Пусть жизнь станет сложнее. Пусть придётся возвращать намного больше средств. Пусть даже закроется возможность получить другую профессию... хотя не закроется. Не обязательно ведь зацикливаться именно на кредите. После того, как выплачу этот долг, надо будет просто накопить денег. И учиться уже за свой счёт.
Вечер – ночь 18 июня 617135 года от Стабилизации
Бурзыл, Тартар — транспорт древтарских спецслужб
Административные дела удалось закончить достаточно быстро. Хотя сначала пришлось немного подождать, пока подойдёт (точнее — вихрем прибежит) вертарский куратор-чиртериан. После этого нас с Вирой спросили, осознанно ли мы приняли решение, не было ли принуждения и тому подобного. После ответа, который подтвердил куратор, оформление отказа, запроса и новых кредитов прошло без задержек. Тартарцы удивились моему заявлению об отказе в даче обязательств для изменения категории ненадёжности, ещё больше поразились решению Виры, но никто не стал возражать или пытаться разубеждать. Возможно, им безразлично положение студентов, или они уважали наше право на выбор и ошибки.
— Вот и всё, — ободряюще улыбнулась эрхелка на выходе из кабинета.
В коридоре нас опять поджидали, на сей раз — Прий. Причём снова с набитой чем-то сумкой. Я помрачнела: выяснять отношения настроения не было.
Миошан несколько секунд смотрел будто мимо нас, а потом пошевелил усами и склонил голову набок:
— Тебе надо подойти к Лии, — сказал он мне. Покосился на Виру и добавил: — И тебе, пожалуй, тоже. Хотя не понимаю, почему тебя-то.
Мы переглянулись. Я горько хмыкнула, а вот эрхелка искренне улыбнулась:
— Мы уже с ней говорили.
— Тогда почему... — Прий запнулся и тут же перевёл тему: — У вас мало времени. Предлагаю сначала заняться самыми важными делами.
— Например, одеться. Или вы стали последователями нудизма? — неодобрительно добавила показавшаяся из-за угла Ирина. — Что за дурные манеры и эксгибиоционизм?
Я смутилась. Хотя сама голой раньше почти не ходила, но как-то уже привыкла, что в Тартаре это нормальное дело и к приличиям никакого отношения не имеет. Да и события больше заставляли о своей и чужих жизнях переживать, а вовсе не о такой мелочи, как одежда.
— Как хотим, так и ходим, — фыркнула Вира. — На улице тепло, так что не стоит беспокоиться.
— Ну знаете! — возмутилась Ирина.
Я тоже хотела присоединиться к спору, чтобы хотя бы частично выплеснуть напряжение и эмоции. Но вмешался Прий.
— Ирина, у них очень мало времени. А нам ещё многое решить надо, — укоризненно сказал он. — Ты же не хочешь их подставить?
В чём-то миошан был прав. Действительно, наш с Лиссом отлёт чуть больше чем через час. Кредит мы получить успели, но оборудования-то и прочих вещей как не было, так и нет. Сколько продлится поездка — неизвестно, а заниматься надо. Чтобы не потерять хотя бы то, что ещё имеем.
Ирина неохотно согласилась с Прием и удалилась, продолжая бурчать себе под нос о разврате, бесстыдстве и ещё чём-то подобном. А я нервно хихикнула: пока не указали, сама не вспомнила. Да и мыслей никаких насчёт чего-то неприличного не возникало. Причём, судя по всему, не только у меня, но и у окружающих. Охрана, куратор, администрация, даже встреченные студенты и прочие люди — все реагировали нормально. Но теперь, после того, как Ирина обратила на нашу обнажённость внимание, стало стыдно. И как-то неудобно... всё-таки по общественным местам в таком виде ходим.
Впрочем, судя по поведению Виры, смутить Ирине удалось только меня. Вздохнув, я тоже постаралась сделать вид, что мне без разницы собственный облик. Всё равно вряд ли сейчас, в тёплое время года, в Тартаре хоть кто-то позаботится об одежде для нас. Поэтому придётся побыть в таком виде.
Прий предложил сразу направиться к транспорту, на котором предстоит лететь.
— Отовариться нормально всё равно не успеете, — заметил сокурсник и похлопал по сумке. — Я, как от вас ушёл, к одному знакомому съездил. Кое-что обменял на поделки со свалки. Дурацкие, конечно, но под ваши коды эти экраны лучше подходят — так что работать сможете. И лишних денег не потратите.
Я сглотнула стоящий в горле комок. Всё-таки Прий друг или чужой? Не понимаю его поведения: то нелестные характеристики, то вроде даже помощь.
— Что мы будем должны? — уточнила на всякий случай.
Миошан поднял на меня укоризненный взгляд:
— Ты что, забыла? Если тартарец сразу не оговаривает, что ты должен за вещь или услугу, то по умолчанию считается, что на тебя она никаких обязательств не накладывает.
— Тогда зачем тебе это? — прямо спросила я. — Зачем тебе вообще наша группа... наше учебно-рабочее объединение? Особенно теперь, когда мы обе — ненадёжные первой категории.
— Сейчас вам не об этом думать надо, — прижал уши Прий и поторопил хвостом, показывая, что не стоит тянуть время.
Ехать на общественном транспорте не пришлось: на стоянке ждал служебный везделёт университета. Поэтому добрались быстро и с относительным комфортом. По пути сокурсник рассказал, какие конкретно вещи нам собрал. С учётом того, что за них не придётся платить — вообще шикарный набор. Даже удивительно, сколько всего можно достать со свалки. Почему мы в своё время этого не делали? Я понятно, в местной технике не разбираюсь, но Ликрий-то?.. Хотя, может, он тоже не особо-то специалист в этом вопросе? Если подумать, то Ри работал с генетикой, а какое конкретно военное направление у Лика — до сих пор не знаю.
Везделёт приземлился на закрытой части аэропорта, прямо перед древтарской военной транспортной «летающей тарелкой». Перед входом в неё нас всех, включая Прия, тщательно обыскали: сокурсник оставил снаружи часть своих вещей (но не из рюкзака).
— Вот теперь можно и поговорить, — сообщил он, после того, как люк закрылся, запирая нас и телохранителей в транспорте.
Летающая тарелка была большой, и комната, в которой мы оказались — тоже. Но мы отложили осмотр: сейчас не до него.
— Вещи — вот. Как уже намекал, даже если решите разорвать нашу группу, они всё равно ваши и без обязательств, — положил сумку миошан. — Я пойму, если вы решите расстаться.
— Можешь объяснить, что всё это значит? — уселась прямо на пол Вира.
Я тоже опустилась на теплую, чуть упругую поверхность и выжидающе посмотрела на сокурсника. Тот около минуты молчал, прижав уши и прикрыв глаза.
— Думаю, для вас не секрет, что в Тартаре очень распространён шпионизм, слежка и «открытость информации». То есть в большей или меньшей степени, программно или лично, но наблюдают почти за каждым. Однако закон не запрещает нам скрываться, избегать слежки. Любыми доступными и разрешёнными способами. В вешности не было времени, но тут мы тоже можем общаться откровенно, — Прий открыл глаза, сел, серьёзно посмотрел на нас и неожиданно перевёл тему: — Я связан с теми, кого Ирина назвала бы экстремистами. С теми, кто действует против арванов.
— Так это ты!.. Ты замешан в убийстве арванов? — насторожилась я.
Миошан ответил не сразу, явно о чём-то размышляя.
— Не местных и не в Бурзыле. Охотой на арванов здесь занимается кто-то другой, и я с ними не связан. К тому же те, кто действуют в Бурзыле, просто против арванов.
— Просто? — подняла бровь Вира.
— А мы — против арванов, но за байлогов, — твёрдо ответил сокурсник. — Моя бабушка была рендером. Там, во Вне, она участвовала в войне этих двух видов. И пока война не прекратится, мы тоже не отступим. Понимаю, что у вас куча вопросов, — нервно дёрнул хвостом Прий. — Но сейчас мало времени. Думаю, я уже сказал достаточно, чтобы вы смогли решить, оставлять нашу группу или разделяться.
— Ещё недостаточно, — возразила я. — Почему ты присоединился к нашему учебному объединению?
— Вначале — чтобы проследить за арваном, — без малейшего смущения сообщил миошан. — Но в одну с ним группу ради этого бы идти не стал... разве что в крайнем случае. Тем более, что он не может быть однозначно записан в принципиальные враги.
Теперь помолчали все мы. Я смотрела на Прия и думала. Он друг, враг или ни то, ни сё? Врага можно вычеркнуть — всё-таки не похож. Эгоист, преследующий свою выгоду? Но какая ему выгода в том, чтобы объединяться с заклеймёнными? Однако сейчас, после новости от тартарского куратора... не знаю, выдержу ли, если поверю и опять натолкнусь на предательство. Слишком тяжело. Больно обманываться в людях и терять надежду.
С другой стороны, если смотреть честно, предавали-то отнюдь не все. Даже наоборот — фактически подлость сделала только Лия. Шас обо мне заботился, Ликрий — тоже. Асс не оставил в беде, как и Вира, а Лисс так вообще был готов защищать ценой своей жизни. Прий, конечно, тартарец... но опекун тоже с аналогичным гражданством. Как и многие другие.
— Я бы не разрушала группу, — высказала своё решение эрхелка.
— Пожалуй, согласна, — повела рукой я. — Хотя ещё один вопрос есть. Если ты действительно на стороне байлогов, то почему у тебя в паспорте нет пометки о ненадёжности? Вообще нет? У тебя связи, есть кто-то высокопоставленный в покровителях? Тот, кто убирает метки?
— Нет, мне никто их не убирал. Их и не было, — лукаво муркнул прищурившийся Прий. — Не забывай: нужны не вынужденные, а добровольные и излишние контакты. Если работа или другая, даже личная, но серьёзная причина — то не считается. Без пометки мне было легче работать. Хотя нет гарантий, что и дальше удастся сохранить чистоту.
Миошан сказал, что скинет нам свое досье. Официальное, но к которому мы раньше допуска не имели.
— Надеюсь, почитав его, вы поймёте. Учтите — там реальные факты, правда. Но, одновременно, маскировка, — пояснил он.
А потом перевёл разговор на другое. Поскольку немалый кусок общежития вырезали и ликвидировали, многие студенты, в том числе мы и Прий, остались без комнат. Теперь всех пострадавших будут расселять заново.
— Большинство помещений рассчитаны на троих. А вас теперь двое. Софья опасна для меня по жизненным кодам, но я думаю, что нам всё равно рационально подать заявление на совместную комнату. Всё-таки мы — группа, нам предстоит жить и работать вместе, — пояснил миошан. Вздохнул и добавил: — Знаете, я не хотел, чтобы Ликрий так кончил.
— Нас ещё не двое, — упрямо возразила я.
Прий сочувственно погладил меня по руке.
— Вас — двое. Мне жаль, но Ликрия продали. Я не смог узнать куда, но, скорее всего, в какую-то арванскую древтарскую лабораторию.
Внутри будто что-то оборвалось.
— Но... но если лаборатория арванская... ведь он для них ценен... они же должны его спасти, — голос прозвучал как будто со стороны.
— Не знаю. Думаю, какая-то надежда есть, но не уверен. Он был для них ценен, пока был здоров и вменяем, — в словах миошана мне почудилась горечь. — Арваны вполне могут ставить любые эксперименты на себе подобных. И не считают это чем-то зазорным.
Я сжала кулаки и зажмурилась. Лисс. Ликрий. Скольких ещё придётся потерять?
— Так как насчёт комнаты? — напомнил Прий. — Меня уже скоро попросят освободить транспорт.
— Пусть будет общая, — за нас обоих решила Вира.
— Ещё кое-что. После возвращения вам придётся наверстывать по учёбе и свободного времени тоже будет мало. Поэтому я постараюсь прямо сегодня скинуть предложение. Официальное — чтобы не боялись обмана. Вроде бы знаю вас достаточно хорошо, поэтому могу сам купить вам необходимые вещи и обставить комнату.
— Спасибо, — попыталась улыбнуться я. В конце концов, почему бы и нет? Даже если Прий подведёт, предаст — буду точно знать, что с ним связываться не стоит.
В это время люк открылся и в транспорт вошла целая толпа народу. Два десятка псевдомоллюсков, пятеро черных и чешуйчатых (одним из которых был Лисс), ангелоподобный Русс и ещё два незнакомых человека. Миошан поспешно попрощался и покинул корабль. А мы остались. И отправились в путь.
После вылета охрана расслабилась и разошлась по своим делам. Только один многощупальцевый страж задержался, чтобы показать выделенную для нас каюту, но оставаться тоже не стал.
Оказалось, что миошан собрал нам не только компьютеры, а ещё необходимый минимум вещей. Даже немного одежды. Поскольку выходить не запретили, я вытащила из сумки Прия шорты с футболкой, натянула на тело и отправилась искать Лисса.
Но далеко не ушла. Соседнее купе было открыто, и через проём я заметила Ликрия. В отличие от нас, его продолжали сторожить два чёрных многощупальцевых создания. Но это было ожидаемо. В отличие от кое-чего другого. Застыв, я молча смотрела на впавшего в раннее детство и играющего с простым, но ярким конструктором друга.
Лысый. Ему опять, как в институте химеризма, удалили псевдоволосы. Почему-то именно эта деталь, вроде бы мелочь, окончательно убила всё ещё теплящуюся надежду. Ликрий не вернётся. Больше не сможет учиться вместе с нами.
Я рванулась к другу, но на полпути была остановлена чёрными жёсткими щупальцами.
— Объект представляет опасность, физический контакт запрещён, — сообщил псевдомоллюск.
— Ликрий... — прошептала я, опускаясь на колени: ноги не держали.
Химера отвлеклась от конструктора и внимательно посмотрела на меня.
— Я тебя помню. Ты меня накормила, когда так есть хотелось, что даже в сон тянуло, — в отличие от Лика, даже сейчас Ри хотя и выказывал эмоции, но говорил чисто и не запинаясь. — Ты красивая. Внутри. И хорошая. Но ты дружила со страшным байлогом.
С трудом сглотнула слезы. Невинные слова друга резали по живому.
— Ликрий, прости. Прости, если сможешь.
Мужчина взял из стоящей рядом миски сладость, встал и направился ко мне. Но тоже был остановлен охраной. Тогда Ри вручил лакомство псевдомоллюску.
— Отдай ей, — ткнул он в меня пальцем. — А ты не плачь, лучше кушай.
Страж сунул мне конфету и с явным намёком подтолкнул в сторону выхода. А стоило покинуть комнату, как и вовсе закрыл дверь.
Я тупо стояла перед запертым купе. Может, следовало бы попрощаться, смириться с тем, что мы не сможем ни учиться, ни работать вместе... но не получалось. Как не удавалось и совладать с болью. Да, Ри говорил верно: «У людей и у свекеров эмоциональная сфера играет большую роль». Не знаю, как там у свекеров, но у меня — точно. Ликрий стал для меня не просто другом, а очень близким человеком. Семьёй.
— Что с тобой? Тебе плохо? — в панике выскочил из-за угла Лисс. Вцепился мне в футболку и с тревогой заглянул в лицо.
