четыре германских транспорта.
Я полагал, что в декабре, когда лед сковывал Финский залив своим панцирем, корабли, как это всегда бывало ранее, становились на ремонт и профилактику, готовясь к следующей компании. Но в этот раз из-за теплой зимы флот продолжал боевую работу ещё целый месяц.
В конце ноября большая часть Балтийского флота вышла на установку новых минных заграждений в западной части Балтийского моря. В этой операции, кроме группы Трухачева, выполнявшей главную задачу по минированию, входили также минные заградители "Амур" с тремя сотнями мин на борту и два бывших германских парохода, переделанные в минные заградители "Урал" и "Ильмень", взявшие ещё по триста пятьдесят мин каждый. На крейсерах и эсминцах находилось суммарно ещё пятьсот мин. В прикрытии операции находились линкоры "Севастополь" и "Гангут" под командованием Кербера, и эсминцы шестого и девятого дивизионов. Операция прошла успешно, новое заграждение было выставлено юго-восточнее острова Борнхольм. На этом заграждении противник также понес потери в транспортных судах и кораблях прикрытия.
Некоторые корабли нашего флота проводили боевые выходы до середины января, но это, в основном, эсминцы. И только во второй половине декабря, пока в заливе лёд ещё тонкий, крейсера и броненосцы направились в Петроград и Ревель на ремонт и модернизацию. Несколько кораблей ремонтировались в Кронштадте и Гельсингфорсе. Радовали известия которые дошли до меня, в частности то, что нашим спасательным службам удалось поднять из воды немецкий легкий крейсер "Грауденц", и снять с мели флагманский линкор адмирала Шмидта "Вестфален". Вначале оба этих корабля оттащили в Ригу, где откачали воду и временно заделали пробоины. А ведь уже наступила поздняя осень. В Рижском заливе начал вставать лёд, а Финский местами уже покрылся ледовыми полями, и вот в таких условиях оба корабля, через Моонзунд, отбуксировали в Петроград на ремонт и перевооружение. "Полтаву" на понтонах протащили через Ирбенский пролив, далее через Балтику под охраной всего флота — и теперь этот огромный фрагмент бывшего линкора находится в Гельсингфорсе. Провести его дальше просто времени не хватило, и хотя в этом году зима наступила поздно, но Финский залив начал покрываться серьёзным льдом. Дальнейшая буксировка была намечена на весну, после схода льда.
На суше к концу года нашим войскам удалось отодвинуть немцев от берега Рижского залива на семьдесят-сто верст и стабилизировать фронт, то есть хорошенько закопаться в землю и отгородиться колючей проволокой в несколько рядов. Виндаву, правда, взять не удалось, но сумели закрепиться в каких-то десяти верстах по реке Вента, а на побережье дошли до озера Бушниеку, а это всего в шести верстах от города. После удачной десантной операции фронт отодвинулся от побережья и положение на острове Эзель улучшилось. Командование начало понемногу снимать воинские части с островов Моонзундского архипелага. На материк был переброшен 1-й полк морпеховской бригады, который ушел к Виндаве, заняв оборону южнее озера Бушниеку. Хотя 2-й и 3-й полки еще не были полностью укомплектованы, но опасности что противник предпримет нападение на острова, практически не было. Хотя начальник Моонзундской позиции, контр-адмирал Белоголовый, видимо, находясь под впечатлением летних атак германского флота, считал, что немцы смогут по льду перейти с материка прямо на полуостров Сворбе, так как Рижский залив замерз. В связи с этим он просил адмирала Герасимова направить в Ирбенский пролив ледоколы, но опасения контр-адмирала были напрасны. Расстояние от крайней точки на побережье, где сейчас находился противник до Сворбе более шестидесяти верст. А такой путь по льду пролива может пройти только русский солдат. Даже немецкий, без сомнения, один из лучших солдат в мире, не сможет это сделать.. Да и не до захвата островов им сейчас, когда наши солдаты вот-вот вернут Виндаву.
На мысе Церель полным ходом шли строительные работы по установке двенадцатидюймовой береговой батареи. Пока решили устанавливать орудия на одиночных станках, а после войны перейти на башенное размещение орудий.
II
Возвращение в столицу.
Обратно в Петербург мы вернулись во второй половине декабря. Мы, это я и моя супруга Анастасия (Настенька). Теперь она моя законная жена. Венчание происходило в Ростовском кафедральном соборе на Михайлов день, это было воскресенье, 21 ноября. Три праздника в один день — мой день ангела, день Архистратига Михаила, ну и сама свадьба, это разве не праздник? Настя приехала за несколько дней до венчания, вместе со старшим братом и младшей сестрой, как мы и договорились. Также приехал командир "Петропавловска" Пилкин. Пока линкор в ремонте, по моему ходатайству его отпустили на торжество. Навестил меня и новоиспеченный контр-адмирал Вяземский, как и я, он находился в отпуске по ранению, но уже получил назначение. Так что погуляли мы на славу. Вяземский и Пилкин отбыли в столицу через три дня, а через неделю в обратную дорогу проводили родственников, снабдив их дарами Земли Донской. А через три недели, и мы с молодой женой тоже выехали в столицу.
Тут мы узнали неожиданную и приятную новость, оказывается, приказом главнокомандующего армиями Северного фронта, от 7.12.1915 года, моя Настенька награждена серебряной медалью "За усердие" для ношения на шее на Владимирской ленте. Её самоотверженная служба в морском госпитале не осталась незамеченной. Хотя, конечно, промелькнула мыслишка, что этим хотели польстить мне. По размышлению я понял, что это не так. В этом мире награды давали за заслуги, а не за "красивые" папины глаза или за постельные услуги, как в России 21 века. А вот то, что моего шурина назначили врачом на "Петропавловск" , вот это для меня была полная неожиданность.
За два месяца, что меня не было в Петербурге, случилось только три более или менее значимых события.
Первое — Николай II объявил о создании нового комитета, где будет сосредоточена вся власть, но только на время войны. И этот комитет называется — Государственный Комитет по Обороне и Труду. В Государственной Думе поднялся визг, на что Николай II пообещал, если они не заткнутся и не начнут заниматься делом, которое будет направлено на борьбу с внешним врагом, то он их всех посчитает врагом внутренним, и для начала, всех разгонит. Этот же комитет принял, а император утвердил закон о выделении земельных участков в собственность солдатам-фронтовикам.
Второе — на Путиловском шла сборка нескольких опытных бронеходов.
Третье — прошли успешные испытания опытных образцов стрелкового оружия: автомата и ручного пулемета Фёдорова для армии, самозарядного карабина на базе пистолета С-96 "Маузер", с магазином на двадцать патронов для вооружения штурмовых отрядов. Так же успешно прошел испытания автомат оригинальной конструкции Коровина-Токарева, под маузеровский патрон 7,63в25. Отлично зарекомендовал себя и восьмидесятидвухмиллиметровый миномёт полковника Мигуры, и мины, придуманные к нему штабс-капитаном Дьяконовым.
А так же удалось провернуть тайную операцию о приобретении в Дании и с последующей доставкой через Норвегию и Швецию в Россию, почти тысячи пулемётов Мадсена и пятидесяти тысяч магазинов к ним. Это конечно большое подспорье для нашей армии. Но с другой стороны пулемётов надо в десятки раз больше.
Первые два дня по приезду я находился дома и занимался только обустройством домашнего очага. Лично я ничего не делал, а только ссужал деньги своей жёнушке, а уж она... их радостно тратила. Потом я выслушивал от Настеньки её восторги и восхищение приобретённой вещью для нашего "гнёздышка". Я даже представить себе не мог, какое огромное количество вещей являются "необходимыми", "очень нужными", "просто нужными", и "милый, ну посмотри какая прелесть". В моём мире о большинстве этих вещей, если кто и знает, то это этнографы, да и то не все. На третий день, выдержав очередную радость от очередных "важных и нужных приобретений", я направился к адмиралу Русину, пора было выяснить дальнейшую свою судьбу. Сколько мне ещё торчать на берегу, когда флот до сей поры проводит боевые операции в Балтике? Но для меня пока, как говориться, вакансии не было, и в ближайшие два месяца не предвиделось, так что я был зачислен в резерв. Ну, раз так, то я с удвоенной силой стал помогать жене приводить наше семейное гнездышко в надлежащий вид. После того, как основные дела по дому уже могли обойтись без меня, я занялся проталкиванием своих прожектов. И опять начались походы по заводам и верфям, по кабинетам всяких комитетов. Но по возвращению домой, вся усталость сразу пропадала, я чувствовал себя самым счастливым человеком во вселенной. И, что было самым приятным, я чувствовал себя реально молодым, особенно это проявлялось в постели. (Бахирев действительно поддерживал свой, точнее наш организм в рабочем состоянии, да и из арсенала двадцать первого века я кое-что почерпнул).
А этим вечером на меня что-то нашло. Сижу в кресле, напротив Настеньки и любуюсь тем, как она расчесывала свои длинные и густые каштановые волосы перед трюмо, готовясь ко сну. Да, в этот момент я чувствовал себя счастливым, но червячок где-то глубоко в подсознании всё же грыз меня. Я воспринимал окружающий мир и людей так, как это делает тридцати, или даже двадцатипятилетний мужчина. Но ведь меня-то все воспринимают пятидесятилетним дядькой, почти стариком, и ведь это абсолютная правда для всех, кто знает мой истинный год рождения. Но по неизвестным причинам, после ранения, я внешне немного помолодел, и мне сейчас больше сорока лет никто не давал. И ведь хорошо, что омоложение на этом закончилось, а то я начал было уже серьёзно опасаться по этому поводу, так как некоторые уже начали косо на меня посматривать. Но на все намёки насчет моего омоложения, я выдвигал гипотезу, о повреждении какой-то железы во время ранения, что и привело к такому результату. Ни подтвердить, ни опровергнуть мою идею никто не мог, так что скушали и не поморщились. Зато теперь я надеялся, что ещё лет на двадцать-тридцать активной жизни меня хватит. И на молодую жену, и на рождение сына, а лучше сыновей. И на то, что пацанов я успею вырастить... Нет, не так. Обязательно выращу, несмотря ни на что, если даже в начале будут дочери. Настя, видя в зеркало, как я разглядываю её, не утерпела, спросила.
-Милый, почему ты каждый раз так на меня смотришь.
-А как я должен смотреть на ту, которую люблю до беспамятства, так, что готов донырнуть до дна океана, или допрыгнуть до звёзд ради неё.
-Вот только не надо делать безрассудных поступков, прыгнув в океан, можно утонуть, а если к звёздам, то ноги поломать. Так что милый, люби меня, я совсем не против, только с ума не сходи. Я вскочил с кресла, подхватил жену на руки и закружился с ней по комнате — Настенька, милая моя, ненаглядная, да я уже сошел с ума — говорил я ей.
Настя ойкнув, прижалась ко мне, обхватив руками шею. Мы смотрели друг другу в глаза, просто сливаясь взглядами. У неё взгляд был какой-то призывно-ожидающий, а мой, наверное, сладострастно-предвкушающий.
-Солнышко, за твои зеленые глаза я уже давно готов на всё...
Но она, продолжая крепко прижиматься ко мне, притворно запричитала:
-Отпусти, отпусти меня, тебе же нельзя, отпусти, я тяжелая.
И при этом вальсировании по комнате, у меня был просто какой-то взрыв радости, оттого, что я кружу с любимой на руках, и мне не тяжело, совсем не тяжело. И кружить так я могу долго. И мне можно, можно держать любимую на руках. И совсем не тяжело... И мне снова то ли тридцать, то ли двадцать пять. Жизнь прекрасна! И за эту жизнь я порву кого угодно. А уж господ демократов...
-Кто сказал, что ты тяжелая? Кому, мне нельзя? Ты же как пушинка, невесомая, — и понёс её в спальню, осуществлять свой замысел насчет сына. И вправду она была сама нежность. Ну да и я кое-чего из богатого арсенала почерпнутого из двадцать первого века превознес в наше старания в производстве наследника.
III
Слухи, сплетни или не всё спокойно за дворцовой оградой.
В эти же дни разразился политический скандал, в котором будто были замешаны некоторые члены августейшей фамилии. Об этом везде шептались и каждый раз новости пересказывали с новыми подробностями. Коротко говоря "сплетня понеслась". Вот и моя Настя в один из вечеров начала мне пересказывать то, что она услышала от нашей соседки, жены подполковника Трифонова, так и оставшейся в Петрограде, и не поехавшей к себе во Владимир.
-Мишенька, ты каждый день бываешь по делам в городе, видишься с разными людьми, разговариваешь с ними, а не слышал ли ты, что говорят о царской семье в народе?
-И что же в нём говорят, мое солнышко.
-Как! Ты что же, ничего не знаешь?
-Любовь моя, я там бываю по делам, и собирать всякие слухи и сплетни мне просто некогда.
Настя надула свои губки,
— Вот так всегда, одна только работа, и ничего интересного.
-Так в чем же дело? Давай ты мне сейчас всё расскажешь, а я послушаю и скажу, что тут правда, а что вымысел.
-Тогда садись поудобнее и слушай.
И моя Настёна стала рассказывать. Вначале я слушал в пол-уха, отдыхая от дневной круговерти, но чем дальше моя женушка рассказывал, тем отчётливее я понимал, что дело-то более чем серьезное.
Итак. Есть в мире некто княгиня Васильчикова, состоящая в родстве с Урусовыми, Волконскими, Мещерскими, Паниными, Голицыными и прочей "элитой", по совместительству фрейлина государыни императрицы. Когда началась война, она находилась на вилле в окрестностях Вены. Ей кем-то, вроде, было запрещено отлучаться с виллы, где она, тем не менее, регулярно принимала многочисленных представителей австрийской аристократии. Так вот, однажды её посетил великий герцог Гессенский и попросил отправиться в Петроград с частными письмами для императрицы и для императора. И предложил ей посоветовать! — царю заключить мир без промедления. Он, "по секрету", якобы сообщил ей, что император Вильгельм готов пойти на очень выгодные для России условия мира. И тоже "по секрету" сказал, что Англия вступила в тайные переговоры с Берлином о заключении сепаратного мира. А восстановление мира между Германией и Россией необходимо для поддержания в Европе династических традиций. И что она, как представитель сразу нескольких древнейших русских родов, самый лучший посредник между российским и германским императорами. После этого Васильчикова добралась до Петербурга через нейтральную Швецию, и доставила письма. Очень уж дама была горда тем, что именно она вернёт в Европу мир. Очень она верила в свою исключительность и рассчитывала на награду. Но вот вместо наград и почета её ждал арест и заключение. Когда император узнал содержание писем, то в гневе закричал:
-Делать мне такие предложения, не постыдно ли это! И как же эта интриганка, эта сумасшедшая, посмела мне их передать! Вся эта бумага соткана только из лжи и вероломства! Англия собирается изменить России! Что за нелепость!
Да нет Ваше Величество, это не нелепость. Придет время, и они предадут и Россию и тебя лично предадут — подумал я. Настя ещё что-то говорила, а в моей голове роились мысли — Следует помнить о пагубной, поистине самоубийственной вере российского императора в порядочность британского короля Георга V Саксен-Кобург-Готского, фактического немца. Эта слепая, ни на чём не основанная вера в благородство своего "кузена" привела к войне между Россией и Германией, гибели четырёх империй и физической гибели семьи гражданина Романова. Впрочем, последнее Романов своей "заботой о русской земле" заслужил полностью. Мы ведь знаем, что в отличие от всяких президентов, премьеров и прочих временщиков, императоры могут оставить своим детям или всё, что досталось от предков, или ничего.
Значит по приказу царя, Васильчикова была арестована, и даже отправлена в Чернигов для заключения там в монастырь. Однако круто Коля взялся за представителя неприкасаемой касты, а они же все повязаны родственными узами. Ох и тяжело придется Царю отбиваться от таких заступников этой "невинной и заблуждающейся женщины" чтоб он смягчил свой приговор и вместо монастыря отправил с глаз долой в её же имение. Последний раз подобное произошло, если мне, конечно, не изменяла память при Анне Иоановне, а то и при Петре Великом. Ну да, Пётр свою сестрёнку в монастырь упрятал. Вся эта шумиха с Васильчиковой действительно может сильно ударить по репутации царской семьи и Николая II в частности, многие недруги царя только и ждут чего-то эдакого от царицы. Немка ведь. Теперь есть повод её обвинить в связях с врагом. Письма от врагов получает, а значит, возможно, и сама пишет, а это уже предательство. Трудно государю будет затушить этот скандал. Может и правда что кайзер ищет мира, но и то правда, что сейчас Николай на это из принципа не пойдёт.
Так, похоже Настя выговорилась, или заметила что я погрузился в свои мысли и как ей кажется я её не слушая, оттого-то замолчала. Ладно, разубедим её в обратном.
-Настюша, это и вправду очень неприятная история и если её не замять, то вскорости это может привести к очень нежелательным последствиям. Я постараюсь разузнать побольше обо всем этом. Но ты постарайся больше на эту тему ни с кем не разговаривать. Хорошо?
-Я поняла тебя милый, я буду молчать.
-Вот и отлично.
IV
Броня крепка и бронеходы наши быстры.
Перед самым Рождеством я отправился на Путиловский завод, хотя я там и так частый гость, но на этот раз меня интересовали не корабли, а совсем другое. На этом заводе доводили до ума броневики, собираемые на шасси английских автомобилей фирмы "Остин", а также изготавливали тяжёлые пушечные бронемашины на шасси грузовиков "Гарфорд" поставляемые американцами. Здесь же начали собирать и первые русские танки. Я, ещё до поездки на юг, разговаривал о танках с самим Путиловым, внучатым племянником основателя Путиловского завода, банкиром, миллионером и членом правления многих предприятий и обществ по всей России, в том числе и этого завода. И я убедил его, что производство танков это очень выгодное дело, и не только вовремя войны, но и в мирное время. А если он успеет ещё и патент оформить, то это будет золотое дно. Лично познакомил его с теми, кто будет непосредственно заниматься разработкой и отрабатывать его денежки. Алексей Иванович выделил на это дело один миллион рублей. Кроме того на территории Путиловского завода под новое производство выделили небольшой цех размером где-то с половину футбольного поля, и не очень заметную, но эффективную охрану из "инвалидов". Вот туда-то я и направился.
Как только я зашел в цех по ушам ударил оглушительный грохот пневмомолотков, работавших по металлическим листам. Я огляделся вокруг, почти всё пространство цеха занимали бронекорпуса или какие-то металлические конструкции с первого взгляда непонятного назначения, листы железа, брони. Повсюду кипела работа, шла сборка бронекорпусов бронемашин. Несколько броневиков находились в разной стадии сборки. Вот стоят два пустых шасси, которые в скором времени накроют бронекорпусом, который почти готовый находился недалеко от входа. Чуть дальше склёпывали круглые пулемётные башни. Ещё дальше от входа, стояло высокое шасси уже наполовину собранное. На него водружали артиллерийскую башню. Я остановил одного из рабочих, который нес какую-то железную штуковину и спросил его, где тут собирают бронеходы. Он махнул мне рукой, показывая в дальний конец цеха. Там одна часть цеха было отгорожена от остального пространства брезентовыми полотнищами, и что там происходит, отсюда не видно. И что меня удивило — на входе стоял солдат с винтовкой.
-Ваше превосходительство, прошу простить, но сюда нельзя без разрешения — остановил меня солдат.
Я уже хотел на него рявкнуть типа — "Ты что каналья, не видишь, что перед тобой контр-адмирал стоит, а ты тут своей пукалкой мне дорогу преграждаешь. Да я сейчас вот этой же твоей палкой, да тебе меж булок штык затолкаю". Я осмотрелся и заметил, что рядом со мной шагах в трёх-четырёх, очень внимательно "скучают" трое вполне себе крепких мужчин, видимо, те самые "инвалиды". И в руках у каждого вполне себе рабочий инвентарь, у кого прут, у кого гирька кистеня видна, а у одного сложенная кольцами верёвка. Но стоят спокойно, ко мне вплотную не подходят, хотя боковым зрением пасут. Хоть и адмирал перед ними, но чужой. И кто может дать команду "фас" непонятно. Так что остережёмся. Да и солдат тут не сам по себе стоит, армию подключить к охране частного предприятия не просто, соблюдает, стало быть, боец секретность, а "инвалиды" помогают, на всякий случай. И ведь поставлены они здесь не от врага секреты беречь, а от союзничков.
Я с улыбкой проговорил:
— Смотри-ка, как у вас все устроено, а позови-ка ты мне братец, того, кто может меня пропустить.
Солдат подергал за висящую рядом с ним верёвку, и за занавесом раздался громкий звон рынды.
"Кнопка вызова дежурного по караулу" — подумал я.
Через несколько секунд появился полковник Гулькевич.
-Ваше превосходительство, Михаил Коронатович! Здравия желаю. Рад вас видеть.
-Здравствуйте Николай Александрович.
Я протянул руку для приветствия и крепко пожал руку полковника, как это принято в моём мире.
— Пришли, стало быть, посмотреть, что мы тут без вас смастерили? Пропустить — коротко бросил он часовому.
Через несколько секунд появился полковник Гулькевич.
-Ваше превосходительство, Михаил Коронатович! Здравия желаю. Рад вас видеть.
-Здравствуйте Николай Александрович.
Я протянул руку для приветствия и крепко пожал руку полковника, как это принято в моём мире.
— Пришли, стало быть, посмотреть, что мы тут без вас смастерили? Пропустить — коротко бросил он часовому.
-Неужели думали, чтобы я, да не пришел полюбоваться на то, что мы с вами замыслили пару месяцев назад. Ведь сколько пришлось сил приложить, чтобы это сдвинуть с места. Давайте показывайте, что вы тут за последнее время смогли. Сдвиги в положительную сторону есть?
Я снова оглянулся вокруг. "Инвалидов" рядом уже не было, но по цеху неторопливо передвигались крепкие коренастые мужички, десяток, не меньше. Ай да молодец Путилов. Порадовал.
-Ещё как продвигаемся. Сейчас сами увидите.
Наша первая встреча с Гулькевичем произошла в октябре. Я тогда, как раз, занимался вопросом о начале производства бронеходов для нашей армии. По этому поводу мне несколько раз пришлось посетить начальника ГАУ генерал-лейтенанта Маниковского. И как-то в беседе он посоветовал мне встретиться с полковником Гулькевичем, у которого похожие взгляды на применение бронированных машин на гусеничном ходу. Мы встретились, разговорились, наши мысли, касающиеся вооружения нашей армии бронетехникой, совпадали. Вот тогда я ему и предложил заняться бронеходами на гусеничном ходу "моей" оригинальной конструкции. Деньги к тому моменту я уже раздобыл и привлёк трех инженеров-изобретателей, так что можно начинать прорабатывать проекты и собирать опытные образцы. А когда начнётся сборка первых бронеходов, уже пригодных для боевых действий, он возьмется за формирование первого бронеотряда, с которым отправится на фронт проверять боевую технику в боевой обстановке.
(Примечание. В июле 1915 года полковник Гулькевич подал начальнику Главного артиллерийского управления рапорт о том, что нашёл техническое решение, которое позволит создать новый образец военной техники, "Самодвигатель", вооружить его лёгкой пушкой и несколькими пулемётами и использовать для непосредственного сопровождения атакующей пехоты и уничтожения проволочных заграждений неприятеля. Вот что он писал в пользу своего "Самодвигателя" — "...Бронированные автомобили, которыми до сих пор единственно пользовались для установки пулеметов, имеют тот недостаток, что не могут проходить по всяким дорогам и тем более проходить через проволочные заграждения и их уничтожать; между тем имеется... "гусеничный трактор", который специально предназначен для передвижения по всякому грунту, даже по вспаханным полям. Его специальная конструкция... соответствует еще одному важному предназначению: разрывать и затаптывать в землю проволочные заграждения". В своем рапорте изобретатель не только доказал целесообразность создания танка и наметил его характеристики, но и указал условия, необходимые для успешного применения нового оружия (массовость, внезапность), а также предусмотрел организационные формы (не менее сорока машин на пехотный корпус).
Пройдя за занавесь увидел, что на этой небольшой площади отгороженного участка цеха, находятся в разной степени сборки пять металлических сооружений, пока что отдаленно напоминающих боевые машины. Хотя нет, похоже, одна из них вполне собрана. Но видно, что два образца по размеру меньше чем бронеавтомобиль "Остин", да и третий вряд ли превзойдет его по габаритам, когда будет собран. А вот стоящая чуть в стороне, ещё одна пара собираемых бронеходов, явно превзойдёт своими габаритами "Гарфорд", самый большой броневик в нашей армии. Возле машин копошились люди. Среди них я узнал высокую фигуру генерал-майора Секретёва. Это его, начальника Военной автомобильной школы, назначили куратором нового вида вооружения, созданного по инициативе нескольких выпускников этой самой школы — бронемашин, и вот, с недавнего времени, бронеходов.
(Примечание. В недалёком будущем Пётра Ивановича Секретёва назовут основателем автомобильных войск России).
Как-то у нас с ним произошел маленький спор. Он утверждал, что гусеничная машина слишком тихоходна. На что я ответил, что это она сейчас тихоходна, а через пару десятков лет такие машины будут бегать быстрее многих современных машин. Я имел в виду те машины, что сейчас, в одна тысяча девятьсот пятнадцатом бегают по Питеру. А по проходимости ей вообще не будет равных. Бронеход пройдет везде, ему ведь грязь не страшна, а машина на колесном ходу застрянет в ней намертво.
Генерал, увидев меня, стоящим рядом с Гулькевичем, направился в нашу сторону.
— Михаил Коронатович! Что-то вас давненько не было видно. И где это вы пропадали?
-Не поверите, Пётр Иванович, пришлось по настоянию государя покинуть Петроград и отправится на Дон залечивать раны. Три дня как вернулся.
-Вот как. Значит, дома побывали. Рад вас видеть в добром здравии господин адмирал.
-А вы, Пётр Иванович, разве не хотите побывать на Дону.
-Не терзайте душу адмирал. Давненько я там не был. Поди, уж, лет десять,, как последний раз на Дону был. Теперь только после войны, надеюсь, удастся вырваться.
Секретёв на мгновение задумался, возможно, вспомнил родные места и свою станицу Нижний Чир, где прошло его детство или Кадетский корпус в Новочеркасске.
-Так что мы тут стоим, — выйдя из задумчивости, проговорил генерал, — проходите, посмотрите, чем мы тут без вас занимались.
-Ну что ж давай поглядим — и мы направились к центру цеха продолжая беседовать. Вижу, что работа продвигается, и уже получается что-то похожее на боевой бронеход.
-Получается-то оно, получается, но никак не получится, ведь всё приходится делать на ощупь, всё в первый раз. С бронемашинами намного проще. Шасси есть, кое-что только усилить надо. Двигатель уже стоит. Остается только из броневых листов корпус склепать и на шасси водрузить, и броневик готов. А вот с бронеходами всё не так.
-Да будет вам, Пётр Иванович, жалобиться, всё у нас получится. И Москва не вдруг построилась. Так и эти бронеходы мы построим. Конечно лучше бы пораньше. Ну да ничего, всё будет в порядке. Вам ведь только первые образцы до ума довести, а потом наладите их производство тут на заводе. И как только они начнут поступать в войска, тут нам с вами от солдата российского благодарность будет и немцу капут.
-Да я понимаю, что сразу ничего не сделается, на все нужно время. Потому-то я и стоял за бронеавтомобили, так как на их постройку тратится гораздо меньше времени.
-Но заниматься только бронемобилями бессмысленно, армии нужны машины, которые могли бы применяться в любом месте фронта, а не только там где есть дороги. И они должны быть хорошо вооружёнными и защищёнными.
-Так, ведь у полковника есть предложение. Чтобы ускорить строительство гусеничных бронированных машин, которые так нужны нашей армии, он предложил использовать для этих целей, как основу семитонные полугусеничные трактора американской фирмы "Аллис-Чалмерс", оборудованные газолиновыми восьмидесятисильными двигателями.
-Да знаю я, Пётр Иванович, о его предложении, и ничего не имею против.
-Идея точно не плохая — это я уже Гулькевичу,— можно закупить в Америке несколько десятков тракторов и использовать их как носители стасемимиллиметровых пушек или гаубиц в сто двадцать миллиметров. И будут у нас самоходные артиллерийские орудия. Вы же полковник, артиллерист, и сами знаете, как трудно перемещать такие крупные орудия в условиях фронта, когда дороги разбиты. Представьте что надо срочно поддержать свои войска и перенести огонь на другой участок, Пока это орудие соберёшь, перевезёшь и развернёшь, обстановка может кардинально поменяться, а самоходной установке на такую операцию надо несколько минут и можно вновь стрелять. А если пехота или кавалерия вырвались вперёд, то обычные орудия уже не могут их поддерживать. А если нужно, наоборот, отойти, чтобы орудия не достались врагу? Ведь сколько лошадей тянут одно такое орудие, а если часть из них выйдет из строя, да и не по всякой дороге лошадки могут вытащить орудие весом в две с половинной тонны.
-Так и самоходная установка может сломаться. Вот тогда-то её уже ничем не вытащишь, и придется самим её уничтожить.
-А почему её нельзя подцепить к другой такой же установке и оттащить подальше в тыл. Всего-то нужны два крюка и стальной трос. Я больше склоняюсь к тому, что вашу идею надо воплотить именно как создание носителей крупнокалиберной артиллерии. Можно конечно выпускать их наподобие бронеавтомобилей. Но нам нужны свои бронированные машины, своей разработки, русской, чтобы не зависеть ни от каких зарубежных поставок. И я уже вижу перед собой эти наши первые машины. Пока это только груда мертвого железа, но вскоре она оживет. Там, внутри них, появятся экипажи, заработают моторы, на башнях задвигаются орудия. И вот эти бронированные машины помогут России разгромить врага. А сейчас давайте подойдем к нашему первому образцу, хочу послушать Александр Александровича, что он нам скажет.
Пороховщиков уже дожидался нас около своего образца.
-Что-то вы нас долго не посещали, господин адмирал, после нашей последней встречи прошло почти два месяца. Загрузили идеями, а сами исчезли невесть куда.
-Александр Александрович, вначале здравствуйте, — я пожал руку изобретателю, — раны я залечивал, потому-то и не был так долго. А как у вас за эти два месяца дела продвинулись, пока меня в столице не было? Давайте показывайте, что у вас получилось.
-Так вот же, Ваше превосходительство, — и показывает на то, что должно стать первой боевой машиной на гусеничном ходу в русской армии. Смотрите сами что получается.
Я сразу понял, что Пороховщиков развернулся не жадно, на чужие-то деньги. Строит сразу три опытных образца. Да-а. Глядя на первое творение Сан Саныча, я видел, что оно очень напоминало его же первый опыт в изобретении танка, только это агрегат имел вместо одной гусеницы две. Был только немного длиннее и чуть выше, и посередине конструкции находилась круглая башня с пустой амбразурой для пулемёта. Вторая машина только собиралась, но корпус уже был сформирован. Эта машина отличалась от первого образца в лучшую сторону и напоминала танкетки начала тридцатых годов. А вот третий экземпляр чем-то определенно походил на классический танк. Сан Саныч все же воспользовался переданными ему схематическими чертежами. Корпус этого танка походил на Т-24, но был немного короче. Подвеска состояла из трех трехкатковых тележек, гусениц правда ещё нет, как и башни. Я огляделся вокруг и заметил, что башню только начинают клепать, а вот гусениц или хотя бы пары траков, нигде не наблюдалось. Хотел посмотреть какой ширины они, и из чего сделаны. Это самое слабое место у танка.
-Что скажите, Ваше превосходительство?
-Что тут можно сказать. Я вижу, что вы правильно поняли меня, когда я предлагал вам заняться проектированием бронехода. Когда думаете выпускать свои образцы на испытания?
-Вот этот, — показывая на модернизированный вариант его же первого "Вездехода" — дня через три-четыре. А вот второй, думаю не ранее конца января.
-А вот этот, третий образец, его-то, когда думаете представить на всеобщее обозрение?
-Думаю, что уже в марте он выйдет на испытания.
-Расскажите, что будет представлять сей агрегат.
-Длина семь аршин. Ширина два аршина с тремя четвертями, — начал перечислять Пороховщиков тактико-технические характеристики сконструированной им машины, — высота три аршина с четвертью. Вес будет порядка шестисот двадцати пяти пудов. Двигатель для него взяли самый сильный из всех имеющихся, в пятьдесят лошадиных сил.
-И какую скорость вы ожидаете получить?
-По расчётам, предполагаем, будет не менее пятнадцати верст.
-А бронирование какой толщины?
-Спереди три четверти дюйма, с бортов полдюйма.
Вполне приличное бронирование, от пуль и осколков спасет. А вот снарядом ещё попасть надо, когда бронеход будет в движении.
-И последнее. Чем собираетесь вооружить?
-Самое подходящее орудие из всех, это пушка системы Гочкиса, калибром тридцать семь миллиметров и один пулемёт системы Максима или Льюиса.
-Давайте, Александр Александрович, быстрее доводите до ума эти машины, они очень нужны на фронте. Так что не затягивайте с испытаниями, и пора уже налаживать серийное производство. Особо фронт нуждается в третьей вашей машине.
-Так это ведь, ну потом, после этого, — замямлил Сан Саныч, — ну, как пройдут испытания, и все будет в порядке, и мои бронеходы начнут собирать, нам ведь понадобится много двигателей. А вот их у нас практически нет. Того количества, что поступает от союзников, едва хватает для бронеавтомобилей. Наши же двигатели менее мощны, и если их устанавливать на бронеход, то скорость упадет, да и греться двигатель будет сильно, — выдал речь Сан Саныч.
-А с Павлом Ивановичем вы на эту тему разговаривали? Именно он ответственный за производство.
-Да пока, как-то я об этом не думал, пока вы не задали вопрос насчет двигателя.
-Вот те раз! Конструктор машины, и вдруг забыл про двигатели что будут устанавливаться на его бронеходы.
-Я почему-то подумал, что оно само образуется, как только получим обнадёживающий результат по испытанию первого образца. Будет результат, будут и двигатели.
-Нет, так ничего не получится, дорогой изобретатель. Возможно, что вам и выделят с десяток двигателей, если испытания пройдут успешно. Но это всё!
-А как же быть?
-Надо уже сейчас сделать заказ на дополнительную поставку двигателей, а если у них есть более мощные, то и на них тоже. В любом случае, они лишними не будут. Да и самим надо попытаться скопировать и сделать такой же двигатель. Так что вместе с генералом срочно подавайте прошение на заказ нужных вам моторов. Да, и вот ещё что, — надо пригласить двух молодых инженеров, очень талантливых по части двигателестроения, они сейчас сотрудничают с изобретателем Лебеденко. Я бы переманил их сюда, чтобы помочь нам наладить производство двигателей.
-Кто эти молодые люди, что помогут нам с изготовлением моторов?— задал вопрос Секретёв.
-Это ученики профессора-механика Жуковского, один из них это Микулин, он племянник самого профессора, второй Борис Сергеевич Стечкин и кажется, что он также родственник профессору. Нет, вы не подумайте, что раз они профессорская родня так они какие-то бездари, у которых есть протекция. Нет, это не так.
-Ну, уж вы-то Михаил Коронатович, бездарей сюда точно не допустите. По любой протекции.
-Так что, господа изобретатели, в ближайшее время нужно связаться с этими молодыми людьми и вдумчиво поговорить. Поверьте мне, господа, они нам очень нужны.
Я двинулся дальше, решив рассмотреть поближе, что там приготовили Менделеев с Шукаловым.
Возле одной из машин находились несколько рабочих, занимавшихся её сборкой, возле второго корпуса никого не было. Да и самого сына Менделеева нигде не видно.
-Сергей Петрович — обратился я к Шукалову — А где Василий Дмитриевич?
-Да тут нам выделили для этих бронеходов на выбор двигатели двух разных типов. Оба в сто пятьдесят сил. Так Василий Дмитриевич самолично поехал выбирать какие из них больше всего подойдут нам, вот те и будем заказывать.
-Я смотрю на то, что тут вырисовывается, и мне кажется, что это будет не то, что вначале задумывал Василий Дмитриевич.
-Да мы тут, с оглядкой на ваши эскизы, немного переделали проект, оставив только принцип ходовой части. Вот посмотрите, и он расстелил на столе лист с общей компоновкой бронехода.
-Да! — только и вымолвил я, глядя на этот шедевр.
То, что было начерчено на листе было похоже на немецкий "Гросстрактор", и одновременно, на французский В-1бис. Гусеница почти полностью обхватывала корпус бронехода, а между катками были даже люки для аварийного покидания танка. Наверху располагалась большая башня, наподобие устанавливаемых на бронеавтомобиле "Гарфорда", но увенчанная ещё одной маленькой, с пулемётом. Всё понятно, Менделеев решили слишком не заморачиваться, и подогнал свой проект под полученное техническое задание на постройку танка, ах да, 'Бронехода'. Однако это не то, чего я ожидал увидеть, но хоть Пороховщиков меня не подвёл и воспользовался подсказками по Т-24-му.
-Тогда может вы, Сергей Петрович, что-то расскажите. Какая планируется машина? Глядя на неё, вижу, что она будет значительно крупнее, чем у Пороховщикова. Да и по листам брони видно, что будет лучше защищена. Тут никак не меньше полутора дюймов, — и показываю на один из броневых листов, прикрепленных в носовой части бронехода.
-Да, тут почти сорок миллиметров брони и некоторые броневые листы мы позаимствовали с германского "Магдебурга"
-Тогда и вес будет приличный.
Предположительно две тысячи пудов, не менее.
-А вооружить чем планируете, тоже чем-нибудь снятым с германца.
-Трехдюймовой горной пушкой или пехотной, раз он будет воевать на фронте, там и снабжать снарядами будет проще. Можно позаимствовать на любой батарее.
-Можно, если пушкари согласятся поделиться, а если им самим не хватает? А тут ещё отдавать неизвестно кому. А в другом варианте, что предлагается установить?
-Вот эта машина разрабатывается по просьбе морского ведомства, как противодесантная самоходная батарея, соответственно её вооружим семидесятипятимиллиметровой пушкой Канэ в неподвижной рубке, это из-за большей отдачи орудия. А также тремя пулемётами.
-Тогда понятно, сейчас эти пушки снимаются с крейсеров и передаются на береговые батареи. Так что это разумное решение. Можно создать два варианта бронеходов, один для армии, другой для флота, вся разница в установленных орудиях.
-Осталось только собрать и посмотреть, не развалится ли он после первых выстрелов.
-Таки собирайте, и будем посмотреть, шо за зверюга получится, — перешёл я на одесскую мову от полноты чувств.
Мы опять вернулись к машинам Пороховщикова, я решил поближе познакомиться с его первой машиной. На вид даже не скажешь что это боевая машина. Скорее похоже на горбатый запорожец, только подросший, да с пулемётной башней. Я захотел залезть в него. Оказывается, попасть туда можно только через башенный люк. Но внимательно посмотрев на размеры башни, я подумал, а тогда какого размера сам люк? — и решил от этой затеи отказаться, так как побоялся застрять там как Вини-Пух у кролика.
-Александр Александрович, а вам не кажется, что эта башня слишком маленькая, и какого же тогда размера люк, через который можно попасть внутрь. Летом ещё, так и быть, экипаж пролезет, а зимой как в эту крысиную норку лазить?
-Ваше превосходительство у нас всё рассчитано, любой может свободно пролезть, да и вы тоже. Это она на вид такая маленькая.
-И знаете что Александр Александрович, желательно чтоб и для мехвода был отдельный люк. А то двоим в один люк залазить, это сколько времени теряется, особенно дорого обойдется нехватка времени при покидании подбитой машины на поле боя, когда она, не дай Бог, горит.
-Как вы сказали, "мехвод".
-Механик-водитель так будет понятнее.
-Более чем — с обидой в голосе ответил Пороховщиков.
-Мехвод. А что, надо взять это слово на вооружение — тут же оживился Гулькевич.
-Дарю Николай Александрович. Александр Александрович и всё же нужно обязательно сделать ещё один люк.
-Ваше превосходительство, чтоб быстрей провести испытание этой машины, она же по сути опытная, мы её упростили немного. Зато следующая модель, как и было вами указано, имеют по два люка.
-Ладно, убедили. Значит, дело за малым — провести успешно испытания и можно заказывать опытную партию. Я думаю, что машин десять хватит. И на них провести уже войсковые испытания. А уж там как пойдет. И давайте, второй проект заканчивайте по возможности быстрее, нам такие машины намного нужнее, чем эти бронетачанки, да ещё с одним пулеметом.
-"Бронетачанка"! Ваше превосходительство, вот оно, название для нашей машины, а мы тут головы ломаем, как её назвать. Ладно ещё, вон того мамонта называть "Бронеходом", или мой второй проект, но вот эту малышку никак нельзя. Какой же она бронеход, если не ходит, а бегает, причем в два раза быстрее всех остальных.
-Уже бегает?
-Да нет, это я предполагаю, что она должна бегать не менее чем двадцать пять верст в час. Мой "Вездеход" давал почти двадцать верст, так у него двигатель стоял маломощный, слабее почти в два раза. Вот я и говорю, что эта машинка будет быстрее.
-А как насчет надежности, вы уверены, что он не встанет, едва выйдя за ворота этого цеха.
-Мы постараемся сделать надёжную машину.
-Не надо стараться, надо сделать. Я понимаю, что всё это в новинку, но если ваши машины прослужат хотя бы месяц без серьёзных поломок, это уже будет просто отличный результат.
Когда я уже уходил вдруг вспомнил о боевых машинах пехоты или бронетранспортерах из своего времени. И мне пришла в голову мысль.
-Николай Александрович, — обратился я к Гулькевичу, — у меня тут идея появилась, я думаю, что вы ею проникнитесь, и поддержите меня. Я насчет закупки тракторов для нужд нашей армии. Если нам посчастливится заполучить их в достатке, я предлагаю некую их часть приспособить для перевозки пехоты на поле боя. Чтобы солдатам не приходилось бежать на пулемёты и ползти под шрапнелью, а можно было передвигаться внутри бронированного короба с относительной безопасностью, и главное, с дополнительным боезапасом. Как только такие бронированные перевозчики пехоты приближаются к окопам противника, пехота покидает свои места в этих машинах и стремительным броском захватывает позиции противника.
-А что, Ваше превосходительство, это очень интересная идея. Вперёд пустить бронеходы, за ними следом перевозчики пехоты, а уж потом бегут те, кому в броне места не хватило, но бегут, прикрываясь от выстрелов корпусами нашей техники. Так это ж сколько можно жизней спасти, Ваше превосходительство?!
-Я предлагаю именно вам, Николай Александрович, заняться этим вопросом, возможно, что в Америке нам удастся купить и автомашины повышенной проходимости, их тоже можно использовать в этих целях.
-Но я сомневаюсь, что военное ведомство выделит деньги именно для этих целей. Если они будут знать, что эти машины мы будем использовать для изготовления бронеавтомобилей, поторгуются немного, но деньги выделят. А вот для использования в качестве перевозчиков пехоты, тут ещё подумают. Не привыкли у нас беречь солдата. Да что я говорю, ни в какой армии солдата не берегут.
-Это так. А мы постараемся стать первыми и введем бронированный перевозчик пехоты. Если что, то придется пойти на поклон к нашему благодетелю. Возможно, что он на это дело какую-то сумму выделит.
Покинув броневой цех Путиловского завода в приподнятом настроении, я направился на Балтийский, чтобы встретиться с Масловым.
Инженера я застал в его конторке, стоящим перед столом, заваленным разными бумагами и чертежами, колдующим над одним из них. Он так был сосредоточен на решении какой-то задачи, что даже не обратил на меня внимания, просто не заметил моего появления в комнате.
-Анатолий Иоасафович, да вы так заработались, даже не замечаете, что происходит вокруг вас.
Маслов поднял на меня глаза, но несколько секунду его взгляд был полностью отсутствующий, так как хозяин был где-то далеко, в своих мыслях. Но вот он вернулся, и его взгляд стал осмысленным.
-Простите меня, Ваше превосходительство, задумался я немного.
-Ну, здравствуйте Анатолий Иоасафович, и над чем вы так усердно колдуете?
-Да вот подкинули проект восстановительного ремонта с последующим перевооружением германского крейсера. Его только неделю назад притащили на завод. Вот и ломаю себе голову который день.
-И в каком же он состоянии? Как я помню, в том бою германские крейсера практически не обстреливались, они всё время держались с подбойного борта. Разве только когда поддерживали атаку эсминцев. По докладу этот крейсер на мине подорвался, когда прорывался из залива. Думаю, что он не сильно побит.
-Как вам сказать. Пока поставили в док. А то сильно течет. Ниже ватерлинии по правому борту, напротив второго котельного, пролом от двенадцатидюймового фугаса.
-Это должно быть с "Цесаревича", хотя возможно, что даже один из перелётов с линкоров во время боя, хотя маловероятно. Нет, это всё же "Цесаревич" достал его на минном поле, когда тот хотел прорваться из залива вслед тральщикам.
-Возможно. А вот слева, напротив носовой надстройки, у крейсера огромная пробоина от мины.
-Я же сказал, что он на мину наскочил, вот и нырнул после этого под воду.
-А я уверен, что он остался бы на плаву после этого подрыва, не будь других попаданий ниже ватерлинии. Кроме двенадцатидюймовой пробоины есть ещё пара дырок от шестидюймовок, также по правому борту по носу у самой ватерлинии и дюжина разнокалиберных попаданий в надстройки и трубы. Во втором котельном два котла разбиты полностью, остальные повреждены.
-Всё это можно восстановить за полгода, а котлы взять с "Пиллау". Этот обрубок, после того, как его сняли с песчаной банки, находится в Ревеле. Восстановить его сейчас невозможно из-за серьёзных повреждений, так что пусть послужит источником запасных частей для ремонта других кораблей. С германцем всё понятно, а я вот зачем пришёл. Анатолий Иоасафович вы мою просьбу выполнили или у вас так работы прибавилось, что некогда было этим заняться.
-Работы, конечно, прибавилось, но вашу просьбу я выполнил.
Маслов раскатал на столе ватманы и стал объяснять мне, как он предлагает перестроить носовую надстройку вместе с мостиками и передней трубой. Как надстроить ходовые мостики на кормовой надстройке, а также как изменить носовую оконечность линкора.
-Вы примерно так всё это себе представляли?
-Да, так и представлял, вот только нос предлагаю приподнять ещё выше и развал бортов больше сделать.
-Тогда придется носовую часть частично разобрать, чтобы состыковать с силовым набором линкора и сделать сопряжение плавным.
-Хорошо, а теперь вы мне скажите, вы успеете всё это сделать за оставшиеся три месяца, если я добьюсь утверждения вашего проекта по модернизации.
-Даже если все эти работы выполнять одновременно, то за оставшиеся три-четыре месяца можем не управиться. Надо что-то одно. К примеру, в первую очередь носовую оконечность переделать, а на следующий год надстройки, или наоборот.
-Так что, одновременно никак не получится?
-Если ещё выделят людей и материалы, а главное деньги, тогда да.
-И опять деньги. Хорошо. Через пару дней у меня будет окончательное решение. Или мы начинаем малую модернизацию сейчас, или будем делать большую, но после войны. А как сейчас продвигаются дела на "Петропавловске"?
— Да ремонт практически завершён, осталось немного по мелочи. Основные работы продолжаются только на третьей башне. И то, завтра с утра начнем устанавливать на неё лобовую плиту, ту, что сняли с "Полтавы". Вчера её из Гельсингфорса доставили.
-Все же решили её ставить.
-Так новую броневую плиту, никак не удаётся изготовить. Два раза делали, и всё брак. "Полтаве" она ещё не скоро понадобится, так что для неё новую плиту изготовят потом.
-Больше ничего не собираетесь позаимствовать с "Полтавы"?
-Пока нет, если начнем линкор сейчас разбирать на детали для других кораблей, то потом не будет смысла его восстанавливать.
-Так его и сейчас нет смысла восстанавливать. Завтра я буду на приёме у министра, там буду настаивать чтобы "Полтаву" использовали для достройки черноморского линкора "Николай I"
-Как так! А что разве нельзя его пока оставить до окончания войны в таком виде, и потом восстановить. А если вдруг, какой-либо из оставшихся линкоров будет серьёзно поврежден, тогда и "Полтава" пригодится для его восстановления.
-И этого мы не исключаем, но всё же надо в первую очередь достроить "Николая I".
-А почему именно его, а не "Александра III"? Он-то в большей степени готовности чем "Николай".
-"Александра" и так достроят быстрее, если на "Николая" пойдет большинство комплектующих с "Полтавы" Да и последний черноморский линкор более совершенный, чем балтийские, и немного превосходит своих собратьев типа "Императрицы Марии".
-Конечно, в этом есть резон, но жаль будет разбирать "Полтаву".
-Не расстраивайтесь, я знаю, что для вас, судостроителей, корабли это как дети, вам их жалко. Но "Полтава" не погибнет просто так, она будет, как говориться, жить в новом корпусе. Реинкарнация, однако.
Но эту шутку понял только я сам. Маслов только задумчиво смотрел на чертежи, согласно покачивая головой.
Глава десятая. Морской министр адмирал Григорович. Разговор на чистоту.
I
Кто вы адмирал Бахирев? Или исповедь пападанца.
Как я давеча и обещал Маслову, на следующий день я был на приёме у Григоровича.
-Михаил Коронатович, о вашей невозможной активности все начальники технических комитетов говорят, причём говорят и плачут — после взаимных приветствий, смеясь, пожурил меня Григорович. Надо посоветовать командующему, чтобы быстрее выдал вам назначение, и по их молитвам, так подальше от Петрограда, чтобы спасти их от тебя.
-Ваше высокопревосходительство, я же вроде ещё в отставке по ранению, а посему времени у меня свободного много. И как все выздоравливающие, я чрезмерно активен, можно сказать, заново подаренной жизни радуюсь. Вот мне и хочется, чтобы они вместе со мною радовались, а они, понимаете ли, никак. Тогда и приходится мне, ваше высокопревосходительство, смиренно напоминать некоторым, которые не радуются, для чего их поставили на эти места. А ведь те, кто их ставили, наверняка полагали, что они будут работать на благо державы нашей, а не токмо ради своего кармана. И ведь на хлеб им и детишкам их, жалования хватает, ваше высокопревосходительство, я ведь по базарным и ресторанным ценам сверялся, хватает. Но мало им, мало. И ведь получают жалование, как-бы не выше чем министр, а всё равно мало. Эх, да была б моя воля, я б пару-тройку публично повесил, а имущество в казну, а семьи ... да куда хотят, и как хотят. Ведь всё что у них есть — ворованное! Вот и вернули бы... добровольно. И похоронить где-нибудь, вроде Божедомки. Уверен, ваше высокопревосходительство, полгодика все остальные крыски работали бы бодро, по десять часов, и прибавки к жалованию не просили бы.
-Михаил Коронатович, а это не слишком жестоко.
-Прошу меня простить, но я точно знаю, что нет.
(И отвратительные, до рвоты, воспоминания о моём двадцать первом веке. Крысы при власти не меняются. Был царь, потом большевики, потом коммунисты, сменили их бывшие коммунисты, потом эти, либерасты с дерьмократами, а крысы там же. И крысы из моего двадцать первого отличаются от крыс начала двадцатого только тем, что жрут и воруют больше. И в двадцать первом их просто больше. И наглее они стали. Так что душить их сейчас нужно. Сейчас. А то ведь прожрут эти твари мою Россию, прожрут и продадут).
А если честно, ваше высокопревосходительство, я готов прямо сейчас принять любой корабль, и в море. Хотя сейчас боевые действия на Балтике сошли на нет, и всё из-за льда в Финском и Рижском заливах. Но боевую учёбу никто не отменял. Вот и займусь.
-А как же ваша молодая супруга на это посмотрит. Прошел только месяц после свадьбы, и вы бросаете её одну, а сами сбегаете в море.
-Вот она-то точно меня поймет, что я иду защищать наше с ней будущее. Ваше высокопревосходительство, про таких как я, есть стихотворение, и моя супруга его знает.
И я прочитал несколько всплывших в памяти строк из замечательного Виктора Богданова.
В тишине домашнего уюта
Вспоминаю палубу с тоской,
Мне привычней тесная каюта
И скрип мачт над самой головой.
Ты опять твердишь "Остаться надо".
Что тебе, любимая, сказать?
Я моряк, и я душой бродяга,
Душу разве можно приковать?
Я еще не вдоволь наглотался
Шквальных ветров и соленых брызг.
И, наверно, если б я остался,
Сам себе бы горло перегрыз.
-Нет, никогда не слышал! Да точно, ничего подобного я не слышал. А ведь всё верно в строчках. И они именно о тех, кто любит море. Чьи это стихи Михаил Коронатович?
-Вот убей бог, Ваше высокопревосходительство, не помню. Кто-то из офицеров читал, вот тогда и запомнилось. Может даже сразу после Порт-Артура.
И ещё, я вас спросить хотел. Не скажете, по секрету, а кто это на меня там жалился? Я-то, по простоте, думал, что всех их уже с насиженных мест отправили на фронт ума-разума набираться. Надо напроситься на приём к генералу Шуваеву, может он тех, кто там штаны протирает, сможет всех на фронт на несколько месяцев отправит. И не куда-нибудь, а прямо в передовые части. Вот там они сразу проникнутся нуждами фронтовиков, и поймут, твари такие, что надо на фронте, а что нет. И пользы Отечеству тогда будет немало, особенно если германец пару десятков подстрелит.
-Да ведь явных жалоб-то нет. Просто вы их завалили прожектами, за год теперь не разберутся.
-Так ведь мне и не нужно, чтобы они там год решали, это надо всё в ближайшие один-два месяца решить. Причём, ваше высокопревосходительство, не мне надо — России!
-Я-то вас прекрасно понимаю, многое из того что вы там напридумывали, без сомнения очень нужное. Вот только и вы поймите, что очень многое из этих планов нам не реализовать по одной причине — у державы просто нет возможностей, времени и денег. Промышленность и так уже на пределе, то одного нет то другого. Так мы ещё в эту зиму решили на всех крейсерах усилить вооружение, сняв с них всю мелкокалиберную артиллерию. Ещё нам надо полностью перевооружить "Ригу", так решено назвать "Грауденц", пусть теперь кайзер при упоминании его имени желчью исходит. О поражении в Рижском заливе ему две Риги будут напоминать. Одна на суше, другая в море. И ведь вы сами предложили установить броневые щиты на орудия эсминцев и увеличить угол подъема. Первыми такие установки получили три эсминца, что должны войти в строй к весне. А те, что в строю, получат новые установки во время зимнего ремонта.
-А линкор после ремонта и модернизации как планируете назвать?
-Есть предложения назвать его в честь адмирала Эссена.
-Я всем сердцем за такое имя. Николай Оттович заслужил, чтобы его именем был назван боевой корабль Балтийского флота. Это ведь он готовил флот к войне, и в том, что нам удалость нанести ощутимый удар кайзеровскому флоту, его заслуга неоспорима.
-Осталось только, чтоб государь одобрил эти названия кораблей.
-А почему бы ему не одобрить? Он уважал и ценил Николая Оттовича, и как адмирала, и как человека радеющего за страну. Я думаю, он даст согласие.
(Примечание. В реальной истории морской министр адмирал Григорович после смерти адмирала Эссена поклялся, что именем "Адмирал Эссен" будет назван один из лучших из новых кораблей Балтфлота. Но клятву свою он, увы, не сдержал. Но это не его вина. В налетевших вскоре социальных бурях Балтфлот был разорен и почти уничтожен. Погибли или рассеялись по миру выросшие под началом Эссена флотоводцы и офицеры, а само имя героического адмирала на многие десятилетия подверглось незаслуженному забвению. И только почти через сто лет имена адмиралов Эссена и Григоровича появятся на борту российских военных кораблей. Ну а в этой реальности имя адмирала Эссена должно появится в 1916 году, на борту бывшего германского линкора, захваченного у мыса Домеснес лихим ночным абордажным налётом.)
-Да и какое бы имя не носил этот линкор, его ещё восстановить нужно и перевооружить. А у нас с этими перевооружениями начинает ощущаться нехватка стотридцатимиллиметровых орудий. Поступать-то они поступают, но с большим отставанием от графика поставок. По инициативе нового министерства Вооружения и боеприпасов, разворачивается выпуск таких орудий в Перми, там обещали к маю все проблемы с освоением решить и изготовить первую партию из десяти штук, но нам-то гораздо больше нужно.
-А что же англичане? Насколько я извещён, у них контракт с нами. Они должны изготовить для нас сто единиц. Они что же, ни одного орудия не поставили в этом году?
-Почему же. Поставили! Аж целых пять штук!
-Ваше высокопревосходительство, а если взять немецкие пятнадцатисантиметровые орудия и рассверлить их до нашего калибра? Если наши специалисты скажут что нельзя, то оставить как есть, и наладить изготовление боеприпасов к ним на наших заводах.
-На этот вопрос, могут ответить только в артиллерийском управлении. Мы и так налаживаем изготовление одиннадцатидюймовых снарядов к германским пушкам, а тут ещё и к этим. Наши артиллерийские заводы и к своим-то орудиям не успевают снаряды снаряжать.
-Да я понимаю...
-А теперь Михаил Коронатович рассказывайте, зачем на самом деле пожаловали.
-Ваше высокопревосходительство, да у меня всего несколько предложений.
-Несколько это сколько? Пять или десять, — смеётся Григорович.
-Всё зависит от того, сколько времени у меня есть для их изложения. Но три вопроса без вашей помощи не решить.
-Даже так? И что же это за вопросы?
-Первый вроде как пустяковый. Но вот без вашего одобрения в кораблестроительном комитете не хотят брать на себя принятие решения данного вопроса.
-И что же вы там опять придумали такое?
-Есть идея, пока "Петропавловск" находится на ремонте, провести маленькую модернизацию его мостиков для улучшения обзора. И работы по изменения конфигурации носовой трубы, это для уменьшения задымленности ходового мостика.
-Ну это ведь не такой уж и сложный вопрос. Что нужно от меня?
-Надо чтобы министерство выдало предписание на такую модернизацию.
-Но это значит, что нам вначале надо заказать проект на то, что мы хотим изменить в конструкции корабля, а это как я понимаю, займёт некоторое время.
-Такой проект уже готов, дело за малым, получить разрешение на работы.
-И когда это вы всё успели сделать? А кто, позвольте поинтересоваться, разрабатывал сей проект?
-Корабельный инженер Маслов.
-Хороший специалист. Ну, раз все у вас готово, то мы выдадим предписание на такую модернизацию. Это, как я догадался, самый легкий вопрос был.
-Так точно, Ваше высокопревосходительство. Но также я предлагаю начать следующей зимой ещё одну модернизацию.
-А на этот раз что придумали?
-Ваше высокопревосходительство! Ничего сверхъестественного, но это очень важно. Вам уже не раз докладывали о плохой мореходности наших линкоров, особенно в свежую погоду.
-Ну, об этом уже все командиры линкоров рапорта писали, особенно много нареканий приходит с черноморских линейных кораблей. И что вы предлагаете?
-Проект у нас уже готов, осталось только получить согласие министерства, и в следующую зиму можно начинать. Больших затрат не предвидится, и за пять месяцев вполне всё можно сделать. А если выделят деньги уже сейчас, да помогут людьми, то Маслов обещает всё это сделать уже в эту зиму.
-Вот с деньгами-то, я боюсь, возникнут трудности. Могут просто отказать, скажут, что сейчас в такой перестройке нет острой необходимости. После войны, пожалуйста. Будем надеяться, что хотя бы половину требуемой суммы выделили.
-Если денег будет недостаточно для полного объема, начнем с переделки надстроек и трубы.
-Вы, Михаил Коронатович, не спешите, но будьте готовы, дня через два-три, прибыть со всеми своими проектами ко мне и своего инженера захватите. Я посмотрю, что вы там решили перестраивать.
-Так Ваше высокопревосходительство там никакой перестройки не предвидится.
-Вот через пару дней я и послушаю ваши доводы, и смотрите, со своей стороны я приглашу самого Бубнова.
-Тогда, Ваше высокопревосходительство, прошу вас пригласить ещё пару видных кораблестроителей, а то господин Бубнов может не согласиться даже на малые изменения, это же его проект.
-Хорошо, я подумаю кого ещё пригласить, и как только определимся на какой день, вас известят. Теперь давайте выкладывайте, чем ещё хочешь удивить. После всего предложенного, я уже уверен, что будет что-то необычное.
-Вот на счет второго я даже и не знаю, как начать. Ваше высокопревосходительство, идут упорные разговоры о восстановлении "Полтавы".
-Планы о восстановлении линкора есть, но только после войны. Как только в Финском заливе сойдет лед, линкор доставим на Адмиралтейский завод, и после войны будем его восстанавливать.
-Ваше высокопревосходительство, не надо это делать.
-Ну, вот, я так и знал, что это будет что-то необычное. Это почему же не надо?
-Давайте начнем с самого главного. Сам по себе проект этого корабля, ни для кого не секрет, не совсем удачный, точнее совсем неудачный. Одно преимущество у него, конечно, есть, это скорость хода. Но и она уже сейчас не соответствует требованиям. Англия и Германия строят линейные крейсера, это по сути те же линкоры, но только быстроходные. Хотя англичане на своих последних линейных крейсерах ударились в крайность, и вскоре они за это поплатятся.
Вот они на последней паре своих кораблей устанавливают броневой пояс равнозначный нашему "Рюрику", но скорость они будут иметь больше тридцати узлов. Последняя пятерка их линейных кораблей очень удачная вышла, и скорость и броня, да и вооружены они восемью мощными пятнадцатидюймовыми орудиями, только в одном они оплошали, горизонтальная защита слабовата. Вот немцы строят более сбалансированные линейные крейсера, и скорость порядка двадцати семи узлов, и броня более трехсот миллиметров, и вооружение тоже сильное. На последней четверке, что они заложили в этом году, будут стоять почти такие же орудия как на наших "Измаилах" в количестве восьми штук, а на линейных кораблях тот же калибр что и на новых английских.
Вы скажете, что и наши "Измаилы" не хуже их выйдут, если сумеем достроить. Ан нет, хуже! Скорость будет на пару узлов меньше. Вооружение установлено неудачно, и в первую очередь это касается противоминного калибра. Броня также слабая, особенно горизонтальная. Уже сейчас бои ведутся почти на пределе дистанции, и когда снаряд попадает не в борт, а в палубу, он прошивает их все и взрывается внутри корпуса. Если после войны решим их достраивать, то придется их капитально перестроить. Но это получится совсем другой корабль. Поэтому я предлагаю строить линкоры после войны, но по новым проектам, учитывая опыт боевых действий. И только если в них будет необходимость. (Ну не мог же я сейчас сказать министру, что класс таких кораблей как линкор, себя изживает. Что в следующую войну, только четыре раза было классическое столкновение этих кораблей друг с другом, и главная сила на море перейдет к авианосцам и подводным лодкам. Хотя они со своей тяжелой артиллерией будут в самый раз как корабли огневой поддержки десанта). Но вот сейчас "Полтаву" нужно разобрать, все комплектующие перевезти на Черное море. Это поможет быстрей достроить четвертый черноморский линкор. Но с усилением горизонтального бронирования и повышением скорости до двадцати трех-двадцати четырёх узлов, за счет установки механизмов с "Полтавы". А для этого нужно установить котлы, предназначенные для линейных крейсеров, да перевести их полностью на нефтяное отопление.
-Всё у вас, Михаил Коронатович, легко и просто получается. Значит, взять и разобрать. Перевести в Николаевск. Это, как понимаете, на раз-два не решается. По этому поводу надо собрать совещание, и там будем решать, что делать с "Полтавой".
-Но чем раньше это мы решим, тем раньше вступит в строй "Николай I".
-Раньше чем через неделю, мы не сможем этот вопрос решить. Но, похоже, что у вас ещё что-то есть.
-Есть и третий вопрос. Сейчас наш морской агент в Японии, капитан второго ранга Вознесенский, прощупывает самураев на предмет продажи нам наших же бывших кораблей доставшихся им после той войны. И пока стороны не пришли к каким-либо соглашениям и договоренностям, я предлагаю выкупить у них только броненосцы "Орел" и "Ретвизан". Можно ещё приобрести крейсер "Баян", хотя они и сняли с него восьмидюймовые башни, заменив их палубными шестидюймовками, но сам по себе корабль добротный. Он ещё долго может прослужить в нашем флоте, да хотя бы в качестве учебного корабля. А то, что они будут предлагать взамен этих кораблей не брать и деньги не тратить.
-Михаил Коронатович, а откуда вам это известно? Об этом знают всего только несколько человек.
Ваше Высокопревосходительство, где знают несколько, там знают многие.
-Верно, мы сделали предложение японскому правительству выкупить у них наши бывшие броненосцы "Орёл" и "Ретвизан", но японские адмиралы не желают с ними расставаться. Поначалу они ничего не желали продавать, но впоследствии предложили продать броненосцы "Полтава" и "Пересвет", а также крейсер "Варяг".
-А "Николая I" не предлагали выкупить? Или возможно "Апраксина" с "Сенявиным"?
-Возможно, предложили бы, вот только "Николая I" они два месяца назад сами потопили, использовав его как мишень для обучения своих комендоров. Насчет броненосцев береговой обороны разговора не было.
-Это я их в шутку упомянул. Если японцы не хотят нам продать то что нам надо, значит надо отказаться от покупки кораблей вообще.
-Что вы такое говорите, господин контр-адмирал! Как это отказаться от покупки кораблей?
-Ваше высокопревосходительство! Ведь мы затеяли эту покупку после того, как наши союзнички начали свою авантюру по захвату Дарданелл. А это затрагивало наши интересы в зоне проливов. Нам срочно понадобилось организовать там своё военное присутствие. Но для этого нужно было послать несколько кораблей в Средиземное море. Хотя у Дарданелл вместе с французским флотом действует наш крейсер "Аскольд", но он всего один представитель Российского флота на том театре военных действий. Послать ещё какие-то корабли мы не можем. Черное море и Балтика закрыты, и выхода из них нет. Во Владивостоке также нет кораблей пригодных для этих целей. Потому-то и решили в помощь находящемуся на Средиземном море единственному крейсеру "Аскольд" прикупить у Японии ещё несколько военных кораблей. Что они нам предложили — крейсер "Варяг". Так он до такой степени изношен и избит, что никакой боевой ценности не представляет. Пока он дойдет с Тихого океана до Средиземноморья, он свой последний запас прочности израсходует, и будет только простаивать тут в ремонтах, если вообще дойдёт. Да и вторая пара тоже не подарок. Из всех троих более-менее ценность имеет только бывшая "Полтава". Но я бы их всех поменял на "Орёл", "Ретвизан" и "Баян". Да, и кроме того, надобность в присутствии наших кораблей у Дарданелл отпала. Наши союзники проиграли сражение за пролив, и, думаю, вот-вот начнут эвакуацию своих войск. Хотя корабли нам всё же понадобятся, но только на севере. Так что, с покупкой предложенного нам металлолома можно не спешить, а настаивать на покупке нужных кораблей. Не захотят продавать, тогда пускай эти узкоглазые мартышки сами катаются на них в своём Жёлтом озере. А нам эти деньги на другие нужды пригодятся. Да хотя бы заказать в той же Японии, построить для нас несколько эсминцев и то большая польза будет.
-А вы уверены, что они согласятся на это?
-Что вы имеете в виду? Продажу нам нужных кораблей или постройку эсминцев.
-И то и другое.
-Нет, не уверен, но попытаться надо.
-Но этот вопрос решался у самого императора, а тут мы снова придем и объявим, что от покупки отказываемся.
-Почему это мы отказываемся. Нет, не отказываемся. Но мы хотим купить то, что нам действительности нужно, а не тот хлам, который хотят нам всучить узкоглазые, продавая как первосортный товар. Надо убедить Императора не покупать металлолом, а заказать на японских верфях пару дивизионов эсминцев.
-Государь сейчас находится в Могилёве, но на Рождество обязательно прибудет в столицу. Вот тогда и обратимся к нему с этим вопросом. А сейчас, Михаил Коронатович, у нас с вами будет серьёзный разговор.
"А до этого значит, мы с ним просто анекдоты тут травили, — сразу же пришла мне такая мысль, — похоже, что и впрямь будет что-то серьёзное, даже не знает, как начать".
С минуту Григорович молчал и что-то обдумывал, глядя на меня. Я также молчал и ждал, когда он начнет.
-Михаил Коронатович меня поражает ваша осведомлённость, вы знаете о некоторых вещах в таких подробностях, в каких о них не знает, наверное, никто в Российской империи.
-Ваше высокопревосходительство, но я также многое не знаю из того, что для других очевидно, и они не придают этому значения, как само собой разумеющемуся.
-Вот пять минут назад вы описывали английские и германские линейные корабли и крейсера так подробно, что мне показалось, что вы знаете о них больше чем сами германцы или англичане. А ведь тут никакими предсказаниями не пахнет. Откуда вы знали, что именно нам предложит Япония, и в каком виде будут корабли? Допустим, насчет их изношенности можно догадаться, так как им от пятнадцати до двадцати лет. Но как вы узнали, что предложены будут именно эти три корабля, ведь даже мы об этом не знали? А насчёт переговоров с Данией по закупке пулемётов? Всё вышло по-вашему, как вы и предполагали. Нам удалось закупить и переправить через Швецию почти пятьсот пулемётов и триста тысяч патронов к ним. Я, вспоминал и про то, как вы в июне направили дивизион Гадда к Бокшеру, и понял, что это было сделано не случайно, а намеренно. Вы знали что германцы там будут ставить мины. И какой исход будет после того боя вы также уже знали.
-Вот тут вы, Ваше высокопревосходительство, ошибаетесь. Когда я посылал Гадда с его эсминцами, я только надеялся, что он там своими действиями сорвет операцию германского флота. А то, что ему удалось торпедировать минный заградитель, который в конце концов затонул, я этого даже не предлагал. Но не буду кривить душой, я очень надеялся на что-то подобное. А насчет количества пулеметов у меня другие данные. Их было закуплено порядка 950 штук.
-950. Даже так. Не знал, не знал. А вы знаете, что вами заинтересовалась не только контрразведка флота, но и девятый отдел департамента полиции. Что это за отдел вы наверно знаете?
-Осведомлён, Ваше высокопревосходительство. Этот отдел у господина Моллова занимается ловлей всяких "шпионов".
-Вот только не надо недооценивать директора департамента полиции.
-А чем вызван такой интерес к моей скромной персоне со стороны этих ведомств.
-Да всё этим же, чересчур вы много знаете того, что творится у наших противников, и не оставляете без внимания наших союзников. Даже выдвинуто такое предположение, что вы связаны с какой-то тайной организацией, которая собирает для вас всё эти секреты. Люди из разведки уже поговорили со всеми, с кем вы в последние дни встречались. Видели ваши наброски оружия и этих ваших бронеходов. Все оружейники в один голос говорят, что представленная идея, с так называемым автоматом под пистолетный патрон, никому из оружейников в мире даже не приходила в голову из-за малой дальности стрельбы. Но вот сейчас многие фронтовики говорят что такое оружие необходимо для ведения боя в стеснённых условиях, где очень неудобно применять винтовки. Как же вы додумались до этого, будучи на флоте?
-А разве на корабле удобно с винтовкой орудовать, она же за всё цепляется. А вот такой маленький карабинчик, сантиметров семьдесят в длину, в самый раз, ему и дальности с лихвой хватит.
-Не надо говорить, что это вы придумали случайно. Специалисты говорят, что это плоды долгих и профессиональных размышлений. И главное, Михаил Коронатович, личного опыта. А вот такого личного опыта у адмиралов быть не может.
-До этого я додумался глядя на маузер. Если к пистолету пристегнуть его кобуру, вот как-то так, примерно, и должно выглядеть оружие для штурмовых отрядов и моряков. А дальше я только помечтал, чтобы это оружие было автоматическим. Хотя, сознаюсь, я предлагал Фёдорову сделать на основе маузера короткий самозарядный карабин с магазином на двадцать патронов. Ведь у пограничной стражи был на вооружении карабин на основе револьвера Наган.
-А эти бронеходы, о них-то вы как додумались?
-Да тут всё ещё проще. Как-то видел, как броневик застрял в совсем небольшой ямке после дождя, и как почти полный взвод его выталкивал. И вспомнил, что как-то видел как трактор на гусеничном ходу едет себе по полю, переползает ямы, где и на лошади не очень, не то что тяжёлому броневику. Вот так и родилась идея с бронеходом.
-И вы сразу же нарисовали как такой бронеход должен выглядеть.
-А чем он отличается от броневика? Почти такой же корпус и сверху похожая башня.
-Хорошо пусть будет так. А эта ваша идея с авианосцем.
-Но это не моя идея. Ещё в 1909 году капитан корпуса корабельных инженеров Лев Макарович Мациевич её выдвинул, а подполковник Конокотин представил проект подобного корабля тогдашнему начальнику Морского генерального штаба вице-адмиралу Эбергарду. Я просто читал об этом.
-Допустим, идея не ваша. Но вы так торопились обогнать англичан, как будто знали, что в самое ближайшее время они приступят к строительству подобного корабля. Но наши агенты в Англии сообщают, что англичане пока не предпринимают никаких действий по строительству подобных кораблей.
-Зато в следующем году наверняка предпримут. Начнут перестраивать в авианосцы эти свои идиотские линейные крейсера, что заложили в этом году.
-Вот видите, вы уже уверенно говорите о том, что будут делать англичане через год, когда они ещё сами об этом не знают. А ваши высказывания о крейсерах с башнями расположенными как на линкорах, и то, что, по-вашему мнению, их начнут строить сразу после войны. А эти предсказания Государю. А теперь ответьте мне правду. Кто вы, Михаил Коронатович?
— Кто я?
Я на минуту задумался. "Как не крути, но похоже настало время раскрыться. С чего только начинать? Разговор выйдет трудный и долгий. Как он это всё воспримет? Поверить-то он поверит, куда денется, Путилов ведь поверил"
-Я не знаю, ваше высокопревосходительство, как вы отнесётесь к моему рассказу, но поверьте, это не бред сумасшедшего. Я Михаил Николаевич Мосунов 1975 года рождения.
-Кто вы!? Мосунов? А где же тогда адмирал Бахирев? Подождите, мне показалось что вы сказали в 1975 году?
-Ваше высокопревосходительство, я же сказал, в это трудно поверить, но прошу меня не перебивать.
-Но позвольте. 1975 год. Вы наверно хотели сказать в 1875 году.
-Нет, вы всё верно услышали. Именно в 1975-м году
-Но как такое возможно?
-Если бы я знал как такое возможно, я бы обязательно вам рассказал.
-Ну а Бахирев-то где? А я понял. Он после того ранения не выжил, и вы его заменили пользуясь своим сходством. Но вот одно вас подвело, вы выглядите моложе настоящего Бахирева. Но как это случилось? Он же уже выздоравливал, я ведь хорошо помню, это он был тогда в госпитале, когда государь самолично повязывал пожалованный ему орден Святого Георгия. И как вам удалось его подменить, ведь все почему-то уверены, что вы это он. Похоже на какой-то сговор. Или решили, что герою Рижской битвы негоже погибать на радость нашим врагам.
Я слушал Григоровича и про себя смеялся над его версией о подмене адмирала.
-Иван Константинович! Ведь вы же не даёте мне рассказывать. Я предупреждал, что во всё, что вы тут услышите, трудно поверить.
-Я слушаю вас.
Так вот. Как я уже сказал, я родился в 1975 году, то есть через шестьдесят лет только появлюсь на свет божий. А ещё через тридцать пять лет, ничего не подозревая, и уж, тем более, не понимая как, я оказался тут, в 1915году. Но и это не всё. Сюда перемещён только мой разум, тело осталось там, в 2010. Как говорится в индуизме, произошла реинкарнация. Индусы верят, что душа одного человека может жить в теле другого, да и не только в теле человека, а в любом другом живом существе.
— Но если верить трактовке индусов, это значит, что вы умерли. Только душа умершего может занять место в живом существе.
-Возможно, что я там и вправду умер. Что я запомнил последнее в той своей жизни, так это то, что я, выйдя из дома, направлялся за продуктами — как сейчас говорят — в лавку. Была осень. На улице уже подмораживало, поскользнувшись, я упал и ударился головой об мостовую. И темнота. А в сознание я пришел уже здесь, в чужом теле, и это тело принадлежало адмиралу Бахиреву. А почему именно в Бахирева? Да потому что он оказывается мой родной прадед, и об этом я узнал только здесь. До этого я не знал кто мой прадед, это оказалось семейной тайной.
Я вижу по выражению вашего лица, что вы мне ничуть не поверили, и считаете меня сумасшедшим. Но я вас предупреждал, что в мой рассказ будет невероятно трудно поверить. Будь я на вашем месте, точно также не поверил бы ни единому слову. Но это всё правда. Как же вам доказать что я не сошел с ума. Хотя чего доказывать, можно было догадаться по тому, что я знал о некоторых событиях наперёд. Я пытался предотвратить их своими пророчествами и делами, и повернуть некоторые исторические события в благоприятное для России русло. Но что я могу сделать один, да и поздно я попал сюда. Война уже в самом разгаре, но тем не менее, кое-что я успел сделать. Вот вы удивлялись, как я смог предугадать действия германского флота и послал к Бокшеру эсминцы Гадда. В моем времени, откуда я, будем говорить переместился.... Так вот, бой у Готланда происходил совсем по-другому. Ещё одна особенность этого перемещения заключается в том, что я попал в тело Бахирева за сутки до начала этой операции. Так что времени у меня, чтобы подготовиться, было очень мало. Но кое-что я всё же успел.
Тут я рассказал Григоровичу, как на самом деле происходил этот бой там, и чего Бахирев смог добиться тогда. А что вышло тут, он и так знает. Рассказал, что в моем времени боев у Пиллау и Мемеля не было, но был бой "Новика" и даже с теми же самыми эсминцами противника. Только бой тот происходил в Рижском заливе, где он загнал повреждённый в бою эсминец противника на минное поле, а второй с повреждениями смог уйти. Что боя линейных кораблей в заливе не было, а наши линкоры всю войну практически простояли в Гельсингфорсе с экипажами, которые были полностью разагитированные и почти не подчинялись своему командованию. Германский флот, почти в том же составе что и здесь, — прибавьте ещё несколько кораблей из тех, что нам удалось потопить тут, но там-то они были целёхоньки, предпринял попытку прорыва в залив. Финал ясен, флот прорвался. Но в отличие от здешних событий он потерял всего несколько тральщиков и пару эсминцев потопленными, да около десятка кораблей повреждёнными, в том числе линейный крейсер "Мольтке" попавший под торпеды английской подлодки. Мы потеряли канонерки "Кореец" и "Сивуч", да несколько кораблей было повреждено. Но германские корабли тогда в заливе долго не задержались, через несколько дней они покинули его сами, чтобы вернуться вновь, через два года, и захватить большую часть архипелага.
-Но из этого я думаю, у немцев в этот раз ничего не получится, возможно, даже германский флот и не будет что-либо предпринимать, памятуя во что ему обошлось первое посещение Рижского залива — сказал я Григоровичу и продолжил рассказывать дальше.
Упомянул о действиях Черноморского флота. О делах на фронтах. Особенно обнадеживающие события были летом 1916, в связи с Брусиловским прорывом.
-Но опять из-за подковёрной борьбы нашего генералитета, наступление не было доведено до конца — вставил я свою реплику.
Говорил про распускаемые слухи о предательстве в окружении царя и царской семьи, в особенности о царице. Про убийство Распутина. Потом мой рассказ дошел до заговора против царя, отречения, временном правительстве. Далее о развале армии и флота, октябрьском перевороте, позорном мире, германской оккупации Белоруссии и почти всей Украины. Об окончании войны в Европе о распаде четырёх империй.
-Нам всего-то оставалось год потерпеть, а так победа от нас ушла, и мы остались у разбитого корыта. Зато наши западные союзники нажились на этой войне за наш счет. Германия получила свой позорный Версальский договор, из-за него-то разразится ещё более страшная и кровопролитная война. Хотя я немного опережаю события. Карту Европы, после поражения Германии и её союзников, основательно переделали. Появились с десяток новых государств, так что границы изменились и очень существенно. Самым крупным из вновь образованных государств стала Польша, которая сумела урвать немалые куски земли сразу от трех империй. Пока мы истребляли друг друга в гражданской войне, Польша захватила у нас довольно большую территорию.
Я начал рассказывать о гражданской войне, и иностранной интервенции, о расстреле царской семьи. После рассказа о судьбе императорской семьи я замолчал. Григорович тоже молчал. Видно переваривал услышанное. Руки мелко подрагивали, на бледном лице выступила испарина, которую он машинально вытер рукой и лишь после этого взял платок и протёр лицо уже им.
-Ваше высокопревосходительство, продолжать дальше или остановимся на этом.
-Нет, этого не может быть! Этого просто не может быть.
-Это, Иван Константинович, всё обязательно произойдёт, может, чуть по другому, если мы не попытаемся это предотвратить. После моего вмешательства некоторые события уже не произошли, и надеюсь, что не произойдут, но этого мало и всё может войти в проторенную колею.
-Нет, это какой-то бред. Как я могу поверить в то, что вы тут наговорили. Вы правнук адмирала так ещё и вселились в его тело.
-Как вам доказать что это правда я не знаю. Предсказывать что-то я уже в принципе не могу, так как я сказал, из-за моего вмешательства некоторые исторические события происходят по-другому. Хотя в целом всё ещё ничего не изменилось, и Россия по-прежнему скатывается к пропасти.
Тут я вспомнил об одном историческом моменте. В декабре 1915 года в Америке в маленьком городке Хобокен, это где-то недалеко он Нью-Йорка, в семье рабочего с местной верфи родился мальчик названый Фрэнком, а фамилия его Синатра. В этом мире я никак не мог узнать о таком ничтожном событии как рождение какого-то ребёнка в семье выходцев из Италии. Это в будущем, когда этот ребёнок вырос и стал знаменитостью, о его биографии много писали. Вот я и рассказал Григоровичу если он хочет получить доказательства откуда я и что говорю правду, то наши люди которые находятся сейчас в Америке, могут выяснить, правда или нет, что такой ребенок родился.
-Можем и проверить. А почему именно в Америке, разве у нас нет таких известных людей, или в будущем о них уже забыли?
-Насчет Америки, это то, что мне вспомнилось самым первым, но если всё подтвердится, значит я говорю правду, так как об этом я никак не мог узнать. Если взять кого-то из наших соотечественников кто будет известен в будущем, я так сразу вспомнить-то и не могу. Хотя нет, вспомнил. Точно, в этом году родился мой любимый актёр кинематографа и между прочим, он родился в Петрограде на Васильевском острове и это Георгий Степанович Жжёнов. В этом же году, в конце ноября, в семье генерал-майора Симонова родился ещё один известный в будущем человек. Писатель и поэт, и назовут его Кирилл, но вот знать его в будущем будут как Константина Симонов. Вот вы сейчас скажете, что об этой парочке я мог узнать уже будучи здесь. Теоретически да, мог. Но можно расспросить эти семьи и выяснить, что я никогда и нигде не встречался с ними, да и они меня не должны знать. Но возможно слышали обо мне в связи с некоторыми действиями на море. Всё же я не так давно был популярен у прессы, и довольно часто появлялся на страницах газет.
-Предположим, я поверил вам, и всё что вы тут мне рассказали, правда. Хотя в это трудно поверить, потому что этого просто не может быть, и всё же вы утверждаете, что с вами это произошло. Хорошо, а теперь скажите, как же нам всё это предотвратить?
-Я не знаю. Нам нужно будет хорошенько об этом подумать.
-Это значит, что у вас конкретного плана не было.
-Да какой там план, когда я попал сюда в самое пекло, да ещё и неожиданно, и надо было просто выжить. Возможно, я бы что-то придумал и составил план, если бы узнал за пару месяцев что попаду сюда. Ещё раз перечитал бы всё об этом времени. Заранее узнал всё о нужных людях, которые пригодились бы мне тут. А так у меня не было даже лишней минуты, сразу надо было действовать причём без всякого плана, импровизировать на ходу. И первая импровизация удалась, я выиграл бой у Готланда. А далее я стремился только к одному, не дать России проиграть войну на море. В одном я преуспел, это в том, что сейчас флот не отстаивается в базах, а выходит в море и наносит ущерб противнику. А ведь это сплачивает экипажи, а не разлагает их, как это было в моём времени. Да и мнение у народа о флоте теперь совсем другое, чем в моё время было. Теперь надо и армии в этом же подсобить. И обязательно дать новое оружие, что я и пытаюсь сейчас осуществить.
-Это ваши бронеходы помогут что ли?
-Должны помочь. В моем времени, когда вот такие бронеходы 15 сентября будущего года впервые появились у наших союзников в битве при Сомме, противник в страхе перед этими грохочущими железными чудовищами бежал, оставляя позиции. Тогда наши союзники при прорыве немецких укреплении потеряли в двадцать раз меньше своих солдат, чем это бывало у них прежде в подобной ситуации. Почему я назвал их железными чудовищами? Да потому что они так и выглядели для солдат противника. Представьте, что на вас по полю, не обращая внимания на проволочные заграждения, неширокие рвы, воронки от снарядов, и оружейно-пулемётный огонь движется дом, восемь на четыре метра, да два с половиной в высоту. При этом весь он из стальной брони, и грохотом гусениц и рёвом своего двигателя вгоняет в ступор противника. А его пули не берут, сколько ни стреляй по нему. Сам он при этом имеет пушки и пулемёты.
-Но если всё это действительно так выглядит, то, возможно, это и вправду что-то страшное.
-Одно радует, что у немцев так и не появились такие бронемашины на нашем фронте, а то даже представить страшно, что было бы с нашими солдатушками при виде бронеходов, ползущих на наши окопы. Немцы, хотя и более привычны к разным механизмам, и то поначалу драпали. Но впоследствии они научились с ними бороться, но "танк", это так эти машины будут называть, уже завоевал симпатию солдат. Они поняли, что эти, неуклюжие на вид машины, помогают сохранить им жизнь при наступлении на позиции противника.
-Как я понял, вы опять хотите обойти наших союзников, и чтобы эти ваши бронеходы первыми появились именно в нашей армии. А когда на самом деле они появились, там, у нас?
-Подобных машин наша армия так и не увидела, мы всю войну довольствовались только бронеавтомобилями. Правда, что-то подобное построил полковник Гулькевич, приспособив для этого шасси от трактора, но это был единственный экземпляр, да и появился он слишком поздно. Но и он очень походил на бронеавтомобиль "Гарфорд", только на гусеничном ходу. Были ещё два опытных образца других изобретателей, которые испытывались в этом году, я о них говорить не буду, это были провальные испытания. Первые бронеходы в нашей армии появились благодаря нашим союзникам, но попали они к нам, когда в нашей стране была в разгаре гражданская война. И да, я хочу, чтобы первые бронеходы появились именно у нас. И чтобы появились в войсках они к летнему нашему наступлению. Я знал, кому это дело поручить. Для этих целей я воспользовался знаниями из своего времени. Созданы две группы инженеров, для которых я нашел деньги и производственную базу, на которой они могли начать конструировать свои опытные машины. Сам я в конструировании бронехода не принимал участия, а просто подал идею. Прорисовал компоновку, и объяснил им, каким должен быть бронеход и его примерные характеристики. На днях я побывал на заводе, где начали собирать первые опытные экземпляры, и уверен, что они на правильном пути. Также я поступил и с оружейниками, подкинул им идею, которую сейчас они воплощают в жизнь. Стало известно, что испытания некоторых видов нового стрелкового оружия прошли успешно и вскоре начнётся его изготовление на наших оружейных заводах. На Металлическом заводе начнут выпускать миномёты новой конструкции, они во много раз эффективнее имеющихся у нас на вооружении, и для армии их бы желательно иметь несколько десятков тысяч штук. Но всё у нас упирается в слабую промышленность. Что бы ни потребовалось для армии, а взять-то негде. Отстаем мы от запада, ой как отстаём.
-Михаил Коронатович или вас называть Михаил Николаевич.
-А давайте поступим так. Чтобы не было путаницы, зовите меня, так как привыкли, то есть Михаил Коронатович. Я думаю, так будет правильнее.
-Хорошо, так и решим. Я хотел попросить вас рассказать что далее происходило в стране.
-Можно и рассказать.
И я начал рассказывать, как после вторжения германских войск, и последующей за этим гражданской войны и иностранной интервенции, страна лежала в полной разрухе. Россия лишилась Польши, всей Прибалтики, Западной Белоруссии и Западной Украины, Бессарабии и Карской области в Армении, естественно Финляндии. Численность населения на оставшихся территориях едва достигала ста тридцати пяти миллионов человек. Надо было поднимать страну из руин, но большая часть инженеров, да и просто образованных людей покинула страну. На это ушло полтора десятилетия. Но были и страшный голод, когда целые села и деревни вымирали полностью и необдуманные, а зачастую, хорошо обдуманные репрессии, где опять немало людей было загублено. И как именами палачей типа Землячки, которая Залкинд, называли улицы, а типа Свердлова, — города. Но, не смотря ни на что, в стране строились новые города, заводы и фабрики, разрабатывались новые рудники и шахты, прокладывались железные и автодороги, прорывались каналы между реками. Страной в то время управлял неординарный человек. Это был одновременно и Иван Грозный и Пётр Великий в одном лице. Григорович, как и Путилов, заинтересовался личностью Сталина. Пришлось сделать акцент на этой личности в дальнейшем рассказе. Также как и Путилову, я сказал Григоровичу, что Сталина можно смело назвать Императором с большой буквы, к огромному моему сожалению, последним Императором России. Заново собрал всю Империю, что была потеряна в восемнадцатом, за исключением Финляндии да части Армении, которая осталась под турками. Я немного забежал вперед и рассказал, что Сталин вернул обратно и Порт-Артур, которым СССР пользовался как базой совместно с Китаем, и половину Сахалина, прихватил все острова Курильской гряды, плюс часть Пруссии, половину Буковины с большей частью Галиции, которые до этого в Российскую империю не входили. Но это он сделал после следующей страшной и кровавой войны.
Мир длился не долго, и в тридцать девятом разразилась новая мировая война. И опять на полях встретились всё те же основные противники, что и сейчас, только Италия и Япония переметнулись на другую сторону. Страна готовилась к войне, но опять опоздала с перевооружением. Хотя бронеходов или танков, как их называли, понастроили много, но к началу войны большая часть из них уже сильно устарела, то же самое и с авиацией. Про флот и говорить нечего. Он, в который уже раз за свою историю опаздывал к началу войны. Начиная с Крымской, мы всегда не успевали построить для своего флота новые в техническом отношении корабли. Когда у нашего противника чуть ли не половина флота была на паровой тяге, наш флот состоял в большинстве из парусных кораблей, а то и гребных. К тому же у французов было несколько небольших плавучих самоходных батарей на паровой тяге обшитых железной бронёй. У нас и этого не было. И в дальнейшем мы всё время были в роли догоняющих. За рубежом что-то придумают новое в судостроении, у нас это начнут внедрять только лет через пять, а там уже снова что-то новое. К войне с Японией наш флот также не успел пополниться новыми кораблями, как и к этой. Про следующую войну тут разговор особый. Страна по любому опаздывала подготовиться к ней. Так как вначале нужно было поднять её из руин нынешней войны, а особенно после гражданской, когда от былой экономики остались только крохи. И даже тогда нам не хватило двух-трех лет, чтобы перевооружить армию, и пяти для флота. И как всегда, оставшиеся от предыдущей войны корабли опять были в первых рядах флота. Как это случилось сейчас, когда основным ядром флота являются корабли, построенные до русско-японской войны или сразу после неё, но по старым проектам. Точно так же случится через двадцать лет, заложенные к этой войне корабли встретят следующую уже устаревшими. Так как многие новые корабли, заложенные на верфях перед войной — от эсминца и выше, так и останутся не достроенными. Потому что враг стоял у самого Петрограда, а Николаевские верфи были им захвачены. Оставался Дальний восток, где до конца войны успели достроить пару крейсеров и несколько эсминцев, которые были в высокой степени готовности. Ни один боевой корабль больше трехсот тонн водоизмещением во время войны не закладывался. Тут хоть как-то, но флот во время войны понемногу строили. Взять хотя бы эсминцы, что были заложены перед самой войной в четырнадцатом и даже в начале пятнадцатого года, они же почти все были сданы. А в Николаеве эсминцы закладывали даже в середине шестнадцатого, и там же, в это же время, заложили крупную серию десантных судов. Так ведь успели до потрясений семнадцатого года многие из этих эсминцев сдать флоту. Не говоря про третий черноморский линкор, ведь сумели же достроить. Пытались достроить также крейсера, и четвёртый черноморский линкор. И успели бы достроить, не случись семнадцатого года. А всё потому, что в эту войну немец так далеко не продвинулся вглубь страны, как это случилось в следующую.
-Эта война, что сейчас идет, по сравнению с той, что будет, так, детские шалости. Там война была на полное уничтожение народов. Наша страна пострадала так, что от западной границы и до Москвы, а на юге до самой Волги и кавказских гор, будут только руины. Погибнет более двадцати пяти миллионов человек. А это почти столько же, сколько все страны потеряли убитыми и ранеными вот на этой войне.
Несколько миллионов наших сограждан погибло в фашистских концентрационных лагерях смерти, это и наши пленные солдаты и угнанные в рабство мирные жители. А в первую очередь немцы угоняли молодых и здоровых, а также детей. Всего немцы там уничтожили двенадцать миллионов человек из многих стран Европы. В основном они уничтожали евреев и славян. Но про евреев помнят через 70 лет, а про славян забывают сами славяне. Особенно в этом преуспевают бывшие жители империи из Царства Польского.
Григорович после услышанного впал в ступор, только повторял тихим голосом — двадцать пять миллионов. А дети-то при чём?
-Да Иван Константинович, более двадцати пяти, а даже поговаривали, что было-то двадцать восемь миллионов погибших. А теперь представьте, сколько было у нас раненых и искалеченных. А чтобы вы поняли масштабы той войны, я вам скажу, что боевые действия велись на территории сорока государств. А в войне, в той или иной мере участвовало шестьдесят одно государство из семидесяти трех бывших на тот момент в мире, где проживало восемьдесят процентов всех жителей земли. За шесть лет на полях сражений, только солдат погибло двадцать четыре с половиной миллиона. Но больше всего пострадали мирные жители, их погибло в два раза больше чем солдат. После этой войны в мире вот уже шестьдесят пять лет таких жестоких войн не было, мелкие идут постоянно, кто-то с кем-то обязательно воюет.
-Григорович наконец-то очнулся.
— Вы мне скажите, а детей-то зачем угоняли на чужбину?
-Молодых угоняли, чтобы работали, пока были силы, а детей как доноров крови.
-Какое варварство! До этого наверно сам дьявол бы не додумался, а эти нелюди такое соизволили творить.
-Часть из них получила по заслугам. Но война закончилась, и страну вновь надо было поднимать из руин. И наш народ вновь справился с этим.
Григорович слушал мой рассказ дальше. О том, что было после войны, как мир поделился на два лагеря. О холодной войне, о достижениях в освоении космоса, о первом человеке там, и том, что он был из России. О реактивных самолетах, летающих с такой невиданной скоростью, что человеку этого времени трудно поверить. О кораблях, которые могут месяцами не заходить в базы, чтобы пополнить запас топлива. Про "большую дубинку" я промолчал. О начале распада СССР, лихих девяностых, о новом подъеме страны под названием Российская Федерация, которая, несмотря на потерю более пяти миллионов квадратных километров территории, всё ещё самая большая в мире и богатая природными ископаемыми. Не мог не рассказать, что таких врагов России, как современные мне либерасты и дерьмократы, история планеты ещё не знала. Но вокруг столько завистливых соседей, охочих до наших земель, и на первом месте стоят США, или по-здешнему САСШ. Они спят и видят, как бы расчленить на множество княжеств наше государство, а потом заграбастать самые лакомые кусочки себе. Да и Китай со своим полуторамиллиардным населением так же поглядывает на север. А нынешняя российская власть, вроде как отстаивает интересы, нет, не русского, а русскоязычного населения. Но как выясняется, не всего. А только так называемой элиты. Рассказал о том, кто входит в эту "элиту". И кто как в неё попал. Рассказал о министрах. И вот тут министр не выдержал.
-Как? Как такие, с позволения сказать, люди могли занять такие посты? Кто мог их назначить на эти должности?
Но больше всего Григоровича поразила моя фраза о том, возможно через пять лет или двадцать пять, но в том мире опять разразится война. Григорович молчал. Я также замолчал, понимая, что министр сейчас просто убит, раздавлен моим рассказом и ему нужна срочная интенсивная терапия. Я встал, прошелся до буфета, который стоял чуть позади и слева от его стола. Достал небольшой, но пузатенький хрустальный графинчик, сделанный на Дятьковском заводе. Понюхал содержимое плескавшееся внутри — похоже водка. Налив две большие рюмки огненной воды, одну из них я поставил перед министром. В этот момент в кабинет вошел адъютант с намереньем о чем-то доложить или напомнить министру что-то, но увидев меня стоящим возле министра с рюмкой в руках и точно такую же, стоящую перед Григоровичем, после моего недвусмысленного взгляда, молча кивнул и удалился. Понятливый у министра адъютант, молодец, сразу сообразил, что мы тут обсуждаем "очень важные дела".
Молчали мы минут десять, видно у министра не было ни мыслей, ни слов. За это время мы жахнули ещё по одной, вновь не закусывая. Вдруг Григорович встал и направился к двери.
"Что это случилось с министром, никак он в пространстве потерялся" — подумал я.
-Ваше высокопревосходительство, что с вами?
-Я сейчас, — но видно что-то сообразил, вернулся обратно к столу и нажал кнопку вызова. Тут же появился адъютант.
-Александр Евгеньевич, сегодня меня ни для кого нет, отмените все посещения и мои визиты. Придумайте что-нибудь. Что угодно придумайте. И ещё, предупредите Наталью, что обедать я не приду. Скажите что дел очень много, ну а сами, пожалуйста, сообразите нам с адмиралом что-нибудь.
Наталья — вспомнил я — это младшая дочь министра, ей сейчас всего четырнадцать. Вот он и волнуется, так как прошло всего два года, как она осталась без матери, которая скоропостижно скончалась.
Григорович вновь занял место за столом и далее наш разговор протекал так, он задавал конкретный вопрос, а я всё, что мог вспомнить рассказывал ему. Прерывались мы только на короткое время, покинул я министра только поздно вечером, оставив его в одиночестве переваривать всё то, что он услышал от меня.
II
После моего откровенного разговора с Григоровичем прошло два дня, и я ожидал каких-то действий с его стороны. Но на удивление, он ничего не предпринимал, по-видимому, до сих пор пытался всё это переварить. Я предположил, что рано или поздно, но Григорович меня вызовет к себе или кто-то нагрянет ко мне. Но, пока меня не трогают, я продолжал заниматься своими делами. Мотался между заводами и верфями, напрягая своими просьбами директоров и управляющих. У кого-то находил понимание, ну а кому-то я был хуже горькой редьки, и они, только завидев меня, пытались скрыться с глаз долой.
Но главные дела, которым я уделял большую часть времени, продвигались вперёд. К ним, в первую очередь относились работы по изготовлению первых образцов бронеходов на Путиловском заводе. Что бы ни случилось, но первые образцы бронетехники скоро выйдут на испытания. Я верю, что к летнему наступлению войска получат первые боевые машины нового типа. Тут же на Путиловском, в одном из цехов, налаживается выпуск новейших миномётов. Кроме этого, на Сестрорецком оружейном заводе идет сборка опытной партии новых образцов самозарядного и автоматического оружия и боеприпасов к нему. На верфях полным ходом идут работы по ремонту и перевооружению кораблей, в том числе нескольких наших трофеев, поднятых со дна Рижского залива. Перестройка императорской яхты в гидрокрейсер была практически завершена. Оставалась самая малость, это установить орудия главного калибра и пушки Лендера, да кое-что из авиационного оборудовании. И как только в заливе сойдёт лёд, корабль должен выйти на испытания.
Достройка головного крейсера "Светлана" пошла быстрее после того как "Русско-Балтийское судостроительное и механическое акционерное общество" и "Общество Путиловских заводов" сумели договориться между собой. В этом согласии не последнюю роль сыграли и позиция Путилова, и просьба о скорейшей достройке крейсера — самого Николая.
III.
Пилкин тоже хочет знать правду.
Так как корабли моей группы последние полгода постоянно выходили в боевые выходы, и в схватках с врагом получали повреждения, то сейчас все силы верфей и судоремонтных заводов были брошены на ремонт и довооружение, а кое-где и перевооружение крейсеров, эсминцев и линкоров. Вспомогательные корабли так же интенсивно ремонтировались, но первоочередным, всё-таки, был ремонт боевого состава эскадры.
"Океан" к таким первоочередным объектам не относился, и работы там были свернуты до минимума, по крайней мере, на четыре месяца. И сегодня я решил посетить не его а "Петропавловск", на котором подходил к концу ремонт по устранению боевых повреждений трехмесячной давности. По моим планам именно с "Петропавловска" должна начаться малая модернизация русских линкоров. Но на это нужно получить дозволение адмиралтейства. Григорович обещал созвать по этому поводу маленький консилиум из представителей МТК и видных кораблестроителей, но видно после моего откровения ему не до этого. Захандрил министр. Но ничего, не сегодня так завтра положительный результат будет.
Ещё одна причина посещения "Петропавловска" заключалась не в оценке объёма проделанных ремонтных работ и не только в желании навестить боевого товарища и друга Пилкина, но и в том, что мне было необходимо поговорить с ним на одну щекотливую тему. Что меня крайне удивило, так это то, что Пилкин встретил меня у трапа, чего я никак не ожидал. Было ощущение, что он именно сегодня ждал меня для разговора. После рапорта о состоянии корабля, отданного им по всей форме прямо у трапа и дружеского рукопожатия, я немного пожурил его.
-Владимир Константинович, я в столице почитай уж как неделю, а вы даже не удосужились меня навестить. Не хорошо это с вашей стороны, ой не хорошо. А ещё боевой товарищ, друг. Или скажете, что вы знать не знали, и ведать не ведали, что я уже приехал.
-Честно скажу, только намедни узнал о вашем приезде. И в моих планах было не далее как завтра нанести вам визит. А сегодня мичман Кононов заприметил вас входящего в заводоуправление и сразу бегом сюда, чтобы предупредить о вашем появлении на заводе. Я рассуждал так, что раз вы по каким-то делам приехали на завод, то обязательно найдёте время посетить "Петропавловск", чтобы посмотреть, как идёт ремонт. Я даже вахтенного поставил наблюдать, чтобы своевременно меня предупредили о вашем подходе к кораблю.
-Выходит, ожидали меня? Ну, раз так, то давай прогуляемся по кораблю, посмотрим, что тут успели за полтора месяца сделать, пока меня не было.
Около двух часов мы с Пилкиным, в сопровождении старшего офицера линкора Лушкова, получившего уже капитана второго ранга, с чем я его и поздравил, обходили корабль по тем отсекам, где проводились или уже были завершены ремонтные работы, а после этого уединились в командирской каюте.
-Ну, Владимир Константинович, вижу, что ремонт боевых повреждений подходит к концу. Остались кое-какие мелкие работы и корабль к новой компании готов.
-Полагаю, что после рождества все работы будут выполнены, и к февралю "Петропавловск" войдет в строй.
-Владимир Константинович, а вы с Масловым не разговаривали насчет кое-какой перестройки? У вас ведь были на сей счет какие-то предложения.
-Кое-что по мелочи я его уговорил переделать, но вот на что-то серьёзное надо иметь разрешение от морского технического комитета. Хотя рапорты я подавал, но как видите, пока ничего.
-Сейчас сдвинется, я заручился поддержкой Григоровича. На днях должна собраться комиссия для обсуждения предложенной модернизации линейных кораблей. Так что эти работы начнутся на вашем корабле в самое ближайшее время.
-А кто занимается проектом?
-Наш хороший знакомый, корабельный инженер Маслов. Я как раз, после разговора с вами, собирался навестить его, можете составить мне компанию. Вдруг что-то дельное подскажете как командир корабля. Желательно ещё старшего офицера пригласить, ему линкор в большей степени знаком и он будет полезен в обсуждении проекта.
-А почему именно господину Маслову вы поручили разработку проекта?
-Он хороший корабельный инженер, но я полагаю, что из него выйдет отличный. А может и лучший. Мне понравилось, как он организовал работы на "Штандарте", потому-то и предложил именно ему кое-что перестроить на линкоре.
-Вы попросили его только из-за работ на "Штандарте", или больше никто не согласился этим заниматься?
-Да я к кому другому и не обращался с этим предложением. Да и зачем, если за ремонтные работы здесь отвечает он. Поверьте, в недалёком будущем он сможет разработать для нашего флота неплохие проекты кораблей, если только его ни в чем не ограничивать.
Пилкин немного о чем-то подумал, встал, подошел к сейфу и вытащил оттуда несколько листов бумаги, и протягивая их мне, проговорил.
-Вы думаете, что его корабли будут похожи вот на эти?
Я сразу узнал свои зарисовки. Ещё бы они не выглядели необычно для этого времени, особенно авианосец, смахивающий из-за своей надстройки на штатовский "Энтерпрайз". Или рисунок первого советского ракетного крейсера "Грозный" и летящие над ним пара самолётов с треугольными крыльями, а под ним подводная лодка необычных очертаний. Этот рисунок я нарисовал просто так, вспомнив одну открытку из своего детства ко дню Военно-Морского Флота. Тут были и несколько более понятных современникам рисунков, но даже на них были изображены совершенно передовые, для этого времени, корабли. На одном был крейсер с четырьмя трехорудийными башнями главного калибра, но глядя на рисунок было понятно, что он имел ещё по три двухорудийные башни среднего калибра по каждому борту, а под рисунком была надпись "Михаил Кутузов". На другом красовался линейный крейсер "Сталинград" или что-то сильно похожее на него. Не забыл я и про эсминцы и любой из моего времени распознал бы в следующем шедевре лидер "Ташкент", а рядом сторожевик "пятидесятого" проекта.
"Интересно как эти рисунки оказались у Пилкина? Я же после госпиталя весь компромат на себя из сейфа забирал. А эти, по всей видимости, где-то меж бумаг оказались, потому-то я их и пропустил. Ну, раз такое дело, то мне легче будет разговаривать с ним, или ещё раз попытаться на видения сослаться?
-А что? Красивые ведь кораблики вышли. Мне даже самому понравилось то, что я тут изобразил. И, думаю, лет через десять-двадцать кое-какие из подобных кораблей будут ходить под Андреевским флагом.
-Не спорю. Корабли на самом деле даже на вид грозные. А некоторые совсем необычные, ни на что не похожие. Но ведь видно, что это действительно боевые корабли. Я подчёркиваю, Михаил Коронатович, действительно. И понятно, что это не просто выдумка. Это работа конструкторов и инженеров. Выдумки такими не бывают. Здесь каждая линия продумана, и даже если не понятна, то красива. Что это за надстройки такие, похожие на китайские пагоды из каких-то решёток? И почему эти решетки есть почти на всех кораблях? Значит у них сходное назначение?
Вот это что тут нарисовано? — Пилкин показывает на пусковые установки крылатых ракет П-35, — для минных аппаратов больно калибр большой. Они мне напоминают динамитные орудия. Что-то подобное было у американцев лет двадцать пять назад, но они от них отказались, а вы их почему-то изобразили. Или это что-то другое? А вот это, как я понимаю, аэропланоносец, или как вы его называете — авианосец. Но почему на его палубе только вот эта несуразная надстройка, по всей видимости, она выполняет функции и ходового мостика и боевой рубки? А где у него трубы или просто не успели нарисовать? Да-а. Это, какое же воображение надо иметь, чтобы такое придумать и нарисовать? Думаю, что даже господам Верну и Уэллсу подобное не под силу. И мне почему-то кажется, что чтобы вот это нарисовать, фантазии мало, надобно эти корабли воочию увидеть. И не один раз. Ведь посмотрите, господин контр-адмирал, в них, в кораблях этих, всё функционально. Ничего лишнего. Голая мощь и сила. Вы, конечно, сейчас скажете что это всё твои видения или предсказания. Но мне в это с трудом вериться.
-Владимир Константинович! Голубчик. Ну что ж вы ко мне так официально-то. Вы, возможно, не поверите мне, но я их видел именно, как вы и говорите в своих видениях.
-А вот это вы тоже там видели, — и Пилкин протягивает мне тонкую тетрадку, где на обложке написано "Брусиловский прорыв".
Твою же мать! Да ведь в этой тетрадке были записаны мои мысли о том, что следует предпринять, чтобы летнее наступление русской армии было более успешным, чем оно вышло в оригинале. Как избежать тех, просто дурацких, или, может быть, преступных ошибок, которые были допущены нашим командованием, из-за которых наши войска не в полной мере достигли планируемого результата. И ведь в ней были и мои рассуждения, и описание боёв в моём времени. И выводы... и планы...
И ведь я уже начал предпринимать кое-какие шаги в этом направлении. Первое это работа по созданию танков, которые здесь называют бронеходами. Разыскав потенциальных конструкторов, я подкинул им несколько идей, по решению проблем технического порядка. Нашел им спонсора и производственные мощности, где они могли воплотить "свои" проекты в металле. И ведь об этом вполне может знать Пилкин. А налаживание производства автоматического и самозарядного оружия для штурмовых отрядов. И не только армии, но и флота. А ещё в этой тетрадке я рассматривал замены командующих Западным и Северным фронтами, описывая их будущие ошибки и то, как тем, кто их заменит, нужно действовать.
-А что тут-то вас смущает? В этой тетрадке я размышлял, как бы я действовал на его месте сухопутного начальника в той, или иной ситуации. Вначале я просто решил поставить себя на место одного из командующих фронтов и провести войсковую операцию на одном из участков фронта, В дальнейшем мои аппетиты увеличились, и я просто представил уже более масштабную операцию генерального наступления на всём фронте.
-Значит вам мало морских сражений, вы ещё взялись за сухопутные.
-Ну да. На море у меня кое-что получается, теперь вот решил поиграть в солдатики на суше. А вдруг получиться?
-И как, получается?
-Ну как вам сказать. На бумаге и в своём воображении я решительно всех врагов разгромил одним махом.
-Оно и видно — смеясь сказал Пилкин. А теперь, если вы действительно считаете меня своим другом, скажите честно, что это такое на самом деле? Для чего вам эта тетрадка? И почему вот это наступление называется "Брусиловский прорыв"? Как я понял из ваших записей, именно генерал Брусилов командует Юго-Западным фронтом, хотя мне точно известно, что командует там генерал Иванов. И ещё вот что, объясните мне про командующего Северным фронтом. Только пару недель, как на эту должность был назначен генерал Плеве. А в ваших записках вы рассуждаете о том, что необходимо отлучить от командования фронтом нужно генерала Куропаткина и даже предлагаете кандидатуры генералов на эту замену — Драгомирова или Гурко. Почему Куропаткин командует фронтом, а не Плеве? Ну ладно, насчет Куропаткина, мы оба знаем какой из него командующий. Но Эверт-то вам чем не угодил? Он неплохо справляется со своими обязанностями командующего Западным фронтом. Так почему же вы желаете от него избавиться?
— Потому что он осторожен до трусости и полностью безынициативен, что и докажет будущим летом, а про Куропаткина и говорить ничего не надо.
-Вы мне не ответили, почему Куропаткин, а не Плеве? Брусилов, а не Иванов?
Я смотрел прямо в глаза Пилкину. В глаза человеку, которого действительно считаю своим другом. Так же открыто, но при этом твёрдо и требовательно смотрел на меня и он. Да уж. Нужно говорить. Причём честно. Именно так, как он и хочет. Ну что ж, вперёд.
-Хорошо. Слушайте. Сейчас я буду рассказывать, но есть одно условие — даже если этот рассказ вы посчитаете бредом сумасшедшего, не перебивать пока я не закончу рассказывать. Если нужно, то возьмите бумагу и перо, и записывайте все, с вашей точки зрения, несуразности. Договорились?
— Договорились.
Пилкин действительно взял несколько листов и приготовил перо и чернильницу. При этом он был удивительно серьёзен. Даже во время боя, в рубке, он бывал чуточку расслаблен. А сейчас...
-Так что вы хотите услышать, Владимир Константинович? Почему в качестве командующих фронтами — Брусилов, Эверт и Куропаткин, или что-то другое?
-Пока расскажите об этом.
-Вы, наверно слышали, что недавнее наступление в районе реки Стрыпе, предпринятое генералом Ивановым силами 11-ой армии, не удалось. Да и до этого, начиная с весны, генерал действовал более чем пассивно, постоянно отказывался проводить наступательные операции, а когда всё же под нажимом ставки решился.... Ну а остальное вы знаете — он провалил это наступление. Так что в марте будущего года он будет заменён на посту командующего фронтом Брусиловым. Не переживайте за него, без должности он не останется, будет назначен Членом Государственного Совета и переведён в Ставку, генерал-адъютантом при Особе Его Императорского Величества. Насчёт генерала Плеве, тут всё по-другому. Его подведёт здоровье, и в начале февраля на посту его сменит Куропаткин, а в конце марта его не станет.
-Упокой, Господи, душу раба твоего новопреставленного, и прости ему вся согрешения его вольная и невольная и даруй ему Царствие Небесное — запричитал Пилкин.
-Владимир Константинович! Вы что это? Плеве пока ещё живой. Ему ещё три месяца отпущено, а вы его уже отпеваете. Хотя тут уж ничего не поделать, на всё Божья воля. Как говориться сегодня он, а завтра мы.
-Представляете, Михаил Коронатович, вы просто сказали, что генерал умрёт, а мне почудилось, как будто он уже умер. Да нет, не верю я в это. И откуда вы можете всё это знать? Насчёт отстранения генерала Иванова, тут возможно вы всё просчитали. Но вот знать, что Плеве в марте помрёт.... Такое может знать только....
-Нет, я не Господь Бог, и тем более не ..., ну вы поняли, о ком я. Просто я это знаю и всё.
-И всё же, кто вы на самом деле? — задумчиво, и, как бы про себя, негромко произнёс Пилкин, — вы ещё хотели мне рассказать о чем-то невероятном.
-Я, Владимир Константинович, всё тот же Бахирев Михаил Коронатович. А теперь слушайте.
Мне опять пришлось пересказывать всё то, что я до этого поведал Путилову и Григоровичу. Состояние Пилкина во время повествования было в точности как у Григоровича, и чтобы вывести его из прострации, пришлось воспользоваться проверенным способом — влить в него пару стаканов "Марсалы", так как чего-то более крепкого в каюте Пилкина не оказалось. После этого он немного пришёл в себя. По крайней мере, взгляд стал осмысленным. Но от легкого помешательства, всё же недалеко. Третий стакан, уже налитый всклянь, был спасительным для его психики. Кое-как удалось убедить своего товарища, что мой рассказ это правда. После всего этого Пилкин был не в состоянии более заниматься делами, так что визит к Маслову пришлось перенести на следующий день.
IV
У корабельного инженера Маслова.
По возвращению домой, я обнаружил послание от адмирала Григоровича, в котором говорилось, что совещание по вопросу модернизации "Петропавловска" назначено на послезавтра. На следующий день, прихватив ещё не полностью пришедшего в себя Пилкина, и в сопровождении старшего офицера Лушкова, мы в десять часов были у инженера Маслова в его конторке при верфи.
-Добрый день господин Маслов — переступая порог, проговорил я.
-А, господин адмирал, да с господами офицерами, добрый день. Неужели ваш визит означает, что получено разрешение на проведение работ на линейном корабле.
-Анатолий Иоасафович, немного преждевременно так говорить, но я был у Григоровича. И он не против нашей с вами инициативы по малой модернизации линкора. Его высокопревосходительство пообещал поддержать нас перед императором. Он даже назначил на завтра по этому вопросу совещание, и наш проект там будет обсуждаться на "большой комиссии". Со своей стороны он приглашает самого господина Бубнова и ещё кого-то из кораблестроителей, чтобы те дали свою оценку нашему проекту.
-Если Иван Григорьевич воспротивится, то нам будет трудно доказать целесообразность предлагаемых изменений.
-А куда он денется. Мы ведь сумеем доказать необходимость всех этих переделок. За этот год, пока линкоры были в строю, было выявлено столько недостатков, что не счесть. Хотя, вот у нас-то с вами они все посчитаны и указаны. И не только мной или вами, но рапортами большой группы офицеров-практиков, а их мнению можно и нужно доверять. Так что это господину Бубнову на пользу будет, чтобы в будущем при проектировании и постройке кораблей учитывали опыт нынешних боёв и избежали выявленных ошибок.
Пока есть время до завтра, давайте ещё раз все вместе обмозгуем и решим, что нужно добавить или убрать из проекта. А варианты переделки будем прикидывать в зависимости от финансирования. Первый вариант, это если деньги выделят в полном объёме, ну а второй, если копеечку зажмут и дадут только половину.
Часа полтора мы водили пальцами по схемам и чертежам линкора, решая вопрос о повышении его боевых качеств. Но как это решить на заведомо неудачном проекте, где даже теоретически отсутствовал запас водоизмещения на его любую модернизацию, а любой перегруз только ухудшал ходовые качества линкоров этого типа.
Много дельных советов дал Лушков, он, как старший офицер линкора, в полной мере изучил его слабые и сильные стороны. Именно ему приходилось вникать во всё тонкости устройства этого огромного корабля, и неоднократно пролезть по всем закоулкам линкора. Это командир корабля, за всё время своей службы, может ни разу не заглянуть в какой-нибудь трюм или ахтерпик на вверенном ему корабле, и даже не представлять расположение боцманматских и матросских шхер. Интересную мысль высказал в своей книге "Расплата" морской офицер участник русско-японской войны капитан второго ранга Владимир Семёнов. "Командир корабля это верховная власть, а старший офицер это действующий именем командира, с его ведома и одобрения, премьер-министр. На котором и лежит непосредственная тяжесть внутреннего управления. По-другому можно сказать, что, вне исключительных случаев, командир — маятник регулирующий ход часов, а старший офицер — пружина, силой которой работает механизм".
-Если мы хотим иметь более или менее боеспособные корабли, то эти линкоры надо переделывать в линейные крейсера — высказал я в сердцах Маслову, когда вспомнил, что такой проект перестройки был разработан в середине тридцатых годов, но как всегда, из-за нехватки денег и производственных мощностей, так и остался на бумаге. Но сразу же у меня в голове возникла мысль — "Это же только бесполезная трата денег, так как даже такая перестройка не слишком-то повысит боевые качества кораблей, и использовать их можно разве только в качестве больших канонерок" Потому-то я промолчал об этом, зачем вводить в искушение хорошего инженера. Но в голове навязчиво крутилась поистине мальчишеская мысль — "А что, было бы интересно посмотреть хотя бы на один линейный крейсер, перестроенный из линкора". Но я тут же отогнал эту мысль, зная скорый конец эры линкоров. Хотя как корабли охранения авианосных соединений, со своей мощной ПВО, они неплохо смотрелись на Тихом океане. "Не будем растекаться мыслями, а будем настаивать на тех изменениях, которые запланировали в самом начале" — окончательно решил я про себя. И тут же проговорил вслух.
-Но на такую перестройку у нас, ни времени, ни денег. Если нашему флоту нужны будут линейные корабли, то будем строить по новым проектам, с учетом накопленного во время войны опыта. А пока начнем с "Петропавловска", проведём небольшую модернизацию, если её посчитают удачной, то и на остальных линкорах проведем такие же работы.
-Я думаю, что после этой войны нам будет лет десять не до строительства новых линейных кораблей — высказался Пилкин.
-Естественно нам будет не до новых кораблей, так как надо будет вначале четвёрку линейных крейсеров достроить. И то их придется основательно перестраивать, чтобы что-то путное из них вышло.
-Вот именно Анатолий Иоасафович. А прежде мы проведем кое-какую модернизацию на всех действующих линейных кораблях, но начнём с "Петропавловска", благо, что он стоит тут на ремонте. На будущий год начнём подобные работы на любом другом линкоре. Думаю, что после таких работ, срок активной боевой службы у кораблей будет продлён лет на десять. Потом перевод их в береговую оборону или в учебные. А насчет кардинальной перестройки или постройки новых линкоров, так время покажет, стоит этим заниматься или нет.
А чтобы не терять время, вы, дорогой Анатолий Иоасафович, начинайте-ка потихоньку предварительные работы по переделке носовой надстройки. Если что, я беру всё на себя, а распоряжение на это безобразие обязательно будет получено.
-Я всё же подожду завтрашнего решения, вы же знаете, что бывает за самоволие. Один день ничего не решает.
-Так вы сомневаетесь в положительном исходе дела? Неужели мы завтра не докажем комиссии целесообразность таких переделок, особенно, если министр за.
-И я всё же предлагаю подождать решения комиссии.
-Хорошо. Не возражаю. Но очень вас прошу, к заседанию подготовиться основательно.
С этими словами мы покинули Маслова. Забегая вперёд скажу, что проект модернизации был одобрен, хотя Бубнов вначале немного побурбулил, но как говориться, больше для проформы, ведь он понимал, что первое его детище вышло немного убогим и небольшое исправление, ни в коем случае "ребёночку" не помешает. Работы был разделены на два этапа, так как за оставшиеся три месяца всё выполнить в полном объеме не представлялось возможным. Самым важным решением, как я считаю, было одобрение провести подобную модернизацию на всех линкорах российского флота. На Балтийских линкорах работы проводить, как говорилось выше, в два этапа и только в зимние месяцы. Что касается первых двух черноморских линкоров, то там работы начнутся только после окончания боевых действий или после устранения угрозы со стороны германо-турецкого флота (Иначе говоря, пока адмирал Эбергард не разделается с "Гебеном"). Для "Николая I", пока он находится в низкой степени готовности, разработать новый проект более глубокой модернизации и приступить к работам сразу после его утверждения. На "Александре III" для начала переделать только надстройки, носовую оконечность пока не трогать, чтобы не задерживать работы по достройке линкора в целом.
V
Ещё один разговор с Григоровичем
На четвёртый день нового 1916 года Григорович пригласил меня на послеобеденное время к себе, где у нас с ним состоялся ещё один серьёзный разговор. В тот день Григорович признался, какие он испытывал душевные муки, пока я пересказывал ему почти вековую историю той России, из которой появился. За эти прошедшие дни он много думал и пришёл в ужас от понимания того, что пришлось пережить стране и её народу, особенно в первые пятьдесят лет текущего двадцатого века. И пришёл к выводу, чтобы всё это не повторилось вновь, нужно что-то изменить сейчас.
-Ужас, смятение и растерянность, вот что испытал я, как впрочем, и любой другой оказавшийся бы на моём месте. И суть даже не в том ужасном конце, который должен постигнуть Империю через полтора года. Главное то, что эту катастрофу приближают сотни вполне воспитанных и образованных людей, среди которых были крупнейшие фабриканты и заводчики, банкиры и члены Государственной Думы, генералы и старшие офицеры, в том числе и флота. Кто-то из них хочет власти, как у императора, кто-то денег. Есть те, кто просто хочет перемен, а каких, им без разницы, лишь бы что-то изменить в стране. Даже члены Императорской фамилии и те туда же. И все они считают себя патриотами России. И к этому приложили руки и наши вечные "друзья", такие "друзья", что и врагов не нужно, и враги, иногда надевающие маски сердечных друзей. Если честно, то Николай своей политикой, внешней и внутренней, вернее, отсутствием всякой внятной политики, довел общество до такого состояния, что все хотели перемен. Из вашего рассказа ясно, что никто не подал ему руку помощи, все отвернулись, настолько он всех настроил против себя. А противников и прямых врагов у него и сейчас хоть отбавляй. И что самое плохое, так это то, что среди таких врагов очень немало соотечественников.
-Да, чего есть того не занимать. Иван Константинович, вспомните историю России. Начиная ещё с древнего Киева, у всех правителей Руси были враги, как среди своих, так и среди иноземцев. И ведь что интересно, эти гейропейцы, которые умываться-то начали только после крестовых походов, да и то, далеко не сразу и не все, нашу Русь считают варварской, дикой, "немытой", хотя до сих пор многие из этих европ считают еженедельное мытьё в бане чуть ли не дьявольской затеей. А саму Русь всегда пытались и продолжают пытаться сделать чьей-то колонией. И все кому не лень лезли её завоёвывать, правда, им всегда обламывали рога. Но они никак не могут на этом успокоиться. И если прямой интервенцией у них не получается уничтожить нас, то стараются этого добиться изнутри, при помощи этих самых "патриотов" и "дерьмократов-либерастов". Кто последние полтора века постоянно подталкивает всех наших соседей на вооруженные конфликты с нами? Англия. Она вот уже два столетия пытается чужими руками ослабить нас, а более всего мечтает раздробить Россию на мелкие княжества, сделав Русь такой, какой она была в XII-XIII веках. А раздробив, большую часть сделать своими колониями. Прошло всего-то десять лет, как закончилась война с Японией. А кто ей давал деньги на флот и армию, и толкал на войну с нами? Кто продавал ей новейшие корабли?
Те самые Англия, Франция и Германия. А сейчас Англия у нас в друзьях наравне с Францией и той же Японией! Наш Николай верит их премьерам более чем своим министрам. И ведь полез в конфликт с Германией ради англичан. И ладно бы, если б Россия хоть что-то получила взамен. Так ведь нет! Просто этот придурок слово, видите ли дал! А своей башкой бестолковой подумать, прежде чем слова давать, что, не получилось?! Что ты, целая Антанта! "Согласие"! Мать их..., какое на хрен согласие?! Кого и с кем?! А, главное, мать их, с чем?
Тут Григорович как-то резко напрягся, а на лице у него появилось такое выражение, что я резко притормозил. Понимаю, что об особе царя подобное не стоит говорить, да ещё при его министре. Виноват. Увлёкся. Больше не буду.
— Вы ведь, ваше высокопревосходительство, ведаете, что война началась из-за возросших амбиций Германии, её желании получить дополнительные территории, а эти клятые "лайми" испугались за свои колонии, и решили убить сразу двух зайцев разом, втянув нас в эту войну. Ведь как это для них здорово — сильно ослабить и Германию и Россию, и в конце войны предложить нам и немцам такие условия мира, что в выигрыше останутся только англичане. Ну ещё кусок французикам бросят, чтобы те не скулили. А протестовать не получится — сил не хватит ни у нас, ни у Германии. И станем мы полностью зависимыми от настроения "союзничков".
Англосаксы это лицемеры из лицемеров. Лицемерие у них в крови. Вы думаете, что после победы в войне они выполнили бы свои обязательства по договорам, что были заключены до и во время войны? Как бы не так! Никогда у нас не было дружбы с ними. Ни в прошлом, ни сейчас, ни в будущем. Вот врагов у нас всегда было полно. Да почему же было? Было, есть и будет. Даже через сто лет они не перевелись, и их стало гораздо больше и опять на первых ролях англосаксы.
-Вот вы скажите мне, Михаил Коронатович, почему так происходит в истории нашего государства, то оно процветает, то вдруг начинает черт знает что твориться и оно разрушается то войнами то смутами. Почему мы не можем жить как остальные народы?
— Иван Константинович, а почему вы думаете, что у других народов всё нормально, что они только процветают. Просто мы за своими делами не замечаем того, что твориться у соседей. Будучи ещё там, я как-то услышал об одном интересном человеке, и чтобы побольше узнать о нём, я специально искал, и найдя прочитал несколько статей в разных источниках. Так он оказывается ваш современник. Вам фамилия генерала Валентина Мошкова, вот как по батюшке я запамятовал, ничего не говорит? Что я хорошо помню, так это то, что он действительный член Русского географического общества. А также состоял в других обществах, археологическом, историческом и ещё в каких-то.
-Не припомню, чтобы я где-то слышал эту фамилию.
-Да я про него сам ранее также ничего не слышал. Так вот. Он выдвинул идею, что все государства и все общества, от самых больших до самых малых, совершают "непрерывный ряд оборотов", которые он назвал "историческими циклами". Каждый цикл без исключения у всех народов длиться четыре столетия плюс-минус несколько лет.
-И что это за исторические циклы?
-Так вы же сами обратили на это внимание. В истории нашего народа происходят периодические взлёты и падения. Генерал Мошков как-то приметил одну закономерность — в истории всех народов эти взлёты и падения происходят через каждые четыреста лет их истории. Возьмите любое государство. Вот оно развивается, крепнет, становится могущественным, но после этого подъема, через какое-то время, постепенно начинает чахнуть. То мор, то войны, и, в конце концов приходит в упадок. Если оно не погибло окончательно — а сколько таких государств исчезло с лица нашей земли — то постепенно начинает вновь восстанавливаться. Эти четыре века цикла в истории каждого народа генерал Мошков называет соответственно золотым, серебряным, медным и железным. Каждый цикл делится на две равные половины — по двести лет каждая: первая — восходящая, вторая — нисходящая. Кроме того каждый век также делится пополам. Первая половина каждого века означает упадок, а вторая — подъем. Он воспользовался преданиями о четырех веках истории, найденных у греков, индусов и древних евреев. Так первый век, называвшийся у греков золотым, в Индии именовали веком совершенства. По индусскому преданию, "человек в этом веке добродетелен, счастлив и долго живет". Второй век у греков назывался серебряным, а по индусскому преданию, "жизнь в этом веке укоротилась, появились пороки и несчастья". Третий век у греков называется бронзовым, потому что "поколение страшное" совершает горе и насилие или по-другому — мор и войны. И четвёртый век у греков назывался железным, а у индусов — веком греха. Это плачевный период. Выродилась мораль, сократилась продолжительность жизни, нигде нет правды. А теперь приложим эту схему Мошкова с конкретной историей России. За начало первого в истории России такого цикла генерал взял 812 год, когда древнеславянские вожди нескольких племён заключили меж собой союз, объединив свои земли в первое древнеславянское государство — Киевскую Русь. Это было начало золотого века. Получается, что крещение Руси пришлось на вторую, прогрессивную, половину серебряного века.
Второй цикл начался за два десятка лет до того как Батый вторгся в нашу страну. На поле Куликовом русские полки бились во вторую половину серебряного века, когда Московское княжество набирало силу. Династия нынешних царей воцарилась в самом начале золотого века третьего цикла, после того как завершился железный век предыдущего цикла, век правления Ивана Грозного, борьбы за престол, и всяких лжецарей. Короче — после завершения века "смутного времени". А нашествие Наполеона произошло в год "вершины подъема" третьего серебряного века, ещё не завершившегося цикла. Действительно, русские армия и народ в тот год явили великий подъём духовных сил, и в скором времени войска Александра Благословенного стояли под Парижем. Получается, что в 1612 году у России начался третий четырёхсотлетний цикл, который продлится до 2012 года. Сначала в нем был золотой век — до 1712 года, потом серебряный и медный — соответственно до 1812 и 1912, а сейчас значит, наступил железный век и он полностью совпал с предсказаниями генерала Мошкова. Но, по всей видимости, Россия вступила в него немного раньше, году, так, в 1904. Посудите сами. Вначале русско-японская война, потом революционные выступления, кроме того непрекращающийся политический терроризм, организованный разными боевыми группами принадлежащими в первую очередь партии эсеров. Немало боевых групп было у большевиков, и у польских социалистов. К политическим убийствам приложили руки боевики из других социалистических партий — еврейской, финляндской, армянской, латышской и анархисты разных мастей. За это время от их рук погибло около двадцати тысяч верноподданных нашему государю, среди них было много известных людей. Теперь вот второй год идет кровопролитная война, которая унесёт полтора миллиона солдат и около миллиона мирных жителей. Далее правительственный кризис, который приведет к отречению царя, следом одна власть сменит другую, о последствиях этих действий я уже рассказывал.
-Да-да, вы мне уже рассказали, что далее будет гражданская война, крестьянские восстания, голодомор, а это ещё миллионы погибших и миллионы покинувших свою родину.
-Вот именно миллионы.
-А как нам всё это предупредить?
-Я не знаю, но в первую очередь надо предотвратить те февральские события, что произошли у нас, с которых всё и началось. Возможно, тут такие события произойдут в другое время, я не знаю, так как история уже развивается по-другому. Но то, что подобные события будут, я нисколько не сомневаюсь.
-А какие у вас были планы, когда вы поняли куда попали и что ждет Россию впереди, если ничего не предпринять.
-В первую минуту, как только я понял, что очутился в России во время первой мировой войны, и зная, что будет далее, я решил рвать когти куда подальше, лишь бы сбежать от этого ужаса.
-Что, простите, рвать?
— Да это жаргонное выражение, означает бежать сломя голову или куда угодно.
-Интересное выражение. Понятно. И что же вас остановило?
-Просто не помню, что в тот момент я думал, так как в моей голове была полнейшая каша. Но наверно, война меня и остановила, я всегда считал, что именно с этой войны начались все беды России. Хотя эти беды начались гораздо раньше, но именно эта война привела к тому социальному взрыву, который уничтожил Российскую Империю. И мне захотелось вмешаться, хоть немного минимизировать последствия назревающих событий. А если удастся, то и не допустить гибели государства. Первым моим желанием было немедленно встретиться с царем и всё ему рассказать, но подумав, я понял, что это прямая дорога в дом скорби. А когда я узнал, что оказался в военном моряке, да не в простом матросе или в офицере, а в теле адмирала, то понял, что шансы у меня есть.
Сейчас-то я понимаю, что это было проделано умышленно, переместить меня в тело Бахирева накануне боевого похода. Я даже знаю почему, ведь незадолго перед своим перемещением сюда, именно об этом адмирале мне удалось прочитать несколько статей и документов, а также мемуары его сослуживцев. Я ведь знал ход военных действий на Балтике. Можно сказать, что выучил, кто когда, куда пойдёт, что будет делать, а чего не будет. И даже знал, почему будет или не будет. Меня подготавливали к этому подселению. Но в тот момент я это ещё не понимал, и мне казалось, что всё что я собираюсь предпринять, это именно моё решение, а не кого-то.
И тогда я принял решение, пока у меня есть в запасе почти полтора года, то нужно как-то воздействовать на ход истории, чтобы известные мне события начали пробуксовывать. Хотя, возможно такое решение было принято за меня, а я только взялся за его выполнение?
Конкретно я решил изменить ход войны на Балтике. Я ведь адмирал, да ещё и командир соединения. Кроме того, мне очень повезло, что меня переместили в Бахирева как раз накануне выхода бригады крейсеров для обстрела Либавы.
Я ещё тогда подумал, раз кто-то взял и переместил мой разум без моего согласия в это тело, то я вам тут устрою переполох в курятнике. Извините меня за откровенность, тут-то я и решил действовать, не обращая внимания на приказы флота, а иногда и вопреки этим приказам. Ведь я точно знаю, что делать, а они предполагают что знают. Конечно, совсем игнорировать приказы я не мог, но вот истолковать их на свой лад, это пожалуйста.
Мне нужна была победа на море, и она должна была быть убедительной. Знание будущего помогло мне нанести противнику существенные потери, и тем привлечь внимание Императора к своей персоне. Первый этап мне удался. Я был замечен и приближен Императором. Только в дальнейшем мне пришлось изображать из себя оракула, но кое-какие свои идеи в достижении определённой цели мне удалось заложить в его сознание. И понемногу император начал действовать так, как было нужно. К сожалению, не всегда и не во всём, но столкнуть телегу с места мне удалось.
Также я хотел создать боеспособную эскадру, собрать единомышленников под своё начало. В будущем такая эскадра стала бы ядром Балтийского флота не подверженным революционным брожениям. А то ведь, в истории моей России из-за того, что главные силы Балтфлота большую часть времени провели на базах, а не в боевых походах, именно этот флот стал рассадником революционной заразы. Моряки Балтики сыграли важную роль в захвате большевиками власти в семнадцатом. Ну, а в двадцать первом большевики от души "отблагодарили" моряков за их помощь, подавив их выступление с помощью депутатов Всероссийского съезда. Итог — более трех тысяч убитых и расстрелянных, около семи тысяч осуждённых, да столько же сумевших уйти по льду в Финляндию. Поэтому я хотел уберечь флот от разложения. А если уж не весь флот, то хотя бы экипажи самых боеспособных кораблей, стараясь постоянно отправлять их в моря, в боевые походы. Именно в походах и боях с врагом сплачиваются экипажи. А в сплочённом экипаже агитаторы, как правило, агитируют недолго. Для начала им морду лица чистят, а потом и несчастный случай в морях можно организовать.
Мне удалось в этом направлении немало сделать. Флот теперь не отстаивается в базах, а регулярно выходит в моря. Экипажи слаживаются, матросы точно знают кто у них враг, а побывавшие несколько раз в бою готовы выбросить смутьянов за борт. Нескольких выявленных пришлось перевести на базу, под надзор жандармов, а нескольких матросы сами "распропагандировали". Многие из офицеров и матросов почувствовали вкус победы, и нет в их глазах той растерянности и неуверенности, что были в первые месяцы войны. Я уверен, что личный состав из моего соединения не поддастся на революционную пропаганду, а если таковые и будут, то единицы.
-А если вы ошибаетесь, и матросы так же, как и в вашем мире, снова в большинстве своём поддадутся на агитацию и выступят в поддержку революционеров?
-Тогда получается, что я зря старался, или те силы, что забросили меня сюда не на того поставили. А мне надо было сразу покинуть Россию и посмотреть на весь этот бедлам со стороны.
Я ведь чётко помню свои первые минуты после переноса. После того как я отошел от шока и понял куда, а главное, в какое время меня забросило, то первая мысль была о том, что мне нужно быть подальше от наступающего Армагеддона. Я рассуждал так: покинув Россию и перебравшись, хотя бы в Америку, я смогу открыть там своё дело. Но позже сообразил что уезжать куда-то нет смысла. Я и тут смогу развернуться, только вот с деньгами туго. Хотя, насчет денег, вернее их отсутствия в нужных объёмах, я как-то не особо переживал. Технические знания у меня есть, Людей, имеющих свободные деньги, и готовых их выгодно вложить, я бы нашёл без особого труда. Наладить производство бы смог. И, собственно, не важно чего производство.
-С этим всё понятно, вы и так уже начали разворачиваться, нашли себе компаньона и единомышленника в лице господина Путилова.
-Но тут же всё практически бескорыстно. Если Алексей Иванович что-то и отстегнёт мне, по доброте своей, я конечно не откажусь. А так вся прибыль идёт ему и господам Менделееву, Пороховщикову, Шукалову и другим, с кем я имел удовольствие поделиться "своими" техническими идеями. Признаюсь, вы меня сейчас подтолкнули на одну мысль, и если этот мир в ближайшее время не провалится в тартарары, то после войны я смогу неплохо заработать, когда организую производство каких-нибудь вундервафель из будущего.
-Михаил Коронатович, вот если и были какие-то сомнения в вашей истории с будущим, то после этих ваших выражений, они пропадают полностью.
Я недоумённо уставился на Григоровича.
-Ну как же! Слово "отстегнёт" в отношении дележа прибыли, потом "когти рвать", "морда лица", а теперь ещё и "вундервафля". Вроде что-то немецкое, но непонятно. Может поделитесь.
-Так это наше, русское, презрительное выражение от Wunderwaffe, с немецкого — "чудо-оружие". Придумали немцы такой термин в нацистской Германии, когда Германия уже проигрывала войну, так они всё время трещали, ой опять! — говорили о создании "чудо-оружия" которое поможет им победить. Так что "вундервафли" это такие технические новинки, которые в реальной истории появятся ещё нескоро, а если они сейчас и есть, то очень далеки от совершенства. Я просто использовал бы свои знания принципов работы многих приборов и механизмов. Разумеется, то, что было в моём времени, создать бы не вышло, но то, что можно сделать, казалось бы просто чудом и вершиной технического прогресса.
-Так-так. Значит, собрались фабрикантом сделаться. А как же те ужасы, что обрушатся на Империю.
-Я немного размечтался. Но если тут история пойдет по другому сценарию и нам удастся избежать катастрофического финала, я обязательно осуществлю свою мечту. Не зря я столько лет проработал продавцом-консультантом бытовой техники и кое в чем я научился разбираться неплохо. Открою конструкторское бюро, соберу молодых инженеров и начну им подкидывать идеи, а вот они-то и будут разрабатывать проекты новых машин, механизмов и приборов. Но под моим контролем и руководством.
А насчет надвигающихся событий... Теперь я ничего не смогу предсказать с большой точностью, всё же история этой России уже немного изменилась. Это показывают последние бои на море, да и линия фронта сейчас совсем не та, что в моём времени. А если планируемое летнее наступление будет более удачным, чем было в реальной истории, то врагам Императора из думской оппозиции придется заткнуться на некоторое время. Ещё один важный момент: после того как Николай II сформировал новый военно-административный орган власти на время войны и сосредоточил управление Империей там, реальной власти у Государственной Думы нет. Но там до сих пор зреет антиимператорский заговор. И в бывшем правительстве, недовольных хоть отбавляй. Вот с этим надо что-то делать уже сейчас, пока и тут не грянули события в точности как у нас в феврале семнадцатого. После которых царю пришлось под нажимом этой братии, а не по своей воле отречься от трона.
-Что же вы предлагаете сделать, чтобы этого не случилось.
-Я бы предложил радикальные меры.
-И что это за меры?
-Позвольте, ваше высокопревосходительство, небольшую преамбулу. Сейчас Россию можно сравнить с больным человеком, который в недавнем прошлом получил легкую травму. Сам по себе человек сильный и, можно сказать, здоровый. И травма-то, так пустяк. Например, порезанный палец. Если вовремя обработать ранку, то действительно пустяк. А он эту ранку не обработал, понадеялся, что и так обойдется. А оно не обошлось, палец начал болеть. Ему бы, дураку, показаться врачу пока не поздно, а он понадеялся на авось. И решил, что со временем, всё само пройдет.
Как-то мой знакомый проколол палец, и поступил так, как нормальный человек не поступит, т.е помочился на рану. Вечером он заметил, что рана воспалилась, появилась опухоль. И он не думая, взял и выдавил из ранки всякую дрянь что появилась там в течение дня, да помазал йодом. После этого решил, что уж теперь-то всё будет в порядке. К утру палец уже болел так, что впору бежать к врачу. Но как назло врача-то поблизости не было. К врачу он попал только на третий день, когда уже рука по самый локоть опухла, а на месте раны был огромный гнойник. Пришлось по настоящему оперировать и чистить рану, и врач тогда сказал, что опоздай он со своей рукой ещё на сутки и возможно, остался бы без кисти.
Сейчас в таком положении и Россия. Её надо было начать лечить лет тридцать назад. Когда можно было спасти кисть, но лечение не начали. Но и сейчас ещё не всё потеряно, и можно избежать гангрены и смерти пациента — нашей с вами России. Я предлагаю избежать её кончины путём хирургической операции. Спасти все члены уже невозможно. Нужно отрезать имеющееся нагноение, пока только кисть. А там время покажет, возможно, что и руку придётся ампутировать, чтобы только сама выжила. В нашем с вами случае это можно сделать только одним способом. Устранить всех, подчёркиваю — всех тех, кто виноват в наступлении гибели Империи. Это лидеры думской оппозиции Родзянко, Гучков, Некрасов, Милюков, сюда же можно прибавить Керенского, я думаю, что исчезновение этих лиц на некоторое время отсрочит заговор.
-Это как же вы предлагаете их устранить? Убить что ли? Да вы представляете, какой это будет скандал?
-Во-первых, Ваше Высокопревосходительство, — я встал навытяжку, когда вопрос касается существования моей России, мне плевать на любые скандалы. И на тех, кто их может устроить. А во-вторых, если сделать всё по-тихому, то этот, ожидаемый вами скандал, никого из нас не коснётся. Кроме того есть много способов изолировать этих уродов от страны. И тот, который вы озвучили, — убить, самый надёжный и самый правильный.
Григорович вскочил с кресла и стал почти бегать по кабинету. Через пару минут он проговорил:
-Об этом не может быть и речи! Это же члены Государственной Думы! Нет и ещё раз нет!
-Ваше высокопревосходительство, Иван Константинович, вспомните, что должно произойти в скором времени. Или вы уже всё забыли? Если мы сейчас не сделаем то, что должны, то Россия на десять лет погрузится в хаос. Прольются реки крови. Русской крови, Иван Константинович! Вы этого хотите?
-Нет, не хочу. Но вы же сами сказали, что кое-что уже начало меняться в нашем мире. Вот я и думаю, а вдруг ничего тут такого страшного и не будет?
-Да, пока ясности ни в чём нет. Вот после летнего наступления будет понятно, чего ожидать. Пойдет оно и завершится успешно, тогда заговорщики немного повременят, если нет, то случится то же самое, что произошло в моем мире. А пока у нас в запасе есть ещё полгода до того момента, как они договорятся между собой. Нам надо за это время решить, как именно их всех нейтрализовать.
Была мысль сообщить Григоровичу, как в моём времени решались такие вопросы.
Полицаи быстро бы нарыли компромат, а если его нет, так сфабриковали бы его и долго ещё человек от него отмывался. В другом случае подсунули бы несовершеннолетних девочку или мальчика и объявили его педофилом, а это у нас, на бумаге, карается строго. А вот здесь подобный скандал, я думаю, был бы не в пользу любого члена Государственной Думы. Ещё можно приписать кое-кому шпионаж в пользу любого государства. Только тут надо действовать тонко. А у нас пока нет людей, чтобы всё это качественно выполнить.
А потом, я чуть было не начал вслух материться. Просто вспомнил современных мне губернаторов, лидеров парламентских фракций, премьеров, вице-премьеров, прокуроров, руководителей всяких ПАО и госконцернов и жён, талантливых жён этих..., мать его, "государственных" деятелей. Председателей правлений "государственных банков" и центробанка, И то, как они плюют на законы, людей, страну, которую обворовывают. С ними стране не нужны внешние враги. Эти твари постараются сожрать всё что смогут, изгадят то, что сожрать не получится и спокойно, "в соответствии с действующим законодательством", уедут из обворованной и разграбленной страны. Уедут к своим детишкам и внучкам, которые уже давно являются гражданами разных Гейроп и Пиндосий.
И оформилась мысль, что сдохну, но не позволю подобным мразям править этой моей Россией. Причём сначала не позволю, и уж только потом сдохну.
-Насчет людей, это вы верно заметили. Не каждый на это пойдет. Михаил Коронатович, а сколько человек знает о вас правду?
-Пока только трое, Иван Константинович. Так ведь не всякий может эту правду принять. Тут надо со всей осторожностью людей подбирать. Хотя у меня есть на примете человек пятнадцать, кому бы я открылся не таясь. Они бы поверили мне безоговорочно.
-А кто эти трое кому вы поведали о себе, если не секрет?
-Нет тут секрета. Это вы, а также капитан первого ранга Владимир Константинович Пилкин и Алексей Иванович Путилов.
-Насчёт Алексея Ивановича я должен был бы догадаться и сам. Вы вон как быстро с ним сговорились. Да, он своего никогда не упустит, особенно когда запахнет большой выгодой. И что вы ему наобещали такого, что он сразу предоставил вам кредиты.
-Начну с того, ваше высокопревосходительство, что лично я никаких кредитов от Алексея Ивановича не получал. Да и не обещал я ему ничего. А вот кое-какую информацию из будущего и о будущем, я ему поведал. После этого он действительно поверил в мои идеи. И поддержал их финансово.
-Если уж Путилов проникся, то значит всё серьёзно. А Владимир Константинович, командир вашего флагмана, по сути, является первым вашим помощником, обязан знать ваши замыслы, потому вы и открылись ему.
-Действительно, как вы сказали, он является моим помощником, но вот кто я и откуда, он узнал после вас. Хотя к нему попали несколько моих рисунков кораблей будущего и тетрадка с записями. Любопытство его, по поводу рисунков и записей, было велико, но он и подумать не мог, откуда я. Хотя, я неверно выразился. Он и подумать не мог, что в голове адмирала Бахирева находится ещё один разум, разум человека двадцать первого века. С медицинской точки зрения Бахиреву можно было приписать "раздвоение личности". Ещё до того, как в руки Пилкина попали тетрадь и некоторые мои рисунки, он, уже являясь командиром флагмана и зная Бахирева много лет, стал замечать, что с адмиралом что-то произошло, что он ведёт себя как-то не так. Много чего необычного знает в разных областях техники и вооружения, чего за ним ранее не замечалось. Причём не о корабельных системах, а о сухопутных или смешенного применения. А разговоры о кораблях и боевых машинах, которые для этого времени кажутся фантастическими?!
Мы конечно обсуждали с ним, да и не только с ним, но и с другими офицерами какие корабли должны стоять, по нашему мнению, на вооружении флота, вот только некоторые из моих рисунков, которые оказались у него после моего ранения, выглядят несколько фантастично.
Меня, естественно, выдавали незнакомые выражения и незнакомые обороты речи, и ещё многое. Но Пилкин, как и все остальные в отряде, придерживался общепринятого мнения, что адмирал стал кем-то вроде пророка или медиума. А ведь пророки не могут говорить как простые люди. Он искренне удивлялся моим предсказаниям, бОльшая часть из которых сбывалась. Даже такие, как предчувствия успешного выхода на боевое задание и нанесение урона врагу при встрече с ним. В то время на кораблях отряда многие считали его, то есть адмирала Бахирева,— не зная о присутствии моего разума в его голове — везунчиком, счастливчиком. Некоторые называли адмирала — "Увенчанный успехом".
Пилкин уже собирался поговорить со мной, но не успел, меня тяжело ранило. Но для себя он решил, что с адмиралом определённо что-то произошло, вот только он никак не мог понять что именно. Окончательно он убедился в этом после того, как в его руки попала тетрадь и рисунки. Но так как я был тяжело ранен в том бою, то о своих наблюдениях он никому не говорил. Обо всём этом он рассказал мне на днях, после того как узнал обо мне правду.
-Вот вы говорите, что на кораблях вашего отряда вас считали везунчиком. Представляете, но точно так же считали и на всём Балтийском флоте. Если посмотреть со стороны, то так оно и выглядело, вам всегда сопутствовала удача. Это только сейчас мне понятно, почему вам так везло в боях с врагом.
-Э-э нет. Только первый свой бой я выиграл благодаря знаниям из будущего, а в остальном мне действительно сопутствовали удача или везение. Ведь в истории моего мира ничего подобного на море не происходило, за исключением прорыва германского флота в Рижский залив. И тут уж мне пришлось импровизировать на полную катушку, на свой страх залезать в западню, чтобы в смертельном бою с эскадрой адмирала Шмидта встряхнуть флот и армию. Главное, конечно, флот. Да я сильно рисковал. Проиграй мы этот бой и вместо подъема в армии и на флоте, получили бы полное разочарование и неуверенность. Уцелевшие корабли загнали бы в базы, за минные поля, а армия, будучи предоставлена сама себе, была бы неоднократно бита, и Петроград, думаю, уже был бы под немцем. Но все завершилось относительно благополучно, и была одержана реальная победа в заливе. Войска, оборонявшие Ригу, узнав, что германский флот потерпел поражение, на энтузиазме и подъёме патриотических настроений, решительно провели контрудар, в результате которого враг был отброшен от города на тридцать-сорок вёрст. Так что, события июля-августа показали, что германца можно побеждать не только в море, но и на суше, что и было блестяще продемонстрировано под Ригой.
И только благодаря этим победам рабочие верфей и ремзаводов, в нереально короткие сроки, отремонтировали пострадавшие в боях корабли, и вороватые чиновники стали, если и не образцом добродетели, то уж работать начали весьма прилично. И ведь благодаря военным победам Государь смог спокойно отобрать власть у Государственной думы и отодвинуть от командования войсками свою туповатую родню.
-Михаил Коронатович, если бы так выразился о Великих князьях кто-то другой....
Мы помолчали, я сделал вид что раскаиваюсь, а Григорович, что верит этому "раскаянию". Через несколько секунд он продолжил.
-Да, тогда вы своей победой изрядно воодушевили солдат под Ригой, и это дало большое моральное преимущество перед германцем, который узнав о поражении своего флота, был в некоторой растерянности и приостановил своё наступление на Ригу, и не смог организовать отпор нашим контратакующим полкам. Наш десант на мыс Домеснес, они тоже, в общем-то, проспали. Это кто же надоумил адмирала Канина с высадкой десанта? Уж не вы ли?
-Каюсь, я. Действительно, был такой десант в моём мире. Высадился отряд в несколько сотен человек, немного постреляли, разогнали небольшой отряд противника, даже в плен кого-то взяли. На этом всё и закончилось, в тот же день он убрался восвояси. Командовал тем отрядом старший лейтенант Шишко, это тот герой, что отличился здесь при захвате линкора "Вестфален". Вот такие были итоги десанта в моем мире. А что получилось здесь у нас? Никак не меньше чем полноценный плацдарм для войск, и возможность для подготовки освобождения всего Курляндского побережья.
Когда я читал о том десанте, мне запомнился один момент, который уже тут показался мне очень важным в планирование этой десантной операции. Я вспомнил, что германцы никакой обороны на побережье не возводили, а было у них что-то вроде дозорных разъездов вдоль берега. Я предположил, что так, или почти так, будет и тут. Исходя из этого мне удалось убедить адмирала Канина высадить крупный десант в районе мыса с целью его захвата и последующего удержания занятого плацдарма. Доказывая ему, что при высадке десанта мы не встретим серьёзного сопротивление, и потери, если и будут, то будут незначительные. Высадкой десанта мы преследовали три цели. Захват плацдарма для снятия давления противника на Ригу, и последующего освобождения всего западного побережья залива. Это и было через месяц проделано войсками Северного фронта, отбросившими противника от побережья Рижского залива, в некоторых местах почти на сотню верст. Второе, нам удалось захватить выбросившийся на отмель линкор "Вестфален". Третье, и главное, на что я рассчитывал после освобождения побережья, это, в относительной безопасности, проводить работы по подъёму затонувших кораблей.
-Да, то, что берег в районе мыса был очищен от врага, нам здорово помогло, и мы за короткое время организовали спасательные и судоподъемные работы в заливе. Дредноут мы быстро сняли с мели. В этом нам помогли сами немцы. За тот месяц пока он стоял на мели, они успели его немного подремонтировать. Нам оставалось только откачать воду из отсеков и отбуксировать его, вначале в Ригу, а после заделки пробоин, в Петроград. Ещё до ледостава успели поднять со дна один крейсер и эсминец, на большее просто не хватило времени.
В чём, в чём, а в быстроходных крейсерах мы испытываем острейшую нужду. До войны не озаботились в должной мере постройкой новых крейсеров. Долго решали, какой нам нужен корабль, и как итог, войну начали вообще без них. А там, на дне, ожидают своей очереди ещё несколько крейсеров, в том числе один новейший.
Весной работы по подъёмам продолжим. Мы намерены поднять ещё один крейсер. Насчет других крупных кораблей скажу, из-за трудностей их подъёма в военное время, все работы отложим на потом. Но обязательно поднимем ещё несколько мелких судов, в том числе планируем поднять два или три эсминца. Сейчас, из-за образования ледяных полей все работы свёрнуты, но, возможно в феврале, когда лёд будет достаточно крепкий, а вода прозрачной, начнем поднимать всякие мелочи с затонувших кораблей. Нам пригодится всё, начиная от приборов и заканчивая орудиями.
-Так почему же сейчас этим не заняться, зачем ждать февраль? За зиму можно немало нужного поднять. А для обеспечения бесперебойной работы водолазов, направить в залив ледокол.
-Вот потому-то, Михаил Коронатович, работы и пришлось свернуть, ведь ни одного ледокола выделить не можем. Сейчас все ледоколы заняты на проводке кораблей до мест базирования и ремонта. Из-за ухудшения ледовой обстановки в северной части Балтики и Финском заливе, флот был вынужден свернуть боевые операции у побережья Германии. Так что до апреля у нас наступает затишье. Будем ждать весны. А за это время корабли подремонтируем, добавим кое-кому орудий, некоторых полностью перевооружим. Кроме этого, к весне ожидаем пополнения флота новыми кораблями. Получим ещё пару эсминцев и несколько подводных лодок, да кое-что ещё, по мелочи. Вот и всё пополнение. Будем надеяться, что летом получим оба трофейных корабля.
-Вы, Иван Константинович, забыли упомянуть о гидрокрейсере, что к весне пообещали ввести в строй.
-Так то же гидрокрейсер, он вроде бы относится к вспомогательным судам флота?
-А вот на Черном море гидрокрейсеры используются и как вспомогательные, и как ударные корабли. Гидросамолёты, что находятся на них, заняты не только разведкой, но и поисками германских подводных лодок, кроме того совершают налёты на порты противника, бомбят и обстреливают турецкие суда.
-Они же там против турок, у тех-то и аэропланов почти нет. А тут германцы, сами понимаете, не чета туркам.
-Турки не турки, а авиация черноморского флота действовала довольно успешно на протяжении всей войны. Правда, наиболее успешное применение гидрокрейсеров ожидается только в этом году. А к осени семнадцатого года на Черном море в боевом строю находилось уже шесть гидрокрейсеров.
-Шесть?! Но, насколько мне известно, подходящих для такого переоборудования судов-то у нас там просто не было.
-В этом нам румыны помогли. После вступления Румынии в эту всемирную бойню, австрияки с немцами быстро научили их уму-разуму. Уже через два месяца румыны потеряли большую часть своей территории, и нам пришлось спасать их от полного разгрома. После этого они были вынуждены передать почти все свои корабли нам, чтобы те не достались противнику. Кое-что из этого подарка мы приспособили для своих нужд в качестве носителей гидросамолётов и минных заградителей.
-Ну, раз уж мы с вами заговорили о черноморских проблемах, мне вскоре предстоит поездка на юг. Нужно решить некоторые вопросы, возникшие на Черноморском флоте. Если сравнивать с успехами на Балтике, то там, у адмирала Эбергарда, не всё ладится. Имея подавляющее превосходство над германо-турецким флотом, он до сих пор не может решить проблему "Гебена".
— Иван Константинович, сейчас ему это будет трудно сделать. Адмирал Сушон понимает, что у него минимальные возможности что-либо предпринять на наших коммуникациях, так как наш флот имеет подавляющее преимущество. И в количестве тяжёлых кораблей, и в бортовом залпе. Это значит, что выходы "Гебена" сопряжены с опасностью быть перехваченным нашими линейными кораблями и потому он не будет без надобности рисковать своем кораблём. Отсюда следует что "Гебен" будет больше прятаться в проливе, чем появляться у наших берегов. А если и соизволит выйти в Черное море, но только на короткое время, и только зная, что в это время наши дредноуты находятся в Севастополе. И чтобы его поймать, надо очень постараться. Ведь догнать его наши тяжеловесы не могут. Так что, для его поимки придется задействовать весь флот. Я вам уже рассказывал, что нам так и не удалось его перехватить и уничтожить, хотя несколько раз он встречался с нашими линкорами, но пользуюсь преимуществом в скорости, успевал скрыться в Босфоре. Ловить его надо было тогда, когда он был не пуганый, а наши в то время сами его боялись. Что ты, невидаль какая, новейший линейный крейсер почти дредноут, с таким и всей бригаде черноморских линкоров не справиться! Но после первой же стычки стало понятно, что он не такой уж и страшный, и если бы не его скорость, то вполне можно было бы загнать его в угол и хорошенько так отделать. А после того, как в строй вступила "Императрица Мария", эта возможность стала реальностью. Тогда "Гебен" ещё имел наглость выходить в Черное море, не слишком-то боясь одиночного нашего линкора, будучи уверенным, что сумеет удрать от "Марии", надеясь на свою скорость. Недавно вступил в строй наш второй линкор и после этого выходы "Гебена" стали эпизодическими. "Бреслау" ещё осмеливается выйти в море, чтобы похулиганить там. Сушон понимает, что крейсер, хоть и завидная цель для нас, но не настолько, чтобы мы для его поимки задействовали сразу оба линкора. "Бреслау" этим пользуется, так как наших крейсеров, из-за их тихоходности, особо не боится. Вот эсминцев ему стоит остерегаться, когда их не менее трех. Это немцы на себе уже проверили, когда в ночь на одиннадцатое июня повстречались с двумя нашими эсминцами. В том ночном бою "Бреслау" получил три попадания, после чего отступил к Босфору преследуемый всего одним "Дерзким", так как "Гневный" был поврежден и потерял ход. Слава Богу, что немец об этом не знал и не воспользовался благоприятным для себя моментом разделаться с ними. Тогда и второй эсминец был бы для него добычей. Но я скажу так. У нас есть реальный шанс поймать оба этих корабля и потопить. А если получится, то и захватить.
Я не стал развивать мысль о том, каким именно способом я бы ловил германские корабли на просторах Черного моря, да и Григорович не стал расспрашивать. Было видно, что он о чём-то напряжённо размышляет.
-Михаил Коронатович, тут вот какое дело. Как я вам уже говорил, мне вскоре предстоит поездка на юг. Огромная к вам просьба, а если хотите, то приказ — чтобы вы воздержались сообщать кому-либо о себе до моего возвращения из поездки. Ну, то есть о том, кто вы на самом деле. Пока воздержитесь. Когда вернусь из инспекции, мы с вами ещё побеседуем. Хорошо?
-Хорошо, я понял вас. Но я не гарантирую, что например, господин Путилов или Пилкин уже с кем-то не поделились этой невероятной историей. Как же быть в таком случае?
-Это бы было весьма некстати. Для всех нас. Нам не нужно всяких невероятных слухов про вас. И ради бога, Михаил Коронатович, ничего не предпринимайте до моего приезда.
-Да у меня и в мыслях не было что-то в одиночку делать. И что именно не предпринимать? Надеюсь, вы не думаете, что мне невесть что взбредёт в голову, и я, пока вас не будет, кого-то пристрелю? Так ведь не время ещё, пусть маленько поживут.
-У меня такое ощущение, что мы с вами, Михаил Коронатович, заговор устраиваем. Прямо якобинцы, прости господи. А вам так не кажется? Причём не пойму, против кого?
-Если посмотреть со стороны, то так оно и есть. Но мы составляем заговор не против кого-то, а за спасение России.
-Так они ведь точно так же готовят свой заговор! И тоже думают, что для блага России.
-Вот только они не знают, во что он выльется, и какие последствия ожидают страну. А мы знаем.
-Да уж, последствия, ужасные последствия.
После этих слов Григорович о чём-то задумался. Я обратил внимание, что он разглядывает фотографию, которая стоит на его столе. Я знал, что на той фотографии он запечатлён со своими дочерьми. И прошло не меньше пары минут, как он вдруг задаёт мне вопрос, именно мне — человеку из будущего.
-Михаил Николаевич, я хочу задать вам вопрос, который раньше боялся задавать, ожидая услышать от вас страшный ответ. Но не спросить я не могу. Вы что-нибудь знаете о судьбе моих дочерей, внуков? За себя-то я не переживаю, а вот за них.
-Прошу простить, Иван Константинович, но о ваших дочерях я знаю совсем немного, а о внуках вообще ничего. Но знаю точно, что они оставались в России, и дочери и внуки. Ведь ваша старшая, Мария, замужем за контр-адмиралом Карцовым, директором Морского корпуса.
-Да! Об этом же многим известно.
-Так вот. После февральской революции Карцов остался не у дел, как и многие другие. Но из России он не уехал. Мне известно, что он умер в Архангельске, где-то в середине тридцатых годов. Но как он там оказался я не знаю, может его туда выслали, или он отбывал заключение. Ведь в те годы Соловецкий монастырь был превращен в тюрьму. Ваша дочь была там же в Архангельске, но умерла она в шестидесятых. Про младшую, Наталью, могу сказать, что она всё жизнь прожила тут в Петрограде. Ещё до вашего отъезда во Францию вышла замуж.
-Я что покинул Россию? Не-е-ет. Я бы ни за что так не поступил. Для меня Россия это всё.
-Успокойтесь, Иван Константинович, вы до двадцать четвертого года оставались в России, и были вынуждены уехать за границу только по состоянию здоровья. Во Франции вам была сделана операция, и впоследствии, чтобы поправить здоровье вы поселились на берегу Средиземного моря, где прожили ещё около шести лет до своей кончины. Через семьдесят пять лет ваш прах был перевезен в Россию и похоронен в фамильном склепе.
-Когда я услышал от вас рассказ о том чего происходило в стране после февраля семнадцатого то долго не находил себе места, переживая за судьбу моих девочек. Оказывается, я зря волновался, они не пострадали в это страшное время.
— Я, конечно, не утверждаю, что всё для них прошло благополучно, ведь по какой-то причине ваша старшая дочь оказалась в Архангельске.
(Примечание. Карцова (Григорович) Мария Ивановна в 1930 году была осуждена по статье 58-10 УК РСФСР на десять лет, с отбыванием срока наказания в одном из северных лагерей ГУЛАГа. Но её в 1933 году освободили с правом проживания в любом городе СССР. Она выбрала Архангельск, где в это время на поселении находился её муж.)
-Главное, что они не сгинули в это лихолетье.
Дальше наш разговор как-то расклеился, адмирал о чем-то думал, и я понял, что мне пора. Я засобирался домой, сказав, что засиделся до неприличия, нужно и меру знать, нашлись у меня и неотложные дела. Попрощавшись я удалился, оставив адмирала наедине с его мыслями.
Восьмого января Николай II отправился на юг в сторону Крыма, намереваясь по дороге посетить несколько губернских городов, и побывать в главной базе Черноморского флота. Григорович последовал за императором через несколько дней, прямым ходом в Севастополь, готовить для него торжественную встречу. Сразу по прибытию в Крым, Григорович встретился с адмиралом Эбергардом, чтобы обсудить с глазу на глаз один щекотливый вопрос. Этот разговор во многом определял судьбу адмирала, быть ему командующим или нет. Всё зависело от положительного разрешения этого вопроса, но он не воспользовался предоставленным ему шансом. Через две недели адмирал Эбергард был отстранён от занимаемой должности.
Глава одиннадцатая. Заключительный аккорд 1915 года.
После рождественских праздников ко мне в гости заглянули два брата Пилкины — Владимир и Алексей. С собой они прихватили только что прибывшего в столицу за новым назначением капитана первого ранга Михаила Андреевича Беренса. Оказывается, младшего Пилкина после семи месяцев командования эсминцем "Москвитянин" назначают командиром "Новика", а Беренса выдвигают на "Рюрик". Два очень важных назначения для офицеров, которых я прекрасно знаю. К тому же это назначения на самые лучшие и боеспособные, в своём классе, корабли на флоте. Так что я был очень рад за них. По такому поводу и выпить не грех.
Анастасия и помогавший ей Качалов накрыли на стол. Вскоре мы все сидели за столом, и тут Пилкин старший взял слово, он заливался соловьём перед хозяйкой, в честь которой и был объявлен первый тост, второй за хозяина гостеприимного дома. Далее уж я. Мой тост был за так называемых "именинников", за их назначения. Младший Пилкин предложил выпить за победу русского оружия и за скорое окончание войны. После нескольких выпитых рюмок пошли разговоры о делах власть предержащих, о нелегком сейчас для России времени, о тяжёлой судьбе страны во все времена, о перспективах, за жизнь, в общем. Во время этих разговоров Алексей часто так поглядывал на меня, как будто что-то хотел разглядеть на мне. И вдруг начал вспоминать нашу совместную службу на "Смелом" в Порт-Артуре. Вспоминал некоторые эпизоды из той войны, которые известны только нам двоим. Всё понятно. Старший брат рассказал ему правду обо мне, вот потому-то он и затеял эту беседу. Вспоминая о прошлом, пытается выяснить, я двойник Бахирева, или всё же перед ним настоящий адмирал. Но так как наши сознания с моим реципиентом слились в единое целое, всё, что происходило с адмиралом, было в нашей с ним памяти, так что события тех лет я знал на "отлично". Бахирев-то настоящий, только немного "одержим" своим внуком из двадцать первого века, то есть мной. Теперь придется объяснять Григоровичу, почему в закрытом клубе "Гость из будущего" появился новый посвященный. Наблюдаю за Алексеем и понимаю, что он очень хочет о чём-то спросить меня, но не решается при Беренсе. Значит тот ещё не в курсе событий. Хотя я не прочь и его принять в наши ряды, но я дал обещание Григоровичу, до его возвращения рот держать на замке. Попробую я Алешку отвлечь от ненужных вопросов, перевести разговор в другое русло.
-Михаил Андреевич, я слышал, что в последнем походе сильно досталось "Забияке" барона Коссинского. Говорят что и сам барон серьёзно ранен.
У Беренса на губах появилась улыбка, а младший Пилкин не удержался и рассмеялся, но тут же взял себя в руки и замолчал.
-Да ничего серьёзного. Так, немного корму поцарапало.
-Да я знаю, что у эсминца корма повреждена, я спрашивал про барона.
-Так я и говорю про барона.
Тут я понял, о чем идет речь. Интересно получается, и эсминец и его командир получили повреждения в одну и ту же часть организма, если можно так выразиться.
-Тогда, Михаил Андреевич, расскажите-ка нам поподробнее, как прошел тот рейд.
-Можно и рассказать. Слушайте. Вы же все знаете, что этот поход был в конце прошлого месяца. А за несколько дней до его начала, до нас доходили слухи, что перед тем как закончить боевую деятельность из-за ледовой обстановки в заливах, флот собирается всеми имеющими силами выйти в море на коммуникации противника. И вот адмирал Трухачев отдает приказ нашему дивизиону принять полный запас нефти, перейти на Гангут и быть готовым к девяти часам утра следующего дня к выходу в море. А тут, как на грех, испортилась погода. С утра повалил такой снег, что корабли больше походили на небольшие айсберги. Утром, в назначенное время, вместе со вторым дивизионом Вилькена, мы пошли к острову Эре, куда ещё ночью, с крейсерами, ушел сам адмирал. Мы думали что по выходу в море снегопад уймётся, ан нет, да к тому же, несмотря на день, было мглисто, так что, при входе в шхеры, пришлось около часу плутать, не имея возможности точно сориентироваться. Нам пришлось почти на ощупь продвигаться среди этой мешанины островков, которые выглядели одинаково. В конце концов, кое-как выбрались, и в три часа пополудни были на месте. На рейде уже находились крейсера "Рюрик", под флагом Трухачева, "Баян" и "Олег". "Богатырь" вышел из Або, но встал на якорь в Юнгфрузунде, опасаясь в такую погоду налететь на риф. На следующий день, когда снегопад утих, он также присоединился к остальным. Вскоре из Ревеля пришли минные заградители "Урал" и "Амур" с минами. Но в этот раз было решено не брать заградители в поход, и потому все мины были перегружены на крейсера и эсминцы. После обеда подул норд-вест, и температура упала до минус восьми градусов, и мокрый снег, который не успели убрать с кораблей, замерз на надстройках. В два часа дня, наконец-то мы снялись с якорей и вышли в море, где присоединились к отряду кораблей вице-адмирала Кербера в составе линкоров "Севастополь" и "Гангут" в сопровождении шестого дивизиона эсминцев, которые и должны были прикрывать наш рейд. Днем погода была немного лучше вчерашней, хотя снег продолжал постоянно идти мелкими мухами. Ветер начал стихать, и волна улеглась. К пяти часам стало сильно темнеть, а с заходом солнца вообще тьма кромешная. Всю ночь эскадра шла восемнадцатиузловым ходом по счислению. К полуночи ветер совсем стих, и благодаря разошедшимся тучам стало светло и таким образом, держать походный ордер было нетрудно. Эскадра шла кильватерной колонной, впереди "Баян", затем "Севастополь", "Гангут", "Рюрик", "Богатырь", "Олег". Мы держались за "Олегом", а за нами "Победитель" с "Забиякой" и эсминцы второго дивизиона, "Охотник", "Сибирский Стрелок", "Генерал Кондратенко" и "Пограничник". Все эсминцы с минами на палубах. Эсминцы пятого дивизиона шли в охранении. Вокруг водная ширь, и по ней скользят совершенно темные силуэты кораблей. Сверху глядит черно-синее небо с яркой луной и мириадами звезд. А вокруг стояла поразительная тишина. Она заглушала все звуки, как бы подчеркивая шипение воды, рассекаемой форштевнем корабля. Корабли спускались на юг серыми призраками, и казалось, что они мертвы, прямо "летучие голландцы". На них не видно ни одного огня, не слышно ни звука, и только черные клубы дыма на фоне неба выдавали, что внутри них есть жизнь. Десятки глаз обшаривали горизонт с тем, чтобы не пропустить силуэт чужого судна. Всё было готово к бою. В ночь, обогнув Готланд с востока, к восьми часам утра мы благополучно вышли в намеченный район. Адмирал Кербер со своими линкорами прошел вперед, чтобы прикрыть нашу постановку с юга. Нас предупредили, что поблизости должны находиться две подводные лодки так же нас прикрывающие, и чтобы мы не атаковали их по ошибке. Но за всё время, пока корабли выставляли мины, мы так ни одной подводной лодки и не видели, по всей видимости, они расположились значительно южнее. Крейсера первыми начали минирование. Потом настал наш черёд ставить мины. Всего было поставлено шесть сотен мин, в две линии. Это заграждение должно было служить продолжением прежнего и протянулось на двадцать пять миль. Это был наш рождественский подарок для кайзеровского флота. После того, как мы покончили с минной постановкой, пошли на соединение с адмиралом Кербером. Адмирал решил воспользоваться последними разведданными, полученными перед выходом. Ему стало известно, что в данный момент ничего сильнее броненосцев типа "Виттельбах" и "Кайзер" на Балтике у противника нет. А раз так, то он решил отправить адмирала Трухачева в рейд вдоль вражеского побережья, а сам, в это время, оставался мористее, для прикрытия операции. Начать нам предполагалось от Свинемюнде, и поднимаясь до Либавы уничтожать всё что попадётся по пути.
Трухачев приказал мне произвести разведку к югу от острова Борнхольм. Я повёл "Новик" на юго-запад, увеличив ход до тридцати узлов. Пройдя в таком темпе около часа и ничего не обнаружив, мы повернули на восток, на соединение с адмиралом, и к полудню присоединились к эскадре. Дальше эскадра шла вдоль берега переменными галсами, держась на расстоянии десяти-двенадцати миль от него. Нас опять послали вперёд, но на этот раз с нами шли "Забияка" и "Победитель". Развернувшись фронтом, мы шли впереди крейсеров, на удалении шести миль, поддерживая ход в девятнадцать узлов. За нами головным шел "Богатырь", потом "Баян", "Рюрик", замыкающим был "Олег", с траверзов прикрывали четыре эсминца Вилькена. Кербер со своими линкорами шел параллельным курсом в тридцати милях севернее, готовый в любой момент прийти к нам на помощь. Пройдя около восьмидесяти миль таким ордером, мы так никого и не повстречали. Было ощущение, что противник прекрасно осведомлен о нашем присутствии у своего побережья, потому-то все транспорты отстаиваются в портах.
Погода с утра была сносной, но к трём часам пополудни опять начала портиться, вначале на море опустился туман, а потом, минут через сорок пошёл снег, не такой сильный, как накануне, но все равно, стоять на открытом мостике было очень не уютно. Видимость не превышала полутора миль, так что эсминцы, которые шли в пятнадцати кабельтов на левом траверзе, иногда пропадали из вида. Нам пришлось сократить дистанцию с крейсерами до трёх миль, чтобы не оторваться от них и не потеряться в тумане. К Данцигской бухте мы подошли в половине пятого, в наступающей темноте. Вдруг по правому борту, где шел "Забияка" раздались частые орудийные выстрелы. Тут же послышались ответные выстрелы и разрывы снарядов. Я сразу повернул направо на помощь "Забияке" передав на "Победитель" следовать за нами. Было видно что рядом с "Забиякой" встают водяные столбы, но противника из-за тумана и снежного заряда мы пока не наблюдали. Но если глядеть на эти фонтаны что вставали у эсминца, то у противника не менее двух орудий в три с половиной дюйма. Поначалу я подумал что "Забияка" повстречал патрульный корабль или судно-ловушку, что немцы применяли против наших подводных лодок и вступил с ним в перестрелку. Но через пару минут по "Забияке" вели огонь уже четыре орудия, а возможно их было и больше, так как снаряды падали довольно часто. По мере приближения к месту боя мы заметили в тумане два нечетких силуэта каких-то судов, на первый взгляд вполне приличных по водоизмещению. Следующей моей мыслью было то что мы встретились с вооруженными транспортами, и судя по курсу, они идут из Данцига в сторону Пиллау, а возможно, что их путь лежит и дальше,, до Мемеля или Виндавы. "Какая удача, — на радостях думал я в тот момент — что мы повстречали эти транспорты, идущие в одиночку и без охранения. Хоть они и вооружены, но тремя-то эсминцами мы сумеем с ними разделаться, не дожидаясь подхода своих крейсеров".
Я отдал приказ Федорову на открытие огня по ближайшему транспорту, на котором был замечен разгорающийся пожар. Видимо он первым был обнаружен и попал под раздачу с "Забияки", который в это время стрелял, как мне показалось, по второму транспорту. Но тут Астапчук, наш самый глазастый из сигнальщиков заметил две низкие тени в трех кабельтовых позади транспортов.
"Значит сопровождение, по крайней мере, в виде двух миноносцев, присутствует, и это с ними ведёт бой барон Коссинский" — подумал я.
Транспорты меняли курс, пытаясь скрыться в тумане, но тут у борта второго из транспортов взметнулось пламя и вверх вместе с фонтаном воды полетели какие-то обломки. Пароход окутался дымом и паром, и пройдя по инерции несколько кабельтов, он замер с креном на левый борт. Видно Косинский сумел поразить этот транспорт торпедами. Противник также не остался в долгу, мы заметили, что перед носовым орудием на "Забияке" сверкнула вспышка, а потом повалил дым, эсминец вильнул, но вновь встал бортом к противнику. Я решил поддержать огнём Коссинского, полагая, что главное, это эсминцы противника, а второй транспорт от нас никуда не денется, хотя он уже скрылся за пеленой тумана и мелко сыплющего с неба снега. Но на подходе был "Победитель", которому я хотел поручить преследование сбежавшего транспорта. А мы, определив какой из эсминцев противника в данный момент остаётся необстреливаемым со стороны "Забияки" сосредоточили на нем огонь. После пятого или шестого залпа, добились одного попадания.
Немец тоже неплохо стрелял. Несколько его снарядов разорвались в паре метров от борта, осыпав "Новик" осколками, но прямых попаданий мы благополучно избежали. Вдруг около "Забияки" поднялись два больших фонтана воды похожие на взрывы мины типа "Рыбка". Я тогда ещё подумал, откуда тут могли появиться эти мины, когда в этом районе их никогда не ставили. А вот то, что это может быть боевой корабль с серьёзными орудиями, я в первое мгновение и не подумал. Тут ещё в тумане стал проявляться какой-то корабль. Так как туман и снег не давали четко разглядеть и опознать по силуэту, что это за корабль, он был принят мной за сбежавший транспорт. Но когда у борта "Забияки" вновь поднялись два больших фонтана воды, стало понятно, что перед нами боевой корабль, имеющий на вооружении пушки калибром никак не менее восьми, а то и все десять дюймов. "Значит транспорты охраняют не только эсминцы, с которыми мы сцепились. Возможно тут один из двух оставшихся броненосных крейсеров или даже броненосец" — подумал я тогда. Барон уже отворачивал свой эсминец, желая быстрее разорвать дистанцию с опасным противником, кто бы он там ни был. Через пару минут из снежного заряда показался большой корабль и с него сразу же последовал залп. Один снаряд разорвался метрах в десяти по правому борту, а второй в нескольких метрах от кормы "Забияки". Было видно, как сильный подводный взрыв приподнял корму эсминца вместе с огромной массой воды над поверхностью моря, через мгновение она опять осела в воду, а сверху обрушился опадавший фонтан воды, который вдавил корму в море по самую палубу.
Возможно, что всё это мне только почудилось. Но то, что с эсминцем не всё в порядке после такой встряски, было видно. Вначале он так и шел по циркуляции, видно руль был поврежден, а потом начал терять ход. Или Косинский сам сбросил ход, чтобы его не вынесло ещё ближе, под пушки броненосца, или что-то случилось с винтами или турбинами. Теперь-то мы определили, что за корабль перед нами. Это был броненосец береговой обороны типа "Фритьоф" и вооружён он тремя двухсотсорокамиллиметровыми орудиями. Видя безвыходное положение "Забияки" и понимая, что через несколько минут его могут пустить на дно, я принял решение отвлечь внимание броненосца на себя. Ведя огонь из носового орудия, на полной скорости я повёл "Новик" на сближение с броненосцем, намереваясь использовать свои торпедные аппараты. За нами в пяти кабельтов позади и немного левее шел "Победитель" Дмитриева. Я ожидал, что сейчас последует залп броненосца, который для "Забияки" будет фатальным и приготовился увидеть гибель корабля. И увидел.... Но только не гибель эсминца. Броненосец произвёл залп главным калибром по "Забияке", но промазал. Видимо там не учли, что эсминец получил повреждения руля и описывает циркуляцию, да к тому же резко сбрасывает скорость. Так что снаряды упали впереди и справа на довольно приличном расстоянии от эсминца.
Своей атакой нам удалось привлечь пристальное внимание германских комендоров к себе, так что пару гостинцев мы чуть не поймали. После этой атаки в корпусе "Новика" появилось несколько лишних дырок от осколков, и двоих матросов пришлось отправить в лазарет. Выпущенные нами две торпеды в цель не попали, как и три с "Победителя", броненосец благополучно от них увернулся. Но главное, мы помогли "Забияке" выйти из-под огня. Вскоре к месту боя подошли наши крейсера, так что броненосцу стало не до нас, самому бы сбежать. Броненосец предпринял попытку оторваться от более сильного противника и скрыться в тумане, только из этой затеи у него ничего не получилось. Первым к нам на помощь выскочил из тумана "Богатырь", а за ним "Баян", и тут же открыли огонь по броненосцу. Немец, отстреливаясь, поспешил к югу. Он и рад был убежать, вот только его скорость была на пять узлов меньше чем у его противников. Броненосец ещё кое-как отбивался от "Богатыря" и "Баяна" и даже попал в последний, поразив его во вторую трубу. Но когда в дело вступил "Рюрик" то немцам ничего не оставалось, кроме как погибнуть с честью.
Выловили из холодной воды сто девяносто одного моряка с броненосца, и подобрали ещё шлюпку с двумя десятками с потопленного транспорта, на которую случайно наткнулись в тумане. От пленных мы узнали, что нам повстречался конвой в составе двух транспортов со снаряжением для "неманской" армии, в охранении было два миноносца и перебрасываемый в Виндаву броненосец береговой обороны "Хаген". Итак, один транспорт мы потопили, второй успел получить несколько попаданий, и имея пожар на борту, скрылся в тумане. Миноносцы противника также сбежали, но оба определённо имели повреждения от нашего огня. Броненосец был потоплен крейсерами, но от него сильно досталось "Забияке". От близкого взрыва под кормой был сорван один винт, перо руля заклинено на левый борт, а в корме от близкого разрыва второго снаряда разошлись листы обшивки. Были затоплены артиллерийские и торпедные погреба, румпельное отделение, кладовки и машинная мастерская. Кроме того вода стала просачиваться во второе турбинное отделение. К этим повреждениям от тяжёлых снарядов броненосца, надо прибавить попадание с немецкого миноносца. Еще счастье, что потери в личном составе на "Забияке" были не очень большие — убито двое и тяжело ранен один матрос, ещё пятеро были ранены легко, из офицеров пострадал только барон Коссинский получивший осколок в мягкое место.
Из-за поврежденного эсминца Трухачев почему-то решил прервать крейсерство и возвращаться домой. Адмирал приказал "Победителю" немедленно взять "Забияку" на буксир. Тот попробовал подойти, но вышло так неудачно, что он чуть не протаранил поврежденный эсминец. За это кавторанг Дмитриев заработал несколько "лестных" выражений от адмирала, и, опасаясь за успешное выполнение повторного манёвра с его стороны, адмирал приказал нам взять на буксир "Забияку". У нас сей манёвр прошел удачно, не смотря на то, что на море опустилась ночная мгла, и приходилось подсвечивать прожекторами место спасательной операции. Но через сорок минут на борт "Забияки" завели два стальных буксира. Когда мы дали ход и постепенно увеличили его до четырех узлов, один из буксиров лопнул. Пришлось начинать всё сначала. А произошло это потому, что из-за заклиненного руля "Забияка" все время стремился вправо и натягивал буксир, который и не выдержал такого большого натяжения. Выпрямить руль пока никак не удавалось. Тогда было решено завести на "Забияку" якорный канат, тем более, что у нас из стальных остались только тонкие троса, непригодные для буксировки. Заведя якорный канат на "Забияку", закрепили его понадёжнее, и опять начали буксировку, и, доведя ход до пяти узлов, направились на север. В это время на повреждённом эсминце экипаж боролся за свой корабль, стараясь остановить затопление отсеков. Не прекращались работы и по высвобождению руля. Матросам приходилось работать в студёной воде в полузатопленных отсеках. В конце концов, им удалось остановить подтопление турбинного отсека и поставить руль более или менее прямо, и буксирные концы больше не лопались.
Дальше все прошло благополучно, вначале мы увеличили ход до семи узлов потом до девяти. Тем не менее, весь вечер и всю ночь мы провели в огромном напряжении, так как боялись, что ветер может разогнать большую волну и "Забияка" начнет вновь принимать воду. При усилившемся волнении буксиры могут лопнуть, и мы потеряем эсминец. Но ночь прошла благополучно, снегопад, который так нам досаждал, ближе к полуночи прекратился. С рассветом мы были уже на траверзе южной оконечности острова Готланд, в сотне миль от вражеского побережья. Пока мы тащили "Забияку", пожгли много нефти, и Григорий Ксенофонтович предупредил меня, что мы сами встанем из-за нехватки топлива, но не сейчас, а где-то на подходе к заливу. Тогда я обратился к адмиралу и доложил ему наши опасения и попросил передать буксировку "Победителю" или какому-то другому из кораблей. Тогда Трухачев приказал "Олегу" принять у нас буксир. Всё же крейсеру проще буксировать эсминец, чем нам.
Нам оставалось пройти ещё двести семьдесят миль, и мы рассчитывали к полудню следующих суток прибыть в Гельсингфорс, если только погода не подпортит. Других помех мы не рассматривали. Хотя была вероятность встречи с германской подводной лодкой, но только не с их кораблями, которые, в последнее время у в хода в Финский залив, не появлялись.
Чего опасались, того и дождались. Чем выше мы поднимались, тем становилось все холоднее и холоднее. К вечеру погода заметно испортилась, поднялся ветер, разгоняя волну, а потом началась метель. Пока погода была ещё ничего, то "Олег", с "Забиякой" на буксире, поддерживал ход не менее одиннадцати узлов. Но потом, на волнении, эсминец стало бросать из стороны в сторону, и чтобы буксиры не оборвало, пришлось уменьшить ход. Я не представляю, как тогда буксиры выдержали?!
Когда наступила ночь, нам пришлось очень туго. Было темно, температура упала до минус семи, стоя на ветру, да на открытом мостике, мы совершенно окоченели. Снег слепил глаза, так что мы с трудом держались в кильватере за крейсерами. Конечно, грех жаловаться, и не мне одному пришлось всё это испытать, но и другие также были не в восторге от погоды. Но больше всего, конечно, досталось тем, кто шел на эсминцах. О тех, кто был на "Забияке" и говорить страшно. К восьми часам утра, совершенно обледеневшие, с толстенным слоем льда на носу, надстройке и отводах, мы входили в Финский залив. В будущем, на новых эсминцах, я предлагаю устанавливать закрытые ходовые мостики. Это хоть немного, но облегчит, и без того нелёгкую службу на эсминцах, особенно в зимнее время.
После этого похода командующий флотом и вице-адмирал Кербер объявили нам особую благодарность за участие в спасении поврежденного эсминца, хотя это заслуга не только наша. Вот таким выдался наш последний "боевой" поход, хотя адмирал хотел совершить ещё один выход к берегам Германии, но погода больше этого не позволила. Как бы мы ни хотели продолжения теплой погоды, но наступала настоящая зима. Тем не менее, до тридцатого декабря, "Новик" держали в полной готовности, и только потом нам было разрешено отправиться в завод и приступить к плановому ремонту.
Как потом подсчитали доморощенные биографы эскадренного миноносца "Новик", этот поход стал тринадцатой минной постановкой с начала войны в его героической биографии. Всего, оказывается, им были поставлены пятьсот шестьдесят четыре мины. Немало.
-Так что, Алексей Константинович, достаётся вам эсминец, славный боевыми делами, и экипаж на нём отменный, в бою не подведёт, выручит в любой, даже в самой критической ситуации. Посмотрите сами, в экипаже нет ни одного нижнего чина, не награждённого крестом или медалью. А некоторые по праву награждены и тем, и другим, и не по разу. Про офицеров я и говорить не буду, и так всем известно, что именно "Новик" больше всех прочих отличился за эту компанию. А раз так, то и офицеров наградами не обошли. Пережитые опасности и трудности вас всех сплотили, внушили гордость за свой корабль, веру в экипаж, и уверенность в благополучном исходе войны. Все на флоте убеждены, что "Новик" — корабль, которому везет; что он всегда с победой выйдет из любого положения, как бы оно опасно ни было. Смотрите, Алексей Константинович, берегите и корабль и людей.
-Непременно, Михаил Андреевич, поверьте, я приложу все силы и умения, чтобы стать достойным вашим преемником.
-Таким же везучим мы считали и считаем вас, Ваше Превосходительство — продолжал Беренс, — с вами мы были всегда уверены, что в любом боевом походе нашей группе сопутствует превосходство над противником. Михаил Коронатович, а когда вы планируете возвращение в эскадру? Там вас вспоминают и ждут.
-А чем вам плох Пётр Львович? Я знаю, что он хорошо справляется с должностью начальника боевой тактической группы.
А про себя подумал — "Моряки вообще суеверны, а в военное время, тем более. У нас на флоте, да верно, и в других флотах, выделялись корабли и командиры, которых считали счастливыми и несчастливыми, вне зависимости от их личных качеств или заслуг. Этакими талисманами удачи или вестниками несчастья. Вот таким талисманом был эсминец "Новик", да и его командир Беренс был везучим, а тут выясняется, что он меня таковым считает. Да какой я везучий, если немец чуть меня не убил, всадив прямо в грудь две пули. Хотя как это ещё можно назвать по-другому, как не везение, если выжить после такого ранения"
-Адмирал Трухачев-то! Прихварывает он. Вот и после последнего похода слёг от нервного напряжения. Очень близко всё принимает к сердцу, и тут, из-за "Забияки" сильно переживал. Опасался, что не доведём его до базы.
-Михаил Андреевич, а можете вы мне показать такого командира, который не переживает за свой корабль. А тут ответственность за всю группу, вот и надорвался человек немного. Ничего, за зиму отдохнет, поправит здоровья, и можно вновь в море, германца бить. -Ваше Превосходительство, так вы что, не собираетесь возвращаться?
-Почему?! Как только, так сразу, обязательно вернусь. Но сейчас-то боевые действия не ведутся. Корабли ремонтируются и перевооружаются. Так что до весны у меня и на берегу много неотложных дел. А вот когда лёд сойдет, думаю, командующий найдёт, чем меня занять. Кстати, если у кого из вас на двенадцатое число нет неотложных дел, то приглашаю на испытания бронированной машины на гусеничном ходу.
Посмотреть диковину изъявили желание все. Быть может, в этом мире это будут "Бронеходные войска".
-Это пока первая из подобных машин, но не последняя, это точно. Сейчас на Путиловском собирают ещё несколько бронеходов, но более крупных. Вот их-то и намерены производить для нужд нашей армии. Вместе с броневиками они составят костяк новых боевых соединений и будут использоваться для прорыва вражеской обороны.
-Ваше Превосходительство, а вам это зачем? — задал вопрос Беренс, — какие-то бронеходы, броневики.
-Просто хочу сберечь больше солдатских жизней. Представьте только, господа, какое мужество требуется им, беззащитным перед немецкими пулемётами, идти в атаку, не имея даже теоретической возможности попасть во врага, так как враг просто далеко, и попасть в него не представляется возможным. Мы с вами господа офицеры, этого не представляем, так как не сталкивались с подобной ситуацией. Мы сражаемся, по большому счёту, на расстоянии, пушками, торпедами, минами. И к тому же, хоть и не полностью, но защищены броней, или хоть стальными бортами. Да, моряки тоже гибнут. Но в большей мере от осколков, от огня, а также тонут в воде. И позвольте напомнить, не в таких масштабах как на твёрдой земле. Я, конечно, понимаю, что каждого солдата не посадишь в бронеход. Но облегчить его солдатскую долю и сохранить при каждой атаке на позиции противника, хотя бы на четверть бойцов больше, чем это обычно бывает! — не это ли будет настоящее благо? И сколько вот так сможем сохранить жизней? Я полагаю что много. Следующий, шестнадцатый год должен стать годом нашего наступления. И в этом наступлении эти бронеходы будут играть не последнюю роль. Нам предстоит сначала вернуть все захваченные противником земли, а потом пойти на Берлин и Вену. Пора уже продажной старушке Европе вспомнить русское слово "Быстро!". Чтобы и в Берлине с Веной, после того, как русские вернутся домой, появилась куча "Бистро", пусть даже на немецкий лад. Сами понимаете, что в наступлении дорог каждый солдат.
-Ваше превосходительство, господа офицеры, — произнёс, вставая Пилкин, — предлагаю поднять бокалы за русского солдата и матроса.
Все поднялись, и от души чокнувшись, выпили до дна.
Слава вам, солдат и матрос. Вечная слава.
Итак, год одна тысяча девятьсот пятнадцатый закончился. Начинался год шестнадцатый. Что он нам принесёт? Что он принесёт России? Это будет год надежд или год разочарований?
Я и сам не прочь узнать, что мне ждать в этом году?
Конец второй книги.
Ростов-на-Дону 2013-14гг
.
.
.