Поев, я задумалась. Вначале такая строгость показалась естественной: мало ли, может, тут военная база. Но сейчас где-то в глубине заворочалось беспокойство. Ладно бы заперли... но почему настолько высокие меры безопасности? Не может ли оказаться, что нас обманули? Что солгали о нашей дальнейшей судьбе: чтобы не сопротивлялись и не бунтовали? Не могли ли мы сами, добровольно, попасть в ловушку?
Ни накрутить, ни успокоить себя я не успела, поскольку в камеру зашёл посетитель. Высокий для своего вида миошан с золотисто-коричневой шерстью, шикарной гривой и ярко-зелёными глазами.
— Я тебя вижу. Ты сейчас можешь общаться или зайти позже? — мягким, мурлыкающим тоном спросил кот.
На мгновение я замерла. Впервые за долгое время речь звучала предельно правильно и вежливо — так, как когда-то говорили и учили в Белокермане. Почти все знакомые, а если честно, то и я сама, уже давно часто опускали некоторые частицы и нюансы. Например, очень редко слышала, чтобы кто-то добавлял в речь эмоциональные структуры (если, разумеется, не хотел задеть собеседника с их помощью или акцентировать на них внимание). Кроме того, в Тартаре часто игнорировали те нюансы, которые придавали словам вежливую окраску. А этот посетитель говорил прямо как по канону.
— Я тоже тебя ощущаю, — смутившись, постаралась соответствовать уровню собеседника. — И к разговору готова.
Миошан попросил разрешения пройти и сесть, а потом начал задавать вопросы. При этом вёл себя осторожно, предупредительно, но, в отличие от миртарских арванов из лаборатории, уважительно. От непривычного стиля общения я сначала напряглась, а потом, наоборот, расслабилась. Тем более, что ничего опасного собеседник не спрашивал, к тому же часто пояснял, почему требуется знать такие детали.
Говорили мы о Лиссе. О его поведении, характере, привычках и многом другом. Как пояснил древтарец, тартарское досье у них есть, но его недостаточно, чтобы составить полную картину. А кандидатов для тэлей подбирать надо очень осторожно. Иначе подросток может вообще никогда не выправиться.
— Погоди, — попросила я после очередного вопроса. — Что значит «не выправиться»? Я думала, что у Лисса горе и недомогание от нехватки тэльства... А у него серьёзные проблемы?
— Твой друг раньше времени порвал кокон. Отнюдь не все могут это перенести и остаться нормальными. Мы не уверены, что Лисс сможет стать полноценным взрослым байлогом. По крайней мере, пока... ты ведь видела, в какую сторону изменилось его поведение. Это не объясняется только нехваткой «сна». И не факт, что ему удастся стать прежним.
Оказалось, если вылупление у байлога происходит болезненно и раньше времени (почти всегда — от сильного стресса), то хотя он не сходит с ума, но психика может сдвинуться, а интеллектуальные способности — сильно упасть. В общем, грубо говоря, такой байлог рискует на всю жизнь остаться недоразвитым.
По заверению древтарца, у Лисса ещё есть вероятность стать полноценным. Но только если удастся правильно подобрать тэлей, обстановку... и если подросток сам себя не загонит. Причём последняя угроза серьёзней всего.
— У наших в такой ситуации намного больше шансов, — заметил миошан. — Но Лисс — тартарец. Он привык жаться, скрываться, боится идти на близкий контакт и не готов к нормальным отношениям. Поэтому с ним сложнее.
Вот так. Теперь и Лисс. Мало того, что расстаёмся, так он ещё и на всю жизнь может дурачком остаться. А ведь какой умный был! С трудом преодолевая очередной приступ уныния, постаралась максимально честно и полно рассказать о подростке и наших отношениях.
Потом миошан ушёл. Но уже через несколько минут вернулся, причём не один, а вместе с двумя хетами. Мягко сообщил, что меня сейчас переведут в другую камеру. Естественно, я и не думала возражать или сопротивляться: и то, и другое было бы бессмысленно.
Снова разветвлённые коридоры и несколько лифтов. Даже если бы вдруг решила бежать, вряд ли бы удалось выбраться из этого лабиринта. Тем более, что в лифтах не было ни кнопок, ни управляющей панели, поэтому догадываться, в какую сторону и на какое расстояние мы едем, удавалось лишь по косвенным признакам.
Помещение, в котором мы закончили путь, на камеру не походило. Зато навеяло воспоминания о жизни в тартарском институте химеризма. Или о клетках в зоопарке разумных. Большая светлая комната, напоминающая густую оранжерею или акватеррариум. Почти половину места занимает водоем, частично заросший водорослями. Скалы, зелень, цветы, много мха, высокие кусты, лишайники и даже грибы. Будто мало всего этого, ещё и животный мир не забыт: насекомые, многоножки, улитки, ящерицы... кого только нет.
Я недоумённо обернулась и выжидательно посмотрела на сопровождающих.
— У тебя тоже патологические изменения. Пока они только начинаются и легко обратимы, — поспешил успокоить миошан. — Но лучше принять меры сейчас, чем ждать.
Хеты покинули комнату, а кот присел на мох.
— Среда здесь для тебя не оптимальна, но смещена как раз в ту сторону, которая требуется для остановки негативных изменений. Не беспокойся, — хвост чуть лукаво шевельнулся. — Когда пройдёт сортировка и твоё состояние не будет вызывать опасений... а, по предварительному прогнозу, ты выправишься раньше окончания процедуры, тебя и Виру отпустят, — миошан немного помолчал, а потом продолжил: — Я бы посоветовал тебе, как тартарке, завести какого-нибудь дешёвого безобидного раба из моего вида. Врачи сказали, что близкое общение с миошаном поможет поддержать твоё здоровье в нормальном состоянии.
— Я и так очень живучая и выносливая, — буркнула я.
— У тебя есть слабость, — серьёзно сказал собеседник.
— И не одна. Знаю, — пожала плечами. — Но не понимаю, какое к ним имеет отношение твой вид.
— Я сейчас имею в виду не совсем то, о чём ты говоришь, — сообщил миошан, жестами предлагая расположиться у водоёма. — Твоя лидирующая личность — свекер. Они намного менее выносливы... психически. Даже то, что Ги Ирау — необычный свекер, относительно своего народа очень выдержанный и устойчивый, не отменяет того, что нервная система у неё чувствительнее и слабость есть. Более того, она есть и у тебя. То есть теперь, после того, как ты стала химерой, Ги Ирау стала сильнее в этом плане, а ты — слабее.
Некоторое время я думала. Невольно вспомнился Шас, стремящийся к огню, Ликрий с живым уголком, даже Лисс с биологической частью очистных сооружений. Мне казалось, что уже нашла что-то своё. Бегущую воду. Но, судя по словам собеседника, я ошибалась.
— Требуется не только эмоциональное, но и физическое воздействие, — подтвердил кот, когда я высказала мысли вслух. — Не знаю, кем был твой опекун, но для Ликрия и Лисса ты подходящие факторы назвала правильно. Более того, в принципе очистные сооружения и тебе по физическим параметрам бы подошли. Вопрос в том, дают ли они эмоциональное успокоение?
А ведь миошан прав. Ещё как прав! Если подумать, когда я сильно расстраивалась в Бурзыле, то начинало тянуть к котловану с бурлящей жижей. Тогда это казалось неким извращением, но если дело не только в моих странных вкусах, но и в физиологии...
— Вернусь, буду на очистные ходить, — заверила собеседника. — Раз это, оказывается, полезно. А к тому же — бесплатно.
Древтарец нагло пододвинулся, прижался к моему боку и громко замурлыкал. Мурлыкотерапия, понимаешь!
— Я перекинул тебе десять рублей, — через несколько минут сказал он. — Этого должно хватить и на покупку, и на оформление раба.
— Ну знаешь! — возмутилась я, всё-таки отстранившись от миошана. — Мне не нужны подачки. Денег у меня достаточно, пусть лишних нет, но милостыню не прошу. Как только отдадут документы и компьютер — верну.
Собеседник долго косился на меня приоткрытым глазом, а потом слегка натопорщил усы, показывая отношение к сказанному.
— Думаешь, я не читал твоё досье? Угощение у Асса ты взяла.
Я почувствовала, как лицо горит от стыда. Вот ведь... гордость взыграла. А считала, что её уже и не осталось почти.
— Тогда была другая ситуация. У меня выбора не было, — возразила себе под нос.
— А сейчас есть? – лукаво повёл хвостом миошан. — Ты — студент, и вся в кредитах. Я — состоявшийся гражданин и могу позволить себе такую благотворительность. Не хочешь покупать моего сородича — потрать деньги на иное. Уверен, они не будут лишними.
С трудом сдержалась, чтобы не продолжить спор и не выставить себя в глупом свете. Всё-таки аргументы у собеседника сильные... а у меня действительно большие долги висят. Точнее, большие висели, а теперь они ещё увеличились в размерах.
— Спасибо, — рука сама потянулась погладить кота-переростка, но я её отдёрнула. Вот только миошан поступка не оценил и слегка приподнялся, буквально подлезая под кисть и словно напрашиваясь на ласку. Ладно, посчитаю это частью мурлыкотерапии. — А если обычного, человеческого кота завести? Неразумного. Его будет достаточно?
Собеседник не то задумался, не то с кем-то консультировался.
— Земная природа не даст нужного эффекта. Нужна или с планеты свекеров — но она часто агрессивная, или с нашей, или ещё с какой-то со схожими параметрами.
— То есть не обязательно именно разумного, главное, чтобы зверь происходил с твоей родины или из места с подобными условиями?
Миошан подтвердил, а потом мы долго молчали. Только в самом конце, когда древтарец уже собрался уходить, я всё-таки спросила:
— Я — тартарка. Зачем тебе это? Сомневаюсь, что забота о моём психическом состоянии входит в ваш договор с университетом.
— Не входит, — подтвердил сотрудник. — Но ты не учла другого. Я служу высшим существам. Именно высшим, одним из немногих по-настоящему разумных. У них... и у меня тоже — свои взгляды, свои ценности. Ты — тартарка. Но ты ещё и страдающее живое существо. Мы не привыкли оставлять их мучиться, если способны помочь.
— Высшие, по-настоящему разумные существа — это знатные древтарцы?
Хвост заметался, выдавая веселье владельца.
— Нет, — фыркнул он. — Это одни из тех, кого тартарцы хотят исключить из категории разумных.
Миошан ушёл, а я сидела и пыталась переварить услышанное. Намёк настолько очевиден, что прозвучал почти прямым текстом. Диаметрально противоположные мнения. У кого-то недоразвитые дурачки, руководствующиеся эмоциями, а у кого-то, оказывается, «одни из немногих по-настоящему разумных». У тартарцев есть аргументы против... кто сказал, что у последователей противоположной точки зрения нет серьёзных причин для своей позиции? Жаль, что сообщать их никто не собирается.
Мурлыкотерапию мне устраивали ещё несколько раз. Не знаю, помогла она или обстановка (скорее всего, всё вместе), но состояние действительно изменилось. Боль, горе потери — ничего не пропало и даже не ослабло. Но теперь они не вгоняли в беспросветное уныние. Хотя сомневаюсь, что смогу когда-нибудь забыть. Такие раны не проходят бесследно. Вот только... даже после них жизнь продолжается. И мой долг — как перед собой, так и перед другими, хотя бы постараться вплести свою нить, сделать мир хоть капельку лучше. Если опущу руки — то каково будет другим? Шасу, Вире, Лиссу, Прию? Да и Ликрий, будь он вменяемым, вряд ли бы одобрил, что я из-за него вдруг сдалась. Поэтому надо собраться и жить. Бороться.
Лисса за всё время, проведённое в террариуме, не видела, да и вообще посетителей почти не было, даже еду доставляли через специальный мини-лифт в стене, без участия людей. Кроме миошана, было только две встречи с местными. В первый раз пришло двое мужчин и женщина среднего возраста — те, кого выбрали будущими тэлями. Они, как и миошан, расспрашивали о подростке. А через пару дней меня вывели из камеры-оранжереи и сопроводили в небольшую комнату, к незнакомому байлогу. Но он даже не заметил нашего прихода, с чем-то увлечённо ковыряясь в углу.
— Щас, третий тэль ждёт, — через пару минут молчания напомнил миошан.
— Ага-с, сейчас-с, — отмахнулся названный когтистой рукой.
Но отвлёкся не сразу. Ещё дважды заверял, что «вот уже сейчас» (имя оказалось на редкость говорящим) и только на четвёртое напоминание с тяжелым вздохом оторвался от чёрного чешуйчатого кокона. Быстро осмотрел меня и снова махнул рукой, разрешив уходить. Честно говоря, я так и не поняла, в чём был смысл этого визита. А объяснять никто не стал.
В остальное время оставалось только отдыхать. Компьютера не было (его отобрали, как и остальные вещи), так что новый материал изучать не оставалось возможности. Поэтому я то просто валялась на траве, мху или водорослях, покрывающих дно водоёма, то занималась физкультурой, то тренировалась решать тут же выдуманные пространственные задачи. Последнее даже повеселило: вот где реальная практика. Прямо как на работе будет: голая, без техники и считай как хочешь. А из подсобных средств только палочка с ближайшего куста и выровненный песок.
Так прошло почти полторы недели. Поэтому очередному визиту стражи я искренне обрадовалась. Ещё больше — когда узнала, что сортировка прошла успешно и нас отпускают. Незаметно как-то прошла. Да и когда? Непонятно.
Уже у выхода, после встречи с Вирой и возвращения наших вещей (включая паспорта), я увидела Лисса. Подросток стоял в окружении своих новых тэлей и явно не решался подойти.
— Лисс? — я неуверенно шагнула ему навстречу и с опаской покосилась на хет — вдруг остановят. Но стражи мешать не стали.
Байлог всхлипнул, тоже бросился ко мне и крепко обнял.
— Прощай, — прошептал он.
— Может, ещё встретимся. Жизнь — странная штука, — улыбнулась я. — К тому же...
Не договорив, оборвала себя. Ещё раньше, когда уезжала в Миртар, предложила подростку переписываться или перезваниваться. Но он признался, что у него проблемы с дистанционным общением: находясь далеко и не «чуя», многие из байлогов не способны воспринимать собеседников адекватно. В том числе и Лисс.
— Русс так и не согласился сделать ребёнка, — пожаловался друг.
— Ну и не расстраивайся, — погладила юношу по голове. — Вот поправишься, на тебя самые суперматематичные байлоги заглядываться будут.
— Думаешь?.. — с какой-то детской надеждой взглянул мне в лицо Лисс. — Я глупый, слабый... без образования и тартарского паспорта. К тому же теперь от меня техника ломается. Такие никому не нужны.
С трудом сдержалась, чтобы не выдать эмоций. Прежний друг никогда бы так не сказал. Он тоже засомневался бы в моих словах, но аргументировал бы нормально. Адекватно. К тому же раньше Лисс никогда не считал, что байлоги могут отвернуться от сородича по таким дурацким причинам. Скорее, наоборот.
