Я благодарно кивнула и задумалась. Хорошее предупреждение, полезное. О таком действительно лучше знать заранее. И прекрасно сочетается с обычными порядками Тартара. Хотя есть одно «но»...

— А что с тобой? Ты уверена, что не нарушила, когда предупредила меня?

— Уверена. Я знаю, что делаю, — женщина снова отпила кофе, несколько раз вздохнула и уже спокойно продолжила: — Тартару-то от этого вреда, считай, и нет. Ну не получат новый экспонат, но деньги не потеряют — их компенсируют новые владельцы. А с тобой и вовсе всё отлично получилось — потому как если бы тебя продали, выручить бы удалось намного меньше, чем если ты будешь возвращать кредит. Или — чем если тебя будут покупать вместе с кредитом. Так что моя личная заморочка Тартару не вредит, — Лия сделала паузу и горько продолжила: — Всё равно считаю несправедливым, когда вот так, ни за что... В этом плане, даже Вертар лучше!

— Когда с твоей сестрой случилось несчастье?

— Чуть больше года. Бурзыльского. Наверное, со временем забуду... перестану так воспринимать. А пока — дурью маюсь.

Мы помолчали, допивая кофе и я с сожалением отставила пустую чашку. Сорт дорогой, покупать такой — бросать деньги на ветер. А потом вдруг поняла, что на самом деле осталась как минимум одна важная тема для разговора.

— Лия, а ведь проблемы не только у меня, правда? Я слышала, что существует целый список выбракованных?

— Да, — кивнула собеседница. — И есть распоряжение сверху, когда его оглашать.

Я понимающе хмыкнула, вспомнив предположение Ликрия.

— Почему так, если Тартар ничего не теряет?

— Личные заморочки моего начальства, — скривилась куратор. — У него противостояние с древтарцами, да и байлогов недолюбливает. Вот и пакостят по-мелкому.

Значит, личные заморочки. Я нехорошо улыбнулась. Но до того, как действовать, надо ещё кое-что выяснить.

— А по какой причине нас... студентов выбраковывали?

— По разным. Одни слишком поддаются чужому влиянию, другие — эмоциям, третьи — очень уж привязаны к семье, четвёртых интересуют только деньги, а патриотизм или хотя бы разумный подход — побоку. И так далее.

— Но никто ещё закон не нарушал, — утвердительно закончила я. — А ты не хочешь ссориться с начальством.

Лия укоризненно покачала головой:

— Не обязательно озвучивать все догадки. Но да, ты права. Однако, если до определённого момента кое-какие сведения не всплывут, буду ссориться. Не во вред делу, но с учётом моих капризов.

Мы встретились взглядами и понимающе улыбнулись друг другу. А потом разошлись по своим делам.

Да, моя проблема решена. Но есть и другие студенты. Пусть не близкие друзья, но разве люди заслужили смерти или жестоких экспериментов только за то, что, например, любят родителей? Пусть последняя группа из перечисленных куратором симпатии не вызывает, но всё равно они не заслужили такого наказания. Пройдя через угрозу выбраковки, я очень хорошо понимала, что почувствуют все эти несчастные. И не хотела им настолько ужасной судьбы.

Почему выжидает тартарка, понять вполне можно. Впрочем, с Ликрием ситуация тоже очевидна: он не друг байлогам, да и вряд ли обеспокоен судьбой малознакомых однокурсников. Но Радий-то и Фуньянь наверняка в курсе дела — почему они не сообщили Ассу? Допустим, Радий — арван и ему нет дела до студентов чужой страны... впрочем, похожим образом может объясняться поведение эрхела. Или даже большим: безразличием к судьбе студентов, не представляющих интереса для Древтара.

Ещё один вопрос: грозит ли что-то мне, если распущу свой длинный язык? Подумав, сделала вывод: нет. Пусть миртарские арваны выразились обидно, но сказали правду: я буду ценным дорогим оборудованием. Даже если начальство решит как-то напакостить, то вряд ли станет вредить настолько, чтобы это помешало учёбе. Ибо — невыгодно. И вообще, лично я с этим тартарским начальством незнакома, никаких запретов не получала... А с кураторами разрешено говорить на любые темы.

Невольно рассмеялась. Пусть в Тартаре во главе всего ставят адекватность — но эмоции всё равно пробиваются наружу. И тоже влияют на решения. Потому что людей не превратить в роботов — даже если этого очень хочется. Люди всё равно живые, переживают, любят и ненавидят... и умеют сочувствовать.

На всякий случай перепроверила правила, так или иначе касающиеся предстоящего разговора. А потом позвонила и договорилась о встрече с Ассом в хорошо знакомом кафе. Может, сейчас делаю глупость, но не смогу себя простить, если хотя бы не попытаюсь.

— Ещё раз, большое тебе спасибо, — поблагодарила байлога. Набралась решимости и продолжила: — Ты ведь знаешь, что не только меня выбраковывать собрались?

— Знаю, — спокойно согласился куратор. — Но их будут после возвращения: так удобнее продавать.

— А до меня дошли слухи, что ещё до возвращения.

— Здесь?.. — растерялся Асс.

— Когда уедем отсюда. В поезде. Или в Вертаре. Или сразу после него.

— Вот, значит, как, — мужчина скрипнул зубами, а я поспешно отодвинулась от покрывшегося плесенью и на глазах гниющего деревянного стола. Лепёшки, фрукты и сок на нём постигла та же участь и теперь пышно разросшиеся и воняющие низшие грибы в ёмкостях вызывали не аппетит, а только тошноту. Задело даже мой стул и одежду — от её самых испорченных кусков я поспешила избавиться. — Вот, значит, как, — повторил Асс и яростно зажевал комок плесени, который держал теперь в руке вместо ягоды. — Ты! — байлог указал на меня пальцем, и я невольно шарахнулась. Куратор осекся, покосился на окружающую его плесень, гниль и труху, а потом поспешно обхватил себя руками. — Не бойся, я уже спокоен, спокоен... Совершенно спокоен. Уже успокоился.

— Время ещё есть, — нервно напомнила я.

— Всё нормально. Не волнуйся, — явно с трудом сдерживаясь, заверил Асс. — Спасибо, что сообщила, я приму меры.

Кивнув, осторожно отошла подальше от опасного байлога. Тот тоже не стал задерживаться, поспешив на выход.

— И чтоб я ещё хоть раз согласился в Тартаре работать! — раздался крик души уже из-за двери.

Стоило Ассу удалиться, как к остаткам столика поспешил работник кафе.

— Так... — потянул он, поднимая разваливающуюся в руках мебель.

Я тяжело вздохнула: следовало лучше выбирать место для того, чтобы сообщить неприятную новость. Но кто же знал!

— Надо заплатить?

Лягушка оторвалась от изучения плесени и посмотрела на меня.

— Сам разберусь, — квакнула она. — А ты иди в медпункт, проверься.

И я с готовностью последовала мудрому совету.

— Не волнуйся, для тебя естественный фон байлогов почти не несёт угрозы, — заверила врач, ознакомившись с медицинской картой. — Только если они будут намеренно воздействовать целенаправленно на тебя. Или если каким-то образом получишь опосредованный вред. Например, провалившись сквозь сгнивший пол.

— Это хорошо, — обрадовалась я, на всякий случай всё-таки раздевшись и выбросив осклизлые остатки костюма в урну. А потом зацепилась за насторожившую фразу. — Естественный фон?

— Ну да, — подтвердила врач, возвращаясь к вязанию. — Видимо, тот, с кем ты общалась, испытал сильный всплеск эмоций — вот и не удержал себя внутри.

Поблагодарив, вышла на улицу и посмотрела на плывущие по небу облака. Не удержал себя внутри чего? Ответ очевиден — змейки, этого специфичного скафандра. Представила себя байлога без него и поёжилась. Как бы он ни выглядел на самом деле, вокруг будет царить плесень, вонь и гниль. Недаром Лис говорил, что змейка нужна и чтобы защищать других от байлогов. Пусть я устойчива, но что было бы, окажись под естественным фоном Асса, например, Вира? Не ждала бы её судьба расплывшихся в вонючую массу фруктов?

Воспользовавшись тем, что теперь свободна, я наняла такси и отправилась навёрстывать потерянное время. Сейчас, когда главная проблема решена, снова во весь рост встала необходимость каталогизации коротких путей.

Уже вечером позвонил Фуньянь и раздражённо потребовал немедленно явиться в университет. Пришлось возвращаться в город. Поблагодарив водителя, я отпустила такси и отправилась к древтарцу.

На сей раз встреча проходила не в кабинете, а в читальном зале. Кроме эрхела, там находилось ещё несколько наших кураторов, занимающихся своими делами.

— Какого тартарца ты полезла не в своё дело? — агрессивно начал Фуньянь. — Зачем надо было тревожить Асса по такой ерунде?!

Я покосилась на Лию, но та сделала вид, что полностью поглощена книгой. Может, я попалась на провокацию? Не исключено... вот только некоторые факты этому противоречат.

— А, по-моему, для Асса это вовсе не ерунда, — вскинув голову, посмотрела прямо в глаза куратору. — И для тех, кого вы собираетесь выбраковывать — тоже.

— Тебе-то какое до этого дело, тартарка? — скривился эрхел. — Они даже не твои друзья. И они заслужили свою судьбу.

— Чем же? — взъярилась я на несправедливое обвинение. — Разве они уже совершили преступление?!

— Какая разница?! — тоже повысил голос куратор. — Ты жива, вот бы и не трепыхалась!

— Теперь ты намекаешь на то, что я что-то нарушила? — заметив, что Фуньянь поджал губы, усмехнулась. — Значит, не нарушила! Вот и всё.

— Вот и не всё! — окончательно разозлился эрхел. — Это наше дело: решать, что и с кем делать, а не твоё!

— Да, ваше, — с готовностью согласилась я. — Всех вас, включая Асса.

Куратор подошёл ближе, и мне показалось, что он едва сдерживается, чтобы не придушить. На мгновение проснулся страх, но я только сжала кулаки и гордо задрала подбородок. Пусть глупость, но если моя глупость спасёт кому-то жизнь без вреда для остальных — она того стоит.

— Они — недостойны состоять в спецслужбах Тартара. Хотели жить — нечего было соваться, — почти прошипел Фуньянь.

До боли вонзила ногти в ладони и сжала зубы. Недостойны. А где предупреждения? Где информация? Или все обязаны вот так легко читать между строк и знать всё и вся?! Нас не предупреждали, все оговорки, которые делали, преподносились завуалированно. Ладно, если бы какая-то ерунда, но это касалось жизни людей!

— Ну да, недостойны, — ядовито заметила я. И не смогла удержаться, чтобы не ударить: — Вон, эдели тоже считают эрхелов недостойными. А те всё лезут куда-то и лезут. Пытаются что-то доказать. Могли бы сидеть и не соваться...

Мою речь прервала сильная пощёчина.

— Что ты вообще понимаешь, рендер!

Я замолчала, но не отступила. Мы с куратором стояли и еле сдерживались, чтобы не сцепиться. Щека горела огнём, но эта боль не могла сравниться с душевной — той, которую я испытала, поняв, как легко готовы списать невиновных людей. Судя по противнику — он тоже испытывал нечто подобное... даже стыдно стало за выпад ниже пояса. Но разве сравнение не адекватно?

— Фуньянь, ты в порядке? — осторожно поинтересовалась Лия.

— А ты вообще отстать, тартарка! — взвился эрхел.

Краем глаза я заметила, что Радий перевёл внимание на нас и насторожился.

— Фуньянь, — повторила Лия. — Ты слишком перевозбуждён. Успокойся.

— Не успокоюсь, и не надейтесь! — агрессивно повернулся к ней древтарец. — Нечего втягивать в свои интриги наших людей, даже если они байлоги!

— Кто бы говорил, — насмешливо потянула женщина. — Вот только не надо лгать, что ты действуешь на пользу Асса, а не пытаешься использовать его против нашего университета.

— Ах ты!..

— Фуньянь! — перебил Радий. Его голос прозвучал строго, но предельно спокойно. — Возьми себя в руки и подойди ко мне.

— И не подумаю! Считаешь, что если сынок императора, то тебе всё позволено?!

Эрхел не договорил. Но на сей раз его остановили не слова — к эрхелу неуловимо для глаза скользнул один из вертарских чиртериан — и мужчина осел на пол: то ли потеряв сознание, то ли перестав существовать.

— Что тут происходит? — поинтересовался возвышающийся над телом вертарец.

Радий пожал плечами, быстро подошёл, присел рядом с коллегой и застыл, вперившись в него неподвижным взглядом. Я осторожно потёрла щёку — эмоции схлынули, и теперь вообще не представляла, что делать дальше.

— Для Фуньяня такой срыв не характерен, — пояснила чиртериану тоже подошедшая Лия. — Я с ним работала — он прекрасно умеет контролировать свои действия.

Протянув руку, она благодарно пожала мне предплечье.

— Немедленно вызывайте отряд дижизни, — не отрывая взгляда, скомандовал Радий. — Фуньяня разрушает чья-то индивидуальная работа. И уведите лишних.

Тартарка тут же знаком приказала мне идти за ней.

— Не злись на Фуньяня, — попросила она. — Я, действительно, ни разу не видела его в таком состоянии — хотя знакомы несколько лет.

— Что с ним? — тихо спросила я. Гнев ушёл, и теперь появилось отчётливое понимание, что эрхел действительно повёл себя удивительно неадекватно. А я, дура, ещё и провоцировала...

— Арваны. Не знаю, кто конкретно, но думаю, что кто-то из арванов очень не хочет, чтобы Фуньянь вернулся в Бурзыл. Но не представляю, как умудрились — последний медосмотр был меньше месяца назад и ничего подозрительного не обнаружили. А разрушение — это уже последняя стадия.

Я резко остановилась и обернулась, почувствовав, что от догадки стало холодно.

— Что-то не так? — поинтересовалась Лия.

— Фуньянь — мыслечтец. В том числе — по арванам, — высказала вслух свои мысли. — А арваны — враги байлогов. А в Бурзыле...

— Да, я тоже считаю, что эти события связаны, — согласилась куратор. — Если с Фуньянем что-то случится, нам вряд ли удастся договориться, чтобы древтарцы прислали ещё кого-то, кто бы смог разобраться в арванских мыслях.

Мы снова, второй раз за день, встретились понимающими взглядами.

— Пусть ненамеренно, но ты спровоцировала Фуньяня на неадекватное поведение... на то, чтобы мы заподозрили неладное, — сказала Лия перед тем, как мы распрощались. — И, если ещё не поздно, спасла ему жизнь.

Покинув университет, я вернулась в участок. И долго ворочалась перед сном. Но теперь волновалась уже не за себя. Если раньше противостояние двух опасных видов казалось какой-то не касающейся нас условностью, то сейчас его последствия подобрались слишком близко. Хороший или плохой, но Фуньянь опасен — иначе бы его не попытались ликвидировать. Причем, опасен для кого-то конкретного. А значит, та гибель байлога в Бурзыле, о которой я читала — не случайность. И, скорее всего, не работа обычных фанатиков. Война продолжается... пусть и протекает незаметно для большинства обывателей.