До последнего вымпела

— Да, Слава Богу, ничего особо страшного. Бомба была. И взорвалась. Только не вся — детонатор снарядный сработал, а снарядная же взрывчатка — нет. Вот и хватило ее только на то, чтобы отправить самого бомбиста на тот свет, а вас в беспамятство. Есть подозрение, что пироксилин для снарядов какой-то другой саботажник специально переувлажнил. Сейчас следователи это проверяют. Но все-таки история про то как еврей Царя спас не то, что по всей стране — по всему миру разошлась. Да не смущайтесь так. Яков Давидович, собственно говоря, вы можете или продолжить военную карьеру, или попросить чего-то для мирной жизни. Но, зная вашу решительность и наблюдательность, хочу сделать вам еще одно предложение... Как вы относитесь к службе в Отдельном корпусе жандармов?

Эпилог

23 апреля 1906 года

Анатолий Васильевич наконец-то добился своего: в результате его грозных криков прекратились всякие глупости, и он имел полную возможность заняться своей главной работой — есть, спать и расти. И он приступил ко всему сразу. С молоком матери в организм младенца вливалось всё из вышеперечисленного. Соймонов-младший засыпал в полном удовлетворении.

— Оленька! Солнышко! — нежно шептал Василий, глядя как единственная и неповторимая кормит его сына. — Ты самая лучшая на свете! Только ты могла родить такое чудо!..

— Вась! — громким шёпотом цыкнула молодая мать на восторженного супруга. — Немедленно успокойся. Дай покормить и уложить спать, а то ещё намучаемся, если снова проснётся. Подожди!..

Когда ребёнок уснул и был передан на руки Анфисе, которая немедленно отнесла его в кроватку, в другую комнату, где и осталась, лейтенант наконец-то смог от всей души обнять свою жену.

Слегка обалдевший от счастья, после того, как впервые увидел своего сына молодой человек, просто затискал и зацеловал свою любимую...

— Васенька, — слегка отстранилась Ольга от мужа, — может не надо так сразу меня пожирать. Я тебя тоже очень люблю, но подожди до вечера, ладно? Ты надолго? Хоть два дня твой разлюбезный Николай Оттович нам даёт?

— Больше, радость моя, много больше, — Соймонов просто лучился счастьем.

— Ого! С чего бы это, лейтенант? Вас прогнали со службы? Не быть мне адмиральшей? — Тон у Ольги был, конечно, шутливый, но некое беспокойство всё-таки чувствовалось.

— Во-первых, не 'лейтенант', а во-вторых — адмиральшей тебе быть, — весело и задорно отозвался Василий. — Если не утону до тех пор, конечно.

— Что значит 'не лейтенант'? — слегка напряглась Ольга. — Надеюсь, в мичмана не разжаловали?

— Молодец у меня жена! — расхохотался Соймонов: 'в мичманА', а не в 'мичманЫ' — морская душа чувствуется. Не беспокойся, не разжаловали...

— Вызывали, Николай Оттович? — Василий зашёл в салон командира.

— Проходите, Василий Михайлович, присаживайтесь, — указал на кресло Эссен. — Коньячку не желаете?

— Какой же моряк откажется, — изобразил улыбку лейтенант, но что-то в тоне командира его напрягло. Однако выяснять истинную причину вызова не стоило: каперанг и так скажет.

— Мне было очень приятно служить с вами... — протянул бокал навстречу командир 'Пересвета'.

— Благодарю! — чокнулся с ним Соймонов и внутренне похолодел: неужели с должности снимают? С корабля списывают? За что? Чёрт! Ведь месяца не прошло как 'Владимиром с мечами' наградили... Вкуса коньяка он не ощутил...

— Итак, Василий Михайлович, — перестал интриговать своего старшего офицера Эссен. — Разрешите вас поздравить с чином капитан-лейтенанта. Приказ о производстве будет на днях, но о том, что он будет, мне известно достоверно.

— Разрешите ещё коньяку, Николай Оттович? — сказать, что Соймонов обалдел — ничего не сказать.

— Разумеется, — улыбнулся командир броненосца и вновб наполнил бокалы. — Удивлены? Я, честно говоря, тоже удивился, когда об этом узнал. Но заслужили. Несомненно. А прецеденты бывали и не такие: вспомните генерала Кутайсова, который в двадцать восемь лет командовал всей артиллерией армии. ВЕЛИКОЙ АРМИИ!

Вы ещё больше удивитесь своему новому назначению... Честное слово: лучшего командира для моего 'Новика' я бы никогда не пожелал!

Василий просто захлебнулся пятьюдесятью граммами коньяка.

— Как командиром? 'Новика'? Так он же...

— Потоплен. Правильно. Не волнуйтесь, никто вас не собирается назначать командовать погибшим кораблём. Вы назначаетесь руководить его подъёмом и доставкой во Владивосток. А уж если с этой задачей справитесь, то погоны капитана второго ранга и командование крейсером после его ввода в строй вам обеспечены. Вы верите, что адмирал Вирен мне лгать не станет?

— Но как же... Я ведь минёр... Понятия не имею, как поднимать корабли, — Василий был не на шутку ошарашен.

— Так никто и не ждёт от вас таких 'подвигов'. В вашем распоряжении будут и инженеры, и водолазы — все необходимые специалисты. А вот ругаться с властями Корсакова, выбивать всё необходимое из Владивостока... Да-с, административная деятельность — непременное условие. Без этого командиром не станешь.

Так что завтра прощайтесь с 'Пересветом', и отправляйтесь к адмиралу Греве, на берег. Желаю вам удачи. И...

Лично от меня: Пожалуйста, поднимите и приведите 'Новика', ладно? — глаза Эссена повлажнели, и он поторопился выпроводить Василия из салона...

— Так что, Оленька, я с тобой и с Толиком минимум на месяц остаюсь, — нежно погладил по пышным волосам жену Соймонов. — Зато потом на Сахалин. Неизвестно на сколько. Может на три месяца, может на полгода. Как получится.

— Это потом, — прижала к себе любимого Ольга, — Месяц! Мы никогда не были вместе так долго! Господи, какое счастье, когда муж приходит домой каждый вечер! Целый месяц!

Как здорово, когда нет войны!

И все-таки люди военные, даже капитаны с адмиралами, действия свои и своих подчиненных только предполагают, а располагают ими не только высшие силы, но и многочисленное земное начальство. Не прошло и недели, как Василий, стоя в длинном строю отличившихся моряков искал глазами своих, затерявшихся где-то в праздничной толпе. Расцвеченные флагами корабли всех трех эскадр стояли на рейде, экипажи выстроились вдоль бортов, а ему, как и прочим "безлошадным" героям пришлось представлять флот на сухопутной части парада.

Казалось, город уже должен был уже оглохнуть от сотен салютных залпов и охрипнуть от почти непрерывного "УРА!" Но нет — каждый шаг строгого по сути своей военного мероприятия вызывал новую бурю восторга еще не забывших страхов и надежд минувшей войны жителей. Наконец, адмиральский катер под георгиевским флагом, принадлежащий когда-то "Севастополю" и самостоятельно прорвавшийся в Чифу полтора года назад прямо в ночь перед падением Порт-Артура закончил обход эскадры и подошел к причальной стенке. Под непрерывные крики добравшийся, наконец, из Манчжурии до Владивостока Царь со свитой дошел до трибуны и даже сказал какую-то короткую речь... О героях и храбрецах. О победителях и тех, кто просто добросовестно делал свое дело. Потом были награждения... — Василий все это запомнил плохо. Он снова занял место в строю, а потом шагал доведенными до автоматизма в морском корпусе движениями, пожирая глазами трибуну и стоящее на ней начальство.

Впрочем, на трибуне рядом с царем были не только адмиралы с генералами — особенно выделялся совсем молодой человек с одиноким солдатским крестом на груди. Впрочем, проходя совсем рядом, Василий разглядел у него на поясе такую же, как теперь была и у него, золотую рукоять георгиевского оружия "За храбрость" и, вспомнив все, что ему пришлось пережить за эту войну, подумал что и этому парню вряд ли это 'золото' досталось легко...

А сам новоиспеченный барон Рабинович, только сегодня в первый раз увидевший море и впечатленный видом надраенных как медяшки кораблей, глядя вслед удаляющейся парадным колонне, тихо делился со стоящим рядом товарищем переполнявшими его впечатлениями:

— Вот и всё! Сделали корабли свое дело, теперь, наверное, многих спишут, а жалко — красивые они...

Яков был уверен, что никто, кроме напарника из охраны, его не услышит, но, к его смущению, как только смолк оркестр, к ним обернулся сам Государь:

— Молодой человек, запомните: желающие наложить руку на наши богатства никогда не переведутся, и лучше пусть они, — самодержец кивнул на стоящие на рейде корабли, — встречают врага в океане, пока тот еще не добрался до наших берегов. Так что никого не спишут — даже самые старые из них нужны, чтобы готовить экипажи для тех, что еще строятся. А броненосцы... — Император, казалось, о чем-то на секунду задумался, но все же закончил фразу, глядя в глаза своему недавнему спасителю, — броненосцы уходят в Европу. И пусть теперь пишут Историю там!

Конец.

Авторское послесловие

Ну, вот и всё, уважаемый читатель. Вряд ли я рискну продолжать данную альтернативную историю — слишком серьёзно она изменилась по сравнению с реальной. Как изменятся судьбы стран первого и прочих рангов в результате того, что произошло в данном 'мире'?

Не знаю, даже представить не могу. Но вряд ли Россия, которая теперь не получила 'пощёчину' от второстепенной державы, скатится в ту самую 'потенциальную калошу', в которой оказалась в ачале прошлого века.

Жутко не хочется расставаться со славным Василием Соймоновым, его очаровательной супругой, желчным Виреном и 'свежеиспечённым' бароном Рабиновичем...

Но, вероятно, придётся.

Хотя... Я не сказал: 'Нет!'

А пока хочу высказать огромную благодарность форумчанам 'Самиздата' и 'В Вихре Времён' за помощь в написании обеих книг, за советы, за указание на ошибки, за правку стиля...

А особенно:

Глеба Дойникова, подавшему пример и помогавшему на протяжении написания всей 1й книги. Именно он отыгрывал в моделировании за адмирала Рожественского.

Бориса Надера, принявшего на себя неблагодарную роль командующего японским флотом в моделировании.

Сергея Акимова, являвшегося основным редактором стиля написания обеих книг.

Антона Филонова — непревзойдённого знатока 'матчасти'.

Сергея Пальмина — моего друга детства, 'подсадившего на тему' страшно вспомнить сколько лет назад...

И, ОСОБЕННО, Владимира Игрицкого, который сначала убедил меня развернуть задуманный рассказ в роман, писал фанфики к 1й книге, а во 2й, вся линия Якова Рабиновича и проблемы внутренней политики России написаны именно им...

ЕЩЁ РАЗ: ОГРОМНОЕ СПАСИБО ВСЕМ, КТО МНЕ ПОМОГАЛ!

А с морскими баталиями я, конечно, не прощаюсь. Ещё загрохочу цепи выбираемых якорей, еще раздвинут волны форштевнями корабли под Андреевским флагом, ещё загрохочут пушки отправляя врагов России на дно морское.

И не исключено, что на мостике одного из них будет стоять капитан первого ранга Василий Соймонов...