У особняка Лин расплатился с хозяином телеги и принялся втаскивать в дом, открытый предупрежденной кухаркой, поклажу и седла, помещая их в чулан, недалеко от входной двери. Справившись с этим тяжелым занятием, он препроводил лошадей на конюшню и разместил в стойлах, благо пустовали практически все, кроме одного, занятого конем, еще дряхлее Вальзура.
Задав корма в кормушки и проверив крепление засовов, он покинул помещение и снова вошел в дом, чтобы предупредить женщину об отъезде. Кухарка встретила его суетным мельтешением по кухне и скоростным запихиванием припасов в здоровенный мешок на столе.
— Я вот, вам немного покушать в дорогу собрала. Уж не обессудьте, то, что есть. Большего не имеем. Да вот, вещи вам хозяин велел передать, сказал, что пригодятся.
— Спасибо, огромное. Только не нужно было так беспокоиться, с голоду не помер бы, да и многовато это для меня.
— Так хозяин Леон сказал, что на две недели едете, значит, само-то будет. Вы мужчина еще молодой, — тут она кокетливо скосила на него глазки, — привлекательный, питаться должны хорошо. А то и так одни кости остались.
Лин несколько удивился, услышав про кости. Конечно, он не был толстым, но всегда считал себя вполне упитанным. У него не было лишнего жира и не выпирал животик, но было большое количество упругих мышц, которые с лихвой заменяли по весу жир. Но спорить с благожелательницей, он все же не стал, поблагодарив, подхватил мешок и отправился к выходу, остановившись уже у самого порога.
— Прошу вас, передайте Лео, что если не вернусь через две недели, то пусть он все равно отпустит моих друзей. Они ни в чем не виноваты, кроме того, что путешествуют со мной.
— Конечно, передам, господин, не переживайте. И удачного пути! Я буду ждать вашего возвращения.
Привязав мешок с припасами и, махнув на прощанье, наблюдающей из окна кухарке, Лин пришпорил Торно и помчался к выезду из города. Теперь предстоял долгий одинокий путь, который не скоротать за беседой, а значит, предстоит основательно подумать. До Гранатовой долины примерно четыре дня пути, которые нужно преодолеть как можно быстрее и снова ввязаться в сражение с прошлым. А в том, что это будет именно сражение, он уже нисколько не сомневался.
Выехав за ворота, он как обычно оглянулся назад, в поисках провожающих и запоминая пейзаж, но не увидел никого, просто потому, что никого и не было. Затем повернулся к горизонту и почувствовал ударивший в лицо порыв ветра. Дорога звала его, она настоятельно просила вступить в ее игру и обещала привести его к цели самыми короткими путями. И он согласился с правилами, просто послав Торно в галоп. Ветер подхватил капюшон накинутого на плечи плаща и развевал его сзади, на манер флюгера, а Лин уже несся во весь опор все наращивая скорость и пьянее от ощущения свободы.
Что ж, раз дорога зовет вперед — тогда в путь!
Глава 10.
Последующие три дня, прошли словно в тумане. Была скачка, недолгие привалы на перекус и поспать пару часов, и снова скачка. От постоянного сидения в седле у Лина разболелась спина, а ноги превратились в колесо, что создавало некоторые неудобства при хождении. Он полностью отключился от происходящего, отпустив сознание на свободу и перескакивая с одной мысли на другую, ни на одной подолгу не задерживаясь. А расстояние все сокращалось. Теперь связь с дочерью не просто ощущалась на грани сознания, она прямо-таки звенела и натягивалась, безошибочно ведя его на место.
Когда к концу третьего дня, уже в сумерках, он, наконец, остановился на привал, то обнаружил, что не один на полянке. Чуть в стороне от дороги располагалась небольшая палатка? В которой весело потрескивал огонь и жарилось что-то невероятно аппетитное, судя по запаху. Лин спешился и остановился в нерешительности, не зная как поступить. С одной стороны, хотелось зайти в палатку и узнать, что может делать человек так близко к Гранатовой долине? Тем более, что о ней ходят не самые приятные слухи. С другой же, не хотелось вмешиваться в чужие дела или навязываться, это как посмотреть.
Проблема была решена самым неожиданным образом. Пасшаяся рядом с палаткой лошадь, вдруг заорала дурным голосом и начала с усилием дергать веревку, на которой была привязана. Вся проблема была в том, что веревка эта намертво закреплялась к одному из столбов палатки и от довольно сильных рывков начала стягивать его на сторону. Естественно тент палатки стал неумолимо сползать и вполне закономерно, что ее хозяин с громким матом кинулся на виновницу, то есть свою лошадь.
Выскочив из палатки, молодой высокий мужчина, вдруг недоуменно замер с открытым для очередного ругательства ртом и поднятой в воздух рукой. Произошло это потому, что рядом с его обычно смирной и спокойной кобылой, стояло нечто, внешне очень похожее на лошадь, но при этом имеющее полную пасть зубов, которые и демонстрировало во всей красе. Хозяин, наконец, отмер, как только это нечто двинулось в его сторону, не переставая приветливо улыбаться. Вот только бедному мужику было уже не до того. Он посерел, затем побелел и шустро обернувшись, собрался кинуться ко входу в спасительную палатку. Но тут заметил Лина и снова замер.
— Это что, ваше? — Дрожащим с перепугу голосом, произнес незнакомец.
— Мое. Точнее мой — это конь. — Произнес Лин и снова замолчал, рассматривая встреченного.
Выглядел незнакомец вполне обычно. Лет тридцати-тридцати пяти, с коротко стриженными прямыми темными волосами, темными почти черными глазами и прямым без намека на горбинку носом. Ростом и комплекцией он почти не отличался от Лина, только двигался более порывисто и тяжеловесно. Похоже, среди его предков были драконы, поскольку у чистокровных людей редко бывают такие темные глаза и волосы. Но точно не темные эльфы, потому что их наследственность проявляется в первых двух-трех поколениях и отличает обладателей этой крови глазами ярко выраженной эльфийской формы.
Тем временем мужчина, кажется, наконец, пришел в себя и произнес.
— А не могли бы вы отозвать его от моей лошади, да и от меня тоже.
— Он не причинит вам зла, напротив он улыбается.
— Ах, это улыбка? — Пролепетал незнакомец, еще раз покосившись на длинные клыки, занимающие большую часть челюстей. — А я и не понял.
— Простите, если он напугал вас. Мы просто проезжали мимо, уже поздно. Решили остановиться на привал, а тут эта полянка подвернулась. Я и не знал, что тут уже кто-то есть. Так что, извините еще раз и мы, пожалуй, пойдем, поищем себе еще местечко, пока окончательно не стемнело.
— Да что вы, куда же вы пойдете, давно уже солнце село. Да и места у меня на одного многовато. Был у меня товарищ, вместе путешествовали, да приболел он, пришлось оставить в Грейне, а дальше самому отправляться. Так что места у меня много, на двоих точно хватит. — Заключил он. — Проходите внутрь, располагайтесь.
-Что ж, — произнес Лин, — пожалуй, я приму ваше любезное приглашение. Не охота на ночь глядя сухое место искать, а судя по небу дождь будет не слабенький.
— Да, тучи почти до земли опустились, воды, видно много насобирали. Дождь должно быть славным будет. — И добавил несколько озабоченно. — Как бы палатку не снесло.
— Не должно. Она у вас крепко стоит, вон как рывки выдержала, даже не покосилась.
— А, — махнул рукой незнакомец, — ничего, главное ночь пережить, а утром все равно в дорогу.
— Да, вы правы. А, если не секрет, куда вы путь держите? — Задал, давно мучащий вопрос, Лин.
— Не секрет это, конечно. Только ничего хорошего в моем деле нет. — Удрученно покачал головой незнакомец. — Я ведь сам-то из деревеньки небольшой, недалеко от Грейна. Там и вырос, да и семью там завел. Трое деток родил, да тут беда экая приключилась. Пропала старшая дочка, которой восемь в начале весны исполнилось. Жена тут же рев подняла, бабки за голову хватаются, волосы рвут, не уследили, типа, что делать. Да и сам я, очень переживаю за нее. А тут проходил через нашу деревню караван, из Грейна следовал, наши, деревенские, и поспешили выяснить новости последние, что там в мире делается. А они и не скрывали, что происходит нечто не обычное, дети по всей округе пропадают, а в Гранатовой долине, говорят, приношения делаются. Мои-то, как услышали, так по новой в рев, да крик. А я-то ждать, как они наплачутся, не стал, собрал вещички, прихватил женкиного брата, да в дорогу. А как в Грейн прибыли, парень-то молодой сразу в таверну пошел, а там драки -вещь обычная, ежевечерняя, вот и навешали ему так, что незнамо когда и встанет. Оставил я его в доме у знакомца старого, решил, что на обратном пути заберу. Да только вот теперь одному идти придется. Не очень расклад-то. — Он покачал головой и повторил. — Ох, не очень.
Тут он немного встрепенулся и, переведя взгляд на очаг, сразу подпрыгнул.
— Эх, забыл совсем! Чуть не спалил! Надо же, так заболтаться. А вы-то, откуда и куда, или секрет?
— Да нет, конечно. Откровенность за откровенность. Я тут издалека, а дело, то же самое. Дочку у меня украли, вот выручать надо, так что вы в своем горе не одиноки.
— Значит тоже, родитель, — кивая на каждое слово, произнес незнакомец.
— Да, родитель. Что поделаешь, доля наша, отцовская, такая, за детей вступаться.
— Точно, точно. И я так думаю. Кстати, меня Атон Велес зовут. — Он наклонил голову в знак приветствия собеседника.
— Лин Росс. Приятно познакомиться, может нам на "ты" перейти, вроде возраста почти одного.
— Почему бы и нет, Лин. Вот и заяц готов, давай поедим, а то на голодный желудок даже спать не охота.
— У меня в мешке куча всяких вкусностей, так что ужин у нас будет что надо.
— Давай, доставай пока, а я тушку с вертела сниму, да порежу.
— Хорошо. Только коня своего расседлаю, да вещи сниму и приду.
Лин поднялся и вышел наружу, где было совершенно темно и пасмурно. Небо давило своей неподъемной тяжестью и словно ложилось на плечи. Тучи, сейчас, ночью, казались совершенно черными. Не было видно ничего, дальше собственного носа и Лин решил, что какой-то деревенский парень, вряд ли сможет определить источник магии, даже если его почувствует. А потому он прочел заклинание ночного видения, отчего его глаза вспыхнули в темноте, и пошел к ,терпеливо дожидающемуся хозяина, Торно. Немного повозившись с ремешками крепления седла и отвязав мешки, он прошептал напутствие счастливой охоты и отпустил друга на промысел, а сам, прихватив поклажу, направился назад в ночное пристанище.
В палатке было тепло и светло, но Лин совершенно забыл о своих глазах, а потому, когда повернувшийся на звук шагов, хозяин вдруг заорал и попятился, не сразу сумел сообразить, в чем дело. Атон смотрел в упор на его лицо и по его щекам разливалась мертвенная бледность. "Надо же, какой пугливый, — подумал Лин, — второй раз за вечер!" Лин быстро отвернулся, будто доставая мешок, и щелчком пальцев дезактивировал заклинание, а потом снова посмотрел на перепуганного деревенщину. Его глаза снова расширились, на этот раз от удивления и он заговорил, немного заикаясь.
— Чттто это ббыло? — спросил он.
— Где? — Лин демонстративно огляделся по сторонам.
— Сс твоими гглазззами?
— Глазами? Ничего, может с темноты пришел и зрачок немного расширился, — Лин пожал плечами. — А тебе что привиделось?
— Да так, — нервно дернулся Атон, — ничего страшного, просто показалось.
Он еще раз осмотрелся и принялся расставлять и резать доставаемые Лином продукты. На стол, которым служило расстеленное возле костра покрывало, сначала поступили прошлогодние, немного скукожившиеся, но все еще съедобные яблоки, потом вареная картошка в мундире, кусок вяленого мяса и, наконец, полкаравая хлеба, который был еще очень мягким и свежим. Все это разнообразие дополняли специи и довольно объемный кувшин молока, засунутый доброй хозяйкой. Интересно и как он только не разбился? Хотя был запакован на славу и закупорен тоже, открывали совместными усилиями несколько минут .
Принявшись за еду, товарищи по несчастью перестали общаться вовсе, отложив разговоры на потом и решив отдать должное пище. На улице, судя по завываниям, начал бесчинствовать ветер, но в палатке пока было тепло и сухо. Хотя, скорее всего дождь будет сильным, если верить тучкам, а значит, потечет и внутрь. Вода ведь не брезгует никакой щелкой, чтобы в нее не затечь. Но пока все было отлично и сотрапезники все больше клевали носом над останками ужина и все больше мечтали о лежанке.
По молчаливому согласию, оба принялись убирать со стола и откладывать недоеденную пищу в отдельную сторону, оставляя на завтрак. По крайне мере, проблем с едой на утро не возникнет. После того, как последние крошки были вынесены за полог и вытряхнуты с покрывала, они дружно принялись готовить лежанки. Лину достался небольшой участок прямо напротив двери в палатку и он просто немного сгреб в кучу вездесущие иголки, чтобы не слишком прокалывали довольно тонкое одеяло, на котором приходилось спать. Затем расстелил его, подложил вместо подушки привычное уже седло и, улегшись, накрылся теплым плащом.
Практически те же действия, только более неумело проделал и новый товарищ. После того, как он умостился на неудобной подстилке и принялся ворочаться, устраиваясь покомфортнее, Лин решил продолжить разговор.
— А что именно ты знаешь про этих сектантов?
— Про кого? — Не понял деревенский житель.
— Сектанты — это люди, которые приносят в жертву других.
— Аааааа...— промычал он, соображая, — да ничего почти. Знаю, что обитаются в Гранатовой долине и что детей воруют. Вот в принципе и все. А что еще надо то?
— А как ты собрался дочку вытаскивать? Решил, что будет достаточно придти и сказать "эта моя"? Думаешь, там дураки собрались, чтоб так запросто постороннего пустить?
— Ну, вообще-то, да, — почесал макушку Атон.
— И, думаешь, выгорит?
— Вот теперь, когда ты сказал, я подумаю. Наверное, ты прав. Не стоит надеяться на их благородство.
— Благородство?! Ты что, действительно думаешь, что люди (и нелюди), приносящие в жертву детей, имеют это качество?
— Нет, наверное, не имеют, — грустно констатировал Атон. — И что делать будем?
— Подумать надо. Ну не идти же, в самом деле, напрямик, это не поможет! Нужно план придумать и следовать ему.
— Придумать? — Он опять почесал макушку. — Ну, давай, придумывай, а я за тобой пойду. Ты, как я погляжу, посмекалистее, да поученее меня будешь. Так я перечить не стану, сделаю, как скажешь. А как проберемся внутрь, да деток прихватим, так и расстанемся друзьми.
— Договорились. — Подвел итог, уставший Лин, и перевернулся на бок, закрывая глаза. — Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее!
— Да, давай. Спокойной ночи.
Через несколько минут в палатке наступила полная тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя по хорошо выделанным и пропитанным шкурам, да шипением и потрескиванием костра, доедающего последние щепки. Постепенно ветер усилился, а дождь стал хлестать еще более яростно, изредка вздергивая полог, закрывающий вход и полоща его в воздухе с громкими хлопками. Все эти звуки беспокоили путников и они, то и дело просыпаясь, настороженно оглядывались в поисках источника шума, но окончательно сон усталых спасателей так и не покинул и они то проваливаясь, то всплывая, промучились всю ночь.
